Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Старшая сестра

ModernLib.Net / Детская проза / Воронкова Любовь Федоровна / Старшая сестра - Чтение (стр. 5)
Автор: Воронкова Любовь Федоровна
Жанр: Детская проза

 

 


– Мне сходить туда? – тихо спросила Ирина Леонидовна.

– Я сегодня была у них, – сказала Елена Петровна, собирая свои записки: в коридоре уже настойчиво звенел звонок. – Они и сыты и одеты, – она бросила горячий, злой взгляд в сторону Веры Ивановны, – но там столько горя, что…

Елена Петровна махнула рукой и пошла быстро к двери. И уже у двери обернулась к Ирине Леонидовне:

– Сходите. Туда нужно ходить.

– Я схожу, – кивнула головой вожатая. – А сейчас побываю в шестом классе.

– Хорошо. Пойдёмте вместе.

Шестой класс уже знал, что случилось у Зины Стрешневой. Эта весть прошла, как ледяной ветер, и холод его проник до самого сердца. «Мама умерла! Мама… Мама…»

Сегодня Зина Стрешнева не пришла в школу, она хоронила мать. Фатьма сидела одна на парте с опухшими от слёз глазами – она обо всём узнала ещё вчера. У многих девочек навернулись слёзы, когда Елена Петровна сказала, почему сегодня нет Зины. А Сима Агатова, которая только что подшучивала над добродушной Шурой Зыбиной, услышав и поняв, о чём говорит Елена Петровна, вдруг изменилась в лице и горько заплакала, припав головой к парте.

– Девочки, там остались маленькие дети… – сказала Елена Петровна. – А главное – смотрите не покидайте Зину в таком горе…

– Но разве мы оставим её! – всхлипывая, сказала Сима. – Ой, что случилось, что случилось! Ой, почему так сразу?

– Главное – поддержать её сейчас с уроками, ей будет трудно… – Маша Репкина говорила, как всегда, твёрдо и веско; светлые брови её сдвинулись к самой переносице, и губы чуть-чуть задрожали. – Зине сейчас будет очень трудно… И ребята ещё маленькие. Изюмку в детский сад водить надо. Очень много дел…

– Девочки! – встала Тамара, и звонкий её голос заставил всех обернуться к ней. – Это наш долг. Мы должны каждый день ходить к Зине, помогать ей, заниматься с нею. И если изменим дружбе – мы недостойны носить пионерские галстуки. – Тамара взяла конец своего пионерского галстука, приподняла его и торжественно заявила: – И если я окажусь плохим другом, снимите с меня его!

– Я знала, что именно так – горячо, искренне – отнесётесь вы к горю вашей подруги… Дети мои дорогие…

У Елены Петровны прервался голос, и она быстро вышла из класса.

Ирина Леонидовна тоже осталась довольна шестым классом. Девочки дружные, так горячо откликнулись на горе своей подруги. Особенно понравилась Ирине Леонидовне Тамара Белокурова. Какое благородство души! Пионерка с большой буквы! «Обязательно надо дать Тамаре какое-нибудь настоящее поручение, – решила Ирина Леонидовна, – привлечь в актив. Такая девочка может многих повести за собой. Это мне помощница, я вижу».

– Надо бы устроить что-то вроде дежурства, – предложила она, – а то, я боюсь, сегодня у Зины будет много помощников, а завтра никого…

– Я буду следить, – сказала Маша Репкина, – я же староста!..

ФАТЬМА

А жизнь шла. Так же, как шла она вчера и как будет идти завтра. Так же в сером мареве раннего зимнего утра запевал свою песню заводской гудок и будил отца. Так же приходили учителя в класс, объясняли предмет и задавали уроки на дом. Так же по вечерам зажигались на улице большие белые фонари, и школьники, смеясь и толкаясь, спешили на каток…

Зине казалось, что она уже больше никогда не будет смеяться. Она ходила в каком-то мрачном отчаянии и недоумении. Мамы нет. Как это может быть? Случилось что-то непостижимое, То, что казалось совершенно неотъемлемым в её жизни, вдруг исчезло, ушло. А почему же стоят дома на улице и не исчезают? Почему растут деревья? Почему не разверзается земля под ногами? Всё это существовало до Зины, оно казалось вечным. Мать тоже существовала до неё. Мать – это каменная стена, на которую обопрёшься, если падаешь, это кровля над головой, если тебе грозит буря… И вот её нет. Её, родной, такой необходимой им всем, нет нигде, на всём белом свете! И никогда не будет. И когда доходило до сознания то, что матери с ними не будет, Зина снова начинала безутешно плакать, и казалось, что слёз этих не выплакать, они не кончатся!.. Как им жить без мамы? Как им теперь жить?..

Но жизнь идёт. И жить надо.

Вечер после похорон прошёл неизвестно как. Утром соседка тётя Груша приготовила им обед. Зина отвела Изюмку в детский сад. Антону сказала, чтобы он мылся обязательно так, как велела мама, чтобы поел чего-нибудь и не опоздал в школу. Сама она, оставшись в пустой, неубранной квартире, села на свою незастеленную кровать и прислонилась лбом к её холодной спинке. Надо идти в школу. Надо убрать квартиру. Надо что-то делать – то, что делала всегда. И ещё что-то делать – то, что делала мама… Но Зина сидела неподвижно, ощущая лбом холодок металлической перекладины и не двигаясь с места. И не хотела двинуться. Какое-то тяжёлое безразличие охватило её. Зима сейчас, лето – не всё ли равно? Идти в школу, а зачем? Сердце лежало в груди тяжёлым камнем и болело. Вот и всё, что ощущала Зина в этот безысходный час.

Кто-то быстрым, лёгким шагом вошёл в комнату и остановился в дверях спальни. Зина не подняла головы: не всё ли равно кто?

– Зина! – окликнул её мягкий, давно знакомый голос. Он донёсся до неё словно откуда-то издалека, из тех светлых дней, которые остались по ту сторону чёрной грани, так резко разделившей её жизнь. Зина обернулась. В дверях стояла Фатьма со школьной сумкой в руках.

– Зина, Зиночка! – Фатьма подошла к ней и, отбросив сумку, крепко обняла её. – Ну, Зина!

Зина прижалась лицом к её плечу. Обе заплакали.

– Не уходи, – сказала Зина.

– Я не уйду! – горячо сказала Фатьма, – Я никогда от тебя не уйду! Что ты! Даже и говорить об этом не надо. Но только, знаешь, Зина, ты одевайся поскорее, и пойдём в школу.

– Я не выучила ничего, – безучастно сказала Зина.

– Ничего, что не выучила! Тебя сегодня не спросят. А потом вместе выучим.

Зина покачала головой:

– Я и завтра не выучу. Я теперь как-то ничего не могу…

Она медленно огляделась вокруг. Вдруг с новой силой защемило сердце: Зина увидела на маленьком столике белый мамин воротничок. Этот воротничок был на ней в день рождения Зины.

– Ой, мама, мама! – Зина с плачем упала лицом в подушку. – Ой, что ты наделала…

Фатьма снова принялась терпеливо утешать её.

– Подумай, – сквозь рыдания еле проговорила Зина, – она устраивала мне праздник, а сама была уже больная… И всё скрывала… чтобы нас не тревожить!.. Ой, мамочка, что ты сделала!

Кто-то позвонил. Фатьма побежала открыть. В квартиру вошла Екатерина Егоровна. Её пухлое лицо было в красных пятнах от слёз, но держалась она бодро и немножко строго.

– Как, девочки? Что у вас? – спросила она, оглядывая неубранную и словно потемневшую квартиру.

Зина поднялась навстречу. Екатерина Егоровна погладила её влажные, нерасчесанные волосы.

– Почему вы обе не в школе?

– Я вот не знаю, – нерешительно сказала Фатьма, – как нам… мы опоздали уже…

– Ничего, ничего, – не допускающим возражения тоном ответила Екатерина Егоровна. – Сейчас же умываться, приводить себя в порядок и идти в школу. Без горя, дети, жизнь не проживёшь. Надо уметь стойко принимать беду. Так или иначе, а дело своё делать надо. Видишь, отец-то небось не лежит и не плачет, а стоит у своего станка, тянет проволоку, А разве ему легче? Эх, дети!.. Тяжко! – Екатерина Егоровна грузно опустилась на стул и закрыла лицо рукой. Но тут же, овладев собой, стукнула ладонью по столу: – Хватит! Иди умывайся, Зина. А ты, девочка, золотая подружка, помоги ей собрать книги. Опоздали уже – ну ничего. Сегодня вам простится.

Зина взяла полотенце и пошла умываться…

Вернувшись из школы, Зина увидела, что комнаты чисто прибраны. Правда, прибраны чужой рукой – подушки на диване положены не так, как они всегда лежали. Коврик постлан у двери, а не около дивана. Посуда поставлена не на ту полку… Зина быстро переставила посуду, переложила подушки и постлала коврик к дивану. Так было при маме, и пусть так будет всегда. Но всё-таки спасибо Екатерине Егоровне. Это, конечно, она убрала квартиру.

На столе Зина нашла записку: «Зина, в кухне за окном мясо. Свари суп». Это соседка тётя Груша ходила утром за мясом и Зине взяла, не забыла.

Зина прошла в кухню, остановилась у своего столика. Кастрюли, горшочки стояли на полке чистые, пустые, холодные, словно давным-давно не были в руках проворной и весёлой хозяйки.

В кухню вошла другая соседка, старушка Анна Кузьминична.

– Ну что ж стоишь смотришь? – сказала она Зине. – Берись-ка за дело. Теперь уж давай управляйся за хозяйку, тётя Груша не будет тебе каждый день обед варить. Умеешь картошку-то чистить?

– Умею, – тихо ответила Зина.

– Вот и хорошо! А теперь поставь мясо варить, потом картошку положишь. Не велика мудрость. Чего не сумеешь – нужда научит. Да ведь и некогда особенно горевать-то. Антон из школы сейчас придёт, Изюмка из сада, отец с работы – все есть запросят. А кто же их накормит? Ты должна. Ты – старшая.

Зина, смахивая снова появившиеся слёзы, принялась готовить обед.

– А слёзы-то в суп не роняй, – заметив это, сказала Анна Кузьминична. – Слёзы-то у тебя сейчас уж очень горькие да солёные. Эхе-хе! – вздохнув, добавила она. – Ни за что погибла бабочка. А давно-давно она припадала – я-то видела. Да лечиться до смерти не любила. Всё ей, вишь, некогда было, а теперь вот как: сразу со всеми делами управилась…

Вскоре пришёл Антон. Он посмотрел на Зину круглыми голубыми глазами и неуверенно спросил:

– Зина, а чего поесть?

– Возьми хлебушка пока, – ответила Зина и отвернулась, чтобы опять не расплакаться. – Придут папа с Изюмкой – обедать будем. Только вот и за хлебом ещё надо сходить… И суп посмотреть надо. Ты, Антон, сумеешь суп посмотреть?

– А я что буду делать? – Фатьма неслышно вошла в кухню. – Хочешь, я за хлебом схожу?

– Фатьма! – сказала Зина. – Он, как хорошо, когда ты здесь! Ну ладно, сама выбирай: или суп вари, или за хлебом иди.

Не успела Фатьма выйти, раздался звонок. Зина подумала, что вернулась Фатьма. Но это пришли Маша Репкина и Сима Агатова.

– Входите, девочки! – Зина без улыбки кивнула головой.

Девочки вошли молча, неслышно ступая, словно боясь оскорбить шумом то большое горе, которое поселилось здесь.

Поговорили обо всём. Об уроках, о делах, о сельскохозяйственной выставке, которая затевается в школе. Правда, говорила Маша, а Сима только старалась как-нибудь выразить Зине свою ласку и участие. То она подняла ей упавшую ленту, то сбегала на кухню за водой и полила цветы. Спросила у Антона, как его дела, посмотрела его тетрадки и дневник, похвалила за хорошие отметки…

А Маша серьёзно объясняла Зине:

– Ты пропустила… ну в тот день… а нам новые правила объясняли. Мы обещали Елене Петровне, что объясним тебе, чтобы ты не отстала. С кем ты хочешь заниматься? С Тамарой, наверно?

– С Тамарой? – вмешалась Сима. – Ну уж нет! Тамара сама только и смотрит, чтобы ей кто помог. А кстати, почему её нет? Она уже была у тебя сегодня, Зина?

Зина покачала головой: нет, Тамара у неё не была.

– Не была?! – Сима приподняла брови. – Как – не была? Почему?

Зина не знала почему.

– Ну, в общем, – сказала Маша, – Зина её тянула изо всех сил, а теперь Тамара должна ей помогать.

– Я буду с Фатьмой заниматься, – возразила Зина. – Мы рядом живём…

Маша внимательно поглядела на неё:

– Она… будет приходить к тебе?

– Она уже пришла. Ещё с утра… – И, услышав, что хлопнула входная дверь, добавила: – Она и сейчас здесь.

В комнату заглянула Фатьма:

– А, девочки! Вы пришли – как хорошо!.. А я принесла хлеба.

– И Фатьма здесь, а Тамары нету… Как же так? – Сима никак не могла понять этого. – Зина, а ведь я думала – она с тобой больше всех дружна!

– Я тоже думала… – тихо ответила Зина.

Вечером Зина, стараясь всё делать так, как делала мама, уложила спать младших ребят. Антон, притихший и какой-то сразу оробевший, тут же послушался Зину и улёгся. Но с Изюмкой пришлось помучиться. Она капризничала, звала маму и никак не хотела ложиться.

– Когда мама придёт, тогда лягу.

– Мама не придёт, Изюмка, ложись, – уговаривала её Зина.

– Нет, придёт!

– Ну, может быть, завтра придёт. А сегодня давай я тебя уложу. Мама велела, чтобы я…

– А она почему…

– Она ушла, Изюмка. Но ты же её послушаешься, раз она велела?

В спальню вошёл отец, хотел помочь Зине, но она замахала на него рукой, и он вышел.

Изюмка плакала, и Зина плакала вместе с ней. Не плакал только Антон; он лежал молча и всё думал о чём-то, пока не уснул.

Зина дождалась, когда уснула Изюмка, и, совсем измученная, вышла из спальни. На столе стоял остывший недопитый чай. Зина тихонько прошла в кухню. Отец стоял возле кухонного стола и мыл тарелки. Выходило это у него очень неуклюже – вода плескалась и на стол, и на пол, и на брюки.

– Папочка, ну что это ты! – Зина слабо улыбнулась. – Я сама вымою, ты же не умеешь. Смотри, облился весь.

Зина решительно отобрала у него полотенце и оттеснила от стола. Отец смущённо посмотрел на свои подмоченные обшлага.

– Значит, по-твоему, я это не умею? Гм… – Он вытер руки и присел около Зины на табуретку. – Вот как круто нам пришлось! – вздохнул отец. – Всем нам: и мне, и тебе, и им. – Он кивнул в сторону спальни. – Но жить на свете надо.

– Все так говорят, – прошептала Зина.

– И правильно говорят, дочка. Но вот дело-то в чём… Труднее всего приходится тебе. Я – при своей работе. Ребятишки – при своих делах. А у тебя, кроме твоих дел, ещё и материнские заботы…

– Я справлюсь, папа.

– Всерьёз так думаешь?

– Да. – Зина подняла на него глаза. – Девочки мне помогать будут. У меня знаешь какие подруги!

– Я тоже тебе буду помогать. Буду на рынок ходить. Только ты мне говори, дочка, когда что купить надо. Делай заказы, так сказать…

– Хорошо, папочка. – И, серьёзно посмотрев ему в глаза, Зина сказала: – Только ты, смотри, там, на работе, ни о чём не думай. Ни о чём не беспокойся. Ладно?

– Ладно, – согласился отец. – Вот только трудно тебе будет с ребятами. Ну, уж ты наберись терпения как-нибудь… Что же поделаешь? Уж очень рано у них матери не стало…

– У меня тоже рано, – прошептала Зина.

И, уходя спать, сказала:

– Если просплю, ты, папа, смотри разбуди меня. Я теперь вместе с тобой буду вставать.

– Придётся так… – со вздохом ответил отец.

У ТАМАРЫ ОТ УСПЕХОВ КРУЖИТСЯ ГОЛОВА

Елена Петровна, как делала это часто, на перемене подозвала Зину:

– Девочки не забывают тебя?

– Вчера были Шура Зыбина и Аня Веткина, – ответила Зина. – И потом Фатьма. Фатьма каждый день ходит, мы вместе занимаемся.

– И Тамара, верно, ходит каждый день? – Елена Петровна взглянула на Белокурову, которая в это время проходила мимо.

Но та тотчас отвела глаза.

– Нет, – опустив голову, сказала Зина. – Тамара ещё не была. У неё как-то всё не получается… Не успевает.

– За полторы недели не была ни разу? – удивилась Елена Петровна. – Тамара, подойди сюда.

– У меня мама болела, – не глядя на учительницу, ответила Тамара.

– А бабушка ещё не больна? – Елена Петровна, иронически улыбнувшись, отвернулась от Тамары.

«Дубовые ветки кончились, – подумала она, – так и надо было ожидать. Хорошо, что я не вмешалась тогда в это дело, всё пустяки!»

Зина задумчиво глядела на Тамару. Услышав её всегдашний довод «у меня мама болела», Зина почувствовала, что краснеет от стыда за подругу и от своего унижения. Если бы Тамара сказала что-нибудь другое – не успела из-за уроков, или прокаталась на катке, или что угодно, – только пусть бы это было правдой. Но Зина знала, что Тамара говорит неправду. Значит, она не приходила потому, что ей не хотелось прийти. За десять дней – ни разу! А какие говорились слова!

Оглянувшись на девочек, которые уже стояли около них полукругом, Тамара почувствовала, что сделала ошибку и что её объяснению никто не поверил.

– Да я сегодня пойду… – поспешно сказала она, – я уже говорила. Только вот… Зина, а что там у тебя надо делать?

– Ну как – что? – вмешалась Сима Агатова. – Что придётся. Мало ли дел по хозяйству… Можно посуду помыть. Картошку почистить… Только имей в виду: пирогами там тебя угощать не будут!

– Очень хорошо! – пожала плечами Тамара. – Сделаю уроки и приду. Разве я отказываюсь? И не насмешничай.

– И я приду, – отозвалась Шура Зыбина.

– Но ты же вчера была, – сказала Маша Репкина.

– Ну и что же? А раз мне хочется! – возразила Шура. – И мама мне говорит, чтобы почаще к Зине ходила… Зина, можно?

Зина признательно поглядела на неё:

– Конечно! Что ты, Шура, ещё спрашиваешь!

Елена Петровна, успокоенная, отпустила девочек. «Молодцы девчонки, – подумала она, – крепко подхватили подругу, не оставляют в беде!.. Только вот Тамара… Эта, видно, из тех, кто друзья лишь до чёрного дня. Она к Зине придёт, конечно, но… кому нужно участие по принуждению?»

В этот день Тамару вызвали к доске. Иван Прокофьевич продиктовал задачу и взглянул на Тамару поверх очков:

– Вы поняли задачу?

В классе наступила насторожённая тишина. Тамара немножко подумала, вглядываясь в белые цифры. Что-то знакомое есть в условии этой задачи… Тамара быстро оглянулась и вопросительно поглядела на Зину. Зина подбадривающе кивнула головой. Да, это одна из тех задач, которые они решали с Зиной и в которых Зина помогала ей разобраться.

– Поняла, – спокойно ответила Тамара.

– Пожалуйста, решайте.

Иван Прокофьевич, протерев свои большие очки, раскрыл журнал и ни разу не оглянулся на Тамару. Он никогда не подсказывал и не помогал ученицам, делая вид, что ему совершенно безразлично – решит человек задачу или не решит. Случалось, что какая-нибудь девочка вдруг беспомощно остановится среди задачи и глядит на него, не зная, что делать. Тогда Иван Прокофьевич говорит сухо и вежливо:

– Привыкайте работать самостоятельно. Вы учитесь для себя, а не для меня. А если не желаете серьёзно заниматься – сделайте одолжение. Не мне оставаться на второй год, а вам.

Тамара уже знала это и не надеялась на его помощь. Но у неё была хорошая память.

«Вот такую задачу мы решали с Зиной. Я хотела начать так… а Зина сказала – нет. Надо вот с этого. Ага! – чуть не крикнула Тамара. – Да, правильно. Знаю уже!..»

И она, бойко стуча мелом по доске, решила задачу. Иван Прокофьевич окинул доску взглядом:

– Можете садиться.

Зина, улыбаясь Тамаре, ждала её взгляда.

Но Тамара прошла на своё место, не заметив её улыбки. Она села, спокойно и ясно окинув глазами класс, и в этом спокойствии был вызов: «Ну что? Плохая я ученица? Попробуйте вы так!»

Зина опустила голову. Она поймала себя на том, что ждала благодарности. Как это нехорошо – помочь в чем-нибудь человеку, а потом ожидать от него благодарности. Будто плату требовать!

Это так. Но сама-то Зина разве могла бы забыть чью-нибудь услугу? И разве сейчас не полно её сердце благодарности ко всем, кто сказал ей в эти трудные дни хоть одно ласковое слово! А Тамара будто и не помнит, что, если бы не Зина, ей бы сегодня ни за что не решить этой задачи. А ведь она-то помнит же!

Когда окончился последний урок, Тамара подошла к Зине и громко, чтобы слышали окружающие, сказала:

– Ну, значит, я к тебе приду сегодня!

И пошла, не заметив, что Зина глядит на неё каким-то странным, пустым взглядом и ничего не отвечает ей.

Тамара уже вышла из ворот, когда её окликнула Сима Агатова:

– Белокурова, погоди, разговор есть!

Разговор оказался интересным. Ирина Леонидовна на бюро совета отряда предложила поручить Тамаре ответственное дело.

У Тамары сверкнули глаза: какое? Только если опять собирать заметки для стенгазеты или марлевые юбочки шить для спектакля, то она не будет. Если это действительно ответственное, тогда она посмотрит.

– Это насчёт выставки, – объяснила Сима. – Ирина Леонидовна хочет, чтобы ты была ответственным организатором нашего класса.

– А почему это я должна за всех вас отвечать?

– Да не отвечать! – рассердилась Сима. – Ты организуешь всех девочек, чтобы каждая принесла рисунок, картинку или фото и каждая что-нибудь написала. Она говорит, что ты это сумеешь, тебя девочки послушаются. Ну? Возьмёшься? Или, как всегда, возьмёшься, а потом сдрейфишь?

– А что это ты вечно задираешься?

– Характер такой! – Сима насмешливо взглянула на неё косым взглядом и повторила уже всерьёз: – Ну, возьмёшься? Или в коленочках слаба?

– Возьмусь! – с вызовом ответила Тамара. – И сделаю не хуже тебя.

– Ну и делай! А провалишь – взгреем. И так с тобой, как с конфеткой, всё время носимся.

И Сима, забыв проститься, побежала на ту сторону, хотя могла бы дойти с Тамарой до угла.

«Противная какая! – поморщилась Тамара. – Вот воображала!»

Остался неприятный осадок. Но при мысли, что Ирина Леонидовна так отличила её – выбрала из всего класса! – этот осадок улетучился. Просто Сима завидует, вот и задирается.

– Мама! – закричала Тамара, едва войдя в прихожую. – Мама, у тебя есть какие-нибудь журналы?

– Какие журналы? – Мать вышла из кухни, где наблюдала, как Ирина готовит обед. – «Огонёк», что ли?

– И «Огонёк», и всякие другие! Дай мне, мама, сейчас же!

– Но пообедать же надо! Какая ты… экстеричная! – Чувствуя, что произнесла что-то не совсем вразумительное, Антонина Андроновна покосилась на кухонную дверь. – Что такое тебе понадобилось?

– Надо, и всё! Давай скорее!

Тамара разделась, бросила на диван сумку с книгами и пошла в мамину спальню за журналами. Она забрала всё: «Огоньки», какие нашлись, и «Крокодил», и «Работницу».

– Не растеряй «Работницу»! – крикнула ей вслед Антонина Андроновна. – Там рецепты всякие, вышивки!

Тамара взяла ножницы и принялась перелистывать журналы. Она высматривала всё, что касалось сельского хозяйства, – и перед ней раскрылись сады, полные розовых яблок, стада коров на зелёных полянах, скотные дворы с автопоилками и подвесными путями, какие-то неведомые и сложные машины, идущие по бескрайним полям…

Сады с яблоками и стадо коров Тамара немедленно вырезала и отложила в сторонку. Но когда стала разглядывать машины, сеялки и тракторы, то почувствовала, что к ней начинает подбираться скука.

«Ну что тут интересного? Какой-то трактор. К нему ещё что-то прицеплено… И как-то это всё работает. Тут написано, можно прочесть. Ну, а толку что? Всё равно не понять ничего!»

Тамара отодвинула журналы, стряхнула обрезки на пол и сказала:

– Мама, давай обедать. Есть до смерти хочется!

За обедом Тамара подробно рассказала матери о том, как её отличила старшая вожатая – одну из всего шестого класса! – и теперь она, Тамара, отвечает за весь класс. Вот какое серьёзное поручение ей дали! А то что там – в редколлегии! Или ещё какие-то пустяки ей поручали… Конечно, она их не выполняла, потому что неинтересно с пустяками возиться. Но вот теперь – они увидят! Особенно Сима Агатова. Ещё неизвестно, что будет. А может, придёт время, и отряд единогласно скажет: «Не хотим Симу Агатову. Пусть председателем совета отряда будет Тамара Белокурова!

– А что – не могу?

– Почему же нет, – уверенно ответила Антонина Андроновна. – Отлично можешь! Естественно!

– И знаешь – ой, чуть не забыла! – Тамара, увлечённая своими успехами, говорила громко, будто мать сидела не рядом с ней, за столом, а в соседней комнате. – Меня сегодня к доске вызывали, и я сразу решила задачу. Сразу! Даже и не задумалась.

– Ну вот. А все говорили, что тебе Зина помогает!.. Какая отметка?

– Пять, конечно!

Мать улыбнулась:

– Отлично! А что ты так на меня поглядываешь?

– А разве я поглядываю?

– Да вижу, вижу. Всё понимаю. Подарок за мной.

Обе рассмеялись.

– Мама, пёстрые варежки и шарфик, ладно? – сказала Тамара, заглядывая матери в глаза. – А то больше ни одной пятёрки тебе не будет!

После обеда Тамара опять взялась за журналы.

– Ты бы погуляла, – посоветовала мать. – Отдохни да за уроки.

– Когда ещё гулять! Столько дел всяких… Мама, у тебя больше нет журналов?

– Нет.

– А книг?

– Книги есть, но они без картинок.

– Ну вот! А мне нужны именно картинки.

Антонине Андроновне пришла счастливая мысль:

– У отца на столе что-то сельскохозяйственное… Какие-то косилки-молотилки. Он ведь у нас немножко тронулся сейчас этими косилками… Но ты посмотри – может, что подойдёт. – И, не то вздохнув, не то зевнув, сказала голосом, в котором уже слышалась сладкая дремота: – Я полежу. Опять что-то с сердцем нехорошо. И под ложечкой…

Тамара тотчас отправилась в кабинет отца. У него на столе действительно лежали журналы: «Новости техники», «Московский колхозник», «Сельское хозяйство» – целая груда. Тамара сбегала за ножницами.

На минутку её смутила мысль: ведь журналы-то из библиотеки.

«Ничего, – решила Тамара, – я же кое-где… Никто и не заметит».

И Тамара с увлечением принялась вырезать цветные иллюстрации из журналов – то в одном месте выхватывала, то в другом, чтобы не очень заметно было.

«Вот будет выставка! Вот так выставка будет! – думала она. – Посмотрим, чей класс лучше сделает!»

Тамара набрала картинок, сложила журналы, как лежали. И вдруг вспомнила: «К Зине!..»

Медленно, с погасшим настроением она вошла в свою комнату. Надо ведь идти к Зине, чего-то там помогать ей, мыть посуду… Нахмурясь, она перебирала картинки – весёлые какие картинки, с зеленью, с солнцем, с цветами и яблочками! – и почти физически ощущала тоску оттого, что ей сейчас надо идти к Зине и мыть посуду. Помучившись так минут пять, Тамара вдруг нашла выход.

«Что важнее: пионерское поручение или Зинина посуда? – сказала она сама себе. – Какой же тут вопрос! Какое же тут сравнение! Мне дали поручение, и я должна его выполнять. Вот и всё! И, пожалуйста, отстаньте от меня все!.. – Тамара мысленно отмахнулась от упрёков девочек, зная, что без этого не обойдётся. – Буду делать своё дело, вот и всё!»

Сразу стало весело, легко, свободно. Мысль, что она выполняет пионерское поручение и что пионерское поручение важнее всего, защищала её от неприятных чувств, похожих на упрёки совести. Если бы она из-за своего личного дела не пошла, тогда другое дело!

И Тамара снова вытащила картинки из конверта, с удовольствием начала раскладывать их на столе. Антонина Андроновна, свежая, румяная, приятно отдохнувшая после обеда, вошла к ней в комнату, задёрнула тяжёлые шторы, зажгла свет:

– Занимаешься?

– Да. – Тамара озабоченно наморщила лоб. – Не знаю, как мне успеть… Ещё уроки эти… Завтра история, а я ничего не учила. А тут ещё к Стрешневой идти…

– Ну уж нет, – вмешалась Антонина Андроновна решительно, – теперь ты пойдёшь гулять! Никакой истории, никакой Стрешневой!

Тамара не возражала. Ей и самой уже хотелось на свежий воздух.

– Может быть, на каток?

– Пожалуй!

Тамара оделась, захватила коньки и вышла на улицу.

РАЗОЧАРОВАНИЕ

Шёл снег. Тротуары уже покрылись свежей белизной. Следы прохожих чётко печатались на этой мягкой белизне, но тут же снова теряли свои очертания, застилаемые новыми снежинками.

«Э! Какой уж каток, – подумала Тамара, – всё занесло! Вот досада! Может, к Зине всё-таки пойти, раз уж катка всё равно нет?»

Она повернулась и медленно пошла по той улице, где жила Зина.

«Да, а уроки? – Тамара опять остановилась. – Весь вечер там пробуду, а уроки учить когда?»

Тамара повернула обратно. Отвечать историю Зина за неё не будет!

Она уже почти дошла до своей калитки и снова остановилась: «Историю учить… А почему я не могу историю вместе с Зиной учить? И гораздо лучше запомнится».

Тамара пришла в отличное настроение и, размахивая коньками в такт своему шагу, отправилась к Зине. Вот как хорошо она придумала – и Зина будет довольна, что Тамара навестила её, и Тамара выполнит обещание. А кроме того, и урок выучит.

Зина ждала Тамару с той минуты, как пришла из школы. Они с Антоном пообедали побыстрее, убрали со стола, вымыли посуду. Теперь Антон аккуратно относил посуду в буфет, не прыгал с чашками в руках. Он словно повзрослел за эти несколько дней и всерьёз старался помогать Зине. Зина посуше вытерла клеёнку, постелила скатерть – сейчас придёт Тамара, и они сядут за уроки. Но Тамары не было, и Зина пока что принялась штопать Антону чулки.

В хозяйстве было столько мелких, но необходимых дел! То у ребят пуговиц не хватает – надо пришить, то чулки проносились – надо заштопать, то у Изюмки все платья загрязнились – надо постирать… А там надо бельё снести в прачечную, сходить за ним. И пол надо вымыть в субботу.

А уроки! Обед!.. Ни одной минуты терять нельзя!

Каждый день кто-нибудь из девочек приходил к Зине – не по одной, а по двое, по трое. Каждая старалась что-нибудь сделать – зачинить ребячью рубашонку, прибрать… И плохо ли, хорошо ли, хозяйство у Стрешневых держалось. Но вот сегодня Зина неожиданно осталась одна.

– Сегодня снегу навалило, – сказала Фатьма, – надо маме помочь снег с улицы свозить.

– Ступай, Фатьма, ступай, – ответила Зина. – Конечно, надо помочь. А ведь ко мне сегодня Тамара придёт!

Тамара не приходила. Зина и Антон сели за уроки. Они сидели за круглым столом друг против друга. Всё как будто было такое же, как и раньше, – и стол, и скатерть на столе, и лампа над ними, как большой жёлтый цветок. Но не сидела рядом с ними мама, не согревала их своим добрым, заботливым взглядом и улыбкой… И скатерть, которая у мамы будто и не пачкалась никогда, нынче была вся в пятнах, и жёлтый абажур не светился так тепло и весело. Чувствовали дети, что их квартира стала какой-то будничной, словно повернули её окнами на север и солнышко перестало освещать её. Зина изо всех сил старалась держать всё в квартире так, как было при маме, но у неё не хватало ни сил, ни уменья, ни времени…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14