Тест на прочность

      Ни переднего крыла, ни заднего, ни задней подвески...
      - Ни спидометра с тахометром, ни поворотников, ни лишних осветительных приборов...
      - Минимум проводки, прямые выхлопные трубы...
      - Даже лишний крепеж спилен.
      Байкеры говорили увлеченно, перебивая друг друга. Терпухин слушал, стараясь ничего не пропустить.
      - Обычно еще бензобак меняют на меньший, но тебе, я думаю, лучше оставить большой.
      - Поехали поглядим, - решил Атаман. - Лучше один раз увидеть.
      Машина ему понравилась, хоть и выглядела не совсем привычно. А вдруг ГИБДДшники прицепятся к отсутствию чего-то необходимого? Если заранее думать о ГИБДД и ДПС, лучше вообще не выезжать в путь на мотоцикле. Соблюдая все их требования, можно только гробы на катафалке перевозить.
      - Беру. Заверните.
      - Так ты нам свистни, как только соберешься. Поездочка вышла крутой, спасибо тебе. Жаль, конечно, что Гоблина не прижали, но никто нас упрекнуть не посмеет. Против атмосферных явлений, как против лома, приема нет.
      Этим ребятам погоня за Гоблином представлялась чем-то вроде рискованной игры, и они готовы были сыграть еще. Терпухин дал себе слово, что в этот раз обойдется один - не стоит тянуть никого с собой, снова искушая судьбу. Опыта на двух колесах он вроде набрался.
      - Вам тоже спасибо. И за поездку и за этот, как его.., чоппер. Дались вам нерусские слова.
      - Дай время, будут и свои. Вот только сварганят у нас в Ирбите моц покруче забугорных, весь жаргон на русский лад перестроится.
      ***
      Службы в отремонтированной церкви давно уже проходили прежним чередом. Братва не забыла о своих клятвах найти святотатца, но более насущные дела уже отодвинули летнюю историю на второй план. Появились новые лакомые куски, начались новые разборки. В краевую милицию пришли новые начальники, надо было заново налаживать контакты.
      Вконец разругавшиеся с городскими ряжеными, местные казаки тоже вернулись домой. Семьи их жили совсем небогато, мужчины не могли себе позволить надолго отвлекаться от работы.
      Да и эфэсбэшники, обнаружив самозваный отряд, посоветовали отправляться домой подобру-поздорову. Не путайтесь под ногами, есть кому заниматься "одиноким ездоком".
      Городские мини-"атаманы" застряли в астраханской гостинице, проживая деньги из казачьего фонда. Ели, спали, парились в сауне. Подрались в ресторане с компанией азербайджанцев. На следующий день подрались уже между собой. В довершение ко всем подвигам один из них потерял сделанную на заказ саблю с серебряной инкрустацией на рукояти, причем не мог даже вспомнить где...
      Две машины с дагестанцами прищучили люди в камуфляжной форме. Если бы не прокурор Рагимов, арестованные гнили бы на зоне, как злостные террористы-ваххабиты. Но прокурор, как и предсказывал Самир, вытащил своих людей в Махачкалу.
      Там прошел суд по всем правилам. Подсудимым вкатали срок за незаконное хранение оружия. "Отсидку" организовали в местной колонии - это означало вернуться в горы, в свой аул и носа оттуда не высовывать до окончания срока. Впрочем, осужденных заранее предупредили, что в случае приезда московской комиссии их ненадолго водворят на положенные по закону нары. На плаву остался один Самир. Шеф передал ему с посыльным благодарность и деньги, приказал продолжать работу уже без водителя, по собственному разумению. Испугавшегося и бросившего "службу" водителя разыскали на Украине, он получил по заслугам...
      Катин муж, так и не нашел супругу - она вернулась сама. Молчаливая, будто в воду опущенная. Вадим решил не набрасываться сразу с дознанием. Накормил едой собственного приготовления, собственноручно искупал" и отнес на руках в постель. Сам лег отдельно - и всю ночь не спал, скрестив руки на затылке...
      ***
      Выехав из Ростова, Терпухин случайно встретил на дороге фуру, под завязку забитую мешками с мукой. В качестве сопровождающего ехал один из казаков, знакомых по первому рывку за Гоблином.
      Перекинулись словом. Казак объяснил, что станичники сами перемалывают зерно на станичной мельнице, сами продают, чтобы не кормить посредников. Рассказал, чем кончился рывок за Гоблином, как опозорились, судя по слухам, городские "начальнички". Услышав про потерянную саблю, Юрий вспомнил о той, что хранилась у него дома.
      Сабля осталась от прадедова брата, награжденного за отвагу в первую мировую. История была долгой, до теперешних дней оружие дошло обкорнанным наполовину. Все дело было в надписи по клинку - старинной, с ятями и красивыми росчерками: "За Веру и Верность".
      Герой первой мировой, кавалер настоящих, а не бутафорских Георгиевских крестов погиб в гражданскую. Оружие хранилось у старшего его сына. Когда в тридцатых начались по станицам обыски и ссылки, жена убедила наследника избавиться от сабли. Надпись ведь прямо свидетельствовала о службе царю-батюшке.
      Старший сын героя работал в колхозе на машинно-тракторной станции и решил разрезать саблю электросваркой, чтобы не досталась никому. Сердце обливалось кровью, пока он сделал первый поперечный разрез. На большее сил не хватило. Обманул жену, что выбросил оружие, а сам запомнил место, где закопал. Потом, уже в шестидесятых, ее выкопали - с таким же ясным блестящим клинком. В конце концов она попала к Юрию и висела в доме на стене, на почетном месте. Гравированная надпись начиналась от рукояти, поэтому большая ее часть сохранилась, кроме самых последних букв.
      Теперь Атаман понял, какое оружие нужно взять с собой против Гоблина. Нет худа без добра - в свое время саблю изувечили, но зато теперь ее удобнее прихватить в дорогу...
      Только ради этого Терпухин сделал немалый крюк в сторону родного хутора. Заехал ночью, снял саблю со стены и сразу вернулся к мотоциклу. Дом притягивает не хуже магнита. Только сядь за стол, только вдохни запах стен и печи - потянет заморить червячка. Поешь - захочется поспать.
      Нет уж, он и раньше ничего на потом не откладывал, а теперь и подавно нельзя.
      Глава 27
      ХМЕЛЬ
      Начать Терпухин решил оттуда, где закончил. Отправился прежним маршрутом к волжскому устью.
      За время от середины августа до начала ноября погода изменилась радикально. На скорости холод удваивался/утраивался. Постоянно лили дожди, одежда не успевала просохнуть. Неровный асфальт испещрен был лужами, каждая третья встречная машина обдавала мутным фонтаном.
      В городе о бородатом мотоциклисте уже подзабыли: много новых событий успело произойти.
      Терпухин отправился дальше, в сторону казахстанской границы, где вроде бы терялись следы врага. Здесь уже спрашивать было не у кого - голая степь, безлюдье.
      Он не заметил, где и когда пересек границу, но, судя по всему, находился уже на чужой, не российской территории. Впрочем, чужой он не мог ее назвать ни вслух, ни про себя. Терпухин вырос на одной шестой части суши, успел за нее повоевать, и для него эта страна была еще жива.
      Принял на север, в противоположную от Каспия сторону, рассчитывая наткнуться где-нибудь на пограничников, расспросить о колоритной фигуре на "Харлее". Несколько раз проезжал руины каких-то строений, будто раскуроченных снарядами или бомбами. Правда, отсутствие запаха гари указывало скорей на стройки начатые и заброшенные, из которых кто-то потихоньку выламывает кирпичи для своих нужд.
      Где-то все было разобрано подчистую, до фундамента. Где-то и фундамента видно не было, только огромная труба, указующая в небо, как перст.
      Потом Терпухин наткнулся на ржавый "Икарус" без колес и малейшего намека на стекла.
      Спустя несколько часов впереди послышалось многоголосое блеяние. Юрий сбавил скорость, чтобы не сбить ненароком овцу. Стал объезжать стадо в поисках пастухов. Людей не было видно, только несколько здоровенных собак непонятной породы подскочили к мотоциклу со злобным лаем, норовя вцепиться седоку в ногу.
      - Эй, хозяева! - крикнул Юрий, уводя мотоцикл в сторону.
      Потом вспомнил, что треск движка - достаточно громкий звук в здешней пустынной местности и говорит сам за себя. Сейчас вылезет кто-нибудь из пастухов. Но появляться никто не желал, только клыкастые собаки, не переставая, гонялись за неведомым для них чудищем и не давали Терпухину остановиться.
      Объехав по периметру стадо в сто - сто двадцать голов, он так и не обнаружил никого из породы двуногих. Плюнул и поехал дальше. Машина все чаще пробуксовывала, оставляя за собой глубокую колею, а вечерний небосвод обещал в скором времени очередной ливень. Развезет окончательно, придется останавливаться на вынужденную ночевку на бескрайнем ровном "столе", продуваемом сырым ветром.
      Терпухин почти смирился с мрачной перспективой, когда на горизонте показался, огонек. Взяв курс на спасительный маяк, Атаман причалил к жалкому, никак не огороженному домишку.
      Навстречу вышел человек в фуражке и непонятном кителе, прищурился на неурочного гостя.
      - Пустишь переночевать?
      - Заходи.
      Приблизившись к крыльцу, Терпухин различил табличку с нерусской надписью. По всем признакам она напоминала те, которые вешают на государственные учреждения. Впрочем, хозяин дома имел явно славянскую внешность и говорил без акцента.
      - Что тут за надпись, можешь перевести?
      - Таможня.
      Вот уж чего Атаман не ожидал: он привык совсем к другим таможенным пунктам.
      - А где дорога?
      - Везде, - по-прежнему односложно ответил хозяин дома. - Сам ты как приехал?
      - Что верно, то верно: везде. Работе не помешал?
      Желания подколоть собеседника Атаман не имел. Просто очень уж хмуро вел себя таможенник.
      - Какая тут работа? Раз в неделю заблудится кто-нибудь.
      - Тебе, значит, досмотреть меня положено?
      Дело недолгое - багажа практически нет.
      - Прекрати. Садись вон ближе к печке, обсохни. Дождя вроде нет, а у тебя сырое все.
      - Транспорт такой, с открытым верхом.
      В чугунной печке-буржуйке весело приплясывали огненные язычки. Кроме их слабых отсветов комната освещалась более ровным огнем керосиновой лампы. На столе лежали конторская тетрадь, толстый справочник по товарной номенклатуре и ксерокопии постановлений таможенного комитета.
      Звали таможенника Петром Вельяминовым.
      Мало-помалу мужик разговорился, рассказал, как живет.
      - Помнишь Верещагина из "Белого солнца пустыни"? Примерно так. Плюс в том, что басмачей нету - нечего им пока здесь ловить. Минус в том, что он с женой жил, а я разведенный, он России служил, а я другой стране.
      - Удивительно, как тебя взяли. Обычно своих на таможню ставят.
      - На хлебные места. А здесь таможня появилась по недоразумению. Что стоит проехать мимо - пока сухо, куда ни кинь глаз, везде дорога.
      Ну а как начнется грязь или потом зимой, когда снегу наметет, - никто не проедет.
      - Ну и с кем же ты работаешь? - спросил Терпухин, наблюдая, как от камуфляжных штанов поднимается пар.
      - Если груз далеко пойдет, отправителю желательно иметь проштампованную декларацию.
      На прошлой неделе подъезжал один с партией выделанных шкур. Хотел все оформить как положено. Но таких мизер.
      - А как насчет мотоциклистов? Может, видел случайно или слышал хотя бы? Здесь у вас и тихо, и ровно, как стол. Идеальные слышимость и видимость.
      - Случаются и мотоциклисты. Эти заглядывают в надежде заправиться или подремонтировать что-нибудь. Последний по счету на той неделе.
      - Что за машина? Крутая? - навострился Атаман.
      - Круче некуда. Годов примерно пятидесятых - вся раздолбанная, с коляской. Казах старушку вез в больницу, я еще удивился, как он душу из нее не вытряс на такой колымаге.
      - А твой транспорт где?
      - У меня велосипед. Самая, между прочим, надежная штука в здешних условиях. Конечно, от "Лэнд-Крузера" я бы тоже не отказался. Но о чем говорить, если здесь у меня света нормального нет.
      - Может, в Россию податься стоит?
      - Пробовал уже. Взятку за гражданство платить не из чего. Нормальной работы не дают. Да еще и смотрят в каждом кабинете с подозрением: вдруг заразу какую привез?
      Хлынул ливень, отдельные струи на стекле быстро слились в сплошной поток. Атаман еще раз мысленно поблагодарил ребят за покупку.
      С тяжелым, полностью укомплектованным мотоциклом он бы сейчас замучился.
      - Есть здесь близко хотя бы гравийка?
      - Километров десять еще на север - и как раз выедешь. Только почва в ту сторону глинистая. Если дождь до утра будет хлестать, пройдет только гусеничный трактор.
      - Тогда лучше не задерживаться, пока совсем не развезло.
      - Напрасно, выходит, обсыхал?
      - Все равно спасибо.
      ***
      Следователь Парамонов отправился уже в третью по счету командировку, связанную с делом бородатого мотоциклиста. На этот раз в Магнитогорск, на Южный Урал. Вроде бы кто-то, похожий на Гоблина, мелькнул сперва на севере Казахстана, потом в сопредельном российском районе.
      По факсу пришло несколько фотографий впечатавшегося в грязь следа. Рисунок не совпадал с прежним, но это не говорило ни о чем. При беспрерывных разгонах и торможениях, при езде по любому бездорожью колеса на "Харлее" наверняка менялись часто.
      Прибыв на место, Парамонов попросил найти ему человека, который взялся бы для виду заказать аварию на дороге.
      - Вряд ли кого найдем, - усомнились местные сотрудники. - Надавить мы, конечно, можем. Но потом страх выдаст.
      - Чего им бояться? Если Гоблин клюнет, мы его гарантированно накроем. Мстить никто потом не будет - он ведь отморозок, одиночка.
      - Не только в нем дело. Заказать ведь надо конкретную фигуру. Просто дать приметы тачки не годится, Гоблин заподозрит неладное. Закажешь конкретного человека, потом вдруг дойдет.
      Получишь заклятого врага.
      - Давайте проверим, поговорим.
      Своих полукриминальных бизнесменов менты Магнитогорска отлично знали. У одного, второго и третьего по счету реакция была одинаковая: что угодно, только не это.
      - А кого-нибудь из авторитетов не сосватаете? - попросил коллег Парамонов.
      - Купится ли Гоблин? Обычно у настоящего авторитета своих возможностей хватает.
      Большая часть городских авторитетов состояла в негласных осведомителях. Показали Парамонову несколько личных дел - пусть выберет на свой вкус. Приезжий следователь меньше читал, больше вглядывался в: лица на фотографиях.
      Вот лицо почти профессорское: высокий лоб, благородное серебро в волосах, очки с тонкой золотистой оправой. Вот лицо натурального бандита, похожего скорее на рядового исполнителя: мелкие глазки под мощными надбровными дугами, тяжелый подбородок, уродливые, будто вывороченные наружу ноздри. А это лицо серого неприметного человечка - так часто выглядят кровавые маньяки. Тонкие губы, оттопыренные уши, редкие усы, какими они бывают у подростков.
      Как угадать, кто из них лучше подойдет для своей роли? Как сделать правильный выбор?
      В конце концов Парамонов выбрал этих троих, просто потому, что они были совсем разными.
      - Только вам лучше понаблюдать со стороны, - посоветовали местные сотрудники. - У каждого из них свой куратор, они имеют дело только с ним. Опасаются утечки насчет своего сотрудничества.
      Встречи прошли на разных квартирах примерно в одно и то же время. Парамонов получил возможность просмотреть материал, отснятый скрытой камерой. Двое из трех согласились после долгих колебаний. Но выразили скептицизм насчет возможной встречи с Гоблином.
      - Как его отыскать, не объявление же давать в газетах? Я знаю о нем меньше вас, - заявили оба почти слово в слово.
      Было ясно, чего они боятся: менты не захотят ждать, попробуют взять мотоциклиста сразу в момент контакта. Можно схлопотать шальную пулю. А если не схлопочешь, кому-нибудь да станет известно, что человека рядом с тобой изрешетили-свинцом, а ты по-прежнему на свободе.
      Только невзрачный человечек по прозвищу Хмель был конкретен:
      - А если он успеет исполнить заказ? Это ведь никому не помешает. Возьмете с поличным.
      - Кого ты хочешь заказать?
      - Ничего я не хочу. Спокойно парил ноги, когда вы меня вызвали.
      - Не придирайся к словам. Говори ясно.
      - Я просто рассуждал: если бы да кабы. Некоторые шефы могут себе позволить ничего больше не делать собственными руками. Вы к ним еще десять лет не подберетесь, хотя вот он, смеется в лицо... Даете "добро" - я Гоблина найду.
      Только не выслеживайте, не висите на хвосте.
      Когда этот урод согласится, вы будете в курсе всего, что мы с ним обсуждали.
      Куратор не имел полномочий решать, он только обещал передать разговор наверх.
      - Вот с этим Хмелем нам и нужно иметь дело, - уверенно заявил Парамонов. - А первые два настроены саботировать.
      Глава 28
      СЕМЕЙНАЯ ПРОБЛЕМА
      Улюкаев стал часто заставать Катю за чтением газет - больше всего ее интересовала криминальная хроника. И такого же рода программы заставляли ее подсаживаться к телевизору: свежие новости о преступлениях, об авариях с тяжелыми последствиями.
      В поисках объяснений Улюкаев отправился к психиатру. Тот с умным видом говорил о подсознательных комплексах, о симптомах кризиса, которые проявляются в тяге к ужасам и кошмарам.
      - У нас есть куча кассет. Но фильмы она почему-то не смотрит.
      - Детям тоже часто хочется, чтобы все было всерьез, по-настоящему. Не препятствуйте ей.
      Если невроз проходит в безобидной форме, надо дать ему возможность самоисчерпаться.
      Пока муж сидел в кабинете врача, Катя оставалась дома. Сидела с ногами в кресле, сосредоточенно, грызла шкурку от мандарина, перечитывая статью в газете для автолюбителей. Здесь говорилось опять-таки об автокатастрофах, приводилась статистика по областям с начала года. Почему в летний период, при более безопасных условиях число несчастных случаев не сокращается?
      Просто-напросто возрастает интенсивность движения.
      В отдельном графике для тяжелых, со смертельным исходом аварий Катя отметила по Астраханской области ощутимый рост в августе.
      Дальше снова спад. Его "заслуга", Гоблина.
      Кое-что она уже знала об этой колоритной личности.
      Двоюродный Катин брат имел салон по продаже автомобилей. По роду деятельности часто сталкивался с чинами из автоинспекции, не раз и не два сидел с ними за одним столом.
      Вскоре после гонки по улицам Катя осторожно завела разговор о происшествии в городе.
      Терпеливо выслушала то, о чем прекрасно знала сама: о "Харлее", о сейфе, о прыжке через окно и неизвестной блондинке на заднем сиденье. Но много и нового для себя узнала: кличку, проверенные и непроверенные слухи о прежних художествах.
      Это не изменило Катиного мнения. Наоборот - тяга к существу с искалеченной рукой и грязными нечесаными волосами стала даже сильней. Она поняла, почему не в состоянии полюбить мужа, несмотря на его преданность, заботу, готовность тратить деньги на ее прихоти. Глубоко в ее душе сидел образ совершенно другого мужчины: грубого, немногословного, бесстрашного. Мужчины, который не станет заглядывать женщине в глаза, пытаясь уловить перемены в ее настроении. Любая женщина для него прежде всего добыча.
      Катя не строила иллюзий, не думала, что сможет влюбить в себя такого человека, как Гоблин.
      Ей и не нужна была любовь, не хотелось длительных отношений. Хоть раз в жизни причаститься к подлинной силе, к мужчине, который имеет право повелевать. Такой не задержится рядом, да и не надо.
      Она ничем не выдала себя брату, не попросила разузнать побольше о владельце "Харлея".
      Решила, что сама, не выходя из дому, учует след бородача, к чьей спине совсем недолго - меньше получаса - прижималась грудью и животом, за чей широкий пояс держалась обеими руками.
      После визита к врачу Улюкаев продолжал исправно носить ей газеты. Время от времени пытался отвлечь. Свозил на три дня в Москву на концерт итальянской оперной звезды. Но в зале Большого театра, под огромной люстрой, медленно гаснущей на лепном потолке, Катя вспоминала о других декорациях: о вечерней улице с фонарями и огнями машин, о другой арии в исполнении милицейской сирены, о другом соседе, сидящем не сбоку, а впереди.
      Они с мужем остановились в одной из лучших столичных гостиниц. Катя знала: Улюкаев не настолько богат, чтобы позволить себе выкидывать ежедневно по двести пятьдесят баксов только за номер. Не такой уж крупный у него бизнес даже по меркам областного центра. Но все-таки решил сделать ей подарок, в очередной раз попробовал угодить.
      Она попросилась самостоятельно побродить днем по городу. Зашла к ГИБДДшникам, в самый что ни на есть головной офис. Покрутилась, поглядела на кривые и диаграммы, вывешенные для наглядности в коридорах. В конце концов отметила для себя три региона, выбившихся недавно в лидеры по тяжелым автокатастрофам: Нижегородскую область, Приморский край и Южный Урал.
      Вернулась в гостиницу, в номер, куда муж заказал обед из ресторана.
      - Оставил только на такси в аэропорт, - признался он.
      Это был последний из трех вечеров в Москве, утренним авиарейсом им предстояло возвращаться.
      Официант в строгом черном пиджаке и бабочке привез в номер весь заказ сразу. Заставил стол тарелками и тарелочками, разлил по рюмкам коньяк.
      - Остынет ведь, - поморщился Улюкаев. - Я же просил хотя бы в два приема. Ладно, черт с ним.
      Катя чувствовала себя обязанной получить удовольствие, и это отбивало всякий аппетит.
      - За нас с тобой, - взявшись за рюмку, спокойно, без пафоса произнес Улюкаев.
      - Я обойдусь. Завтра вставать ни свет ни заря.
      Муж кашлянул и опрокинул коньяк, как опрокидывают стопарь водки. Побарабанил пальцами по столу, потом не выдержал и хлопнул кулаком. Вся посуда разом подскочила. Катина рюмка опрокинулась, отчего на скатерти, постеленной официантом, появилось мокрое, изысканно пахнущее пятно.
      - У меня куча дел на фирме, а я, между прочим, все бросил, привез тебя сюда. Чтобы ты здесь ковырялась брезгливо вилочкой и в опере сидела с отсутствующим видом!
      Катя знала, что раз в полгода муж срывается.
      Последний срыв случился почти три месяца назад на дороге, когда он увидел ее с мотоциклистами. Поэтому были все основания не ждать следующего срыва так скоро.
      - Без истерики, умоляю, - она устало прикрыла глаза.
      Это окончательно вывело его из себя.
      - Истерика? Ах ты дрянь!
      Кате показалось, что он вот-вот сдернет скатерть вместе с дорогим ужином. Или швырнет в окно бутылкой. Но приступ бешенства быстро прошел. Улюкаев опустился на колени и спрятал лицо у жены на животе.
      - Прости... Если бы ты хоть сказала, что не так, что тебя не устраивает.
      Он много чего еще бормотал. Катя посматривала на часы - пора засыпать, чтобы завтра не так мучительно просыпаться. Но нужно дать ему выговориться...
      ***
      Последние километры до асфальта Терпухин буквально на себе выволакивал чоппер. Глина налипала на колеса, и счищать ее не имело смысла: несколько оборотов - и все в прежнем виде.
      Раз за разом приходилось останавливать движок на отчаянно ревущем в "буксе" мотоцикле, соскакивать в грязь, изо всех сил толкать машину вперед.
      На подошвы глина налипала так же быстро, как и на колеса. Ноги разъезжались в стороны, не позволяя найти точку опоры. Промокший до нитки Атаман утешался одним: могло быть хуже.
      Если б только сделал себе поблажку, решил переждать у таможенника до утра, мучился бы так весь отрезок пути до гравийки.
      Иногда казалось, что борьба с водой и грязью не имеет смысла. Что если он давно уклонился от правильного направления в эту беззвездную и безлунную ночь? Кружит по кругу или уходит все дальше в казахскую степь.
      Подставить мотоцикл на подножку, нахохлиться на сиденье под куском брезента в ожидании утра? Вдруг к восходу подморозит, как-никак начало ноября. Глиняное тесто схватится сверху корочкой - уже легче.
      Но бывшего капитана спецназа, казака из станицы Орликовской никогда бы не выбрали Атаманом, если б он способен был опустить руки перед "объективными условиями". Яростный азарт заставлял сердце стучать в том же сбивчивом ритме, что и движок, переставленный на чоппер с мотоцикла другой модели. В мокрой одежде Атаман не чувствовал холода при температуре не больше пяти тепла. Каждая мышца работала, и струи дождя, попадая за шиворот, нагревались, пока скатывались по спине.
      Он заслуживал победы, какой бы скромной она ни выглядела. Вот и мокрая, плохо разровненная гравийка, очередное жалкое подобие дороги. Но ехать все-таки можно.
      Достаточно долго он не встречал ни одной машины. Потом нагнал странный экипаж: солидный "внедорожник" тянули две лошаденки - худые и чахлые. На одной из них сидел верхом казах.
      Удивленный Терпухин притормозил, поинтересовался, в чем дело.
      - - Такая хорошая машина и ломалась, - объяснил казах. - Здесь по дороге машин совсем мало. Ходил, меня нашел.
      Неожиданности на этом не закончились.
      - Терпухин! - радостно крикнул человек из машины.
      Казалось невероятным, чтобы здесь, далеко от родного края, в безлюдной глуши, случайный встречный мог узнать Атамана. Но в голосе действительно слышалось что-то знакомое.
      - Погоди, не уезжай!
      Водитель выскочил на дорогу - при той скорости, с которой лошаденки тащили внедорожник, он мог сделать это, не рискуя переломать ноги. Подбежал, обнял Юрия, как родного.
      В таком месте и при такой погодке в самом деле кинешься, как к брату, даже к плохо знакомому человеку.
      - Как я рад тебя видеть! Господи, в такой глуши!
      Бедняга Улюкаев. Неужели опять в поисках?
      - Я не забыл насчет твоей просьбы. Только вот угораздило в аварию попасть - валялся в больнице, пока кости срастались. А то, может, и встретил бы ее.
      - Вернулась, потом снова пропала, - махнул рукой Улюкаев. - Пошли в машину, поговорим.
      - Вообще-то мне желательно побыстрей попасть на нормальную дорогу. Заколебался уже.
      - А я устал спешить. Дотянет сын степей до местного автосервиса - там посмотрят тачку.
      Не знаю, правда, что они с ней сотворят. Лишь бы ничего серьезного не полетело.
      - Сам смотрел?
      - Не рублю насчет машин. Крутился все время с фирмой, с делами, некогда было вникать.
      Сейчас жалею, конечно.
      - Дай-ка, может, я суну нос. Не могу назвать себя крупным спецом, но чем черт не шутит.
      За время разговора казах спешился. Теперь они с Улюкаевым стояли по разные стороны от Юрия, открывшего капот.
      - Ключи у меня есть в багажнике, полный набор, - с надеждой произнес хозяин внедорожника.
      - Неси, с тебя бутылка.
      Насчет бутылки Атаман, конечно, шутил - она сейчас была не ко времени. Но машина скоро ожила, заворчала. Казах огорчился было, что не получит обещанного, но Улюкаев на радостях выплатил ему даже больше.
      Дождь закончился, появились первые признаки хмурого неласкового рассвета, и всадник медленно затрусил назад, придерживая за уздцы вторую лошадку.
      - Поехали вместе, - попросил Улюкаев, удерживая Юрия возле автомобиля. - Мне сейчас живая душа нужна.
      Глаза у него поблескивали. Мужик был до того издерган, что от неожиданной удачи даже подступали слезы.
      - Как ты себе это представляешь?
      - Закинем твой мотоцикл на крышу, у меня там все оборудовано.
      - Прихватить есть чем?
      - Обязательно.
      Уступка Терпухина не была проявлением слабости. Трудно взять и отвернуться от человека, которому просто нужно поговорить, облегчить душу. Тем более что на казахском "автобане" в любом случае не разгонишься.
      Тронувшись с места, Улюкаев запустил компакт-диск, стоявший в проигрывателе. Зазвучала вполне уместная при окружающем пейзаже "Роза пустыни" Стинга. Бизнесмен опять всхлипнул.
      - Ну-ну, не раскисай, - попытался ободрить Атаман.
      - Все нормально. Просто ей нравилась эта вещь, часто слушала.
      "Наплюй и забудь", - просилось на язык Терпухина. Но если бы все было так просто. Со стороны легко давать советы, а если вспомнить самого себя влюбленным в женщину... Носом Юрий, конечно, не хлюпал, но уснуть, бывало, не мог.
      Дела давно минувших дней.
      - - - Так ты опять в поисках?
      - А что еще делать? Мог бы заявить о пропаже, но не хочу, чтобы ее менты отлавливали.
      Сказать, с кем видел Катю? Но ведь не можешь поручиться на сто процентов, зачем тогда душу травить человеку? Тем более она в тот раз вернулась. Может, просто покаталась с Гоблином, как раньше с Майком?
      - Ну а как ты сюда заехал? Вряд ли она подалась в такие неуютные места.
      - Плохо ты ее знаешь. Ей плевать на комфорт, ей не нужны никакие тусовки с дорогим выпивоном и сплетнями. Ей хочется чего-то особенного, она и сама не знает чего.
      - Похоже, ты хорошо ее понимаешь. Зачем тогда нервы рвать?
      - Понимают здесь, а чувствуют вот тут, - Улюкаев вначале постучал себе по лбу, затем по левой стороне груди.
      - Я уже и забыл такие детали, - полушутя-полусерьезно признался Атаман.
      - Специально не взяла машину. Рассудила, что так труднее будет ее найти. Маршрут я все равно узнал - через систему продажи авиабилетов это еще легче сделать. Сперва полетела в Нижний, теперь вот в Магнитогорск, взяла билет на вчерашнее число.
      - Так ты на Урал, значит?
      - Решил по кратчайшему пути, время выиграть хотел. Результат ты сам видел.
      - Дети есть у вас?
      - Третий год уговариваю. Но ей же всего двадцать три, не хочется пока еще впрягаться в эту лямку.
      - Уже двадцать три. Ладно, не хочу лезть со своим уставом в чужой монастырь. Тем более что сам на образцового семьянина даже близко не тяну.
      - Ничего, если я закурю?
      Первый раз в жизни у Терпухина спрашивали разрешения на такое нехитрое дело.
      - Ну, я еще не видел такого вежливого бизнесмена. Как тебя до сих пор конкуренты не затоптали?
      - При такой работе я скоро сам своей фирме яму вырою.
      Теплился и подрагивал огонек, с каждой затяжкой двигаясь все дальше. Пепел сыпался на лацкан двубортного пиджака.
      - Знобит, - поежился человек за рулем.
      - Горячительного прихватил? Прими, а я за руль пересяду.
      Вадиму Улюкаеву хватило полстакана водки, чтобы забыться на заднем сиденье. Протянув назад руку, Атаман тыльной стороной пощупал его лоб - ото, температура не слабая. Не привык мужик к перегрузкам.