Тест на прочность

      На дороге тем временем снова пошли российские названия. В пейзаже, далеком от донских и кубанских земель, сразу замелькало что-то неуловимо родное.
      Глава 29
      КАРАВАН
      Несмотря на свое прозвище, Хмель был человек исключительно трезвый. Не только потому, что пить мог не пьянея, но и по общему взгляду на жизнь, по ясному, без иллюзий пониманию действительности.
      При новой встрече куратор не дал прямого ответа. Но Хмель и не ожидал определенности, трезво понимая, что речь идет о человеческой жизни. Даже с глазу на глаз сотрудник не имеет права выражаться откровенно.
      Косвенных намеков хватило с лихвой: условия ментов устроили, и каждой стороне теперь оставалось получить свое. Пора приниматься за дело.
      Трезвый Хмель никому не доверял полностью, предпочитал взваливать на себя огромный объем работы, но никого даже близко не подпускать к "секретам фирмы". До сих пор не имел ни одного "зама", потенциально способного убрать хозяина в удобный момент и взять на себя хорошо знакомые рычаги управления. Держал только братков с крепкими затылками и тяжелыми кулаками, слишком тупорылых для предательства.
      Поздним вечером Хмель один сел в машину - ни шофера, ни телохранителя ему не требовалось. Путь лежал за пределы городской черты. Если менты подозревают, что Гоблин где-то рядом, значит, надо выезжать ближе к ночи на лучшую в окрестностях трассу. Ездить на "Харлее", конечно, можно везде, где есть почва под колесами. Но вряд ли Гоблин откажет себе в удовольствии хоть раз за ночь разогнаться на полную катушку.
      Менты, понятно, тоже это знают, но все говорят, что у Гоблина дьявольский нюх на эту породу. Даже если поставить посты на каждом километре, он пройдет как нож сквозь масло. Даже если посадить ОМОН в машину скорой помощи и одеть в белые халаты, он за три версты учует, "ху есть ху".
      Даже и не надеются зацепить его на трассе, знают его возможности. В любой момент свернет на бездорожье, унесется по кочкам. По слухам, стреляли вдогонку не раз и не два. Но попробуй предугадай его виражи.
      С одной стороны, Хмелю нравилось, что кто-то внаглую прокидывает ментов. С другой стороны, грызла зависть. Сам ты вынужден подстраиваться под этих гадов, регулярно видеть их рыла.
      Плохо не то, что приходится давать информацию на конкурентов. Разумный человек не назовет это "закладывать" или "стучать" - нормальная борьба за место под солнцем. Самое худшее - приходится смеяться над их солдафонскими шуточками, отпускать им комплименты, сносить хамоватый тон.
      А Гоблин, значит, крутой, ему море по колено? Скоро доездится, доразвлекается. Оторвется так, что рассыплется вместе с мотоциклом на запчасти. Ему, конечно, легче - за его спиной ни дела постоянного, ни людей. Варяг, который везде в гостях. А ты попробуй где-нибудь обосноваться, закрепиться. Иметь постоянный кусок пирога.
      Чем больше Хмель мысленно спорил с отсутствующим оппонентом, тем яснее понимал: чтобы уважать себя по-прежнему, Гоблина в самом деле стоит похоронить. Покружив с полуночи до трех часов, он почувствовал, как злость растет вместе с усталостью.
      Из-за этого отморозка он, Хмель, которого два десятка человек называют "шефом", должен не спать ночь, мотаться неизвестно где. И никому не поручишь, никого не отправишь вместо себя. Одни слишком умны, другие полные кретины.
      Дождь упрямо хлестал по лобовому стеклу, "дворники" не успевали справляться с потоками.
      Этим ментам поганым все подавай срочно, как и в прежние времена, спешат рапортовать к праздничной дате. Как теперь называют Седьмое ноября? Кажется, "День согласия и примирения".
      Придорожная насыпь загибалась плавной дугой. На конце ее появилась цепочка огней - караван фур. Сильно не гонят: тише едешь - дальше будешь. Ночью, да при таком дожде километров семьдесят - восемьдесят самое верное.
      Хмель следил за головной машиной, чтобы нормально разъехаться. На всякий случай прижался ближе к обочине. Бывает, дальнобойщикп носом клюют по трассе, может фуру и на встречную вынести.
      До нее оставалось метров сто, когда Хмелю вдруг почудился новый звук, похожий на тарахтенье мотоцикла. В следующую секунду свет чужих фар на миг перебила тень. Визгнули тормоза, прицеп головной фуры развернуло поперек дороги, раздался глухой удар, потом еще один.
      Хмель сам едва успел затормозить и теперь мог видеть картину с близкого расстояния.
      Водители в караване выдерживали дистанцию между машинами, но дождливая ночь и уверенность в лидере явно их подвели. Вторая по счету фура врезалась в прицеп, пробила в нем дыру, откуда высыпались на асфальт коробки с обувью. Высокие женские сапожки валялись под дождем вперемешку с кроссовками и прочим модным товаром.
      Третий водитель, не успев затормозить, попытался выехать на обочину. Но проскочил лишние метры и повис передними колесами над насыпью. Только груженый прицеп не дал машине сползти вниз.
      Дальнобойщики уже повыскакивали из машин, отчаянно матерились. У кого-то разбилось стекло и текла по лицу кровь, быстро смываемая дождем. Водитель головной машины божился, что в последнюю секунду перед носом проскочил мотоциклист - как будто специально ждал в кустах, чтобы проехать поперек дороги.
      - Поперек? Да у тебя уже чертики в глазах прыгают. Спать надо было, когда отстаивались, а не в карты резаться!
      - Давай проверим! Ну-ка посвети на насыпь...
      Хмелю неинтересно было слушать дальше. Он попытался без лишнего шума объехать стоящие как попало фуры.
      - Куда прешь, мудила? Не видишь, авария, - двое водителей собирали в коробки валяющуюся обувь.
      "Куда в натуре спешить?" - с досадой хлопнув дверью, Хмель подошел к насыпи. В той стороне, куда съехал мотоциклист, не видно было ни зги. И звуков не доносилось, кроме мерного, равнодушного шума дождя.
      "Не повезло, карта не легла. Сидел же здесь этот змей в черной коже, поджидал. Если б фуры минут на пять припозднились, все обошлось бы отлично. Я бы его усек даже с погашенной фарой. Успели бы поговорить".
      Караван прочно встал, кто-то уже звонил по "мобиле". Скоро сюда должны были подъехать люди в погонах.
      ***
      Самир все еще жил на прежнем месте. Редко выходил из дома, большей частью валялся на диване, курил "план" и смотрел видео - очередные кассеты, взятые Беллой из пункта проката Против такой жизни он ничего не имел, она давала полную возможность расслабиться.
      Дураки те, кто упорно ищет перемен, новизны. В кайфе главное монотонность. Образ кайфа - гортанный напев без конца и начала. Одно и то же повторяется монотонно по кругу, будто сладкий сок медленно сочится на язык безо всяких усилий с твоей стороны.
      Красочный рассказ о суматохе на городских улицах он услышал от Беллы на следующий день после событий. Огорчился, что Гоблин проскочил где-то недалеко. Но ведь ведено было из Махачкалы не высовываться, ждать указаний. Значит, делать пока ничего нельзя, даже если бородатый мотоциклист проедет внизу по улице.
      Белла тоже была довольна постоянством своего мужчины. Всегда безотказен в смысле постели. Сколько бы ни курил свою травку, из рамок не выпадает. Держится с достоинством: не хамит, не встает на четвереньки ни в прямом, ни в переносном смысле.
      Она сама пристрастилась курить каждый день, утешаясь тем, что соблюдает меру, просто поднимает себе настроение.
      О винтовке никто не вспоминал. Сумка лежала на антресолях, и Белла не хотела тревожить застегнутую "молнию". Иногда казалось, что оптический прицел и ствол ей просто померещились. В любом случае проверять не надо Дернешься - и спугнешь благополучное течение жизни.
      Еды и питья из кабака хватало на двоих с избытком. Белла уже выучила, что нельзя таскать домой свиные отбивные и колбасу. Самир терпеть не мог даже запаха свиного мяса, собственноручно, не доверяя хозяйке, перемыл всю посуду в доме.
      Иногда подкидывал Белле деньги, чтобы не выглядеть в своих глазах мужчиной на содержании. Всегда подробно объяснял, что на них купить, какого цвета должны быть кофточка или лак для ногтей.
      - Помнишь Катю? - спросила Белла незадолго перед ноябрьскими праздниками. - Опять слиняла от мужа. До сих пор не перебесилась баба.
      - Мужчиной надо быть, - презрительно поморщился Самир. - Попробовала бы от меня жена сбежать.
      Попытался представить такое и не смог.
      - Поймал бы, закопал по горло...
      - Только не надо, не желаю слышать про всякие зверства. Я с ней как раз в последний день говорила, когда билет уже был на руках.
      Знаешь, кто у нее теперь на уме? Тот самый мотоциклист, который ее подсадил.
      - Первый раз слышу.
      - Ну, помнишь ту историю еще летом? Пока за ним гонялись по улицам, она сидела сзади.
      - Кто тебе сказал?
      - Она сама. Я бы ни за какие пироги - на каждом повороте они могли разбиться... С тех пор так запала на этом типе, до сих пор не может отойти. Поехала вот искать.
      - Интересно где?
      - Не сказала.
      - А билет был куда?
      - Я не хотела спрашивать. Завтра Улюкаев меня разыщет на работе, пристанет с вопросами. И не будешь знать: говорить - не говорить.
      Дагестанец погасил окурок в пепельнице, направившись в ванную, трижды плеснул в лицо холодной водой.
      - Не поверю, чтобы она ехала просто так, куда глаза глядят. Я ее помню, не такая уж дурочка.
      Белла даже оскорбилась таким преувеличенным интересом. Впервые за все время у них случилось что-то вроде ссоры. Она уже проклинала себя - какого черта начала разговор о Кате?
      С мужчинами нельзя упоминать других женщин, к добру это не ведет.
      Глава 30
      НЕВЕСТА
      Улюкаев получил точную информацию: его жена действительно прилетела в Магнитогорск.
      Пообщавшись в Нижнем с водителями и сотрудниками ГИБДД, Катя быстро сделала вывод:
      Гоблином здесь и не пахнет. Чтобы как-то объяснить свой интерес к авариям, она представлялась родственницей пострадавшего. Приехала, мол, из дальних краев по путаной телеграмме узнать, жив человек или нет.
      И водилы и ГИБДДшники не прочь были почесать языком. Каждый раз отвязаться было трудно - сыпались такие детали и подробности, которые были ей совсем неинтересны. Катя старалась улыбаться и одновременно не забывала о придуманной скорби, вытирала платочком уголки глаз.
      Итак, Нижний отпал. Вариант Приморского края она оставила на потом. Вначале нужно попытать счастья поближе, на Южном Урале. Через час должна была начаться регистрация на рейс в Челябинск.
      Сколько Катя ни заискивала перед кассиршей, та упрямо твердила, что мест свободных нет. На все уверения в большом несчастье с родственником она даже не требовала предъявить телеграмму. Места есть только на послезавтра.
      Катя кинулась искать бортпроводниц. Нашла одну у стойки регистрации. Та объяснила, что возвращается с гастролей Уральский хор - сотня баб и девок.
      - Если вам так уж срочно, летите в Магнитогорск, оттуда уже больше рейсов до Челябинска.
      Катя кинулась к декоративной карте на стене с лучами, расходившимися в разные стороны - "от Москвы до самых до окраин". Магнитогорск тоже сгодится, не сошелся свет клином на Челябинске.
      Уже в самолете, разглядывая сверху сизое вспаханное поле облаков, она задним числом удивилась своей спешке. Куда, в самом деле, так рваться, ведь время и место ей никто не назначал? Неужели задержка в двое суток играет настолько важную роль? Или это чисто женское предчувствие, что "летучему голландцу" недолго осталось бороздить бескрайние российские просторы?
      ***
      В самолет на Челябинск, кроме Уральского женского хора, погрузились и другие люди, имеющие к музыке непосредственное отношение, - группа "Ария" продолжала свое турне по России.
      По странному недосмотру менеджеров концерты в Ростове не были запланированы, а здесь поклонников у группы было немало. В частности, для местного байкерского сообщества "Ария" давно уже была номером первым - с тех пор, как вышел альбом "Герой Асфальта".
      Штурман с Майком рванули на концерт в Нижнем, нормально оттянулись под сумасшедшую вибрацию трех электрогитар и гулкий ритм большого барабана. Сразу после песни на бис они протолкались к выходу, пока публика еще ревела, требуя продолжения концерта. Двое друзей уже знали, куда теперь направятся музыканты, знали, что выступать "арийцы" будут завтра вечером.
      От Нижнего до Челябинска примерно тысяча километров по прямой. Но реально по трассе Штурман насчитал тысячу двести. Раза два, как минимум, тормознут "гиббоны", чтобы штрафануть и занести данные в черный список. Раз-другой придется встать по техническим причинам. Плюс мелочевка дозаправка, долив масла.
      Сейчас десять вечера, концерт в Челябинске не начнется раньше шести. Двадцать часов в запасе, вроде бы не так мало. Но надо ведь еще по городу поколесить, выяснить, где состоится "мероприятие". В отличие от концертов раскрученной попсовой дряни, "Арию" не больно рекламируют. Например, здесь, в Нижнем, почти не было афиш.
      Нужно еще время, чтобы где-то припарковать мотоциклы, чтобы пробиться в зал всеми правдами и не правдами. Короче, стартовать надо резко и отжигать, пока дорога позволяет.
      - Самолет мы, конечно, не обгоним, но стремиться надо.
      ***
      Улюкаев в самом деле заболел. В каком-то поселке Юрий отыскал убогую поликлинику - здание с облупившейся штукатуркой. Попросил градусник, столбик ртути добрался почти до отметки "сорок".
      Докторша послушала фонендоскопом - сказала, что легкие чистые.
      - Может быть, вирусная инфекция. Через пару дней температура спадет, тогда симптомы проявятся. Пока пусть принимает аспирин. Постельный режим, обильное питье.
      Улюкаев слабо усмехнулся, но спорить с врачом не стал. Уже в машине сказал, что сам сядет за руль.
      - Глотай таблетку и ложись. Ноги, правда, не вытянешь, но ничего, так даже теплее.
      - Пустяки, температура - это еще не смертельно.
      - Давай-ка, друг сердечный, соблюдать режим. Если есть смысл к кому-то из женщин прислушиваться, так это к врачам.
      Понимая, что капризничать не время, Улюкаев дал себя убедить. Только попросил выключить печку - душно.
      - Пропотеть тебе надо, потерпи ради дела.
      Терпухин будто встретил нуждающегося в помощи соплеменника. И в самом деле - они ведь оба из мужского племени, пусть даже один мягче телом и духом, а другой крепче.
      Редко Юрий чувствовал с кем-нибудь солидарность только по той причине, что мочится он тоже стоя, а не сидя. Сейчас вот столкнулся со слабостью плохо знакомого человека перед лицом женского сумасбродства, с преданной, верной любовью, которая не приносит ничего хорошего. Слабость не сделала его подлецом, и это уже достойно уважения.
      Довез больного до города, устроил в гостинице, благо цены здесь не слишком кусались и деньги, взятые в дорогу, Улюкаев еще не успел растратить. Отогнал внедорожник на охраняемую стоянку, снял с крыши мотоцикл и отправился на поиски хорошего врача.
      Терапевт из центральной больницы долго кочевряжился, но наконец согласился заехать в гостиницу после рабочего дня. К этому времени температура у больного спала, на лице и на теле выскочило несколько прыщиков.
      - И здесь, кажется, тоже, - пробормотал Улюкаев, осторожно почесывая макушку. - Где я мог эту гадость подцепить?
      Каждые пять минут он смотрел на себя в зеркало. Уверенный в скорой встрече с Катей, он хотел выглядеть как можно лучше. А тут неведомые прыщи превратили его, как назло, в карикатурного персонажа.
      Врач не стал себя слишком утруждать, с порога определил ветрянку.
      - Смеетесь? - возмутился Улюкаев. - Это же детская болезнь.
      - Вы точно помните, что переболели в свое время?
      - Не помню.
      - Если не помните, значит, не болели. Соответственно иммунитета нет. Прыщики не расчесывать. Неплохо бы прижигать зеленкой.
      Едва дверь за врачом захлопнулась, Улюкаев в отчаянье рухнул в кресло:
      - Если она узнает про ветрянку, разлюбит меня окончательно.
      ***
      В придорожных отстойниках еще не видели, чтобы молодая, красивая, со вкусом одетая женщина прикатила на такси и поселилась в тесной клетушке, где с трудом можно было развернуться, встав с кровати. Отстойник, правда, был не из самых паршивых. Кроме заправки и автосервиса здесь исправно работал душ, блюда в забегаловке не вызывали тошноту, по крайней мере у среднего гражданина. Можно было позвонить по междугородному телефону, в сортире дерьмом был испачкан только пол, но не стены.
      На "плечевую" для водил такая красотка никак не походила. Может быть, городская проститутка разругалась со своим сутенером и теперь боится работать на прежней территории?
      Первого, кто к ней сунулся, Катя вежливо отшила. Товарищ не понял, продолжал свои домогательства и тогда на глазах у нескольких свидетелей отлетел метров на пять после контакта с электрошокером.
      Контингент в отстойнике постоянно менялся.
      Не всех убеждала информация насчет охранного приспособления. Каждый считал, что уж он-то уломает блондинку. Один надеялся на личное обаяние, другой на модный прикид и богатый опыт, третий на бутылку с огненной водой особого качества.
      Катя опасалась, что слабый удар током не всякого убедит, а сильный может отправить на тот свет кого-нибудь со слабым сердцем. Пора было объявить о себе, тем более что только так можно рассчитывать на скорую встречу с Гоблином.
      Предмет ее мечтаний почти точно мотался где-то в этих краях. Она уже наслышалась о свежей истории с караваном фур. Несколько более давних случаев тоже связывали с бородатым мотоциклистом.
      Вечером второго дня своего пребывания в отстойнике Катя отправилась переговорить с хозяином. Его усатая физиономия выразила живейший интерес. Подтянул тренировочные штаны с пузырями на коленях, поправил золотую цепочку от крестика, сцепил за спиной руки, пахнущие солярой, как у простого шоферюги.
      - Как ваше ничего? Не скучаете?
      - Человека жду.
      - По делу или просто - ради интереса?
      - Я его невеста.
      Хозяин отстойника поперхнулся от неожиданности и сразу поскучнел.
      - Что ж, дело хорошее.
      - Слышали про Гоблина?
      - Ну.
      - Вот его как раз.
      На мятом лице проступила кривая ухмылка.
      В следующую секунду собеседник расхохотался Кате в глаза.
      - Невеста Гоблина? В натуре?
      - Странно слышать?
      - Круто, однако, - кое-как, давясь от смеха, произнес хозяин. - Не забыть бы ребятам рассказать.
      - Расскажите, ничего не имею против. Может, остерегутся лезть.
      Развернувшись, Катя направилась в душ - только сейчас хозяин заправки разглядел у нее в руках махровое полотенце и флакон с шампунем. Побежал в свою кафешку делиться хохмой - блондинка-то, оказывается, с придурью.
      Это же надо, что придумала.
      На громкий смех быстро собралась компания человек в десять.
      - Пойти сейчас и трахнуть ее в кабинке, - предложил кто-то. - - Пусть потом жалуется жениху.
      - Да Гоблин про нее знать не знает.
      - Может, и поимел однажды, не слезая с мотоцикла. А она уже в невесты записалась.
      - Кто пойдет? - громко поинтересовался хозяин отстойника. - Объясню, как открыть задвижку снаружи.
      - А если опять электрошоком?
      - Где же она успеет, если даже взяла? Или ты думаешь, что она его из рук не выпускает, даже под душем?
      Тем не менее желающих не нашлось. Все посмеивались, подталкивали друг друга. Но В сторону душевой почему-то никто не двинулся.
      Глава 31
      НОЧНОЙ ФЕЙЕРВЕРК
      Куратор давил на Хмеля, чтобы тот действовал живей.
      - У тебя есть какой-то план или просто ляпнул не подумав? Ты представляешь себе сложность задачи?
      В числе других отобранных сотрудников куратор прослушал на днях информацию от Парамонова, хорошо знакомого с предысторией охоты на Гоблина. На какие только приманки не пытались его купить. И разбитый мотоцикл оставляли на дороге, а рядом якобы труп в шлеме. И ящики с водкой перегружали среди ночи. И просто засады устраивали на удобных съездах с трассы.
      Куратору явно не понравилось, что подопечный взял на себя конкретные обязательства. Теперь не только ведь с Хмеля будут спрашивать, но и с него.
      - Куда ты полез? Столько уже народу обожглось, а посчитал себя самым умным.
      - Не надо на меня давить, две ночи только прошло.
      - Пройдет и третья, и четвертая. На что ты вообще рассчитывал?
      Хмель терпел, старался не огрызаться. Втык оказал свое благотворное действие, злость подбросила в кровь адреналина, и накануне третьей ночи голова стала лучше соображать.
      Главное - не просто засечь Гоблина, но заставить его остановиться. Чем-то приманить, только ,не тем, что валяется на обочине. Так можно прождать слишком долго - бородач на "Харлее" уже подастся в другие края.
      Нет, приманка должна быть видна издалека.
      Чтобы он среагировал на нее с трассы, из лесу, со дна оврага, с расстояния хоть в один, хоть в пятнадцать километров. Хмель вспомнил о ракетнице, завалявшейся среди всякого барахла в дальнем углу гаража. Отыскал, проверил исправность.
      Увидит Гоблин разноцветные огоньки, взлетающие с дымным шлейфом. Обязательно понравится. Подумает о том, как красиво палить в воздух на скорости выше ста пятидесяти. Захочет забрать ракетницу себе.
      Не испугается подставы? Он-то знает, какие фокусы могут прийти ментовскому начальству в башку - фантазия у них ограничена фуражкой. При всей своей отмороженности Гоблин гораздо умнее их, хотя бы потому, что еще на свободе.
      Главное - предупредить куратора, чтобы его друзья-товарищи не среагировали. А то напортят, спугнут. Или лучше ничего не говорить? Посвятишь их, а они возьмут и сунутся. Плевать им, что тебя подставят, им же хочется поскорей.
      А если Гоблин не среагирует, будут потом измываться.
      Хмель никому ничего не сказал. Съехал в грязь на проселочную дорогу. Остановился, раскрыл настежь двери, врубил на полную мощу первую попавшуюся кассету и стал палить вверх, время от времени выкрикивая что-то нечленораздельное.
      Явится или нет? Предварительные рассуждения казались Хмелю правдоподобными, но сейчас, в реальности, все выглядело полным идиотизмом. Бродить вокруг машины, стрелять, орать, разыгрывая пьяного. Сам Хмель, остававшийся трезвым всегда и везде, внутренне ощущал неубедительность. А как со стороны? Хорошо, что никто не видит, кроме луны, отражающейся в лужах множеством презрительных глаз.
      И вдруг он почувствовал совсем другой взгляд - внимательный, цепкий. Взгляд уходил, потом возвращался. Наверное, интересовался не только человеком с ракетницей, но и ближайшими окрестностями.
      Потом раздался треск, и по дороге, разбрызгивая грязь, подкатил мотоцикл с погашенными огнями. Хмель не мог поверить глазам: неужели сработало? Невольно остолбенел с вытянутой вверх рукой и пальцем, закостеневшим на курке.
      Борода, черная каска. Ни разу не видел Гоблина в лицо, но можно не сомневаться: это он.
      ***
      Друзья-байкеры до того разогнались, что прощелкали поворот на Челябинск. Пришлось возвращаться назад. Поворот оказался заколдованным: за километр до него махнули перед носом заветной палочкой, от которой ничего хорошего ждать не стоило.
      Оказалось, служивые просто соскучились на посту. Взяли штраф за превышение, потом с умным видом завели дискуссию насчет мотоциклов.
      За пятнадцать минут у друзей все нервы перегорели. Ничего не рубит народ, а ты, будь добр, поддерживай треп;
      Как только очутились в городе, сразу тормознули парня в косухе. Тот объяснил, где должен состояться концерт, предупредил, что ловить уже нечего. Возле Дворца культуры в самом деле собралась толпища. Хватало не только поклонников группы, но и ментов с дубинками.
      Подошли к торгашу, спросили билетов. Тот заломил несусветную цену - в складчину хватило бы только на полтора.
      - Ну его к лешему, - потянул за собой Штурман. - Если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а так - покажи ему "фак".
      Нашли стоянку, пристроили мотоциклы. Увидели много других, с интересными наворотами, но некогда было разглядывать. Попробовали пролезть в ДК по пожарной лестнице вместе с незнакомым кадром из местных, как вдруг раздался отдаленный ропот, толпу у входа что-то явно взволновало.
      - Эй, слазьте, - крикнул кто-то снизу. - Концерт отменяется.
      Оказалось, уперлась администрация ДК. Никто из толпы не знал точной причины разногласий, народ в любом случае не собирался расходиться.
      Менты уже навострились, ожидая эксцессов. Кто-то неразборчиво крикнул про парк, будто "мероприятие" переносится туда.
      Парни в банданах и кожаных куртках тут же стали тормозить машины, впихиваться в автобусы. Как только Майк со Штурманом завелись, к ним на мотоциклы подсели по двое незнакомых ребят, и отказать им не было никакой возможности. Байкеры были рады уже тому, что фанаты просто не отняли "Уралы".
      Все, кто как мог, двинулись к городскому парку.
      - Слухи ходят, что сам Гоблин прикатит, - сказал парень за спиной Штурмана.
      - И здесь он прославился, - тряхнул головой байкер.
      - Пока еще не чудил. Но, по слухам, вроде объявился на Урале.
      - Не думаю, что явится - он не большой поклонник массовых мероприятий.
      - Откуда знаешь?
      - Я, между прочим, его земляк. Еще застал времена, когда он мелькал в нашей тусовке.
      - Так ты его сразу приметишь.
      - Его любой здесь сразу приметит. Ошибиться невозможно, второго такого кадра пока еще нет.
      На обветшалой сцене уже стояли ударная установка и две пирамиды из мощных колонок.
      Народ быстро рассаживался по спинкам скамеек, протискивался между рядами. Стоянки для мотоциклов здесь не было. Те, кто прикатил на двух колесах, пристраивались вдоль ограды, отсюда можно было смотреть и слушать, не слезая с "коня".
      Снова появились омоновцы - без них дело никак не могло обойтись. Разбившись на мелкие группы, стали проверять зрителей без всякой системы и последовательности по обе стороны ограды.
      - - Кто-то парашу пустил, будто Гоблин ожидается, - сообщил другу Штурман.
      - Не выставляться бы тогда ментам.
      - Здешние меньше всего хотят иметь головную боль. Авось, думают, развернется и укатит восвояси.
      Народ вокруг зааплодировал, загалдел. Появились музыканты, и сразу с места в карьер грянула песня из нового альбома. Менты тем временем особенно нежно, с любовью ощупывали мотоциклистов. И время от времени оглядывались, будто ждали подвоха.
      Песни звучали одна за другой, почти без пауз. Гитаристы состязались в безумных "запилах"; казалось, струны вот-вот порвутся или начнут светиться от разогрева. Публика тоже быстро разогревалась, каждый уже выбросил вверх сжатый кулак и размахивал им согласно с ритмом.
      Прожекторы монтировали на ходу. Вот включился один, обдав музыкантов потоком густо-синего цвета, потом сцена окрасилась багрово-красным. Грянул старый, всем памятный хит:
      Как зверь мотор в ночи ревет
      Пустырь, разъезд и разворот...
      - Гоблин, - чей-то выдох рядом пробился через тяжелую звуковую завесу.
      Штурман с Майком тут же обернулись на треск: опоздавший действительно подъехал на "Харлее". Но это была другая модель - гораздо более дорогая и тяжелая, чем у Гоблина.
      - Ультра-Классик от девяносто третьего, - небрежно определил Майк.
      - А сам далеко не профи. Видел, как он встал коряво? Наряд, правда, супер-пупер.
      "Харлей" был ярко-красным, с серебром. Байкер нарядился под цвет машины - красный мотокостюм, серебристые шлем и перчатки. Все новенькое, чистенькое - уже это одно обличало в нем просто-напросто богатенького Буратино, который думает, что внешний форс - это все.
      Менты кинулись шмонать незнакомца и мотоцикл. Тем временем разверзлись небесные хляби - не каплями, а настоящими струями в палец толщиной, будто кто-то наверху открыл задвижку.
      К счастью, сцена была накрыта полукуполом, иначе аппаратуру бы мигом закоротило. Песня звучала дальше:
      Запел асфальт - ты, слышал каждый звук!
      Запел асфальт, как сердца стук!
      Запел асфальт, ты был его герой!
      Так пел асфальт, пел за спиной!
      Широко расставив ноги, гитаристы раскачивали головами - длинные, ниже плеч волосы мотались в разные стороны, будто развеваемые ветром скорости. Тем временем менты повели куда-то красно-серебристого щеголя. Майк со Штурманом особой солидарности с ним не почувствовали - пару таких случаев сбивают спесь с новичков, мнящих, что байкерскую славу можно купить где-нибудь в престижном столичном магазине.
      Никто из зрителей даже не думал расходиться.
      Одни приняли холодный душ как дополнительный спецэффект, некоторые даже куртки с себя скинули, чтобы ощутить встряску в полной мере.
      Другие решили, что ливень - это вызов с небес.
      Там, наверху, Бог взял сторону ментов и решил испортить праздник. Не бывать этому! Кто-то хрипло кричал, запрокинув голову к небу, махал кулаком, адресуясь к высшим силам.
      Глава 32
      ФАЛЬШИВЫЙ ЗАКАЗ
      Гоблин был далеко от того места, где его ожидали увидеть. Он не собирался вступать в разговор, просто протянул руку, чтобы забрать ракетницу. И тут заметил, что незнакомец совсем не пьян. Протрезвел от испуга? Так, что даже запах сразу выветрился?
      Гоблин резко обернулся в сторону лесной опушки. Никого. Он настолько привык к грохоту движка, что давно уже слышал сквозь него шаги, шорох листьев, слабый треск ветки под ногой. Тишина, напротив, забивала уши, будто ватой.
      - Хотел увидеться, - проговорил Хмель. - Но это не подстава.
      Гоблин молча забрал себе ящик с зарядами, а потом и саму ракетницу.
      - Сразу скажу как есть, незачем долго мне ходить вокруг да около. Нужно убрать человека, чтобы никто не подкопался и не стал уголовное дело заводить.
      - Новое точно не станут, подошьют к моему.
      Мой след давно простынет, а еще самое малое месяц любую аварию на дороге будут мне приписывать.
      - За это я готов платить.
      - Завязал я с такими, как ты, связываться.
      Аванс за милую душу, а с остатком уже жметесь. Завтра, послезавтра, не так сразу. Как будто я, блин, школьный учитель и требую себе месячную зарплату.