Черный ящик (№7) - Шестерки Сатаны

Нет, «Black Box», слава Богу, не сработал, хотя лежал совсем близко от меня. Должно быть, у него были другие планы. Лежал он, к сожалению, кольцом от меня, и для того, чтоб просунуть в кольцо палец, надо было вылезти из-под прикрытия дерева, чего я ни за что не стал бы делать. Слишком уж плотно и густо поливали свинцом «тигры».

Наконец пальба прекратилась сверху. «Чинук» облегчил свое пузатое брюхо и, развернувшись, проревел над нашими головами, обдав вихрями от своих винтов. Можно было не сомневаться, что сейчас он отправится на базу, заберет оттуда еще два десятка головорезов и перенесет новую порцию коммандос куда-нибудь за наши спины. Там они развернутся в цепь, загнут фланги и двинутся навстречу тем, которые сейчас прижимают нас к земле. Затем фланги обеих групп сомкнутся, и нас зажмут в кольцо.

То, что мы не отвечали на огонь, побудило «тигров» начать постепенное перемещение. Часть из них продолжала палить, а остальные, правда, достаточно шумно, чтоб мы этого не заметили, начали обходить нас с флангов.

— Ваня, Валет! — крикнул я, по правде сказать, боясь, что биороботы уже не отзовутся. — Я — свой, остальное — противник. Отходить за мной, влево, при отходе уничтожать противника самостоятельно, без команд! Патроны экономить!

К радости моей, там, где прятались невидимые для меня «зомби», затарахтели автоматы. Короткими, по два-три патрона очередь, но, видимо, достаточно эффективно, потому что со стороны «тигров» послышались невразумительные вопли и стоны. Конечно, коммандос тут же засекли (с точностью до нескольких метров) то место, откуда по ним стреляли, и сосредоточили на нем огонь.

Поскольку это дело отвлекло «тигров» от моей скромной персоны, я по-быстрому перескочил из-за одного дерева за другое. При этом я прихватил с собой «Black Box», подцепив его пальцем за кольцо. Чисто случайно, потому что торопился. При этом я никаких подарков у «ящика» не просил, а сам он никак не отреагировал. Почти сразу же эту довольно шумную перебежку засекли, и несколько очередей простучало в мой адрес. К счастью, мимо. Только корой и ветками обсыпало.

Тени, мелькнувшие между деревьями, я углядел краем левого глаза, но очень вовремя. Два «тигра» от края полянки перескочили метров на пять ближе ко мне. В то же время очередь третьего ободрала кору почти на уровне моей головы, которая, правда, пряталась за стволом.

В это время с той стороны, где орудовали Ваня и Валет, послышались звонкие хлопки «М-79», один, потом второй. Мальчики явно не хотели быть мишенями. При этом они, по-видимому, даже Валет, которого змея непосредственно кусанула, никаких последствий от действия яда не ощущали. Я тоже решил наконец вступить в дело, а не пятиться раком.

Ручных гранат у меня было четыре, включая ту, фосфорную, которой меня едва не спалили. Остальные были простые, осколочные, по типу нашей «РГД-5». Поскольку до противника и двадцати метров не было, я не стал ждать, пока «тигры» сами начнут гранатами кидаться. А они уже собирались, между прочим, причем намеревались использовать химию, тот самый CS, которого в прошлые разы им так не хватало, чтоб меня сцапать.

Наверно, если б я еще малость помедлил, то коммандос закидали бы меня этой крепкой гадостью. Но повезло. В тот самый момент, когда я, не высовываясь из-за дерева, начал швырять гранаты одну за одной, «тигры» малость приподнялись на локтях, чтобы напялить противогазы. Поэтому осколочки не одного-двух серьезно зацепили. А одного, который думал, что сперва бросит гранату, а уж потом натянет противогаз на морду, осколок ударил почти точно в момент броска. Граната с выдернутой чекой полетела не вперед, а куда-то вбок, туда, где сами «тигры» еще не надели свои намордники.

Эффект от этого дела получился просто классный. Едкий газ выпорхнул желтоватым облачком прямо на парней, которые хоть и натянули маски на физиономии, но при этом подцепили в них по нескольку кубиков пакости. Кашель, ругань, рыгающие звуки были прямо-таки бальзамом на мою душу.

Последней гранатой, которую я кинул, была фосфорная. Вот это был фейерверк! Белый едкий дым, оранжево-огненные капельки, разлетавшиеся во все стороны со змеиным шипением, дикие вопли тех, кому эти капли попали на тело… Симфония, „-мое! Но самое главное — там, где взорвалась граната, начали гореть кусты и лианы, трава и деревья… Стена огня и дыма встала между мной и «тиграми». К тому же ветер потянул ее в сторону полянки.

Я понял — это шанс. Перекатился сперва к ближнему дереву, потом подальше, еще дальше. Не стреляли «тигры», видать, опешили. Зато вовсю разгавкался «ПК» Валета — нет, он явно воспринял укус жарараки, как комариный или в крайнем случае, пчелиный. Бойцы, должно быть, на слух определили, что я начал отходить, и стали исполнять приказ, то есть перемещаться за мной. При этом они двигались, что называется, по всем правилам. Валет потарахтел из «ПК» — и перебежал. Ваня в это время молотит из автомата. Потом отбегает Ваня, а Валет прикрывает.

Кое-какие пули со стороны «тигров» еще посвистывали, но, по-моему, они, спасаясь от пожара, который накатывал на них по ветру, сами начали отходить. Не знаю, как бы я поступил на их месте, потому что их проблемы меня сейчас волновали мало. Мне не хотелось, чтоб ветер поменялся и погнал пламя на нас.

Поэтому я прибавил шагу, то есть уже не перекатывался от дерева к дереву, а попросту бежал, пригнувшись. Ваня и Валет держались за мной и прекратили отстреливаться, так как «тигры», похоже, перестали без толку жечь патроны.

Джунгли стали заметно пореже, зато склон, по которому мы наискось сбегали в долину, — заметно покруче. Бежать стало полегче, скатываться вниз — еще проще. К тому же мы выскочили на какую-то узкую тропку, прорубленную то ли охотниками, то ли туристами, и помчались по ней вниз, уже не продираясь через заросли, а более-менее свободно. Треск пылающих деревьев и шипение лопающейся от закипевшего сока влажной растительности слышались теперь достаточно далеко от нас. Мы удалились от пожара на километр, а то и на полтора.

В воздухе опять затарахтело. На этот раз из-за гор на противоположной стороне долины выпорхнули два «ирокеза». Они помчались в сторону пожара, нас, должно быть, не заметили. Конечно, не исключалось, что наземные «тигры» свяжутся с ними по рации и поправят «вертушки», указав им, где нас следует искать.

Тропа неожиданно вывела нас на асфальтированную дорогу. Никаких указателей, поясняющих, куда ведет это шоссе, поблизости не было. С обеих сторон были джунгли. Дорога шла вдоль склона и, по идее, должна была в конечном итоге закончиться где-то на Кольцевом шоссе, опоясывающем Хайди.

Поскольку «ирокезы» все еще крутились где-то в стороне — возможно, эвакуировали «тигров» из зоны пожара, я решил не светиться на шоссе, а скоренько его перебежать. В какой-то степени это было подстраховкой на случай, если ветер переменится и погонит пожар нам вслед. Через шоссе шириной в двадцать метров огонь перескочит не сразу.

За дорогой продолжился склон горы. Тропы тут не было, но между стволами деревьев было достаточно места. Мы быстро сбежали вниз и вновь оказались у дороги, судя по всему, у той же самой, сделавшей зигзаг по серпантине.

Едва мы перебежали дорогу вторично и буквально съехали вниз, срезав еще один зигзаг серпантины, как впереди и справа услышали гул моторов, на сей раз сухопутных. Полязгивая гусеницами, на нас катили бронетранспортеры. Этого следовало ожидать, в конце концов идиотами здешних военных считать не следовало. Головной «М-114» уже выползал на дорогу в сотне метров от нас, а остальные ревели двигателями ниже по серпантине. Сверху опять послышалось нарастающее стрекотание «ирокезов», правда, в нашу сторону полетел только один, а второй удалился куда-то за горки. Должно быть, тот, что летел на нас, принял на борт более-менее здоровых десантников, а тот, что ушел, поволок на базу убитых и раненых. Что же касается нас, то нам и одного «ирокеза» хватило бы, чтоб концы отдать. Мы оказались в узкой полоске джунглей, зажатой между двумя ярусами серпантины. Снизу катила колонна БТР, сверху нависал вертолет, который к тому же мог высадить отделение коммандос за нашей спиной. Бу-бу-бу-бу! Привет родителям! Первая очередь из пулемета калибра 12,7 мм, установленного на «ирокезе», уже срезала несколько здоровенных ветвей над нашими головами. Заметили!!!

Вот тут я впервые за несколько десятков минут подумал о «черном ящике», который висел у меня на пальце Он ведь, если хотел, мог быть абсолютно невесомым. Подумал я о нем по той простои причине, что ситуация мне представлялась абсолютно безнадежной. Правда, обращался я к этой бесовской коробке далеко не самым вежливым и уважительным образом, а попросту, по-рабочему, так сказать. В несколько адаптированном виде, без откровенного мата, это звучало примерно так:

«Спасай, падла! Тащи куда хошь, только убери меня с этой дороги! В ЦТМО, в Эмираты, к Сарториусу… Только быстро!!!»

В этой матерной молитве я как-то позабыл упомянуть о Валете и Ване. Известное дело: в иные моменты своя кожа чужой рожи дороже. Тем более что я сомневался, не подведет ли меня чертова хреновина в этот ответственный момент.

Но вспышка, полоснувшая меня по глазам, прекратила все сомнения разом. «Black Box» сработал!

Часть третья. КОГОТЬ С ЧЕРТОВА ПАЛЬЦА

РЫЖИЙ КРАСНОГО СПРОСИЛ…

Скажем так: в этот раз я ожидал большего, но дареному коню в зубы не смотрят. То, что «черный ящик» утащил меня с дороги, где вот-вот мог настать тот самый, который «подкрался незаметно», было, в общем и целом, неплохо. Конечно, совсем хорошо было бы очутиться в ЦТМО, а лучше прямо во «дворце Чуда-юда», но, видать, ящик исполнил то, чего ему больше хотелось. То есть он перенес меня на относительно небольшое расстояние, но зато поместил в хорошую компанию.

Итак, когда я открыл глаза, то обнаружил, что нахожусь в каком-то до ужаса знакомом помещении. Правда, бывал я здесь довольно давно и недолго. К тому же принужден был очень быстро покинуть это благотворительное учреждение. Причем под сильнейшим, ожесточенным ракетно-пулеметным обстрелом с вертолетов, принадлежащих «G & К». Был еще тут и бой в подземных горизонтах, объемный взрыв, угробивший на моих глазах главного здешнего бодигарда Ромеро, ползание по дренажам и коллекторам, бегство на вагончике — стандартный набор обычных хайдийских приключений. Честное слово, не думал, что здесь, в Горном Шале, бывшей диктаторской асиенде «Лопес-28», после тогдашних событий хоть что-то уцелело.

Но нет, уцелело. Точнее, было восстановлено из руин. И всего-то за три года. Почти по-стахановски. Правда, на чьи деньги — неизвестно. Может быть, что и на мои. По крайней мере на те, которые числятся за «Rodriguez AnSo incorporated». Между прочим именно здесь три года назад я познакомился с такими выдающимися хайдийскими правоведами, как юрисконсульт Доминго Ибаньеса (Косого) сеньор Салинас и адвокат Эухении Дорадо сеньор Ховельянос. В итоге этой судьбоносной и знаменательной встречи я неожиданно узнал, что, благодаря эксплуатации местных трудящихся и заботам здешних мафиози «скупил» на корню 7/8 хайдийской недвижимости.

Правда, встреча происходила в кабинете супергадалки, а «черный ящик» выгрузил меня посреди пустынного холла, где на диванчике подремывала несколько пополневшая, но вполне узнаваемая служанка Хосефина, которую сеньора Дорадо именовала Пепой или Пепитой. Вообще-то три года назад она выглядела довольно бойкой девочкой, хотя и классической инженю по уровню развития. Я даже помнил, что у нее голосок точь-в-точь, как у продавщицы Пилли из испанского сериала «Дежурная аптека», хотя сериал уж давно закончился и в последних сериях вместо Пилли была какая-то другая артистка.

Кроме Пепиты, в холле никого не было. Ни охранников, ни слуг. А я был, и, судя по всему, целый, не разобранный, при всей своей полной или сверхполной выкладке. Но без Валета и Вани, а самое главное — без «черного ящика». Куда он делся — непонятно. Должно быть, не захотел со мной оставаться. Это было самое дурацкое и самое правдоподобное объяснение. Впрочем, надо сознаться, что в течение нескольких минут я находился в состоянии забалдения и пофигизма.

Судя по всему, если Пепа и видела вспышку, которой могло сопровождаться мое появление из ничего, то только сквозь сон. Но тем не менее, мои первые шаги вывели ее из сомнамбулического состояния.

Я, конечно, думал, что появление до зубов вооруженного человека, да еще неведомо откуда, должно вызвать либо жуткий визг, либо полное онемение от страха. Последнее было предпочтительнее. Но я не угадал. Пепита поглядела на меня весьма равнодушно и спросила:

— Сеньор, вы тоже из канализации?

Из этого вопроса следовало, что ей сегодня пришлось видеть не одного и даже не двух граждан, появившихся откуда-то из-под земли и принесших с собой специфический аромат канализации. Я лично такого аромата от себя не унюхивал, поскольку там, где путешествовали мы с Валетом и Ваней, пахло сыростью, плесенью, но не канализацией.

— Пепа, — спросил я, — вы меня не узнаете?

— Узнаю, — сонно ответила служанка, — вы с вашей супругой три года назад были в гостях у сеньоры Дорадо на Боливаро-Норте, а потом захватили ее в заложники вместе с Лусией Рохас и Сесаром Мендесом. А потом вы ночевали здесь, в Горном Шале, и переодевались в форму охранника. Вас зовут, кажется, Деметрио Родригес…

— Около дела, чикита, — кивнул я, — хотя меня надо называть либо Деметрио Баринов, либо Анхель Родригес.

— Хорошо, сеньор, я буду называть вас так, как вы сказали. Так вот, сеньора Дорадо сказала, что всех, кто будет приходить из канализации, надо отправлять к дону Умберто. Вы знаете дона Умберто?

— Да, только как его найти?

— Все, кто с ним приехал, сейчас собрались в подвале. Вот тут, справа, за шкафом, будет небольшая лестница. Спуститесь вниз, пройдете по коридору и зайдете в третью дверь слева. Там вам скажут, что надо делать.

Лестница оказалась очень короткой, и вела она в какой-то мирный хозяйственный подвал. Возможно, даже в винный, но убедиться в этом я не сумел. Потому что в этом слабо освещенном коридоре из-за небольшой, но плотной баррикады, сооруженной из каких-то мешков, на меня поглядели два автомата. Но тут же убрались.

— Привет, — сказал Агафон, когда я подошел ближе, — а где пацаны?

— Разминулись, — произнес я неопределенно, — может, еще придут.

— А могут и не прийти? — вякнул Налим, тоже несший тут службу. Агафон посмотрел на него с укоризной, а я просто прошел мимо в ту самую третью дверь слева.

Как говорится, знакомые все лица. Окромя тех уцелевших охранников гостиницы, которых мне не успели представить. Компаньеро Умберто Сарториус, мадемуазель Элен Шевалье, месье Пьер Клык, то есть, тьфу ты, — Князефф. Девица Потапова, то бишь Любаня. Граждане Фрол, Гребешок и Луза. Ахмед, представитель одного из братских народов Кавказа, — мне в какой-то степени, через прапрабабку Анастасию-Асият, почти что родня.

Чуть позже разглядел два новеньких блестящих чемоданчика — с компроматом и долларами, а также потертый и видавший виды вьюк группы «Пихта».

Народ был при оружии, но явно особо не ждал нападения. Точнее, может быть, и ждали, но не очень всерьез. Пост Агафона и Налима был скорее чем-то вроде подтяжек при ремне. Некоторые что-то жевали, а большинство просто сидели расслабленно и слушали задушевное пение компаньеро Умберто, бренчавшего на гитаре. Мотив был известный и весьма затертый еще с перестроечных времен гласности — «Поручик Голицын». Однако слова в этот эмигрантский шлягер были вставлены совершенно новые, так сказать, на злобу дня.

Четвертый уж месяц живем без зарплаты, И нечем кормить наших жен и детей.

Полковник Корягин, прикройте заплаты!

Майор Парамошкин, тужурку зашей!

Публика даже вроде бы подтягивала повтор двух последних строчек. Может, и раньше это песнопение слышала, стало быть.

А где-то ведь строят дворцы и палаты!

И «мерсы» лихие по трассам летят…

За нашим стаканом сидят «демократы»

И денежки наши в Женеве хранят!

Потеряна доблесть, открыты границы.

Все меньше отваги в российских войсках.

Давно уж расстрелян поручик Голицын, Корнет Оболенский сгноен в Соловках…

Недолго вам, гады, транжирить мильоны!

Для вас уже вырыт Колымский карьер.

Полковник Корягин, поднять батальоны!

Майор Парамошкин, заправь бэтээр!

Компаньеро Умберто, как я понимаю, очень хотелось бы спеть эту песню в другой аудитории. Тут его далеко не все понимали. Мулаты из охраны хотя бы. Да и мне не очень ясно было, кто такие полковник Корягин и майор Парамошкин. Опять же я догадывался, что поручика Голицына и корнета Оболенского израсходовали отнюдь не демократы. В Колымский карьер я, конечно, охотно верил, но мне туда очень не хотелось. Вообще-то я имею свойство упираться, когда меня урыть хотят. Насчет подъема батальонов — тоже весьма спорно. Поднять легко, уложить — еще проще, особенно ни за что ни про что. Да и БТР заправить по нынешним временам — недешевое дело.

— Это вы сами сочинили? — спросил я, когда Сорокин накрыл струны рукой, гася звук. Сергей Николаевич повернулся, особенно не удивившись моему приходу. Опять небось прочитал все, что надо, непосредственно с моих мозгов.

— Нет, это мне родной братишка напел в прошлом году. В подпитии, конечно, по случаю встречи. А кто сочинил, я так и не узнал. Да сам Юрка не знает, наверно. Кроме того, в данном сочинении можно признаки статьи 280 нового УК РФ найти при желании. А Юрик уже лампасы примеривает — областной военком как-никак. Поэтому, хоть ему, правда, не больно жирно живется, насчет «поднять батальоны» — это треп и ничего больше… Ладно, оставим лирику в покое. Ты что, действительно на «черном ящике» прилетел?

— А как бы я еще мог вас найти?

— Верно. Я вообще-то думал, что вы «тиграм» сдадитесь. Точнее, ты сдашься и пацанят сдашь. Уже снял тебя с довольствия.

— Придется восстанавливать, — хмыкнул я. — Если сюда «тигры» не пожалуют.

— «Тигры» не пожалуют. Их операции против нас приостановлены. Приказом здешнего главкома, президента Морено.

— Ни фига себе, «приостановлены»! — возмутился я. — Да я с Валетом и Ванькой всего пять минут назад с ними махался. Они бэтээров чуть не роту в горы пригнали, вертолеты в воздухе мотаются.

— Значит, еще приказ не дошел, — с невозмутимым спокойствием сказал Сарториус.

— Вот когда они сюда подвалят и нас месить начнут, — заметил я, — тогда, глядишь, и дойдет.

— Не переживай. — Компаньеро не рассердился. — Нас не тронут.

— Интересно, — хмыкнул я, — а с чего бы это дон Фелипе такой миролюбивый стал? Кстати, вы бы уж рассказали, Сергей Николаевич, с чего он против вас выступил. А то неудобно как-то — бегаешь, стреляешь, гранатами кидаешься — и хрен знает из-за чего.

— Начнем с того, — медленно произнес Сорокин, — что «джикеев» кто-то осведомил о твоем прилете. Причем и о том, что ты прилетел с компроматом на Сергея Сергеевича. Тем самым, который для них собирал Равалпинди. И благодаря отсутствию этого компромата на судебном процессе в Швейцарии твой отец наполовину выиграл дело…

— Кто бы мне сказал: какое? — проворчал я.

— «Джикеи», Воронцофф и Соловьев-старший решили подстраховаться на тот неудачный для них случай, если твой отец сумеет собрать весь комплекс паролей для управления фондом О'Брайенов. Включая и пресловутую «Богородицу с бриллиантами». Они затеяли судебный процесс с целью доказать, что Баринов повинен по меньшей мере в отмывании денег и хотя бы часть его капитала имеет криминальное происхождение. Если б им удалось это сделать, то твоему бате не видать фонда О'Брайенов, как своих ушей. Они нашли много документов, но все это были копии, причем такие, что ваш адвокат легко их отводил. Сейчас ведь с помощью компьютера, сканера и ксерокса можно изготовить убедительную копию с несуществующего в природе документа, даже есть программы, способные воспроизводить почерк реального человека. Экспертизы, которые проводились по решению суда, ничего не дали. Поэтому адвокат добился, чтобы суд потребовал от истцов предоставить подлинники документов, с которых были сняты копии.

— Потому что заранее знал, что таковых не найдут? — догадался я.

— Да, конечно. Самые крутые бумажки были уничтожены. То есть доказать напрямую получение Чудом-юдом денег, допустим, от заведомо мафиозных контор, тех, чьи представители уже были уличены и посажены, оказалось невозможно. А сами эти спалившиеся «представители», которые могли бы стать свидетелями, либо были убиты, либо признаны невменяемыми судебно-психиатрической экспертизой. Наверняка ты не хуже меня знаешь, что твоему отцу легко превратить в невменяемого самого здравомыслящего человека. И ни один стопроцентно честный психиатр не поставит иного диагноза, чем запрограммировал Чудо-юдо.

— Лихо! — порадовался я.

— Да, лихо. Однако он не учел, что Равалпинди будет искать и собирать документы не только о его участий в отмывании денег, не только разбираться в источниках прибылей контролируемых Бариновым банков и компаний, но и в некоторых аспектах обеспечения научной деятельности ЦТМО. И этот массив документов, которые сами по себе были относительно невинны, твой папаша по непонятной причине оставил без внимания. Я уж тебе говорил об этом… Наверно, понадеялся, что они слишком разбросаны по миру. Но получился прокол. А самая непростительная ошибка — это известный тебе набросок плана, написанный от руки. До сих пор не могу понять, отчего он себя так подставил.

— Сергей Николаевич, — произнес я, вспомнив ту «еретическую идею», которая проклюнулась у меня в голове буквально за несколько минут до нападения «тигров». — А все-таки если не он сам себя подставил, а его подставили?

— Возможно, — кивнул Сорокин, — он вообще ведет довольно странную «кадровую политику» у себя в конторе. И утечки от него идут постоянно. Сперва я думал — проверочные. Потом начал думать, что игру какую-то затевает, голову ломал. Иногда даже казалось, будто он контакт хочет наладить. Но ни в какую логику все это не вписывается.

— Вот я и говорю… — Я попытался вякнуть, но Сарториус меня не услышал, ему хотелось говорить самому. Что само по себе тоже было не очень логично, ибо для того, чтобы заниматься словоизлияниями, на мой взгляд, было не лучшее место и слишком широкая аудитория слушателей.

— Так вот, — Сорокин вернулся к началу своего повествования, — «джикеи» отслеживали весь твой путь до Лагоса, а затем на нашем самолете, который доставил тебя на танкер. И все дальнейшие пересадки тоже.

— Микросхема включилась в режиме «маячка»? — спросил я.

— Хуже. Она просто стала работать на передачу. Но включить ее на передачу ты сам не в состоянии, верно? И я, между прочим, хотя сам ее устанавливал, сейчас не могу этого сделать. Потому что Сергей Сергеевич с Еленой установили усложненную кодировку. Мне нужно три недели работать на компьютере, чтоб ее расшифровать. Более того, сейчас, после того как Чудо-юдо пересадил часть «я» Елены на носитель Вик, а остальное оставил на «родном», никто, кроме самого Баринова-старшего, не сможет взять над тобой управление раньше, чем через три недели. Технически невозможно, быстродействие компьютеров не позволяет. Если б был изобретен какой-то свежак, я бы уже знал об этом. При этом ровно через три недели Баринов меняет кодировку, и мне приходится начинать все сначала.

— Стало быть, это я сам их привел к отелю?

— В общем-то, да, хотя и не подозревал об этом. Да и мы, в общем и целом, на «хайдийском» этапе старались тебя не осведомлять о месте пребывания. Но они как-то сумели вычислить.

— Ночью приезжал парламентер? — припомнил я.

— Да, хотя скорее это была «комиссия по приему капитуляции». Поговорили и разошлись при своих. Я ждал их налета в течение ночи, не дождался и рискнул связаться с твоим отцом. В общем, он все понял правильно и готов идти на сотрудничество. Временно, так сказать, до победы над «джикеями». Но мы с ним немного не угадали. Думали, что «джикеи» на следующую ночь нагрянут и будут действовать самостоятельно. А они, запугав Морено коммунистическим заговором, послали на нас его элитный спецназ. При поддержке тяжелой техники. Конечно, не ждали, что мы начнем сопротивляться при таком численном превосходстве. Среди «тигров» действовали и «джикеи».

— Поэтому имитации не срабатывали? — предположил я.

— Имитации не удалось поставить потому, что все ГВЭПы вышли из строя. Одновременно и у нас, и у них. Сгорели внутри, будто в них молния попала. Мы нашли убитого в форме «тигров», но при ГВЭПе. На их генераторах были точно такие же повреждения, хотя ни пули, ни осколки в них не попадали. Так что воевали по старинке, то есть по-честному.

— Ну хорошо, а почему же теперь «тигры» не могут напасть?

— Потому что Чудо-юдо, через твоего старого друга Абу Рустема, предупредил Морено насчет всяких негативных последствий. А Морено его очень боится. Он ведь пришел к власти на волне критики президента Соррильи за продажу 7/8 острова иностранцам. Между прочим, на сегодняшний день Абу Рустем и его подставные бобики уже 9/10 скупили, если не все вообще.

— Что же, Морено испугался, будто Абу Рустем его палками по пяткам лупить будет? — хмыкнул я недоверчиво. — Или начнет восстанавливать на Хайди конституционный порядок? Силами одного бедуинско-верблюжьего эскадрона?

— Не смейся. Если Абу Рустем, то есть, конечно, Чудо-юдо, нажмет по финансовым каналам, то у Морено не останется денег даже на то, чтоб носки заштопать, не то что госбюджет. А здешние генералы — не чета нашим. Им вся эта демократия практически на фиг не нужна. Если захотят — в два счета свернут шею. Да и «койоты», если им Рустамов простит кое-что по «счетчику», отправят Морено в бессрочный отпуск.

— А если им «джикеи» предложат больше?

— Не думаю, чтоб у них сейчас было столько денег. У Воронцоффа сейчас около 60 миллионов долга. И не рублей, даже не марок, а полновесных баксов, между прочим. И банкротство его — если он не заполучит фонд О'Брайенов, конечно! — неизбежно. По миру пойдет, как предки-белогвардейцы. У Табберта положение лучше, но и он только-только сводит концы с концами — слишком обширные исследования на себя взвалил, опять-таки надеясь на деньги фонда. Куракин выбыл из игры, и его деньги теперь не только формально, но и фактически достались Петру Петровичу… — При этом замечании Сорокина Клык, сидевший поблизости от нас, иронически ухмыльнулся. Он прекрасно понимал, что фактически деньги достались вовсе не ему, а Сарториусу.

— Остается Антон Борисович Соловьев. У него деньги есть, но не так много, как кажется. Его друзья в Москве и других районах земного шара, конечно, могли бы ему подкинуть деньги в прокрутку, но с очень хорошим наваром. А навар может быть только в том случае, если ему удастся заработать все на том же фонде О'Брайенов. В противном случае ему даже застрелиться не дадут — за яйца повесят.

— Ну, это необязательно. Могут и просто пристрелить.

— В общем, все трое в равной ситуации. Воронцофф самый активный из всей компашки. Ему уже нечего терять. Я не знаю, его, может быть, и не застрелят, но обдерут строго по закону так, что он будет голым отпущен в Африку. Табберт более осторожен, потому что он, в принципе, может остаться при своих и не рисковать. А вот для Соловьева, который явно беспокоится и за то, что может потерять свое нынешнее благополучие, и за то, что даже при успешном решении вопроса с фондом партнеры могут его кинуть, единственный устойчивый стимул держаться за Воронцоффа и «G & К» — жажда получить назад своего наследника. Если вернуть ему Ваню «прямо сейчас», как выражаются на нынешнем ТВ в рекламных роликах, то он, пожалуй, отступится. Я его неплохо изучил, он у меня в прошлом году трое суток просидел. Мне нужны были деньги, он предложил за себя нормальный выкуп, и я его отпустил. Правда, не худо бы с него еще стребовать, но я не буржуй, мне лишнего не надо.

— А остальные что, будут смотреть, как мы его перекупаем?

— Конечно, не будут. Но у них, понимаешь ли, сейчас положение пиковое. Свой главный шанс они сегодня упустили.

— Неужели уж совсем-таки упустили? — не поверил я.

— Их шанс был в том, чтоб разделаться с нами там, в отеле. До того, как вмешается Чудо-юдо. Им надо было взять живым тебя, а Ваню можно было и мертвым. Ну и конечно — захватить икону.

— Не понял насчет Вани…

— Ну и зря. Если Ваня будет взят живым и возвращен отцу, то Соловьев неизбежно захочет иметь нормального сына, а не биоробота. Соответственно, вернуть его в нормальное состояние может только Чудо-юдо и его контора. У Малькольма Табберта нет ни «Зомби-7», ни «Зомби-8», ни «331», но самое главное, нет препарата «330», который нейтрализует все вышеупомянутые. Конечно, он может поэкспериментировать, но это дело отнюдь не безопасное. Естественно, что Антон Борисович если еще и не знает об этом, то узнает в самое ближайшее время. А это база для переговоров с твоим батей. И уж помяни мое слово, Сергей Сергеевич выжмет из ситуации все, что можно. А Воронцофф и Табберт останутся на бобах. Но если, допустим, Ваня был бы убит при штурме отеля, то все чувство отцовской скорби и ярости обрушится на Чудо-юдо. Все деньги Антона Борисовича будут служить одной цели: отмстить неразумным хазарам! Сиречь Бариновым. Улавливаешь ситуацию?

— Улавливаю. Только не понимаю, почему тогда меня надо брать живым?

— Потому что тогда у них будет козырь на переговорах с Сергеем Сергеевичем. Они бы пропустили тебя через этакий «круг ада», засняли бы на пленку, как ты его проходишь, а потом переслали бы отцу. Думаешь, он не постарался бы тебя вытащить?

— Не уверен, Сергей Николаевич. Чудо-юдо иногда страдает тарасобульбизмом. Если он меня гоняет под пули, то, наверно, не очень боится, если меня холодненького привезут.

— Вот тут ты не прав. Боится. Еще как боится! Причем если с мыслью, что пуля-дура и может залететь тебе в лоб, он, может быть, уже и свыкся, то, увидев тебя живым, но страдающим, вполне может сломаться. И непременно пойдет сперва на маленькие, а потом на все более крупные уступки.

— Это на какие же? Отдаст фонд О'Брайенов? Сто лет не поверю!