Дело об императорском пингвине (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)

      Что-то слишком долго он возился со своим гульфиком.
      Я перевела взгляд на его лицо.
      Оно неожиданным образом преобразилось. И не в лучшую сторону. Парень насупился, губы его сложились в жесткую полоску, он нехорошо засопел.
      - Э-э, парниша,- догадалась я.- Ты не о том думаешь. Я тебе брюки для чего велела снимать? Чтобы наготу свою прикрыть. А ты - о чем? И думать не мечтай.
      Он уже спустил джинсы ниже плавок и в таком виде неловко попытался сделать шаг в мою сторону, когда что-то его отвлекло и он, нервно вжав голову в плечи, стал натягивать штаны обратно.
      Я быстро повернулась, повторив его взгляд.
      - Что здесь происходит?
      В трех метрах от нас стоял Обнорский.
      - Вот!- Я беспомощно ткнула в сторону удиравшего трактора остатками своей одежды.
      Андрей молчал. На нас летели брызги с залива, и он, вероятно, превратился в немой соляной столб.
      - Ты не думай ничего такого...
      Я только хотела брюки с него стянуть.
      В качестве компенсации.
      Андрей молчал.
      - Ну не могу же я в таком виде в Питер возвращаться!- Меня в некотором роде смущало, что я впервые предстала перед шефом неглиже, но еще больше настораживало его молчание.
      Я потопталась на месте, перебирая босыми ногами песок. И наконец посмотрела ему в лицо.
      На Обнорском лица не было. Был набор из его частей - глаз, рта, носа,хаотично двигающихся в разных направлениях и, похоже, абсолютно неуправляемых. Обнорский... хохотал.
      От хохота у него сотрясалось все тело. Он делал судорожные глотательные движения, но ничего не помогало: из перехваченного горла не раздавалось ни звука. Наконец, в пароксизме гомерического хохота он бухнулся на песок. Солнце било ему в лицо, и сквозь прикрытые ресницы - из-под которых еще минута и брызнули бы слезы,- он продолжал озорно смотреть на меня.
      - Ну, Светка,- у него, наконец, прорезалось больное горло,- много я про тебя разных историй слышал, но думал, что половина - выдумка.
      А теперь вижу - правда.
      Андрей откинулся на расставленные руки и продолжал - иронично, как мне показалось,- рассматривать меня. Его взгляд был бы раздевающим, если бы на мне была хоть ниточка. Но не было ничего, чем бы могла я занавеситься от этих озорных, смеющихся глаз.
      - Ведь на полчаса всего отпустил от себя и - что? Борется голая на пляже с каким-то маньяком. Еще и штаны его попросила снять...- Обнорский опять зашелся в новом приступе смеха.- Нет, Завгородняя, с тобой точно не соскучишься...
      У меня предательски защипало в уголках носа. Еще час назад я так хорошо о нем думала. Думала, вот будем вместе лежать на пляже, будем загорать и разговаривать. Или - молчать.
      А он...
      Я беспомощно развернула бывшего салатного цвета маечку (любимую, всю зиму мечтала, как надену ее в первый раз летом), бывшего изумрудного шелка брючки... Я думала, увидит меня Обнорский - порадуется. А он...
      Я отвернулась: почувствовала, как соленая влага неожиданно подступила к глазам.
      - Све-та! Эй! Ты - что?..
      Лучше бы он молчал. А он...
      Я размахнулась, чтобы швырнуть куда подальше это былое великолепие. Но покачнулась и поняла, что падаю. И упала бы. Если бы не его руки, вовремя подхватившие меня...
      ***
      - Поехали?
      Андрей, видно, забыл, что я осталась без одежды.
      - Как я... в таком виде?
      Андрей снова хмыкнул:
      - Перед своим шефом, стало быть, ты можешь находиться в таком виде, а перед другими - стесняешься?
      Ах ты - так!
      Я решительно направилась в сторону джипа.
      - Стоп! Стоп!- Андрей ухватил меня за руку.- Ты, Светка, все-таки профессиональная провокаторша. Азеф в юбке!
      Он расстегнул верхние пуговицы на рубашке, стянул ее через голову и протянул мне:
      - Брюки с меня ты не стребуешь.
      Я тебе - не тот тракторист,- хохотнул Андрей.
      Рубашка Обнорского превратилась на мне в мини-платьице. Шелк приятно холодил тело. От ткани шел тонкий запах мужского парфюма.
      Тебя, блин, ничем не испортишь,- одобрительно крякнул Обнорский.
      Я глянула на голый торс Обнорского и прыснула.
      - Ну чего ты теперь лыбишься?- Андрей швырнул остатки моей одежды в багажник джипа.
      - Ну и видок у нас... Один - в брюках без рубашки, другая - в рубашке без штанов...
      - Да уж... Если гаишников не встретим, считай - повезло.
      ***
      Вечером я снова ужинала с Имантом. Эти встречи, ставшие почти ежедневными, были невыразимо мучительными для меня. "Света, он - вор!" зомбировала я себя, стоя в душе. "Он украл у твоей подруги главное пингвина",- твердила я, сидя у зеркала. "Его соучредители хотят финансировать предвыборную программу какого-то депутата, он сам проговорился мне. Ведь ясно же, что речь - о Полярникове. Ведь ясно же, что Имант хочет скомпрометировать этого честного человека, у которого только список добрых дел по округу займет не один том, сама ведь справки наводила",- разжигала я себя, в очередной раз подходя к ресторану. Но стоило мне увидеть его гибкую фигуру, которая мгновенно срывалась из-за столика при моем появлении, как самообладание покидало меня. Я держалась из последних сил.
      Я весь остаток дня вспоминала пляжное приключение с Обнорским.
      Но даже это не помогло. Лишь только Борис коснулся рукой моей щеки, откидывая прядь волос, как пол уютного ирландского паба вздыбился, и я еле удержалась на ногах.
      Господи, дай мне сил!
      Васька, почему я так мучаюсь из-за тебя?
      ***
      Все следующее утро я думала о том, как встречусь с Обнорским. Интересно, как он себя поведет?
      - Тебя шеф спрашивал,- заглянула в репортерский Ксюша.
      - Да?- оторвалась я от монитора.- А он как спросил?
      - В каком смысле - "как"?
      - Ну как? Свету спросил или - Завгороднюю?
      - На пляже перегрелась?- выразительно глядя на мои голые плечи, спросила белокожая Ксюша.- Спросил как всегда - не соблаговолила ли появиться на рабочем месте звезда репортерского отдела Светлана Аристарховна,- съязвила она.
      Я разочарованно поплелась в приемную.
      Шеф что-то читал. При виде меня приспустил очки: за стеклами смеялись глаза.
      - Привет! Как дела?
      Сразу стало спокойно и хорошо.
      - Андрей, я тут подумала... Я ведь могу не писать новеллу?
      - Я так и знал...- Обнорский разочарованно встал из-за стола. Улыбка куда-то исчезла.- Света, ты пойми... Я - твой шеф, ты - моя подчиненная. И это - незыблемо.
      - И я даже Агеевой про историю на пляже не должна ничего рассказывать?
      - Тьфу ты, Господи! Я ей об одном, она - о другом. В кого ты такая балда? На работе никакие истории не должны отражаться,- закончил шеф разговор.
      Я встала и положила на стол пакет с его рубашкой:
      - Извини, мама пересушила и потому плохо отгладила.
      Обнорский смотрел мне за плечо и медленно наливался помидорной спелостью. В дверях стояла Лукошкина.
      - Привет, Анюта! поздоровалась я.- Как с моим материалом?
      - Там есть ошибки,- тихо сказала Анна.- Я завернула текст. Он - у Соболина...
      Она развернулась и вышла из кабинета, даже не войдя в него.
      - Что еще за ошибки?- я направилась в репортерский.
      Там, как всегда, было полно народу из других отделов. Я решительно прошла в сторону Соболина и села ему на колени:
      - Ну что там у меня за ошибки в материале? Лукошкина совсем оборзела...
      - Тебе что - стульев не хватает?- встряла правильная Горностаева.
      - Запомни, Валюта: лучший стул - это мужские колени!
      - Ну что за женщина!- хохотнул Зурик.- Садись, Светик, на мой стул.- И он картинно согнул ноги в коленях.
      Соболин заерзал:
      - Ты бы шел отсюда, Зураб, лучше делом займись. У нас - творческий процесс по материалу.
      - А я вам не мешаю. Послушать хочу.
      - Света,- перешел на назидательный тон Вовка, хотя ерзать не перестал,сколько раз тебе делать одни и те же замечания?- Он взял в руки мой материал с красными пометками Лукошкиной.- Ты пишешь:
      "Завели уголовное дело..."
      - Ну и что? Если действительно завели!
      - Завести можно любовницу.
      А уголовное дело - возбуждают!
      - Знаешь, Вовочка, что я тебе скажу?- я спрыгнула с трясущихся коленей Соболина.- Возбудить можно только мужской член. А уголовные дела - заводят! Так и передай своей вздорной Лукошкиной.
      - Ну что за женщина!- Гвичия в хохоте повалился на диван.
      ***
      В коридоре неожиданно похорошевшая Нонка Железняк (неужели такой эффект от моей маски?) кивнула мне головой в сторону: выйдем, мол, поболтать.
      Мы вышли из Агентства, дошли до "ватрушки" и сели на лавочку прямо в центре площади. Разваленный дом у моста неожиданно изменил внешний вид этой части Фонтанки. Уже успевшие загореть женщины проносились мимо в красивых авто. Было ощущение, что я нахожусь в каком-то незнакомом мне городе. Или это было предчувствие чего-то нового впереди? Предчувствие любви?
      - Ты слышала, что у Обнорского - новый роман?- хихикнула Нонна.
      - С чего ты взяла?- насторожилась я.
      - Да все с утра в Агентстве только об этом и говорят. Ну Андрей Викторович, ну дает! Ведь под сорок уже, а какой ходок!
      - А все-то откуда знают?- не унималась я.
      - Ну во-первых, Агеева утром слышала, как Повзло наезжал на Обнорского. Что, мол, ты за дурак такой, вечно вляпаешься, создаешь себе проблемы на пустом месте.
      - Ну это еще ничего не значит,- резонно заметила я.
      - А Обнорский вроде как оправдывался,- продолжала Нонна.- И что-то дальше про роскошную девицу, которая сама голая в руки бежит...
      - Так уж и сама?- обиделась я.
      Как жаль, что нельзя Нонке рассказать о том, что это не я, а Обнорский выскочил на пляж в неожиданный момент.- А откуда Повзло узнал?- вдруг снова удивилась я.
      - А Повзло - от водителя. У Андрея Викторовича что-то джип забарахлил, и он поехал на радио на редакционной "Ниве". А водитель, копаясь в его джипе, обнаружил в багажнике растерзанные бабские шмотки.
      Я почувствовала, что начинаю краснеть.
      - И?..
      - И... Ты же знаешь нашего водилу... Трепло кукурузное! Он в Агентстве всем и разболтал.
      Про изодранную грейдером одежду на пляже я совсем забыла. Оставалась только надежда, что по грязным тряпкам трудно будет определить их принадлежность конкретному человеку.
      Правда, на маечку в то утро я прикрепила маленького серебряного Тельца - мой знак зодиака, подаренный Агеевой. Но невнимательный, хоть и болтливый водитель мог его не заметить. Или - не узнать. Хоть бы...
      - Света,- вдруг невпопад сказала Нонна,- а тебе Зудинцев - как?
      - В каком смысле?
      - Ну... Как мужчина...
      - Я же с ним не была, как женщина. А ты - что?..
      Нонна порозовела и стала совсем хорошенькой.
      - Ну и правильно! Вот и молодец,- поддержала я ее.- Лето наступает, дети на даче в Выборге...
      А Георгий Михайлович, по-моему,- ничего себе мужичок! Ты только не теряйся.
      ***
      Вечером ко мне заскочила Василиса: мы должны были обменяться информацией по "делу об императорском пингвине".
      - Света, Полярников чист! Я только что от него. Мы два часа говорили. Какой он все-таки замечательный человек, сколько для города делает. И Иманта, естественно, не знает. Еще удивился, что бывают такие странные фамилии. Ты, наверное, права: похоже, что это все-таки Имант. Что ты про него узнала?
      Что я узнала про Бориса? О, я многое могла бы рассказать Ваське о нем.
      О его тонких смуглых пальцах, на которых вечерами таинственно пляшут блики свечей. О его бездонных очах.
      О мужественном подбородке с ямочкой, как у Спартака...
      Я уже почувствовала знакомую слабость в ногах, когда запел мой мобильник. И тогда ослабли и мои пальцы, потому что отдаленным нарастающим громом в телефонной трубке раздался голос Бориса: "Светлана, мне не дождаться завтрашнего вечера. Может быть... если это кардинально не меняет ваши планы... мы могли бы увидеться сегодня?"
      У меня перехватило дыхание. На меня вопросительно смотрела Васька.
      Подруга моя милая, еще немного и я возненавижу тебя!
      - Нет. Я не могу сегодня. Совсем не могу. До завтра!..
      Я поспешно, чтобы не передумать, нажала клавишу отбоя.
      - Кто это был? Обнорский?- лукаво спросила Василиса. Естественно, Васька была единственной, кому я рассказала о веселой интрижке на пляже.
      - Нет, не Обнорский.
      Как я хочу видеть Бориса!..
      Кстати, а почему это мне не звонит Обнорский?..
      ***
      Утром мне показалось, что на меня как-то по-особому, с повышенным любопытством, посмотрела Агеева.
      - Выглядишь сегодня - на миллион долларов,- проворковала она, поправляя мне бретельку на новом сарафане.
      - А всегда - на рубль?- парировала я. В дни повышенной медоточивости Агееву побаивалась даже я.
      - Ну колись, колючка!- Марина не обратила внимания на мой выпад.Небось нового мужичка подцепила? Кто он? Каков собой?
      - Хорош, как Аполлон,- честно сказала я, вспомнив Бориса.
      - Так уж и как Аполлон?- подколола Агеева.
      - Чистой воды - Бог! Но самое главное - голос. Знаешь, я когда слышу его голос - просто таю.
      - Голос?- хмыкнула Марина.- Ну да, пока не рявкнет, пока не рыкнет.
      - А чего это он на меня рыкать должен?- удивилась я.
      - Ну, милая, не ты - первая, не ты - последняя.
      - Все, что до меня - не считается,- отрезала я, направляясь в свой кабинет.
      - А после тебя - хоть потоп!- не сдавалась Агеева.- Кстати, Света, а ты почему перестала носить моего Тельца?
      - Серебро к рыжему сарафану не подходит.
      ***
      - Ну что нового на планерке было?- спросила я Соболина, только что вернувшегося с ежепятничных посиделок у начальства.
      - Не планерка, а сплошной дурдом!- махнул рукой Вовка.
      - Боги на Олимпе гневаются?
      - Не то слово. Сплошной ор и крик.
      - Кто - на кого?
      - Да на этот раз вдруг сцепились Обнорский с Лукошкиной. Анька вопила, что ей надоело вечерами и ночами сидеть с текстами Спозаранника, что вечерами и ночами у нормального человека должна быть личная жизнь. Обнорский орал, что она не нормальный человек, а юрист "Пули" с ненормированным рабочим днем и что про ее личную жизнь знать ничего не хочет и вообще запрещает ей всякую личную жизнь.
      - Во дает!- опешила я.- Чего это он?
      - А хрен его знает! Как с цепи сорвался.
      - А Анька?
      - А та вообще сказала, что в таком случае увольняется, хлопнула дверью и убежала с планерки.
      - Ничего себе - дела!- ахнула Анюта Соболина.- Пойду проведаю Лукошкину. Может, ей чего надо?..
      Я вышла за ней следом. В коридоре одна Анюта утешала другую:
      - Да плюнь ты, Аня.- Соболина участливо погладила Лукошкину по плечу.У него же это бывает: вдруг раз - и мигрень. Вот и орет. А ты - три к носу. Заведи любовника. Замуж выйди...
      Лукошкина заметила меня:
      - Это ты с подачи Завгородней мне такие советы даешь?- вдруг тихим деревянным голосом спросила Лукошкина.
      - А при чем я-то тут?- обалдела я.- Не хочешь - не заводи, не выходи. Мне-то что?
      - Ты всегда ни при чем!- еще тише сказала Лукошкина. В глазах у нее был подозрительный блеск.- Тебе-то - что...
      Она резко развернулась и быстро направилась к выходу.
      - Нет, прав Соболин,- рассудила я.- У нас действительно не Агентство, а дурдом. А вот я возьму и тоже уволюсь. Достали все!
      - Не забудь перед увольнением флюорографию сделать,- машинально напомнила о последнем приказе Скрипки проходившая мимо с озабоченным лицом Ксюша: она несла шефу стакан с водой.
      ***
      Агентство раскошелилось и купило всем сотрудникам полисы добровольного медицинского страхования.
      И теперь периодически Ксюша отправляла нас то проверять зрение, то делать ЭКГ. Теперь вот - флюорография. В поликлинике уже побывали почти все. Пройдоха Гвичия, обольстив медсестру с рентгена, вернулся в Агентство со снимком собственной грудной клетки. Пленку зачем-то выпросила у него Агеева и повесила себе в кабинете рядом с портретом Обнорского. Шах тут же попытался всучить мне свои кости, но я отказалась.
      В общем, надо было ехать в поликлинику. Ксюша записала меня на час дня, чтобы не томиться в очереди. Поликлиника была при больнице Святой Екатерины - это у черта на рогах.
      В поликлинику я опоздала, потому что по пути мне попался новый бутик. Я долго крутилась перед зеркалом в маленьком платье цвета пьяной вишни в белый горошек, потому что ко мне в примерочную сбежались все продавщицы магазина во главе с хозяином - игривым толстячком кавказского типа.
      - Девушка, надо брать!- хором верещали продавщицы.
      - Красавица, ух, красавица!- причмокивал губами хозяин.- В таком платье любой принц - твой!
      С принцем Борисом я встречалась вечером. Это платьишко любимого цвета было бы как нельзя кстати. Еще больше кстати оно будет завтра утром, когда я пойду сдавать новеллу Обнорскому. Не забыть бы только про гранатовые бусы...
      Поскольку у меня с собой было всего двести долларов, пришлось звонить Ваське, чтобы она довезла недостающую сумму.
      В общем, в поликлинику я опоздала. И к кабинету рентгенолога подходила в тот момент, когда он, рентгенолог, этот кабинет уже закрывал на ключ. Я не успела окликнуть его, потому что мой взгляд зацепился за бэйджик с именем врача, дежурившего в тот день: "Соловейчик Игорь Сергеевич".
      Соловейчик... Соловейчик... Где же на днях я слышала эту фамилию?
      Парень вынул табличку из крепления и, на ходу снимая халат, пошел к выходу. На бейсболке мелькнул логотип - буквы "С. Е." с маленьким красным крестиком. И я тут же вспомнила его: бледного, с невыразительным ртом, в темных очках устаревшей модели - хозяина Жужи-Найды.
      "Игорь Сергеевич!- хотела окликнуть я его.- Как поживает ваш песик? Вы меня не узнаете?"
      Но я не окликнула. Потому что, как громом пораженная, вдруг вспомнила Васькин речитатив: "Соловейчик Нина Александровна. Двадцать восемь лет. Лаборант в поликлинике. Не замужем. И в этом - ее проблема".
      ***
      Каширин "пробил" мне Соловейчиков в пять минут. Они были прописаны вместе - муж и жена, Игорь Сергеевич и Нина Александровна.
      Жили они на улице Вронской, дом 1, квартира 3.
      ***
      Нина разрыдалась с первой минуты. А потом начала рассказывать. Мы с Васькой не перебивали.
      Детство у Нины было сущим адом.
      Родители развелись, и у Нины оказались новые родственники - отчим со сводным братом. Брат - Олег Полярников - был на семь лет старше. Он вел себя отвратительно: когда не видели родители, щипал девочку, задирал платье, мерзко хихикая.
      Нина боялась расстраивать маму и молчала.
      Ей было девять лет, когда родители однажды ушли в поздние гости.
      Вечером в ее детскую вошел Олег и запер дверь изнутри. А дальше начался кошмар...
      Она ненавидит его всю жизнь. И с детских лет вынашивает план мести.
      Судьбы их разошлись. Она - нищий лаборант, замужем за нищим врачом-рентгенологом. ("Извините, Василиса Васильевна, про проблемы с замужеством я солгала: Игорь меня очень любит, хоть и все знает. Все остальное - правда".) Полярников - преуспевающий человек, будущий депутат.
      Нина исподтишка следит за ним всю жизнь. И, узнав, что он ходит на консультации к психотерапевту, решила воспользоваться этим. Депутат - псих! Понравится ли это электорату? И они с мужем решили выкрасть его кассету. Для этого на консультации пришлось записаться самой Нине.
      А Жужу они выкрали из Петровки всего на день ("Вы не думайте, мы сами собачники, и песика вашего не обидели"), чтобы случайные люди в подъезде ничего не заподозрили: собачка, рассудили Соловейчики, будет радостно прыгать возле собственной двери, пока они ее вскрывают...
      "Какое счастье!" - думала я, слушая Нину. Какое счастье, что это - не Борис! Пакет с новым платьем приятно холодил колени. В глазах темнело от ожидания встречи. Мне показалось, что я даже ощутила запах мускуса единственного и неповторимого запаха любви.
      Исповедь несчастной, истерзанной женщины наконец закончилась.
      - Простите меня, Василиса Васильевна!
      - Нина, верните пингвина.
      ***
      Я вытащила из пакета комочек своего горохового платьица и с наслаждением нырнула в прохладный шелк. Можно было не спешить: до встречи оставалось еще больше часа.
      Такси тормознуло возле цветочной палатки. До дома Бориса было метров пятьдесят: этот мастерски встроенный новодел в старинные корпуса еще петровской застройки уже виднелся сквозь листву деревьев.
      В тот момент, когда я, обходя цветочниц, собиралась ступить на узкую, мощенную плитками дорожку, зазвонил мобильник:
      - Света, а почему тебя в конторе нет?- обиженно спросила Нонна Железняк.
      - А что мне там сегодня делать?- удивилась я Нонкиной интонации.- У меня в городе дела.
      - Да?.. Значит, ты забыла...
      - А о чем я должна помнить?
      - У меня же сегодня - день рождения.
      - Ой, Нонна, извини...
      - Да нет, ты не виновата. У меня же день рождения - девятого мая, а праздную я всегда после всех майских праздников. А это - разные дни. Вот все и забывают...
      Я инстинктивно тормознула возле цветочниц. Глаза автоматически выхватили из яркого многоцветья рыжие герберы, которые нагло - огнем выпирали на общем фоне и забивали остальные цветы. Оранжевые цветы - на фоне моего платья: фу, какая безвкусица.
      А впрочем, какие цветы, я же к Борису иду.
      - Понимаешь, Нонна, у меня такая важная встреча...- Мне не хотелось обижать ее.
      - Да? А народ уже подтягивается.
      Горностаева вместе с Татьяной Петровной помогают столы накрывать.
      Обнорский гитару принес.
      - Обнорский? Будет петь?
      Я знала, что шеф ревниво относится к корпоративным праздникам, любил лично вручить подарок имениннику, но уговорить его взять в руки гитару удавалось не всегда.
      - Что это на него сегодня вдруг сентиментальность напала?- снова удивилась я.
      - Как? Ты не знаешь?- зашептала Нонна в трубку.- Он же получил какое-то крутое предложение в Москве. С квартирой, с бешеным окладом.
      Подробностей я не знаю, но об этом сегодня целый день в Агентстве только и разговоров.
      - И он что - дал согласие?- Я вдруг почувствовала неожиданную неприязнь к тем большим москвичам, кто пытается переманить шефа. И - ревность к тем, кто, как оказывается, мог вместо нас стать членами его коллектива.
      - Неизвестно,- расстроенно сказала Нонна.- Может, у нас сегодня, помимо моего дня рождения,- отвальная...
      Я растерянно посмотрела на дорожку, которая вела к дому Бориса.
      В трубке молча дышала Железняк.
      Может быть, она, прижав трубку к уху, уже начала чистить редиску (Нонна много чего умеет делать одновременно). Может, она сейчас передвигает с места на место гитару Обнорского...
      Я беспомощно скользнула взглядом по цветочным радам. И вдруг, в самом углу заметила невиданные цветы. Это были огромные вишневые колокольцы на длинных стеблях Они полностью совпадали с тоном моего платья, и я невольно залюбовалась красивыми голландскими цветами. А рядом, как специально, стояла гипсофила. Белые пушистые цветочки, если соединить их в один букет, напоминали просыпанные горошинки.
      Вот интересно: если я появлюсь с этим букетом для именинницы, Андрей заметит, как красиво сочетаются цветы с моим платьем?..