Снежная королева (№1) - Снежная королева

Мун плашмя упала на мост в тот самый миг, когда хор свистков слился воедино и прорвал созданный ею защитный круг затишья. Ветры сразу завыли и набросились на нее. Но где-то в самой их гуще по-прежнему слышалась Песнь Сивиллы — где-то там была точка покоя, что есть в самом центре любой бури. Ясное осознание какого-то странного безумия наполнило ее душу. Она была словно загипнотизирована, парализована, она погрузилась в эти звуки целиком, обрела убежище где-то в ином измерении...

Почему? Почему я слышу этот зов здесь? «Каков же ответ на этот вопрос?» — Она услышала собственный голос, громко выкрикивающий: «Каков ответ?..» Ты можешь ответить на любой вопрос, за исключением одного, так ей когда-то сказала Элсевиер. Нельзя также ответить на вопросы: «Что такое жизнь?» или «Есть ли Бог?»... Но тем единственным вопросом, на который ей отвечать было запрещено, был вопрос: «Где находится твой главный источник знаний?» И сейчас, пребывая как бы на грани безумия и гибели, Мун вдруг поняла, что получила ответ на этот запретный вопрос, вновь оказавшись избранной среди избранных; и избрана она была той могучей силой, что повелевала ее разумом. Источник, ключ, колодец... здесь, здесь, здесь! В этой шахте, что выходит в море, под этим, похожим на спиралью закрученную раковину городом, тайно воздвигнутым на карте времен, брошенным сюда, словно камень на дно морское и вечно, хранимым его стражами... Здесь была спрятана та великая сила, что давала знания предсказателям. Но об этом должна знать только она одна.

Мун позволила своим мыслям потесниться под натиском этой последней атаки информации и упала в бездонный колодец постижения истины; и вскрикнула, почувствовав, что тело ее, утратив контроль над собой, тоже стремительно падает вниз...

Она очнулась, словно после глубокого сна, лежа посреди моста и жадно хватая ртом спокойный прохладный, воздух. Спокойный воздух... Она зажала рот рукой, чтобы не крикнуть, медленно приподнялась и встала на колени. Ветра не было совсем; лишь мирно и тихо вздыхало море внизу. На дальнем конце моста придворные стояли с какими-то перевернутыми лицами. Их свистки так и застыли в бессильных пальцах, поднесенных ко рту. Мун осторожно посмотрела вдаль, за те занавеси-паруса, что плыли, спокойные сейчас, над морем ветров, скрывая прозрачные стены дворца, не допускавшие сюда холода и бурь внешнего мира; ветры могли проникнуть во дворец только через Колодец, что пронизывал Карбункул насквозь, и жаждали они одного: убить ее, уничтожить. Мун снова прижалась лбом к поверхности моста — то была поза благоговейной молчаливой благодарности.

Потом она неуверенно встала и пошла над пропастью дальше. Она шла медленно — не только для того, чтобы все видели, что она не спешит, но и ради своих дрожавших и неуверенно ступавших ног. Теперь на лицах придворных она читала одновременно восторг и ужас, и сама изобразила на лице мрачное нетерпение, желая, чтобы они поскорее расступились и дали ей пройти.

И некоторые действительно отступили с почтением, но были и такие, в ком злоба взяла верх при виде юной островитянки, как две капли воды похожей на их королеву и обладающей могуществом Богини. Она увидела у них какой-то железный шест, увенчанный ошейником с шипами, — это был тот самый «ведьмин воротник», что так страшно изранил горло Данакилю Лю... Шест с ошейником преградил ей путь, не давая сойти с моста.

— На колени, сивилла, не то придется тебе прыгать в Колодец! — Женщина в расшитом самоцветами тюрбане направила «воротник» прямо на Мун; Мун опустила руки и сделала шаг назад.

— Немедленно разойдитесь! Дайте мне пройти, иначе я... — Она вдруг, одновременно с придворными, услышала все нарастающий грохот множества ног в коридоре, ведущем в зал Ветров. Мгновенно пустой полукруг пространства за спинами придворных стал заполняться людьми, одетыми не в пышные костюмы, а в домотканые рубахи и грубые плащи из шкур: островитяне! Их лица были столь же искажены ненавистью, как и лица придворных; в руках они держали ножи и гарпуны, а их горевшие яростным гневом глаза были обращены к ней, одиноко застывшей на узком мосту над пропастью.

— Вот она. Снежная королева!

Мун вдруг увидела одно-единственное лицо, не имевшее ничего общего с остальными, и этот человек яростно, с отчаянной решимостью проталкивался сквозь толпу.

— БиЗед! — Она изо всех сил выкрикнула это имя, перекрывая все усиливавшийся шум, поймала наконец его взгляд и сразу почувствовала исходившие от него тепло и нежность.

Гундалину локтями расчистил себе путь к мосту, на ходу вытаскивая станнер и предоставляя толпе возможность как следует разглядеть его.

— Ну-ка! — Он толкнул ту тонкогубую женщину в пышном тюрбане, что держала колючий ошейник, и, вырвав железный шест у нее из рук, швырнул его прямо в Колодец. — Хватит, повеселились. А ну, расступитесь — все, вам говорят!

— Какое ты имеешь право вмешиваться в наши внутренние дела, чужеземец? Здесь правит Зима, и по ее законам...

— Ах, по законам!.. — пробормотал БиЗед и хладнокровно принялся расчищать в толпе проход для Мун. — Ну так вот, по закону Гегемонии эта женщина арестована и находится под моей охраной. — Мун успела заметить, как в глазах его что-то блеснуло, и невольно улыбнулась.

— Но это же Снежная королева, инспектор Гундалину! — сказал сердито один из островитян. — И она принадлежит нам согласно нашим законам. И уж она от нас не уйдет до самой Смены Времен Года! — От его слов пахло смертью.

— Это не Ариенрод! Это Мун, дочь Лета, сивилла! Посмотрите внимательно. — БиЗед указал им на горло Мун. — А если вам нужна Ариенрод, то придется сперва пройти по этому мосту... — Он впервые окинул взором тихий сейчас зал Ветров, и смуглое лицо его побледнело. — И что, собственно...

— Что вам нужно от нашей королевы, рыбьи пастыри? — Женщина в расшитом самоцветами тюрбане, лишившись было символа своей временной власти, теперь пыталась вновь обрести ее. — Вас сюда никто не звал! Здесь пока что царит Зима!

— Это вашей королеве все что-то нужно от нас! — выкрикнул один из островитян. — Это она хочет всех нас смерти предать, вот мы и не намерены дожидаться. А пришли мы сюда, чтобы она сама никуда не сбежала, а прямо к Хозяйке в гости отправилась!

Мун, потрясенная, слушала его, и этот голос с характерным островным акцентом причинял ей одновременно и радость, и боль.

— Я Мун, Покорительница Зари, дочь Лета... — Голос ее чуть дрожал. — Королева там, во дворце. Но спешите пройти по мосту, ибо, лишь пока я стою на нем, вы будете в безопасности! — Она молча ждала, чувствуя на себе взгляд ошеломленного Гундалину.

Толпа явно уже разглядела трилистник у нее на горле и зашумела одобрительно. Сердце у нее екнуло, когда первый из островитян ступил на мост, однако воздух оставался неподвижным, и островитянин лишь коротко усмехнулся и почтительно склонил перед ней голову. За ним следом прошли и остальные — гуськом, кое-кто с опаской, однако все они движимы были страстным желанием непременно достичь своей цели. Мун дождалась, когда последний островитянин благополучно миновал мост, и сделала наконец те несколько шагов, что отделяли ее от края Колодца. Толпа придворных ахнула и отступила, все смотрели на нее и Гундалину. Едва приблизившись к нему, она обернулась и сразу услышала чудовищный стон у себя за спиной. И увидела, как свирепый ветер, ожив снова, взмыл на своих могучих крыльях, дохнул на нее ледяной влагой и разметал белые занавеси-паруса. Колодец стонал и содрогался, окутывая всех ароматами моря.

— Боги! О, мои великие предки! — прошептал Гундалину. — Так это ты удерживала ветер? Как... как тебе это удалось? — Он не решался подойти к ней.

— Мне нельзя говорить об этом. Я никогда никому не смогу сказать, что ЭТО в Карбункуле! Я и сама толком не знаю. Нельзя, чтобы кто-то узнал!

Она вдруг представила себе Колодец — весь целиком, до самого его дна, что было глубже дна морского и находилось где-то в гранитной оболочке ядра планеты; там, в своем тайном убежище, покоилась и Великая Машина — хранительница знаний и мудрости человечества.

— Уведи меня отсюда, БиЗед! Предсказателям здесь не место — в этом отношении жители Зимы правы... Нам здесь слишком опасно... — Она чувствовала враждебные, недоверчивые взгляды придворных, теперь уже униженно пресмыкавшихся перед нею.

БиЗед с уверенным видом собственника быстро повел ее прочь из зала Ветров — снова по тому же коридору, мимо картин, живописующих власть Зимы на планете Тиамат... Никто не сделал им вслед ни шага. БиЗед по-прежнему держался от нее на расстоянии. Постепенно приводя душу и мысли в порядок, Мун переворошила в памяти калейдоскопически быстро сменявшие друг друга события последних нескольких часов и вновь уперлась в ту страшную тайну, что открылась ей и правила теперь всем остальным в ее жизни.

— А каким образом оказались здесь эти островитяне? Неужели это они сказали тебе, что Ариенрод... — Она ведь чуть меня не убила!

У Мун вдруг все поплыло перед глазами.

Он покачал головой, не поднимая глаз и продолжая размеренно шагать по коридору.

— Я так ничего толком и не понял; они все ужасно спешили. Не думаю, что они и сами достаточно хорошо все понимали. Такой толпе хватает порой любого вздорного слушка...

— Это не слухи. Это правда, БиЗед. И они не смогут остановить Ариенрод, даже если возьмут ее в плен. Ее наемные убийцы-инопланетяне намерены устроить в городе эпидемию... чуму... — Мун говорила почти спокойно.

— Что? — Гундалину остановился как вкопанный; она тоже остановилась. — Откуда ты знаешь?.. — Он, видно, совсем забыл о своей роли полицейского.

— Мне сказал Спаркс.

— Спаркс? — Он сразу потупился, покивал, словно отвечая собственным мыслям. — Значит, ты все-таки нашла его... И вы по-прежнему...

— Да. — Она стиснула руки.

— Понятно. Что ж. — Он, как-то вдруг обессилев, оперся плечом о стену и довольно долго стоял так, отвернувшись от нее, словно подавляя очередной приступ кашля. И она наконец поняла, почему он не хотел приближаться к ней в зале Ветров... — Значит, он с тобой не пошел...

— Пошел. Но нас настигла Ариенрод. И увела его назад. — Мун вдруг оглянулась; ей показалось, что сейчас душа ее разорвется пополам. Потом вновь в ушах зазвучал непривычный еще голос предвидения: оставь его, оставь. Сейчас пока — оставь его здесь... — Я надеюсь, что с ним все обойдется — ведь островитяне будут стеречь только Снежную королеву, а его они не знают, — она надеялась теперь лишь на ту силу, что оберегала ее и должна была спасти для нее Спаркса. — А мне необходимо помешать планам Ариенрод... Я знаю, кто руководит всем этим, мне Спаркс рассказал. Нужно срочно оповестить всех, сообщить в полицию...

— Значит, это не он выдал тебя придворным? Ах, как они жаждали крови сивиллы!.. — БиЗед говорил так, словно ему трудно было отказаться от мысли, что Спаркс не предатель. Потом он вытер рукавом испарину на лбу, рывком расстегнул воротник рубахи.

— Нет. Это сделала Ариенрод.

— Ариенрод? Но я думал, она... — Гундалину недоговорил, но этого и не требовалось. Мун и без слов поняла, как горячо он сочувствует ей.

Она неторопливо накрутила на палец прядь светлых волос.

— Нас было девять, БиЗед... и ни один из нас ее не удовлетворил. Мы оказались не такими, какими было нужно ей. Так что она... она отказалась от нас, попросту нас отшвырнула — как ненужный хлам... — Мун невольно подняла руку, словно прощаясь с собственной утраченной душой. Но вдруг в ее затуманившихся глазах словно блеснул луч солнца. — Ты знал! Ты тоже знал обо мне. Почему же ты тогда поверил мне?

— Я всегда знал, что ей не под силу превратить тебя в своего двойника. Неужели ты думаешь, что я мог провести... с тобой столько времени и не почувствовать разницы между вами? — Он покачал головой; теперь он улыбался, и все более уверенно. — Подожди, скоро она начнет проклинать собственную поспешность и пожалеет, что отреклась от тебя. А теперь давай — быстро выкладывай, что тебе известно об этом заговоре?

Мун снова пошла с ним рядом, ощущая целительное тепло его доверия своей израненной, истерзанной душой. Она рассказала ему все, что знала, заставляя себя, однако, постоянно быть настороже и стараться не раскрыть того, что должно было остаться за пределами любых откровений. Великолепные парадные двери открылись перед ними, впустив внутрь этого ледяного дворца частицу живительной энергии города, который тут же подхватил их и понес в мощном потоке веселья. Королевской стражи сейчас у входа не было, зато сидели на корточках возбужденные островитяне, которые с интересом уставились на них. Мун все время старалась спрятаться за Гундалину, но потом поняла, что эти люди имеют крайне смутное представление о том, как выглядит Снежная королева. Она и сама когда-то понятия об этом не имела... Однако двое или трое обратили внимание на ее татуировку.

— БиЗед, а откуда тебе стало известно, что мне нужна твоя помощь? Откуда ты узнал, что я в опасности?

— А я и не знал. Просто когда показалась эта толпа островитян, я решил, что хватит мне ждать. Ну и, размахивая своим удостоверением, сделал вид, что непременно обязан сопровождать их в качестве офицера полиции. — Он, здороваясь с кем-то, кивал то направо, то налево, а островитяне расступались, пропуская их. — Пожалуй, первое время мне без удостоверения тяжело будет... — Он уже не в силах был сохранять прежний бодрый тон; голос его сорвался, он снова закашлялся; глубоко в груди у него ужасно хрипело и булькало, но остановился он только тогда, когда они добрались как бы до нейтральной территории, подальше от дворца и от шумной толпы островитян. — А теперь... послушай, Мун... — Он вытер слезившиеся глаза, с трудом перевел дыхание. — Мне, видимо, будут предъявлены соответствующие обвинения... раньше или позже — неважно. Я, так или иначе, должен вернуться в управление, может быть, даже прямо сейчас. Первому же патрульному я расскажу все, что ты только что сообщила мне, так что нет никакой необходимости тебе самой рисковать. Здесь полно островитян — расскажи им о себе и о Спарксе, пока они еще не знают, что Звездный Бык это он. Они смогут помочь тебе в том, в чем не могу помочь я. — Губы его от напряжения сжались в тонкую линию, словно он опасался сказать ей больше, чем нужно.

— БиЗед... — Она в страшном волнении прикрыла рот ладошкой, — я не могу...

— Я знаю. И не пытайся. — Он покачал головой. — Ты просто отпусти меня, Мун... — Он уже повернулся, чтобы уйти, но тут колени его вдруг подогнулись, и он медленно сполз на белые камни мостовой и остался лежать без движения.

Глава 45

Top сидела в углу, неловко привалившись к стене, словно тряпичная кукла. Слепящий белый свет пиками колол ей и без того слезившиеся глаза. За стеной этой лаборатории, буквально у нее за спиной, шумел город, полный людей, даже не подозревавших ни о ее безумном поступке, ни о страшном приговоре, который вынесли ей — и им самим. Ни единого звука фестиваля не проникало в эту стерильно-белую комнату — ни смеха, ни музыки, ни громких возгласов. Здесь была отличная звукоизоляция, так что и ее криков никто никогда не услышал бы, даже если б у нее и хватило сил поднять шум. Она молча боролась со страшными невидимыми путами поразившего ее паралича. Пройдет еще не меньше часа, пока она сможет заставить себя пошевелить хотя бы одним пальцем; а она была совершенно уверена, что жить ей осталось гораздо меньше. О боги, если б только я могла заорать! — Этот несотворенный вопль эхом отзывался у нее в мозгу, пока ей не показалось, что от напряжения у нее вот-вот лопнут глаза... Зато, наконец, она смогла проныть что-то тоненьким, жалким голоском — то был самый прекрасный из всех звуков, какие ей когда-либо доводилось слышать.

Ойярзабал, видимо, тоже услышал его и глянул на нее из-за стола, щедро залитого ярким светом хирургической лампы. На широком лице Ойярзабала, украшенном львиными бакенбардами, было написано почти такое же беспокойство, как и на ее собственном. Потом он снова поспешно отвернулся. За столом шел оживленный и какой-то совершенно нереальный спор о том, как наиболее эффективно начать запланированную эпидемию в этом жужжащем и веселящемся человеческом улье. Один из незнакомцев наконец отправился докладывать Сурсу. Ойярзабал, ленивый ублюдок, сделай же что-нибудь, сделай!

Ойярзабал предлагал пустить заразу в водопровод. Но это было отвергнуто как недостаточно эффективный способ.

Хануд, тот самый тип, что отправился беседовать с Сурсом полвечности назад, наконец снова вошел в комнату и с преувеличенной тщательностью запер за собой дверь.

Жужжание голосов за столом смолкло. Тор видела, что все головы разом повернулись к вошедшему, точно ожидая от него окончательного приговора. Но сама она Хануда не видела — не в состоянии была даже скосить глаза.

— Ну? — не выдержал один из сидевших за столом; голос был ей незнаком.

— Он, естественно, велел избавиться от нее, и немедленно. — Хануд мотнул головой в сторону Top. — Можно просто утопить ее в море; никто даже и не поймет — в такой-то сумятице, — где и когда она исчезла. — Он махнул рукой куда-то в сторону недосягаемого для нее города. — Говорят, «Море ничего не забывает...», зато Карбункул забудет быстро.

Тор застонала, но звук остался у нее внутри, точно пойманный в ловушку.

— Нет, черт побери, я этому не верю! — Ойярзабал вскочил, готовый спорить. — Я ведь собирался на ней жениться и увезти ее отсюда. Сурс это прекрасно знает, он не стал бы так говорить!

— Ты что же, ставишь под вопрос мои приказания, Ойяр? — Хриплый, какой-то бесплотный голос раздался с потолка, из воздуха... Все тут же непроизвольно задрали головы вверх.

Ойярзабал, наоборот, втянул голову в плечи и сгорбился, словно под тяжестью этих слов, однако стоял на своем.

— Нет ведь никакой необходимости убивать ее. И я не могу просто так смотреть, как вы будете это делать! — Его глаза неуверенно метались по стенам, по углам под потолком, по потолку... — Должен же быть какой-нибудь иной выход!..

— Я могу, разумеется, приказать и тебя прикончить вместе с нею. В конце концов, всему виной твоя бездарность и безалаберность. Разве я не прав?

Рука Ойярзабала сама собой потянулась к прикрытому полой куртки станнеру. Однако противников было пятеро, а к самоубийству он не стремился.

— Нет, хозяин! Нет... Но... но она ведь должна была стать моей женой! Отпустите ее, я уж позабочусь, чтоб она даже не пикнула.

— Неужели ты думаешь, что, узнав обо всем, Персефона все еще хочет выйти за тебя замуж? — Голос Сурса звучал холодно. — Пусть она совершенно лишенное морали животное, но какие-то понятия о добре и зле у нее еще остались, и она, безусловно, возненавидит тебя теперь. Ты никогда не сможешь полностью доверять ей.

О боги, о Сурс, ну дайте же мне сказать! Да я готова пообещать все что угодно! Струйка холодного пота, сводя ее с ума, потекла по ребрам.

— Ну и, разумеется, я никогда не смогу доверять тебе, Ойярзабал. Если ты не докажешь, что по-прежнему предан мне. — Сурс замолк. Похоже было, что он улыбается. Тор внутренне содрогнулась. — Но я в какой-то степени все же сочувствую тебе. Ты можешь выбирать: либо Персефона сейчас умрет, либо она останется жива... Но если она останется в живых, тебе придется сделать так, чтобы она никогда не смогла свидетельствовать против нас.

Вспыхнувшая было надежда тут же погасла.

— Что вы хотите этим сказать? — Ойярзабал осмелился даже взглянуть на Тор, но тут же отвел глаза.

— А вот что: мне нужно, чтобы она была НЕ В СОСТОЯНИИ сказать хоть слово о том, что ей известно, — кому бы то ни было и вне зависимости от обстоятельств. Я думаю, что хорошая доза зитайдиела будет достаточно эффективной.

— Черт побери! Так вы хотите превратить ее в зомби? — Ойярзабал грязно выругался. — У нее же мозгов после этого не останется!

Один из мужчин за столом рассмеялся.

— А что в этом плохого? Безмозглая, зато полностью твоя. С каких это пор женщинам потребовались мозги?

Ох, Хозяйка, помоги! Помоги, помоги мне! Тор взывала к той, в кого верили ее предки, покинутая сейчас тысячами равнодушных инопланетных богов-предателей. Лучше бы мне умереть. Лучше бы умереть.

— Ты же сам видишь, какие неприятности сулит поведение женщины, если предоставить ей слишком большую свободу, Ойярзабал. И понимаешь, что в эту неприятную историю попал исключительно благодаря глупому любопытству своей невесты. А еще подумай, какую беду Снежная королева хочет навлечь на свой собственный народ. — Голос Сурса скрипел, как старое ржавое железо. — Так сделай же наконец свой выбор: умереть ей или лишиться разума. Но выбирай для нее такую участь, какую выбрал бы для себя.

Кулаки Ойярзабала, бессильно повисшие, то сжимались, то разжимались; глаза метались по стенам комнаты, по пяти лицам вокруг стола, но он уже знал, что ответит.

— Ладно! Я не хочу, чтобы ее убивали. Не хочу смотреть, как ее будут убивать. Пусть она останется в живых.

Тор снова издала тоненький писк и почувствовала, как струйка слюны вытекла у нее из уголка рта. Дрожь наконец пробежала по ее ногам от самых кончиков пальцев — двигайся, двигайся же! — но сами ноги по-прежнему остались недвижимы.

— В таком случае о даме позабочусь я. — Тор наконец узнала этого человека и вспомнила его имя — Це-Зунх. Биохимик. Специалист по наркотикам. Он встал из-за стола и подошел к одному из запертых шкафчиков, находившихся вне ее поля зрения. Она слышала, как он перебирает там пузырьки и инструменты, прислушиваясь к странному шипению в собственной голове, поглощавшему все прочие звуки.

Ойярзабал неуверенно покачался с ноги на ногу и низко опустил голову, словно не ожидал, что все это произойдет так быстро. Тор готова была испепелить его взглядом.

— Мне приступать, хозяин? — Биохимик снова появился в поле зрения Тор со шприцем в руке.

— Да, будь любезен, Це-Зунх, — Сурс сказал это почти ласково. — Вот видишь, Персефона, выигрывать ты все-таки не научилась. Все у тебя кончается одним и тем же.

Тор смотрела, как Це-Зунх не спеша подходит к ней, как все вокруг заливает золотистый свет; электрические разряды в голове стали оглушительными. Ойярзабал не сводил с Це-Зунха глаз; потом быстро глянул на нее; глаза его странно блестели...

В запертую дверь вдруг тяжело забарабанили. Це-Зунх замер, не дойдя до Тор буквально полшага, а из-за двери глухо донеслось:

— Откройте! Полиция!

Сидевшие за столом тут же вскочили, растерянно глядя друг на друга и куда-то вверх.

— Легавые!

— Хозяин, легавые в казино! Что будем делать?

Но ответа сверху не последовало; какой-то звук, невыносимо резкий и пронзительный для человеческого уха ввинтился Тор прямо в мозг. Мужчины заткнули пальцами уши.

— Они пытаются разрушить замок! Сделайте же что-нибудь, ради всех богов! Скорей, прикончи ее, Це-Зунх!

Биохимик снова встрепенулся и обернулся к Тор; лицо его было искажено от боли, но шприц был по-прежнему у него в руке. И вдруг Ойярзабал рванулся к нему и схватил его за руку. Остальные тут же навалились на Ойярзабала, Це-Зунх склонился над Тор...

— Нет! — Тор наконец выдохнула это слово прямо ему в лицо.

Дверь с грохотом отворилась, перед Тор поплыла какая-то синяя пелена, и комната сразу наполнилась полицейскими в форме.

— Стоять! Не двигаться!

Замелькали станнеры, два или три сразу оказались нацелены Це-Зунху в спину и в лицо. Он медленно, осторожно разогнулся.

— Брось!

Огромный легавый смотрел на него сверху вниз. Це-Зунх выронил шприц, и Тор внутренне сжалась: игла воткнулась в пол буквально в сантиметре от ее обнаженной ноги.

— Да ведь это доктор Це-Зунх, клянусь жизнью! — Тор увидела комиссара полиции ПалаТион, которая материализовалась вдруг из аморфной массы голубых фигур. — Вы числитесь у нас в списках с незапамятных времен — истинное удовольствие наконец-то встретиться с вами лицом к лицу! — Она даже улыбнулась от удовольствия и защелкнула на Це-Зунхе наручники. На Ойярзабала и остальных тоже надели наручники. ПалаТион наклонилась над Тор и внимательно вгляделась ей в лицо, сразу заметив валявшийся на полу шприц. Потом снова улыбнулась. — Ну что ж, Тор, Звездная Наездница. Выглядите вы так, словно вам не терпится кое-что нам рассказать. А мне не терпится вас послушать. Эй, Волдантуз! Сделайте этой даме хороший укольчик. Разумеется, не такой, какой ей хотели сделать. — Она удовлетворенно кивнула, когда один из полицейских подошел к Тор и опустился возле нее на колени.

Тор почувствовала слабое жжение после инъекции стимулирующего средства, и тут комиссара ПалаТион вдруг заслонило от нее чье-то знакомое лицо.

— Поллукс! — Она смогла выговорить это еще недостаточно внятно, однако уже начинала чувствовать свое тело, в котором, благодаря лекарству, все более активно пробуждались жизненные силы.

— Тор. С тобой все в порядке?

— Что... что... ты... сказал? — Она задохнулась от удивления.

— Тор. С тобой все в порядке? — повторил он так же монотонно. Потом наклонился и подставил ей свою согнутую руку, заметив, что она пытается привстать. Она с благодарностью ухватилась за него и подтянулась.

— Фу! — Голова у нее кружилась от облегчения; она тяжело привалилась к Поллуксу. Потом дотронулась до мягких кудрей своего изысканного парика и рассеянно сдвинула его набок... снова слыша последние слова Сурса... Она судорожно сжала пальцы, сдернула парик и швырнула его на пол. — Так, Полли, с каких это пор ты у нас такие слова употребляешь, жестянка ты болтливая? — Она откинула голову, заглянула прямо в невозмутимое «лицо» Поллукса и вдруг торжествующе улыбнулась. — Чтоб мне в аду гореть! Я ведь права была насчет тебя, старый мошенник! Почему же ты раньше со мной ни разу так не поговорил, черт тебя побери?

— Это просто маленькая шутка. — Вид у Поллукса был самый невозмутимый.

— Ха! Ничего себе шуточки — как раз в твоем стиле, дубина железная. И давно ты умеешь так разговаривать?

— С тех пор, как меня запрограммировали в полицейской академии Харему.

— Где-где?

— Прекратить разговорчики, Поллукс. — Комиссар ПалаТион с хмурым видом снова вынырнула из-за его плеча. — Тебе, я вижу, действительно необходимо поработать... Можете поблагодарить Поллукса за своевременную помощь и собственное спасение, Тор. А мне, видимо, надо благодарить его еще больше — особенно если вы подтвердите, что я права относительно своих предположений... — Она большим пальцем показала куда-то себе за спину, в сторону лабораторного стола и пленных.

— Спасибо, Поллукс. — Тор нежно погладила робота по груди. — Они собирались устроить какую-то эпидемию... — колени у нее снова стали ватными, — и уничтожить всех островитян в городе...

ПалаТион кивнула, как если бы Тор сказала именно то, чего она ожидала.

— Кто велел им сделать это?

Тор опустила глаза.

— Снежная королева?

Тор, потрясенная, только кивнула, испытывая невыразимый стыд из-за того, что в таком приходится признаваться перед инопланетянкой.

— Да, так они говорили.

— Так я и думала. — ПалаТион холодно улыбнулась, она больше не видела перед собой Top. — В конце концов, я победила ее! Если только... — Она покачала головой и повернулась к двери: в комнату вошел еще один полицейский, на этот раз инспектор. — Ну что, Мантаньес? — с жадным любопытством спросила ПалаТион, но он лишь мрачно покачал головой.

— Джааколу мы упустили, комиссар!

— Как? Как, черт побери, вы умудрились?..

— Не знаю! — Он бесстрашно посмотрел ей в глаза, явно злясь не меньше ее самой. — Когда мы вломились к нему в кабинет, его и след простыл. Мы везде искали — там и муха не пролетела бы... Они все еще ищут... Но он явно ушел через потайную дверь, а мы до сих пор ее не обнаружили...

— Ничего, с планеты-то он никуда не денется! — ПалаТион щелкнула пряжкой своего ремня с эмблемой Гегемонии. — В крайнем случае, мы его на орбите возьмем.

— Только не заключайте на этот счет пари, комиссар! — Мантаньес с отвращением рассматривал собственные башмаки.

— Тогда пусть попробует спрятаться, а заодно и подыскать оправдания, поскольку он обвиняется в попытке геноцида. — Она махнула рукой. — Волдантуз, давайте засунем всех этих замечательных людей туда, куда они так стремились. По крайней мере на этот счет у нас на руках все доказательства. И один вполне живой свидетель. Тор, мне будут нужны ваши показания.

— Можете на меня рассчитывать, комиссар. — Тор кивнула, чувствуя, как разгорается, в ней жажда мести: мимо нее как раз проводили Це-Зунха. Потом проследовали еще двое, и, наконец, она увидела Ойярзабала.

— Персефона... — Он дернул за руку сопровождавшего его полицейского, прося остановиться. — Наверно, все-таки я не возьму тебя с собой... По крайней мере, пока — даже если очень захочу.

— Ты же хотел превратить меня в растение, ублюдок! И всегда ты этого хотел! — Она оттолкнула ПалаТион и оказалась прямо перед Ойярзабалом. — Надеюсь, ты там и подохнешь, чтобы ни одна дурочка больше тебе в лапы не попалась... — Она вдруг вспомнила, что он все-таки пытался сперва освободить ее, а те несколько секунд, которые ему удалось выиграть в самом конце, в общем-то спасли ей жизнь.

— Я только не хотел, чтобы они убили тебя, вот и все! Даже если б ты... ну это все же лучше, чем мертвой... — Он наклонился было к ней, но полицейский заставил его выпрямиться.

— Это кому как! — Она скрестила руки на груди. — Ты-то ведь только о себе думаешь.

Он посмотрел на ПалаТион.

— Если захотите кое-что узнать, так только спросите, комиссар. Я вам все расскажу. — ПалаТион кивнула, а один из незнакомых Тор подручных Сурса негромко выругался. Тор отлично понимала, что после этих слов жизнь Ойярзабала не стоит ни гроша, куда бы его ни сослали.

И никуда сама она уже с Тиамат не улетит. Боги, ну почему я все всегда делаю не так как надо! Она обхватила себя руками — больше некому было в эту минуту обнять и поддержать ее. Она заметила, что ПалаТион смотрит на нее с неожиданным сочувствием, покачивая головой. Потом она перевела взгляд на Ойярзабала.

Тор шагнула вперед, по-прежнему обнимая себя руками и как бы защищая — ото всех! — и быстро поцеловала Ойярзабала в губы. Потом снова отступила, и полицейский удержал его, не дав ему последовать за ней. — Прощай, Ойяр.