Анна Невиль (№1) - Обрученная с розой

– Будет исполнено. Прошу вас, святой отец, следуйте за мной.

Поднявшись по высоким каменным ступеням, они оказались под сводчатым порталом епископского дворца.

«Все это могло бы быть моим», – с горечью подумал аббат, вдыхая всей грудью запах смирнского ладана, безраздельно царивший в этих покоях.

Дворец епископа представлял собой огромное здание, выстроенное в готическом стиле – со сводчатыми галереями, каменными розетками, ажурными башенками, стрельчатыми окнами. На всем лежал отпечаток величия и великолепия. Пожалуй, тяжеловесный и громоздкий старый дворец Йорков во многом уступал владениям епископа.

Аббат Ингильрам ожидал приема в просторном зале. Его подбитая мехом сутана скользила по отполированным, начищенным до блеска каменным плитам.

– Да, все это могло бы стать моим, – бормотал он, разглядывая пеструю стенную роспись, позолоту под потолком, цветные витражи. – И вопреки всему станет моим! Prorfuto![26]

Он, наконец, усмехнулся. Его медвежьи глазки недобро вспыхнули.

Опять появился дворецкий.

– Его преосвященство работает в библиотеке. Он приказал проводить вас прямо туда.

Библиотека епископа Невиля располагалась на самом верху высокой квадратной башни. Здесь его преосвященство имел возможность трудиться над своими трактатами, а также изучать старинные рукописи. В библиотеку вела узкая винтовая лестница, проложенная в толще стены.

Святой отец, непривычный к таким восхождениям, проклял все на свете. Несколько раз он останавливался, прислонившись к стене, и хватал ртом воздух. Перед глазами у него плыли круги, подбитая мехом сутана липла к спине, по щекам струился пот.

«Неужели проклятый Невиль каждый день карабкается в этакую высь? Крест честной! Когда я стану хозяином в этом дворце, немедленно прикажу замуровать эту крысиную нору».

Подобрав полы сутаны и отдуваясь, аббат продолжал восхождение. Наконец-то площадка и тяжелая окованная дверь! Толкнув ее, он очутился в длинной сводчатой галерее, где размещалось епископское книгохранилище.

Здесь царила тишина. Вдоль стен тянулись дубовые полки, сплошь уставленные неимоверным количеством рукописей, глиняных табличек и оправленных в кожу фолиантов. Самые ценные книги были прикованы к своим местам, чтобы их не могли украсть. Отцы церкви, философы, поэты, землеописатели… Первые переводы Библии на саксонский и французский, толстые латинские словари чередовались с наследием античной древности; исторические хроники мирно покоились рядом со светскими романами; здесь же технические наставления, чертежи, таблицы… Тысячи, тысячи книг.

Аббат Ингильрам огляделся. Несколько монахов за столами-пюпитрами усердно скрипели перьями, склонившись над огромными фолиантами. Свет падал на них сквозь узкие окна с бесцветными стеклами. Немного в стороне, у облицованного темным мрамором камина, в старом кресле под балдахином восседал сам епископ Невиль. Перед ним располагался складной столик, на котором лежала книга в белом переплете.

Когда аббат вошел, епископ словно нехотя поднял глаза от книги.

– Salve in nomine Sancto[27], – сказал он.

– Salve et vos[28], – отвечал Ингильрам.

Епископ указал аббату на стоящий перед ним табурет:

– Прошу, преподобный отец. Что привело ко мне столь редкостного гостя?

Ингильрам сел, но еще несколько минут тяжело отпихивался, не в силах вымолвить ни слова. Подперев рукой щеку, епископ терпеливо ожидал.

Его преосвященство Джордж Невиль был высок и сухощав, с тонким умным лицом. Венчик каштановых волос обрамлял его чисто выбритую макушку. Вопреки моде, он носил длинную окладистую бороду. Брови, словно очерченные сажей, сходились к переносице, а под их глубоким сводом сверкали ярко-зеленые кошачьи глаза Невилей. Как и прочие монахи, епископ был облачен в сутану, но поверх нее была небрежно наброшена лиловая бархатная пелерина, опушенная горностаем, а на груди покоился усыпанный драгоценными каменьями крест на золотой цепи.

Аббат Ингильрам, отдышавшись, выразительно покосился на сидящих в стороне монахов.

– Ваше преосвященство, дело, которое привело меня к вам, следует держать в глубокой тайне. Я рискую поплатиться головой, и поэтому хотел бы побеседовать с вами remotis

По тонким губам епископа пробежала усмешка. Он знал, что Ингильрам страстно мечтает занять его место, не гнушаясь при этом клеветой и интригами, и посему пропустил мимо ушей его замечание.

– Говорите, святой отец, свободно. Я полностью доверяю этим людям.

Аббат Ингильрам сердито засопел и придвинул табурет поближе к епископу

– Видите ли, я прибыл сюда, рискуя жизнью. И хотя мои намерения чисты и благородны, я могу за это поплатиться.

От него исходил едкий запах пота. Епископ невольно отпрянул, но Ингильрам придвинулся еще ближе.

– Речь идет о вашей племяннице, о леди Анне.

Епископ перестал улыбаться.

– Насколько мне известно, она пребывает в женской обители вашего аббатства?

– Она бежала, – негромко и внушительно сказал епископ, повернул лицо к камину, машинально трогая наперсный крест.

– Вы намерены еще что-то сообщить мне – осведомился он.

– О, разумеется, – шепнул Ингильрам, снова покосившись на монахов.

– Все свободны, – хлопнул в ладоши епископ и, выждав, когда за последним монахом захлопнется дверь, повернулся к гостю. – Я слушаю вас, святой отец.

Ингильрам поведал, как несколько дней назад в аббатство прибыл Ричард Глостер и стал выспрашивать об Анне Невиль и пожелал встретиться с нею.

– О чем они говорили, и что там произошло, никому не известно. Но с этой встречи Глостер вернулся сам не свой. Видели бы вы его! Крест честной! Этот уравновешенный и всегда любезный юноша больше походил на разъяренного пса.

Далее аббат сообщил о том, что горбун повелел выдать ему дочь Уорвика, которая между тем таинственно исчезла из монастыря. Услышав об обыске, учиненном в женской обители, епископ нахмурился.

– Я непременно доложу об этом королю!

– Ваше преосвященство забывает, что герцог действовал по приказу его величества.

– Не верю! – резко возразил епископ. – Эдуард Йорк – достойный сын церкви. Я никогда не поверю, чтобы с его ведома, творились подобные бесчинства.

Внезапно он круто повернулся к аббату.

– Святой отец, насколько мне известно, вы ярый приверженец герцога Глостерского. Отчего же теперь вы рисуете его в столь мрачном свете?

– Я всегда утверждал, – начал Ингильрам, – что его светлость герцог, на редкость умудренный для своих лет вельможа. К тому же меня восхищало, что он, наделенный многими физическими недостатками, сумел победить свою немочь и стать блестящим рыцарем и кавалером. Не скрою, что, и многочисленные пожертвования в пользу аббатства также расположили меня к нему. Но… – аббат тяжело вздохнул. – Когда я доведу свой рассказ до конца, вы поймете, что заставило меня изменить свое мнение о нем.

Епископ жестом попросил его продолжать.

– Когда леди Анну так и не удалось разыскать, Глостер впал в полное отчаяние. Три дня он не покидал стен аббатства, а его люди рыскали кругом, словно ищейки. В конце концов, он призвал меня к себе и повелел, чтобы, как только мне что-либо станет известно о вашей племяннице, я тотчас же сообщил ему. После этого он отбыл, оставив нескольких человек, которые и по сей день вынюхивают везде, где только мыслимо, следы леди Анны.

Аббат умолк, чтобы перевести дух, и продолжал:

– В нескольких милях от аббатства, в отдаленной долине стоит уединенная часовня. Там, в лесной тиши, ведет отшельническую жизнь причетник нашего монастыря отец Бенедикт. Творя неусыпно посты и молитвы, он приумножает славу аббатства, но в стенах обители бывает крайне редко. И вот недавно он явился ко мне и сообщил, что Анна Невиль находится у него. Да, именно так, ваше преосвященство! Оказывается, ваша племянница уже давно узнала дорогу за пределы монастыря. При женской обители есть большой сад, окруженный высокой неприступной стеной. В нескольких местах она заросла плющом и диким виноградом столь густо, что под ними почти не видно каменной кладки. Так вот, леди Анна научилась по гибким лозам взбираться на стену, а оттуда спускаться вниз и гулять в соседнем лесу.

– Боже правый! – воскликнул епископ. – Что я слышу, святой отец? Быть не может, чтобы девица из благородного рода Невилей, подобно дикому животному, лазала по стенам…

– Увы, это так, – отвечал Ингильрам. – Леди Анна удивительное создание. Она не останавливается там, где оробела бы любая другая девица. Я беседовал с послушницами, и они сознались, что им было известно, что Анна время от времени убегает в лес. Она приносила им ягоды или орехи, а один раз даже подобрала где-то зайчонка.

Вот во время одной из таких прогулок леди Анна и набрела на келью отца Бенедикта. Он накормил ее и был так ласков, что с тех пор леди Анна стала частенько посещать отшельника, а он, многогрешный, догадываясь, кто она и откуда, не только не порицал ее, но даже поощрял, готовя к ее приходу какое-нибудь бесхитростное лакомство или подарок. И вот, наконец, отец Бенедикт явился ко мне и, убедившись, что нас никто не слышит, сообщил, что леди Анна находится у него. Она прибежала к нему очень взволнованная и умоляла приютить ее. На его расспросы отвечала, что в монастырь прибыл frater Regis[29] Ричард-горбун, который собирается увезти ее, дабы против воли отца сделать своей женой; когда же девушка заупрямилась, герцог попытался ее обесчестить.

Лишь присутствие духа и воля Господня позволили ей избежать насилия и скрыться. Но она уверена, что, если вернется в аббатство, ее тут же выдадут Глостеру и он, прикрываясь именем короля, сотворит все что ему заблагорассудится. Несколько дней леди Анна прожила в лесу, но отец Бенедикт, рассудив, что долго так продолжаться не может, вчера на рассвете прибыл ко мне, дабы испросить совета, как быть.

Признаюсь честно, я был в великой растерянности. Вроде бы ех officio[30] мне следовало бы вверить Анну герцогу Глостеру. Однако, после того, что передал из ее речей отец Бенедикт, я не знал, на что решиться. Отослав ее к королю, я бы тем самым передал девушку его брату. В том, что, пользуясь отсутствием ее могучего отца, с девушкой собираются поступить бесчестно, я не сомневался.

Оставить ее у себя было не менее опасно, ибо я мог накликать гнев Ричарда, а Анну бы все равно не спас. Тогда я подумал, что следует укрыть девушку у ее дядьев – у лорда Монтегю либо у вас. Но маркиз Монтегю все время проводит при дворе и всегда на виду. К тому же до меня дошли слухи, то, несмотря на клятву, данную Эдуарду, он находится под подозрением и всегда окружен соглядатаями. Тогда я подумал о вас. Вы живете уединенно, король доверяет вам, у вас обширные владения. Вы сможете надежно укрыть племянницу, и поэтому я доставил ее к вам.

Ингильрам опустил голову, давая понять, что его рассказ окончен.

Епископ встал. Несколько минут он задумчиво расхаживал по библиотеке. Аббат из-под опущенных век наблюдал за ним. Внезапно епископ вышел из задумчивости:

– Господи Иисусе! Вы, кажется, сказали, что привезли ее сюда? Но это немыслимо! Ее узнают!

– Успокойтесь, ваше преосвященство. Ваша племянница неглупая девушка. Она сделала все, чтобы ее не узнали. Хотите повидаться с ней?

У епископа побледнели губы.

– Где она?

– Ожидает в повозке.

– Творец всемогущий! Приведите ее! Нет, постойте… Это безумие. Анна здесь… Неужели вы думаете, что Ричард, с его проницательностью, не приставил соглядатаев и к моему дому? Ему немедленно доложат.

– Ваше преосвященство, велите ее позвать, а затем мы все обсудим.

В голосе аббата звучала уверенность. Джордж Невиль какое-то время смотрел на него, а затем хлопнул в ладоши.

Когда явился слуга, аббат о чем-то негромко переговорил с ним, и тот поспешно вышел.

В зале библиотеки повисла тишина. Епископ продолжал расхаживать, нервно теребя янтарные четки. Ингильрам, придвинув табурет поближе к камину, щурился на огонь.

Скрипнула дверь. Невиль резко оглянулся: через порог легко переступил худощавый паренек. Пальцы его рук были небрежно засунуты за пояс, он негромко насвистывал, но, увидев епископа, смутился и поспешил отдать поклон.

Епископ недоуменно взглянул на аббата. Ингильрам удовлетворенно улыбался.

– Дядюшка! – негромко сказал паренек. – Дядюшка, разве вы меня не признали?

Джордж Невиль онемел. Перед ним стояла Анна. Дочь великого Уорвика в одежде мальчишки! Узкие черные штаны обтягивали ее икры, на девушке был простой кафтан из серого сукна и зубчатое оплечье с капюшоном, длинный конец которого спускался сзади почти до пояса.

– Дядюшка, это же я, Анна!

Епископ долго вглядывался в эти широко расставленные зеленые глаза, под которыми залегли лиловатые тени, отчего уголки глаз казались несколько приподнятыми к вискам.

Анна приблизилась.

– Deus faciat salvam benignitatem[31], – промолвила она на прекрасной латыни.

– Im saecula seculorum[32], – как завороженный ответил Джордж Невиль.

– Аmеn[33].

Анна коснулась губами перстня епископа. Затем выпрямилась и безудержно расхохоталась.

– Ну же, дядюшка, опомнитесь! Это я, та девочка, которую вы когда-то учили грамоте и бранили за отсутствие христианского смирения.

– Я и сейчас выбранил бы вас за это, Анна! Разве не известно вам, девица, что великий грех для женщины носить штаны и шапку? Бог создал вас женщиной, а вы, вопреки Его воле, стремитесь принять мужской облик. Это сущая ересь и противно церковным законам.

– Увы, дядюшка, соnfiteor. Но, видит Бог, иного выхода не было. Отец Бенедикт раздобыл для меня этот наряд, и в нем я беспрепятственно проникла к аббату Ингильраму. Более того, я даже повздорила с одним из слуг Глостера, пообещавшим отрезать уши той самой Анне Невиль, которую разыскивают по всей округе, и которую Ричард-горбун избрал себе в супруги.

Тут глаза девушки потемнели.

– Простите, ваше преосвященство, но мне не обойтись без вашей помощи.

– Я слушаю тебя, дитя мое.

Анна опустилась на стул у камина и отбросила капюшон. Епископ перекрестился: длинные пышные волосы девушки были коротко обрезаны, даже короче, чем обычно носили мужчины. Пряди едва прикрывали уши, на лбу волосы достигали бровей.

Перехватив взгляд епископа, Анна улыбнулась.

– Не гневайтесь, дядюшка. Если бы у меня был иной выход… Я обязана была стать мальчишкой.

Анна сейчас действительно очень походила на мальчика-подростка. Но, даже сейчас епископ заметил, что племянница очень похорошела с тех пор, как он видел ее в последний раз, и, если бы Эдуард Йорк в свое время мог знать, что его невеста так изменится к лучшему, он бы давно уже отвел ее к алтарю, а Англия не стояла бы теперь на пороге новой войны.

Тут его внимание привлек аббат Ингильрам. Поднявшись, он заявил, что его миссия завершена и теперь ему пора возвращаться в аббатство, дабы никто из оставленных там Глостером людей ничего не заподозрил. Епископ также встал.

– Благодарю вас, святой отец, что вы сберегли Анну Невиль.

– Надеюсь, это зачтется мне в чистилище? – лукаво осведомился Ингильрам.

– Я буду поминать вас в своих молитвах, досточтимый отец. Да пошлет вам Господь всяческих благ. Анна выпрямилась:

– Прощайте, святой отец. Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня. И помните; в доме Невилей вы всегда найдете добрых друзей.

Так, напутствуемый и благословляемый, аббат Ингильрам покинул епископскую библиотеку. Однако он еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.

Все сошло, как он и предполагал. Проклятый Невиль оказался в западне? Что ж, пусть леди Анна немного поживет у благочестивого дядюшки. А затем он, Ингильрам, с чистой совестью отпишет герцогу Глостеру, что разыскиваемая им девица скрывается у епископа Невиля, из чего следует, что духовный отец Йоркской епархии состоит в сговоре со своим мятежным братом. Посмотрим, долго ли после этого удержит Джордж Невиль епископский посох. Ну а тогда… Тогда никто и ничто не помешает ему, достойнейшему Ингильраму из рода Дакров, стать могущественным епископом города Йорка!

7.

Эту ночь Джордж Невиль долго не покидал своего кабинета. Он отпустил всех секретарей, оставив лишь пажа для мелких услуг, и мальчик, сидя в прихожей, слышал, как его преосвященство мерит шагами покой, вздыхает и бормочет молитвы.

«И чего ему не спится? – размышлял паж, сидя у узкого окошка на сундуке. – Почитай, два часа минуло, как с башен подали сигнал гасить огонь, а его преподобию хоть бы хны. А тут сиди, как сыч. То вина подогретого подай, то новых свечей принеси. Спать пора, святой отец!»

Неожиданно скрипнула дверь. Паж тут же вскочил и вытянулся.

– Тони, дружок, – позвал Невиль. – Ступай, подкинь дров в огонь, а то что-то зябко.

Когда паж выполнил просьбу и удалился, епископ подошел к камину и протянул ладони к огню. Ныла поясница, и, подождав, пока пальцы согреются, он принялся усиленно растирать ее.

– Что же делать, что же делать?.. – непрерывно бормотал он, ибо куда больше, чем поясница, его беспокоил вопрос, как поступить с племянницей.

После того как аббат Ингильрам удалился, епископ еще долго беседовал с Анной в библиотеке. Девушка сообщила, что решила не только облачиться в мужскую одежду, но и принять новое имя.

– У моего отца, – говорила она, – есть вассал, сэр Хьюго Деббич. Он, скорее всего сейчас находится с отцом во Франции. У него есть сын Алан. Он старше меня и уже несколько лет как постригся в монахи в каком-то отдаленном монастыре. Об этом мало кто знает, и я решила взять его имя.

Епископ находил Анну достаточно разумной и предусмотрительной. Но в то же время его тревожили ее бьющая через край анергия и непоседливость.

В библиотеке она первым делом принялась ходить вдоль полок, изучая их содержимое, пока не протянула руку к одной из книг.

– Это сочинение сеньора Марко Поло. Я давно хотела ознакомиться с ним. Вы не будете возражать, дядюшка?

Но епископ сурово ее одернул:

– Нет. И учти, дитя, в моем доме, дабы не вызвать подозрений, ты будешь на положении служки или пажа. А никому из них не дозволяется и пальцем касаться книг. Если я стану разрешать тебе больше, чем иным, это вызовет пересуды, что в теперешнем нашем положении крайне опасно.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.