В стране мехов

3. ОТТАЯВШИЙ УЧЕНЫЙ

Проходя по узкому коридору к наружным дверям, сержант Лонг услышал, что крики еще больше усилились. Кто-то изо всех сил колотил в ворота, через которые открывался доступ в обнесенный высокой деревянной стеной двор форта. Сержант открыл дверь. Слой снега толщиной в фут покрывал землю. Проваливаясь по колено в эту белую массу, ослепленный метелью, до мозга костей пронизываемый страшным холодом, сержант наискось пересек двор и подошел к воротам.

«Какого это черта принесло в такую погодку! — размышлял он про себя, методически, или, лучше сказать, „дисциплинированно“, снимая тяжелые засовы. — Одни только эскимосы рискнут пуститься в путь в подобную стужу!»

— Да откройте же, откройте, наконец! — нетерпеливо кричали снаружи.

— Вам открывают, — спокойно ответил сержант Лонг, даже и не думая торопиться.

Наконец, обе половинки ворот распахнулись. Во двор, как молния, влетели запряженные тремя парами собак сани и отбросили сержанта в сугроб. Еще секунда, и достойный Лонг был бы раздавлен! Но он поднялся, не проронив ни звука, не спеша запер ворота и своей обычной походкой, то есть делая по семьдесят пять шагов в минуту, направился к дому.

На крыльце уже стояли капитан Крэвенти, лейтенант Джаспер Гобсон и капрал Джолиф и, не обращая ни малейшего внимания на холод, с любопытством разглядывали остановившиеся перед ними белые от снега сани.

Из них тотчас вылез человек, с головой укутанный в меха.

— Форт Релайанс? — спросил он.

— Вы не ошиблись, — ответил капитан.

— Капитан Крэвенти?

— Я. А вы кто?

— Курьер компании.

— Вы один?

— Нет, я привез путешественника!

— Путешественника! Зачем он сюда прибыл?

— Смотреть на луну.

Услыхав такой ответ, капитан Крэвенти подумал, уж не имеет ли он дело с сумасшедшим? При подобных обстоятельствах такое предположение было вполне естественно. Но он не успел еще облечь свою мысль в слова, как курьер уже вытащил из саней какой-то неподвижный предмет — нечто вроде запорошенного снегом мешка — и двинулся было с ним к дому.

Капитан спросил его:

— Что это за мешок?

— Это мой путешественник, — ответил курьер.

— Что за путешественник?

— Астроном Томас Блэк.

— Да ведь он же замерз!

— А мы его сейчас разморозим.

И Томас Блэк, подхваченный сержантом, капралом и курьером, вступил таким образом в помещение форта. Его внесли в комнату первого этажа, где благодаря накаленной докрасна печке была весьма сносная температура. Там его положили на кровать, и капитан пощупал его руку.

Рука была совершенно ледяная. Когда одеяла и меховые плащи, в которые был плотно запакован Томас Блэк, были развернуты, присутствующие увидели человека лет пятидесяти, толстого, низенького, с седоватыми волосами и растрепанной бородой. Глаза его были закрыты, а губы сжаты так плотно, точно их склеили гуммиарабиком. Человек этот не дышал, а если и дышал, то настолько слабо, что зеркало не затуманилось бы от его дыхания. Джолиф принялся его раздевать, проворно переворачивая с боку на бок и все время приговаривая:

— Ну, ну, сударь! Придете ли вы когда-нибудь в себя?

Но таинственный посетитель, явившийся при столь странных обстоятельствах, казался безжизненным трупом. Чтобы отогреть его, капрал Джолиф готов был уже прибегнуть к героическому средству — а именно окунуть своего пациента в кипящий пунш.

К счастью для Томаса Блэка, лейтенанту Джасперу Гобсону пришла в голову другая мысль.

— Снега! — распорядился он. — Сержант Лонг, побольше снега!

Уж чего-чего, а снега было вдоволь во дворе форта Релайанс. Пока сержант ходил за ним, Джолиф окончательно раздел астронома. Несчастный весь был покрыт беловатыми пятнами, свидетельствовавшими о том, что холод успел уже глубоко проникнуть в его тело. Необходимо было немедленно вызвать приток крови к пораженным местам. Этого результата Джаспер Гобсон и надеялся достичь путем сильного растирания снегом. Известно, что в северных странах всегда применяется этот способ, когда нужно возобновить циркуляцию крови, которую, так же как и течение рек, останавливает жестокий мороз.

Тем временем сержант Лонг вернулся, и вместе с Джолифом они подвергли вновь прибывшего такому свирепому растиранию, какому, вероятно, тот не подвергался за всю свою жизнь. То было не легкое поглаживание и не успокаивающее прикосновение смазанных жиром пальцев, а более чем энергичный массаж: засучив рукава, оба, как скребницей, терли злополучного Блэка.

Пока эта операция продолжалась, словоохотливый капрал то и дело» обращался к путешественнику, хотя тот еще не мог его слышать:

— Да ну же, сударь, хватит! Что это вы вздумали так промерзнуть? Полноте! Будет вам упрямиться!

По всей вероятности, Томас Блэк действительно упрямился, ибо прошло добрых полчаса, прежде чем он согласился подать признаки жизни. Все уже потеряли надежду его оживить, и массажисты даже думали было прекратить свою утомительную работу, как вдруг несчастный несколько раз тихонько вздохнул.

— Он жив! Он приходит в себя! — воскликнул Джаспер Гобсон.

Растирание и правда разогрело тело астронома снаружи, но средством внутренним тоже отнюдь нельзя было пренебрегать. Поэтому капрал Джолиф сбегал за пуншем, и путешественник, проглотив несколько стаканов живительной влаги, тотчас же почувствовал сильное облегчение: его щекам возвратился румянец, глаза вновь обрели способность видеть, губы — шевелиться. Только теперь капитан получил надежду, что Томас Блэк объяснит, наконец, зачем он явился в эти края и к тому же в столь жалком виде.

Астроном, укутанный во множество одеял, немного приподнялся и, опершись на локоть, слабым голосом спросил:

— Форт Релайанс?

— Так точно, — ответил капитан.

— Капитан Крэвенти?

— Да, это я, и говорю вам: «Добро пожаловать, сударь!» Однако позвольте все же узнать, с какою целью прибыли вы в форт Релайанс?

— Смотреть на луну! — откликнулся курьер, которому, видимо, сильно полюбилась эта фраза, потому что он повторял ее уже второй раз.

Но Томаса Блэка его ответ, должно быть, вполне удовлетворил, ибо он утвердительно кивнул головой и затем задал следующий вопрос:

— А где лейтенант Гобсон?

— Я здесь, — ответил лейтенант.

— Значит, вы еще не уехали?

— Нет еще, сэр.

— Тогда мне остается только поблагодарить вас, — сказал Томас Блэк, — а самому уснуть покрепче до завтрашнего утра!

Капитан и его товарищи тотчас удалились, предоставив этому чудаку спокойно отдыхать.

Через полчаса праздник кончился, и гости разошлись в отведенные им помещения: кто — в комнаты самого форта, кто — в жилые дома, расположенные за его оградой.

На следующий день Томас Блэк был почти здоров. Его крепкая натура выдержала атаку свирепого мороза. Всякий другой не оттаял бы, но он все делал не так, как другие.

Однако кто же такой был этот астроном? Откуда он взялся? Зачем пустился в странствие по владениям компании, когда стужа еще продолжала свирепствовать? Что означал ответ курьера? Смотреть на луну! Разве луна светит не всюду и нужно скакать за нею чуть ли не к самому Полярному кругу?

Все эти вопросы задавал себе капитан Крэвенти. Но на другой день, побеседовав в течение часа со своим новым гостем, он уже знал все.

Томас Блэк действительно был астрономом Гринвичской обсерватории, с таким блеском возглавляемой мистером Эйри. Обладая скорее пытливым и живым, нежели теоретическим умом, Томас Блэк за двадцать лет своей деятельности сделал немалый вклад в уранографическую науку. Но в житейском смысле он был человеком беспомощным; вне вопросов астрономии он просто не существовал, словно жил не на земле, а на небесах, и его с успехом можно было принять за потомка того простака-ученого из Лафонтеновой басни, который, сам не зная как, провалился в колодец. С ним нельзя было говорить ни о чем, кроме звезд и созвездий. Он с удовольствием поселился бы в подзорной трубе. Но когда Томас Блэк делал наблюдения, ему на всем свете не было равных! Его терпение было поистине неиссякаемо! В продолжение многих месяцев он способен был подстерегать какое-нибудь небесное явление! Специальностью Томаса Блэка были болиды и падающие звезды, и открытия, сделанные им в этой области астрономии, заслуживали особого упоминания. Всякий раз, когда требовались какие-нибудь кропотливые изыскания, тончайший анализ и точнейшие определения, неизменно обращались к Томасу Блэку, у которого был на редкость «верный глаз». Способность наблюдать дана не всякому. Поэтому не удивительно, что именно на гринвичского астронома пал выбор, когда пришла пора разгадать, наконец, одно явление, в высшей степени интересовавшее ученых-селенографов.

Известно, что во время полного затмения солнца луна бывает окружена сияющей короной. Но каково происхождение этой короны? Что это — некая плотная субстанция? Или же просто световой эффект — результат преломления солнечных лучей в непосредственной близости от луны? Вот вопрос, который, несмотря на все изыскания, до тех пор оставался нерешенным.

Уже с 1706 года астрономы делали научные описания этого сияющего ореола. Лувилль и Галлей во время полного затмения 1715 года, Маральди — в 1724 году, Антонио де Уллоа — в 1778, Будич и Феррер — в 1806, — все внимательно изучали эту корону; но из их противоречивых гипотез нельзя было сделать окончательных выводов. Во время полного затмения 1842 года ученые всех стран — Эйри, Араго, Петаль, Ложье, Мовэ, Отто, Струве, Пети, Бэйли и другие — пытались добиться полной разгадки этого явления; однако как ни тщательны были их наблюдения, но Араго пришлось признать, что «разногласия крупнейших астрономов, наблюдавших одно и то же затмение в различных пунктах земного шара, до такой степени затемнили этот вопрос, что прийти к какой-либо определенной точке зрения относительно источника этого явления по-прежнему оказывается невозможным». С тех пор наблюдалось еще несколько полных солнечных затмений, но найти убедительное решение так и не удалось.

Между тем селенографы считали этот вопрос чрезвычайно важным. Разрешить его нужно было во что бы то ни стало. Наконец, представился новый случай для изучения этой вызвавшей столько споров, сияющей короны. В 1860 году, 18 июля, должно было состояться новое солнечное затмение — полное на крайнем севере Америки, в Испании, в Северной Африке и еще в некоторых странах. Астрономы условились между собой, что наблюдения будут делаться одновременно в разных местах того пояса, где затмение должно быть полным. И вот Томасу Блэку было поручено наблюдать это затмение в арктических широтах Америки. Таким образом, ему предстояло вести наблюдения приблизительно в тех же условиях, в каких во время затмения 1851 года их вели английские астрономы в Швеции и Норвегии.

Легко догадаться, что Томас Блэк с радостью ухватился за представившийся ему случай изучить сияющую корону. Кроме того, он должен был по возможности определить природу красноватых протуберанцев, появляющихся иногда вокруг контура спутника Земли. Если б гринвичскому астроному удалось неопровержимым образом разрешить этот вопрос, он заслужил бы дружную похвалу всех ученых Европы.

Приготовляясь к отъезду, Томас Блэк заручился рекомендательными письмами, адресованными директорам Компании Гудзонова залива. Как раз в это время компания снаряжала экспедицию к северному побережью американского континента с целью основать там новую факторию. Этим обстоятельством следовало воспользоваться, и Томас Блэк пустился в путь. Он пересек Атлантический океан, высадился в Нью-Йорке и через озера добрался до поселения на реке Красной; далее, от форта к форту, он мчался в санях, управляемых курьером компании, и, несмотря на зиму и жестокие морозы, наперекор всем опасностям путешествия в северных широтах, 17 марта 1859 года достиг форта Релайанс при уже известных читателю обстоятельствах.

Вот что рассказал астроном капитану Крэвенти, который, конечно, выразил полную готовность предоставить в его распоряжение все необходимое.

— Однако, мистер Блэк, — полюбопытствовал капитан, — что заставило вас так торопиться?. Ведь солнечное затмение будет лишь в тысяча восемьсот шестидесятом, то есть будущем, году?

— Меня уведомили, капитан, — ответил астроном, — что компания посылает экспедицию на американское побережье, к северу от семидесятой параллели, и я побоялся опоздать к отъезду лейтенанта Гобсона.

— Мистер Блэк, — возразил капитан, — если б вы даже и не застали здесь лейтенанта, я почел бы своим долгом сопровождать вас лично к берегам Ледовитого океана.

Затем он еще раз заверил астронома, что последний во всем может на него рассчитывать и что в форте Релайанс он желанный гость.

4. ФАКТОРИЯ

Невольничье озеро — одно из самых больших озер, расположенных выше шестьдесят первой параллели. Оно имеет двести пятьдесят миль в длину, пятьдесят — в ширину и лежит ровно на 61o25' северной широты и на 114o западной долготы. Вся окружающая местность спускается пологими террасами к одному центру — обширной, занятой озером котловине.

Компания сразу же оценила выгодное расположение озера: оно со всех сторон окружено охотничьими угодьями, которые некогда кишмя кишели разным пушным зверем. В озеро впадает и из него вытекает множество рек: Макензи, Атабаска и другие. На его берегах компания выстроила несколько фортов важного значения и между ними: форт Провиденс — на севере и форт Резольюшен — на юге. Что касается форта Релайанс, то он был основан у северо-восточной оконечности озера, милях в трехстах от начала длинного и узкого залива Честерфильд, образуемого водами Гудзонова залива.

Невольничье озеро все усеяно возвышающимися на сто — двести футов над его поверхностью островками, на которых часто попадаются обнаженные пласты гранита и гнейса. К его северному холмистому берегу вплотную подступают густые леса, граничащие другим своим краем с бесплодным и оледенелым пространством, получившим — и не без причины — название «Проклятой Земли». Зато область, расположенная к югу от озера, почва которой состоит главным образом из известняков, — совершенно плоская, без единого пригорка или малейшей возвышенности. Здесь проходит рубеж, который никогда не переступают крупные жвачные животные полярных областей Америки — буйволы, или, иначе, бизоны, мясо которых составляет почти единственную пищу канадских охотников и индейцев.

Леса, окаймляющие северный берег озера, великолепны. Так далеко на севере — и вдруг роскошная растительность! Но этому не следует удивляться: ведь Невольничье озеро расположено на широте отнюдь не более высокой, чем широта Стокгольма в Швеции или Христианин в Норвегии. Правда, нельзя не отметить, что линии изотерм, показывающие распространение равных температур, вовсе не соответствуют земным параллелям и что на одной и той же широте климат в Америке может быть гораздо холоднее, чем в Европе. В апреле улицы Нью-Йорка еще покрыты снегом, а между тем Нью-Йорк лежит почти на той же параллели, что и Азорские острова. Дело в том, что самый характер континента, его положение относительно океанов и даже состав его почвы оказывают существенное влияние на климатические условия.

Итак, в летнее время форт Релайанс утопал в зелени, и после долгой суровой зимы на ней с особенным наслаждением отдыхал глаз. Эти леса, почти целиком состоящие из тополей, сосен и берез, служили источником ценной древесины. На островках озера росли великолепные ивы. Чащи изобиловали всевозможной дичью, не покидавшей этих мест даже в холодное время года. Несколько южнее водились бизоны и лоси, которых успешно преследовали охотники форта, так же как и канадских дикобразов, чье мясо превосходно на вкус. В водах Невольничьего озера ловилось множество всякой рыбы. Форели достигали здесь невероятных размеров, и вес их часто превышал шестьдесят фунтов. Щуки, прожорливые налимы, особый вид хариуса, называемый англичанами «голубым», неисчислимые полчища «титтамегов» — по терминологии натуралистов «белых коррегу» — целыми косяками плавали в озере. Итак, для обитателей форта Релайанс вопрос питания разрешался легко: сама природа удовлетворяла все их потребности, и раз их одежда зимою была так же тепла, как одежда лисиц, куниц, медведей и прочих пушных зверей, то бояться сурового климата им было нечего.

Самый форт состоял из одного лишь деревянного двухэтажного дома, в котором жили командир гарнизона и офицеры. Вокруг этого дома в стройном порядке разместились помещения для солдат, склады компании и конторы, где происходил обмен товаров. Маленькая часовня — ей недоставало только священника — и пороховой погреб дополняли ансамбль построек. Все это было обнесено частоколом в двадцать футов вышиной, составлявшим внушительный параллелограмм, в углах которого возвышались остроконечные крыши четырех охраняющих форт небольших бастионов. Таким образом, форт Релайанс был достаточно защищен на случай неожиданного нападения. Эта предосторожность была необходима в свое время, когда индейцы не только не были поставщиками компании, но, напротив того, даже вели с ней борьбу за независимость своего края; не лишней была она и по отношению к агентам и солдатам конкурирующих обществ, оспаривавших друг у друга исключительное право на владение и эксплуатацию этой богатейшей страны мехов.

Компания Гудзонова залива насчитывала тогда на всей своей территории около тысячи человек персонала. Ее власть над подчиненными ей служащими и солдатами была неограниченна и простиралась вплоть до права на их жизнь и смерть. Начальники фактории могли по своему усмотрению устанавливать размер жалования, цены на продовольствие и на меха. Благодаря такой абсолютно бесконтрольной, системе получаемая ими прибыль нередко достигала трехсот процентов.

Следующая таблица, заимствованная из «Путешествия капитана Роберта Лэйда», покажет читателю, на каких условиях производился некогда меновой торг с индейцами, позднее превратившимися в основных и лучших охотников компании. Платежной единицей в те времена служила бобровая шкура.

Индейцы платили:

За ружье ………………. 10 шкур бобра

« полфунта пороха ……….. 1 шкуру «

« четыре фунта свинца ……. 1 . « .. «

« топор ………………… 1 . « .. «

« шесть ножей …………… 1 . « .. «

« фунт стеклянных изделий … 1 . « .. «

« платье с галуном ………. 6 шкур . «

« платье без галуна ……… 5 . « .. «

« женскую одежду с галуном .. 6 . « .. «

« фунт табаку …………… 1 шкуру «

« пороховницу …………… 1 . « .. «

« гребень и зеркало ……… 2 шкуры «

Но с некоторых пор бобровая шкура сделалась такой редкостью, что уже не могла служить денежной единицей; ее заменила шкура бизона, являвшаяся ко времени нашего повествования основой всех меновых операций. Когда в форт приходил какой-нибудь индеец, агенты компании давали ему столько деревянных бирок, сколько тот приносил бизоньих шкур, и он тут же обменивал их на промышленные товары. При подобной системе, к тому же самопроизвольно назначая цены на покупаемые и продаваемые ею предметы, компания, естественно, должна была получать и действительно получала громадные доходы.

Таков был порядок, установившийся во всех факториях, а следовательно, и в форте Релайанс. Миссис Барнет имела возможность изучить его во время своего пребывания в форте, длившегося до 16 апреля. Путешественница и лейтенант Гобсон часто беседовали между собой и, твердо решив не отступать ни перед какими препятствиями, строили грандиозные планы. Что касается Томаса Блэка, то он вступал в разговор, только когда речь заходила о его ответственной миссии. Сияющая корона и красноватые протуберанцы вокруг луны составляли его страсть. Видно было, что он решил посвятить свою жизнь разгадке их происхождения, и, слушая его, миссис Барнет мало-помалу сама живо заинтересовалась этим сугубо научным вопросом. Ах! как им обоим хотелось скорее перейти границу Полярного круга и каким отдаленным казалось 18 июля 1860 года нетерпеливому астроному!

Приготовления к отъезду не могли начаться раньше середины марта, и целый месяц прошел прежде, чем они закончились. Снаряжать экспедицию в полярные страны — трудное и долгое дело! Надо брать с собою все: провиант, одежду, утварь, инструменты, оружие, боевые припасы.

Отряд, возглавляемый лейтенантом Джаспером Гобсоном, состоял из одного офицера, двух унтер-офицеров и десяти солдат; из этих военных трое были люди женатые, и их жены отправлялись вместе с ними. Вот список лиц, которых выбрал капитан Крэвенти из числа наиболее энергичных и бесстрашных:

1. Лейтенант Джаспер Гобсон

2. Сержант Лонг

3. Капрал Джолиф

4. Петерсен, солдат

5. Бельчер … «

6. Рэй ……. «

7. Марбр ….. «

8. Гарри ….. «

9. Понд …… «

10. Мак-Нап .. «

11. Сэбин …. «

12. Хоуп ….. «

13. Келлет … «

Сверх перечисленных:

Миссис Рэй Миссис Джолиф Миссис Мак-Нап и трое приезжих:

Миссис Полина Барнет Мэдж Томас Блэк

Всего девятнадцать человек, которым предстояло проделать несколько сот миль по пустынной и малоисследованной территории.

Агенты компании доставили в форт Релайанс все необходимое для экспедиции. Подготовлено было двенадцать саней с собачьими упряжками. Эти сани, самого примитивного устройства, представляли собой платформу из нескольких легких досок, прочно скрепленных между собой поперечными железными полосами. Их закругленный передок, сделанный из одного куска дерева с полозьями, загибался кверху, как носок у коньков, благодаря чему сани, не зарываясь глубоко, легко разрезали снег. Движущей силой — разумной и быстрой — служили шесть собак, запряженных попарно; погоняемые длинным бичом проводника, эти собаки способны делать до пятнадцати миль в час.

Путешественники были одеты в подбитые густым мехом оленьи дохи. Для защиты от простуды при резких колебаниях температуры, столь частых в этих северных широтах, на всех было шерстяное белье. Каждый — будь то офицер или солдат, мужчина или женщина — был обут в тюленьи, сшитые жилами сапоги, с неподражаемым искусством изготовляемые индейцами. Эти сапоги совершенно непромокаемы и вследствие своей упругости очень удобны при ходьбе. К их подошвам можно прикреплять короткие лыжи, сделанные из сосны, которые не прогибаются под тяжестью человека даже на самом рыхлом снегу и позволяют передвигаться с такой же скоростью, с какой скользят по льду конькобежцы. Меховые шапки и замшевые кушаки дополняли наряд путешественников.

Что касается оружия, то компания снабдила отряд лейтенанта Гобсона полагающимися по уставу карабинами и достаточным количеством боевых припасов; кроме того, в его распоряжении были пистолеты и несколько сабель казенного образца. Из инструментов он взял все, что требуется для плотничьих работ: топоры, пилы, рубанки и прочее; из утвари — все необходимое для обзаведения в условиях фактории крайнего севера, в том числе печь, кузнечный горн, два воздушных насоса для вентиляции и особую лодку — род резинового челнока, — которую надувают в случае надобности.

Что касается довольствия, то тут уже целиком полагались на солдат отряда. Некоторые из них были хорошие охотники, а недостатка в оленях не могло быть в этой полярной стране. Целые племена индейцев и эскимосов, почти совершенно лишенные хлеба и других продуктов питания, кормятся исключительно оленьим мясом, которого здесь вдоволь и которое к тому же очень вкусно. Тем не менее в предвидении неизбежных задержек и всякого рода затруднений кое-какие припасы все же пришлось захватить. Они состояли главным образом из мяса бизонов, лосей и ланей, убитых во время продолжительных облав на юге от озера, из «корнбифа», годного к хранению на очень длительные сроки, а также из мясного порошка, приготовленного по способу индейцев. Способ этот заключается в том, что мясо толкут до тех пор, пока оно не превратится в тончайший порошок, который, занимая минимум места, сохраняет в то же время все питательные свойства мяса. Этот мясной порошок не нужно даже варить — он и в натуральном виде представляет собой весьма полезную пищу.

Что касается напитков, то лейтенант Гобсон распорядился взять несколько бочонков бренди и виски, предполагая, однако, расходовать алкоголь как можно экономнее, так как в северных широтах употребление спиртного очень вредно для здоровья человека. Зато компания наряду с походной аптечкой предоставила в его распоряжение значительное количество лимонного сока, свежих лимонов и различных овощей, необходимых для борьбы с цингой и для предотвращения этого столь страшного на дальнем севере заболевания. Само собой разумеется, что все участники экспедиции подверглись строгому отбору; допущены были только сильные люди, не слишком полные и не слишком худые, привыкшие за многие годы к суровому местному климату и потому легче других способные переносить трудности путешествия к берегам Ледовитого океана. К тому же все это были люди упорные, смелые, неустрашимые, по собственной охоте вызвавшиеся участвовать в экспедиции. Всем им на время их пребывания у границ американского континента, — если только им удастся обосноваться за семидесятой параллелью, — был назначен двойной оклад.

Для миссис Барнет и ее верной Мэдж были изготовлены особые сани, несколько более комфортабельные. Отважная женщина ни за что не хотела пользоваться какими бы то ни было преимуществами по сравнению со своими спутниками, но ей пришлось уступить настояниям капитана, который, впрочем, выражал в данном случае лишь волю компании. И миссис Барнет вынуждена была подчиниться.

Что касается Томаса Блэка, то те же сани, на которых он прибыл в форт Релайанс, должны были доставить ученого вместе с его скромным багажом к конечной цели путешествия. Весьма немногочисленные инструменты астронома — подзорная труба для наблюдения за луной, секстан и хронометр для определения широты и долготы, несколько карт, две-три книги — все это легко уместилось в санях, и Томас Блэк твердо надеялся, что собаки не вывалят его среди дороги.

Понятно, не была забыта и пища для многочисленных упряжек. Всего собак было семьдесят две — целая свора, которую надо было кормить в пути; и забота об их пропитании была возложена на охотников отряда. Эти собаки, умные и выносливые, были куплены у индейцев-чиппевеев, которые умело приучают их к тяжелому труду.

Лейтенант Джаспер Гобсон быстро и уверенно снаряжал свой маленький отряд. Рвение, с каким он отдавался своим обязанностям, было превыше всяких похвал. Гордый возложенным на него поручением, увлеченный своим делом, он входил во все подробности, желая надежно обеспечить успех предприятия. Капрал Джолиф, и без того вечно озабоченный, теперь просто разрывался на части, хотя и без особого толку; зато его жена, как и следовало ожидать, была весьма полезна для экспедиции. Миссис Барнет сильно привязалась к этой рассудительной и расторопной женщине — светловолосой уроженке Канады с большими ласковыми глазами.

Разумеется, капитан Крэвенти приложил все усилия, чтобы оправдать доверие компании. Из инструкций, которые он получил от ее высших должностных лиц, явствовало, какое громадное значение придается благоприятному исходу экспедиции и основанию новой фактории севернее семидесятой параллели. Можно было с уверенностью сказать, что для достижения этой цели сделано все доступное человеческим силам. Вопрос был только в том, не поставит ли сама природа неодолимых препятствий на пути отважного лейтенанта. Но этого не мог знать никто!

5. ОТ ФОРТА РЕЛАЙАНС ДО ФОРТА ЭНТЕРПРАЙЗ

Наконец, наступили первые весенние дни. На холмах местами стаял снег и кое-где зазеленела прошлогодняя трава. Лебеди, тетерева, орлы с лысой головой и другие перелетные птицы, возвращаясь с юга, уже показались в потеплевших небесах. На молодых ветвях тополей, ив и берез начали набухать почки. К болотцам, образовавшимся там и сям от таяния снегов, слетались красноголовые утки разных пород, которых так много водится на севере Америки. Чистики, топорки и гагары устремились на север в поисках более прохладных мест. Землеройки — крошечные мыши величиной с орех — уже отваживались вылезать из своих норок, оставляя на земле прихотливые узоры, нарисованные кончиками коротких остреньких хвостов. Какое наслаждение было вдыхать пьянящий воздух, впитывать в себя живительные лучи весеннего солнца! Природа пробуждалась от долгого сна после бесконечной зимы и, пробуждаясь, улыбалась. Быть может, нигде на земле не бывает так ощутимо это возрождение, как в северных краях!

Однако настоящее таяние снегов еще не наступило. Днем термометр Фаренгейта показывал сорок один градус выше нуля (+5oC), но по ночам еще держалась низкая температура, и на равнинах сохранялся крепкий снежный наст; этим обстоятельством, благоприятным для езды на санях, и хотел воспользоваться Джаспер Гобсон прежде, чем наступит полная оттепель.

Лед на озере еще оставался не тронутым. За истекший месяц охотники форта сделали несколько удачных вылазок за дичью, которая уже начала появляться на бескрайних, покрытых сплошной снежной пеленой равнинах. Миссис Барнет не могла надивиться уменью охотников пользоваться лыжами. Обутые в эти «снеговые башмаки», они носились с быстротой лошади, пущенной в галоп. По совету капитана Крэвенти путешественница стала упражняться в ходьбе на лыжах, и скоро сама научилась довольно ловко скользить по снегу.

Последние дни в форт толпами стекались индейцы, чтобы обменять на разные промышленные изделия добытые ими за зиму меха. Год был несчастливый. Шкур было мало; правда, добыча куньих мехов достигла довольно больших размеров, но бобры, выдры, рыси, горностаи и лисицы были редкостью. Компания поступала разумно, перенося свою деятельность в новые, более северные места, пока еще не подвергшиеся хищничеству человека.

Утром 16 апреля лейтенант Джаспер Гобсон со своим маленьким отрядом был готов к отъезду. Маршрут по знакомой области между Невольничьим озером и Большим Медвежьим, расположенным уже за Полярным кругом, был намечен заранее. Прежде всего Джаспер Гобсон должен был достичь форта у северной оконечности Большого Медвежьего озера. Следующей остановкой для пополнения запасов отряда назначен был форт Энтерпрайз, построенный в двухстах милях далее к северо-западу, на берегу маленького озера Снэр. Делая по пятнадцати миль в день, Джаспер Гобсон рассчитывал быть там в первых числах мая.