Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Паровой дом

ModernLib.Net / Путешествия и география / Верн Жюль Габриэль / Паровой дом - Чтение (стр. 2)
Автор: Верн Жюль Габриэль
Жанр: Путешествия и география

 

 


Начался спор. Конечно, можно было прийти к соглашению, предприняв поездку в экипаже или паланкине с остановками по собственному усмотрению, что довольно удобно при хороших почтовых дорогах Индостана.

— И не говорите мне о ваших повозках, запряженных волами или горбатыми зебу! — воскликнул Банкс. — Без нас вы все еще держались бы этих допотопных способов передвижения, забракованных пятьсот лет тому назад Европой.

— Однако вы привередник, Банкс! — весело заметил Год. — Между тем почтовая езда стоит ваших блестящих вагонов и железных коней! Превосходные белые волы чудесно домчали бы нас галопом, их меняют на почтовых станциях каждые две мили.

— Да, но каково трястись в этих лодках, поставленных на четыре колеса и где вас укачивает не хуже, чем рыбака на его челноке в бурю.

— Ну хорошо, оставим телегу, Банкс, — согласился капитан Год. — У нас есть еще в запасе экипажи с упряжкой, тройкой и четверкой, которые скоростью могут потягаться с вашими «поездами», заслуживающими по справедливости названия «похоронных поездов». Говоря, однако, по совести, я предпочел бы паланкин…

— Ваши паланкины, капитан Год, это уж и впрямь гробы, в шесть футов длины и четыре ширины, где приходится лежать вытянувшись, как мертвецу!

— Согласен, Банкс, зато уж ни тряски, ни ухабов там нет; можно читать, писать, спать вволю без насильственных пробуждений на каждой станции. Наняв четверых или шестерых носильщиков, мили четыре с половиной в час проедешь непременно, по крайней мере не рискуешь, как с вашими проклятыми экспрессами, доехать раньше, чем успеешь выехать… Конечно, в том случае, если посчастливится доехать благополучно до места!

— Лучше всего, как я вижу, по-вашему, найти средство путешествовать прямо в своем доме.

— Путешествовать наподобие улитки! — рассмеялся Банкс.

— Друг мой, — ответил я, — улитка, которая могла бы по собственному желанию расставаться со своей раковиной и снова уходить в нее, не была бы уж очень жалким существом! Путешествовать в своем передвижном доме будет, вероятно, последним словом прогресса в выборе способов передвижения.

— Может быть, — вмешался в разговор полковник Мунро. — Передвигаться, не покидая своего угла, возить с собой свой очаг, все воспоминания, составляющие его, меняя только горизонт, разнообразя кругозор, атмосферу и климат, не нарушая обычного строя заведенной жизни. Это, может быть, со временем и достигнется.

— Конец тогда бенгало, предназначенным для путников! — ответил капитан Год. — Пропадут тогда бенгало, где приходится желать так многого по части комфорта и где нельзя остановиться без разрешения местных властей.

— Да, конец тогда злополучным гостиницам, где вас терзают на все манеры нравственно и физически, — заметил я не без некоторой справедливости.

— Нужен просто фургон странствующих акробатов, только, понятно, фургон усовершенствованный! — вскричал капитан Год. — Вот идеал! Останавливайся тогда где хочешь, трогайся в путь когда угодно, едешь, если любишь глазеть, несись вскачь, если того просит душа! И это все не расставаясь со своей спальней, гостиной, комнатой для курения и, что еще важнее, с кухней и поваром. Вот это настоящий прогресс, друг Банкс! Это будет чище ваших пресловутых железных дорог. Осмельтесь-ка опровергнуть меня, почтеннейший инженер, ну опровергните же, сделайте одолжение.

— Видите, мой друг, Год, — ответил Банкс, — я был бы готов вполне согласиться с вами, если бы…

— В чем дело?

— …если бы ваше стремление к прогрессу круто не останавливалось на пути.

— Да разве есть куда идти еще дальше?

— Судите сами. Вы находите, что передвижной дом был бы предпочтительней вагона, предпочтительней даже гостиного или спального вагона наших железных дорог. И вы совершенно правы, капитан, когда дело касается человека, располагающего свободным временем и путешествующего ради удовольствия, а не по делу. Кажется, никто из нас против этого возражать не будет?

— Никто, — отозвался я за все общество. Полковник Мунро кивнул в знак согласия.

— Решено, — сказал Банкс. — И прекрасно. А теперь я стану продолжать. Положим, вы обращаетесь к каретнику, который в то же время соображает по строительной части, и он сооружает вам подвижной дом. Дом готов, выстроен прочно, распланирован удобно — словом, отвечает всем требованиям любителя комфорта. Он не слишком высок, во избежание падения; не особенно широк, чтобы иметь проезд по всем дорогам; он искусно поставлен на колеса с расчетом уменьшить тряску. Словом, это совершенство! Предположим еще, что дом сделан по заказу полковника, который предлагает нам свое гостеприимство. Если угодно, мы едем на север Индии и отправляемся как улитки, но улитки, не прикрепленные к своей раковине… Все готово к отъезду. Ничто не забыто, даже повар и кухня, столь милые сердцу капитана. День отъезда наступает. Вперед! Но кто же повезет ваш передвижной дом, скажите-ка, мой друг?

— Кто? — воскликнул капитан Год. — Да кто угодно: мулы, ослы, лошади, волы!..

— Вы их будете впрягать, вероятно, десятками? — поинтересовался Банкс.

— Тогда слоны! — возразил капитан Год. — Это будет красиво и величественно! Дом, запряженный выдрессированными гордыми слонами, бегущими аллюром лучших рысаков в мире!

— Как бы это было чудесно, капитан!

— Это будет напоминать путешествие раджи, инженер.

— Да, но…

— Опять вы с вашим «но»… у вас всюду оно отыщется.

— И заметьте, на этот раз мое «но» чрезвычайно веско.

— Ах уж эти мне инженеры! Они только и годны на то, чтобы везде отыскивать затруднения.

— И устранять их, когда представится возможность.

— Так устраняйте же их скорее, мой милейший друг.

— Устраню и сейчас же объясню вам, каким путем. Милый мой Мунро, все двигатели, перечисленные капитаном, везут, тащат тяжесть, но в то же время утомляются. Они своевольны, упрямы, а главная беда в том — они едят. Между тем может явиться недостаток в фураже, так как, согласитесь, нельзя же прихватить с собой в дорогу несколько десятин луга. И вот упряжные животные ваши слабеют, утомляются, падают, околевают по пути. Передвижной дом уже не катится, а стоит себе на месте, как тот бенгало, в котором мы имеем удовольствие вести настоящую беседу. Из всего сказанного следует, что передвижной дом сделается практически полезным только с того дня, когда он превратится в паровой дом…

— …способный бежать исключительно по рельсам, — сказал капитан, пожимая плечами.

— Нет, по любой дороге, — ответил инженер, — а везти его будет усовершенствованный локомотив.

— Браво! Браво! — воскликнул капитан. — С той минуты, как ваш дом можно будет направлять куда душе угодно, не следуя вашим деспотическим линиям, я подаю голос за него.

— Но, — заметил я, — если мулы, ослы, лошади, волы и слоны требуют пищи, то и паровик ест не меньше. За недостатком топлива он тоже может остановиться на дороге.

— Паровая лошадь, — ответил Банкс, — по силе равняется трем или четырем живым лошадям, и сила эта может быть еще увеличена. Паровая лошадь не знает ни усталости, ни болезней; во всякую погоду, под лучами палящего солнца, под дождем или снегом она будет идти одинаково, без утомления. Она не боится хищных зверей, змей, слепней и других насекомых; для поощрения ее не нужно ни бича погонщика волов, ни кнута кучера. Отдых ей не нужен, точно так же, как и сон. Паровая лошадь, созданная руками людей, совершеннее всех остальных упряжных животных, доставшихся человеку Провидением. Небольшое количество масла или сала, немножко дров или угля — вот что ей требуется для питания. Вам известно, друзья, на Индийском полуострове в чем другом может быть недостаток, но уж никоим образом в лесах, которые вдобавок составляют общую собственность.

— Верно сказано! — отозвался капитан Год. — Ура! Паровая лошадь! Я отсюда уже вижу передвижной дом инженера Банкса, который путешествует по большим дорогам Индии, проникает по тростниковым зарослям в тенистые леса, углубляется в места, заселенные львами, тиграми, пантерами и барсами. А нас самих вижу под сенями крепких стен, нагромождающих целые гекатомбы диких зверей, затмевая нашими подвигами славу всех Немвродов, Андерсенов, Жерардо Петрюгуэ и Шассинов. Ах, Банкс! У меня даже слюнки потекли, и вы заставляете меня пожалеть, что я не родился пятьюдесятью годами позже!

— Почему, капитан?

— Через каких-нибудь пятьдесят лет мечта ваша осуществится и паровой дом будет создан.

— Он создан, — просто ответил Банкс. — Создан! Да кто же его творец, изобретатель, уж не вы ли?

— Да, я. И правду сказать, боюсь только одного: он превзойдет ваши ожидания.

— Так едем же, едем скорее! — воскликнул капитан Год, вскакивая с места, как будто готовый пуститься в путь сейчас же.

Инженер успокоил его жестом, затем, перейдя на более серьезный тон, обратился к сэру Эдварду Мунро.

— Эдвард, — сказал он, — если я предоставлю в твое распоряжение передвижной дом ровно через месяц и скажу тебе: «Вот твоя комната, которая может переноситься всюду, куда ты только пожелаешь, вот твои друзья — Моклер, капитан Год и я, желающие ехать с тобой на север Индии, ответишь ли ты мне тогда: „Едем, Банкс, едем, и Господь путешествующих да благословит наш путь!“

— Я скажу «да», друзья мои, — ответил полковник Мунро после минутного раздумья. — Банкс, позволь отдать в твое распоряжение все нужные для этого предприятия деньги. Сдержи только слово, приведи нам твой идеальный паровой дом, который превзойдет мечты Года, и мы объедем тогда Индию вдоль и поперек.

— Ура! Ура! — вскричал капитан Год. — Горе вам, дикие звери на непальской границе.

В эту минуту сержант Мак-Нейль, привлеченный возгласами капитана, появился на пороге комнаты.

— Мак-Нейль, — обратился к нему полковник Мунро, — через месяц мы едем путешествовать в Северную Индию. Хочешь ехать с нами?

— Разумеется, полковник, раз вы хотите ехать, — отвечал Мак-Нейль.

Глава третья. ИСТОРИЯ БУНТА СИПАЕВ

Нескольких слов достаточно, чтобы дать общее понятие о положении Индии в эпоху, предшествовавшую настоящему рассказу. Это необходимо для того, чтобы помочь понять характер того страшного восстания сипаев, главные события которого необходимо восстановить в памяти.

В 1600 году в царствование королевы Елизаветы в благословенной стране Аравиарта, среди населения в двести миллионов жителей, почти половина которой исповедовала индуисскую религию, основалась достопочтенная компания, известная под чисто английским названием «Old John Company» («Компания старого Джона»).

В начале это было простое «купеческое товарищество для торговли в Ост-Индии», во главе которой стоял герцог Коумберлендский.

Могущество Португалии, достигшее в одно время сильного преобладания в Индии, в данную эпоху начинало уже ослабевать. Пользуясь этим обстоятельством, англичане сделали первую попытку учредить политическое и военное управление в Бенгальском округе, столица которого, Калькутта, должна была сделаться центром нового правительства.

Первым делом провинция была занята 39-м полком королевской армии, присланным из Англии. Вот почему на знамени этого полка и теперь можно прочесть девиз: «Tremus in Indiis».

Почти одновременно в той же стране под покровительством Кольбера была основана французская колония. Цели ее были одинаковы с целями лондонских купцов. Понятно, при этом соперничестве должны были сталкиваться их интересы. В результате потянулась долгая борьба с поочередным колебанием неудач и успехов, прославивших имена Дюплэ, Ла-Бурдоннэ и Лэлли-Толлендаля. В заключение французы, подавленные численным превосходством соперника, принуждены были покинуть Карнатик, составляющий ту часть полуострова, в которую входит значительный участок восточной границы Индии.

Вытеснив конкурентов, не опасаясь уже ничего ни со стороны Португалии, ни со стороны Франции, лорд Клай приступил тогда к упрочению владычества над завоеванной Бенгалией, генерал-губернатором которой был назначен лорд Гастингс. Искусная и последовательная администрация приступила к многочисленным реформам. Между тем с этого же момента могущественной ост-индской компании был нанесен прямой удар по ее самым дорогим интересам. Несколько лет спустя, в 1784 году, Питт назначил правительственных чиновников. Последствием этого были: потеря для компании монополии торговли с Индией в 1813 году и потеря монополии торговли с Китаем в 1833 году.

Несмотря на то, что Англия взяла перевес над иностранными ассоциациями на полуострове, она беспрерывно должна была вести тяжелую войну то против прежних владельцев территории, то против новых азиатских завоевателей этого богатого края.

При лорде Корнвалисе в 1784 г. война с Типо-Саибом, убитым 4 мая 1799 года, при последнем штурме Серингапатама, происходившем под предводительством генерала Гарисса. Война с магаратами, народом высшей расы, пользовавшимся большим могуществом в XVIII столетии, и война с пиндарисами, оказавшими отчаянное сопротивление. Далее война с гуркасами Непала, отважными горцами, которые должны были показать себя верными союзниками англичан в момент опасного испытания 1857 года. Наконец, война с Бирмой в 1823— 1824 годах.

В 1838 году англичане были непосредственно или косвенно владыками обширной части территории. При лорде Вильяме Бентинке начинается уже новая административная фаза.

Со времени преобразования военных сил Индии в армии обозначились два вполне независимых друг от друга континента: европейский и туземный. Первый образовал королевскую армию, составленную из кавалерийских полков, пехотных батальонов и пехотных батальонов, находившихся на службе ост-индской компании. Из второго пополнялась туземная армия, состоявшая из регулярных пехотных и кавалерийских батальонов с туземным строевым персоналом под начальством английских офицеров. К этому следует упомянуть артиллерию, персонал которой принадлежал компании и набирался из европейцев, за исключением нескольких батарей.

Какова же численность этих «полков» и «батальонов»?

Действительный комплект батальона полагался в 1100 человек для бенгальской армии и от 800 до 900 штыков для армий бомбейской и мадрасской. В кавалерии, в обеих армиях, по положению в каждом полку должно было находиться по шестисот сабель. В общей сложности, согласно чрезвычайно точному исчислению, сделанному Вальбезеном в замечательном сочинении его «Новые этюды об англичанах и Индии», можно определить численность туземных войск «в двести тысяч человек и в сорок пять тысяч европейских войск во всех трех округах».

Сипаи хотя и составляли отдельный регулярный корпус, находившийся под начальством английских офицеров, не прочь были стряхнуть с себя тяжелое иго европейской дисциплины, возложенное на них завоевателями.

Уже в 1806 году, и очень может быть даже по подстрекательству сына Типо-Саиба, гарнизон туземной мадрасской армии, расположенный в Веллуру, вырезав главный караул 69-го полка королевской армии, сжег казармы, умертвил офицеров с их семействами и расстрелял даже больных солдат, найденных в госпитале. Что же дало повод к этому бунту или по крайней мере какой явной причиной был он вызван? Его приписывали вопросу об усах, прическе и серьгах, но более глубокой причиной была ненависть покоренных к завоевателю.

Эта первая вспышка была, впрочем, быстро подавлена вызванными из Аскота королевскими войсками.

Предлог большого восстания был того же рода, как и в первом случае; пустяк послужил поводом к движению 1857 года — движению уже несравненно более грозному, чем предыдущий эпизод, и которое могло даже повести к уничтожению английского владычества в Индии, примкни к нему туземные войска бомбейского и мадрасского округов.

Но необходимо отметить, что мятеж не был национальным движением, индусское население, как городское, так и сельское, им не интересовалось.

Кроме того, движение это ограничилось районом полунезависимых областей Центральной Индии, северозападными провинциями и королевством Ауд. Пенджаб остался верен англичанам со своим полком из трех эскадронов индийцев. Оставались верными завоевателю также сикхи — представители низшей касты, в особенности отличившиеся при осаде Дели; гуркасы, приведенные непальским раджой в количестве двенадцати тысяч человек под стены осаждаемого Лакнау, верны остались военному долгу или, употребляя выражение индийских туземцев, «верны соли» магараджи Гвалиора и Патиала, раджи Рампура и рани (правительница) Бхопала.

В начале мятежа англо-индийскую администрацию возглавлял генералгубернатор лорд Канниг. Думаю, что этот государственный человек заблуждался относительно значения этого движения. Звезда Соединенного королевства уже несколько лет заметно меркла на индусском небосклоне.

В 1848 году отступление от Кабула уменьшило авторитет европейских завоевателей. Положение английской армии в Крымской кампании во многих отношениях тоже вредило ее военной репутации. Таким образом, сипаи, точно знавшие о ходе событий на берегу Черного моря, задумали восстание туземных войск. Нужна была одна искра, чтобы окончательно воспламенить умы, предварительно подготовленные к возмущению песнями и предсказаниями бардов, браминов и «мульвисов».

Удобный случай представился в 1857 году, когда в силу необходимости, созданной внешними условиями, Англии пришлось сократить контингент королевской армии в Индии. В начале этого года Нана Сахиб, иначе называемый набобом ДандуПаном, живший около Канпура, отправился в Дели и затем в Лакнау, по всей вероятности, с целью подстрекательства к мятежу, давно уже зревшему втайне.

Действительно, вскоре после поездки Сахиба обнаружились первые признаки восстания.

Английское правительство только что ввело в туземную армию употребление карабина системы Энфильда, требующего смазывания патронов жиром. В один прекрасный день внезапно распространился слух, что этот жир коровий — в одних местах или свиной — в других. И такие патроны были в туземной армии, где одни солдаты принадлежат к мусульманской религии, другие — к индусской.

Надо заметить, что в стране, где население отказывается от употребления мыла на том основании, что в его состав может входить жир животного, признаваемого одними священным, а другими — нечистым, введение патронов, смазанных этим самым веществом, патронов, которые, кроме того, необходимо разрывать зубами, должно было неминуемо вызвать неудовольствие. Правительство частью уступило предъявленным ему требованиям, но, как оно ни изменяло систему употребления карабина, как ни уверяло, что жир двух названных животных не входит в изготовление патронов, ему не удалось ни убедить, ни успокоить никого в армии сипаев.

Двадцать четвертого февраля в Берампуре 34-й полк отказался от раздаваемых патронов. В середине марта убили одного из полковых адъютантов, и полк, разобщенный после казни убийц, разнес по соседним провинциям дрожжи брожения.

В Мируте, лежащем немного севернее Дели, 10 мая полки 3-й, 11-й и 20-й подняли знамя бунта, убили своих полковников и нескольких офицеров главного штаба, разграбили город и бросились на Дели. Тут к ним присоединился раджа Дели, потомок Тимура. Они завладели арсеналом и предали смерти офицеров 54-го полка.

Одиннадцатого мая в Дели майор Фразер и подчиненные ему офицеры погибли жестокой смертью от руки мятежников из Мирута, а 16 мая сорок девять пленников обоего пола сложили головы под топорами убийц.

Двадцатого мая 26-й полк, расположенный близ Лахора, убил коменданта порта и фельдфебеля-европейца.

Сигнал к кровавой резне был дан.

Двадцать восьмого мая в Нурабаде пало еще несколько офицеров англоиндийской армии.

Тридцатого мая в лагере Ланкау убили коменданта-бригадира, его адъютанта и нескольких офицеров.

Тридцать первого мая в Барейли, в Рохилькенде опять убито несколько офицеров, застигнутых мятежниками врасплох и даже не имевших возможности защищаться.

Того же числа в Шаяханпуре последовало убийство сборщика податей и нескольких офицеров сипаями 38-го полка, а на следующий день за Варваром избиение офицеров, женщин и детей, застигнутых на пути во время попытки их к бегству на станцию Сивапур, в одной миле от Аурангабада.

В первых числах июня — избиение в Бхопале части европейского населения по приказанию низложенной рани, избиение беспримерно жестокое, в котором мучили женщин и детей, укрывшихся в форте.

Шестого июня в Аллахабаде пять молодых прапорщиков пали под ударами сипаев.

Четырнадцатого июня в Гвалиоре — бунт туземных полков и убийство офицеров.

Двадцать седьмого июня в Канпуре первая гекатомба жертв всех возрастов и полков — расстрелянных и утопленных, первый акт той страшной драмы, которой предстояло разыграться несколько недель спустя.

Первого июля в Галкаре — избиение тридцати четырех европейцев: офицеров, женщин, детей; пожар и грабеж и в тот же день в Угове убийство полковника и полкового адъютанта 23-го полка королевской армии.

Пятнадцатого июля вторая резня в Канпуре. И на этот раз резня, распространяющаяся на несколько сотен детей и женщин — а в числе последних погибла и леди Мунро; жертвы лишены жизни после ужасных пыток, совершаемых по личному распоряжению Нана Сахиба, призвавшего себе в помощники мясников мусульманских бойнь. По окончании этой кровавой потехи тела измученных жертв брошены в колодец, который приобрел печальную известность в Индии.

И в заключение всех перечисленных ужасов единичные эпизоды зверства в городах и селениях, придающие этому восстанию дикий, варварский характер.

Впрочем, на эту резню английские генералы отвечали действиями, которые по своему характеру могли стать наравне с действиями мятежников. В начале возмущения в Лахоре старшему судье Монтгомери и бригадиру Корбету под дулами двенадцати орудий, стоявших в боевой готовности с зажженными фитилями, удалось, не проливая крови, усмирить туземные 8-й, 16-й, 26-й и 49-й полки. В Мультане 62-й и 29-й туземные полки тоже принуждены были сложить оружие, не оказав серьезной попытки к сопротивлению. Равным образом и в Пешаваре 24-й, 27-й, и 51й полки были обезоружены бригадиром Сен-Кольтоном и полковником Николсоном в тот момент, когда мятеж готов был уже вспыхнуть. Однако несколько офицеров 51-го полка бежали в горы; головы их были оценены и в короткое время все до единой доставлены горцами.

Это было началом возмездия.

Колонна под началом полковника Николсона была отправлена против мятежного туземного полка, шедшего к Дели. Бунтовщиков догнали, разбили и рассеяли, и сто двадцать человек пленных приведены были королевским отрядом в Пешавар.

Всех без различия приговорили к смерти, но подвергать смертной казни было решено только каждого третьего На учебной площади выстроили в ряд десять орудий с пленниками, привязанными к дулу пушек, и пять залпов из этих пушек разбросали по полю бесформенные куски человеческих тел среди смрадной атмосферы, распространяемой жженым мясом.

Казненные, как свидетельствует Вальбезен, почти все встретили пытку с тем героическим равнодушием, которое индийцы умеют хранить перед лицом смерти.

— Господин капитан! Бесполезно привязывать меня, я не желаю бежать, сказал, обращаясь к одному из офицеров, распоряжавшихся пальбой, двадцатилетний, красавец сипай, поглаживая рукой оружие казни.

Такова была первая экзекуция, за которой следовал длинный ряд казней.

Впрочем, вот дословный текст дневного приказа, сообщенного в Лахоре бригадиром Чамберленом туземным войскам после казни, совершенной над двумя сипаями 55-го полка:

«Вы только что видели двух товарищей ваших, привязанных живыми к дулу орудий и разнесенных на куски, та же казнь ждет всех изменников. Ваша совесть подскажет вам, на какие страдания они обречены в будущей жизни. Эти два солдата казнены расстрелом, а не виселицей, так как я желал помиловать их от оскверняющего прикосновения палача и доказать этим, что мое правительство даже в дни чрезвычайного кризиса не хочет ни одним поступком оскорблять ваших религиозных или кастовых предрассудков».

Двадцатого июля тысяча двести тридцать семь пленных пали под огнем экзекуционного отряда и пятьдесят человек избежали казни только для того, чтобы умереть от голода и духоты в тюрьме, куда они были брошены.

Двадцать восьмого августа из восьмисот девяноста сипаев, бежавших из Лахора, шестьсот пятьдесят девять человек были беспощадно изрублены солдатами королевской армии.

Двадцать третьего сентября после взятия Дели три принца королевской крови — наследник и два двоюродных его брата — сдались генералу Годсону; он повез из сквозь враждебную толпу в пять тысяч индусов под прикрытием незначительного конвоя из пяти солдат — по одному солдату на каждую тысячу народа. На полдороге Годсон остановил колесницу с пленными принцами, поднялся к ним, приказал распахнуть им одежду на груди и застрелил. Всех троих из револьвера.

«Эта кровавая и собственноручная расправа английского офицера, — говорит Вальбезен в своей книге, — должна была возбудить величайший восторг в Пенджабе».

После взятия Дели три тысячи пленных погибли, частью расстрелянные из пушек, частью на виселицах, и в том числе двадцать девять принцев королевской крови. Правда, осада Дели стоила победителям потери двух тысяч ста пятидесяти одного солдата европейской армии и тысячи шестисот шести человек туземного войска.

В Аллахабаде совершены самые зверские убийства уже не одних сипаев, а черни, которую фанатики увлекли в грабежи почти помимо их воли.

Шестнадцатого ноября в Лакнау две тысячи сипаев, расстрелянных на поле Сикандер Бага, усеяли своими трупами пространство в сто двадцать квадратных метров.

После резни в Канпуре полковник Нейль, перед тем как вести приговоренных на виселицу, заставлял их, соответственно касте каждого, вылизывать языком кровавые пятна, оставшиеся на полу и стенах домов, где произошло убийство несчастных жертв.

Таким образом, бесчестье предшествовало смерти.

Во время экспедиции в Центральную Индию казни происходили беспрерывно, и под огнем ружей на землю падали целые стены человеческих тел.

9 марта 1858 года при штурме Желтого дома, во время второй осады Лакнау, вслед за страшным истреблением сипаев одного из этих несчастных сикхи жарили живьем на глазах у английских офицеров.

Одиннадцатого числа того же месяца рвы дворца бегумы в Лакнау были завалены трупами пятидесяти сипаев, и ни один раненый не был пощажен рассвирепевшими солдатами.

Наконец, после двенадцатидневных беспрерывных сражений три тысячи туземцев расплатились за мятеж смертью от пули или веревки, и между ними триста восемьдесят беглецов, собравшихся на островке Гидасп, отыскивая спасения на территории Кашемира.

В общей сложности, не принимая в счет убитых во время схваток с оружием в руках, в продолжение жестокого подавления восстания, подавления, не допускавшего взятия в плен живого врага, за один пенджабский поход насчитывается не менее шестисот двадцати восьми казней, совершенных по распоряжению военной власти над туземцами посредством расстрела из пушек и ружей, тысячи трехсот семидесяти казней по предписанию гражданской власти и трехсот восьмидесяти шести казней через повешение по приговору смешанных военных и гражданских судов.

С другой стороны, по расчету, составленному в начале 1859 года, цифра туземных офицеров и солдат, погибших в мятеже, простирается до ста двадцати тысяч человек, а число туземцев гражданского звания, заплативших жизнью за участие в мятеже, подчас вовсе недоказанное, — свыше двухсот тысяч.

Для дальнейшего рассказа чрезвычайно важно было определить баланс потерь, понесенных той и другой стороной, чтобы дать понять читателю о той ненасытной ненависти, которая должна была сохраниться в душе побежденных и победителей через десять лет после событий Лакнау и Канпура, не снимавших траура по жертвам восстания.

Первый пенджабский поход уже стоил англичанам жизни сэра Джона Лауренса.

Далее последовала осада Дели, очага восстания, где силы мятежников увеличились еще тысячью беглецами и где они заняли город и провозгласили восстановление власти могольского падишаха Бахадур-шаха.

«Заканчивайте с Дели», — повелительно приказал губернатор в своей депеше к главнокомандующему, и осада, начатая 13 июня, окончилась 19 сентября, стоив жизни двум генералам — сэру Гарри Бернарду и Джону Николсону.

В то же время, после того как Нана Сахиб провозгласил себя пешвой маратхов в укрепленном замке Бильгур, генерал Гавелок двинулся на Канпур. Войдя в город 17 июля, он опоздал предупредить последнюю бойню и не успел захватить Нана Сахиба, бежавшего с пятью тысячами приверженцев, увозя сорок орудий.

Вслед за тем Гавелок предпринял поход в королевство Ауд и 28 июля, переправясь через Ганг с отрядом в тысячу семьсот человек и десятью орудиями, пошел на Лакнау.

В это время на сцену выступают сэр Колин Кэмпбелл и генерал-майор сэр Джеймс Утрам. Осада Лакнау, продолжавшаяся восемьдесят семь дней, унесла в могилу сэра Генри Лауренса и генерала Гавелока. Овладев Канпуром, Колин Кэмпбелл начал приготовляться ко второму походу.

В начале 1858 года Кэмпбелл и Утрам возобновили поход на Ауд с четырьмя дивизиями пехоты, находившимися под командой генерал-майоров: сэра Джеймса Утрама, сэра Эдварда Лугара и бригадиров Вальполя и Фрэнкса. Начальство над кавалерией было в руках сэра Гопа Гранта, а специальными оружиями командовали Вильсон и Роберт Нэпир — всего же было двадцать пять тысяч войска, которому магараджа Непала доставил еще вспомогательный корпус из двенадцати тысяч гуркасов.

Мятежная армия бегумы насчитывала со своей стороны не менее ста двадцати пяти тысяч воинов, а в городе Лакнау население состояло из семи или восьми тысяч жителей. Первое столкновение произошло 6 марта. 16-го числа после целого ряда битв, в которых погибли капитан флота сэр Уильям Пойль и майор Годсон, англичане овладели частью города, расположенной на Гумте. Несмотря на это преимущество, бегума и сын ее продолжали держаться во дворце Муза Баг, стоящем на северозападном конце Лакнау, а Маулеви, мусульманский вождь восстания, держался в центре города и упорно отказывался сдаться.

Наконец, 19 марта успешная атака Утрама упрочила за британским знаменем победу над этим страшным гнездом восстания.

В апреле мятеж вступил в свою последнюю фазу. В Рохилкенд, где укрылось большинство спасшихся мятежников, направили экспедицию. Главной целью операции королевской армии стала столица королевства Барейли, но начало действий было неудачно; под Джуджеспором, где был убит бригадир Андриэн Гоп, англичане едва не потерпели поражение.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17