Белый песок

Генерал оторвался от бумаг и с усмешкой сказал:

– Получил от дяди с усами, передал дяде с бородой… Детская какая-то сказочка, вам не кажется, товарищи?

– Тем более для такой суммы, – заметил сидящий справа от министра полковник.

– Похоже, – согласился Долгов. – Но больше Саркисов ничего не говорит. Не иначе как кого-то боится. С ним одесское управление Комитета работает.

– Вы сотрудников Измаильской таможни как-то отметили? – поинтересовался генерал.

– Собираюсь.

– Пока вы соберетесь, они на пенсию уйдут. Подготовьте приказ о денежном премировании в размере трех окладов. Что еще по оперативной обстановке?

Долгов перелистал свои бумаги.

– У Воробьева, начальника таможни бухты Провидения, жена рожает. Из-за непогоды не можем послать вертолет.

– Вот где оперативная обстановка, а вы со своими камешками! Правда, недешевыми…

– Несмотря на приказ министра обороны, – продолжил Долгов, – об отправке демобилизованных солдат срочной службы из числа ограниченного контингента советских войск в Афганистане только воздушным транспортом, многие из них пытаются выехать в Союз с автоколоннами. И надеются провезти не только товары ширпотреба, но и валюту, оружие, а также сильнодействующие наркотики для продажи на территории СССР. Когда начнется массовый вывод войск, контрабанду в автоколоннах повезут все – от командира до солдата. Армия, включая командование… мягко говоря, распустилась…

– Об этом, Анатолий Викторович, не нам с вами судить, – довольно резко оборвал Долгова генерал. – Коротко, каковы ваши предложения?

– Я связался с руководителями таможен в Термезе, Кушке, Нижнем Пяндже, и они разделяют мое мнение о том, что контрабанду повезут. Предлагаю срочно начать в армии самую активную пропагандистскую работу. Надо довести до каждого, что встреча воинов-интернационалистов на родной земле не должна превратиться в позорный таможенный досмотр: ведь их будут встречать матери, дети. Кроме того, следует развернуть оперативную работу с агентурой, чтобы заранее выявлять тех, на кого убеждения не действуют…

– И кто же пропагандировать будет: «Не вези, что не положено, миром отдай»? – снова перебил Долгова начальник. – Распустившиеся, как вы их назвали, командиры? Или следует командировать в Афганистан несколько тысяч пропагандистов со всей страны? Вам не кажется, что ваша программа похожа на утопию? – Бояров повернулся к полковнику Грибанову. – А что скажет наш главный аналитик?

– Как идея она хороша. Как гуманистическая операция – малореальна, если не сказать, утопична, – подтвердил полковник.

– И потом, откуда у вас сведения о массовом выводе войск? – спросил министр у Долгова. – У меня их пока что нет.

Долгов, расстроенный тем, что начальник так отнесся к его предложению, промолчал.

– Все, совещание окончено. Мне в Кремль к пяти, – поставил точку Бояров.

Замы, начальники подразделений и служб задвигали стульями и, тихо переговариваясь, двинулись к дверям кабинета. Долгов собрал свои листочки в папку, тоже двинулся к выходу.

– Анатолий Викторович, задержитесь, пожалуйста, – остановил его Бояров.

Дверь за последним из участников совещания закрылась. Министр жестом предложил Долгову сесть.

– Есть дело поважнее нашего с вами прожекта. Мы к нему еще вернемся. Готовьте пока проект моего письма Лигачеву, Чебрикову, Лукьянову. Кстати, а как вы намерены договариваться с Крючковым и Рекуновым? С чего бы им вдруг поддерживать эту информацию, рисковать? Ну да ладно… В декабре намечена встреча президентов СССР и США, – без предисловий начал министр. – Очередной, так сказать, этап потепления отношений. Хорошо бы нашим друзьям-американцам сделать подарок по этому случаю. Пошли бы вы на то, чтобы открыться им и обеспечить контролируемую поставку не до границы, как мы это обычно делаем, а непосредственно до места назначения? Скажем, в США. А то ведь изобличаем наших, да и то только проводников, а истинных заправил-наркобаронов достать не можем.

– То есть замкнуть цепочку Афганистан – Европа?..

– Почему Европа? Почему Афганистан? Пакистан, Россия, США или Канада. По результатам предыдущих операций информации добыто много, а что толку? В конце концов времена меняются, и мы с тобой, профессионалы, должны теперь думать об интересах не только нашей страны, ведь эта зараза, кажется, поразила уже весь мир. Ну и к тому же этот вечный стон, что мы не можем бороться с транзитом наркотиков…

– Но это же бред!

– Для нас – бред, для них – пропаганда. Вот и надо провести контролируемую поставку, чтобы доказать свою правоту. Кстати, насчет твоего Саркисова… Такие деньги кладут в банк, а не передают дяде с бородой – если, конечно, не нужны срочно наличные. А в последнее время, как нам известно, именно через Фамагусту проходят деньги афганских и пакистанских наркодельцов. Может, Долгов, тебе крупно повезло, что гражданин Саркисов попался со своими камушками в Измаиле. В общем, ты подумай… Покопай… Посоветуйся с соседями.

– Комитет уже подключился к делу.

– Если нащупаешь какую-то связь, доложи немедленно.

– Есть! – по-военному отчеканил Долгов, поднимаясь со стула.

Министр тоже встал.

– И вот еще что, Анатолий… понимаю, тяжело тебе сейчас, но головы не теряй, держись.

– Спасибо, – тяжело вздохнул Долгов.

– Расследование закончено?

– Да. Водитель не справился с управлением. От границы до Уссурийска сами знаете, какая дорога.

– Печально.

– Да что теперь!.. Вы правы, надо жить дальше.

– Правильно, давай-ка побыстрей приходи в себя, к Москве привыкай… Кстати, слухи ходят, что ты аки пустынник живешь? В квартире беспорядок, ешь всухомятку. А у нас хорошая столовая, там и завтраками вкусными кормят. В общем, узнай у зама по тылу все свои права и живи, как положено по должности. Понял?

– Слушаюсь, – кивнул Долгов, удивленный резким переходом на бытовую тему.

– А насчет нашего прожекта… конечно, позора на границе не хотелось бы. Я с Егором Кузьмичем посоветуюсь, а может, и с Михаилом Сергеевичем. Все, опаздываю! – закончил разговор министр.

Выйдя из кабинета начальника, Долгов грустно вздохнул. Ну вот, опять напомнили! И снова всплыли у него в памяти тот последний, счастливый вечер и трагическое утро следующего дня. Тогда, только что приступив к службе в Прибалтике, он направлялся по заданию Москвы в командировку на Дальний Восток и соблазнился предложением взять с собой супругу, чтобы Оля повидалась с друзьями, ведь целых шесть лет бок о бок жили-служили… Он оставил ее во Владивостоке, а сам улетел на Камчатку. Когда она с водителем и охраной ехала домой, машину занесло на скользкой дороге и на полном ходу ударило правым боком в дерево на обочине. Большое, толстое дерево… Господи, зачем он взял Олю с собой?! Если бы… Да что теперь – «если бы»! Поздно! И к черту, к черту воспоминания! Сам только что сказал: «Надо жить!»

Взгляд его уперся в дверь кабинета заместителя Начальника управления по тыловому обеспечению, и Долгов потянул на себя дверную ручку.

Глава вторая

Ветров становится Али

Улицы небольшого городка на севере Афганистана были пустынны. Вечерело.

Ветров медленно шел вдоль базарного ряда. Двери дуканов были закрыты на большие висячие замки.

Возле одной из лавок Ветров замедлил шаг. Она была разгромлена. Стена дукана почернела от копоти, двери заколочены крест-накрест досками, за ними виднелась разбитая витрина.

Ветров подошел поближе. Под ногами хрустнули осколки стекла. Внутри дукан был полностью опустошен, на полу валялся какой-то хлам. Пожилой торговец сидел на помосте рядом со своей лавкой, пил чай из пиалы и слушал транзистор, из которого лилась тягучая восточная мелодия.

В нескольких шагах от торговца Ветров остановился, снял с ноги башмак и сделал вид, что вытряхивает из него камешек. Кивнул торговцу:

– Салям алейкум.

– Салям.

Торговец жестом показал, что Ветров может присесть рядом с ним. Музыка в транзисторе закончилась, и хорошо поставленный мужской голос начал вещать на дари.

Торговец протянул Ветрову пиалу с чаем.

– Спасибо. Хороший у тебя приемник, – заметил Ветров, чтобы как-то начать разговор.

– Хороший, только, бывает, слова плохие говорит. Слышишь «войне конец, сдаваться всем надо, оружие шурави отдать». Хитрые, шакалы! Мы, значит, без оружия, а они – с пушками и танками!

Торговец покрутил ручку настройки. Сквозь помехи пробилась русская речь. «Новые мирные инициативы Советского Союза были с воодушевлением встречены…» – успел произнести приятный женский голос, прежде чем торговец, поморщившись, крутанул ручку. Наконец приемник, похрипев, снова уловил национальную афганскую мелодию, и торговец удовлетворенно кивнул.

– Слова и правда плохие, а приемник все равно хороший. Японский. Трудно такой достать.

– Почему трудно? Я его у Махмуда в дукане взял. – Торговец кивнул на разгромленную лавку.

– Русские его сожгли, да? – поинтересовался Ветров.

– Лучше бы ему самому в аду гореть.

– А что такое?

– Предатель Махмуд, собака гнилая. К нему в дукан всякие люди ходили, моджахеды ему доверяли, как себе, в разговорах не стеснялись. А он все русским передавал. И про то, что под Сари-Пулем наши командиры соберутся, тоже сказал. Об этой встрече никто из посторонних не знал. Никто. А они все погибли с именем Аллаха. Пришли его убивать, а у него нюх что у лисы: за день до этого как сквозь землю провалился.

– Может, ад его и поглотил? – предположил Ветров, отхлебывая из пиалы зеленый чай.

– Как же, поглотил! Наверняка к своим русским хозяевам убежал. Тут близко. Вон их самолеты из Мазари-Шарифа туда-сюда летают. Собаки гнилые! По радио наших моджахедов сдаться уговаривают. Не понимают, что ли, что мы свою землю никому никогда не отдадим, даже если они черта в помощники призовут?!

– Да-да, ты прав. Никогда, – кивнул Ветров. Он допил чай, проверил, не осталось ли в ботинке камешка, обул его и встал. – Храни Аллах тебя, весь твой род и твой дукан.

– Спасибо, добрый человек.

– Тебе спасибо, отец, теперь буду знать, в какую сторону не ходить, чтоб к русским шайтанам в когти не попасть! – С этими словами Ветров повернулся и пошел дальше вдоль базарного ряда.

Над крышей здания комендатуры в Мазари-Шарифе развевался красный флаг. Возле крыльца стояли два бронетранспортера с зачехленными стволами пулеметов. Чуть поодаль пристроился «уазик», в котором, откинувшись на спинку сиденья, спал солдат-водитель.

Около дверей комендатуры галдела толпа афганцев: женщины с детьми на руках, старики и мужчины стояли в очереди на прием, каждый со своими проблемами. Среди них был и Ветров. Борода его стала гуще и длиннее, лицо еще больше почернело от солнца и обветрилось. Он сидел в сторонке на корточках, терпеливо выжидая, когда закончится прием граждан и разойдется толпа. Разговор с советским командованием предстоял обстоятельный.

На крыльце комендатуры появились двое: тучный полковник в полевой форме и афганец лет пятидесяти, тоже с брюшком, одетый в цивильный костюм, рубашку и галстук. Афганец, жестикулируя, что-то оживленно и чуть заискивающе говорил полковнику, тот отвечал коротко, дружелюбно и снисходительно.

Взгляд Ветрова застыл на этой несколько комичной парочке. Афганец с полковником пожали друг другу руки, полковник направился к своему «уазику», а афганец начал пробиваться сквозь толпу соплеменников.

Ветров поднялся и направился следом за афганцем. Тот благополучно миновал толпу. Ветров прибавил шаг…

Афганец неторопливо шел по центральной улице города, разглядывая витрины богатых дуканов. Ветров нагнал его, окликнул негромко:

– Махмуд!

Афганец обернулся, его брови удивленно взлетели вверх.

– Ты-ы? Неужели выбрался? – спросил он после секундного замешательства.

– Как видишь, – усмехнулся Ветров. – А ты думал, не выберусь?

– Нет-нет, я не думал, – смущенно забормотал афганец. Удивление на его лице сменилось тревогой. Он озабоченно глянул на здание комендатуры, махнул рукой:

– Пойдем скорее. Тебе нельзя здесь появляться.

– Это почему? – удивился Ветров.

– Пойдем, пойдем, – Махмуд подтолкнул Ветрова к переулку, отходившему вправо от главной улицы. – Я знаю одно место, где русских не бывает.

– Вообще-то я и сам русский, – заметил Ветров.

– Ты? – Махмуд как-то странно ухмыльнулся и быстрым шагом направился к переулку. Ветрову ничего не оставалось, как поспешить за ним следом.

На берегу небольшой спокойной речки расположилась чайхана. Под ивами стояли помосты, на которых по-турецки сидели мужчины, пили чай, вели свои неспешные беседы.

На ближнем к реке помосте, подальше от посторонних глаз, сидели Махмуд и Ветров. Ветров, задумчиво глядя на бегущую воду, слушал Махмуда.

– На следующий день под Сари-Пулем большая операция была, чтоб тебя найти, – говорил по-русски Махмуд совсем неплохо, хотя и с акцентом. – Целый батальон при поддержке с воздуха четырех боевых вертолетов. Вот какой ты для них ценный!

– Оно и видно, что ценный! Нашли?

– Нашли, – со вздохом кивнул Махмуд. – Ты себя гранатой взорвал. Себя и шестерых душманов. Погиб, как настоящий герой.

– Надеюсь, теперь-то ты понимаешь, как было на самом деле!..

– Понимаю, конечно, но…

Появился чайханщик с подносом, и Махмуд замолк. Чайханщик поставил на маленький столик посреди помоста чайник, пиалы, плошку с медом, положил афганские лепешки:

– Кушайте на здоровье.

– Спасибо, – поблагодарил Махмуд, и чайханщик немедленно удалился. Махмуд проводил его настороженным взглядом. – Скажи, как ты все-таки жив остался?

– Молча, – грустно усмехнулся Ветров, отламывая кусочек от лепешки. – И граната была, и душманы. Хотели меня живьем взять. Только я в темноте из их кольца ушел. А «эфку» без чеки под камешек сунул. Наступишь на него, сковырнешь – и всем кирдык! Ну вот, один из них и наступил. А теперь ты мне скажи, кого они вместо меня в цинковом гробу в Союз отправили?

– Да у тех, кто у вас «грузом двести» командует, такая неразбериха! Они быстро-быстро отправили то, что как будто нашли, в запаянном гробу. Понял?

– Не понял. Кто вместо меня полетел?

– Героин, – произнес Махмуд, понизив голос почти до шепота.

– Наркота? – переспросил Ветров.

Махмуд кивнул.

– Мой знакомый торговец помогал им срочно товар найти. Э! Некоторые ваши и не такое творят. Ничего не боятся, все повязаны: кто керосин из трубы качает, кто спичками торгует: у вас копейка, здесь 20 афгани, вагонами возят. А лучше всего наркотики – мало веса, денег много, – Махмуд на всякий случай оглянулся, не подслушивает ли кто их тайный разговор.

– Молодцы полководцы! – покачал головой Ветров. – Значит, меня уже похоронили и на могиле цветочки лежат?

– Да, Саша, выходит так. Вот почему тебе своим показываться нельзя. Сразу настоящим покойником станешь. Очень большие погоны за этим делом стоят. Весть, что ты живой, до них в десять раз быстрей дойдет, чем ты доберешься до людей, которые тебя защитить смогут.

– Это верно… Живых покойников не любят, – произнес Ветров задумчиво.

Оба замолчали. Ветров ел лепешки с медом и обдумывал неожиданно возникшую опасную ситуацию, из которой надо как-то выкручиваться. Но как? Махмуд пил зеленый чай. Легкий ветерок с реки обвевал их головы.

– А сам-то ты как от людей Хабибулы живым сумел уйти? – поглядел на афганца Ветров, покончив с очередной лепешкой.

– Подставили мою бедную голову под быстрый кинжал, – вздохнул Махмуд.

– Кто?

– Этого я тебе не могу сказать. Сам знаешь, птичка поет, пока коршун не видит. Я, тебе, конечно, доверяю – работал с тобой долго, платил ты хорошо, Махмуда не обижал, но…

– Доверяй, но проверяй.

– Русский язык – меткий язык. Как душманская пуля, – улыбнулся Махмуд, обнажив белоснежные ровные зубы. Он оглянулся, наклонился к Ветрову и заговорил едва слышно: – Я потом узнал: те люди, которых ты в кишлаке положил, караваны с опием к пакистанской границе водили, чтобы там героин делать. И с вашими генералами дел иметь не хотели. Поэтому их и убрали. Зачем вашим конкуренты нужны?

– У меня был приказ их живыми брать, – возразил Ветров.

Махмуд тихонько захихикал, потом произнес очень серьезно:

– Ты что, до сих пор не знаешь, что моджахеды живыми не сдаются? Эх, шурави-шурави! Твоим начальникам караванные пути до Пака нужно было знать. Вот ты им с картами и помог.

– Выходит, что и ты им помог.

– Откуда мне было знать? Готовилась какая-то операция, я тебя проинформировал. А как только дошла весть, что вы в Сари-Пуле всех командиров поубивали, понял я, что моджахеды будут тех искать, кто про эту их встречу знал. Из чужих только один я знал. Сел я быстро-быстро в свою «тойоту» и еле ноги унес.

– Кому-нибудь другому про свои ноги заливай, – усмехнулся Ветров. – Ты, Махмуд, сбежал раньше, чем мы к кишлаку подошли. Про то, как ты исчез, мне один старик рассказывал, я числа сравнил. – Ветров выдержал небольшую паузу, затем произнес, глядя прямо в глаза Махмуду: – А может, не твой знакомый, а ты сам героин для «груза 200» доставал?.. На кого ты еще работаешь, а, Махмуд?

Вопрос Ветрова не застал Махмуда врасплох, более того, он улыбнулся своему бывшему хозяину:

– Не знаю, как у вас, а у нас говорят: двугорбый верблюд дважды поест, дважды попьет.

– У нас, русских, говорят: ласковое теля двух маток сосет.

– Тоже правильно. У вас – так, у нас – так…

Оба на некоторое время замолчали. Ветров понял, что его бывший осведомитель «колоться» не будет: в данной ситуации Махмуд – хозяин положения, а он, Ветров – «груз двести», уже покрытый могильной плитой. Возможно, командование даже представило его к ордену. Посмертно. Махмуд прав: объявляться ему сейчас нельзя. Ну ничего-ничего, безвыходных ситуаций не бывает. Не так давно под Сари-Пулем Ветров это еще раз самому себе доказал.

– Что после провала делать будешь? – спросил Ветров. – Не боишься, что «быстрый кинжал» тебя и в Мазари-Шарифе достанет?

– Ты Махмуда давно знаешь, он свою жизнь больше всего ценит. И шурави меня в обиду душманам не дадут. Говорят, скоро ваши войска выводить будут, в Афганистане снова мир настанет. А вашим я и тут нужен, буду торговлю между нашими странами восстанавливать. Купец я хороший, торговать умею…

– И торговаться тоже умеешь, дай бог каждому, – не без иронии добавил Ветров.

– А без этого какой же я купец? – в том же тоне ответил Махмуд. – Кстати, сегодня мы уже обсудили кое-что с компетентными советскими товарищами. Будет результат – может, и тебе смогу помочь. Я добро всегда помню.

– Чем ты мне поможешь? Оживишь?

– Может, и так, – кивнул Махмуд. – Завтра у меня еще один большой разговор, от него и твоя судьба зависеть будет. Если, конечно, будешь Махмуду верить.

Ветров помолчал немного, что-то обдумывая, потом сказал:

– А что мне еще остается?

Был конец рабочего дня. Служащие московского Союза обществ дружбы с зарубежными странами – в основном женщины – выходили из здания, спускались с крыльца, о чем-то разговаривали на прощание и расходились по домам.

Неподалеку у тротуара стояла черная «волга» – служебная машина Долгова. Водитель Сергей барабанил пальцами по рулю и поглядывал в зеркало на своего начальника. Долгов сидел на заднем сиденье. Вид у него был задумчивый и грустный. Они ждали уже двадцать семь минут, и за это время Анатолий Викторович не произнес ни слова.

Он думал о друге. Весть о гибели Ветрова потрясла его. В каких только передрягах не побывал за эти годы Сашка, из каких только ситуаций не выпутывался, а тут!.. Бред, глупость, нонсенс, несуразица!.. Хотя, конечно, на войне как на войне…

Теперь эту страшную новость предстояло сообщить Вале. Для Анатолия это было труднейшим испытанием, почти пыткой. С Валей они познакомились лет пятнадцать назад. Ветров приступил к службе в ГРУ и был отправлен на стажировку в Измаил и Одессу, где Долгов в то время начал служить на таможне. Ветрова перевели на тот же «Айвазовский». Как же она была хороша, хрупкая и красивая девушка из Иняза с удивительно звонким голосом!.. Оба тут же страстно влюбились в нее и, соперничая друг с другом, принялись настойчиво ухаживать, совершая мальчишеские безумства во имя внезапно охватившего их чувства.

Долгов вспомнил, как однажды майской ночью, ободрав несколько кустов сирени, он по пожарной лестнице поднялся на шестой этаж Валиного общежития и забросил охапку цветов прямо в окно ее комнаты, а когда спускался вниз, увидел Сашку, который собирался совершить такой же подвиг. Соперничество было нешуточное. Но Валя предпочла Сашку, и Долгов, как настоящий друг, отошел в сторону, более того, благословил их любовь, несмотря на гложущую сердце ревность. А через полтора года он встретил Олю и понял, что наконец нашел свое истинное счастье. Лучше поздно, чем никогда. Саша с Валей собирались пожениться как раз перед отъездом Ветрова в затянувшуюся почти на пять лет командировку. Он отбывал туда, откуда письма приходят редко и без обратного адреса…

Наконец Долгов увидел стройную, элегантно одетую женщину. Валентина была все так же хороша собой, но теперь в ней появилась еще и мягкая женственность.

Спускаясь с крыльца, она о чем-то говорила с симпатичной подругой в очках. Жаль, что отсюда, из машины Долгов не мог услышать ее прекрасный звонкий голос. Еще немного, и он будет готов произнести эту страшную фразу: «Сашки больше нет»…

Женщины попрощались и разошлись в разные стороны.

– Вперед. Потихоньку, – приказал водителю Долгов, и Сергей тронулся с места.

Некоторое время машина ехала рядом с идущей по тротуару Валей, пока она, наконец, сама не заметила лицо Анатолия в открытом окне.

– Девушка, вас подвезти? – спросил он, придавая голосу фальшивую веселость.

– Привет, Толя.

Он распахнул дверцу и отодвинулся в глубь заднего сиденья. Валя села, и машина тронулась.

– А я как раз проезжал и вижу – ба, знакомое лицо. Куда пропала, подруга? Зашла бы, посмотрела, как я устроился.

– Вся в делах. Делегации, делегации, одна за другой – все перестройкой интересуются. – Валя вдруг внимательно посмотрела на Долгова. – Ты меня специально ждал? Что-то сказать хочешь?

– Нет, я… хотя, в общем… – растерялся Долгов.

Валя успокаивающе положила ладонь ему на руку и произнесла:

– Не надо, Толя. Я уже все знаю…

И Долгов с облегчением вздохнул.

Был поздний вечер. В высоком афганском небе, усеянном точками звезд, сияла луна, освещая заполненную густым туманом равнину. В тумане едва можно было различить очертания полуразрушенного афганского дома.

Послышался рев мотора, и свет фар выхватил длинный деревянный помост рядом с домом. На нем, завернувшись в солдатское одеяло, спал Ветров. От шума мотора и света фар он проснулся, поднял голову и несколько мгновений, прищурившись, бессмысленно смотрел на затормозившую невдалеке битую старенькую «тойоту».

Хлопнула дверца. Из машины вылез Махмуд. До Ветрова донеслась афганская мелодия – в автомобиле работал приемник.

– Замерз? – спросил Махмуд, улыбнувшись.

Ветров спустил ноги с помоста, поежился.

– Ничего, я привык.

– Давай в машину!

Ветров соскочил с помоста, закутавшись в одеяло, побрел к «тойоте». На самом деле его трясло от холода и туманной сырости. Здесь, в заброшенном кишлаке за городом, он в ожидании Махмуда жил уже четвертый день.

Ветров сел в машину. Махмуд тронул «тойоту» с места, кивнул на одеяло:

– Выброси, а то вшей мне напустишь.

Ветров послушно стянул с себя одеяло, на ходу приоткрыл дверцу и выкинул его в темноту.

– Ну что? – не в силах больше ждать, спросил он.

– Танцуй, шурави!

– Получилось?

– Вопрос решен компетентными товарищами положительно, – веско ответил Махмуд. – В порядке мирного сотрудничества в Москве будет открыт торговый дом «Бахтар». И его директором назначен я, недостойный Махмуд Хабиби! – Он засмеялся, не скрывая радости. – В Москву, в столицу социализма поеду, шурави! Понял, да? Завидуй! Но мне нужны сотрудники, которые хорошо знают наш язык, обычаи и рынок. И главное, чтобы они были мне преданными друзьями. – Махмуд испытующе посмотрел на Ветрова, явно ожидая просьбы или вопроса.

– Разве я на такого не похож?

– Очень похож! Поэтому…

Махмуд достал из кармана афганский паспорт с арабской вязью на обложке и, протянув его Ветрову, включил свет в салоне, чтобы тот смог как следует рассмотреть свой новый документ. Ветров начал листать паспорт.

– Настоящий? – спросил он осторожно.

– Обижаешь. У меня все настоящее. И «Бахтар» будет настоящий.

Ветров внимательно рассматривал свою фотографию в паспорте. На ней он был без бороды и выглядел несколько моложе.

– Али Абдо. Сам придумал? – прочитал он вслух свое новое имя.

– Нравится? Почти Алик, да? Ты ведь у нас Александр?

– Был Александром.

– Ну вот, а теперь будешь торговым агентом совместного предприятия «Бахтар» Али Абдо. Только бороду сбрить надо. Я другой фотографии не нашел… Ты доволен?

Ветров кивнул:

– Нет у тебя другого выхода, Али. А так хоть на родину попадешь! Живым.

Махмуд выключил свет в салоне, прибавил скорость. Машина свернула с грунтовой дороги на шоссе и скрылась в темноте афганской ночи.

Глава третья

Путеводные бриллианты

В камере для проведения допросов следственного изолятора КГБ на привинченных к полу табуретах сидели следователь, психолог и напротив них – как всегда потный от волнения Саркисов.

На столе стояли катушечный магнитофон с микрофоном, телефон, пепельница, полная окурков, лежали листы протокола допроса, пачка сигарет «Опал» и папка следователя. Бобины магнитофона крутились. Психолог внимательно смотрел в глаза Саркисова. Допрос продолжался второй час.

– Сурен Саркисович, очень трудно поверить, что вас использовали втемную и вы не знаете ни человека, который вам вручил бутылки, ни того, кому вы должны были передать вырученную за них валюту, – сказал следователь, доставая из пачки очередную сигарету.

– Мамой клянусь! Бутылки в гостинице дали. Яего первый раз в жизни видел. Подошел, попросил взять, – запричитал Саркисов, вытирая платком мокрую шею. – Сказал, в Фамагусте ко мне другой человек подойдет, невысокий, с бородкой – ему деньги отдать.

– Согласитесь, ваши объяснения наивны. С какой стати вы повезли бы через границу шампанское от незнакомого человека, да еще с такой дорогой начинкой?

– Если человек просит, почему не помочь? У нас так принято.

– А может, так дело было: тот, кто передал вам бутылки, сослался на того, кому вы просто не могли отказать?

Саркисов молчал, отведя взгляд. Следователь вопросительно глянул на психолога, и тот удовлетворенно кивнул, подтверждая, что они попали в точку!

– Так оно и было, да, Саркисов? Имя этого человека! Ну, быстро! – повысил тон следователь.

Саркисов продолжал молчать, понурив голову.

– Хотите один по делу пойти? Хорошо, как хотите. Статья у вас расстрельная. Без вопросов. Для любого нашего суда, включая Верховный. Ознакомьтесь с заключением экспертов.

Следователь вынул из папки листок и передал его Саркисову. Армянин, прищурившись, стал читать текст, бледнея на глазах.

– Бриллианты, которые вы пытались вывезти из СССР через Измаильскую таможню, похищены из Гохрана. Имеют уникальную ценность. Вернее, бесценны. – Следователь сделал небольшую паузу, давая Саркисову возможность оценить содеянное, затянулся сигаретой и веско произнес: – Если у вас нет подельников, значит, не только контрабанда, но и похищение – ваших рук дело!

– Нет-нет-нет!.. – всплеснул руками Саркисов. – За этим… За это… Это очень большой человек! Очень!

– Имя!

– Вы не сможете с ним справиться. У него такие связи, такие связи – вы даже представить себе не можете! – В голосе Саркисова послышались нотки благоговейного ужаса.

– Прекрасно могу себе представить. Имя, Саркисов! – Голос следователя металлически зазвенел.

– Вы можете дать гарантию моей личной безопасности? – Саркисов заискивающе заглянул в глаза следователя.

– Пока вы здесь – стопроцентно. И в дальнейшем, если будет собрано достаточно улик против тех, кто стоит за вами, и они предстанут перед справедливым судом, вам ничто не будет грозить. Вы понимаете, Саркисов, что дача правдивых показаний прежде всего в ваших интересах?

Саркисов молчал, и следователь уже потянулся к кнопке магнитофона, собираясь прекратить допрос и дать Саркисову возможность обдумать сложившуюся ситуацию в камере. Но неожиданно армянина прорвало:

– Мидхад Закирович… Ахмадов. Он у них в Душанбе замминистра по торговле. На самом деле он там главный и большую часть обязанностей министра исполняет. У Ахмадова вся власть.

Следователь с психологом многозначительно переглянулись.

– Заместитель Шакирова?

– Да-да, Шакирова… тот болеет давно, Ахмадов всем заправляет, – кивнул Саркисов и облегченно вздохнул, проведя платком по лбу. Сознаться оказалось легче, чем он думал. Только бы товарищи из КГБ не подвели. У Ахмадова такие длинные руки – о-хо-хо! Удавят – пикнуть не успеешь. Но под высшую меру ему тоже не хочется. – Чистосердечное признание облегчит мою участь? Суд учтет добровольное содействие следствию? – спросил он.

– Смотря какое, Сурен Саркисович, – вступил в разговор психолог.

– Да-да, я все скажу. После реализации камней…

– Интересно, как вы собирались в такой короткий срок реализовать уникальные камни? – перебил его следователь.

– Договоренность с ювелиром, который живет в Фамагусте, была достигнута еще два месяца назад. Он получил описание камней и фотографии. Сторговались по деньгам. Это очень богатый человек. Наличные у него уже готовы. Он мог бы перепродать камни на каком-нибудь ювелирном аукционе раза в три дороже, но предпочитает собирать уникальную коллекцию…