Невероятные путешествия

Двустороннее воспаление легких, пребывание в больнице, тот факт, что команда распалась, — все это не сулило надежд на скорое возобновление плавания. Однако Бишоп был человеком исключительно стойким и упорным. Он взялся писать книгу, как только смог подняться с постели. Книга должна была принести ему доход, который позволил бы подготовить новую экспедицию. Единственный оставшийся с ним член экипажа — Ален Брэн — тоже не терял времени даром. Благодаря его энергии, а также заявлению Бишопа, что новая экспедиция непременно состоится, гостеприимное Чили предложило материал для сооружения плота и рабочую силу. Ален на протяжении длительного рейса проявил разнообразнейшие способности, и Бишоп доверил ему проектирование и строительство «Таити-Нуи III».

В начале сентября 1957 года было решено, что, поскольку бальсовую древесину добыть трудно, лучше использовать древесину кипариса. Вскоре были срублены и доставлены 50 стволов толщиной 45 сантиметров, и Ален приступил к строительству плота. Он отказался от канатов, опасаясь, что они будут перетерты твердой древесиной, и скреплял бревна деревянными костылями. Таким образом из трех слоев бревен был сооружен корпус плота, пробитый костылями навылет. Палуба, мачты, домик были почти такие же, как на предыдущем плоту. Как символ верности первоначальной цели, на корме был укреплен случайно уцелевший обломок сваи «Таити-Нуи» с изображением полинезийского божка. Тем временем Бишоп работал над своей книгой. Действительно, экспедиция, как он сам говорил, досадила многим, тем не менее книга представляет собой превосходное описание необычного путешествия.

Вскоре Бишоп принял в команду молодого француза Жана Пелисси, океанографа, который принимал участие в двух арктических экспедициях. Он обладал немалой выдержкой и стойкостью — Чертами характера, отнюдь не лишними для человека, собирающегося отправиться в экспедицию на плоту. Следующим членом экипажа стал немецкий инженер Ганс Фишер. К сожалению, оба не могли принять участие в строительстве плота, так как до конца года были связаны контрактами. К счастью и великой радости Алена, неожиданно появился Хуанито Бугвено, энергичный повар с предыдущего плота. Он взялся помогать Алену с энтузиазмом, весело и был ему очень полезен. Многие люди бескорыстно помогали экспедиции. Особенно запомнился мореплавателям начальник станции в Конститусьон, приморской местности, где осуществлялось строительство. Это он познакомил Алена с таинственным миром радиосигналов на станционном телеграфе. Этот доброжелательный человек добыл всевозможные медикаменты, провиант, якоря, паруса и много другого снаряжения. Если бы не его бескорыстная помощь, как вспоминает Ален, строительство плота и приготовления длились бы вдвое дольше и стоили бы огромных денег.

В начале 1958 года работы были близки к завершению. Плот спустили на воду и приготовились двинуться в путь. Вскоре привезли целый грузовик оборудования для океанографических и метеорологических исследований Жана. Прибыл и он сам вместе с Гансом, который оказался славным человеком, но совершенно неприспособленным к тяготам морского путешествия. Оба новичка пришлись не по вкусу таким тертым калачам, как Ален и Хуанито. До сих пор непонятно, почему Бишоп отказал дюжине квалифицированных мореплавателей, добивавшихся участия в экспедиции, приняв вместо них этих двух новичков. Плот значительно осел под тяжестью большого количества снаряжения, тем не менее третий слой бревен выступал над поверхностью воды. И все же это вызывало тревогу.

Первый этап путешествия —» переход из Конститусьон вдоль побережья Чили и Перу к Кальяо — должен был послужить испытательным периодом для проверки мореходных качеств плота и устранения возможных недочетов. Предполагалось, что это расстояние — почти 2000 миль—«Таити-Нуи II» пройдет за 6 — 7 недель.

15 февраля на рассвете первые любопытствующие начали собираться в порту, который вскоре заполнился нескончаемыми толпами народа. Оркестр, разумеется, сыграл государственный гимн Чили и «Марсельезу». Несколько весельных лодок взяли на буксир «Таити-Нуи II» и под приветственные возгласы провожающих, размахивавших флажками, плот двинулся в океан.

Согласно решению Бишопа с самого начала путешествия плот, продвигаясь на север вдоль побережья Южной Америки, должен был плыть на расстоянии 200 миль от берега. Подобная тактика была избрана по той причине, что вблизи берегов течение Гумбольдта часто бывает весьма капризным, а ветры переменными. Кроме того, многочисленные суда представляют большую опасность для небольшого, плохо освещенного плота.

После пяти недель плавания, пройдя 1500 миль, экипаж плота заметил на горизонте вершины Анд. Отныне этот вид должен был постоянно им сопутствовать. Теперь они плыли в нескольких милях от суши, стараясь избежать течения, которое могло лишить их возможности попасть в Кальяо. Однако появилась другая опасность — плот могло выбросить на берег. Действительно, в один из этих дней лишь случайное прекращение ветра уберегло «Таити-Нуи II» от такого исхода.

Минуло ровно 40 дней плавания, и позади остались 1600 миль, когда на горизонте показался Кальяо. Вскоре патрульное судно взяло «Таити-Нуи II» на буксир, чтобы ввести его в порт. Тут же к ним присоединились моторные лодки с журналистами и энтузиастами мореплавания. Попав на борт плота, репортеры спешили получить интервью у членов экипажа. Бишоп с истинно французским юмором отвечал на далеко не всегда разумные вопросы.

Длительность рейса «Таити-Нуи II» на испытательном отрезке пути всего лишь на два дня превысила время плавания, вычисленное Бишопом. Плот вел себя прекрасно, опасения могло вызвать только его глубокое погружение. Однако мореплаватели считали, что это следствие первичного пропитывания деревянных конструкций водой, в дальнейшем же оно будет происходить намного медленнее.

Действительно, после тщательной проверки всего плота оказалось, что бревна пропитались водой всего лишь на два дюйма. Плот был в хорошем состоянии. Для большей уверенности добавила 12 четырехметровые бревен диаметром 20 сантиметров. Их крепили на корме, в пространстве между палубой и сооруженным из стволов кипариса корпусом. К железным бочкам для питьевой воды добавили четыре алюминиевых такой же емкости и 10 сорока-литровых алюминиевых резервуаров. Вначале их должны были использовать по прямому назначению а после опорожнения они могли служить поплавками, увеличивающими плавучесть плота. Это было предусмотрительным решением, поскольку Жан нагрузит плот очередными двумя ящиками с тяжелым океанографическим оборудованием.

Во время стоянки в Кальяо, когда приготовления к плаванию плота через океан возбуждали всеобщее любопытство, к экспедиции пытался присоединиться чешский мореплаватель, некий Эдвард Ингрис. В 1955 году он совершил трехмесячный рейс на плоту «Кантута». Его опыт наверняка пригодился бы, и Бишоп даже подумывал, не взять ли Ингриса вместо Жана, однако отказался от этого намерения, веря, что удастся забыть о всех раздорах предыдущей части пути.

В первых числах апреля начались последние приготовления, было пополнено снаряжение, закуплены новые запасы продовольствия, в том числе мясные консервы и 100 килограммов картофеля. Перед самым отплытием был приобретен генератор для радиостанции, а также проверена работа передатчиков. Оба были исправны.

13 апреля, в воскресенье, прощаясь с Кальяо, из которого отправлялись в путь и оба прославленных предшественника Бишопа — Хейердал и Уиллис — «Таити-Нуи II» был отбуксирован на 30 миль в океан, где, подхваченный течением Гумбольдта, двинулся на север. Одним из тех, кто прощался на берегу с мореплавателями, был Ингрис, который до последней минуты просил Бишопа взять его с собой.

Как к «Кон-Тики», который почти в то же время (28 апреля) начал свое нашумевшее путешествие, «Таити-Нуи II» с пятью членами команды на борту, миля за милей двигался к Полинезии.

С первой же минуты Бишоп и его товарищи вынуждены были держаться западной части стержня течения Гумбольдта, чтобы в нужное время свернуть вместе с экваториальным течением и обойти на безопасном расстоянии Галапагосский архипелаг. Плывя на северо-запад, даже больше на запад, плот через два дня прошел мимо скал Хор-мигаса и, гонимый попутным ветром, стал быстро отдаляться от суши.

Через неделю появилось множество рыб и цвет океанской воды стал голубым — «Таити-Нуи II» вошел в экваториальное течение. Настали дни изобилия: летающие рыбы падали на плот, привлеченные светом его фонаря, а макрель и бонитов ловили по заказу повара. Богатство океанской фауны делало окружение плота похожим на гигантский аквариум. Жан и Ганс радовались чудесной солнечной погоде и легким дуновениям пассата, с недоверием вспоминая рассказы мореплавателей об ужасах рейса на первом плоту.

Шли дни. «Таити-Нуи II» проходил за сутки 30, а иногда и больше миль, держась несколько ниже экватора, чтобы достичь Таити, миновав архипелаг Туамоту.

Избалованный спокойными условиями плавания, экипаж, к сожалению, отнесся небрежно к поддержанию радиосвязи с сушей. Еще перед выходом в океан было договорено, что два раза в неделю Ален будет устанавливать связь с радиолюбителями в Перу. Когда 17 апреля не удалось привести в действие двигатель агрегата, его оставили, забыв о радиостанции. Через месяц после отплытия из Кальяо была сделана еще одна попытка, тоже безрезультатная. Бишоп, относившийся с неприязнью к радио, торжествовал, и экипаж согласился с тем, что можно вполне обойтись без радиосвязи, поскольку в этих широтах плоту не грозят штормы.

Когда «Таити-Нуи II» пересек 90° географической долготы и миновал Галапагосские острова, океан стал более бурным и появились трудности в управлении плотом. 14 килей и руль требовали постоянного обслуживания, так что на долю вахтенных приходилось теперь немало работы.

На сорок пятый день путешествия, когда плот пересек 110° западной долготы, плывя всего на 3,5° ниже экватора, и прошел уже 2500 миль, состоялась встреча с американским судном «Пай-онир Стар», которое, направляясь прямо к Таити, догнало плот. По приказу капитана судно уменьшило ход и подошло к плоту; состоялся обмен приветствиями, и Бишоп попросил капитана передать на Таити, что на борту плота все в порядке.

Прошла первая половина рейса. Экипаж надеялся, что вторая часть плавания пройдет так же быстро и приятно. Пребывая в оптимистическом настроении, они подсчитали, что «Таити-Нуи II» достигнет острова-тезки 14 июня, то есть как раз на французский национальный праздник, который отмечается там торжественно и весело. Увы, плывя в океане на плоту, следует быть готовым ко всяким, самым неблагоприятным, поворотам судьбы.

На пятидесятый день путешествия, 31 мая, в воскресенье, попивая после обеда вино, члены экипажа весело обсуждали торжественную встречу в Па-пеэте. Как потом оказалось, то был последний спокойный день на борту «Таити-Нуи II».

С наступлением ночи ветер внезапно усилился, а когда взошло солнце, было замечено, что под напором ветра нос плота погружается в воду на 10 сантиметров. Тут же все ящики и тяжелые предметы были перенесены с передней части палубы на корму, однако это не улучшило устойчивости. Несмотря на это, экипаж был уверен, что если сократить парусность, то нос плота не будет так зарываться. Но поскольку ветер был попутный, решили воздержаться пока от этой меры, и плот несся на запад со скоростью, превышающей три узла.

В результате рискованного решения за сутки — с первого на второе июня — действительно было пройдено рекордное расстояние в 80 миль, и в последующие два дня скорость была такой же, но в ночь с четвертого на пятое июня, когда внезапно налетел шквальный ветер, перегруженный парусами «Таити-Нуи II» стал боком к волне, опасно накренившись. Встревоженный Бишоп выскочил на палубу и приказал немедленно сбросить паруса. В темноте и замешательстве, которое возникло на палубе, раздался крик: «Человек за бортом!»

«Разбрызгивая воду, я бросился как можно скорее на другую сторону палубы, — рассказывает Ален, — и чуть не сбил с ног Жана, который тщетно искал конец каната, чтобы использовать его для спасения упавшего в воду товарища. Вероятно, этот неуклюжий Ганс получил удар гротом и кувыркнулся за борт. Ветер дул со штормовой силой. Море ревело и шипело. Ситуация, в которой оказался Ганс, выглядела безнадежной, тем более что небо затянули тяжелые тучи и видимость была очень плохой. Я в отчаянии обшаривал взглядом бурлящие воды океана, которые сек штормовой ветер, а Жан, сыпя страшными проклятиями, распутывал найденный, наконец, канат.

Возле самых моих ног раздался звук, напоминающий стон, который заставил меня глянуть вниз. То Ганс из последних сил цеплялся за одно из бревен возле борта плота. Видимо, у него хватило соображения ухватиться за первый попавшийся предмет, когда он падал за борт. В следующее мгновение громадная волна обрушилась на плот, грозно встряхнув его. Скорее благодаря везению, чем умению, нам с Жаном удалось вытащить Ганса на палубу в тот момент, когда, исчерпав все силы, теряя сознание, он уже разжал руки. Придя в себя в каюте, он начал жаловаться на острую боль в ноге; к счастью, похоже было, что перелома нет. Мы дали ему сделать хороший глоток из последней бутылки виски и сами отпили из нее, чтобы поскорее забыть об этой неприятной истории. С некоторым опозданием грот был сброшен и заменен триселем, а когда поставили фок, плот стал значительно более управляемым».

Ветер несколько поутих, так что плавание было уже неопасным, и все же «Таити-Нуи II» проходил в течение каждых суток свыше 60 миль.

Был изготовлен новый руль вместо предыдущего, верхушка которого была повреждена. Он давал возможность управлять плотом более точно, что представлялось особенно важным для правильного поддержания курса, если экипаж хотел достичь родного порта. Самое время было покинуть приэкваториальные широты и пологой дугой плыть вниз, к Таити.

Тем временем ветры все чаще меняли направление, и только благодаря большим усилиям и постоянному маневрированию парусами удалось спуститься на несколько градусов к югу. Плот плыл хорошо, однако все более заметно погружался в океанские воды. Трудно поверить, что такие опытные мореплаватели, и прежде всего их капитан, не отдавали себе отчета в приближающейся опасности. В рассказе Алена Брэна об этом периоде есть описание симпатичной, огромной акулы, в длину превышающей размеры «Таити-Нуи II», которая, постоянно сопровождая его, как пишет Ален, доставляла экипажу «единственное, истинное развлечение».

Затем следует оглушающее, как удар обухом по голове, признание: в середине июня (то есть через несколько дней) пол в каюте был на 20 сантиметров покрыт водой. Сначала подняли повыше койки, а когда и это не помогло, перебрались на единственное сухое место — крышу каюты, поверхность которой составляла 3X4 метра. Вместо мучительной сырости теперь пришлось переносить дующие по ночам холодные ветры. Повторилась та же история, что и в предыдущем рейсе: измученный и истощенный Бишоп начал терять силы. К тому же не хватало питьевой воды.

На семидесятый день путешествия, 20 июня, Ален наконец понял, что, если не появятся по меньшей мере трехнедельные сильные и постоянные ветры, плот никогда не доплывет до Таити, но он уже знал, в отличие от предыдущей экспедиции, что при плавании в океане на такое чудо никогда нельзя рассчитывать.

Единственным выходом было взять курс на Маркизские острова, лежащие приблизительно в 500 милях. Плывя с небольшим парусным вооружением, поскольку о полном не могло быть и речи в связи с потерей плотом устойчивости, добраться туда можно было за две недели. Итак, ситуация еще не была трагической. К сожалению, через три дня установился юго-восточный ветер, от брасывая «Таити-Нуи II» с ведущего на юго-запад пути к Маркизским островам. Риск был велик. Если «Таити-Нуи II» минует их» то его, возможно, ожидает около 2000 миль дрейфа к архипелагу Самоа. О мизерной надеждой высадиться на один из безлюдных островов сбросили паруса, чтобы уменьшить снос, однако ежедневные измерения показывали, что, идя таким курсом, плот не достигнет Маркизских островов.

Так прошли дни 25, 26 и 27 июня. В последний и? этих дней во время ночного плавания плот внезапно частично потерям плавучесть, и вода начала переливаться черее верхнюю палубу. Когда распилили одно из бревен, оно оказалось совершенно изъеденным паразитами и, выброшенное за борт, тут же пошло ко дну.

Было установлено, что значительная часть снаряжения и провианта унесена водой.

Управление плотом превратилось теперь в чистую формальность, поскольку его корпус на метр был погружен в воду…

Экипаж обсудил безнадежную ситуацию, тщетно пытаясь найти выход. Мрачно настроенный Эрик де Бишоп попросил Алена принять на себя руководство, поскольку он сам измучен и болен. Это было безрадостное повышение, и Ален принял его только потому, что не видел другого выхода. С этого момента начался чрезвычайно трудный период экспедиции, в котором тесно переплелись надежды, сомнения и раздоры.

В связи с утратой части продовольственных запасов Жан, который согласился взять на себя в дальнейшем обязанности повара, вынужден был заняться ловлей рыбы. Делал он это с упорством и явно преуспевал.

В конце июня стало окончательно ясно, что «Таити-Нуи II» (вернее его остатки, поскольку лишь мачты и каюта возвышались над поверхностью океана) пройдет мимо Маркизских островов. Следовало приготовиться к долгому плаванию. Бишоп слабеющим голосом посоветовал увеличить грузоподъемность плота, ограничить дневной рацион воды. После дискуссии было решено сбросить часть бизань-мачты, чтобы увеличить устойчивость плота, и прикрепить ее к корпусу. Скрупулезный подсчет запасов дал ободряющий результат.

1 июля «Таити-Нуи II» после вось-мидесяти дней плавания прошел на расстоянии всего лишь 35 миль от самого северного из Маркизских островов. На следующий день ветер утих и люди изнемогали под палящими лучами солнца. Дневная порция воды составляла две чашки.

Через несколько таких же знойных дней, когда состояние здоровья Бишопа ухудшилось, было решено — с опозданием по меньшей мере на две недели — дать сигнал SOS. По счастливому стечению обстоятельств удалось привести в действие двигатель, однако передатчик не работал. В связи с этим была сделана попытка привести в действие телеграфный аппарат: многократно и терпеливо передавились сигналы SOS и координаты плота: 7° 20' южной широты и 141° 15' западной долготы. Вечером, когда Ален продолжал посылать призывы о помощи, плот потерял равновесие и накренился, однако его удалось выпрямить. Ален и Жан в течение всей ночи передавали сигналы SOS с крыши каюты.

Крены плота привели к тому, что внутренность каюты была совершенно разрушена; киноаппарат, секстан, личное снаряжение, а также измерительная аппаратура перекатывались в воде, которая хозяйничала в каюте. Два резервуара с водой открылись, и их содержимое было безвозвратно утрачено. На протяжении двух последующих ночей отчаявшийся Ален вместе с Жаном каждый час взывал о помощи. Увы, было совершенно ясно, что передатчик бездействует.

На все более погружающемся в океан плоту мрачные, подавленные люди взвешивали все, какие только приходили в голову, шансы и возможности.

Опять-таки самым удачным был совет Бишопа: выбросить за борт все ненужные предметы, срубить грот-мачту, уменьшить дневной рацион воды продуктов. И, о чудо! Когда была сброшена грот-мачта, носовая часть палубы показалась над поверхностью воды. Кроме того, по совету Бишопа в ту ночь, отказавшись от вахт, все легли спать, чтобы хоть сном восполнить иссякшие силы.

Для пополнения мизерного запаса воды Жан сконструировал оригинальную аппаратуру для дистилляции морской воды. Правда, получаемая вода имела неприятный привкус, но была пригодна к употреблению. Двадцать литров бензина позволили значительно увеличить ее запасы.

Несмотря на все эти усилия, ситуация по-прежнему оставалась безнадежной. Плот-развалина двигался медленно, а поставленный на небольшой мачте парус почти не позволял управлять плотом. Все члены экипажа испытывали мучительную жажду; палящее солнце днем и пронизывающий холод ночью лишали людей остатков сил. И все же они продолжали нести вахты, которые Ален считал лучшим средством против ослабления дисциплины. Однако день за днем отчаяние все более овладевало людьми, затерянными среди просторов Тихого океана. Каждый последующий день казался им еще труднее и мрачнее предыдущего.

13 июля члены экипажа с иронией вспоминают о предстоящем завтра — 14 июля — празднике. Таити находился в то время в 800 милях на юге, и ослабевшим людям трудно было поверить, что они когда-нибудь доберутся туда.

В какой-то момент Бишоп тихо произносит: «Поднимите на мачте флаг». Люди следуют его совету, считая, что он хочет укрепить их дух видом трехцветного французского флага.

На следующий день, как только рассвело, рулевой разбудил экипаж возгласом: «Судно!» Не далее чем в трех милях за кормой проходило крупное торговое судно, отчетливо вырисовываясь на светлеющем от восходящего солнца небе. Мореплаватели отчаянно размахивали руками, а Жан взобрался на мачту и сигналил флагом.

Но их так и не заметили.

Попытка сигнализировать дымом тоже оказалась безрезультатной: ветер сбивал его вниз. И в то время как экипаж «Таити-Нуи П», прибегнув к последнему средству — зеркальцам, все еще пытался обратить на себя внимание, судно медленно, продлевая горечь разочарования, уходило за горизонт.

В ночь с 16 на 17 июля вновь был поврежден руль, и плот вскоре лег боком на волну, качка стала настолько сильной, что люди с трудом удерживались на крыше каюты. Выход был один: нагрузить наветренный борт, чтобы не допустить опрокидывания плота. С огромным трудом переместили тяжелые предметы. Однако усилия были вознаграждены: палуба приняла горизонтальное положение, гарантируя безопасность на ближайший период времени. Плот совершенно потерял управляемость; чтобы удержать курс, приходилось беспрерывно пользоваться веслом.

Всю ночь и следующее утро измученные и павшие духом люди исправляли руль, но, как оказалось, при создавшемся положении от него было мало проку. Плот окончательно утратил маневренность и, следовательно, перестал быть парусным судном.

Вторая половина дня прошла в ссорах, взаимных упреках и поучениях. Среди отчаявшихся людей только слабеющий Бишоп и Ален были способны трезво мыслить. Единственное, что они смогли придумать в такой ситуации, это начать сооружение небольшого плота, на котором можно было бы предпринять рискованную, но дающую некоторые шансы на спасение попытку доплыть до какого-нибудь из островов, если таковой будет в дальнейшем замечен с остатков «Таити-Нуи П». Пока что до ближайших Каролинских остро-зов, лежащих на 10-й параллели, было по меньшей мере 300 миль, но при существующем курсе это расстояние увеличивалось.

Через несколько дней, несмотря на то что дистилляционный аппарат продолжал работать, чувство жажды стало очень мучительным. Безнадежность ситуации и ссоры членов экипажа, среди которых только двое — Бишоп и Ален — были единодушны, привели к такому состоянию, при котором, казалось, лишь быстрая смерть принесет избавление.

Еще раз оправдалась вера Бишопа в то, что никогда не следует отчаиваться: неожиданно пошел дождь. Сооруженное Гансом оригинальное приспособление позволило наполнить водой все пустые резервуары. Дождь был воспринят, как милость судьбы. Самое главное — он дал людям необходимую психологическую разрядку. Споры утихли.

Однако плот, и без того угрожающе неустойчивый, когда под дождем промокли немногочисленные личные вещи, сложенные на крыше каюты, да еще добавилась тяжесть сосудов с собранной водой, стал крениться то на одну, то на другую сторону. Чтобы не допустить катастрофы, экипаж вынужден был беспрерывно перебираться с одного края крыши на другой.

Бишоп настолько обессилел, что, не удержавшись, мог в любую минуту упасть в воду, что означало бы для него верную смерть. Члены экипажа проделали в крыше продольное отверстие, в котором подвесили постель Бишопа. Таким образом он был застрахован от падения за борт.

Главной причиной кренов плота было то, что в каюте перекатывались массы воды. Чтобы ликвидировать этот водяной таран, Ален и Бишоп решили, что нужно избавиться от стен, и вода будет свободно сплывать с палубы. Это был рискованный эксперимент.

«Таи-ти-Нуи II»

Когда разобрали стены, плот стал устойчивее, а крыша, к счастью, не обрушилась. Вскоре задул северо-восточный ветер, и развалина поплыла на юго-запад: появились шансы достичь островов Каролинского архипелага — Восток или Флинт. Парус был спущен, и начались невероятно мучительные переходы по крыше для компенсации кренов, и никто не знал, сколько это продлится.

Почти пять дней держалась штормовая погода, сверху людей безжалостно заливали потоки дождя. После ста дней пребывания в океане экипаж был настолько измучен, что инстинкт самосохранения притупился и люди, казалось, стали равнодушны к своей судьбе. Тяжело больной Бишоп был защищен от ливня натянутым над ним брезентом. В этой ситуации все, что экипаж мог для него сделать, это часто выжимать одежду…

Казалось, все варианты спасения были исчерпаны. Ничего путного более не приходило в голову измученным людям.

И опять пришел на помощь Бишоп.

Он посоветовал использовать срубленные мачты, которые предусмотрительно укрепили вдоль бортов, для сооружения выносов с поплавками наподобие тех, что имеются у полинезийских лодок-катамаранов. Мачты прикрепили отвесно к бортам плота, а на их концах приспособили пустые баллоны от газа. Плот снова приобрел устойчивость. Однако на всякий случай ночью два человека всегда были начеку, готовые в любой момент балластировать.

На следующий день выглянуло солнце, и Ален впервые за много дней определил местонахождение плота. Результат был тревожный. Острова Восток и Флинт они уже давно миновали на значительном расстоянии. Единственную надежду сулил небольшой атолл Старбак, от которого их отделяло 400 миль. Лучи солнца согрели людей и подняли настроение. Это, очевидно, помогло легче перенести и очередной удар — утверждение Бишопа, что за последние штормовые дни плот осел еще на 10 сантиметров.

Было 29 июля, сто девятый день путешествия.

И опять единственный выход заключался в том, чтобы освободиться от всего лишнего, кроме пищевых продуктов и навигационных приборов. Выбросили за борт якорь с цепью, восемь ящиков Жана с пробами воды и планктона — плоды полугодичной научной работы — и много других ценных предметов.

Бишоп указал на тяжелый генератор с передатчиком. Прежде чем швырнуть в океан и их, решили сделать последнюю попытку. Когда стемнело, передатчик установили на крыше, проверили антенну и влили в двигатель последние три литра бензина. Агрегат заработал.

Впервые с самого начала экспедиции показатель напряжения в антенне свидетельствовал, что радиостанция работает. Ален, преисполненный надежд, начал передавать: «SOS, SOS— просит помощи „Таити-Нуи II“. Мы тонем. SOS, SOS. Паши координаты…»

Призыв повторяли и в последующие два дня, но подтверждения о приеме не получили. Когда была израсходована последняя капля бензина, весь агрегат столкнули в океан.

Плавучесть плота улучшилась ненадолго. Через два дня после того как выбросили передатчик, плот стал тонуть. Началось отчаянное соревнование со временем. Увлекаемая течением и ветром развалина каждый день продвигалась на 25 миль в западном направлении, а тщательно вычерчиваемая трасса вела к спасительному атоллу Старбак.

Ален считал, что настало время приступить к сооружению небольшого, но удобного плота, который будет использован на последнем отрезке пути. Оказалось, у Бишопа давно уже имеется тщательно выполненный, продуманный эскиз. То был небольшой плот с выносами и неизменными поплавками — пустыми резервуарами от питьевой воды. Резервуары предполагалось уложить в три ряда: четыре большие бочки посредине, а меньшие — по бокам в виде поплавков, обеспечивающих устойчивость. Все это было соединено деревянными рамами и покрыто тонкими плитами. Проделанные расчеты показали, что спроектированное Бишопом судно вполне выдержит людей, запасы и необходимое снаряжение.

Было подобрано, хоть и с трудом, нужное количество бревен, но для этого требовалось разобрать «Таити-Нуи II». Пятидесяти погнутых гвоздей, которые были в их распоряжении, да еще найденной во время разборки и не бывшей в употреблении бухты каната, похоже, могло хватить для скрепления всех частей конструкции. Из инструментов остались тупой топор, нож и молоток.

Поскольку дорог был каждый час, люди, преисполненные энтузиазма (и на этот раз единодушного), готовы были немедленно приступить к делу. Однако Бишоп удержал их, заметив, что необходимо очень тщательно продумать детальный план действий. Это дало бы гарантию, что развалина не затонет раньше, чем родится «Таити-Нуи III».

Прежде всего следовало сделать рамы для внешних резервуаров, затем разместить там 40-литровые бочки, по пять с каждой стороны. Тогда можно будет спустить на воду новый плот. Экипаж немедленно переберется на новое сооружение; это позволит остаткам старого плота удержаться на поверхности достаточно долго, и можно будет извлечь четыре больших резервуара, которые затем будут размещены посредине малого плота.

Соответственно этому плану, разработанному полуживым капитаном, зки-таж приступил к приведению в порядок и демонтированию плота. Пришла пора избавиться и от личных вещей. Сидя на крыше каюты над раскрытыми чемоданами, люди поочередно выбрасывали в океан книги, рубашки, ботинки, костюмы… В этой сцене трагическое перемешалось с комическим.

Строительство корпуса нового плота оказалось трудным делом. Гвозди не хотели входить в мокрую древесину, тяжело давалось завязывание намокших канатов. Кроме того, высокая волна грозила унести за борт бревна и инструмент. Несмотря на все это, к вечеру были сделаны две рамы, что являлось немалым подвигом.

Так прошел радостный день 6 августа, породивший новые надежды и сплотивший экипаж.

Назавтра люди, выспавшись в течение спокойной ночи, снова приступили к делу.