Отмеченный богами

— Обо мне, как об Избраннике богов.

Анва посмотрела на мужа, перевела взгляд на Аршуи, спящего у неё на руках, и пролепетала:

— Мне надо уложить ребенка в постель.

Осторожно, чтобы не разбудить младенца, она поднялась и прошла в большую хозяйскую спальню, где в углу стояла колыбелька сына.

Очень скоро придется переселять Аршуи в мансарду, подумал Маллед, а может быть, и отдать ему комнатушку Пории. Пория когда-то спала несколько триад наверху, однако из-за постоянных раздоров с братом пришлось отгородить ей каморку. Но теперь, когда дети подросли, их отношения, возможно, выровняются.

Он все ещё стоял у входа, когда Анва вышла из спальни, плотно закрыв за собой дверь. Она повернулась лицом к мужу.

— Маллед, я знаю, ты не любишь говорить на эту тему, но мы должны все обсудить. Неужели ты и в самом деле считаешь, что боги тебя каким-то образом отметили и ты стал их любимцем?

— Нет, любимцем богов я себя не считаю. Но они принесли мне величайший дар. И этот дар — ты! Однако жрецы из Бьекдау сказали, что я — Богоизбранный Заступник Империи, наподобие Урзуана, Рубрекира или Фаяла.

— Но ты же в это не веришь?

— Я — обыкновенный человек, — развел руками Маллед. — Кузнец. Если б я был чем-то большим, то разве Баранмель не сплясал бы на нашей свадьбе? Я его там что-то не видел. Но, по правде говоря, я в тот день никого кроме тебя и не видел, — улыбнулся он.

— Но тогда почему… — возвысила она голос, но видимо, осознав, что почти кричит, начала снова, уже значительно тише:

— Но тогда почему ты хочешь видеть Вадевию, если не веришь в эту историю?

— Хочу узнать, что в действительности происходит на востоке, — объяснил Маллед. — Услышать, как поживают наши земляки. Мне почему-то кажется, что нам все время врут. Разве не должна бы война к этому времени уже закончиться?

— Не знаю, — раздраженно бросила Анва. — Так же, как и ты! Никто из нас ничего не смыслит в войнах.

— Но я хочу выяснить, что происходит, — стоял на своем Маллед.

— А почему ты считаешь, что жрецы скажут тебе больше, чем Хелсии, Комморину и всем остальным?

— Да потому, что у меня есть письмо Главного Жреца Долкаута, в котором он приказывает им сделать это.

Анва страшно побледнела и недоуменно воззрилась на Малледа. Это было нечто новое. Она впервые узнала о существовании вещественного доказательства того, что жрецы Бьекдау действительно считают её мужа чем-то большим, нежели обычным смертным.

— Письмо?

— Да. Его принес Мезизар, а мне передала мама.

— Ты мне ничего о нем не говорил, — с упреком заявила она.

— Просто не было повода.

— У тебя, Маллед, от меня не должно быть секретов.

Слова её были осуждающими, но выражение лица вызывало жалость.

— Я не делал из этого тайны, — возразил Маллед, чувствуя, как у него запершило в горле. — О письме просто никогда не заходила речь.

— И в послании действительно говорится, что жрецы обязаны отвечать на все твои вопросы?

— Там сказано… — Маллед задумался, припоминая точные слова. — Там сказано: “Каждый жрец в Империи, и в первую очередь оракулы, обязан предоставить любую помощь, в которой ты нуждаешься”.

— Но ведь оракулов больше нет, — удивленно заметила Анва.

— Мне это известно! Но другие же остались. Там сказано “каждый”.

— Значит, ты считаешь, жрецы в Бьекдау все тебе сообщат только потому, что имеется такое письмо?

— Считаю, даже только ради того, чтобы узнать об этом, стоит прошагать в Бьекдау.

— Только в Бьекдау?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты не собираешься отправиться в Зейдабар или в какие-то другие места, где сейчас дерутся?

— Только в Бьекдау.

— Ты уверен?

Маллед не хотел ей врать и потому сказал:

— Я так думаю, хотя и не уверен.

Анва помрачнела, скрещенные на груди руки упали и бессильно повисли вдоль тела. Но она не желала просто так сдаваться.

— Предположим, Маллед, они скажут тебе о происходящем в Олнамии, и окажется, что дела там или где-то в ином месте незавидные. Предположим, им нужны все до одного кузнецы, чтобы ковать мечи и доспехи. Я, так же как и ты, слышала обращение, и уже тогда подумала, что ты можешь уйти. Когда же ты остался, я решила — вопрос исчерпан. Я даже молилась, чтобы на этом все кончилось!

— Полагаю, вопрос действительно исчерпан. В мире помимо меня существует масса кузнецов.

— Но, допустим, они скажут, что возникла потребность в Богоизбранном Заступнике. И что же? Разве этот вопрос исчерпан? Я не желаю, чтобы ты покидал меня, Маллед. Не хочу, чтобы ты уходил. Я верю, ты не собираешься идти дальше Бьекдау, но, представь, когда они начнут умолять тебя спасти Империю, разве ты сможешь им ответить: “Прошу прощения, но мне надо домой”?

— Не знаю, — уныло ответил Маллед. — Все будет зависеть от обстоятельств.

— Неужели ты в глубине души веришь, что можешь быть Богоизбранным Заступником?

— Я…

— Если ты любишь меня, Маллед, то говори правду.

— Конечно, люблю!

— В таком случае скажи: ты действительно считаешь себя Богоизбранным Заступником?

Маллед долго молчал.

— Не знаю, — наконец произнес он. — Мне не известно, Заступник ли я — но в то же время я не могу с уверенностью сказать, что Заступником не являюсь. Кто способен понять богов?

— Уж ты-то точно не способен!

Она снова скрестила руки на груди и развернулась так, что взметнулись юбки. Малледу показалось, будто в её глазах блеснули слезы.

Он подошел к Анве сзади и обнял, коснувшись подбородком её макушки.

— Анва, я тебя люблю и отправляюсь в Бьекдау только для того, чтобы узнать о происходящем. Не сердись на меня, пожалуйста.

К его удивлению, жена кричать на него не стала. Она только шмыгнула носом, как бы пытаясь сдержать слезы.

— Не беспокойся, — молвила она. — Может, сегодня будет наша последняя ночь, проведенная вместе.

Эти слова потрясли его, и на какое-то время он потерял дар речи. Наконец он произнес:

— Эта ночь — не последняя. Я вернусь, вот увидишь. Даже если боги явятся в храм и прикажут мне идти на войну, я все равно возвращусь к тебе.

Она обернулась, ещё раз шмыгнула носом и бросилась ему на шею.

Маллед прижал к себе Анву и поцеловал в лоб.

— Ты можешь погибнуть! — выдавила она сквозь рыдания.

— Я не погибну, — заверил он её. — Отмеченные богами, как ты знаешь, всегда возвращаются домой. И уж наверняка ни одного из них не ждала жена, даже отдаленно напоминающая тебя.

Он взял её на руки, поцеловал и понес в спальню.

Глава восемнадцатая

На следующее утро Маллед проснулся поздно. А к тому времени, когда он собрал необходимые вещи и вышел из дома, солнце уже успело одолеть половину дневного пути и теперь застряло где-то между узким полумесяцем Баэла и парой небольших темных лун, названия которых Маллед не знал.

Когда-нибудь, думал кузнец, глядя вверх, он выучит имена всех богов и всех лун и сможет указывать их местонахождение на небе. Он знал, что лун несколько больше сотни, но точное их число ему было не известно, а уж все их названия — и подавно.

Однако луну Баэла он распознавал безошибочно даже при ярком свете дня, когда она казалась лишь едва заметным пятном. Во-первых, она была крупнее остальных и, во-вторых, выделялась своим красным цветом. Интересно, не является ли присутствие Баэла прямо над головой в тот день, когда он отправляется к жрецам, каким-то особым предзнаменованием?

Он надеялся, что это все же не так. Баэл мог слыть наиболее могущественным в небесном сонме, но, как бог войны и раздоров, он был далеко не самым милостивым и, уж конечно, не самым любимым.

У порога он задержался, чтобы на прощание обнять и поцеловать Анву. Хоть она и не улыбнулась, глаза её оставались сухими. Маллед закинул дорожный мешок за спину, помахал рукой жене и детям и тронулся в путь.

Заблудиться он не боялся, ему приходилось хаживать в Бьекдау не раз, так что дорога была знакома. Кроме того, она нигде не раздваивалась, если не считать нескольких заросших травой ответвлений к близлежащим фермам. Но спутать эти проселки с главной дорогой было невозможно. Поэтому он мог наслаждаться прекрасным днем и размышлять о чем угодно.

Пройдя половину пути, он уже почти начал жалеть о том, что не вышел из дому раньше. Тогда он добрался бы до Бьекдау ещё до пика дневной жары. Но, с другой стороны, это означало бы короткий сон и более раннее расставание с Анвой. Ни сном, ни временем, проведенным в обществе супруги, Маллед жертвовать не хотел. Что ж, за удовольствия надо расплачиваться.

По обеим сторонам дороги зеленели хлеба. Зелень была уже блеклой, чуть желтоватой — именно такую приобретают колосья перед самой уборкой урожая. Когда начнется страда, дорога будет не столь пустынной — фермеры повезут зерно на рынок, а торговцы начнут сновать между Бьекдау и Йелдау, совершая сделки с земледельцами.

А сейчас дорога была пустынна, если не считать редких змей, греющихся в пыли на солнцепеке, да птиц, кружащих над кромкой поля. Маллед слышал жужжание среди колосьев и надеялся, что это в основном пчелы и им подобные, а не те козявки, что сжирают урожай на корню. Время от времени издали доносились чьи-то голоса и посвистывание работающих в поле фермеров, но слов кузнец расслышать не мог, а видел среди хлебов лишь согнутые спины да широкополые соломенные шляпы. Из окон и дверей домов, мимо которых он проходил, никто не высовывался — создавалось впечатление, будто весь мир принадлежит только ему, так как боги стерли с лица земли всех остальных.

Боги… Маллед задумался о богах.

Когда он был ребенком, мать рассказывала ему о них множество историй. Маллед знал, при выполнении своего долга наиболее могущественными богами начиналась жара и наступало лето, а не столь великие луножители приносили холода и зиму.

Дремегер, бог кузнечного мастерства, прямой хозяин Малледа, таким образом, вставал на вахту поздней осенью, что ясно указывало на его место в божественной иерархии.

Самым могущественным из всех был Баэл, и именно он поддерживал огонь в топке в День летнего солнцестояния, когда появился на свет Маллед. Но в этом году его триада только что миновала, и на дежурство заступила Ведал, богиня земли; это она вскармливает хлеба, растущие вдоль дороги. Солнце было горячим и палило немилосердно. Конечно, Ведал — божество, не считаться с которым нельзя. С другой стороны, припомнил Маллед, она не осталась небесной Королевой потому, что, оказавшись чересчур мягкосердечной, вскармливала своих врагов до тех пор, пока они не подросли и не свергли её с престола.

Шагая, он размышлял о том, что Империя Домдар была создана богами по их общему согласию — не только с целью положить конец бесконечным войнам на земле, но и для того, чтобы перестать использовать смертных в качестве оружия в собственных небесных сварах.

Маллед не был уверен в правдивости последнего обстоятельства.

А впрочем, все это не имело никакого значения. Суть дела состояла в том, что боги решили — Домдар должен править миром, и в течение восьми сотен лет армии Домдара шли вперед, подчиняя себе все и вся. Часто случалось, целые государства сдавались на милость Домдара без боя, считая бессмысленным сопротивление тому, за кем стоят боги. Их поражение было неизбежно, так что борьба означала лишь отдаление этой неизбежности ценой многих жизней и тяжелых страданий. Возникновение Империи Домдар было предопределено небесами.

Но в таком случае как этот черный маг с востока осмелился бросить вызов Домдару? И почему боги не поразили его насмерть за подобную наглость?

Неужели все боги уподобились Ведал и стали мягкосердечными до идиотизма? Неужели теперь обыкновенные мужчины и женщины должны снова умирать только потому, что у богов исчезло желание вмешиваться?

А может быть, они стали похожи на Самардаса, бога мудрости, который не сумел стать Королем только потому, что был полностью погружен в свои мысли и не заметил заговора против себя? Неужели боги ничего не замечают?

Отказ оракулов отвечать на вопросы скорее подтверждал вторую версию. Складывалось впечатление, что боги изолировались от людей. Их голоса не были слышны, они перестали советовать, как поступать. И даже сейчас, когда их приказ о подчинении всего мира Империи Домдар грубо нарушается, они ничего не предпринимают.

Но солнце продолжало сиять, хлеба на полях зрели, и луны по-прежнему плавали в небесах. Следовательно, боги все ещё оставались там и продолжали поддерживать жизнь на земле.

Может быть, они отстранились не от всего, что существует под Сотней Лун, а лишь от людей? Может быть, вдоволь насытившись человеческой глупостью и грехами, они сохранили интерес к остальным явлениям природы?

А если это так, то что сталось с избранным ими Заступником? Да и существует ли он сейчас, этот Заступник?

Допустим, Заступник есть. Но в таком случае возникает очередной вопрос: является ли он, Маллед, этим самым Заступником?

За последние годы Маллед, лежа в постели или обрабатывая раскаленное железо, много раз задавал себе эти вопросы, но так и не смог прийти к определенному выводу.

Его размышления по дороге в Бьекдау новизной не отличались. Когда он увидел купол храма, каких бы то ни было откровений у него не возникло, зато вопросов стало значительно больше.

Глава девятнадцатая

"И этот сброд называется Ротой Заступников! — думал Лорд Дузон, глядя из-под опущенных полей шляпы. — Что за нелепая шутка!” Если со всей Империи собрать бездельников, прохвостов, эгоистов, драчунов и скандалистов, не имеющих понятия о дисциплине, то эта, с позволения сказать, рота окажется сливками столь малопочтенного общества. Если боги действительно назначили кого-то из этой банды защищать Империю — за исключением, естественно, самого Дузона, — то боги просто рехнулись. Из сорока одного человека, отданных под его командование, лишь единицы могут принести какую-нибудь пользу.

Половина его воинства даже не могла держаться в седле.

Врей Буррей, разумеется, в лошади не нуждался. Он всюду порхал с помощью своего проклятого прибора. Вот и сейчас он подобно яркой молнии мелькал над головой в разрывах облаков, пугая животных.

Большинство же остальных воинов топали по грязи или болтались в седлах, как малолетние ребятишки. Постоянное ерзанье утомляло лошадей. Дузон старался не думать о кровавых мозолях и судорогах, которые возникают у всадников от неумелой езды.

Некоторые, и надо отдать им должное, с верховой ездой вполне справлялись. Младшие сыновья мелкой знати скакали просто прекрасно, а Принц Багар, казалось, чувствовал себя в седле увереннее, чем на собственных ногах. Но что касается деревенских силачей, разномастных поэтов и обыкновенных сумасшедших, то они являли собою просто ждущую своего часа катастрофу.

Поскольку Генерал Балинус жаловался на нехватку конников, Лорд Кадан предложил Роту Заступников в качестве пополнения легкой кавалерии. Однако Дузон решил, что бросит этих идиотов в конную схватку лишь в том случае, если к нему явится сам Баэл и лично отдаст приказ.

Дузон снял шляпу и стал махать ею, чтобы она хоть немного обсохла. Он посмотрел на небо — дождь, похоже, кончился. Обычный летний короткий ливень. Такие ливни вовсе не редкость. Через несколько минут появится солнце, и настроение у всех поднимется. Грязь высохнет, хотя это была скорее не грязь, а скользкая пленка на твердом, хорошо утоптанном полотне дороги.

Дузон обвел взглядом горизонт. Пшеничные поля и пастбища с фермерскими домами простирались на север и на юг сколько хватало глаз. Впереди и позади них тянулась дорога, громко именуемая Гогрорским трактом. На самом деле этот тракт был всего лишь узкой полоской голой земли между бесконечными оградами частных владений. Предполагалось, что вдоль дорог должны тянуться поселения и постоялые дворы, но ни того, ни другого Дузон не видел. Далеко на западе в виде тонкой струи поднимающихся к небу и смешивающихся с облаками дымков угадывался Зейдабар. Городские башни и стены наконец скрылись из виду. А впереди…

Дузон прищурился, затем стер рукавом капли дождя с глаз и вгляделся снова.

Впереди на дороге, в нескольких милях от него виднелось что-то, похожее на людей. С такого расстояния угадывались лишь их формы. Может быть, торговый караван?

Не исключено, правда, что они догнали новобранцев, которых Кадан послал в подкрепление Генералу Балинусу. Дузон полагал, что повстречает эти части лишь в лагере около Дривабора на реке Гребигуате.

Интересно, как далеко отсюда Гребигуата?

Дузон оглянулся и ещё раз осмотрел своих людей.

Они представляли жалкое зрелище. Причем командой они выглядели гораздо хуже, чем каждый в отдельности. Они преимущественно были людьми крупными, привыкшими выделяться из толпы своими габаритами. В отряде же, где все были примерно одного роста, они как будто съежились. Далеко не все носили униформу. Одни были счастливы облачиться в красные с золотом цвета Империи, так как одежды лучше этой им в жизни нашивать не приходилось. Другие же придерживались мнения, что не пристало Богоизбранным Заступникам носить туники и бриджи обыкновенных солдат.

А несколько человек дошли даже до того, что стали требовать себе генеральские или по меньшей мере офицерские мундиры. Но Кадан стоял на том, что каждое повышение в звании в Имперской Армии не жалуется в знак особого расположения — его следует заслужить. При этом Комиссар Армии сделал оговорку, что если среди них объявится подлинный Заступник, то он сможет надеть любой мундир, какой ему только приглянется. Но до тех пор пока Заступника нет, на них останется солдатская униформа, а кто этого не желает, пусть таскает собственное цивильное платье.

Лорд Дузон оглядел свой мундир. Он принял капитанское звание и оделся соответственно, сохранив, однако, свой алый плащ и шляпу с плюмажем. По счастью, туника и плащ удачно гармонировали, а черная шляпа с белыми перьями прекрасно сочеталась с любым цветом.

Честно говоря, он считал, что пока не заслуживает чина капитана, но ему хватило ума не объявлять о своих сомнениях Лорду Кадану или кому-либо другому. Да что греха таить, всем было известно — звания в армии частенько присваивались из политических соображений, но Дузон, как любой здравомыслящий человек, не хотел, чтобы эта практика получила широкое распространение. Утверждение Кадана, что звание следует заслужить, как нельзя более удовлетворяло Дузона, особенно если военачальник сведет свою опеку над ним к минимуму.

В течение многих столетий никого не волновало, как производят в офицеры и кого при этом стараются ублажить — родителей или влиятельного патрона. Отсутствие кавалерии в составе армии также ничего не значило, поскольку у войска не было иных дел, кроме как отлавливать редких бандитов или усмирять ещё более редкие мятежи. Если же армии предстоят бои, то в ней должны служить офицеры, способные добиться не только победы, но и минимальных потерь, а не бездельники, славные лишь своими предками да могущественными друзьями.

Дузону было приятно думать, что он в любом случае оказался бы под знаменами, но в то же время он понимал — свою пригодность ему ещё предстоит доказать самому себе.

Однако весьма сомнительно, что с этим разношерстным сбродом он вообще сможет что-либо доказать.

— Слушать мою команду! — крикнул он. — Те, кто давал отдых своим лошадям, — по коням! Впереди нас группа людей, и я хочу, чтобы они увидели достойное зрелище. Перед ними должна прогарцевать рота подлинных Заступников!

— Но мы же по уши в грязи! — пожаловался кто-то.

Дузон обратил внимание на то, что ещё один воин смотрит на своего коня с явным недоверием, определенно не испытывая никакого желания карабкаться на спину этого чудовища.

— Они не чище нас! — гремел Дузон. — Людям в мундирах стать в первые ряды, те, кто в цивильном, — в арьергард! Покажем всем, что мы рота бойцов, а не шайка бродяг, собранных черт знает где!

Едва успев закончить свою речь, Дузон сообразил, что, пожалуй, совершил ошибку. Опытные всадники были в основном в штатском, так как именно отпрыски мелкой знати отказались облачаться в мундиры. Картина была бы эффектнее, если б он пустил их вперед, позволив остальным тащиться сзади.

Командир, однако, не должен сразу же менять свой приказ. Коль скоро он принял решение, то его следует придерживаться.

Рота остановилась, и люди неторопливо перестроились.

— Быстро! Быстро! — кричал Дузон.

Он посмотрел вдоль дороги — неизвестный отряд удалился, почти скрывшись из виду, а Заступники все никак не могли построиться.

Потребовалось нечеловеческое терпение, чтобы привести роту в более или менее сносный вид и догнать отряд, выступающий конным строем, а не в виде неорганизованной толпы.

Дузон с трудом поборол искушение заорать подобно сержанту в учебной команде. Хороший командир должен уметь вести за собой людей, а не действовать методом запугивания. А уж Богоизбранный Заступник тем более обязан вдохновлять войско собственным примером.

Дузон запахнул плащ, поправил на голове шляпу и устремил взгляд к горизонту. Неужели он видит там Имперский штандарт? С такого расстояния определить точно было невозможно.

Вполне вероятно, это всего лишь торговый флаг.

Его подчиненные наконец образовали две группы. Одна в мундирах, другая — в штатском.

— Выстроиться в шеренги по четыре! — скомандовал Дузон, сидя на скакуне. — Иначе мы начнем ломать ограды или вытаптывать поля. Вы, вы, вы и вы возглавляете колонну. Вы и вы тоже…

Врей Буррей, паря в небесах, наблюдал за маневрами своих товарищей по оружию. Он не хотел улетать далеко от них, однако и не висел прямо над их головами. Маг уже несколько раз облетел роту и теперь смотрел, как она перестраивается, находясь примерно в полумиле от всадников.

Врей Буррей родился в горах и к лошадям относился с предубеждением: они казались ему страшно ненадежными созданиями. Чтобы управлять ими, требовалось производить таинственные и сложные действия. И это было совершенно не похоже на управление механизмами или манипуляции с Новой Магией. До этого марша чародей ни разу не садился в седло, надеясь, что и в будущем ничего подобного делать ему не придется. Он также думал, что перестроение, за которым сейчас наблюдает, ещё один глупый ритуал, не позволяющий этим адским тварям взбеситься, разбежаться и сломать себе ноги.

Слава богам, этот Лорд Дузон не настаивает, чтобы Врей Буррей садился в седло, в котором он наверняка не смог бы усидеть. Пожитки мага были навьючены на выделенную ему лошадь, которую вела его подручная по имени Будица, прибывшая в Зейдабар с Островов Вируэт.

Кажется, этот Дузон — разумный мальчик, и приходится сожалеть, что он играет в игры прирожденного военного и аристократа. Из него мог бы получиться отличный Новый Маг.

Но он предпочитает быть Заступником, спасителем Домдара, хмыкнул про себя Врей Буррей. Как будто Богоизбранные Заступники все ещё могут существовать! Неужели не ясно, что если боги перестали руководить политикой Домдара, то какой им резон назначать человека, способного в случае необходимости силой осуществлять эту политику?

Если Императрица и Совет действительно желают запугать мятежную деревенщину, думал Врей Буррей, то им следовало бы согласиться с его предложением самому стать Заступником. Маг предложил свои услуги не потому, что очень любил Домдар или имел зуб на те страны, которые Империя подчинила. Он просто считал единое всемирное государство самой рациональной формой правления, тем более что Домдар осуществлял свое господство очень мягко. Людям дозволялось жить согласно своим обычаям, а убийствам и насилию был положен конец. Именно этого дикнойцы всегда добивались от любого правительства.

Прежде чем Домдар покорил Говию, Дикной был вынужден постоянно воевать со своими соседями. Врей Буррей знал историю — путаную, кровавую и отвратительную. Именно эти познания и сделали его сторонником Домдара — по крайней мере до тех времен, пока не возникнет другая, более совершенная форма правления.

От одержимого жаждой мести Ребири Назакри с его методами террора лучшей, чем сейчас, участи, похоже, ждать не приходилось. К тому же он убил нескольких Новых Магов, и Врей Буррей воспринял это как личное оскорбление.

Именно поэтому чародей и витал в небе, наблюдая, как Лорд Дузон переставляет с места на место людей и лошадей. Если б обстоятельства складывались по-иному, то он остался бы в Зейдабаре и продолжал вести курс Новой Магии. Теперь же Врей желал собственными глазами увидеть, что замыслил этот Назакри. Он хотел также узнать, имеет ли отношение черная магия к Новой Магии — а если имеет, то каким образом Назакри сумел ею овладеть. Врей Буррей определенно не умел превращать трупы в воинов. Правда, он мог заставить их ходить. Это было установлено в ходе эксперимента, который был бы немедленно запрещен старенькой Императрицей, если б она о нем прослышала. Но он мог передвигать жмуриков лишь на манер марионеток — шаг за шагом, да и то с большим трудом; а из военных сообщений можно было понять, что кадавры Назакри чрезвычайно активны.

Врей Буррей преисполнился решимости не дать Ребири Назакри и его войску разрушить Домдар, если они не готовы заменить Империю чем-то более совершенным, что казалось маловероятным.

Таким образом Врей Буррей провозгласил себя Богоизбранным Заступником Империи. Это был прекрасный предлог, во всяком случае, не хуже любого другого, чтобы попасть на поле битвы. Конечно, можно было отправиться на восток и просто так, без всякого предлога, но против этого мог выступить Имперский Совет.

Врей решил не лететь к своей роте из опасения, что Дузон заставит его затягивать подпруги или делать нечто иное в этом роде. Развернувшись с помощью своего прибора, он посмотрел вдоль дороги.

Где-то далеко впереди виднелась огромная масса людей. Несколько сотен, а то и пара тысяч, решил он. С высоты можно было разглядеть, что все они одеты в красное. Имперская Армия, подумал маг. Он вроде бы слышал, будто передовые части вышли из Зейдабара на подмогу Генералу Балинусу… В то время он не обратил на эти слухи внимания.

Кем бы ни были эти люди, они текли по Гогрорскому тракту неторопливой красной рекой, окаймленной с обеих сторон зелеными берегами хлебных полей. Впереди колонны развевались красно-золотые знамена с начертанными на них рунами, прочитать которые ввиду большого расстояния не представлялось возможным.

Врей Буррей немного снизился и полетел на восток.

Оказалось, на знаменах написаны названия полков. В это войсковое соединение, если верить штандартам, входили: Полк Бьекдау, Полк Нузеди, Полк Дауденор, Второй Полк Агабдала, а также Второй и Третий Зейдабарские Полки.

Врей Буррей презрительно ухмыльнулся. Мундиры, знамена, строй — какая все это глупость! Дикнойцев во время войн подобная чушь совершенно не волновала. Они в основном полагались на военную хитрость и всякого рода ловушки.

Но его ухмылка тут же исчезла. Домдар все-таки победил Дикной, несмотря на свои нелепые мундиры и знамена. Может, армия Домдара выглядит глупо, но она побеждает!

Врей Буррей надеялся, что и нынешние солдаты Империи окажутся не менее удачливыми, чем их предки. Он завис в воздухе, наблюдая за знаменосцами.

* * *

Нести знамя полка считалось большой честью, однако Оннел из Грозероджа — знаменосец Бьекдавского Полка — был готов уступить эту честь кому угодно. Проклятая штука становилась неимоверно тяжелой уже через двадцать минут, а знаменосцы менялись каждый час.

Оннел тащился в конце колонны знаменосцев. Пока он находится впереди основных частей, можно немного и поотстать. Шагать гораздо легче, когда грязь перед тобой утаптывают другие.

Да и вообще, какой смысл в демонстрации знамен? Кого они собираются поразить? Врагов поблизости не наблюдалось, и штандарты не видит никто, кроме местных фермеров. А кому интересно, что подумают крестьяне?

Но тут Оннел вдруг решил, что ему лично не все равно, что о нем думает население. Он гордился Бьекдау и Грозероджем и хотел, чтобы его полк выглядел хорошо.

Рядом с ним шагал Бузиан — один из его друзей ещё по Грозероджу. Семерка прошедших учебный сбор земляков старалась держаться вместе, поэтому все уроженцы Грозероджа пробились в первые ряды, чтобы быть поближе к знаменосцу.

Среди марширующих солдат отсутствовали двое из тех, кто записался добровольцем. Вориф во время учений сломал ногу, и ему предстояло возвращение домой, после того как он выздоровеет и снова начнет ходить. Что же касается Гаура, то он дезертировал, просто исчезнув в кварталах Внешнего Города.

— Эй, Оннел, — произнес Бузиан, — посмотри-ка туда.

Оннел обернулся и взглянул на небо. Он не знал, что там привлекло внимание Бузиана. Скорее всего, необычное сочетание лун, подумал знаменосец.

Однако, разглядев парящего над ними человека со сверкающим предметом в руках, Оннел едва не выронил полковое знамя.

Но он быстро овладел собой и продолжал маршировать легким шагом, которому его обучили в Зейдабаре. Шаг этот позволяет держаться всем вместе и не уставать. Оннел удивился, отчего это вдруг его поверг в шок парящий человек, ведь за время пребывания в Зейдабаре ему неоднократно доводилось видеть Новых Магов.

Правда, он не мог предполагать, что здесь, в глуши, встретит одного из них. Чародеи, конечно, могли водиться в Дриваборе, на пересечении Гогрорского тракта с рекой Гребигуатой, где новоприбывшим частям предстояло воссоединиться с войсками Генерала Балинуса. В распоряжении Генерала обязательно должна быть хотя бы парочка магов, несмотря на слухи, что мятежники убили несколько штук, а остальные будто бы разбежались.

Но до Гребигуаты ещё очень далеко, и кем мог быть этот маг — оставалось загадкой. Может, Имперский Колледж посылает новые силы для участия в битве?

— Кто это? — спросил Тимуан, самый молодой представитель Грозероджа.

Шагающий рядом солдат со знаками отличия Третьего Зейдабарского Полка, услышав вопрос, ответил:

— Сдается мне, это сам старик Врей Буррей.

Кто-то рассмеялся, но весельчака тут же оборвал другой солдат:

— Нет, серьезно. Летун действительно похож на Врея Буррея.