Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Его выбор

ModernLib.Net / Короткие любовные романы / Уорнер Элла / Его выбор - Чтение (стр. 3)
Автор: Уорнер Элла
Жанр: Короткие любовные романы

 

 


И тем не менее достаточно посмотреть в глаза Джефа, чтобы увидеть, как сильно его тянет к ней.

И ее тоже тянет к нему.

Всякий раз, когда Катрин видит его, в душе словно поднимается теплая волна и толкает к нему. Не потому, что он красив и неизменно элегантен. В мистере Томпсоне есть нечто гораздо большее, чем внешняя привлекательность.

Между ними возникло странное притяжение – сильное, глубокое чувство, основанное на взаимопонимании.

– Наверное, тебе было трудно со мной, – кротко сказала Катрин.

Джеф пожал плечами.

– Ты была убита горем.

Да, она скорбела о сыне.

А о муже? Горевала ли она по его безвременной кончине?

Джеф предпочитал не говорить о ее супруге. Наверное, так и должно быть – раз этот человек добивается ее любви, зачем напоминать о другом мужчине? Тем более о муже. Но все же Катрин не хотелось блуждать в потемках – когда не хватает знаний о прошлом, трудно двигаться навстречу будущему.

– Ты словно где-то далеко, – заметил Томпсон. – О чем ты думаешь?

– О будущем.

– А есть там место для меня?

Она лукаво взглянула на него. Женский инстинкт искушал ее немного поддразнить мужчину. Приятно, что он не совсем уверен в собственных силах. Но Катрин тут же упрекнула себя в несправедливости – ведь человек так предан ей.

– Конечно, – призналась она. – Как же без тебя? Какое-нибудь место подыщем.

Она ждала, что тот улыбнется, и удивилась его серьезному взгляду.

– Тебе ничего не стоит перерезать нити, которые связывают нас. – Джеф изобразил пальцами ножницы. – Ты уже делала так… с другими.

Женщина поежилась.

– Скажи, неужели я такая ужасная?

Он взял руку больной и, закрыв глаза, перебирал ее слабые пальцы. Снова Катрин обожгла горячая волна.

– Каждый человек несет в душе некий эмоциональный заряд, который на поверку часто оказывается пустышкой, – сказал Джеф. – Сейчас ты свободна от него. Но когда память вернется, твои чувства… могут измениться.

О чем он? Как можно полагаться на неясные подсказки памяти при определении роли данного человека на данном жизненном отрезке? Неужели что-то из былого сильнее реалий сегодняшнего дня? Поддаться подобным мыслям– значит обидеть того, кто силой своей любви возвращает ее к жизни. Зачем нужна память, если она воскрешает не только хорошее? Может быть, многим людям жилось бы спокойней, лучше, обладай они умением забывать? Тогда почему же ей самой так хочется заглянуть за непроницаемую завесу в ее беспамятном мозгу, даже если там чудится опасность?

– Мои чувства могут измениться? Ты серьезно?

– Я серьезно. Могут измениться…

– По отношению к тебе?

– И по отношению ко мне. – Он поднял на нее глаза, полные такой боли, что сердце у женщины сочувственно сжалось. – Я не хочу этого, Катрин, но так может случиться.

– И это чувство… будет… плохое?

Он ненадолго задумался и наконец твердо ответил:

– Плохое для меня.

– О чем ты? – В вопросе прозвучало искреннее недоумение.

Невозможно представить себе, что может заставить отвернуться от этого красивого, доброго человека. На ум не приходило никакого сколько-нибудь разумного объяснения. Но почему вопрос повис без ответа? Джеф молчал, потом медленно заговорил, с явным трудом находя нужные слова:

– Я вот о чем. У меня остается мало времени… может быть… один или два дня, а может быть, пара месяцев – пока твоя память не восстановится полностью. Эти дни решат все в моей жизни.

Его глаза горели безысходной страстью, которая наполняла слова глубоким значением, и Катрин почувствовала необходимость немедленно вмешаться, ободрить человека. Считая себя справедливой, она хотела защитить Джефа от самой себя. Неважно, как она относилась к нему раньше! Мужчина, который сидит перед ней сейчас, ей необходим. Она хочет жить ради него.

– Джеф, я не до конца понимаю, о чем ты говоришь, но обещаю никогда не забыть то, что ты сделал для меня. Ты был рядом со мной все это трудное время.

Так хотелось убедить его, успокоить, но на нее смотрели грустные, полные сомнения глаза.

– Что же такое ты мне сделал, – прошептала она, – что я должна… так плохо к тебе относиться?

– Ничего. – Он горько усмехнулся. – Может быть, дело именно в этом – я ничего не сделал. Ничего, совсем ничего!

Ей вдруг стало холодно.

– Тогда что же я за человек такой?

– Самый лучший из тех, кого я встречал. Но тебе было очень больно, Катрин. По разным причинам.

– Значит, именно это я и должна вспомнить?

Он кивнул.

– Врачи уверены – ты все вспомнишь.

– Я не хочу таких воспоминаний!

– Но это неизбежно. Придется смириться.

– Что с нами будет… когда я вспомню?

Она не могла скрыть тревоги. Джеф пересел на кровать, пододвинулся ближе, обнял Катрин и прижал к себе – осторожно и нежно, как бесценное сокровище.

Женщина обвила руками его шею и положила голову ему на широкие мускулистые плечи – к ним можно прислониться и чувствовать себя в полной безопасности. Она прижалась грудью к Джефу и вдыхала его удивительный, неповторимый запах. Катрин словно возвращалась домой. Странные чувства переполняли ее – облегчение, радость, надежда вернуть то, что было когда-то упущено… Волшебство открытия и ожидание новой жизни.

Он нежно погладил ее по щеке, коснулся губами волос. Ей предстоит ради него пытаться стать совершенной, потому что мужчина рядом с ней – само совершенство. Ей вдруг захотелось прижаться губами к его шее, но она сдержалась. Сейчас для этого не время и не место.

Спокойный, надежный – такой человек никогда ей не изменит. Но женщина чувствовала, как напряжено, сковано его тело, и знала, сколь безрадостны и тревожны его мысли об их общем будущем.

– Ты возненавидишь меня, Катрин, – тихо сказал он. Его уверенный тон ошеломил.

– Сильнее, чем ненавидела мужа? – Сама не знала, откуда пришли слова про ненависть к мужу, но интуитивно она чувствовала, что угадала правду.

– Да, сильнее, – ответил Джеф. – Гораздо сильнее.

– Почему?

– Ты будешь подозревать меня в том, чего де было на самом деле.

– В чем же?

– Я не хочу напоминать тебе об этом.

– Значит, ты ничего не расскажешь?

– Нет.

Глубоко встревоженная, она подняла голову. Что же за преграды стоят между ними – невидимые для нее, но непреодолимые для него? Так хотелось разрушить их или категорически отрицать их существование. Но одного взгляда в его горестные, беззащитные глаза хватило, чтобы осознать: он говорит правду, правду, которую всей душой ненавидит, но от которой нельзя убежать.

Внезапно ее мысли вернулись к самому последнему событию жизни.

– Джеф… а авария? Почему меня сбила машина?

Он не шелохнулся.

– Потому что ты ничего не видела вокруг, дорогая. Ты убегала от меня.

Катрин изумленно смотрела на него, веря в правдивость услышанных слов, но все ее существо восставало против подобной правды. Женщина отчаянно пыталась понять, как такое могло случиться. Ведь люди убегают… в страхе или в смятении. Или когда их смертельно обидели. Она невольно отодвинулась от него, а тот даже не сделал попытки удержать ее в своих объятиях. Лишь нежно опустил ее голову на подушку и ласково погладил по щеке.

– Я просто хочу подготовить тебя. – Чувствовалось, что ему больно говорить об этом, но прятаться за занавесом, готовым подняться в любой момент, человек вовсе не желает.

Прав, конечно! Но как тяжела для него такая правда! Катрин вдруг будто оказалась одна на необитаемом острове. Совсем одна. Без этого ставшего ей дорогим человека жизнь опустеет. Джеф Томпсон то единственное, что связывает ее с миром.

Что же делать?

Где найти силы двигаться вперед?

Память – это свыше данная человеку способность сохранять и воспроизводить в сознании когда-то полученную информацию и впечатления. По собственному заказу такое не делается. Делается само! А когда способность теряется, не значит ли это, что теряется связь с жизнью? А вот у миссис Гайс из стройного механизма памяти вылетела пара невидимых винтиков и полетела к черту способность хранить информацию о событиях внешнего мира и мира собственного. И главное, дорогая миссис, вам пока даже не суждено понять размеры утраты. И хочется вернуть утраченное, и страшно. Вдруг вернется такое, что помешает состояться едва пригрезившемуся счастью? Не прикажешь памяти: вернись! Такова необъяснимая мудрость природы. Но если я не хочу – не хочу! – вспоминать, то почему в то же время постоянно тщусь вспомнить? Бессилие памяти пугает. Бессилие вспомнить – бесит.

5

Томпсон ушел, оставив больную наедине с тревожными мыслями. Выходит, она почти ничего о себе не знает! Ей нужно как можно скорее осознать себя. Нельзя целиком и полностью зависеть от одного человека, как будто в нем сосредоточилась вся ее жизнь. Ведь есть и другие люди.

Катрин подумала о матери и, повинуясь внезапному импульсу, позвонила ей, благо у врача нашелся нужный телефон. Ну и что? Разговор получился странный – какой-то нереальный. Ничего нового вызнать не удалось.

Мать говорила о том, что происходит в ее магазинчике, – она владела небольшим бутиком. Все это было известно из нерастерянных воспоминаний времени юности. Ничего не изменилось – до нее словно донеслось эхо давно ушедшего прошлого.

Дочь рассказала женщине на другом конце провода про несчастный случай, про потерю памяти и почти сразу же поняла, что помощи не дождется, – мать не поможет дочери отыскать саму себя. Конечно, она любит Катрин, беспокоится и подбадривает… Но она слишком далеко! И расстояние между ними, судя по всему, измеряется не только километрами.

Дочь повесила трубку с четким осознанием того, что годы после юности – особый этап в ее жизни, и мать о нем ничего не знает. Легко делиться счастьем и успехами, а неудачи обычно замалчиваются. И она скрывала. Значит, была неудачницей? Неужели ни в чем себя не проявила? Не хочется так думать… В конце концов, она родила чудесного сына и, безусловно, гордилась им. Именно поэтому так долго и тяжело переживала смерть мальчика.

Она напрягала память, стараясь отыскать хоть одну зацепку, хоть один намек…

И наконец нашла, обратив внимание на свою сумку.

Там есть одна вещь, которая связывает прошлое с будущим, – подписанный конкт-ракт на работу над детской книгой. Она не знала, почему взяла его с собой в тот страшный день, но официальная бумага может хоть немного прояснить дело.

Катрин проглядела контракт и обнаружила свой домашний адрес и адрес издательства. К контракту прилагалось письмо от редакторши – та отзывалась о работах художницы миссис Гайс в самых восторженных выражениях. Под письмом стояла подпись: «Эстер Брукс».

Они работали вместе и наверняка встречались… Может быть, повидаться с ней и поговорить?

Пускай это чисто деловые отношения, но свидание хотя бы даст возможность увидеть еще одного человека, который ее знал.

Итак, решение принято: завтра надо выписаться из больницы и встретиться с редактором. Она уже не такая слабая и сможет передвигаться самостоятельно, хотя, конечно, ноги еще слегка дрожат, все тело болит и синяки еще не прошли. Но на самом деле ничего страшного с ней не случилось. Могло быть хуже. Вот только этот пугающий провал памяти. Но врачи и тут обнадеживают – рано или поздно прошлое вернется к ней.

Внезапная мысль заставила похолодеть от ужаса. А что, если она после травмы не сможет выполнить контракт? Вдруг да разучилась работать, а от таланта, о котором твердил Томпсон, ничего не осталось?

Катрин справилась со страхом и отложила решение беспокоящего вопроса на потом. Завтрашний день все прояснит. Пришло время стать самостоятельной. И не прятаться за спину Джефа. Шаг навстречу незнакомому, а вернее, забытому миру следует сделать с высоко поднятой головой.

Вспомнить по заказу – невозможно, не пытаться вспоминать – нельзя.

На следующее утро обнаружилось, что выписаться из больницы не так-то просто – процедура эта долгая и утомительная. Врачи считали, что миссис Гайс еще не готова к выписке. Придется настаивать, преодолевать массу препятствий.

Конечно, будь здесь Томпсон, все бы прошло в два раза быстрее, но тот находился на работе. Да и нельзя же, в конце концов, каждый раз хвататься за него как за спасательный круг! Кроме того, ей просто необходимо доказать самой себе, что способна к самостоятельной жизни. Будет трудно? Ну что ж, придется справляться с жизненными трудностями!

Когда все формальности остались позади, она собрала вещи, оделась и перед уходом набрала рабочий номер Томпсона. Секретарша сказала, что мистер Томпсон на совещании, и оставалось передать, что миссис Гайс выписалась из больницы и намерена заняться делом, с которым надеется справиться одна.

Такси доставило ее от больницы к высокому зданию в северной части города. Указатель в просторном холле подсказывал, что ей следует подняться на четвертый этаж. Катрин вызвала лифт и поехала наверх. Когда на табло загорелась цифра четыре, она приготовилась выходить. Двери открылись.

На площадке стояла женщина и собиралась войти в лифт. На ней был эффектный желтый костюм с черной отделкой. Черноволосая и темноглазая, она показалась Катрин очень красивой.

Я знаю ее! – мелькнула мысль. Но радость возможного узнавания тут же улетучилась – женщина вошла в лифт, глядя в сторону и не обращая на встретившуюся никакого внимания. Ни приветственной улыбки, ни малейшего намека на то, что они знакомы.

Катрин поспешно вышла, смущенная своей ошибкой. И все же внутренний голос подсказывал ей, что они где-то встречались. Обернулась и еще раз с любопытством взглянула на женщину. Неужели они друг друга не знают?

Незнакомка ответила внимательным взглядом, но двери лифта закрылись и положили конец странной встрече. Миссис Гайс деловой походкой направилась к столу секретаря, не переставая думать о женщине в желтом. Эти мысли не оставляли и во время разговора с Эстер Брукс.

Эстер оказалась совсем молоденькой, лет двадцати с небольшим. Редакторша с сочувствием отнеслась к истории, рассказанной Катрин, и прониклась к ней симпатией. Разглядывая папку со своими работами, художница не могла скрыть гордости: иллюстрации действительно чудесные, – значит, у нее и вправду есть талант!

Эстер подробно рассказала про замысел книжки. Спокойная, добрая, терпеливая, она старалась помочь всеми силами… но не смогла пробудить никаких воспоминаний. Катрин совсем ее не помнила! И нельзя сказать, что внешность у мисс Брукс непримечательная – светло-карие добрые глаза, кудрявые каштановые волосы, милое открытое лицо… Редакторша понравилась с первого взгляда.

– Со мной трудно было работать? – напрямик спросила художница.

– Вовсе нет, – успокоила гостью Эстер. – Вашей увлеченности делом можно только позавидовать. Я в восторге от ваших работ – это настоящее творчество. Поверьте, вам не о чем беспокоиться! Вы сразу все вспомните, едва сядете перед чистым листом бумаги… Это как чтение – так просто не забывается.

Хотелось надеяться, что так оно и будет.

– Мы с вами часто встречались? – спросила Катрин.

– Нет. Всего три раза.

– Простите, что я не могу вас вспомнить. Врачи говорят, память скоро вернется.

– Пожалуйста, не расстраивайтесь. Я тоже уверена в этом.

– Я хотела спросить… Выходя из лифта я встретила женщину в желтом костюме. Очень красивую…

– Это мой босс, – кивнула Эстер. – Она руководит проектом.

– Как ее зовут?

– Сара Картер.

Катрин вздохнула – имя ничего ей не сказало.

– Да уж, фамилию не назовешь особо приметной.

– Поверьте, Сара Картер – личность очень даже примечательная. – Эстер расширила глаза. – Не женщина, а вечный двигатель. Сама работает не зная отдыха и от остальных требует того же. Кстати, именно Сара обратила внимание на ваши работы и тут же велела составить контракт. «Безотлагательно!» – Эстер с улыбкой передразнила босса и добавила: – У нее чутье на таланты.

– Когда мы встречались в прошлый раз, она была в черном. – Катрин не понимала, откуда пришла эта уверенность.

Юная редакторша нахмурилась:

– Но вы никогда не встречались.

– Никогда не встречались?

– Над книгой с вами работала только я. Самостоятельно. Сара держалась в стороне. Нет. Вы никогда не видели друг друга.

– Потрясающе! Я просто уверена… – Женщина запнулась и решила до поры до времени отбросить мысли о Саре Картер. Должно быть, память сыграла с ней очередную шутку.

Катрин подумала, что стоит подружиться с Эстер. Кажется, симпатичная девушка и к ней расположена. Кроме того, теперь у нее есть работа, которую, судя по всему, ей удавалось выполнять на очень хорошем уровне. Рисунки, которые похвалила мисс Брукс, лучшее тому доказательство. Художнице приятно было думать об этом. Вот он где, путь к личной независимости.

Теперь предстояло знакомство с собственным домом. Подозвав такси, Катрин прочитала по бумажке свой домашний адрес. Машина отправилась прямехонько в пригород. Взглянув на свой дом, хозяйка была обескуражена. С улицы виден только гараж на две машины, все остальное скрывала высокая и глухая кирпичная стена. Да, вид не назовешь приветливым…

Перебрав ключи в связке, отыскала подходящий, открыла ворота и медленно побрела по дорожке к широкому крыльцу – очевидно, там и находился вход в здание. Машинально выбрав еще один ключ, открыла дверь и вошла в просторное помещение, очень современное, но обставленное в стиле, который сразу не понравился. Нет, все здесь ей не по вкусу. С недоверием оглядывала стеклянные и хромированные столы, кожаные кресла и диваны… Нигде ни одного яркого цветового пятна!

Женщина сняла с плеча сумку и прошла к стеклянным дверям в дальнем конце гостиной. За ними она увидела просторный двор и бассейн. Ни садика, ни лужайки – только несколько декоративных кустов и пальм для тени.

Дом явно дорогой, расположен в приличном районе… Она задумалась о своем финансовом положении. Интересно, эта собственность уже оплачена? Наверное, ее муж очень хорошо зарабатывал… Может быть, они вращались в высшем обществе?

Катрин бесцельно бродила по дому– и, комнаты в комнату. Обстановка всюду дорогая, исключительно модная, ультрасовременная, но совершенно безликая. Словно выставочный павильон– все напоказ. Просто не верится, что жила здесь и ничего не хотела изменить, добавить хоть что-то свое… Неужели ей было все равно, где и среди каких вещей существовать? Или это Гордон настоял на продуманном, но абсолютно бездушном стиле?

Тогда почему она оставалась здесь и после смерти мужа? Почему не продала эту кричащую роскошь и не приобрела другое жилище, в другом районе? Неужели ей все стало безразлично? Даже кабинет, где, без сомнения, она работала, был обставлен полезными, но безликими вещами.

В бывшей комнате Рона не нашлось ничего детского – ни вещей, ни игрушек. Никаких воспоминаний. Может быть, все спрятано в шкафы? Или она не хотела напоминаний о потерянном безвозвратно и все отдала в приют для сирот?

Путешествие по дому нагнало невыразимую тоску. Неужели это – ее прошлое? Если так, то сейчас у нее нет с ним ничего общего. Возможно, если открыть шкафы и порыться в ящиках, ощущение связи с этим домом вернется. Ведь должны быть где-то здесь следы ее жизни! Но уже не хватало сил продолжать поиски. От утренней решимости отстоять свою самостоятельность не осталось и следа.

Женщина заставила себя дойти до спальни, сбросила туфли, опустилась на огромную кровать, вытащила подушки из-под стеганого одеяла и попыталась устроиться поудобнее. И тут неожиданно взгляд упал на фотографию.

У нее оборвалось сердце.

Это – Рон!

Красивый маленький мальчик в сияющей золоченой рамке…

Фотография стояла на тумбочке около кровати. Рука невольно потянулась к снимку. Так хотелось получше рассмотреть сына.

Малыш смеялся, глаза светились от счастья. Одет мальчик в красный спортивный костюм и темно-синие кроссовки, а в руках футбольный мяч. Рона сфотографировали на фоне парка, который показался совершенно незнакомым. Но удалось вспомнить, что сын любил играть с мячом и воздушными шариками: бросал их, ловил, гонял по траве…

Счастливый ребенок, дарящий счастье… Мучительное воспоминание вспыхнуло в сознании: Рон радостно плещется в ванне, смеется и визжит; она вытаскивает его и заворачивает в полотенце, прижимая к себе, вдыхая сладкую чистую свежесть его кожи и волос. Малыш приникает к ней всем телом и говорит: «Я люблю тебя, мама».

Катрин прижала фотографию к груди, легла на спину и закрыла глаза. В памяти всплывали давние картины. Вот Рон делает первые шаги к ней – в его глазах сияет удивительное ликование: я смог это сделать! Вот мальчик с восторгом катается на трехколесном велосипеде, который получил в подарок на третье в жизни Рождество… Вот сын преисполнен гордости, что научился плавать… «Мама, смотри, как я умею!»

Не может быть, чтобы я была плохой матерью, с нарастающей болью думала женщина. Мой сын– он для меня все. Мой сын… Рон…

Вдруг тишину разорвал звонок – долгий и настойчивый. Отогнав дремоту, Катрин поняла, что звонят в дверь. Это мог быть только Томпсон – ведь больше никого в ее жизни нет.

Она встала с подушек, и фотография Рона упала на пол. Машинально подняла, поставила назад на тумбочку, еще раз с грустью взглянув на смеющегося маленького мальчика. Ей нужно подержать в руках живого, теплого, родного ребенка, а не ускользающее воспоминание в золотой рамочке.

Снова раздался звонок в дверь.

Она нащупала ногами туфли, пригладила волосы, прошла в холл и отворила дверь. На нее внимательно смотрели заботливые серые глаза Джефа. Взгляд проникал в душу и заполнял холодную пустоту.

– Как ты, Катрин?

– Входи, Джеф, – кивнула хозяйка.

– Ты давно уже дома?

– Довольно давно. – Катрин закрыла дверь и обвела рукой гостиную. – Только… это как будто не мой дом. – Она заглянула Джефу в глаза, надеясь получить объяснение. – Скажи, какая я была?

– В день свадьбы ты, казалось, была полна любовью и радостью. Искрилась счастьем и ожиданием прекрасного. Ты была… – его голос стал мягче и глубже, – самой желанной женщиной на свете.

– Ты присутствовал на моей свадьбе?

– Да. – Он горько усмехнулся. – Именно тогда я увидел тебя впервые.

– А какой же я стала потом?

– Тихой, углубленной в себя, отстраненной… Ты никому не улыбалась… кроме Рона. А после его смерти… и вовсе перестала замечать окружающих. Замкнулась в себе и своем одиночестве. Люди заговаривали с тобой, но ты не отвечала. Я даже не уверен, что ты слышала их слова. Точно так же поступала и со мной.

– Почему ты терпел это?

– Потому что мне было больно видеть погасшую свечу… Поникший цветок, который так и не успел до конца распуститься.

Катрин передернула плечами.

– Мне плохо здесь, – взмолилась она. – Этот дом… в нем нет жизни. Это не мой дом, Джеф. Может, раньше я любила его, но теперь не хочу.

– А чего бы тебе хотелось? – тихо спросил он.

Она подошла ближе, положила руки гостю на грудь, взглянула ему в глаза– понимающие, полные заботы.

– Джеф, забери меня отсюда.

Он обнял ее, привлек к себе и просто сказал:

– Хорошо.

Женщина опустила голову ему на плечо, ощущая удивительную странную силу этого ставшего необходимым ей человека. Она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь, теплое дыхание касалось ее волос. Неважно, куда Томпсон повезет ее. Просто очень хотелось, чтобы свеча снова разгорелась, а цветок наконец распустился. И ей нужно, чтобы рядом был надежный, заботливый мужчина, который верит в нее и вселяет надежду на то, что все в конце концов будет хорошо. Сейчас важно не столько вспомнить Джефа в прошлом, сколько привыкнуть к нему нынешнему. Пусть прошлое нашептывает недобрые слова. Нельзя поддаваться этому наговору, если видишь перед собой участливого друга, проверенного в беде.

6

Джеф привез ее к себе. Едва переступив порог гостиной, Катрин поняла, что очутилась в другом мире, совсем не похожем на тот, в котором раньше жила сама.

Этот новый мир был теплый, приветливый, земной. Под ногами ковер светло-медового цвета; большие мягкие диваны обиты пестрой тканью: на фоне зеленых и оранжевых пятен резвятся обезьянки; изумительно инкрустированный кофейный стол сразу же привлекал взгляд красотой, а на маленьком передвижном столике стоял телевизор. В небольшой нише помещалась стереосистема и полка с магнитофонными записями. Вдоль стены тянулись стеллажи с внушительным собранием напитков. Мебель в основном дубовая с медной отделкой. Стулья мягкие, обитые светло-коричневой кожей.

Перед огромными – от пола до потолка – окнами стоял круглый стол на резных ножках со стеклянным верхом и четыре глубоких кресла с мягкими подушками. Рядом кухня с дубовыми буфетами и полом из полированного гранита. Кухню от столовой отделяла решетка – по ней спускались вниз длинные листья роскошного декоративного папоротника.

Катрин не переставала удивляться тому новому, что открыла сейчас в Джефе. Значит, человек любит комфорт с оттенком экзотики, любит получать удовольствие от окружающих вещей. Кроме того, очень аккуратен – в доме для всего есть свое место. Всюду порядок, но не безжизненный, не больничный, а теплый и уютный. Дом с большой буквы. Отражение своего хозяина. Женщина чувствовала себя едва ли не счастливой избранницей, ведь ее допустили в святая святых этого человека.

– Я бывала тут раньше? – спросила она.

– Нет. Ты у меня впервые, – ответил он тихо, и по его голосу можно было понять, как много для него значит ее появление здесь. Долгие годы ждал этого – и наконец дождался.

Сердце Катрин сжалось: Господи, через что она заставила его пройти – правда, сама того не сознавая. Она обернулась к нему. Джеф уже поставил чемодан в коридоре и теперь внимательно наблюдал за ней. Гостья улыбнулась – какое счастье быть здесь, в этом замечательном доме!

– Почему же я раньше не приходила к тебе? Я что, отказывалась от приглашений?

Он покачал головой:

– Нет. Просто я тебя никогда не приглашал.

Его слова еще раз подтвердили, что сейчас им сделан решительный шаг. Привез женщину к себе, по сути дела, раскрыл себя перед ней. Раньше, как выясняется, такого не случалось. И все же держался по-прежнему независимо и спокойно ждал ее решения. Он как будто говорил: теперь ты видишь, какой я. Я хочу, чтобы ты осталась здесь, но последнее слово остается за тобой.

– Мне очень хорошо у тебя, – сказала Катрин. – А диваны такие заманчиво удобные.

Выражение его лица смягчилось. Хозяин жестом указал на диван:

– Чувствуй себя как дома. Ты ела?

– Нет. Я как-то даже забыла об этом.

– Сейчас что-нибудь придумаю.

Джеф взял вещи гостьи и понес в другую комнату. Катрин сбросила туфли и с наслаждением уселась в угол мягкой софы. Подобрав под себя ноги, устроилась поудобнее. Все тело ныло. Она совсем выдохлась. Уж слишком много всего произошло за один день… и все же она ни о чем не жалеет.

Джеф вернулся уже без пиджака– воротник рубашки расстегнут, рукава закатаны. Кажется, он начал привыкать к присутствию Катрин и позволил себе расслабиться. Проходя мимо гостьи, тепло улыбнулся и отправился на кухню, чтобы приготовить кофе и бутерброды.

Катрин смотрела на красивого мужчину и изумлялась – неужели она действительно ему так нравится? За эти годы у него наверняка были романы. Он такой привлекательный – женщины, должно быть, хвостом за ним бегали. Как же тогда умудрился остаться холостяком? Ведь ему уже за тридцать. Гостья огляделась – никаких следов женского присутствия. Так или иначе, это дом мужчины, который привык довольствоваться обществом самого себя.

Томпсон принес бутерброды с ветчиной, сыром и салатными листьями. Катрин только теперь поняла, как сильно проголодалась. Она ела с большим удовольствием. Джеф сидел на софе напротив с чашкой кофе в руках и ждал, когда гостья заговорит.

– Все время, пока я была замужем… ты ведь не хранил целомудрие, не так ли? – Ей хотелось узнать о нем побольше.

– Я пытался выбросить тебя из головы, – сухо сказал он. – Но не слишком в этом преуспел.

– А до того?

– Я был женат.

Женат! Поразительно, как неприятна оказалась мысль о том, что у него когда-то была жена– женщина, которую он, видимо, любил и потерял. Но она тут же напомнила себе, что и сама потеряла мужа. Может быть, и тут не обошлось без трагедии?

– А что случилось?

Он безразлично пожал плечами.

– Трудно сказать… Ничего особенного. Просто очень скоро стало ясно, что мы хотим от жизни разного. Единственное, в чем наши желания совпали, – это развод.

Наверное, несладко ему пришлось. Разрыв всегда болезненно переживается, особенно если отношения начинались с глубокого чувства.

– Жаль, что так вышло, – сказала она с искренним участием.

Вместо ответа снова небрежное пожатие плечами, как будто человек хотел сказать, что тот период жизни уже не имеет к нему никакого отношения.

– Сколько лет вы были женаты? – спросила Катрин. Ее несколько смущало равнодушие к клятвам, которые даются при вступлении в брак. К этому нельзя относиться легкомысленно.

– Три года.

– У вас есть дети?

Его взгляд снова стал жестким.

– Нет.

Может быть, дело именно в этом? А что, если Джефа в ней привлекает любовь к Рону и желание иметь ребенка? Он ведь не скрывает, что хочет стать отцом. Что ж, это вполне естественно. Катрин прекрасно его понимала. Сама не стала бы иметь ничего общего с человеком, который не хотел бы семьи и детей. Значит, тут их желания совпадают. Слава Богу, что от его развода не пострадали дети.

– А где сейчас твоя бывшая жена? – Так хотелось понять, навсегда ли он распрощался с прошлым.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9