Врата смерти (№5) - Рука Хаоса

— Нет, — раздраженно сказал император. — Все не в лад. Однако мы полагаем, что этот гег представляет для вас определенную важность?

— Как заложник, мой государь. Я предполагаю поставить гегам ультиматум: они включают Кикси-винси, иначе то, что останется от этой самки, будет возвращено им в нескольких маленьких ящичках.

— Гегом больше, гегом меньше… Что это для них? Ведь они плодятся как крысы, Третар. Я не могу понять…

— Прошу прощения у вашего Блистательства, но геги очень сплоченная раса. У них существует довольно забавное представление о том, что если с одним гегом что-то случилось, то это случилось со всеми. Мне кажется, что эта угроза станет существенным стимулом для того, чтобы они прислушались к нашим предложениям.

— Если вы так полагаете, граф, то мы так и прикажем.

— Благодарю вас, мой государь. А теперь, поскольку ваше Блистательство выглядите утомленным…

— Мы вынуждены признать, Третар, что мы действительно устали. Государственные дела, дорогой граф, государственные дела… Однако нас посетила мысль.

— Да, о Благородный?

— Как мы вернем мальчика на Волкаран, не вызвав у людей подозрений? И что помешает королю Стефану попросту спокойно избавиться от него, если мы все же отошлем его назад? — Агах-ран покачал головой. Это усилие чрезвычайно утомило его. — Мы видим слишком много сложностей…

— Будьте спокойны, о Благородный, я все это учел.

— Правда?

— Да, мой государь.

— И каковы ваши намерения, граф?

Граф покосился на рабов и камердинера. Наклонился к надушенному уху его блистательного величества и зашептал.

Агах-ран несколько мгновений в замешательстве взирал на своего министра. Затем губы, подкрашенные коралловым гримом, медленно раскрылись в улыбке. Император знал, что его министр умен, равно как и министр понимал, что император, несмотря на свой внешний вид, вовсе не дурак.

— Одобряем, граф. Вы примете меры? ч — Считайте, что они уже приняты, ваше императорское величество.

— Что вы скажете мальчику? Он загорится желанием уехать.

Граф улыбнулся.

— Должен признаться, мой государь, что этот план предложил мальчик.

— Хитрый маленький демон! Что, Третар, все человеческие дети такие как он?

— Не думаю, о Благородный, иначе люди давно бы уже победили нас.

— Ну, ладно. Но за этим ребенком требуется глаз да глаз. Присмотрите за ним, Третар. Нам будет интересно узнать дальнейшие подробности, но в другой раз. — Агах-ран устало провел рукой по лбу. — Голова разболелась непереносимо.

— Ваше императорское величество многое переносит ради своего народа, — сказал с низким поклоном Третар.

— Мы знаем это, Третар. Мы знаем. — Агах-ран испустил болезненный вздох. — Но этого никто не ценит.

— Напротив, народ обожает вас, мой государь. Помогите его величеству, — приказал, щелкнув пальцами, Третар.

Камердинер сорвался с места. Со всех сторон набежали рабы с холодными компрессами, горячими полотенцами, подогретым вином и охлажденной водой.

— Отнесите нас в нашу опочивальню, — еле слышно сказал Агах-ран.

Камердинер приступил к руководству этой сложной процедурой.

Граф Третар ждал, пока императора поднимут с ложа, уложат на золотые носилки среди шелковых подушек и понесут медленно, со скоростью кораллового червя, дабы не нарушить равновесия, в опочивальню. В дверях Агах-ран слабо шевельнул рукой.

Внимательно наблюдавший Третар сразу же весь обратился во внимание.

— Да, мой государь?

— С мальчиком ведь кто-то был? Какой-то необычный человек, у которого кожа становилась голубой.

— Да, ваше императорское величество, — ответил Третар, который не думал, что и об этом необходимо рассказывать. — Так нам доложили.

— И что?

— Вам не о чем беспокоиться, мой государь. До меня дошли слухи, будто бы это один из мистериархов. Я допросил по этому поводу капитана Санг-дракса, и, по его словам, этот голубокожий тип всего лишь слуга мальчика.

Агах-ран кивнул, снова лег на подушки и опустил накрашенные веки. Рабы унесли его. Третар подождал, покуда в точности не удостоверился, что больше не нужен, затем, удовлетворенно улыбнувшись самому себе, вышел, чтобы приступить к выполнению первого этапа своего плана.

Глава 21. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ. Волкаранские острова. Срединное Царство

Дворец короля Стефана на острове Провидения был совершенно не похож на дворец его эльфийского соперника на Аристагоне. Имперанон представлял собой обширное собрание элегантных зданий со спиральными башенками и минаретами, украшенными черепичной мозаикой, пестрыми каменными кружевами и резными завитушками. Крепость короля Стефана была прочной, тяжелой, с четкими прямыми линиями и углами. Ее угрюмые зубчатые башни мрачно и неприветливо вздымались в сумрачное небо. Как говорится, каков властитель, таков и дворец.

Ночь над Импераноном рассеивал свет факелов и канделябров. Неверный отсвет Небесной Тверди поблескивал на чешуе сторожевых драконов, сидевших на башнях. В сумерках горели красные сторожевые костры, освещавшие путь возвращавшимся из пиратского набега драконам и согревавшие часовых, которые непрестанно смотрели в небо — не появится ли эльфийский драккор.

Часовые не теряли своей бдительности, хотя давно уже ни один эльфийский драккор не осмеливался приблизиться к Волкарану. Некоторые из жителей Ферст-фолла, города, тесно прижавшегося к стенам замка, шептались о том, что король Стефан высматривает не эльфийские драккоры. Нет, он высматривает врага поближе, того, кто идет кира-курсом note 40, а не кана-курсом.

Альфред, который прожил среди людей некоторое время, написал об их расе следующие рассуждения, озаглавленные как «История вверх ногами» note 41:

«Эльфы Ариануса не стали бы такими сильными и могущественными, если бы люди смогли объединиться. В качестве единой расы люди стали бы для эльфов несокрушимой стеной. Люди легко могли бы воспользоваться войнами между различными эльфийскими кланами для того, чтобы укрепиться на Аристагоне (или по меньшей мере не позволить вытеснить себя оттуда). Но люди недооценили эльфов, считая их никчемными и слабыми. Различные группировки людей с их долгой историей кровавых междуусобиц были гораздо больше заинтересованы в истреблении друг друга, чем в отражении эльфийских нападений. По сути, люди сами сокрушили себя, истощив себя так, что могучему Паксару стоило только топнуть ногой и крикнуть „У!“, как люди в ужасе разбежались.

Люди были вытеснены с Аристагона. Они бежали на Волкаранские острова и более крупный континент Улин дию. Там они могли бы объединиться. Во время вспыхнувшего среди эльфов Братоубийства люди могли бы с легкостью отвоевать все потерянные ими земли. Возможно, они могли бы захватить даже Имперанон, поскольку среди людей есть мистериархи, чье магическое искусство гораздо выше, чем то, которого достигли эльфы, исключая разве что Кенкари. А в этой войне Кен-кари, по общему мнению, держали нейтралитет.

Однако собственные междуусобные войны утомили мистериархов и истощили их силы. Увидев, что их усилия прекратить вражду между людьми напрасны, мистериархи покинули Срединное Царство, отправившись в Верхнее Царство в построенные сартанами города, где надеялись обрести мир. Их уход оставил людей беззащитными перед нападениями эльфов Трибуса, которые, разгромив и силой объединив эльфийские кланы, занялись теперь людьми-пиратами, которые нападали на эльфийские корабли, перевозящие воду с Древлина, и грабили их.

Эльфы Трибуса завоевали множество людских королевств Волкарана, используя подкуп и предательство наравне с мечом, разделяя и завоевывая. Люди видели, как их дочерей и сыновей уводят в рабство, они видели, как их пища попадает в эльфийские глотки, они видели, как эльфийская знать убивает драконов ради забавы. И в конце концов люди пришли к выводу, что эльфов они ненавидят больше, чем друг друга.

Два наиболее сильных людских клана вступили в тайный союз, скрепленный браком Стефана Волкаран-ского и Анны Улиндской, Люди начали вытеснять эльфийские оккупационные войска с Волкарана, что закончилось знаменитой Битвой Семи Полей, которая примечательна тем, что проигравший оказался победителем note 42.

Вспыхнувшее после этого среди эльфов восстание, во главе которого встал принц Риш-ан, заставило эльфийские оккупационные войска отступить»..

Альфред заканчивает на печальной ноте: «Улиндия и Волкаран объединились под властью людей. Но теперь, когда эльфийская угроза исчезла, люди решили, что ныне они спокойно могут снова ненавидеть друг друга. Кланы с воинственным воем вцепились друг другу в глотку. Среди могучих баронов с той и с другой стороны пошел мрачный шепоток о том, что союз Стефана и Анны изжил себя за ненадобностью. Король и королева против воли были втянуты в в опасную игру.

На самом деле эти двое горячо полюбили друг друга. Брачный союз, заключенный по расчету, — это семя, брошенное в почву, удобренную годами ненависти, расцвело взаимным уважением и любовью. Но оба понимали, что этот цветок завянет и погибнет раньше срока, если только они не смогут удержать в узде своих последователей.

Потому король с королевой сделали вид, что ненавидят того, кого ценили в жизни превыше всего, — друг друга, ©ни громко бранились на людях, в душе еще горячее привязываясь друг к другу. Считая, что брак, а следовательно, и союз на грани развала, члены каждой из враждующих сторон начали не таясь нашептывать свои планы королю и королеве, не понимая, что на самом деле эти двое заодно. Так Стефан и Анна сумели покорить и загасить пламя, которое иначе пожрало бы их королевство.

Но теперь возникла новая опасность — Бэйн. И что с ним делать — ума не приложу. Я боюсь за меншей. Боюсь за всех них».

Эта проблема было решена note 43. Бэйн исчез. Его вроде бы увез в дальнее королевство человек с голубой кожей, — по крайней мере, эти смутные вести принесла королю Стефану настоящая мать Бэйна, Иридаль из Верхнего Царства.

Чем дальше увезут Бэйна, тем лучше, — так смотрел на дело король Стефан. Бэйна не было уже около года, и казалось, что проклятие, лежавшее на всем королевстве, исчезло вместе с мальчиком.

Королева Анна забеременела снова и благополучно разрешилась девочкой.

Девочка стала принцессой Улиндии. Правда, по закону корона Волкарана не могла быть передана женщине, но законы со временем можно и изменить, особенно если Стефан не сможет зачать сына. Король и королева обожали свою дочь. Нанятые ими маги Третьего Дома денно и нощно стояли на страже, чтобы и на сей раз в колыбели не оказалось странного, отмеченного роком подменыша.

К тому же за этот год восстание гегов Нижнего Царства еще сильнее ослабило и обескровило эльфов.

Войска Стефана сумели вытеснить эльфов с последнего занятого ими пятачка на внешних островах Волкарана. В руки людей только что попал эльфийский драккор с грузом воды. В этом году был хороший водный урожай. Стефан смог снять ограничения на воду, что обрадовало его подданных. Враждующие кланы по большей части стали получше относиться друг к другу, и междуусобицы, что вспыхивали между ними теперь, были совсем другого рода. Кровь, пролитая в них, капала из разбитых носов, а не с окровавленных ножей.

— Я всерьез начинаю подумывать, дорогая, о том, чтобы открыто заявить о нашей любви, — сказал Стефан, наклонившись над плечом жены, чтобы состроить рожицу ребенку.

— Не заходи слишком далеко, — ответила Анна. — Меня даже забавляют наши прилюдные перебранки. Думаю, все это нам на пользу. Когда ты на самом деле бесишь меня, я выплескиваю всю мою злость в следующей нашей показной ссоре, и мне становится намного лучше. О Стефан, ну и страшная же рожа! Ты напугаешь ее!

Однако малышка рассмеялась от удовольствия и попыталась схватить короля за седеющую бороду.

— Значит, все эти годы ты вполне искренне говорила мне все эти ужасные слова? — поддел ее Стефан.

— Я надеялась, что у тебя такая физиономия и останется. Очень бы тебе пошло. У, какой страшный у нас папа! — сказала Анна малышке. — Давай-ка нападем на этого страшного папу. Ну, давай, мой дракончик! Налетай на папу!

Анна подняла девочку, и та «полетела» к Стефану. Тот подхватил ее и слегка подбросил вверх. Малышка рассмеялась и снова попыталась схватить его за бороду. Они сидели в детской, наслаждаясь теми немногими драгоценными минутами, когда им удавалось побыть вместе. Для королевской семьи такие минуты выпадали столь редко, что появившийся в дверях человек печально улыбнулся и отвел взгляд. Сейчас радостный миг закончится. И оборвет его он сам. Но он медлил, любуясь ничем не омраченным счастьем, которое ему придется прогнать…

Король ощутил тень собиравшейся над ним тучи. Пришедший появился беззвучно, но король почувствовал его присутствие. Это был Триан, магикус короля, — только ему было дозволено входить без стука и предупреждения. Стефан поднял взгляд и увидел стоявшего в дверях чародея.

Король улыбнулся и хотел было махнуть рукой, но выражение лица Триана было куда страшнее, чем та рожа, которую Стефан скорчил, чтобы позабавить свою маленькую дочку. Улыбка его погасла, лицо стало холодным. Анна, которая с нежностью смотрела на игравших мужа и ребенка, увидела, как он помрачнел, и в тревоге обернулась. Увидев Триана, королева вскочила на ноги.

— Что такое? Что случилось?

Триан показал взглядом из-под полуопущенных ресниц в сторону коридора и незаметно сделал знак рукой, чтобы дать понять, что в коридоре есть люди, причем достаточно близко, чтобы услышать разговор.

— Ваше величество, от барона Фицуоррена прибыл гонец, — громко сказал магикус. — Как я понимаю, небольшая стычка с эльфами Куринандистаи. Мне очень неприятно отрывать ваши величества от более приятного времяпрепровождения, но вы оба прекрасно знаете барона.

Они действительно знали барона, только нынешним утром от него пришло донесение, в котором он сообщал, что уже несколько недель не видел ни единого эльфа и горько жаловался на безделье, которое дурно сказывается на дисциплине, и просил позволения поохотиться на эльфийские драккоры.

— Фицуоррен горяч, — сказал Стефан, уловив намек. Он отдал дочь няне, вошедшей по приказу Триана. — Это ведь один из ваших кузенов, моя королева. Улиндиец, — насмешливо усмехнулся он.

— Он не бегает от сражений, чего я не могу сказать о волкаранцах, — с горячностью ответила Анна, хотя лицо ее было бледным.

Триан страдальчески вздохнул, как человек, который с удовольствием бы выпорол балованного ребенка, но не имеет на то возможности.

— Не будут ли ваши величества столь любезны выслушать донесение посланца? ©н в моем рабочем кабинете. Фицуоррен просил заклятье против обморожения. Я составлю его, покуда ваши величества поговорят с посланцем. Так мы сэкономим время.

В рабочем кабинете Триана… Король и королева обменялись несчастными взглядами. Анна поджала губы и положила холодную руку в ладонь мужа. Стефан нахмурился и повел свою жену по коридору.

Рабочий кабинет Триана был единственным во всем дворце местом, где все трое могли встречаться частным образом и быть уверенными, что их разговоры не подслушают. Замок был настоящим рассадником интриг и сплетен. Половина слуг была подкуплена тем или другим бароном, а другая половина передавала сведения за так.

Рабочий кабинет Триана находился в легкой светлой башенке, вдалеке от шумной и бурной жизни замка. Триан и сам был большим любителем пирушек. Благодаря своей молодости, цветущему виду и обаятельным манерам он, хотя и не был женат, редко проводил ночи в одиночестве, разве что сам этого хотел. Никто во всем королевстве не умел танцевать так грациозно. Многие знатные люди заплатили бы кучу денег за то, чтобы выведать секрет магикуса, — как это он умудряется столько пить без малейших намеков на похмелье.

Но, хотя Триан мог пировать ночь напролет, он был человеком серьезным и дни посвящал делам, помогающим управлять королевством. Он был абсолютно, полностью, самоотверженно предан своим королю и королеве, любил их как друзей и почитал как правителей. Он знал все их тайны и мог бы в десятки раз увеличить свое состояние, продав ту или другую. Но он скорее бросился бы в Мальстрим. И хотя Триан был на двадцать лет моложе Стефана, он был для своего государя советником, министром и наставником.

Войдя в кабинет чародея, король и королева обнаружили там двух человек, которые ждали их. Одного — мужчину — они не знали, хотя он показался им отчасти знакомым. Второго посетителя — женщину — они знали в лицо, и при ее виде тень, лежавшая на их челе, стала гуще и темнее.

Женщина поднялась и почтительно поклонилась их величествам. Стефан и Анна также ответили вежливым поклоном, поскольку, хотя женщина и ее спутник понимали, что перед ними король и королева, их связывали необычные узы. Трудно править теми, кто гораздо могущественнее тебя и может обрушить замок, прошептав одно-единственное слово.

— Я думаю, ваше величество, вы знаете леди Иридаль. — Слова Триана были излишни, но он мягко старался успокоить всех .прежде, чем нанести удар, который разрушит их жизни.

Все обменялись вежливыми, ничего не значащими словами. Они вылетали как бы сами собой, и никто не задумывался над их смыслом. Эти «рад снова вас видеть» и «как давно мы не виделись», «спасибо за очаровательный подарок ребенку» быстро иссякли, особенно при упоминании о ребенке. Анна смертельно побледнела и опустилась в кресло. Иридаль крепко сцепила руки и устремила невидящий взгляд на свои пальцы. Стефан закашлялся, прочистил горло и, нахмурившись, посмотрел на стоявшего в комнате незнакомца, пытаясь припомнить, где он его видел.

— Ну, так в чем дело, Триан? — спросил король. — Почему вы позвали нас сюда? Мне кажется, что все это никак не связано с Фицуорреном, — добавил он с невеселой усмешкой, посмотрев на леди Иридаль. Она, хотя и жила неподалеку от дворца, редко отваживалась приходить сюда, поскольку прекрасно понижала, что своим появлением приносит этой чете неприятные и болезненные воспоминания, такие же, какие при их виде оживали в ее памяти.

— Не соизволит ли ваше величество сесть? — спросил Триан. Никто в комнате не мог сесть прежде короля. Стефан нахмурился, затем бросился в кресло.

— Начнем.

— С вашего позволения одну минуточку, ваше величество, — сказал Триан, воздел руки, пошевелил пальцами, и воздух наполнили звуки, напоминавшие чириканье птиц. — Ну, вот. Теперь мы можем говорить свободно.

Кто бы ни подслушивал с той стороны двери, вне круга заклятья, он услышал бы только нечто вроде птичьего щебета. Те же, кто находился в круге заклятья, прекрасно слышали и понимали друг друга.

Триан умоляюще посмотрел на леди Иридаль. Она была мистериархом Седьмого Дома, тогда как сам Триан достиг всего лишь Третьего. Захоти Иридаль, она могла бы обратить всех их самих в щебечущих птиц. Иридаль одобрительно улыбнулась.

— Прекрасно, ваше магичество!

Триан зарделся от удовольствия. Он не был равнодушен к похвалам своему магическому искусству. Ему, однако, предстояло серьезное дело, и он быстро перешел к нему.

Он положил руку на плечо незнакомца, который встал при появлении короля и затем снова сел на свой стул возле стола чародея. Стефан смотрел на незнакомца так, словно когда-то видел его, но никак не мог понять, откуда он его знает.

— Я вижу, ваше величество узнает этого человека. Рабство сильно меняет людей. Это Питер Хэмиш из Питриновой Ссылки. Когда-то он был королевским лакеем.

— Великие предки! Вы правы! — воскликнул Стефан, хлопнув рукой по подлокотнику кресла. — Ты ведь ушел в оруженосцы к милорду Гвеннеду, да, Питер?

— Да, сир, — ответил Питер, широко улыбаясь и покраснев от удовольствия, — король узнал его. — Я был с ним в сражении у Томасова Пика. Эльфы нас окружили. Мой господин был убит, и я попал в плен. Мой господин не был виноват, сир. Эльфы напали на нас неожиданно…

— Да, Питер. Его величество знает всю правду, — мягко вмешался Триан. — Расскажи все до конца. Не волнуйся. Расскажи их величествам и леди Иридаль все, что рассказывал мне.

Триан заметил, как тот тоскливо посмотрел на пустой стакан, стоявший рядом с его рукой. Чародей немедленно наполнил его вином. Питер с благодарностью схватил его, затем вдруг застыл со стаканом на полпути ко рту, сообразив, что собирается пить в присутствии короля.

— Пей, не смущайся, — любезно сказал Стефан. — Вижу, тебе пришлось пройти через тяжелые испытания.

— А вино веселит кровь, — добавила Анна. Внешне она была спокойна, но в душе вся трепетала.

Питер с благодарностью выпил еще один стакан сладкого вина, кроме того, который Триан дал выпить ему еще раньше, чтобы кровь бежала быстрее.

— Меня взяли в плен, сир. Большинство пленных эльфы делают гребцами на своих проклятых драккорах. Но они каким-то образом прознали, что я служил королевской семье. Тогда они вытащили меня оттуда и стали задавать всякие вопросы насчет вас, сир. Они били меня, покуда у меня мясо с ребер не сползло, но я ничего этим сволочам не сказал, ваше величество.

— Хвалю тебя за отвагу, — важно сказал Стефан, прекрасно понимая, что Питер наверняка вывернул свою душу наизнанку при первом же ударе плети, равно как и то, что он сказал эльфам о том, что был слугой короля, для того чтобы избавиться от галер.

— Когда, ваше величество, им стало ясно, что они ничего от меня не добьются, они отправили меня в ихний королевский замок, который они зовут Импернон, — Питер явно гордился тем, что мог говорить по-эльфийски. — Я подумал, что они хотят, чтобы я показал им, как надо прислуживать королю, но меня всего-навсего поставили мыть полы да разговаривать с другими пленными.

— Какими другими… — начал было Стефан, но Триан покачал головой, и король замолчал.

— Пожалуйста, расскажи его величеству о последнем пленнике, которого ты видел в эльфийском дворце.

— Он не был пленником, — возразил Питер, заглатывая уже четвертый стакан вина. — Скорее он был почетным гостем. Эльфы по правде хорошо обращались с ним, сир. Вам нечего беспокоиться.

— Скажи нам, о ком ты говоришь, — мягко подтолкнул его Триан.

— Да о вашем сыне, сир, — сказал Питер — он захмелел и забыл, с кем говорит, — о принце Бэйне. Я рад сообщить вам, что он живой. Он говорил со мной. Я бы забрал его с собой, когда мы с другими собрались удирать, но он сказал, что его слишком крепко стерегут и что он только помешает нам. Ваш сын настоящий маленький герой, сир.

Питер неверной рукой поднял стакан. На глазах его выступили слезы.

— За его высочество и ваши величества.

Мутный взгляд Питера был устремлен на стакан с вином, что он держал в руке, и потому он не заметил, как от радостной новости о возвращении Бэйна лицо Стефана застыло, как будто на него обрушился удар секиры. Анна в ужасе смотрела на него, осев в кресле. Лицо ее было пепельно-серым. А глаза леди Иридаль вспыхнули внезапной надеждой.

— Благодарю тебя, Питер, на сей раз довольно, — сказал Триан. Он взял Питера под руку, поднял с кресла и повел его, спотыкающегося и непрерывно кланяющегося, прочь от короля, королевы и мистериарха.

— Я позабочусь, чтобы он забыл об этом, ваше величество, — тихо пообещал Триан. — О, осмелюсь просить ваши величества не пить этого вина. — Он вместе с Питером вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.

Чародей исчез надолго. Телохранители его величества не входили вместе с королем в кабинет чародея, но держались поблизости, шагах в тридцати от двери, в дальнем конце коридора. Триан сопроводил Питера до коридора, сдал пьяного лакея телохранителям, приказав, чтобы ему дали где-нибудь проспаться с похмелья. Когда одурманенный сладким вином чародея Питер проснется, он не будет помнить ничего из того, что было в Имперноне.

Когда Триан вернулся в кабинет, он увидел, что потрясение, вызванное новостью, несколько ослабло, хотя тревога стала сильнее.

— Разве такое возможно? — резко спросил Стефан. Король встал и принялся расхаживать по кабинету. — Разве можно верить этому идиоту?

— Именно потому, что он идиот, сир, — сказал Триан. Он стоял нарочито спокойно, сложив руки впереди. — Именно поэтому я и хотел, чтобы вы узнали все от него самого. Конечно, он не настолько умен, чтобы самому выдумать эту историю. Я очень тщательно расспросил его и удостоверился, что он не лжет. И к тому же еще вот это. — Триан взял со стола какую-то вещицу, которую принес Питер. Это был подарок Бэйна его матери. Триан протянул его, но не Анне, а Иридаль.

Она впилась в него взглядом. Кровь сначала прилила к ее лицу, затем отхлынула, и Иридаль побледнела еще сильнее, чем прежде. Это было перо ястреба, украшенное бусинками, надетое на кожаный шнур. С виду это была совершенно невинная вещь, которую ребенок делает под руководством няни, чтобы порадовать этим подарком мать. Но ожерелье с перышком было сделано ребенком мистериархов, сыном магии. Перо было амулетом, и посредством его ребенок мог разговаривать с матерью. Со своей настоящей матерью. Иридаль трепещущей рукой взяла перышко и крепко сжала его.

— Это и вправду от моего сына, — беззвучно произнесла она.

Триан кивнул.

— Позвольте заверить вас, ваши величества и леди Иридаль, что я никогда бы не подверг вас такому испытанию, если бы я не был абсолютно уверен в том, что Питер говорит правду. Ребенок, которого он видел, — Бэйн.

Стефан вспыхнул от невысказанного упрека и пробормотал что-то себе под нос, видимо, извиняясь. С тяжким вздохом он опустился в кресло. Король и королева сели поближе друг к другу, оставив леди Иридаль в одиночестве, немного поодаль.

Триан подошел и встал рядом со всеми троими. Твердо и спокойно он заявил о том, что они теперь уже все знали, но во что, возможно, до сих пор не могли поверить.

— Бэйн жив, и он в руках эльфов.

— Но как это возможно? — сдавленным голосом произнесла Анна, схватившись рукой за горло, словно ей не хватало воздуха. — Вы же сказали, что они увезли его! В другую страну! Вы сказали, что Альфред увез его!

— Не Альфред, — поправила ее Иридаль. Первоначальное потрясение улеглось — мистериарх начала осознавать, что самое заветное ее желание становится явью. — Другой. Эпло.

— Тот человек, которого вы мне описывали, с голубой кожей, — сказал Триан.

— Да. — Глаза Иридаль сияли надеждой. — Да. Он. Он увез моего сына…

— Тогда, видимо, он привез его обратно, — сухо ответил Триан. — Поскольку он тоже находится в эльфийском замке. Лакей сказал, что вместе с принцем был голубокожий человек. Именно эта подробность более, чем все прочее, заставила меня поверить в то, что лакей не врет. Кроме меня, леди Иридаль и ваших величеств, никто не знает о голубокожем человеке и о его связи с Бэйном. Добавьте к этому, что Питер не только видел Бэйна, но и говорил с ним. Бэйн узнал лакея и назвал его по имени. Нет, сир. Я повторяю — тут не может быть сомнений.

— Значит, его держат в заложниках, — мрачно сказал Стефан. — Несомненно, эльфы попытаются использовать это для того, чтобы прекратить наши нападения на эльфийские корабли, и, возможно, даже для того, чтобы прервать наши переговоры с Риш-аном.

— Ну, что ж. Это на меня не подействует. Пусть делают с ним, что захотят. Я не уступлю ни на каплю воды…

— Дорогой, прошу тебя! — тихо сказала Анна, положив руку на плечо мужа. Она украдкой посмотрела на леди Иридаль, которая, бледная и оцепеневшая, сидела, сцепив на коленях руки, и смотрела в никуда, делая вид, что ничего не слышит. — Она же его мать!

— Я прекрасно знаю, что эта леди его мать. Может, мне напомнить тебе, дорогая, что у Бэйна был еще и отец — отец, чьи злодейства чуть было всех нас не погубили? Простите, что я говорю столь откровенно, леди Иридаль, — сказал Стефан, которого совершенно не смутил взгляд его жены, — но мы должны смотреть правде в лицо. Вы сами говорили, что ваш супруг оказывал на вашего ребенка мощное недоброе влияние.

Слабый румянец вернулся на бледные, как слоновая кость, щеки Иридаль. Дрожь прошла по ее хрупкому телу, но она ничего не ответила, и Стефан посмотрел на Триана.

— Хотелось бы мне знать, какую роль во всем этом сыграл Бэйн, — заявил король. — Но, как бы то ни было, я буду тверже алмаза. Эльфы увидят, что заключили дурную сделку…

Лицо Иридаль, порозовевшее от стыда, теперь покраснело от гнева. Казалось, она хочет что-то сказать. Триан поднял руку, чтобы остановить ее.

— Прошу прощения, леди Иридаль, — спокойно сказал он. — Сир, все не так просто. Эльфы умны. Этот бедняга Питер не сбежал от них. Ему намеренно позволили сбежать. Эльфы знали, что он принесет вам эту весть, возможно даже они исподволь подталкивали его к этому. Эльфы позаботились о том, чтобы его «бегство» выглядело весьма правдоподобным и убедительным. Как и у прочих.

— Прочих? — Стефан, нахмурившись, растерянно посмотрел на него.

Триан вздохнул. Дурные новости он оставил под конец.

— Боюсь, сир, что Питер был не единственным, кто вернулся с известием о том, что его высочество принц Бэйн жив. Более двадцати других рабов «бежали» той ночью. Все вернулись по домам с тем же самым известием. Я стер память Питера, но я с таким же успехом мог оставить все как есть. Через несколько циклов во всех кабаках от Питриновой Ссылки до Виншера будут говорить о том, что Бэйн жив.

— Да охранят нас благие предки, — прошептала Анна.

— Я уверен, что вы знаете о распространившихся злобных слухах касательно незаконности Бэйна, сир, — деликатно продолжил Триан. — Если вы, как говорится, бросите ребенка на съедение волкам, люди поверят в правдивость этих слухов. Они скажут, что вы просто избавились от бастарда, и репутации нашей королевы будет нанесен непоправимый урон. Бароны Волкарана потребуют, чтобы вы развелись с ней и женились на женщине из их среды. Бароны Улиндии встанут на сторону королевы Анны и поднимутся против вас. И союз, над созданием которого мы так долго трудились, пойдет прахом. Это может привести к гражданской войне.

Стефан ссутулился в своем кресле. Его лицо посерело и осунулось. Обычно король не выглядел на свои пятьдесят лет. Тело его было крепким и мускулистым. Он мог поспорить на турнире с любым более молодым рыцарем и зачастую побивал лучших из них. Но теперь плечи его поникли, он весь как-то сжался. Он склонил голову, внезапно постарев.