Все дозволено

– Ценные бумаги?

– Долгосрочные казначейские обязательства, – пояснил он, – облигации на предъявителя. И ничего другого. Можете вы это устроить?

– Вы имеете в виду Уолл-стрит, наверное? – спросил я.

– Разумеется, Уолл-стрит. Вы знаете кого-нибудь в маклерской конторе?

А я-то думал, что нам не придется выходить за пределы нашего полицейского района, где мы знали все ходы и выходы.

– Нет, никого, – ответил я. – А это необходимо?

Вигано пожал плечами и махнул рукой. Руки у него были удивительно большие и плоские.

– Мы заменим номера, – сказал он. – Только не приносите бумаг с именами.

– Не понимаю…

Он раздраженно засопел.

– Если на сертификате есть фамилия владельца, то мне он не нужен. Только те бумаги, на которых написано «Уплатить предъявителю».

– Вы сказали – долгосрочные казначейские обязательства?

– Правильно. Они или любые другие виды облигаций на предъявителя.

Меня это заинтересовало само по себе, помимо вопроса о краже. Я никогда не слыхал об облигациях на предъявителя.

– Вы хотите сказать, что это другой вид денег?

– Это и есть деньги, – проворчал с улыбочкой Вигано. Мне стало хорошо при этой мысли, совсем как в квартире той богатой женщины в западной части Центрального парка.

– Деньги богатых людей…

Вигано ухмыльнулся. Мне кажется, мы оба были удивлены тем, как хорошо понимаем друг друга.

– Правильно, – подтвердил он. – Деньги богачей.

– И вы купите их у нас…

– По двадцать центов за доллар.

– Одна пятая? – Меня это ошарашило. Он пожал плечами.

– Я даю вам хорошую цену, потому что вы собираетесь украсть оптом. Обычно это стоит десять центов за доллар. Я-то имел в виду, что процент низкий, а не высокий.

– Если они оплачиваются предъявителю, то почему бы мне не продать их самому?

– Вы не знаете, как менять номера, – объяснил Вигано. – И у вас нет контактов, чтобы вернуть бумаги на законный рынок.

Он был прав по обоим пунктам.

– Хорошо, – уступил я. – Значит, нам придется взять их на десять миллионов, чтобы получить два миллиона от вас.

– Ничего слишком крупного, – сказал он. – Ни одна бумага не должна быть стоимостью свыше ста тысяч долларов.

– А насколько крупными они бывают? – спросил я. От всего этого у меня начала кружиться голова.

– Долгосрочные казначейские обязательства США выпускаются на сумму до одного миллиона. Но их невозможно разменять.

Я пришел в благовейный ужас и не смог этого скрыть.

– Миллион долларов… – прошептал я.

– Берите мелкие бумаги, – подчеркнул Вигано. – Сто тысяч и меньше.

Сто тысяч долларов были для него мелочью. Я чувствовал, как мои мысли начинают вращаться вокруг этой точки зрения, и получал величайшее удовольствие…

Вигано следил за моей реакцией.

– Теперь до вас дошла идея? – спросил он.

– Да, – подтвердил я. – Облигации на предъявителя, не крупнее, чем сто тысяч долларов.

– Правильно.

– А теперь, – сказал я, – насчет оплаты.

– Вначале добудьте бумаги, – возразил он.

– Дайте мне номер телефона. Того, который не прослушивается.

– Дайте мне свой номер, – сказал Вигано.

– Не выйдет. Я уже говорил, что не хочу, чтобы вы знали, кто я. Кроме того, моя жена в этом не участвует.

Он посмотрел на меня с удивленной ухмылкой.

– Ваша жена в этом не участвует, – повторил он. Ухмылка стала шире, Вигано громко рассмеялся. – Ваша жена в этом не участвует! Вот тут-то я поверил, что вы говорите всерьез.

Он заставил меня почувствовать себя дураком, и я не был даже уверен почему. Сердито, но стараясь не показать этого, я сказал:

– Я говорю серьезно.

Вигано опять нахмурился. Потянувшись к карточному столику, он взял шариковый карандаш и маленький блокнот для заметок. Потом протянул их мне, сказав:

– Вот. Я дам вам номер, запишите сами.

Он не хотел приложить руку даже к телефонному номеру… Я взял карандаш и блокнот и замер в ожидании.

– Это в Манхэттене, – продолжал Вигано. – Шесть, девять, один, девять, десять, семь, ноль.

Я записал.

– Вы наберете этот номер в Манхэттене; не звоните из другого района и тем более из другого города. Вы спросите: «Артур на месте?» Вам ответят: «Нет». Вы будете звонить из телефона-автомата или из любого другого места, в надежности которого уверены. Оставите свой номер. Артур позвонит вам. Вы услышите меня в течение пятнадцати минут. Если не услышите, значит, меня нет в городе, попытайтесь еще раз, позднее.

Я кивнул в знак согласия.

– Хорошо.

– Когда вы позвоните, – сказал он, – вы скажете, что вас зовут мистер Копп. К-о-п-п.

– Это легко запомнить.

– Но не звоните по мелочам, – продолжал Вигано. – Вы делаете дело – или не делаете. Если вы возьмете на Уолл-стрит на десять миллионов ценных бумаг, я прочитаю об этом в газете. Если же получу извещение об этом от вас, то не отвечу.

– Конечно, – усмехнулся я. – Нас это устраивает.

– Разумно с вашей стороны, – сказал он и снова поднял свой пивной стакан. Мне он пива не предложил.

Он явно хотел, чтобы разговор закончился, поэтому я поднялся.

– Вы услышите обо мне, – пообещал я. Я знал, что это бравада и на гангстера она не произведет впечатления, но все же произнес эти слова.

Он пожал плечами. Я его больше не интересовал.

– Прекрасно.

Вигано

Вигано следил за тем, как посетитель уходит с сопровождающими. Он подождал полминуты, размышляя и потягивая «Мичелоб», а затем нажал кнопку интеркома на столе. В комнату вошел Марти.

– Да, сэр?

Вигано повернулся к нему.

– Парень, который сейчас уходит от меня… – сказал он. – Мне нужна его фамилия и адрес, и где работает.

– Да, сэр, – Марти вышел.

Из затеи с ценными бумагами, вероятно, ничего не получится. Но на тот случай, если все же что-нибудь да выйдет, Вигано хотел, чтобы его поручение было выполнено. Именно в деталях, думал он, заключается различие между победителем и дураком.

Он встал, выбрал шар и бросил его.

Джо

Когда Том и я обсуждали идею о мафии, один пункт, на котором мы сразу же согласились, заключался в том, что если гангстеры узнают, кто мы такие, ничего путного у нас не выйдет. Так что либо мы сможем встретиться с Вигано и остаться нераспознанными, либо придется отбросить эту идею и придумать что-нибудь другое.

Мы приняли как само собой разумеющееся, что Вигано пошлет кого-нибудь следить за Томом после их разговора. Необходимо было избавить Тома от слежки.

Последний поезд из Ред Бэнк на станцию Пенн в Нью-Йорке приходит в 00.40. На этом поезде людей немного, особенно в буднюю ночь, поэтому мы его и выбрали. Кроме того, со станции Пенн вела только одна лестница.

Я был в форме и явился на станцию за пятнадцать минут. Мы репетировали это три раза, и поезд ни разу не пришел раньше срока, но страховка всегда необходима. Встал я наверху лестницы.

Мне подумалось, что впервые в жизни я надел форму, не будучи на работе. Я никогда не был влюблен в свою работу. Единственная причина, по которой я оказался в полиции, заключалась в том, что армии не нужны были водители танков в тот день, когда закончилась начальная подготовка и меня отправили в часть. Мне предлагали стать поваром, военным полицейским, кем-то еще, я забыл кем. В тот день набирали также санитаров и писарей, но результаты проверки показали, что я не гожусь для этой работы. Я хотел водить танк, а стал военным полицейским.

Я был им полтора года, одиннадцать месяцев из этого срока служил в жилом районе Фогельвех возле Кайзерлаутерна, Западная Германия. Мне это понравилось. Приятно было носить на бедре пистолет 45-го калибра, стрелять по мишеням, ездить по городу в джипе и не давать белым солдатам избивать черных солдат. Раньше, до призыва, у меня вообще не было никакой работы, я хочу сказать – ничего, к чему мне бы хотелось вернуться. Поэтому когда я демобилизовался из армии, вопрос заключался в том, чем я буду зарабатывать себе на жизнь, и ответ был прост и ясен. Делать то же, что и раньше. Цвет формы поменялся с коричневого на голубой, а оружие – с автоматического пистолета 45-го калибра на револьвер 38-го калибра, и еще пришлось стать чуточку осторожнее в обращении с людьми, но в остальном это была почти такая же работа.

Я услышал, как подошел поезд – там, внизу. Я стоял на лестнице, сбоку, и смотрел вниз. Ступеньки были бетонные и достаточно широкие, чтобы по ним прошли в ряд три человека, а по обеим сторонам были стены, выложенные янтарными плитками.

Том подошел к ступенькам первый, как и предполагалось. Если бы я уже не видел его в маскировке, то сейчас не узнал бы. Цвет и длина волос у парика были другие, чем собственные Тома, и казалось, что они изменили все очертания головы. А усы делали его намного моложе, очки же в роговой оправе значительно изменили глаза, и он был похож на бухгалтера…

Что касается меня, то моей главной маскировкой была форма. Люди редко видят за ней реального человека. Единственной дополнительной деталью были длинные усы, как у шерифа в вестерне, я нацепил их скорее для шика, чем по необходимости.

За Томом шло с десяток пассажиров, и было совсем нетрудно узнать среди них людей Вигано. Их было трое – громилы с суровыми, гранитными лицами.

Том быстро поднимался по лестнице, шагая через две-три ступеньки. Следившие за ним смешались с толпой, а она двигалась медленнее: когда Том поднялся наверх, ближайший из пассажиров находился на восемь ступенек ниже него.

Том прошел мимо, не посмотрев на меня, как и было условлено. Он прошел, и я немедленно сделал шаг вперед и блокировал лестницу. Привычным властным жестом подняв обе руки, я сказал:

– Подождите минутку. Постойте здесь.

По инерции они прошли еще несколько ступенек, но затем остановились, глядя на меня. Люди повинуются мундиру. Я увидел, как двое из посланных Вигано проталкиваются мимо других пассажиров ко мне, а третий возвращается вниз по лестнице – вероятно, чтобы поискать другой путь наверх. Но его-то и не было на этой платформе.

Все они толпились на лестнице – десять человек, сбившихся в плотную кучу. Нью-йоркцы привычны к подобным вещам, поэтому особых протестов не звучало. Один из людей Вигано протиснулся вперед и смотрел мимо меня на спину уходящего Тома. Он раздраженно хмурился, но старался говорить безразличным тоном, когда обратился ко мне:

– В чем дело, офицер?

– Всего на одну минуту, – сказал я.

Глаза громилы неотступно следили за Томом, и я мог угадать по выражению его лица, когда Том свернул за угол. Но я продолжал удерживать всех их, пока медленно не сосчитал до тридцати. Третий громила появился у подножия лестницы и затрусил вверх с очень недовольным видом.

Я отошел в сторону медленно и небрежно.

– Хорошо, – сказал я. – Идите.

Все ринулись вперед, причем люди Вигано почти бежали. Я смотрел, как они удаляются, и знал, что напрасно тратят время. Мы достаточно потренировались, Том и я, и подсчитали, сколько потребуется времени, чтобы дойти до ближайшего выхода, где стояла его машина со специальным полицейским пропуском на солнечном козырьке. К этому времени Том, вероятно, уже сворачивал на Девятую авеню.

Я побрел в другую сторону.

Глава 5

Тому и Джо не удавалось всегда работать в одни часы, так что прошло три дня, прежде чем они смогли поговорить о визите к Вигано. Однако Джо был слишком утомлен и плохо соображал. Ему, из-за временной нехватки полицейских, пришлось отработать две смены, шестнадцать часов подряд, и теперь хотелось только поскорее лечь в постель.

Том не сразу заметил, в каком состоянии Джо. Они вместе сели в машину, и Том бегло пересказал разговор с Вигано. Джо никак не отреагировал, главным образом потому, что почти не слушал. Том пытался разжечь в нем интерес, говоря все громче и быстрее:

– Это просто. Что такое облигации? Всего лишь листки бумаги. – Он мельком взглянул на Джо. – Джо?

– Листки бумаги, – согласно кивнул Джо.

– А самое главное, – продолжал Том, – что мы в состоянии сделать это. – Он еще раз посмотрел на Джо, уже немного обиженно. – Джо, ты слушаешь?

Джо поерзал на своем месте, вяло ответил:

– Ради бога, оставь меня, – простонал он, – я едва стою на ногах.

– Ты не стоишь на ногах.

Джо был слишком усталым, чтобы шутить.

– Я был на ногах. Две смены.

– Если ты выслушаешь меня, – сказал Том, – то сможешь сказать «прощай» всему этому.

Они как раз въезжали в туннель. Джо спросил:

– Ты действительно веришь в успех? И в то, что мы не попадемся?

– Естественно. Кстати, ты знаешь, что есть у Вигано? Свои собственный кегельбан. Прямо в доме.

– Кегельбан? – широко раскрыл глаза Джо.

– Настоящий кегельбан. С одной дорожкой. Прямо в доме.

Джо ухмыльнулся. Такая жизнь ему нравилась.

– Сукин сын! – воскликнул он.

– Иди и скажи ему, что преступление невыгодно, – подлил масла в огонь Том.

Джо согласно кивнул.

– И он сказал тебе о ценных бумагах, да?

– Об облигациях на предъявителя, – поправил Том. – Просто листки бумаги. Не тяжелые, никаких осложнений, и мы тут же передадим их.

Джо уже совсем проснулся, заинтересовавшись, забыл о своей усталости.

– Расскажи мне все, – попросил он. – Что он сказал, что ты сказал. Какой у него дом?

Глава 6

Оба они в этот полдень были свободны. Том обкашивал лужайку перед домом – он был в одних плавках, когда появился Джо – тоже в купальном костюме, и сказал:

– Эй, Том! – И показал две открытые банки с надписью «Будвейзер»

– Это мне? – Том показал на пиво.

– Я даже открыл для тебя, – подтвердил Джо, протягивая банку.

Том глотнул пива и сказал, переводя дыхание:

– Знаешь, о чем я только что думал? Когда косил лужайку?

– О чем?

– Что мы скажем нашим женам?

– О, – прошептал Джо. – Ты имеешь в виду – о грабеже?

– Естественно.

Джо не видел никакой проблемы. Он по привычке пожал плечами и сказал:

– Ничего.

– Ничего? Не знаю, как у вас с Грэйс, – заявил Том, – но если я собираюсь отвезти Мэри на Тринидад, то она будет знать, что едет на Тринидад.

– Конечно, – согласился Джо. – Ну, когда мы будем готовы к переезду, вот тогда и скажем им. После того как все закончится.

Том еще не принял окончательного решения по этому вопросу. Временами, особенно по ночам, ему очень хотелось рассказать все Мэри, обсудить с ней, услышать, что она скажет. Нахмурясь, он спросил:

– А сейчас вообще не говорить?

– Прежде всего, – сказал Джо, – они начнут беспокоиться. Во-вторых, будут против этого, ты же знаешь, что будут против.

Том кивнул в знак согласия; именно это удерживало его до сих пор.

– Знаю, – сказал он. – Мэри не одобрила бы этого, – перед совершением…

– А вот когда мы будем готовы уехать отсюда…

– Вот именно, – подтвердил Том. Затем добавил: – Дело в том, ты это знаешь, что мы не можем уехать из страны сразу же.

– О, конечно, – усмехнулся Джо. – Это я знаю. За нами тут же начнут охотиться.

– Давай договоримся, – предложил Том, – зарыть деньги и не подходить к ним до самого отъезда.

– Меня это устраивает.

– Нашим главным преимуществом является то, – сказал Том, – что мы знаем о всех ошибках, которые, в принципе, можно совершить.

– Правильно. И мы знаем, как их избежать.

Том глубоко вдохнул.

– Два года, – решительным тоном заявил он.

Джо поморщился.

– Два года?

– Нельзя рисковать, – наставивал Том.

Неохотно, но уступая, Джо сказал:

– Ладно, пусть будет два года.

Том

За несколько недель после моего визита к Вигано я собрал массу информации о займах и облигациях, маклерских конторах и Уолл-стрит.

Сама Уолл-стрит занимает всего около пяти кварталов, но маклерские конторы разбросаны по всей ее площади и расположены возле новой мэрии, на Пайн-стрит, Эксчейндж-плейс, Уильям-стрит, Нассау-стрит и Мэйденлейн.

Пришлось подумать о множестве деталей. Как совершить ограбление, например, днем или ночью, использовать ли отвлекающий маневр… И каким образом убедиться, что мы берем нужные облигации… И как скрыться после ограбления на этих узких, запруженных улицах…

Маклерские конторы не были легким орешком. Их охраняли как банки – нет, они были даже неуязвимее банков.

Однако у Джо и у меня было преимущество перед любым обычным грабителем. В нашем распоряжении были средства полицейского управления, которые могли обеспечить нас подсобным материалом для грабежа и нужной информацией, – например, схемами систем оповещения и других мер безопасности той маклерской конторы, на которой мы наконец решили остановиться.

Она называлась «Паркер, Тобин, Истпул энд компани». Располагалась на углу Джон-стрит и Перл-стрит. В здании с маленьким вестибюлем, на шестом, седьмом и восьмом этажах. Я знал, что мне нужен седьмой этаж, поскольку изучил систему сигнализации в папке, находящейся в полицейском управлении.

Дверь лифта открывалась в довольно большую комнату, разделенную в длину стойкой из орехового дерева. Схема обеспечения безопасности была типичной для крупной маклерской конторы. Два вооруженных частных охранника в форме дежурили за стойкой. На стене позади них висела большая доска с колышками, на которых было около двадцати пластиковых личных жетонов, и еще пустовала примерно сотня колышков. На каждом жетоне была цветная фотография человека, которому он принадлежал, и личная подпись внизу. На стене справа мерцали экраны шести телевизионных приемников, показывающих тот или иной участок конторы – включая и ту комнату, где находился я. Над приемниками располагалась телевизионная камера, поворачивавшаяся то в одну, то в другую сторону. На стене слева от меня висела вторая доска с колышками, поменьше первой: там было около двадцати пяти жетонов с крупной надписью «Посетитель». Двери в обоих концах этой комнаты вели в служебные помещения.

Возле стойки было весьма оживленно. Приходящие служащие брали свои жетоны, уходящие сдавали их, рассыльные доставляли служебные конверты. Я простоял целых две минуты, наблюдая за всем этим.

Прежде всего я заметил, что только один из охранников имел дело с людьми, подходящими к стойке. Второй стоял у задней стены и присматривал за всем сразу – людьми, телевизорами…

Далее – телевизоры. Черно-белые, но с четким и ясным изображением. Можно было без труда различить лица людей в различных комнатах. И я знал, что этот блок телевизоров дублируется еще, вероятно, в трех-четырех местах на этом этаже: в кабинете босса, кабинете начальника охраны, в приемной депозитария – возможно, и еще где-нибудь. И все, конечно, записывалось на видеопленку…

– Чем могу быть полезен?

Это был тот охранник, который занимался людьми. Сейчас он смотрел на меня. Я сделал несколько шагов к стойке, пытаясь изобразить самую невинную и глупую улыбку в мире. Указав на телевизоры, я спросил:

– Это я?

Он мельком, утомленно глянул на экраны.

– Это вы. Так чем могу быть полезен?

– Никогда раньше не видел себя на экране телевизора, – сообщил я. Мне и впрямь было интересно посмотреть на себя. У меня снова были усы, как в юности. Пожалуй, я не узнал бы себя, если бы встретился с собой на улице…

Охраннику я надоел. Он посмотрел, нет ли у меня служебного конверта, и спросил:

– Вы рассыльный?

Я не хотел болтаться здесь больше необходимого: вдруг запомнит. Кроме того, я уже видел все, что хотел посмотреть, а проникнуть в комнаты пока не было возможности. Я сказал:

– Нет, я ищу отдел кадров. Хочу устроиться на работу.

– Это на восьмом этаже, – сказал охранник и ткнул большим пальцем в потолок.

– О! Значит, я не туда попал.

– Вот именно, – подтвердил он.

– Спасибо, – поблагодарил я и пошел к лифту, где сразу нажал на кнопку. Ожидая, я еще раз осмотрелся по сторонам. Системой их охраны нельзя было не восхищаться. И все же эта фирма была наиболее вероятной добычей.

Джо

Мне не очень нравилось навещать Пола в больнице, куда он попал после перестрелки с грабителями на улице. Больницы мне вообще не нравятся, а тем более если там лежит коллега. Нетрудно представить себя на его месте…

Пол находился в палате на двоих, но сейчас вторая койка пустовала. Телевизор, укрепленный на стене, был включен, но без звука.

Пол сидел в постели, обложенный газетами и журналами, и время от времени поглядывал на телевизор.

Я пытался придумать, о чем бы поговорить. Терпеть не могу долгое тягостное молчание.

– Послушай, Джо, если хочешь уйти, то иди, – сказал Пол.

– Нет, нет, что ты! Какого черта, пусть Луи немного поездит самостоятельно. – После ранения Пола моим напарником временно стал один из новичков, Луи.

– Как он справляется? – спросил Пол.

– Нормально. – Я безразлично пожал плечами. Затем попытался поддержать разговор, сказав: – Он слишком ретив, вот и все. Буду рад, когда ты вернешься.

– Я тоже. – Он ухмыльнулся и добавил: – Можешь в это поверить? Я хочу вернуться на работу.

– А мне, – сказал я, – часто хочется поменяться с тобой местами.

Вдруг он начал яростно чесать ногу через простыню.

– Мне все время обещают, что больше зудеть не будет.

– Ну, конечно, скоро совсем заживет.

Вот такой интересный был у нас разговор. Я посмотрел на телевизор. И что же было на экране? Госпитальная палата, один парень лежит в постели, а второй ходит по комнате, разговаривая с ним.

– Нас показывают по телевизору! – объявил я.

– У парня в постели амнезия [1], – пояснил Пол.

– Как ты узнал?

– Забыл, – ухмыльнулся он.

Снова больше не о чем было говорить. Глядя на Пола и ни на секунду не забывая, что в любой день я могу оказаться на соседней койке, я не первый раз подумал, что нужно бежать от этой жизни…

Глава 7

У обоих это воскресенье было свободным, и они повезли свои семьи на Джоунз-бич, на пляж.

Мысль об ограблении сейчас постоянно витала в их головах, она придавала интерес всей жизни. Включая заурядную поездку к морю.

– Можно быть уверенным в одном, – сказал Джо, похлопывая по газете. – Мы не сделаем этого семнадцатого.

Беззаботно, не настораживаясь, все еще глядя на девушек в бикини, но поняв, о чем говорит Джо, Том спросил:

– Почему?

– Парад в честь астронавтов.

Том сразу представил узкие улицы, заполненные толпами и оркестрами.

– О да, – согласился он.

Джо отшвырнул газету, потом раздраженно спросил:

– Когда, черт побери, мы сделаем это?

Том пожал одним плечом.

– Когда придумаем, как, – ответил он. – Посмотри на ту, с волейбольным мячом.

– Пошла она к черту вместе с волейбольным мячом – огрызнулся Джо. Он не был настроен слушать вздор. Не дождавшись ответа по существу, он со злобой проговорил: – Послушай, я серьезно спрашиваю.

Том повернулся на бок и посмотрел на Джо.

– Что это вдруг с тобой случилось?.

– Ничего не случилось. Мы просто ходим вокруг да около, вот и все.

Том нахмурился. Джо говорил очень грубо и зло, и Том не был еще уверен, хочет ли он обидеться или нет. Отложив решение этого вопроса на секунду, он спросил:

– Ну и что ты предлагаешь?

– Совершить ограбление наконец, – ответил Джо. – Или, по крайней мере, подготовиться к нему.

– Прекрасно, – сказал Том. Он тоже начал понемногу раздражаться. – Каким образом?

– Ты занимался маклерскими конторами. Каков результат?

Том сел, примирившись с необходимостью заняться делом.

– А вот каков: любую из них разгрызть будет трудно.

– Расскажи. – Джо жаждал действия, движения, ощущения того, что что-то происходит сейчас.

– Ну, – начал Том, – половина из них, во-первых, не представляет интереса.

– Почему же?

– В любой маклерской конторе, – объяснил Том, – есть два места, где находятся охранники. Я хочу сказать – кроме главного входа. И этими двумя местами являются клетка и хранилище.

– Клетка?

– Так они называют то место, где оформляют бумаги, принимают и выдают займы и облигации. А хранилище – место, где хранят все это.

– Значит, нам нужно хранилище, – догадался Джо.

– Правильно, – подтвердил Том. – Нам нужно хранилище. Но половина контор держат хранилища в подвале, клетка находится на каком-нибудь другом этаже, а между ними располагаются телевизионные камеры.

– О… – скорчил гримасу Джо.

– Понимаешь, в чем проблема, – продолжал Том. – Пока мы обрабатываем охранников в подвале, какой-нибудь тип на седьмом этаже смотрит, как мы это делаем. И фиксирует.

– Фиксирует?

– Все снимается на видеопленку. – Том кисло улыбнулся и добавил: – Которую можно показать присяжным на нашем суде.

– Ладно, – сказал Джо. – Значит, те, что имеют клетку и хранилище на разных этажах, исключаются.

– Остальные, – вновь заговорил Том, – у которых клетка и хранилище на одном этаже, тоже ставят охрану, в том числе и при входе, и опять же не забывай про телевидение…

Джо нахмурился. Все это не повышало ему настроения.

– У всех так?

– Любое заведение, достаточно большое, чтобы иметь то, что нам нужно, – сказал Том, – располагает телевидением. В маленьких компаниях его нет, но там мы вряд ли найдем десять миллионов долларов в облигациях на предъявителя.

– Значит, у нас вообще ничего не получится, – прошептал Джо. – Это просто невозможно.

– Вы грабители? – внезапно произнес голос позади них. Оба повернулись и увидели малыша, мальчика лет пяти-шести. В руке он держал лопатку, весь был покрыт песком и смотрел на них яркими любопытными глазами, как попугай. Том просто замер, но Джо быстро произнес:

– Нет, мы полицейские. А ты – грабитель.

– Ладно, – согласился малыш.

– Ты лучше беги-ка, – посоветовал Джо, – пока тебя не арестовали.

– Ладно, – снова согласился малыш, повернулся и пошлепал по песку.

Оба смотрели ему вслед. Сердца у них стучали, как моторы на подъеме.

– Боже! – выдохнул Джо.

– С этого момента давай-ка лучше говорить в машине, – предложил Том.

– О чем говорить? – в голосе Джо звучала горечь, и он не скрывал ее. – Ты уже описал ситуацию, ничего не выйдет.

– А может быть, выйдет, – возразил Том. – В том случае, если клетка и хранилище на одном этаже, шанс у нас есть.

– Ты уверен? – Джо внимательно посмотрел на него.

– Ограбления происходят довольно регулярно. Мы тоже справимся.

– Возможно, – неуверенно кивнул Джо.

– Больше всего меня беспокоит то, как мы спрячем облигации. Мы давно решили, что держать их у себя нельзя.

– Позвоним Вигано сразу после дела, – пожал плечами Джо.

– Да, так лучше всего.

– Меня беспокоит другое, – сказал Джо, отводя глаза, – те два года, о которых мы договорились.

– Мы договорились, Джо. – Том укоризненно посмотрел на него.

– Да, конечно. Но погляди, что случилось с Полом. Ранен в ногу. Еще восемь дюймов, и ему попали бы в живот. Чуточку выше – в сердце.

Том безразлично пожал плечами.

– Пол поправляется, ты сам говорил.

– Дело не в этом, – возразил Джо. – Я не хочу закопать миллион долларов, чтобы при этом и меня закопали рядом.

– Мы не можем сразу же убежать, мы обсуждали это…

– Да, да, да, – прервал его Джо, – знаю, что обсуждали. Я по-прежнему согласен с самой идеей. Но не два года, это слишком тяжело.

– А сколько, по-твоему? – спросил Том.

– Год.

– Что, половина?

– Год – это достаточно долго, Том. Неужели ты хочешь прожить так, как мы живем, хотя бы один лишний день?

Том нахмурился, глядя в сторону. Он уставился на девушку в бикини, не видя ее.

– Идея заключается в том, чтобы послать эту жизнь к черту, – продолжал Джо. – Или ты забыл?

Исчерпав все свои доводы, Том покачал головой и произнес:

– Эх-х-х, боже.

– Год, – настаивал Джо.

Том помолчал еще несколько секунд, но наконец пожал плечами.

– Хорошо. Год.

– Отлично! – просиял Джо. Он улыбнулся, значительно более счастливый, чем раньше, и Том неохотно ухмыльнулся ему в ответ.

Глава 8

Существует некое странное ощущение смещения, когда покидаешь свою семью в десять или одиннадцать часов вечера и отправляешься на работу. Еще большее ощущение того, что это покидание – глубокое противоречие между семейной и служебной жизнью… Ни Тому, ни Джо никогда не удавалось перебороть в себе это чувство потери, но вслух они об этом никогда не говорили.

Возможно, если бы они работали в ночную смену постоянно, то привыкли бы и чувствовали себя точно так же, как тот, кто уходит на работу в восемь утра. Но регулярная перемена графика не давала возможности привыкнуть к особенностям какого-либо времени.

После случая с малышом на пляже они большей частью говорили об ограблении в машине по пути на работу или домой, и казалось, что оба предпочитают поездку в одиннадцать вечера в сторону города. Вероятно, этим разговорам помогало чувство отчуждения от семьи и дома, помогала также и темнота, ничем не освещенный интерьер машины – если не считать лампочек приборов и огней встречных машин. Словно они были изолированы, отделены от всего и могли сконцентрировать свои мысли на проблеме ограбления.