Дикий город

— Ну да, — буркнул Багз. — С глазами как у чокнутого.

— Я сказала, добрыми и очень хорошими. Глазами, которые видели столько боли, что никак не могут перестать плакать.

— Да я никогда в жизни не плакал.

— Значит, настала пора. И мне кажется, ты почувствуешь себя более счастливым, когда это случится. Но пока... — Ее голос понизился до дремотного бормотания. — Мак, поцелуй меня еще. И если тебе захочется сделать это чуточку покрепче...

Он снова поцеловал ее — и в самом деле чуточку покрепче, чуть менее целомудренно, чем до этого. Как и в прошлый раз она поблагодарила его, после чего они пожелали друг другу спокойной ночи и расстались.

Багз поехал в отель, очень счастливый и довольный собой, игнорируя при этом слабенький внутренний голосок, ехидно называвший его дубиной стоеросовой и настаивавший, что он всего лишь олух.

А ему действительно было хорошо. Все было просто прекрасно, и к чему копаться в причинах этого состояния? Зачем разбирать его на части, пытаясь выяснить, что и как там тикает?

Он остановился у стойки администратора и взял лежавший в ячейке предмет. Он почти уже разорвал бумагу и лишь тогда понял, что это письмо, причем не обычная записка от Джойс.

Все еще думая об Эми, он присел в углу вестибюля и открыл конверт.

Глава 11

"Мистер Маккена! Вы убили мистера Дадли. Я знаю, что вы это сделали, потому что была в ванной и слышала все, что произошло. Если вы окажетесь упрямым или несговорчивым, я позабочусь о том, чтобы о случившемся узнал мистер Лу Форд. У вас есть выбор, мистер Маккена. Вы можете выслать пять тысяч долларов по моему адресу (прилагается ниже) или можете отправиться в тюрьму, возможно, даже на электрический стул.

Разумеется, я бы предпочла, чтобы вы сделали первое, поскольку огласка подобных сведений неизбежно поставит меня в затруднительное положение, и к тому же мне от нее не будет никакой пользы. Но я все же сделаю это, если не получу деньги. Выбор, мистер Маккена, остается за вами. Прошу не затягивать с этим делом.

Джин Браун,

«Дженерал деливери»

Вестекс-Сити, штат Техас".

Письмо и адрес на конверте были аккуратно написаны карандашом. Штемпель отправителя действительно указывал на Вестекс-Сити, но это конечно же была липа. Шантажист был явно отсюда, из «Хэнлона», находился в близких отношениях с Дадли и достаточно много знал о самом Багзе, в частности, о том, что у него уже были две отсидки.

Иного и быть не могло. Кроме того, если принимать во внимание обстоятельства встречи вымогателя с Дадли, это наверняка должна быть женщина. Одна из двух женщин, поскольку Багзу на ум приходили лишь две женщины, которых с достаточным основанием можно было подозревать в участии в этом деле. Обе могли быть наслышаны о его прошлом; обе могли знать или действительно хорошо знали Дадли; обе могли спокойно заходить в отель и выходить из него, не вызывая при этом никаких подозрений.

Джойс Хэнлон? Уж она-то определенно была способна на подобное. И это вполне соответствовало ее цели хорошенько шмякнуть его дубинкой по башке. Деньги ей особо не требовались, это было всего лишь средство, которое могло заставить его попотеть, загнать в угол, после чего она появилась бы на сцене и предложила выход.

К сожалению — к сожалению, поскольку Багз действительно хотел, чтобы именно она затеяла всю эту интригу, — Джойс не могла быть той самой дамой в ванной. Ведь он разговаривал с ней буквально через несколько секунд после того, как Дадли выскользнул из окна, и она при любых условиях не смогла бы за это время добежать из его ванной до своей комнаты.

Значит, оставалась Розали Вара, больше было некому. Рози, которая всегда ему так нравилась и с которой он неизменно старался быть как можно более обходительным и приятным.

Она получила пять штук, и теперь... Возможно, Дадли разыграл ее, сказав, что у него есть еще пять тысяч, а может, она просто решила попробовать действовать на свой страх и риск?

У человека могло не оказаться таких денег, но он должен был обладать соответствующей смелостью, чтобы где-нибудь раздобыть их, поскольку только так он мог избавиться от тюрьмы или электрического стула.

Багз в клочья изорвал письмо и выбросил его в урну. «Пожалуй, чего-то вроде этого стоило ожидать, — подумал он. — Но не от Рози». Поэтому в данный момент он был хотя и встревожен, но не сильно удивлен. Ему нередко доводилось встречаться с такими подлыми штучками, и было бы чертовски странно, если бы произошло что-то другое.

Однако после своей последней отсидки Багз заметно поумнел. Кроме того, теперь ему было за что сражаться, не то что в прошлые разы. Так что не исключено, что ему и сейчас суждено получить крепко по мозгам — покрепче даже, чем в былые годы, — однако он твердо рассчитывал избежать подобной участи. Расчет его был нацелен на нечто совершенно иное, и детали будущего плана уже начали оформляться в его сознании.

Рози...

Он медленно перевел взгляд в сторону мезонина, рассчитывая увидеть ее, после чего посмотрел на громадные квадратные часы, висевшие над входом в вестибюль.

Половина двенадцатого. В это время она была или должна была быть где-то на этажах.

Багз резко поднялся из кресла, прошел к лифтам и поднялся на двенадцатый этаж. Он был совершенно спокоен и держался как обычно. Наверное, подумалось ему, до него еще не вполне дошел истинный смысл всей этой нехорошей истории. А может, ему просто было нелегко заставить себя испытывать по отношению к Рози какие-то иные чувства, кроме обиды и раздражения. Как бы то ни было, за всю его жизнь Багзу редко доводилось пребывать в более спокойном и уверенном состоянии, чем сейчас.

Отперев дверь в его номер своим служебным ключом, Рози была поглощена работой. Багз достал из ящика комода пачку сигарет и чистый носовой платок, заметив, что последние несколько вечеров он рано уходил из своего номера.

— Пожалуй, я немного застоялся, только и занимаясь тем, что ем, сплю и работаю. Вот и решил, начиная с сегодняшнего дня, почаще выходить в город.

— И правильно сделаете, мистер Маккена, — с серьезным видом кивнула Розали. — Эта ночная работа... да, мне лично очень нравится моя работа, но я тоже замечаю, что постепенно скатываюсь в какую-то колею.

Это было начало, и она сама предложила его. Как бы ненароком Багз поддержал тему разговора:

— Так вам тоже стало это надоедать, да? Слушайте, послезавтра я еду в Вестекс-Сити. Отправляюсь сразу после работы. Не хотите прокатиться со мной?

— С вами? — Она буквально опешила. — Но... но...

— Парень, которого я хочу повидать, живет в нескольких милях от Вестекса. У него там большие владения. Я попросил его одолжить мне завтра кое-какие деньги, вот и надо поехать, оставить какую-нибудь расписку или что-нибудь в этом роде.

— Но... Это, конечно, очень мило с вашей стороны, мистер Маккена, но я...

— Я мог бы высадить вас где-нибудь в городе, а через несколько часов подобрать назад. Не уверен, что поездка покажется вам очень уж увлекательной. Разве что покатаетесь да пообедаете. Но...

— Мистер Маккена, — перебила его она. — Мистер Маккена...

— Да?

— Я думаю, что этого все же не стоит делать. Здесь, на юго-западе, предрассудки не столь сильны, как на юге, а я ведь негритянка, и...

— Ну и что? — пожал плечами Багз. — Вы совсем не похожи на негритянку, и у вас не будет плаката на спине, что вы ею являетесь.

Глаза Розали вспыхнули, губы поджались в гневной горделивости, поскольку даже в устах Багза Маккены эти слова показались достаточно бестактными. А может, именно эта бестактность, в которой не чувствовалось ни малейшего намека на подвох, и позволила ему выкинуть этот трюк.

Какое-то мгновение она смотрела на него прищуренными глазами и поджав губы. Багз также не отводил от нее взгляда — само воплощение невинности. И тут она внезапно расхохоталась, залилась смехом от радостного изумления.

— Хорошо, мистер Маккена, — она прикоснулась ладонью к глазам, — я буду очень рада поехать с вами, если вы уверены в том, что сами этого действительно хотите. А кроме того, как вы сказали, у меня и вправду не будет никакого плаката на спине.

— Ну, я не хотел, чтобы это прозвучало именно так, — несколько смущенно проговорил он. — Я...

— Я знаю. Я знаю, что вы имели в виду... Значит, вы сказали — послезавтра?

— Да. Завтра у меня в городе дела. Во всяком случае, мне надо будет получить деньги, которые отправляет этот парень.

Как показалось Багзу, все прошло просто замечательно. Когда Розали ушла, он запер дверь и сел за письменный стол.

Вынув несколько листов писчей бумаги, он порвал ее на мелкие куски, сунул их в конверт, размером походивший на почтовый, запечатал, наклеил марку и надписал его. В тот же вечер, чуть позднее, он опустил его в почтовый ящик на улице.

Ночь прошла в обычном для него режиме. Окончив смену, он повторил привычную процедуру двух предыдущих дней. Неопределенность долго продолжаться не может, подумал он. Джойс была весьма решительной дамой и играла по-крупному, поэтому рано или поздно она начнет оказывать давление. Она не станет обращать внимание на табличку, укрепленную на дверной ручке, или скажет, что телефонистка соединила ее с его номером. Но... сначала главное. Он займется ею, когда время придет. Сейчас же надо было позаботиться о других вещах.

Проснулся он около пяти и уже через полчаса был в сборе. В его ячейке лежало несколько записок о телефонных звонках — перегнувшись через стойку, он убедился в том, что это именно те записки. Оставив их на месте, он вышел на улицу.

Купил букет цветов — лучший, который можно было купить за пять долларов, после чего, произведя в уме кое-какие подсчеты, присовокупил к нему фунтовую коробку конфет. Держа в руке свои скромные подарки, Багз ровно в без пяти шесть постучал в дверь дома Эми Стэндиш.

Потом еще постучал, и еще, и лишь тогда заметил, что все шторы в доме были опущены и изнутри не доносилось ни звука.

Потом в нерешительности задумался, не перепутал ли он дату, может, речь шла не о сегодняшнем вечере, а о каком-то другом?

Дверь со скрипом приоткрылась, и он услышал голос Эми, доносившийся из щели:

— Мак, — говорила она как-то приглушенно, даже хрипловато. — Что ты... Разве ты не получил мою записку?

— Записку? О... — Он вспомнил про ячейку в отеле. — Да, кажется, там что-то было. Но...

— Извини, Мак, но давай встретимся как-нибудь в другой вечер.

— Но в чем дело-то? — протестующе проговорил Багз. — Что-то не так? Я сделал что-то, что...

— Нет, ты здесь ни при чем. Я... я не могу сейчас об этом говорить. А теперь, если ты позволишь... пожалуйста, Мак...

Но Багз явно заупрямился. Если она заболела или что там еще, почему он не может знать об этом? Неожиданно ее голос словно надтреснул, в нем зазвучали истерические нотки:

— Я сказала, уходи! Оставь меня в покое! Я сказала тебе, сказала, что не м-могу сейчас разговаривать, и если у тебя есть хоть какие-то чувства, если ты хоть...

Дверь захлопнулась прямо у него перед носом, и Багз с яростью посмотрел на нее. Швырнув конфеты и цветы на крыльцо, он зашагал к машине.

Последующие несколько часов он пребывал в ужасном настроении. Разочарование смешивалось с гневом, а гнев с обидой. И... да, чертовски плохо все складывалось. Настолько плохо, что успело перегореть еще задолго до окончания смены, и он смог взять себя в руки и размышлять спокойно.

Разумеется, поведение Эми было абсолютно непростительным. Он действительно не находил ему никаких оправданий. Она же, похоже, была полностью уверена в том, что может по праву, дать ему от ворот поворот, даже если у нее и не было на то никакого права. И все же, несмотря на все свое паршивое настроение — хотя оно уже в общем-то прошло, — он просто не мог представить себе, чтобы эта женщина выкидывала такие фокусы. Да и ей конечно же тоже все это было чертовски неприятно и наверняка нравилось ничуть не больше, чем ему.

Он уже достаточно успокоился, чувствовал себя в относительном порядке, и к концу смены твердо решил, что простит Эми эту ее выходку... Естественно, если она сама раскается в содеянном и достаточно убедительно объяснит свой поступок.

* * *

Багз подсадил Розали Вара в нескольких кварталах от отеля. Он заранее прикупил несколько упаковок с кофе и сладкие булочки, чем они и позавтракали в дороге. Оба большей частью молчали. Розали казалась чертовски усталой после ночной работы, а Багзу вообще не хотелось о чем-либо говорить. В свете того, что он должен был сделать — и что она сама делала с ним, — даже вежливое молчание создавало почти невыносимое напряжение.

Вестекс-Сити представлял из себя город в истинном понимании этого слова. Отнюдь не большой — всего где-то тысяч пятьдесят жителей, — но вполне процветающий и важный, поскольку в нем размещались штаб-квартиры различных нефтяных компаний.

От Рэгтауна до него менее шестидесяти километров, но из-за узкого шоссе и пробок на дорогах им удалось добраться до места лишь к одиннадцати часам. Багз обговорил с Розали, когда он ее подберет — хотя что там было обговаривать? — мрачно подумал он, — и спросил, где она хочет, чтобы он ее высадил. Розали вежливо ответила, что ее устроило бы любое место в деловой части города, поэтому он остановил машину в семи или восьми кварталах от почты.

Затем Багз повел машину, как бы намереваясь покинуть пределы города, но через пару кварталов повернул за угол и поехал обратно. Удобное место для парковки нашлось на боковой улице неподалеку от места назначения — как его, так и ее. Выйдя из машины, он поспешил к центральной улице и зашел в ресторан.

Место это находилось как раз напротив почты. Усевшись чуть в глубине зала у стойки, Багз прекрасно видел оба входа в здание.

Если бы он не так пристально следил за почтой и внимательнее присмотрелся к тому самому ресторану, в котором находился, то, возможно, заметил бы...

Хотя, скорее всего, нет, не заметил бы. Заведение было явно дорогое, претенциозное, с модным по тем временам тусклым освещением. Так что даже если бы он посмотрел вокруг себя, то едва ли заметил бы пару, устроившуюся в кабине в дальнем конце зала.

Зато сам он был как на ладони. Нет, Эми Стэндиш его бы не увидела, поскольку сидела спиной ко входу, тогда как сидевший на противоположной стороне Лу Форд мог прекрасно его видеть.

Он не подал Эми никакого знака, даже не обмолвился о присутствии Багза, продолжая поглощать пищу, что-то говорить ленивым тоном и ухмыляться в ответ на вялые, неохотные реплики девушки. Однако сам Форд, заметив напряженный взгляд Багза, явно заинтересовался объектом его интереса. В общем-то ему все было видно не хуже, чем Багзу, и как только тот вскочил и вышел из ресторана, он также поднялся.

Багз дал Рози возможность несколько минут пробыть в помещении почты и подошел ко входу в тот самый момент, когда она выходила, что-то засовывая в сумочку. Глаза девушки широко раскрылись, она остановилась как вкопанная.

— О, мистер Маккена, — запинаясь проговорила Розали. — Что... Я думала, что...

— Я знаю, что вы думали! — сказал Багз, хватая ее за руку. — Пошли!

— Но... — Ее подрагивающие губы пытались изобразить улыбку. — Но что я такого сделала? Почему вы...

— Предупреждаю вас, Рози! — скрежещущим голосом проговорил Багз. — Мне не хотелось бы причинять вам боль, но если вы не пойдете сами, я силой потащу вас. Даже если придется оторвать вам руку!

Она еще мгновение поколебалась, явно пытаясь что-то сказать, но потом ее воля словно испарилась и в ней не осталось ничего от былой спокойной гордости и уверенности в себе. Она покорно пошла рядом.

Багз грубо затолкал девушку в машину, чуть ли не всем корпусом подпирая ее в бок. На глаза Розали навернулись слезы, и она принялась смахивать их пальцами.

Багз выхватил из рук девушки сумочку и распахнул ее...

Глава 12

Место это располагалось в нескольких милях от Рэгтауна и ничем не отличалось от массы других аналогичных мест, находившихся в окружении почти всех больших и маленьких городов. Густые заросли деревьев и кустарника, изборожденные нескончаемыми лабиринтами тропинок и следов автомобильных шин. Вроде бы и уединение, и в то же время недалеко ехать. Названия у них были разные, но в каждом неизменно присутствовал некий игривый намек на непристойность.

Две «девушки» — женщины лет под тридцать — развесили одежду на ветках дерева и, оставшись в одних трусиках, поеживались в это зябкое западнотехасское утро.

— Не понимаю, что удерживает этих мужчин, — ворчливым тоном проговорила одна из них, по имени Пег. — Почему не могли раздеться здесь, как мы?

— Ну что ты, дорогуша, — проворковала ее спутница Глэдис. — Таким шикарным парням, как эти, не принято задавать много вопросов. Не каждый день встретишь мужичка, у которого в кармане завалялась лишняя двадцатка.

— Это уж точно... Слушай, Глэд, как ты считаешь, с нашими сумочками там в машине ничего не случится?

— А что с ними может случиться? Ребята же все двери заперли, разве нет?

— И все же надо было мне прихватить свое пальто с собой. Пять сотен отвалила за эту кучу меха, и...

— А я сколько заплатила за свое? Ничуть не меньше. Мы же одновременно начали копить на них. Да и потом, стоит ли таскать по кустам такую дорогую одежку?

— Но мне холодно, черт побери! Я буквально коченею!

— Ну, не долго уже осталось, дорогая. Ребята должны...

Ее фразу оборвал рев автомобильного мотора — причем затихающий рев, поскольку машина явно удалялась. Девушки обменялись недоумевающими взглядами. Разразившись проклятиями, они сделали было несколько бесполезных шагов вслед за машиной, после чего с рыданиями бросились в объятия друг друга.

Эд и Тэд Гусики на ходу потрошили сумочки. Чуть притормозив, они выбросили их в кусты, после чего снова стали набирать скорость. У самого выезда на шоссе Тэд неожиданно ударил по тормозам.

Сбоку из подлеска, буквально им наперерез, спотыкаясь, вышел какой-то мужчина. Ноги его явно не слушались, да и сам он весьма отдаленно походил на человека — оборванная, замызганная, вонючая куча грязи, да и только.

Испуганно чертыхаясь, он заковылял в их сторону.

— Обманщики чертовы! И все же я вас подловил! С поличным, можно сказать, взял, теперь не отвертитесь!

— Послушайте, мистер Вестбрук... — Тэд и Эд стали медленно вылезать из машины, с опаской поглядывая на управляющего отеля. — Вы же знаете меня, это я — Тэд Гусик. А это Эд, он со мной. А вы...

— Хватит оправданий! — промычал Вестбрук. — Не имеет значения, кто вы такие! Вы или умыкнули товар... Клянусь Богом, я еще покажу вам!

Он бросился на братьев, но Тэд ловко сделал ему подножку, а Эд подхватил под руки и осторожно опустил на землю.

Из груди Вестбрука вырвались звуки рыданий, перемежаемые проклятиями, а по грязным, заросшим щетиной щекам покатились слезы. Эд озабоченно посмотрел на брата.

— Боже правый, — прошептал он. — Тэд, что же нам с ним делать?

— Что с ним делать? Ты что, дуралей?! С собой возьмем, конечно.

— А... потом что? Я хочу сказать, что мы делать будем?

Тэд не имел об этом ни малейшего представления, и потому в типично гусиковской манере проговорил с лицемерным возмущением в голосе:

— А ты что, паршивый сукин сын, хотел бы оставить его здесь? Просто так уехать и оставить здесь такого чудесного человека, как мистер Вестбрук? Да, я всегда подозревал, что у тебя башка не так посажена, а теперь полностью в этом убедился!

Раздраженный, он замахнулся и больно ткнул Эда кулаком в ребра. Братец нанес ответный удар. Покончив с привычными формальностями, они затащили Вестбрука в машину и, нежно похлопав по макушке, поехали дальше.

Жили они в старой части города и занимали шикарные апартаменты, которые до перестройки представляли собой чердак семейного амбара. Помещение располагалось в переулке на расстоянии примерно двухсот футов от основного дома. Первый этаж был заколочен и войти в их жилище можно было только со стороны переулка. Иными словами, они могли делать что хотели, когда угодно приходить и уходить, и при этом никто из окружающих не видел бы их и не слышал. Любители уединенного образа жизни, о причинах которого мы здесь распространяться не будем, они с радостью платили за аренду жилья триста долларов в месяц.

Никем не замеченные, они затащили Вестбрука к себе наверх и устроили в главной спальне. Потом отмыли гостя, накормили и вообще с самого первого дня терпеливо ухаживали за ним.

Они пичкали его лекарствами, которые тайком тибрили у гостиничного доктора. Выпивку тоже приносили, но при этом старались постепенно уменьшать дозу. В итоге они отчасти преуспели в этом деле, ограничив потребление Вестбруком спиртного всего лишь несколькими пинтами в день. Однако даже этого относительно небольшого количества алкоголя в сочетании с абсолютно безрадостными видами на будущее хватало для того, чтобы Вестбрук каждодневно чувствовал себя вдребадан пьяным. Ему попросту не за что было уцепиться, некуда было идти — ни вперед, ни назад. Вот он и предпочел окунуться в бутылку, безропотно отдавшись в ее смертельные объятия.

Тэд и Эд всячески льстили ему, заявляя — словно и сами в это верили, — что он самый лучший гостиничный управляющий во всей стране, один из немногих еще оставшихся классных знатоков этого бизнеса, и если бы он хоть немного постарался взять себя в руки...

По их словам, дела в «Хэнлоне» якобы с каждым днем шли все хуже. Новый управляющий продержался всего один день, после чего старый Майк сам попытался было взяться за эту работу, подключив к ней в качестве своего помощника старшего клерка. Но надо было бы видеть, братишка, что они там наработали! Хэнлон мечтал лишь об одном: чтобы Вестбрук наконец выкарабкался из бесконечной пьянки и снова занялся своим делом. Ну так как, мистер Вестбрук? А? Давайте кончайте заниматься ерундой, и все будет тип-топ.

Вестбрук рыдал как младенец, подозревал их в нежелании говорить правду, упрекал в дурости, а однажды, собравшись с силами, и вовсе обругал самыми последними словами. Ну что ж, ладно, он еще покажет себя! Он будет самым пристальным образом присматривать за ними и сделает все возможное, чтобы они не перерезали ему горло и не украли его одежду, что братья, несомненно, намеревались сделать.

Он позаботится о том, чтобы в его присутствии они вели себя подобающим образом и ни при каких обстоятельствах не давали выхода своим пошлым, вороватым, ленивым, наглым и в целом омерзительным помыслам. И пусть прекратят пичкать его гнусной ложью относительно отеля, поскольку все, что они скажут впредь, будет этой самой гнусной ложью. Он остановился у них, поскольку сам намеревался сделать это, и с сегодняшнего дня они будут во всем строго придерживаться правил, а не то он лично выбьет всю дурь из их глупых голов.

— А я это могу сделать, поняли? — с воинственным блеском в покрасневших глазах пригрозил он. — Думаете, слабо мне, да? Ну ничего, вот только допустите где-нибудь промашку.

— Да, сэр. Конечно, сэр.

— Ну ладно. А теперь откройте-ка бутылочку, да побыстрее шевелитесь!

Они подчинялись, и продолжали подчиняться. В их примитивно устроенных мозгах сам по себе факт, что верховный правитель лишился рассудка, еще не лишал его права на власть. Он по-прежнему оставался их боссом, их властью. Он был символом чего-то такого, что пусть и не вполне одобрялось обществом, но было крайне важно для существования Тэда и Эда Гусиков.

В дневное время они по очереди присматривали за ним, вечерами же, перед уходом на работу, выставляли виски, еду и вообще все, что ему могло понадобиться, что он мог захотеть или они сами думали, что ему может понадобиться или он может захотеть. И больше ни разу не упомянули в его присутствии отель — как он им и приказал. Да и потом, практически беспрерывное пьянство Вестбрука практически лишало их возможности поговорить с ним.

Как-то ночью, а точнее, ранним утром, управляющий проснулся с ощущением, будто он заново родился. В голове полностью прояснилось, не было ни предательской дрожи, ни выворачивающего внутренности мерзкого ощущения тошноты, сопровождавшего каждое его пробуждение.

На самом деле он пребывал в состоянии эйфории. Природа давала ему возможность в последний раз ощутить свободу жизни, прежде чем навсегда отобрать ее. Однако это ощущение оптимизма и благополучия казалось ему совершенно явственным, и пока оно длилось, он успел вылить в туалет все остававшиеся у него бутылки спиртного.

Едва сделав это, Вестбрук вновь погрузился в бездну, намного более глубокую, нежели ранее. Тело содрогнулось в конвульсии, с удвоенной силой нахлынули страх и боль. Невидимые руки стиснули голову, сжимая ее все туже, туже и туже, покуда мозг не взвизгнул и не забился в агонии.

Вестбрук диким взглядом огляделся вокруг. На полу валялись пустые бутылки, но он совершенно не помнил, как они там оказались.

«Наверное, Тэд и Эд, — подумал он. — Определенно, это они все подстроили. Все хотели заставить меня бросить пить, и вот...»

— Убей их, — яростно пробормотал он. — Убей их, убей их, убей их! Я... я должен что-то взять. Я... Я ДОЛЖЕН ВЗЯТЬ...

Пошатываясь, он прошел на кухню и принялся лихорадочно копаться в ящиках буфета. Потом стал переходить из комнаты в комнату, выворачивая наружу содержимое полок шкафов, расшвыривая мебель, переворачивая подушки и матрасы. В медицинском шкафчике в ванной он отыскал бутылку спирта для растираний, схватил ее, прижал к груди и заковылял обратно на кухню.

Там взял маленькую кастрюльку, поставил ее на стойку раковины, накрыл куском хлеба и принялся через него фильтровать спирт. Неожиданно рука конвульсивно дернулась, и бутылка с размаху разбилась о стену.

Вскрикнув, он горько разрыдался по поводу такой потери. На какое-то мгновение Вестбрук пребывал в состоянии полной растерянности, но затем распахнул дверцу холодильника и принялся вышвыривать наружу его содержимое.

Ничего стоящего он там не нашел. Ничего. Только ерунда всякая — еда. О, мерзавцы! Гнусные, пронырливые мерзавцы! Набили холодильник яйцами, маслом, молоком, сметаной, отбивными и... и еще какой-то абсолютно ненужной снедью. И ни капли, ни единой капли вожделенного напитка.

— Убей их, — вновь прошлепали губы. — Убей их. Это будет последнее, что я сделаю. Я... я...

У дальней стенки холодильника, загороженная пакетом с грейпфрутами, стояла бутылка. Эдакий графинчик, немного походивший на маленький кувшин в подарочном исполнении, наполненный жидкостью шоколадного цвета. Наверняка сироп, что же еще. Скорее всего, они догадались, что к этому времени он будет буквально умирать, и задумали эту невыносимую, жесточайшую пытку, лишь бы заставить его переступить последнюю черту.

Вестбрук сунул голову в холодильник и, царапаясь ушами о стоящие там предметы, прищурился. Надпись на этикетке расплывалась, буквы двоились, но он все же прочитал написанное. «Крем-какао»! Целая пятая часть, ну там плюс-минус, чистейшего семидесятиградусного спирта!

Вестбрук издал тихий стон и хотел было схватить бутылку, но, вспомнив жуткую неудачу со спиртом, прислонил кастрюльку к стенке кухонной стойки, после чего поставил в нее бутылку. Потом он опустил кастрюльку на пол, наклонил бутылку и вытащил пробку.

Послышалось негромкое бульканье, из горлышка потекла густая коричневая жидкость. Поскуливая, Вестбрук потянулся за чашкой. Теперь-то он уж не потеряет ни капли. Один раз они могли его одурачить, но дважды, Господь свидетель, им это не удастся. Он все перельет в кастрюльку, и...

Струйка жидкости оборвалась — что-то внутри бутылки заткнуло горлышко. Вестбрук жалобно застонал. Каким-то чудом ему удалось дрожащими пальцами, большим и указательным, извлечь преграду и бросить ее в кастрюльку.

Чудное бульканье возобновилось. Вестбрук постепенно наклонял бутылку, аккуратно помогая струе выливаться наружу. Наконец терпение его лопнуло, он резко повернул бутылку вверх дном, вытряхнул последние капли и зашвырнул ее в угол.

А потом наконец выпил.

Сделал два больших глотка — один, потом второй. Щеки надулись, глаза округлились, его всего дико передернуло. Вздохнув, управляющий откинулся спиной на стенку холодильника, длинными, глубокими, благодарными вдохами вгоняя в себя воздух.

Потом закурил. Приподняв кастрюльку — теперь он уже снова мог доверять своим рукам, — он снова принялся наполнять чашку.

В нее что-то плюхнулось — видимо, тот самый предмет, который ранее перегораживал горлышко. Аккуратно зажав преграду пальцами, Вестбрук вперил в нее нахмуренный взгляд.

Нет, это была не пробка, как он подумал сначала. Это был маленький надувной шарик, плотно набитый чем-то и перехваченный у основания резинкой.

Дрожь странного предчувствия всколыхнула тело Вестбрука. Он вытер предмет носовым платком, затем насухо вытер пальцы и лишь тогда разорвал резиновую упаковку.

Ее содержимое упало на пол. Это были деньги, туго скрученные в рулончик пятисотдолларовые купюры. Управляющий пересчитал их и сквозь его зубы наружу прорвался возглас — триумфа и одновременно возмущения.

Возмущения и гнева, поскольку даже если он и не знал, каким образом им удалось добраться до этих денег, однако то, где именно они их взяли, ему было прекрасно известно. У Дадли обнаружилась недостача в пять штук, а здесь оказались как раз пять штук. И если они не у него украли эту сумму — ту самую сумму, которую он разыскивал, — то тогда у кого же? А если эти деньги не были крадеными — хотя об этом было смешно даже подумать, — то зачем же им было так тщательно их сюда упрятывать?

Впрочем, все эти вопросы были донельзя элементарными, а ответы на них для человека с опытом Вестбрука не оставляли под собой никаких сомнений. Он вспомнил, в каком страхе, ужасе и беспомощности жил из-за этой кражи, и с его губ сорвался еще один нечленораздельный звук.

— Ну, теперь-то я уж определенно сделаю это, — мрачно пробормотал он. — Теперь я точно убью их!

В спальне у него имелся запас чистых рубашек, белья и прочего. Его костюм, так и ненадеванный с тех пор, как он поселился здесь, также висел чистый и отглаженный. Он принял ванну, побрился и тщательно оделся. Потом приготовил целый кофейник, как бы ненароком отшвырнув от себя бутылку из-под «крем-какао».