Властелин воды

– Мы не имеем никакого отношения к нападению на леди Рэбэкку, ваше высочество, – ответил старейшина. – Обычно мы более разборчивы в средствах, но сейчас особый случай. Все, хватит! Возвращайтесь к смертным, пока вы еще как-то можете объяснить свое отсутствие. В Гильдерслив Грейндж полно других половозрелых девиц, но скоро и они разъедутся.

– Что значит «объяснить свое отсутствие», Генрик? – сказал Клаус. – Ты забыл об искривлении времени? Моего отсутствия никто не заметит.

Верховный Инквизитор взмахнул скипетром.

– Время не стояло на месте в физическом измерении, пока вы были здесь, юный лорд. Для вас время больше не останавливает свой ход – считайте это частью неотвратимого наказания. Люди, отправившиеся на поиски, уже начали разыскивать вас! На все воля богов. Это они дают силы и сверхъестественные возможности. Боги дали, боги взяли. И пусть этот урок запомнится вам надолго.

Клаус едва успел перед своим перемещением дать поручение Иррблоссам. Таинственные блуждающие огоньки унеслись прочь, уступая Генрику право вести Клауса. Между ними состоялось телепатическое общение на шведском языке – специально, чтобы сбить с толку астральных соглядатаев, которые также обладали телепатией. Шведским владели только Фоссгримы, скандинавы по происхождению, Генрик и Иррблоссы, которые были двуязычны, а также домашние слуги Клауса, которые находились у него в услужении на родине и в изгнании. Хотя Илия за время общения с ним успела нахвататься слов и фраз на шведском, но связную речь не понимала. К огромному своему облегчению Клаус понял, что не лишился телепатических способностей. А это означало, что он по-прежнему мог проникать в чужие грезы. Ему придется прибегнуть к этому умению, и как можно быстрее, если он хочет спасти Бэкку.

– Вас предупреждали, – напомнил старейшина, когда они оказались у Боскаслского водопада. – Я ничего не мог поделать. Во всем виновато ваше слепое безрассудство.

– Разве? – возмутился Клаус. – А как насчет предательства Илии? По-твоему, на это можно закрыть глаза? Почему бы вам не узнать у богов ее имя?

Внезапно на него снизошло озарение, словно струя свежего воздуха проникла в измученное сознание. Ну конечно! И почему эта мысль не посетила его раньше?

– Послушай, старина, – начал он, и в его голосе снова звучала уверенность. – Я верну Бэкку, даже если для этого придется вторгнуться на астральный архипелаг. Генрик, ты ходишь по лезвию бритвы. Смотри не оступись. Пора определиться, на чьей ты стороне. Подумай хорошенько. А теперь ступай прочь! Нам не о чем говорить, пока ты не примешь решение, причем верное – в мою пользу.

Клаус собрал разбросанную на берегу одежду и, гордо расправив плечи, зашагал вниз по течению реки, туда, где была привязана его лошадь. Доехав до зарослей малины, он отвязал коня Бэкки и отвел его на другой край леса, где и оставил. Около дороги его без труда найдут. Затем, стараясь запутать след, он снова доехал до водопада.

Бэкки нигде не было. Генрик тоже куда-то исчез. Надеяться было не на что, но все же он надеялся. Он в одиночку восстал против воли богов и старейшин, и все из-за любви к смертной. Он не солгал: бессмертие действительно ничего для него не значило, если рядом не будет ее. Он бы с удовольствием променял вечную жизнь на недолгую человеческую в ее объятиях! Одолеваемый этой мыслью, Клаус пришпорил лошадь и домчался в Гильдерслив Грейндж к обеду, чтобы привести в действие финальную часть плана.

Глава 18

Бэкка потеряла счет времени. В пещере невозможно было уследить за сменой дня и ночи. А поскольку в астральном мире времени не существовало, она понятия не имела, сколько прошло с момента ее похищения. С какой стати астральные боги будут останавливать для нее ход времени, к тому же это из-за нее Клаус впал в немилость! Но в любом случае ее уже должны были хватиться. Начнутся поиски, но здесь ее никогда не найдут. Отыщут лошадь, привязанную возле водопада, и, не обнаружив ее поблизости, решат, что она утонула. Это было самым очевидным объяснением ее исчезновения. Поиски прекратят, и она будет потеряна для них навсегда. Она постаралась отогнать от себя эту мысль. Уж слишком она была ужасна!

Бэкка повернулась лицом к стене пещеры и крепко зажмурила глаза, чтобы из них не полились слезы. Она не будет плакать! Удастся перехитрить ревнивую русалку или нет, зависело от того, насколько мастерски она будет владеть собой.

И хотя ее руки по-прежнему были связаны прочными жесткими лианами, узел был завязан спереди, чтобы она могла есть и пить. На огромном лопухе, служившем блюдом, была уложена разнообразная пахучая зелень, перемешанная со свежими ягодами, и маленькие пряные лепешки из зерен с медом. Неподалеку стояла бутылка с медовым напитком или вином – Бэкка не была уверена, но и попробовать не осмеливалась. Она твердо решила не принимать ничего из рук астральных существ. Но к концу дня ее уверенность стала слабеть. Она могла обойтись без еды, но в горле была словно выжженная пустыня, пить хотелось неимоверно. Она уже несколько раз тянулась к бутылке с такой желанной жидкостью янтарного цвета. Вокруг роились светлячки, освещая кристальную прозрачность напитка, который искрился за стеклом и манил ее. В конце концов она не выдержала и отхлебнула. Напиток был таким же приятным на вкус, как и на вид, – прямо как майское вино, которым угощал ее Клаус перед первым посещением астрального мира, такое же орехово-сладкое и тягучее, как мед. Она жадно пила еще и еще. У нее сразу же закружилась голова. Она совсем забыла, как действовали на нее крепкие спиртные напитки! Но было уже поздно. Заснет так заснет. Вытянув из кармана ракушку, она приложила ее к уху. Далекий рокот прибоя буквально всколыхнул ее. Свернувшись калачиком на подстилке из тростника, она закрыла затуманенные глаза, и все закружилось, завертелось, засияло мириадами ярких точек. Она погрузилась в сон под убаюкивающий шум могучего океана, нашептывающего свою песню ей на ухо, и под отголоски настоящих волн, бьющихся о скалы за стенами пещеры. Она не видела их, но, судя по солоноватому привкусу в воздухе, море было где-то рядом. Она ощущала этот привкус на губах, он приятно щекотал ноздри. Звук напоминал биение сердца, но не размеренное, а сбивчивое, и это наводило на мысль, что море можно услышать только во время прилива. Так где же ее держат? Но майское вино сделало свое дело, и ей стало лень искать ответ на этот вопрос. Внезапно на фоне общего шума возник знакомый голос. Говорил Клаус. Его завораживающий баритон с таким ласковым акцентом Бэкка не спутала бы ни с чем. При звуке его голоса из груди ее вырвался горестный стон. Она изо всех сил старалась открыть глаза, но веки ее не слушались. Это был сон. Очередной сон, когда она старалась проснуться, но тщетно. Что он говорит? Почему она не слышит? Судя по голосу, он хотел сказать ей что-то важное…

Клаус стоял под водопадом, пытаясь мысленно докричаться до Бэкки. Под упругими струями воды его тело было натянуто как струна. Он и раньше так делал, и она отвечала ему, но тогда это не было столь жизненно важно, как сейчас. От этого зависела и ее жизнь тоже.

Он пробовал снова и снова, но безуспешно. Он не мог сосредоточиться. Не мог отогнать назойливые мысли, которые лезли в голову. Раньше ему всегда помогал водопад, именно поэтому он выбрал это священное место, чтобы достучаться до ее сознания. Боскаслский водопад был сродни пуповине, соединяющей водопады физического и астрального миров. Он образовывал мост между параллельными мирами; как и любой другой водопад, который принимал его в свое лоно. Чувственный, пульсирующий поток живой воды с незапамятных времен служил проводником энергии между двумя измерениями. Неужели водопад изгнал его? Неужели подведет в такой ответственный момент? Станет ли это новым жестоким наказанием для него?

Он впал в немилость у старейшин. Неужели теперь он впал в немилость и у богов, которым они служили? Так было с его отцом. Он отказался от всего во имя любви. Он лишился поддержки, зато любил и был любим. Его не устраивала роль бездумного исполнителя задач, которые ставили перед ним остальные. Ему надоело быть племенным быком для своего рода. Только сейчас Клаус осознал, через что прошел его отец, приняв решение навсегда перенестись в мир смертных.

Мышцы на его теле стали твердыми, как скала, связки натянулись до отказа. Барон Гильдерслив решил приостановить поиски до утра. На рассвете они продолжатся, но уже никто не верил в успешный исход, после того как была найдена лошадь Бэкки, которая бесцельно бродила по пустоши, волоча за собой обрывки уздечки, вымазанной в болотной тине. Все были уверены, что Бэкка утонула.

Больше всех горевала Мод. Она была безутешна. Клаус порывался переубедить ее, но выражался слишком туманно, опасаясь наговорить лишнего. К тому же он по-прежнему боялся, что девушка выдаст его. И для страха у него были все основания. Это ясно читалось в ее осуждающем взгляде. Все его усилия сошли на нет после возвращения лошади ее госпожи. Он с ужасающей ясностью понял: горничная подозревает, что без него здесь не обошлось. Ее нужно было срочно переубедить, но Бэкке тоже необходимо было дать ключ к освобождению, пока это еще было возможно. Это мигом положило бы конец страхам служанки. Только бы успеть! Время. Как же он жалел, что события разворачиваются не в астрале, где времени не существует в принципе!

Убрав обеими руками влажные волосы назад, словно пытаясь этим движением уберечь голову от неминуемого взрыва, Клаус принялся уже в который раз повторять одно и то же. Ему нужно было достучаться до нее. Но и это еще не все. Нужно было, чтобы она ответила.

Бэкка распахнула глаза навстречу темноте. Светлячки разлетелись. Рокот волн снова превратился в невнятный шум. К ее ужасу, ракушка выпала из руки и теперь до нее нельзя было дотянуться. Единственным звуком, нарушающим тишину, было постоянное гулкое капанье воды со сталактитов в черную пустоту расщелины, где, судя по всему, был водоем. Однако она проснулась не от этого. Но этот звук был не настолько резким или громким, чтобы вывести ее из полусна-полузабытья. Она снова смежила веки. Наверное, это был фрагмент сна. И вдруг он вернулся снова, на этот раз уже сильнее. Тот голос, его голос, который звал ее по имени, шепча странные, но такие нежные слова на родном его языке, которые заставляли ее сердце таять.

– Я не могу прийти за вами, mittkostbart, – говорил он, и голос его звучал совсем рядом. Она почти ощущала, как его теплое дыхание приятно щекочет ей ухо. От его голоса по телу пробежала горячая пульсирующая волна удовольствия и что-то обжигающее шевельнулось внутри. – Вы в месте, куда ни разу не ступала нога мужчины – ни смертного, ни астрала. Портал закрыт для перемещений. Если я попытаюсь проникнуть сквозь барьер за астральный океан, то могу погибнуть – как в вашем мире, так и в моем. Боги запрещают делать это. Если моя попытка не увенчается успехом, помощи вам ждать больше неоткуда.

Бэкка не ответила. Ведь это был всего лишь сон.

– Вы должны сами выбраться оттуда… вернуться ко мне, – продолжал тем временем призрачный голос. – Я хочу, чтобы вы стали моей… моей женой… в вашем мире, mittkosibart... чтобы мы были неразлучны…

Слезы выступили на глазах Бэкки. Ее самая заветная мечта пробралась в сон, чтобы мучить, заставить страдать. О, если бы только это было правдой! Вздор! Он хотел лишь воспользоваться ею и бросить с ребенком на руках, чтобы потом как ни в чем ни бывало вернуться к утонченно-нежному созданию с пламенным взором, которое ее похитило.

– Я больше не трону вас, кроме как… во сне… пока мы не будем готовы к этому в реальности, – произнес он, словно прочитав ее мысли.

Бэкка застонала. Его близость была ощутима. Казалось, она чувствует его прикосновения сквозь тонкий шелк платья. От его тепла исчезло ощущение сырости, даже более того – она чувствовала, что кровь в жилах начинает закипать. Она попыталась открыть глаза, но веки снова налились пудовой тяжестью. Сердце бешено застучало, и от этого звука у нее зазвенело в ушах. Стук сердца заглушил капанье воды и едва различимые печальные вздохи далекого моря. Ее плоть полыхала адским пламенем, разбуженная его нетерпеливой, горячей рукой, ласкающей ее через одежду.

Бэкка выгнулась от прикосновения этой воображаемой руки, которая уже проникла под платье и теперь доводила ее до мучительного экстаза. Теперь она лежала неподвижно, чуть дыша. Ее набухшая и ноющая плоть замерла в предвкушении опасных, умопомрачительных, восхитительных ощущений.

Внезапно темнота за закрытыми веками вспыхнула золотистым маревом и запылала рыжими языками пламени. Бэкку лихорадило. Она по-прежнему не могла открыть глаза. Но теперь это уже было неважно. Как только она поднимет веки, сон оборвется, и она попадет из рая назад в промозглую, холодную пещеру.

У нее захватило дух, когда воображаемая рука скользнула выше. Подрагивающими пальцами он поддел легкий шелк, и тот сполз вниз, оголяя ее плечи и грудь. Он принялся обеими руками гладить ее грудь. У нее невольно вырвался легкий стон, когда его губы нащупали горошины сосков, и он принялся ласкать их теплым, умелым языком, пока они не набухли. О, как неистово и страстно он набросился на них, словно нищий, дорвавшийся до королевского стола! Это странное кормление грудью, будучи отчаянно безумным, все же не было диким, скорее – исполненным льющейся через край нежностью, которая так необратимо влекла ее к нему. Размеренные, плавные движения этого ненасытного рта задевали ее так глубоко, что казалось, будто он способен выпить всю ее сущность, высосать душу.

– Это всего лишь сон, моя Бэкка, – прошептал он в ответ на ее невысказанные мысли. Его горячее дыхание обдувало ее грудь, припухшую от поцелуев. – Это всего лишь дивное видение, безобидная иллюзия. Ее не нужно бояться или пытаться понять. Здесь всего лишь мой дух… это сон, предвкушение того, что будет с нами, когда мы сольемся воедино…

Неожиданно он навалился на нее всем телом и принялся двигаться медленными, поступательными толчками. Его разбухшая плоть прижалась к ее животу и давила на него с нарастающей мощью. Он нашел ее губы, и стон, вырвавшийся из его горла, проник в нее, раскатившись по всему телу подобно урагану, сметающему все на своем пути. Бэкка хотела обхватить его руками и прижать к своему трепещущему телу, но не смогла пошевелиться. Она выгнулась навстречу ему, навстречу беспокойной тяжести, нависшей над ней, пробуждающей в ней огненную бурю, заставляющей биться в конвульсиях. Эта сладкая агония опустошила ее, оставив лишь слабую, дрожащую, прерывисто дышащую оболочку.

– Это всего лишь сон, mittkostbart, – напомнил голос сквозь ее сбивчивое дыхание. – Но вы будете помнить его, как помните все остальные. Вы моя, моя Бэкка. Я ввел вас в мир чувственных наслаждений, о которых вы даже не подозревали… и теперь вы моя.

Она лежала, свернувшись клубочком, в его объятиях. Затем его тяжесть как-то сразу исчезла. И снова она попыталась потянуться за ним, но не смогла ни двигаться, ни говорить, ни даже видеть.

– Возвращайтесь ко мне, – сказал он на прощание. Его голос стал постепенно удаляться, и ей приходилось напряженно вслушиваться. – Мое время подходит к концу… в моем мире… и в вашем. Мы должны воссоединиться, иначе потеряем друг друга навеки, mittkostbart. Я могу дать вам силу выбраться отсюда… но вам придется распоряжаться ею в одиночку, моя Бэкка. С вами только мой дух, я не более чем тень в вашей голове. У русалки есть имя, которое известно только богам и мне. Назовите ее по имени, и она в вашей власти. Ее астральное имя – Мэй, что означает «жемчужина моря». Когда-то оно ей подходило, потому что она действительно прекрасна, настоящее сокровище глубин. Но не теперь. Жемчужина растет внутри раковины. Маленькая песчинка, попадая внутрь, раздражает моллюска, и он начинает выделять перламутр, который обволакивает постороннюю частицу. Постепенно, слой за слоем, формируется дорогостоящая жемчужина. Илия больше не жемчужина, она всего лишь песчинка, которая доставляет неудобство. Скажите ей Мэй, приказываю тебе выпустить меня, и она подчинится.

Повторите это слово в слово. Потом следуйте за Иррблоссами – блуждающими огоньками. Они не причинят вам вреда. Я приказал им отвести вас ко мне. Они проводят вас домой. Вы слышите меня, моя Бэкка? Если слышите, то ответьте. Вы должны согласиться, иначе все впустую…

Ей казалось, что она ответила, но его голос был уже совсем далеко, как шепот в дальнем уголке ее сознания. Она напряженно вслушивалась в него, но он уносился все дальше и дальше.

Вдруг эхо, словно ураганным порывом, разнесло по пещере ее имя. Она резко выпрямилась и широко открыла глаза.

– Клаус? – закричала она, но ее крик ударился о стены пещеры, о потолок, о разверзнутые челюсти сталактитов и сталагмитов и зазвенел у нее в ушах, постепенно угасая.

Клаус вышел из-за стены водопада, истощенный до предела. Каждая клеточка его тела до сих пор гудела от упражнений в астрале, которые так его вымотали. И хотя работал только его мозг, для тела такой поток сознания не прошел бесследно. На этот раз водопад не дал ему желанного исцеления. Почти все свои силы он истратил, пытаясь установить контакт с Бэккой. Она услышала его, почувствовала его присутствие. Он был в этом уверен. Она откликнулась в самом конце, но все ли она поняла, сможет ли выбраться сама? Вопрос, на который ответа у него не было. Время покажет. Как же он ненавидел это человеческое время! Сколько его уже утекло с тех пор, как он пришел к водопаду? Прошел уже не один час с того момента, как он ускользнул из Грейндж. Он посмотрел на небо. Судя по положению луны, до рассвета оставалось всего пару часов. Джентльмены все еще были заняты игрой. Он издал возглас отвращения. Исчезновение дочери и даже ее предполагаемая смерть не помешали папаше Гильдерсливу и жениху Бэкки сесть за игорный стол. И они наверняка до сих пор за ним сидят. Эти слабоумные смертные явно больны.

Пробираясь сквозь завесу из пены и брызг, он втайне надеялся поймать на себе взгляд Генрика, ожидающего на берегу. Но нет, там по-прежнему было пусто, и он не знал, как это расценивать – как добрый знак или свидетельство того, что тот, кто был его защитником вот уже многие годы, от него отвернулся. И все же ему было непривычно в одиночестве возвращаться домой. Домой? Разве здесь его дом? Сможет ли он приспособиться к миру смертных? Он так долго существовал в обоих измерениях, что для него было вполне естественно ходить среди людей, есть и пить с ними, быть членом их общества. Он был астральное дитя любви, рожденное и выращенное в физическом мире, но при этом обладающее всеми преимуществами астрального, поскольку было зачато еще до того, как его отец стал изгоем. Он был полукровкой, как, впрочем, и все Фоссгримы. Как же он ненавидел свою наследственность! Как мечтал быть чистокровным! Причем раньше ему было все равно, в какой ипостаси сольются две его противоположности. Теперь у него не оставалось выбора. Он готов был сию же секунду от всего отказаться, но только не от Бэкки. Его место рядом с ней!

Он оделся и забрал лошадь. Ему больше нечего было ждать от водопада. Если Бэкка сделает все так, как он говорил, то рано или поздно сама его найдет. Он задумчиво оглянулся назад. И хотя ему крайне необходимо было подпитаться астральной энергией, все запасы которой ушли у него на Бэкку, он решил больше здесь не задерживаться. За этим он придет и следующий раз. Он вернется в Грейндж с первыми лучами солнца. Его задачей будет пробраться в дом незамеченным, так же, как выбрался. В первую очередь нужно будет переубедить Мод. Ему не понравилось, как она смотрела, когда поиски не дали ничего, кроме подозрения, что Бэкка утонула. Размышляя над этим, он повернул коня к Гильдерслив Грейндж и поехал сквозь предрассветный туман.

Дом сиял огнями, когда Клаус вынырнул из рощи на краю торфяных болот. Да уж, сложно будет пробраться незамеченным, когда весь дом на ногах. И все же он отвел лошадь в конюшню, где передал ее на попечение конюха, а сам направился к черному ходу. Перед уходом он «поколдовал» над замком, сунув в скважину кусочек бумаги, чтобы дверь не закрылась. Все осталось в том же виде, как он оставил. В крыле прислуги было темно. Он вытащил бумагу, проскользнул внутрь и крадучись пошел по коридору к лестнице.

Комната, которую ему выделили, находилась на втором этаже. Он почти достиг пролета, когда из-под лестницы появились какие-то люди – как оказалось, гости и слуги – и стали теснить его к стене. Толпа угрожающе ревела, и тут над ней раздался хриплый рык Гильдерслива.

– Взять его! – прогремел барон.

– Что все это значит? – возмутился Клаус, когда двое лакеев подскочили к нему и схватили за руки.

Толпа, занявшая весь узкий проход, буквально подмяла его под себя. В жарком, спертом воздухе запах спиртного и пота накрыл его удушливой волной.

– Так вот как в этом доме обращаются с гостем, который только что вернулся после поисков вашей дочери, сэр?

– Вы не джентльмен! – заявил Гильдерслив. – Вы лжец и мошенник. Отпираться нет смысла. Горничная дочери все рассказала. Как вы скрыли от меня – обезумевшего от горя отца, ждущего весточки от пропавшей дочери, – присутствие Рэбэкки в своем доме. Как пытались соблазнить Рэбэкку. И насколько я знаю, вам это удалось! Куда вы ее увезли? Говорите или, клянусь Богом…

– Я знаю о ее местонахождении не больше вашего, Гильдерслив, – заявил Клаус. – Если бы вы только дали мне возможность все объяснить…

Он без труда мог сбежать – просто перенестись в астрал, исчезнуть у них на глазах. Вот это был бы переполох! У него еще оставалось немного силы, но и она вот-вот могла исчезнуть, если он в ближайшее время не вернется к водопаду. Но он решил не уходить. Он не сможет помочь Бэкке, находясь в астрале. Ее возвращения нужно было дожидаться здесь, здесь ее караулить, пока она снова не ускользнула у него из рук.

Причитания Мод, стоявшей поодаль, терзали его. Случилось то, чего он больше всего опасался. Эта безмозглая девчонка его предала. Причем в самое неподходящее время.

– Где моя дочь? – не отставал Гильдерслив, размахивая шелковым шарфом Бэкки. – Это нашли в вашей комнате, сэр. Он выглядит так, словно его вытащили из грязи. Что вы сделали с ней?

– Я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз, – заявил Клаус, вырываясь из рук лакеев.

Вперед вышел Смэдли с перчаткой в руке.

– Поговорите лучше с этим, – рявкнул он, швыряя перчатку Клаусу в лицо. – Бэкки моя невеста, сэр! Вы ответите за оскорбление на дуэли. Я требую сатисфакции!

– К вашим услугам, сэр, – процедил Клаус сквозь зубы. Перчатка дурно пахла и была насквозь пропитана потом, капли которого попали ему в глаза.

Мод заверещала снова. Он бросил взгляд на площадку, где она стояла, вцепившись в перила лестницы. В глазах, обращенных на него, застыл ужас.

– Видишь, что ты наделала! – бросил он ей. – Теперь ты довольна? После этого Рэбэкка может быть потеряна для всех нас.

– Тихо, я сказал! – зарычал Гильдерслив. – Достаточно! Отведите его в винный погреб и заприте. Я вырву у него правду при личной беседе, как он сам того пожелал.

– Но я только что бросил ему вызов! – заартачился сэр Персиваль. – Оставьте его мне!

– Непременно, но только после меня, Смэдли, – отрезал оарон. – Я постараюсь, чтобы к тому моменту, как мы закончим, от него что-то осталось. – Он повернулся к лакею: – Эй ты, щенок, оглох? Чего ты ждешь? Тащи его вниз!

Глава 19

Бэкка проснулась от рокота волн. Шум в пещере стоял оглушительный – казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут. Она с трудом открыла глаза и увидела вокруг себя жемчужную дымку. Пляшущие огоньки вернулись. Они манили ее, шныряя между ощерившимися клыками сталактитами и сталагмитами, как будто только и ждали, чтобы устрашающие челюсти сомкнулись вокруг них. Они вели себя как малолетние сорванцы. Они даже вызвали у нее слабое подобие улыбки. Иррблоссы, так Клаус назвал их во сне. Сон. А как иначе она могла узнать это, если не из разговора с ним? Она раньше никогда не слышала такого названия.

Она не сомневалась в его возможностях. Как-то же он пришел к ней! Пусть не он, а его дух, но все же отыскал ее. Он окутал ее потоком мыслей, приласкал своей душой и подсказал путь к бегству. Она прижала ладони к вискам, стараясь вспомнить, снова услышать слова, что он говорил. Но в конце его голос уже угасал, к тому же она была так оглушена страстью, что не придала его словам особого значения. Все равно это был только сон.

Бэкка схватилась за голову и попыталась сосредоточиться. Что-то на букву «М», это она хорошо запомнила. Может, Майя… Мив… Мол, в конце концов? И почему это дурацкое имя вылетело у нее из головы?

Но времени для размышлений не было. Иррблоссывдруг скрылись – вошла Илия. Сдавленный писк, с которым они бросились врассыпную, означал боль, словно их пнули или хлестнули. Как странно… Ей не приходилось слышать, чтобы чудные блуждающие огоньки издавали какие-то звуки, по крайней мере как сейчас. А еще они никогда не подлетали близко, всегда держались на расстоянии. Илия наверняка застала их врасплох. Судя по выражению лица, она была способна на многое.

Илия медленно подошла ближе, держа в руке лампу со светлячками. Ее зеленоватые волосы мерцали, пухлые губы были недовольно поджаты, но это ничуть ни умаляло их чувственности. Русалка сунула лампу в нишу в стене пещеры и, уперев руки в бока, повернулась к пленнице. Бэкка сразу заметила, что на этот раз шарфа на ней не было.

– Ты так и не притронулась к еде, – заметила Илия и погрозила ей изогнутым, как коготь, пальчиком. – Зародыши пшеницы нелегко было собрать, пчелы тоже не хотели отдавать мед.

– Вот сама и ешь, – огрызнулась Бэкка. – Зародышипшеницы не в моем вкусе.

Русалка пожала плечами, отчего ее идеальная грудь колыхнулась.

– Ну и мори себя голодом. Посмотрим, что ты запоешь, когда твой желудок сведет от голода.

– Клаус будет не в восторге, когда узнает, как ты со мной обращалась, – сказала Бэкка. Какое же имя назвал он тогда? – Как можно быть настолько дурой, чтобы искренне полагать, что он просто так все это оставит?

– А он уже знает, – рассмеялась Илия, расхаживая взад-вперед по пещере. У нее была дурацкая привычка перебирать волосы. Создавалось впечатление, будто она пытается сосчитать пряди. – И я по-прежнему здесь, не так ли? И буду с ним еще очень-очень долго, люди столько не живут.

– Тогда почему бы тебе меня не отпустить? Или ты все же сомневаешься в нем или в себе, поэтому, рискуя навлечь его гнев, продолжаешь держать меня здесь?

Русалка снова пожала плечами.

– Пока я здесь, он надо мной не властен. В этом месте я Лорелея. Я правлю астральными островами, а мои служанки, которые и его тоже, живут здесь со мной. Он не осмелится прийти сюда, а мы можем навещать его в любое время, ухаживать за ним и ублажать. И так будет всегда.

– Не будет! – выкрикнула Бэкка, всем своим видом выражая протест. От злости она вспомнила. Мысленно она вернулась в сон, к голосу Клауса. Мэй, он сказал МэйОна готова была побиться об залог на свою жизнь – в общем-то, так оно и было. Безжалостный холодный взгляд русалки не предвещал ничего хорошего. Вряд ли она выпустит ее отсюда живой. От мысли об этом у Бэкки по спине пробежал холодок.

Тут внимание Илии привлекла ракушка, которая тускло поблескивала в углу. Русалка подняла ее и принялась крутить в крошечных ручках.

– Так, и что это у нас? – поинтересовалась она, поднося ракушку к уху. И невольно вздрогнула. – Это он тебе дал!

Бэкка рванулась вперед, натягивая путы, и попыталась выхватить ракушку, но русалка оказалась проворнее.

– Отдай сейчас же! – потребовала девушка, похолодев от мысли, что ракушка может навсегда остаться у мстительной русалки.

– Значит, все-таки он! – злобно воскликнула соперница. – Ладно, но теперь она моя!

Илия начала кружить вокруг Бэкки, подчеркнуто виляя бедрами и красуясь. Бэкка не спускала с нее глаз, следя, как русалка подбирается все ближе. Резким движением Илия выдернула из своих длинных струящихся волос какой-то предмет. Нечто, служившее ей гребнем, блеснуло в дрожащих отблесках светлячковой лампы. Светлячки внутри отвлекали Бэкку: они носились туда-сюда и жужжали, их крошечные тельца бились о стекло, словно пытаясь разбить его и вырваться на волю.

Бэкка переводила взгляд с лампы на медленно приближающуюся русалку. В слабом свете она рассмотрела в руке у соперницы длинную острую раковину, заточенную под клинок. Она блеснула, когда русалка сделала выпад в сторону Бэкки, целясь ей в шею.

Веревка, на которой держали Бэкку, была слишком короткой, чтобы увернуться от разъяренной русалки. Даже не было ничего под рукой, чтобы отразить атаку, за исключением разве что полупустой бутылки с майским вином. Не тратя времени на раздумья, она запустила ее Илии прямо в грудь. Затем вскочила на ноги и моля Бога, чтобы Клаус не обманул ее и эта часть сна оказалась правдой, выкрикнула:

– Мэй! Приказываю тебе выпустить меня!

На один ужасный миг мир застыл. Даже мошкара в лампе не шевелилась. Илия затряслась, ее длинные, почти до колен волосы разметались, словно от сильного порыва ветра, хотя в пещере не было и дуновения. Душераздирающий вопль вырвался из ее горла. От него стены пещеры заходили ходуном, а лампа треснула, выпуская наружу светлячков, которых раскидало в разные стороны. Они предпочли затаиться между сталактитами и сталагмитами, часть из которых откололась от свода пещеры и обрушилась в черную бездну, только осколки брызнули во все стороны.

Пещера осыпалась и проседала по мере того, как вопль становился громче. Жуткий звук пригвоздил Бэкку к месту. Такими же громкими песнями сирены заманивали корабли в опасные места, где волны в щепки разбивали их о рифы, а экипаж шел ко дну, становясь кормом для обитающих там созданий.

Илия крутилась волчком, все быстрее и быстрее, руки ее были вытянуты над головой. Бэкка затаила дыхание. В бешеной круговерти русалка превратилась в размытое пятно, откуда вылетела остро отточенная раковина и… перерезала лианы, которыми были связаны руки Бэкки. Затем, испустив последний леденящий душу крик, Илия отбросила ракушку Клауса и исчезла в ослепительном вихре осколков.