Морская война на Адриатическом море

разведывательная дивизия, базировавшаяся на Бриндизи, насчитывала в своем составе около двадцати подводных лодок: от шести до десяти итальянских, от восьми до двенадцати французских и от трех до пяти английских. Согласно инструкций морского министра главнокомандующему, число наших лодок на Адриатике было ограничено только потребностью, которая могла иметь место в них в других местах; морской министр адмирал Лаказ полагал, что их операции являлись особенно многообещающими именно на Адриатическом море.
      Венеция без конца требовала подкреплений, и несколько подводных лодок трех держав были выделены туда в несколько приемов из Бриндизи; туда же была направлена большая часть из двадцати новых лодок, вошедших в строй в течение 1916 г. Вместе с тем напряженная служба лодок подвергала корабельный состав тяжелому испытанию. в особенности это относилось к кораблям, снабженным нефтяными двигателями, которые сами по себе не были вполне удачными; в результате невозможность их использования часто имела место. Наши паровые подводные лодки типа Pluviose, более старые, но более надежные, лучше выносили тяжелые условия службы; несмотря на ограниченность их района действия в подводном состоянии, который лимитировал продолжительность их операций, на них лежала основная нагрузка в операциях этого года. При таких условиях число союзных лодок, находившихся в состоянии, допускающем их использование, падало иногда в Нижней Адриатике до шести или семи.
      Они использовались для позиционной службы в разных пунктах: на подходах к итальянскому побережью, в Далматинском архипелаге и особенно в районе мыса Планка для операций на сообщениях между Каттаро и Себенико; в непосредственной близости от этих двух портов, перед Дринским заливом и в районе Дураццо. Гибель Balilla и H-3 заставила прекратить эти операции, но по истечении шести недель они были возобновлены французскими лодками, по инициативе капитана 1 ранга де Какерэя. Командир нашего отряда добился также посылки подводных лодок в определенные районы в открытом море, в места, где, по его мнению, они имели более шансов встретить корабли противника при их переходах в ту и в другую сторону между Каттаро и Отрантским проливом.
      Условия погоды и развертывание средств обороны противника делали эти операции исключительно трудными. Австрийцы организовали базу легких сил в Рагознице, около мыса Планка; расположили гидросамолеты в Дураццо и в Курцола, а сухопутные самолеты на мысе Лагги; поставили свои малые подводные лодки на позиции для борьбы с нашими. Приходилось держать блокаду очень близко от берега, и, не всплывая, вести непрерывное наблюдение. В летнее время частые штили и исключительная прозрачность воды облегчали задачу сторожевых кораблей и самолетов; последние видели подводные лодки в погруженном состоянии, как если бы они были на поверхности, и определяли даже их национальную принадлежность по расположению торпедных аппаратов. Риск от мин, неприятельских и своих, являлся не менее значительным; мины щедро расставлены вдоль всего побережья, а корабли, которые можно атаковать, выходят только ночью. Кроме того, жестокие течения в районе мыса Планка, песчаные банки, которые продолжают берега Албании, создавали дополнительные опасности сверх вышеперечисленных.
      Одна из атак, произведенных в этом районе, явилась результатом неприятного недоразумения:
      Ampere торпедировала госпитальное судно Elektra, опознавательные знаки которого были плохо различимы; зато Archimede там же 5 апреля потопила транспорт, эскортировавшийся тремя миноносцами, которые ее преследовали, безрезультатно бросая бомбы. 4 мая Bernouilli, под командой лейтенанта Рэнэ Одри заметила перед входом в Каттаро, два эскадренных миноносца и торпедировала один из них на дистанции в 200 м, это был Czepel, корма которого оказалась разрушенной, причем 13 человек было убито и 6 ранено; Bernouilli была атакована другим эскадренным миноносцем и погрузилась на большую глубину (море было совершенно спокойно и прозрачность воды была исключительной); минут сорок спустя она снова поднялась и выпустила вторую торпеду, которая прошла мимо цели.
      9 мая Archimede потопила еще транспорт в каналах Далматинских островов, вблизи острова Меледа, куда она рискнула глубоко проникнуть. Atalante, Artemis, Le Verrier и Gay-Lussac выпустили торпеды по неприятельским миноносцам и подводным лодкам, которым удалось от них уклониться. Gay-Lussac, а затем Cugnot, буксировавшиеся в подводном состоянии английскими траулерами Taits и Tea Rose, находились в противолодочном крейсерстве в Отрантском проливе; там они обнаружили несколько неприятельских подводных лодок, но атаковать их не смогли. Английские подводные лодки производили безрезультатные атаки подводных лодок и транспортов.
      Деятельность противника, в свою очередь, выразилась в усилении наблюдения за подступами к угрожаемым пунктам. Ampere подверглась перед Рагузой воздушной атаке, но вернулась без повреждений; миноносцы атаковали Atalante; у мыса Планка Le Verrier под командой лейтенанта Мак Грата 26 июня дралась в течение четырех часов с удивительным упорством с несколькими сторожевыми кораблями, выпустив три торпеды, которые прошли под килем противника; сама же она подверглась только легким авариям; Gay-Lussac несколько часов преследовалась в Дринском заливе тремя миноносцами, от которых ей удалось все ж скрыться; неприятельские подводные лодки безрезультатно выпустили торпеды по Faraday и Artemis. Однако, кроме гибели H-3 и Balilla, о которых уже было сказано, нам пришлось сожалеть и о гибели Foucault.
      15 сентября, находясь в позиционном положении, в 10 милях от Каттаро, при отличной погоде и совершенно спокойном море, она вдруг почувствовала несколько взрывов; один из них был очень сильным: это были бомбы самолета, который благодаря значительной прозрачности воды заметил ее корпус, не будучи сам обнаружен вахтенным офицером лодки.
      Подводная лодка не пострадала бы, если бы, в результате проникновения во внутрь воды от взрыва, в электропроводке не произошло короткого замыкания, которое вызвало прекращение электрического освещения и начало пожара.
      Тотчас после взрывов командир лодки, лейтенант Девэн, приказал погружаться, и лодка ушла до 75 м; однако ее корпус выдержал давление; выполненные с величайшим хладнокровием маневры заставили лодку подняться на глубину 25 м. В течение получаса личный состав бился над тем, чтобы потушить пожар, прекратить доступ воды и пустить в ход моторы; однако, все усилия в этом направлении оказались тщетными, и командир, видя бесполезность дальнейших усилий, поднял Foucault на поверхность.
      Над лодкой оказалось уже три самолета, летавших на небольшой высоте и сбрасывавших новые бомбы, которые падали вблизи; однако пулеметы, установленные на ее палубе, заставили их удалиться. Тем не менее, лодка уже не имела возможности передвигаться. Командир отдал приказание взорвать корабль, выпустить голубей, которые впрочем в Бриндизи не вернулись, открыть доступ воды в лодку и ее покинуть. Сам он покинул ее последним; лодка же взорвалась и пошла ко дну. Личный состав был подобран австрийцами и доставлен на миноносце в Каттаро, где моряки Sankt Georg, почти все триестинцы или далматинцы, оказали им весьма сердечный прием.
      Таким образом итог операций союзных подводных лодок в Нижней Адриатике за 1916 г. выразился тремя успешными операциями Archimede и Bernouilli и потерей трех лодок. Но, хотя многочисленные атаки наших подводных лодок были неудачны, все же, в результате, их операции сделали выходы неприятельских кораблей в море весьма редкими. Кроме того, они в значительной мере содействовали обеспечению безопасности Валоны. Наконец, наши подводные лодки выполнили, вместе с итальянскими торпедными катерами, ряд активных операций, весьма опасных для больших надводных кораблей. Во время этих операций они сами подвергались значительному риску; своеобразные условия, в которых им приходилось оперировать, были крайне трудными по сравнению с операциями германских подводных лодок на Средиземном море и более трудными, по оценке офицеров английских подводных лодок, чем операции в Мраморном море.
      На конференции, которая имела место на Мальте в марте 1916 г., вопрос об Отрантском барраже был подробно разобран. Союзные адмиралы пришли к заключению, что этот барраж должен простираться в глубину примерно на 80 миль, чтобы подводные лодки, вынужденные его проходить в подводном положении, истощали бы энергию своих аккумуляторов и оказывались вынужденными затем продолжать свой путь в надводном положении, становясь легкой добычей сторожевых кораблей. Но для этого необходимо было значительно увеличить число последних, между тем ни один из союзников не располагал необходимыми ресурсами.
      Впрочем, на этом отрезке времени, в связи с вооружением торговых судов, лучшей организацией охраны морских путей и, в особенности, с временным выходом из строя нескольких неприятельских подводных лодок, потери союзников на Средиземном море сократились; за первые четыре месяца 1916 г. средняя месячная цифра потопленного тоннажа не превышала 25000 тонн. Однако уже в июне цифра потерь поднялась до 85000 тонн и держалась на уровне свыше 100000 в течение шести следующих месяцев, достигнув даже 170000 в ноябре.{54} В то же время число германских подводных лодок, базирующихся на Пола, с шести в конце 1915 г. поднялось до двенадцати в середине 1916 г. и до двадцати трех к 31 декабря того же года. Около десяти австрийских подводных лодок, нередко укомплектованных германским личным составом, часто и на длительное время покидали Адриатическое море: так Curie, превращенная в U-14, совершила 27-дневное крейсерство в Ионическом море.
      Отрантский барраж, несмотря на его несовершенство, все же нанес противнику некоторые потери. 13 мая 1916 г. U-6, которая в свое время потопила Renaudin, попав в сети, была вынуждена подняться на поверхность и затем была уничтожена артиллерийским огнем английских дрифтеров, взявших в плен ее экипаж. UB-44 была потоплена 30 июля при помощи противолодочных бомб. Две другие, в июле и в августе, не смогли выпутаться из сетей и были пущены бомбами ко дну; названия их не были установлены. На каждый из этих инцидентов противник отвечал ночной атакой: 1 июня два австрийских миноносца артиллерийским огнем потопили один дрифтер; 12-го числа подводная лодка в полупогруженном состоянии выпустила торпеду в другой, но не попала и подверглась преследованию итальянского контрминоносца Astore; 9 июля Novara потопила два дрифтера, взяла в плен девять английских моряков и удалилась до появления итальянских миноносцев; 26 августа три самолета сбросили бомбы, которыми потопили еще один дрифтер.
      В июне 24 новых английских дрифтера усилили флотилию; в августе, для содействия им, из Англии прибыли несколько моторных катеров, вооруженных пушками и бомбами. Однако, прикрытие дрифтеров, несмотря на это, оставалось совершенно необеспеченным, и адмирал Керр, командовавший английскими морскими силами, после безуспешных просьб, обращенных к адмиралтейству о присылке эскадренных миноносцев, решил отнести барраж назад, с параллели Отранто на линию Леука - Фано, чтобы удалить его от противника. Командир, которому непосредственно подчинялся барраж, с этого времени имел штаб в Галлиполи, вдали от района операций своих кораблей. Что касается союзных эскадренных миноносцев, то они, более чем когда-либо, были загружены эскортированием: помимо обеспечения весьма оживленного сообщения между Бриндизи и Валоной, нужно было эскортировать транспорты, перевозившие итальянский экспедиционный корпус в Салоники; кроме того, наши союзники овладели Порто Палермо и Санти Каранта. Новые потоки судоходства установились между этими портами и итальянским берегом. Этим обстоятельством воспользовались подводные лодки противника. Транспорты Stompalia и Poldecera и нефтеналивное судно Marequita были торпедированы несмотря на эскортировавшие их эскадренные миноносцы. В ночь с 16 на 17 октября итальянский эскадренный миноносец Nembo, эскортировавший из Валоны в Санти Каранта транспорт Bormida, был торпедирован и пущен ко дну U-16 перед Порто Палермо; сорок человек из состава его экипажа, в том числе и командир, так же как восемьдесят моряков Bormida, начавших бросаться в море, погибли. Однако на палубе Nembo находились противолодочные бомбы, которые были поставлены на взрыв при достижении определенной глубины; когда он погружался и достиг соответствующей глубины, последовал взрыв, который вызвал у оставшейся поблизости U-16 течь, заставившую личный состав эвакуировать лодку. Экипаж лодки спасся на шлюпке, брошенной транспортом, и добрался до берега; однако спасшиеся с Nembo, которые отказались вместе с противником воспользоваться шлюпкой, ранее их достигли берега вплавь и подняли тревогу; все немцы были захвачены в плен.
      Офицеры U-16 на допросе заявили, как это сделали и их товарищи с U-6, что проход Отрантским проливом являлся "немного изматывающим" для командиров подводных лодок, но не представлявшим серьезных затруднений. Часто, впрочем, они его проходили без каких бы то ни было помех. Однажды ночью Novara и три миноносца, пришедшие из Каттаро с целью атаковать дрифтеры, буксировавшие сети, не встретили ни одного из них на всем протяжении пролива. Часто, когда подводная лодка в подводном состоянии попадала в сети, отсутствие хорошо вооруженных кораблей не давало возможности завершить это начало успеха, и противник выпутывался из сетей без большого труда.
      К деятельности сторожевых кораблей присоединялась и деятельность воздушных сил. С лета наши гидросамолеты из Корфу расширили зону наблюдения до Отрантского пролива и атаковали несколько подводных лодок. С 20 сентября по 20 октября они произвели не менее девяноста двух перелетов через Адриатику. В частности, они приняли участие в предпринятой 8 октября попытке задержать U-35, возвращавшуюся в Пола после успешного крейсерства в западной части Средиземного моря; попаданий в нее они не могли добиться, а один из них был сбит лодкой. На этот раз были развернуты и значительные морские силы: подводные лодки, траулеры, малые и большие миноносцы (последние только днем, потому что итальянское командование не желало их подвергать риску возможных ночных сюрпризов). Однако связь между отдельными звеньями этой западни была несовершенна, и противник прошел без помех.
      В конце октября в Таранто, под председательством герцога Абруццкого, состоялась конференция и контр-адмирал Фату, командующий всеми патрулями Средиземноморского театра, доложил на ней новый проект организации, который был принят в его основных моментах.
      Было решено, что дрифтеры будут держаться в зоне глубиною в пятнадцать миль, имеющей осью параллель Отранто; английские моторные катера, недостаточно мореходные, чтобы на них можно было бы рассчитывать на средине Адриатики в свежую погоду, должны были днем наблюдать за берегом между Отранто и Леука. К северу итальянцы выставляли 22 из 58 купленных ими для противолодочных патрулей траулеров и 18 миноносцев по 200 тонн; они не находили возможным использовать здесь эскадренные миноносцы, считая последние необходимыми для операций против австрийского флота, если бы таковой вышел в море. К югу, во французской зоне, моторные катера, траулеры, миноносцы и канонерские лодки бригады патрулей Ионического моря должны были нести охрану настолько регулярно, насколько это позволили бы их тяжелые задачи эскортирования и патрулирования. Эта организация должна была быть дополнена наблюдательными постами в Отранто и в Сазено, радиопеленгаторными станциями на обоих берегах пролива, позициями подводных лодок в зонах, которыми противник чаще всего пользовался для прохода пролива, постановкой минных заграждений вблизи побережий и постоянной, когда возможность ее не исключается погодой, воздушной разведкой самолетами: итальянцы должны были иметь в Бриндизи 22 аппарата и в Валоне 16, а наша авиационная станция на Корфу обладала 30-ю аппаратами.
      В общем, барраж простирался в глубину на 60 миль, но плотность его была весьма незначительной, потому что корабли, входившие в его состав, были распределены в ширину на 45 миль. Кроме того, наличие единиц, принадлежавших трем различным нациям, затрудняло организацию командования, распределенного между итальянским капитаном 1 ранга на севере, английским адмиралом в центре (причем оба подчинялись итальянскому главнокомандующему) и на юге французским капитаном 1 ранга, подчиненным главнокомандующему наших морских сил. Последний, представляя министру рапорт, в котором адмирал Фату отдавал отчет о результатах конференции, писал: "эти три офицера будут без связи и можно бояться, что, несмотря на величайшее стремление к согласию, их усилиям и их действиям будет недоставать координации, которая может быть обеспечена только единством руководства".{55}
      Неприятельские подводные лодки продолжали проходить через пролив.
      * * *
      Конец 1916 г. был отмечен на Адриатическом морском театре только ограниченным числом событий. "Уже несколько недель, - писал командир французского отряда в рапорте от 1 декабря, - война, так сказать, прекратилась на Нижней Адриатике. До последнего времени, хотя отдельные моменты и напоминали нам время от времени, что мы находимся едва в 100 милях от противника, однако в минувшие полмесяца я не имею даже намека на операцию, о которой я мог бы донести".
      Активность легких сил в Бриндизи развертывалась почти исключительно в рамках обеспечения сообщений с побережьем Албании.
      Переход английского монитора Earl of Peterborough, который направлялся в Венецию для содействия в операциях итальянской армии, явился причиной для развертывания сил в крупном масштабе: дивизион миноносцев производил разведку пути перед его проходом; подводные лодки прикрывали его со стороны открытого моря; другие наблюдали за выходом из Каттаро; крейсера и эскадренные миноносцы его непосредственно эскортировали. Переход совершился благополучно.
      Операция итальянских торпедных катеров, отважно проведенная лейтенантом Пагано, окончилась потоплением 4 ноября в Дураццо австрийского парохода.
      В ночь на 11 декабря линейный корабль Regina Margherita, выходя из Валоны, коснулся двух мин, сорванных в результате свежей погоды из барража, и тотчас пошел ко дну: пятнадцать офицеров и большая часть команды погибли.
      17 декабря подводная лодка попалась в сети отрантских траулеров и по всей вероятности погибла: это заставляло ждать оживления деятельности противника.
      В самом деле, в 21 ч. 30 мин. 22 декабря эскадренные миноносцы Scharfschutze, Reka и Dinara, пришедшие из Каттаро, внезапно атаковали дрифтеры; последние энергично защищались. В этот момент шесть французских эскадренных миноносцев Casque, Protet, Commandant Riviere, Commandant-Bory, Dehorter и Boutefeu, направляясь из Бриндизи в Таранто, чтобы обеспечить на следующий день эскортирование транспортов, огибали мыс Отранто и заметили на SSO отблески пушечных выстрелов. Командир соединения де Буазанже тотчас приказал следовать его движениям, увеличил ход и взял курс к месту боя. Но Protet, который шел за ним в кильватер, ничего не видя, остался позади; Commandant Riviere с капитаном 2 ранга Ле Сортом последовал за Casque, остальные корабли быстро потеряли их из виду. В результате, Casque и Commandant Riviere ввязались одни в бой на близкой дистанции; Commandant Riviere уклонился от торпеды, но получил несколько снарядов, один из которых, попав в кормовой котел, тотчас вывел его из строя.
      Австрийцы стали полным ходом удаляться в Каттаро. Casque, полагавший, что за ним следует его дивизион, бросился преследовать австрийцев и мало-помалу сблизился с ними. Очутившись совсем рядом с противником, он уклонился от выпущенной в него торпеды и в свою очередь выпустил торпеду, которая прошла мимо цели; затем он стал маневрировать, чтобы сцепиться с неприятельским кораблем на абордаж. Casque был уже близок к успеху, как вдруг, в 23 часа, снаряд разорвался в его передней кочегарке; машинисты и кочегары немедленно изолировали получивший аварию котел; Casque оказался в состоянии продолжать преследование до высоты мыса Рондони; но его скорость была снижена до 23 узлов, и поэтому австрийцы ушли от преследования. Видя себя в одиночестве, Casque оказался вынужденным возвратиться.
      В течение этого времени Commandant-Bory, обогнав Protet, тщетно пытался присоединиться к командиру соединения; находясь в зоне обстрела и не видя, откуда стреляют, он направился к еле видимым силуэтам и нашел Protet в сопровождении Dehorter и Boutefeu; соединившись, они стали искать Casque и пошли в направлении вспышек на севере, но было уже слишком поздно.
      Сигнал тревоги, данный Casque в 21 ч. 45 мин., был принят в Бриндизи только час спустя.
      Получив этот сигнал, адмирал Актон выслал в подкрепление дивизион итальянских эскадренных миноносцев с Abba во главе, затем Gloucester, сопровождаемый двумя другими эскадренными миноносцами. Они направились к Каттаро. Их соединение с французским отрядом произошло в 2 ч. 15 мин. на полпути между мысом Мендерс и Бриндизи. При этом Abba на 31-узловом ходу столкнулся с Casque, а затем с Boutefeu. Commandant-Bory взял Casque на буксир; три потерпевших аварии корабля под эскортом остальных прибыли утром в Бриндизи, встретив в 15 милях от порта неприятельскую подводную лодку, атаки которой не были допущены миноносцами и самолетами, сбрасывавшими бомбы.
      Наши корабли имели двух убитых, одного пропавшего без вести и одного тяжело раненного; противник получил незначительные повреждения и потерял одного человека. Мы упустили великолепный случай, так как наши силы были несравнимо более значительными, чем силы австрийцев. Правда, руководство нашими кораблями затруднялось их численностью. Это было первое ночное столкновение между быстроходными кораблями на Адриатическом море, и в этом случае опять выгода была на стороне нападавшего, трудности - на стороне оборонявшегося.
      В Отрантском проливе
      Потери в результате подводной войны на Средиземном море несколько уменьшились по сравнению с их максимумом в ноябре 1916 г. (125000 т в декабре 1916 г., 70000 т - в январе 1917 г.). Они оставались, однако, достаточно значительными для того, чтобы беспокоить союзные правительства, и в особенности тогда, когда Салоникская экспедиция и затруднения во взаимоотношениях с Грецией вызывали значительное оживление сообщений между западным и восточным бассейнами Средиземного моря. Четыре миллиона тонн торговых судов исчезли после возникновения войны, причем 2 300 000 - в 1916 г., между тем в то время, как число судов уменьшалось, потребность в них продолжала возрастать. Кроме того, было известно, что противник подготовлял еще более решительное наступление на судоходство союзников. Он каждую неделю вводил в строй три новые подводные лодки и уже анонсировал подводную войну "без ограничений", которая официально должна была начаться с 1 февраля 1917 г. При таких условиях состоялась конференция, собранная 23 и 24 января, по инициативе британского правительства в Лондоне - о лучших способах использования в общих интересах имеющегося в распоряжении тоннажа, о замене потопленных судов и о более действенной борьбе против подводных лодок, в особенности на Средиземном море.
      Для того, чтобы укомплектовать новые сторожевые корабли, которые они строили, англичане имели необходимость в офицерах и командах:
      они настаивали на возвращении, в целях разоружения, четырех линейных кораблей типа Queen, которые находились в Таранто с мая месяца 1915 г. Значение этих кораблей весьма уменьшилось в результате усиления французской и итальянской эскадр: действительно, союзники располагали на Адриатическом море и у входа в него двенадцатью дредноутами (семь французских и пять итальянских) против четырех. Итальянцы согласились на предложенные мероприятия, при условии, что французская эскадра все время будет находиться на Корфу, как это было обещано адмиралом Лаказом. В то же время был затронут деликатный вопрос о командовании и было решено, что если обстоятельства сделают необходимым введение большей части французского флота в Адриатику, его главнокомандующий будет осуществлять верховное командование.
      Что касается действительного сотрудничества обоих флотов при совместных операциях, то итальянский морской министр адмирал Кореи заявил, что оно является обеспеченным в самой полной мере, хотя в предшествующем декабре контакт был ограничен пребыванием 1-й итальянской эскадры на рейде Корфу, и притом для учебно-боевой подготовки, проведенной самостоятельно.
      Впрочем, невозможность выхода австрийских линейных кораблей вызывала опасения союзников. Итальянцы стремились не допустить попыток противника, нацеленных против их побережья, и настаивали, чтобы британский флот, взамен линейных кораблей, которые он удалял с Адриатического театра, дал бы им легкие корабли, чтобы участвовать в обеспечении их побережий: если бы необходимость такого подкрепления не была принята во внимание, заявил адмирал Кореи, это тяжело скомпрометировало бы исход войны. Англичане могли только обещать эскадренные миноносцы в тот момент, когда они будут их иметь в распоряжении.
      Большая активная операция союзников на Адриатике всеми рассматривалась как невозможная:
      "Что можно сделать на Адриатическом театре?" - спросил адмирал де Бон, начальник нашего морского генерального штаба. "Ничего", - ответил адмирал Джеллико и прибавил: "Там нельзя ничего предпринять до того момента, когда мы будем иметь больше эскадренных миноносцев, потому что, как мы все с этим согласны, было бы неблагоразумно посылать туда линейные корабли, при отсутствии более значительного числа эскадренных миноносцев". Но все были согласны и с необходимостью энергично проводимых второстепенных операций: постановки минных заграждений, производства воздушных бомбардировок и операций подводных лодок у неприятельских берегов.
      Наконец, было решено, что коммодор Хенеаж, командующий британскими силами Отрантского барража, оставаясь в подчинении итальянского главнокомандующего, должен был командовать всеми союзными кораблями, используемыми для прикрытия дрифтеров, буксирующих сети, и что эти корабли должны были быть в такой мере многочисленны, в какой это позволяла обстановка. Коммодор имел, впрочем, право требовать содействия и других находящихся вблизи в состоянии готовности сил, если их содействие являлось необходимым.
      Однако не подлежало сомнению, что эти меры не являлись достаточными до тех пор, пока отсутствовала возможность выделить весьма большое число кораблей для охраны пролива. И сотни сторожевых кораблей, которые являлись необходимыми, не могли быть получены в других районах, где все жаловались на недостаточность сил. Таким образом, к началу 1917 г. начала выявляться идея постоянного барража, более легкого для наблюдения и составляющего постоянное препятствие на всей ширине пролива.
      Трудности такого предприятия являлись очевидными. Чтобы закрыть залив в 70 км шириною, требовалось огромное количество сетей, канатов, якорей, буев, материалов, которые требовали специального изготовления, в то время как промышленность всех стран была уже чрезмерно загружена военными заказами. Можно ли было впрочем обеспечить сохранение барража в условиях штормовых погод? Опыт, проведенный в 1915 г. в Па де Кале, не удался, хотя глубины там были много меньшими, ширина также в два раза меньшая, а штормы хотя быть может и более частые, но менее значительные. Между тем эта мера являлась единственным средством для достижения цели.
      Капитан 3 ранга французского флота де Куийяк, который изобрел систему сетевого с минами заграждения для закрытия рейдов, на которых находились линейные эскадры, продумал вопрос о применении этого изобретения к Отрантскому проливу и представил законченный план такого заграждения морскому министру, который весьма сочувственно отнесся к этому проекту. Но так как вопрос шел об итальянской зоне, де Куийяк был командирован с поручением представить свой проект нашим союзникам. Прибыв туда, он, к своему удивлению, нашел там элементы постоянного барража для больших глубин, изготовленные для испытания по проекту морского префекта адмирала Серри. Оба проекта имели некоторые общие моменты и много различий. После совместного изучения, итальянские офицеры и де Куийяк пришли к согласию, остановившись на проекте, который соединял преимущества обеих систем и который адмиралтейства Рима и Парижа одобрили в принципе к марту месяцу 1917 г. Оставалось только его реализовать.
      * * *
      Немного времени спустя после Лондонской конференции, новая кампания прессы, направленная против морского министра Италии контр-адмирала Кореи, привела к отставке герцога Абруццкого, который был замещен на посту главнокомандующего адмиралом ди Ревелем. Последний, одновременно, снова вступил в исполнение должности начальника морского генерального штаба, которую он покинул за шестнадцать месяцев до того, и хотя его флаг был поднят на старом крейсере Elba, он должен был обычно находиться в Риме, откуда и осуществлять свое руководство обоими театрами операций на севере и на юге. Для Нижней Адриатики он имел в Таранто делегата, вице-адмирала Кутинелли, которому были подчинены три контр-адмирала Бриндизи, не зависевшие один от другого (командир разведывательной дивизии, командир бригады броненосных крейсеров и командир охраны водного района), так же как и контр-адмирал, командующий морскими силами в Валоне. Эта сложная организация была мало приспособлена к активным операциям.{56} Приказ адмирала ди Ревеля приглашал его подчиненных "к самоотречению и к выдержке" и уточнял, с другой стороны, что у всех, на данном этапе, законное желание сражаться должно уступить перед необходимостью сохранения материальной части флота до дня, когда от него потребуется сделать величайшее усилие для достижения победы.
      К тому же времени (8 февраля 1917 г.), адмирал Антон Гаус, командовавший австро-венгерским флотом, умер в Пола; ему наследовал адмирал Ньегован. Последний не в большей степени, чем его предшественник, думал о выходе линейных эскадр, слабость которых обрекала их на уничтожение; но, под его командованием, активность легких сил возросла, и они оказывали более систематическое содействие подводной войне, чего, впрочем, настоятельно добивался морской генеральный штаб в Берлине.
      В течение первых четырех месяцев 1917 г. в Адриатику прибыли восемь новых германских подводных лодок; в то же время потери союзников на Средиземном море с 80000 т в месяц в среднем для первой трети года, дошли в апреле до 210000 т, максимальной цифры за время войны.
      В Отрантском проливе число дрифтеров было доведено до 112, из которых 64 постоянно находились в море, распределенные между параллелями Отранто и Санта Мария ди Леука.