Тайна осенней звезды

      С лестницы спускался карлик, похожий на шута с картины Веласкеса. Я невольно содрогнулась, хотя видела его во второй раз.
      Страшная вещь – уродство.
      – Кто там? – спросил карлик брюзгливо. Дошел до нас, задрал голову и уставился на меня. Минуту его глаза сохраняли прежнее выражение, потом стали подозрительными.
      – Опять вы!
      – Опять я.
      – Что вам нужно?
      Я подавила вздох. Он меня ненавидит. Он всех ненавидит. Прав был испанский критик Грасиан: уродцы и полоумные – враги рода человеческого. Они всегда будут ненавидеть людей за несправедливость судьбы.
      – Мне нужен Иван Леонидович, – сказала я сухо.
      – В отъезде!
      – Знаю.
      Я немного поколебалась.
      – Скажите, могу я поснимать вашу радиостанцию?
      – Зачем?
      – Для статьи, – объяснила я.
      – Какой статьи?
      Я рассердилась.
      – Слушайте, не притворяйтесь глупей, чем вы есть! В городе появилась новая радиостанция! Как вы думаете, людям интересно, что она собой представляет или нет?! В конце концов, статья – это бесплатная реклама!
      Карлик поджал губы.
      – Я не могу дать разрешения на съемку, – сказал он брюзгливо. – Говорите с Иваном Леонидовичем.
      – С удовольствием! – ответила я, с трудом сдерживая негодование. – Только мобильного не знаю. Иван Леонидович оставил мне ту же визитку, что и вы.
      Это была правда. Я изучила визитку, оставленную Дердекеном, и обнаружила, что личный, то есть мобильный номер, там не напечатан.
      Оригинально! Особенно, если учесть, что он доверил мне ключи от своей квартиры! Про хорошую технику и столовое серебро я уже не говорю!
      Карлик достал из кармана маленький телефонный аппарат, набрал номер. Приложил трубку к уху и застыл в ожидании. Застыла и я.
      – Иван?
      То ли мне показалось, то ли лицо карлика действительно немного размагнитилось.
      – Да, я... Иван, тут приехала девушка...
      Он посмотрел на меня недовольным взглядом и щелкнул пальцами.
      – Майя, – подсказала я.
      – Майя! – повторил карлик. – Что хотела? Поснимать радиостанцию... Да? Ты уверен? Только что снимали! Да? Ну ладно, как знаешь... Да... Передаю.
      Джокер протянул мне трубку и брюзгливо обронил:
      – Вас...
      Я выхватила телефон у него из пальцев.
      – Иван, здравствуйте!
      Знакомый голос с едва заметными насмешливыми нотками ответил:
      – Привет, коллега!
      Я покосилась на Джокера, который напряженно прислушивался к нашему разговору.
      – Спасибо за ключи.
      – Ерунда! – откликнулся Дердекен.
      – Вы не оставили мне своего телефона, поэтому я попросила Давида Самсоновича...
      – Я понял, – перебил Иван. – Это моя оплошность. Не сообразил на ходу. Как выспались?
      – Отлично! – ответила я бодро. – Просто великолепно!
      – Я очень рад.
      Я снова покосилась на Джокера. Стоит рядом, стервец, делает вид, что разглядывает потолок.
      – Как мне вернуть вам ключи? – спросила я нерешительно. – Оставить Давиду Самсоновичу?
      – Не стоит, – отказался Дердекен. – Давайте не будем вовлекать посторонних людей в наши личные отношения.
      От этих слов у меня сладко екнуло сердце. Выходит, между нами существуют «личные отношения»! До чего же приятно это слышать!
      – Хорошо, – ответила я послушно. – Не буду. А как мне их вам...
      – При встрече, – снова перебил Иван. Мне показалось, что он сильно занят.
      Я постеснялась спросить, когда мы увидимся.
      – Хорошо, – повторила я.
      – Ну, вот и прекрасно. Ладно, Майя, созвонимся.
      – Подождите! – закричала я. Прижала трубку покрепче к уху и спросила заискивающим тоном:
      – А можно я поснимаю вашу радиостанцию?
      – Так недавно снимали, – удивился Иван.
      – Кто?
      – Не помню... Джокер говорил про какую-то барышню. – Черт, не помню имени!
      – Ася? – спросила я недоверчиво.
      – Вот-вот! – обрадовался Иван. – Ася! Фамилия у нее смешная, птичья.
      – Курочкина.
      – Точно! Курочкина! Она из вашего журнала?
      Я поджала губы. Ну, Ася, ну, стерва!
      – Майка! – позвал Иван озабоченным тоном.
      – Из нашего, – ответа я с опозданием.
      – Тогда зачем второй раз делать то же самое?
      – Понимаете, – пустилась я в объяснения, – шеф поручил написать статью мне, а не ей.
      – Ну?
      – А она обиделась. И решила действовать по-браконьерски.
      – Безобразие! – сказал Дердекен.
      – Вот вы смеетесь, у а меня проблемы!
      – Майя! – позвал Иван.
      – Ау! – откликнулась я.
      Иван немного помолчал и сказал, неожиданно переходя на «ты».
      – Нет у тебя никаких проблем. Снимай все, что хочешь.
      – Скажите это Джо... То есть Давиду Самсоновичу, – поправилась я.
      – Хорошо, – согласился Иван. – Передай ему трубку.
      Я протянула аппарат Джокеру и ехидно пригласила:
      – Вас!
      Джокер взял телефон. Обшарил колючим взглядом мое лицо, приложил трубку к уху.
      – Иван?
      Трубка принялась раздавать короткие точные инструкции. Джокер кивал и коротко подтверждал:
      – Да... Понял... Хорошо... Сделаю...
      Наконец он оторвал телефон от головы, посмотрел на меня и неприязненно сказал:
      – Иван Леонидович поручил мне сопровождать вас.
      – Иван Леонидович разрешил съемку? – переспросила я с намеком.
      Джокер поджал губы. Он явно страдал от моего присутствия.
      – Разрешил...
      И тяжело вздохнул.
      – Скажите, – спросила я, – когда приезжала Ася Курочкина?
      – Вчера вечером, – ответил Джокер. – Сказала, что ей поручили написать статью про новую радиостанцию.
      – Вот брехушка! – не сдержалась я. – Статью поручили мне.
      Джокер надул губы.
      – Да кто вас, баб, разберет, – проворчал он в сторону.
      Повернулся ко мне и спросил:
      – Ну, что? Идем, что ли?
      – Идем, – согласилась я.
      Снимали мы недолго. Радиостанция была новой и почти необжитой. На втором этаже из десяти кабинетов сотрудники освоили только три, остальные оказались запертыми на ключ.
      – Сколько у вас сотрудников? – спросила я, щелкая коридор с огромными окнами в полстены.
      – Коммерческая тайна, – сразу же ответил Джокер.
      Я опустила фотоаппарат и строго спросила:
      – Мне, что, позвонить Ивану Леонидовичу?
      Джокер тихо вздохнул. Представляю, какая ненависть кипит в его груди!
      – Пятеро, – ответил он неприязненно.
      – Маловато!
      – Нам хватает.
      Джокер подумал и поправился:
      – Пока хватает.
      Я пощелкала здание с фасада, не обошла вниманием уютный вестибюль с красивым зеленым уголком.
      – Ладно, – сказала я. – Теперь ведите меня в студию.
      – Там передача идет!
      – Вранье! – оборвала я. – Вы сегодня не вещаете. Я проверила.
      Джокер снова скользнул по мне сердитым взглядом.
      – Идите вперед, – велел он.
      Мы миновали вестибюль. Коридор привел нас к узкой винтовой лестнице, почти незаметной в полу.
      – Что это? – спросила я, оборачиваясь. – Подвал?
      – Спускайтесь, – ответил Джокер коротко.
      Я пошла вниз.
      Лестница оказалась не только крутой и узкой, но и очень длинной. Чем ниже я опускалась, тем страшней мне становилось. Уж не знаю, что на меня повлияло: дыхание Джокера за спиной или мысль о том, что мы находимся глубоко под землей. Но жить стало неуютно.
      – Куда мы идем? – не выдержала я и остановилась.
      Маленькие глазки Джокера сверкнули в полутьме. Он стоял на две ступени выше, его лысая макушка находилась на одном уровне с моей. Наверное, этот факт придавал ему уверенности в себе.
      – Боитесь? – спросил он злорадно.
      – Я?!
      Я гордо фыркнула, развернулась и продолжила спуск.
      Помню, как-то раз мне попалась на глаза рекламная аннотация нового заграничного фильма. Текст гласил: «Это фильм о мужчине, который опускался все ниже и ниже, пока не достиг самого дна».
      Реклама меня заинтриговала, и я потопала в кинотеатр. А там уже выяснилось, что меня разыграли кинолохотронщики. Фильм рассказывал о трудовых буднях водолазов, и оказался на редкость занудным!
      А почему я о нем вспомнила? Потому что я, как тот водолаз, опускалась все ниже и ниже. И в конце концов, достигла дна.
      Лестница кончилась. Я стояла перед закрытой дверью, похожей на водонепроницаемую переборку подводной лодки. Я невольно присвистнула, разглядывая тяжелую груду металла.
      – Ничего себе! – сказала я. – Вы, что, храните там свой золотой запас?
      Джокер не ответил. Прохромал к двери, достал из кармана странный ключ, похожий на отмычку. Покосился на меня и загородился собственной спиной. Я отвернулась.
      – Ася тоже здесь снимала? – спросила я, не оборачиваясь.
      – Снимала, – ответил Джокер неприязненно.
      Распахнул тяжеленную дверь, посторонился и пригласил:
      – Входите!
      – Нет уж! – ответила я твердо. – Только после вас!
      Нервы. Это просто нервы. Но почему-то мне кажется, что как только я переступлю порог, карлик захлопнет за мной дверь и повернет в замке ключ.
      – Боитесь? – снова спросил Джокер. На этот раз я не стала лукавить.
      – Боюсь. Жуткое место. Не студия, а копи царя Соломона.
      Джокер тихонько хихикнул. Вошел в темную комнату и пошарил справа от себя.
      Студия озарилась неярким светом настенных бра.
      Я перешагнула высокий порог. Обвела взглядом просторное помещение, и негромко произнесла:
      – Вот это да!
      Студия была оформлена хорошим декоратором. Всю стену напротив входа занимали огромные органные трубы, уходящие под самый потолок. Теперь я поняла, почему лестница уводила так глубоко под землю. Высокий потолок в студии должен создавать хорошую акустику. Наверное, в этом зале можно записывать даже оркестровую музыку.
      – Нравится?
      Я вздрогнула. Совсем забыла о своем маленьком провожатом. Я повернулась к нему, кивнула и признала:
      – Очень здорово. Даже не ожидала.
      Джокер заковылял к стеклянной перегородке, за которой находился пульт. Включил дополнительные светильники, спросил:
      – Технику снимать будете?
      Я покосилась на маленький закуток звукорежиссера. Пульт как пульт. Ничего интересного. То есть не сомневаюсь, что техника у Дердекена на уровне, но моим домохозяйкам она вряд ли интересна. Зато зал обалденный!
      – Зал эффектней, – ответила я, доставая фотоаппарат. – Можно я здесь поснимаю?
      – Если Иван Леонидович разрешил, значит, можно, – ответил Джокер.
      – Он разрешил! – напомнила я. – Он сказал, что я могу снимать где угодно!
      Карлик пожал плечами.
      – Вот и снимайте! Разве я мешаю?
      Я отошла к порогу. Села на высокую ступеньку и прицелилась объективом в органные трубы.
      – Прямо, Большой зал Консерватории, – сказала я, делая снимок.
      – Лучше, – равнодушно заметил Джокер. – У них орган на грани вымирания. А у нас новенький.
      – Ну, качество инструмента не всегда определяется его новизной... Возьмите, к примеру, скрипки Страдивари.
      – У нас не скрипка, – пренебрежительно откликнулся Джокер. – У нас – орган.
      – Настоящий? – спросила я и сменила ракурс.
      Джокер обиделся.
      – Конечно!
      – Круто.
      Я нащелкала десять кадров и обнаружила, что пленка кончилась.
      – Пленка кончилась, – сказала я своему гиду.
      – Ничем не могу помочь.
      – Да я и не прошу!
      Я еще раз обвела взглядом огромную студию и завистливо вздохнула. Что-то мне подсказывает, что господин Дердекен не только займет место покойного магната Терехина, но и перещеголяет его по всем статьям.
      – Красиво, – повторила я. Повернулась и пошла к выходу. Джокер затрусил за мной.
      – Хотите посмотреть что-то еще? – спрашивал он на ходу. – Может, желаете пообедать? У нас прекрасная столовая! Иван Леонидович велел проявить гостеприимство!
      Если бы меня пригласил Иван, я бы и раздумывать не стала. Но боюсь, что обед в компании маленького желчного Джокера, застрянет у меня поперек горла.
      – Нет, спасибо, – ответила я вежливо. – Мне нужно возвращаться назад, в редакцию.
      – Очень жаль, – откликнулся карлик.
      Я остановилась на ступеньке и посмотрела вниз.
      – Зачем вы врете? – спросила я. – «Жаль»... Вы же меня видеть не можете!
      – Я не вру, – ответил карлик и поднял голову. Рассеянный свет упал на его лицо, высветил маленькие блестящие глазки. И в них сейчас не было привычного ехидного выражения.
      – Я никогда не вру, – повторил Джокер.
      – Так-таки и никогда? – насмешливо переспросила я.
      – Никогда!
      – Да вы просто святой!
      – Нет, – отказался Джокер. – Я не святой. Я шут. А шуты имеют только одну привилегию и только одну обязанность: всегда говорить правду. Вот я вам и говорю: очень жаль, милая девушка, что вы зачастили в наши края.
      Наши глаза столкнулись.
      – Вы мне угрожаете? – спросила я, стараясь говорить спокойно.
      Джокер усмехнулся и отвел взгляд.
      – «Я слеп, но освещаю тьму», – ответил он словами шута из пьесы Кальдерона.
      Я рассердилась.
      – Слушайте, вы! – сказала я жестко. – Нельзя выражаться как-то попроще, а? Без многозначительности?
      – Нельзя, – ответил Джокер.
      Я сердито отвернулась и побежала наверх.
      Не прощаясь с провожатым, выскочила на улицу, проигнорировала удивленный взгляд охранника, добежала до машины. Открыла дверцу, упала на сиденье.
      Он мне угрожал!
      Я с трудом перевела дыхание. Интересно, как еще можно понять эту фразу: «Жаль, милая девушка, что вы зачастили в наши края»?
      Как?
      Нет, я, конечно, все понимаю. Как и всякий шут, он боготворит своего повелителя. То есть Ивана. Наверняка он его ревнует ко всем милым девушкам, возникающим на горизонте. Но нормальный мужчина не может удовольствоваться привязанностью своего шута! Жизнь нормального человека включает много других вещей! В том числе привязанность милых девушек!
      Ну и Джокер! Ну и гад!
      – Хуже ревнивой супруги, – сказала я с досадой. – Что прикажете делать? Жаловаться Ивану?
      Мне никто не ответил. Я опомнилась, завела мотор и развернула машину. Бросила прощальный взгляд на здание радиостанции, поехала назад в город.
      Что ж, попробую коротко сформулировать свои ощущения.
      Мне определенно не нравится маленький желчный уродец, поселившийся в жизни высокого светловолосого викинга. А ему не нравлюсь я.
      Значит, кто-то из нас останется не у дел. Таков закон жизни. И я уж постараюсь, чтобы не у дел остался шут.
 
      Доехав до города, я первым делом разыскала относительно пустое кафе. Есть хотелось ужасно, и я поторопилась вымыть руки. Уселась за столик, стоявший в самом дальнем углу, окинула взглядом зал.
      Пусто. Или почти пусто. Занято только два стола, остальные сверкают чисто вымытой поверхностью.
      Кафе было небольшим и уютным. Возле меня стояла огромная кадка с высоким фикусом, и я подвинулась поближе к растению. Фикус загородил меня от остального зала и позволил почувствовать себя невидимкой.
      – Слушаю вас, – сказала официантка.
      Я вздрогнула и подняла голову.
      – Простите, замечталась.
      – Бывает, – вежливо ответила официантка и демонстративно раскрыла блокнот.
      Ясно. От меня ждут хорошего заказа. Интересно, как официантки определяют, что клиент голодный? По глазам, что ли?
      Я не обманула ожиданий. Продиктовала длинный список выбранных блюд, официантка записала и торопливо удалилась. А я, глядя ей вслед, подумала, что сильно погорячилась. Вряд ли я одолею даже половину из заказанного. Набрала «с голодных глаз»...
      В ожидании обеда я принялась рассматривать публику в зале. За одним столиком сидело двое молодых людей, по виду похожих на студентов. Они уткнулись в свои тарелки, с аппетитом наворачивая пельмени. За другим столом сидел немолодой мужчина с развернутой газетой в руках. Перед ним стояла чашечка кофе и пепельница.
      Официантка принесла закуски, расставила их на столе, пожелала:
      – Приятного аппетита!
      – Спасибо, – ответила я, подвинула к себе крабовый салат. Выглядел салат аппетитно, и мой рот мгновенно наполнился слюной.
      – Горячее будет готово через десять минут.
      – Прекрасно!
      Я с трудом дождалась, когда официантка удалится, чтобы наброситься на еду. Отвратительная привычка: есть торопливо. Никак не могу от нее избавиться. Мне неудобно от того, что я постоянно хочу есть, но это так. Интересно, почему я всегда голодная? Есть такая болезнь... забыла название... В общем, когда все время хочется есть! Говорят, этой болезнью страдала покойная принцесса Диана. Трудно поверить. У нее была великолепная фигура. Вот что значит сила воли!
      А может, никакая это не болезнь? Может, права была Алина Брагарник, и мой хороший аппетит признак того, что я еще не «перевалила через хребет»?
      Возрастной хребет, разумеется.
      «А, глупости!» – решила я. Можно подумать, что пожилым людям не хочется есть! Еще как хочется! Вон сколько среди них толстячков и толстушек! Когда мне будет пятьдесят, я буду есть все, что захочу. Как хомяк. Без передышки.
      Нет, в пятьдесят еще рано терять форму. В шестьдесят. Да, в шестьдесят уже можно наплевать на фигуру.
      Я запихала за щеку огромную порцию салата и принялась его пережевывать.
      Шестьдесят лет... Неужели мне когда-нибудь исполнится шестьдесят лет? Не верю!
      Я произвела несложные математические расчеты.
      Шестьдесят мне исполнится через тридцать пять лет. Господи!
      Я чуть не подавилась.
      Что ж это получается? Я должна отказывать себе в еде еще тридцать пять лет?! Как было сказано в одном старом анекдоте, «зачем мне такая жизнь»?!
      – Можно подумать, ты так сильно себе отказываешь! – насмешливо упрекнула меня совесть.
      Я подчистила тарелку с сыром, закусила его свежими овощами и откинулась на спинку стула.
      Обвела взглядом пустые тарелки и почувствовала себя виноватой.
      Ничего! Подумаешь, съела парочку салатиков! Зато хлеб почти не тронула! И вообще, может, я ужинать не стану! Вот калории и уравновесятся!
      Успокоив себя таким образом, я повеселела и стала с нетерпением ждать горячего.
      – Расскажите о вашей диете, – попросил какой-то журналист Аллу Борисовну.
      На что примадонна, не раздумывая, дала ответ:
      – Люблю поесть!
      После этого я полюбила Аллу Борисовну еще сильней.
      Вот и я люблю поесть.
      Я вытерла салфеткой руки, аккуратно пристроила ее на край тарелки и принялась размышлять.
      Когда я стану бабушкой... Ох, до чего не хочется! А придется. Так вот, когда я стану бабушкой, я превращусь в толстую добродушную старуху. Буду читать любимые книги, греться на солнышке, гулять возле моря и возиться с внуками.
      Стоп!
      Чтобы возиться с внуками, для начала придется обзавестись детишками!
      Я вздохнула. Интересно, с чьей помощью мне ими обзавестись? Замуж мне совершенно не хочется. Правда! Это не обычное женское кокетство, я просто не создана для семейной жизни!
      Готовить не умею – раз. Характер отвратительный – два. Целыми днями пропадаю на работе и не только потому, что рабочий день ненормированный. Главным образом потому, что работа мне нравится!
      Вот и скажите мне: какой муж выдержит рядом с собой такую особу?!
      Вернулась официантка, выгрузила с подноса на стол горячее. Я оживилась, придвинулась поближе, радостно потерла руки.
      – Вы просили хорошенько прожарить мясо, – напомнила официантка.
      – Да, спасибо.
      – Попробуйте, не жестко?
      Я воткнула вилку в огромный кусок мяса, быстренько запилила по нему ножом.
      Отбивная восхитительно пахла и резалась легко, как масло. При этом из нее не вытекло ни капли крови!
      Я отправила кусочек в рот, сосредоточенно пожевала. Подняла на официантку счастливый взгляд и произнесла:
      – Восторг!
      – Приятного аппетита, – пожелала официантка и удалилась.
      Я ей не ответила. Я торопливо подъедала нежное мясо.
      Как там говорила нянька Скарлетт О’ Хара?
      «Настоящую леди всегда видать по тому, как мало она ест. Клюнет, как птичка, и все»!
      Выходит, я не леди.
      Мысль на минуту огорчила, и я даже немного отодвинула тарелку с недоеденной отбивной. Но тут же вспомнила ответ Скарлетт:
      – Эшли Уилкс мне сказал, что ему нравится, когда у девушки хороший аппетит!
      Я снова подтянула тарелку к себе. Благослови бог Эшли Уилкса! Вот уж точно, настоящий джентльмен!
      Я доела отбивную всю, без остатка. Подчистила гарнир, подобрала зеленый горошек.
      Хорошо!
      Я откинулась на спинку стула и погладила живот.
      Официантка словно ждала этого момента. Тут же подкатила сервировочный столик с чайными принадлежностями, поставила передо мной чашку, заварной чайник с дымящимся носиком, тарелку с большим куском торта.
      Я почесала переносицу.
      Все. Торт мне никак не одолеть.
      – Можно вас попросить? – обратилась я к официантке.
      – Конечно! Хотите добавки?
      Я содрогнулась. Интересно, кем я выгляжу в глазах этой милой девушки? Персонажем старой сказки?
 
Робин-бобин Барабек,
Съел семнадцать человек,
Съел корову, съел быка.
Съел хромого мясника...
 
      «Ужас! Этот кошмар читают детям!»– подумала я с отвращением.
      – Добавки не нужно, – ответила я сухо. – Если можно, упакуйте торт. Я заберу его с собой.
      Официантка немного скисла. От такой клиентки, как я, она ждала большего. Однако сразу взяла себя в руки и вежливо ответила:
      – Одну минутку.
      Забрала десерт и удалилась.
      Я налила в чашку горячий ароматный чай и с удовольствием втянула в себя воздух.
      Мечта!
      Открыла сахарницу, достала кусочек бесформенного коричневого сахара, похожий на растаявшую карамельку. Люблю тростниковый сахар!
      Я так налопалась, что пила чай, как купчиха, фыркая и отдуваясь. Съеденный обед сделал меня тяжелой и неповоротливой, как бегемотиха. Но я не позволила угрызениям совести отравить мне удовольствие.
      – Не буду ужинать! – сказала я твердо. – Все!
      В этот момент напротив стеклянной стены кафе затормозила знакомая машина. Я напряглась, подвинулась ближе к фикусу.
      Вот и Лешка приехал! Проголодался, что ли?
      Лешка вышел из салона, обошел машину и открыл соседнюю дверцу. Подал руку, помогая даме выбраться наружу.
      «Джентльмен хренов!» – подумала я желчно.
      Итак, последовало домашнее примирение. А возможно, это новая нимфа в нелегкой Лешкиной жизни.
      Я прищурилась.
      Так и есть. Лешка изменяет Ксюше с очередной преемницей. Интересно взглянуть, кого он подобрал на этот раз?
      Девушка повернулась ко мне, поправила длинные распущенные волосы. Вышла из-за машины, небрежно взяла Лешку под руку, и они вместе прошествовали в ресторан, расположенный неподалеку от кафе.
      Ну, конечно! Не может такой солидный господин повести свою даму в какую-то дешевую кафешку!
      Я с силой отодвинула чашку. Остатки жидкости перелились через край и выплеснулись на стол.
      Я вытянула шею, пытаясь разглядеть спутницу моего приятеля.
      Фигурка хорошая. Волосы красивые. Лица не вижу, вижу только ровненькую спинку.
      – Повернись, – позвала я негромко.
      И, словно услышав мой призыв, дама на мгновенье обернулась, поправляя запутавшиеся волосы.
      Я тихо ахнула.
      Эту девушку я видела только один раз, но видела так недавно, что еще не успела позабыть.
      Передо мной была мисска неизвестного города, Ирка Терехина, или, говоря словами классика, «веселая вдова».
      То, что у вдовы хорошее настроение, было видно невооруженным глазом. Она кокетливо смеялась, собирая длинные волосы в небрежный узел на затылке, и эта прическа ей очень шла.
      Лешка выглядел немного напряженным. Улыбался спутнице через силу, рот раскрывал редко, бросал по сторонам пугливые взгляды, словно боялся появления ревнивой супруги.
      – Ничего, водки выпьешь, разойдешься! – пробормотала я себе под нос.
      Меня душила тихая ненависть.
      Блудливый кот! Не успел развязаться с одной нимфой, как тут же подцепил другую! Так сказать, не отходя от кладбища! Эх! Мою бы мамашу сюда! Чтобы увидела собственными глазами моральный уровень человека, которого прочила мне в мужья!
      – Вы уже уходите? – спросил меня за спиной женский голос.
      Я обернулась. Позади стояла официантка. Я с удивлением обнаружила, что поднялась со стула и дошла почти до самой двери. Стыд-то какой! Что она про меня подумала!
      – Простите, – сказала я через силу. – Увидела... одного знакомого...
      Я не смогла договорить. Обида, душившая меня, разрядилась слезами.
      Официантка придвинулась ко мне.
      – Муж, что ли? – спросила она, участливо понизив голос.
      Я торопливо всхлипнула и вытерла глаза.
      – Эх, милая! – снисходительно пробормотала официантка. – Молодая еще... Успеешь наплакаться.
      Взяла меня под руку и усадила на стул.
      – Не надо, слышишь?
      Я кивнула.
      – Все они такие! Слез не хватит, чтобы их грехи замолить! Не бери в голову!
      Официантка пригнула голову поближе и прошептала:
      – А еще лучше – заведи любовника!
      – Как это, – пробормотала я, размазывая слезы по щекам.
      – Очень просто! Смотри, какая ты красивая! Любой мужчина твой, только пальцем помани!
      Я вытерла глаза и тихо ответила:
      – Я так не умею.
      – Пора учиться, – ответила официантка со вздохом. – А то так и проплачешь всю жизнь.
      Я тяжело вздохнула.
      – Водички принести? – жалостливо спросила официантка.
      Я помотала головой.
      – Давайте я расплачусь. Извините, ради бога, я не думала убегать, просто увидела их...
      Спазм сжал мне горло, и я остановилась.
      – Ну, все, все! – сказала официантка, дотронувшись до моей руки. – Забудь! Живи для себя, а не для него! Поняла?
      – Поняла, – ответила я.
      Официантка поднялась со стула и скрылась в подсобном помещении. Я вытащила деньги и пересчитала всю имеющуюся наличность.
      Денег было много. Мне хватит надолго. Конечно, если не придется платить за квартиру. Тогда я точно останусь на бобах.
      Может, задержаться у Дердекена?
      Я помотала головой.
      Неудобно. Неэтично. Некрасиво. И вообще... Я пишу статью, и неизвестно, какую роль будет играть в ней новый радиомагнат. Возможно, наши отношения омрачатся неприятным открытием.
      Я вздохнула.
      Интересно, почему это маленькое происшествие так выбило меня из колеи? Я, что, не знала раньше о слабых Лешкиных коленках? Они у него автоматически подгибаются при виде смазливой мордашки! Знала?
      Знала! Тогда чего истерику устроила?
      Я достала носовой платок и мрачно высморкалась. Подонок! Обидно не то, что у него коленки слабые, а то, что он мне в любви объясняется! Мокрица! Не успел с одной бабой развязаться, как уже другую подхватил! А в перерывах между ними третьей дуре про любовь песни поет!
      Тряпка!
      Вернулась официантка, положила передо мной счет. Я глянула на итоговую цифру, машинально отсчитала деньги, положила сверху пятидесятирублевку.
      – Это вам.
      – Спасибо, – поблагодарила женщина. – Хотите, я вам кофе принесу? Просто так, бесплатно!
      – Нет, не нужно. Я уже успокоилась.
      И я поднялась со стула.
      – Плюнь! – напомнила женщина. – Плюнь и разотри! Они все такие, исключений нет! Запомни, что я тебе сказала: живи в свое удовольствие. И не думай, понравится это ему или нет.
      – Вы правы, – ответила я мрачно. – Так я и сделаю.
      Повернулась и пошла к выходу. Официантка проводила меня сочувственным взглядом.
      Я вышла на улицу и остановилась, обдумывая дальнейший план. Может, зайти в ресторан, где обедает мой любвеобильный приятель со своей новой пассией?
      – И что потом? – сурово спросило меня достоинство. – Начнешь визжать, как глупая баба, и бить тарелки? И что получишь после этого? Тихое презрение Лешки и тихое злорадство его очередной нимфы! Не смей унижаться!
      – Да, – согласилась я. – Это не выход.
      – К тому же выглядишь ты просто ужасно, – добавило свою лепту благоразумие. – В таком виде не появляются перед расфуфыренной соперницей.
      – А как появляются перед расфуфыренной соперницей и подлым другом? – спросила я.
      Благоразумие причмокнуло от восторга.
      – В шикарном платье! С шикарной прической! На худой конец, с хорошо вымытой головой и сверкающими волосами! В изящных туфельках, а не мужицких кроссовках! Духи! Не забудь хорошие духи! И, самое главное, ты должна войти под руку с шикарным мужчиной!
      Я оторопела.
      – Господи, где ж мне его взять?
      – Подумай! – лукаво посоветовало благоразумие.
      Я только вздохнула.
      Нет у меня шикарных мужчин! Никаких нет! Такая я дура!
      Я дошла до машины, уселась в салон. Будем работать дальше.
      Я вяло поразмыслила, чем бы заняться. Когда шеф принесет заказанные сведения, одному богу известно. Азик со мной встретиться пока не пожелал. Ему, видите ли, сейчас не до меня. Ну, и что делать дальше? Есть ли у вас идея, мистер Фикс?
      – А ну вас всех на фиг! – сказала я вслух.
      Тронула машину с места и поехала домой.
      То есть домой к Ивану Дердекену.
      Припарковала машину на вчерашнем месте, возле парапета набережной. Отличная стоянка! Просматривается из окна, как на ладони! Если замечу что мою «ниву» пытается угнать злоумышленник, открою окно и начну верещать не хуже любой сирены! Злоумышленник умрет от разрыва сердца! Как Терехин.
      Я тихо выругалась. Не хочу сегодня думать о делах! Ни о каких: ни о личных, ни о служебных! Имею право оттянуться?!..
      Именно это я и сделаю. Оттянусь по полной программе.
      Я зашла в универсам и купила бутылку вина. Бутылка выглядела солидно, а что там внутри – известно одному богу. Но мне сейчас на все наплевать. Готова употребить даже технический спирт.
      Я расплатилась за покупку и потопала домой. Открыла квартиру, шумно ввалилась в коридор.