– И Арран на тебя не произвел впечатления?
Это был хитрый ход с ее стороны, и Иан пристально посмотрел на Сесиль. Хотя он не низкопоклонничал перед Арраном – и никогда ни перед кем, – он считал, что показал себя хорошим политиком в разговоре с регентом Шотландии. Интересно, что она слышала.
– Мне никто ничего не говорил, – заверила его Сесиль.
Иан подавился элем.
– Ты прочла мои мысли! – В его тоне слышалось суровое осуждение.
– Нет, я просто почувствовала, что ты меня подозреваешь, и догадалась, что ты не любишь, когда о тебе говорят. У тебя есть на это причины. Я уверена, о тебе сейчас ходит много сплетен и здесь, и в Англии.
– Ты очень смелая, – сухо сказал он, решив не сердиться на нее за бесстрашие.
– Отец говорит, что я очень глупая. Я никогда не знаю, когда нужно держать язык за зубами. – Она подумала об отце Эйндреасе и вздохнула. Она не чувствовала себя виноватой в этой истории, хотя у нее было больше чем достаточно случаев достойных сожаления, когда ее острый язычок ранил даже тех, кого она любила.
– Это качество не считается женской добродетелью. – Он поддразнивал ее, но голос звучал строго. Ей не стоило знать, что он не против женской храбрости.
Его ответ приятно удивил Сесиль. Ей хотелось, чтобы между ними установились отношения, допускающие шутливый тон.
– Ну что же, ты можешь внести это в список всех прочих моих отнюдь не добродетельных качеств.
Он почувствовал, что она смеется.
– Как ты узнала, что я говорю несерьезно? – Его разбирало любопытство. – Ты что, можешь читать чужие мысли?
Он не встречал еще никого, кто бы мог это делать, но довольно часто слышал от других людей, что они знали тех, кто обладал этим даром.
– Нет, – неуверенно сказала она, внезапно ощутив некоторую неловкость. – Я могу иногда почувствовать, что происходит с другими людьми, но это случается не всегда и не с каждым человеком. – Она не уклонилась от его пристального взгляда. – Обычно у меня получается с близкими мне людьми. И очень редко с незнакомыми, которые прикасаются ко мне. – Так, как он прикоснулся к ней той ночью в Сиаране. Она вспомнила тот поток чувств, который захлестнул ее и убедил в том, что между ними установилась связь, отрицать которую было невозможно.
Иан вспомнил другое время – их брачную ночь и тот момент, когда она барабанила своими кулачками по его мускулистой груди, умоляя дать ей почувствовать то, что чувствовал он. У него осталось ощущение, что он обманул ее.
Сесиль почувствовала его внезапное смущение и не смогла прочесть его мысли.
Глядя на ее растерянное лицо, Иан радовался ее недогадливости.
Они замолчали. И как раз в этот момент к ним приблизился один из их спутников, принесший жареную дичь, запах, который сводил Сесиль с ума.
Иан проследил за тем, чтобы у Сесиль было достаточно еды и питья. И когда ей принесли кружку горячего сидра с крепким виски, он заметил, как она обхватила кружку руками, пытаясь согреть их. Иан испытал угрызения совести при мысли о тонком одеяле, которое, как он полагал, должно было согревать ее в течение ночи.
Он расстелил свое одеяло рядом с Сесиль, сказав себе, что поступает так только потому, что не хочет, чтобы она простудилась. А когда он, обойдя лагерь и убедившись в том, что тот надежно защищен, вернулся, лег и притянул ее к себе, а она, повернувшись в его объятиях, прижалась щекой к его груди, он объяснил ее поведение холодом ночи.
Спустя два дня они миновали Данблейн и заночевали под стенами замка Уэйтфельд – третьим наследственным владением Иана.
ГЛАВА 13
Тавис добрался до Эдинбурга в середине туманного дня. Он беспрепятственно миновал городские ворота и уверенно направился в богатую часть города, почти не замечая домов с покрытыми соломой крышами и таверен. С юношеских лет каждый год этот город на какое-то время становился его домом. Ему был дорог каждый грязный булыжник, особенно сейчас, когда он не мог заявить о своих правах на дом, который принадлежал его отцу. И хотя он не винил Иана, это обстоятельство мешало ему полюбить своего единокровного брата. Чем, как не ужасным поворотом судьбы, можно было объяснить, что внебрачный ребенок был взращен с сознанием того, что все будет принадлежать ему.
Моросило, и Тавис поднял повыше воротник. Он спешился на заднем дворе дома перед конюшней, из дверей которой выскочил молодой человек и схватил поводья его лошади. Старший конюх стоял в проходе конюшни и во весь рот улыбался.
– Господин Тавис, рады снова видеть вас здесь. Вы надолго?
– Вы меня знаете, Мюррей. Я не могу долго находиться на одном месте. Посмотрим. У вас что-нибудь найдется поесть? – Он думал о том, чтобы остановиться в таверне, поскольку не предупредил о своем приезде. Но, однако, ни одна из них, с тяжелыми деревянными дверями, около которых лежали груды городского мусора, не пришлась ему по душе.
– Хозяйка Элспет обязательно вас накормит. – Да, но при этом заставит всех остальных, включая его самого, умирать с голода. Капризная сволочь!
Тавис лишь улыбнулся и направился к дому. Мысль об Элспет согрела его сердце. Она всегда была готова принять его, куда бы ни приводил его голод – на кухню или в верхнюю комнату.
Дверь легко поддалась, и какое-то время Тавис стоял у заднего входа, впитывая в себя благородные запахи этого дома. Слабый запах нежилого помещения смешивался с ароматом пчелиного воска, которым десятилетиями натирали до блеска тяжелую деревянную мебель. Свечи источали легкий аромат засушенных цветов, примешиваемых к воску при их изготовлении.
Вниз по лестнице спускалась молодая женщина, которая при виде Тависа остановилась на последней ступеньке и завизжала от восторга. Смеясь, Тавис схватил ее в свои железные объятия и приподнял над землей.
– Элспет, любовь моя. – Он закружил ее по комнате, смеясь и заглядывая в светло-коричневые глаза, обрамленные золотистыми ресницами такого же оттенка, что и веснушки, рассыпанные по ее щекам и носу.
– О, Тавис, я скучала по тебе. Кажется, прошла целая вечность с нашей последней встречи.
– Всего четыре месяца, любимая. Я не могу находиться вдали от тебя дольше этого срока. – Если и существовала женщина, которую он мог полюбить, то это была она, Элспет Литхэн. Он желал Сесиль Лотаринг, и страсть закипала в нем при мысли о близости с ней, но никогда не испытывал он к ней той нежности, с которой относился к Элспет.
– За четыре месяца многое может измениться, – сказала Элспет, и в ее глазах промелькнула печаль.
– Но только не твое отношение ко мне, – сказал Тавис почти свирепо, опуская ее на землю. Конечно, она имела в виду не это. Ее любовь была несокрушима, и, возможно, для нее она значила больше, чем для него.
– Нет, – успокоила она, отступив от него на несколько шагов так, чтобы он мог видеть ее в полный рост, – оно не изменится никогда. – С этими словами она стала разглаживать передник на своем округленном животе.
На какое-то мгновение Тавис почувствовал, будто его ударили в солнечное сплетение. То, что он увидел, не вызывало никаких сомнений. Если бы он на минуту оказался на месте Иана, наследника всего того, чем владел Аласдер Гилликрист, он бы закричал от радости. Но какая радость в появлении на свет еще одного внебрачного ребенка, за которым ничего не стоит?
Элспет заметила досаду в его глазах и опечалилась. Она знала, какие злые духи терзают душу Тависа Гилликриста, бедного малого.
– Я все равно буду его любить, – сказала она с улыбкой и слезами на глазах.
– Мы будем его любить, – почти выкрикнул Тавис и постарался улыбнуться. – Но это может быть и девочка. – Ему не приходило в голову, что, если бы он унаследовал все состояние, он едва ли связал бы свою жизнь с экономкой, даже если бы она принадлежала к обедневшей благородной семье, как Элспет. Нет, он бы выделил ей небольшую сумму денег и расстался с ней, потом, возможно, забрав ребенка.
Элспет дала волю слезам. Он не оставит ее, как она опасалась. Она знала, что небезразлична ему, но понимала, как мучительно переживает он свое положение в обществе и с каким презрением сталкивается, будучи внебрачным ребенком пэра.
– Почему ты плачешь? – грубо спросил Тавис, чувствуя, что и сам готов расплакаться. – Ребенок – это не повод для слез. Нечего оплакивать моего сына.
Его сына. Что он мог ему завещать? Положение внебрачного ребенка и подаяние от Иана Гилликриста.
Почти стемнело, когда Тавис смог встать с постели.
– Куда ты? – сонным голосом спросила Элспет. Она накормила и приласкала его, наслаждаясь тем, что наконец-то спала в его объятиях. Возможно, скоро она станет его женой, правда, пока он не сказал ей об этом.
– Надо повидать знакомых. – Тавис посмотрел на ее милое лицо, белевшее в полумраке комнаты. – Я ничего не получил в наследство от Аласдера Гилликриста. Мне нужно позаботиться о том, что я оставлю своему ребенку.
– Это опасно? – Элспет в тревоге села на постели.
– Ты не станешь вдовой раньше, чем станешь моей женой, – с легкостью ответил он, Да, возможно, то, чем он занимается, и опасно, но разве у него сейчас есть выбор? Он всегда хотел посвятить свою жизнь делу служения Мари де Гиз. Если бы он оказался среди тех, кто помог бы ей получить регентство, он был бы вознагражден вместе с ними. А деньги и незаконнорожденного сделают уважаемым человеком. Но, подумал он с горечью, смогут ли они оказаться столь же полезными для прислуги?
Он надел свой лучший наряд – Гилликрист, по крайней мере, при жизни ему ни в чем не отказывал – и крепко поцеловал Элспет в губы.
– Поспи, любимая. Моему сыну нужен отдых.
Она улыбнулась и уютно закуталась в одеяло. Она станет женой Тависа Гилликриста, и совсем неважно, что он рожден вне брака. С их сыном такого не случится!
Тавис с нежностью похлопал ее по бедру, широким шагом вышел из комнаты и спустился вниз по лестнице. Лакей раскланялся с ним, как ни в чем не бывало, как будто это не Тавис сразу же после ужина отправился в постель с экономкой. Тавис ухмыльнулся – Иан получал безупречную прислугу. Лицо его посерьезнело. Впервые за все это время ему захотелось оспорить право Иана на наследство.
Тавис довольно быстро добрался до цели, несмотря на то, что шел пешком, сопровождаемый одним-единственным вооруженным слугой. Сам Тавис в слуге не нуждался, но вечером он наносил визит богатым и знатным особам, и, хотя Тавис не принадлежал к этому сословию, он одевался и путешествовал, как подобало знатному господину. Давным-давно Аласдер научил его гордой осанке и умению постоять за себя.
И действительно, Тависа встретили так, как будто он был голубых кровей, как и хозяин дома. И хотя он пробыл в гостях недолго, он ушел, получив пригласительный билет с золотым обрезом. На нем был указан день, время и место проведения встречи, но ни слова не говорилось о самой встрече. Да, он занимался опасным делом, и у Элспет были все основания для беспокойства, но что еще ему оставалось делать, как только сколачивать состояние любым возможным способом.
Два дня спустя Тавис явился по указанному адресу в указанное время. Дом, куда он пришел, был еще изысканнее, чем тот, который он посетил в первую ночь своего пребывания в Эдинбурге; его хозяин занимал более высокое положение в титулованном обществе. Среди богато одетых гостей Тавис нашел несколько знакомых ему лиц, в том числе лорда Данмара, в глазах которого промелькнули огоньки, когда их представили друг другу. Обе сделали вид, что незнакомы друг с другом, и не сказали хозяину, что встречались раньше до этой ночи.
Тавис отвесил легкий поклон и двинулся дальше приветствовать других знакомых. Приглушенные голоса, доносившиеся из каждого угла комнаты, предвещали близкую измену. Измену, потому что по закону правил Арран. Но пришедшие сюда люди: кто в силу исповедуемой веры, кто из-за чувства ответственности за судьбу Шотландии, а кто из-за жажды приключений – были единодушны во мнении, что Мари де Гиз должна править Шотландией. В конце концов, она была королевой, когда был жив ее муж Джеймс. Мэри – ее дочь. Но самое главное, как дочь Франции она может рассчитывать на ее могучую поддержку.
Через несколько мгновений, однако, Тавис ощутил смутное беспокойство. Он не слышал, чтобы кто-нибудь упомянул о планах по достижению этой общей цели. Было много разговоров о том, какой прекрасной станет жизнь, когда все это совершится, и о том вознаграждении, которое получат преданные Мари де Гиз люди. И все. Сплошная болтовня.
– Вы недовольны? – услышал Тавис рядом с собой спокойный голос. – Вам не нравится, что говорят вокруг?
Тавис повернулся и столкнулся лицом к лицу с Данмаром. Он попытался быстро скрыть выражение лица, хотя не мог объяснить почему.
– Нет, – ответил он спокойно, – ничего неприятного я не слышу. Просто слишком мало того, что могло бы обрадовать человека, желающего видеть Мари де Гиз во главе Шотландии.
К его удивлению, Данмар рассмеялся, обратив на себя внимание нескольких пар глаз. Тавис ощетинился. Данмар примирительно поднял руку.
– Не бейте меня. Просто я подумал о том же самом. Слишком много всяких «вот если бы только» да «все увидят», но почти ни слова о том, что нужно сделать.
Тавис посмотрел на него с большим интересом и меньшей враждебностью и признался:
– Я ничем не лучше тех, кого я презираю, потому что я так же, как они, не имею великих планов, гарантирующих успех.
– Но вы производите впечатление человека, готового к действию и не боящегося его. – В глазах Данмара был вызов.
– При наличии хорошо продуманного плана я готов участвовать в этом деле, – сказал Тавис, не задумываясь. Он будет действовать независимо от качества плана.
– Если мы потерпим поражение, падение Аррана совершится без нашего участия. – Данмар снова рассмеялся, заметив тень разочарования в глазах Тависа. – Но я нетерпеливый человек. – Он понизил голос. – И у меня есть план.
Тавис оглянулся вокруг. Двигающиеся кругом по залу важные особы были похожи на овец, согласных следовать, куда прикажут.
– Вы поделитесь им?
– Здесь? Нет. Я привлеку к нему людей, которых выберу сам. Вы не хотели бы быть одним из них, Тавис Гилликрист?
– Хотел бы, – ответил Тавис, глядя ему прямо в глаза.
Данмар довольно долго смотрел на него изучающим взглядом.
– На неделе я пошлю к вам человека. Он введет вас в курс дела, а затем вы решите, сможете ли посвятить себя делу Мари де Гиз.
Какое-то время спустя Тавис ушел. Он встретил единственного человека, готового к решительным действиям. Остальных можно было не брать в расчет.
Когда Тавис покидал комнату, Данмар проводил его взглядом и улыбка медленно озарила его лицо. Все внутри него пело. Нежданно-негаданно он получил помощь, которая ему была необходима для того, чтобы сокрушить Иана Гилликриста – плоть и кровь самого Гилликриста.
ГЛАВА 14
На рассвете Иан разбудил Сесиль, которая сладко спала в теплом коконе из двух одеял.
– Я спрячу тебя в безопасном месте, где ты сможешь наблюдать за сражением.
Сесиль широко открыла глаза и села, зябко поеживаясь от утренней прохлады. В Иане не осталось и следа того одинокого человека, каким он был прошедшей ночью. Две ночи Иан провел рядом с ней, обнимая ее, чтобы она не замерзла, и не вкладывая в эти объятия никаких эмоций. По крайней мере, ей так казалось. Она знала, что он далеко от нее в своих мыслях. Он думал о той своей жизни, с которой расстался навсегда. Но наступало утро, и Иан превращался в самоуверенного, владеющего собой человека.
– Вы атакуете сегодня? – спросила Сесиль в тревоге. – Так скоро? – Они подошли к стенам крепости Уэйтфельд в полдень предыдущего дня. Сесиль не знала, как будут разворачиваться события, но не ожидала, что они начнут осаду так скоро.
Иан сжал губы.
– Они встретили моего посланника так же, как и предыдущих – градом стрел. Нет нужды откладывать. Мы готовы к сражению, и я не хочу, чтобы люди застоялись. – Он улыбнулся, улыбка получилась довольно жалкой. – Мне бы не хотелось, чтобы моя жена оказалась в этом пекле. После того как ты поешь, тебя отведут в безопасное место на опушке леса.
– А что будет с тобой? – Сесиль понимала, что задает глупый вопрос, но ничего не могла с собой поделать – внезапно ей стало страшно за него. Ведь он был ее мужем.
Иан с удивлением посмотрел на нее.
– Со мной?
– Ты… пожалуйста, будь осторожен.
Эти слова немного скрасили его мрачное настроение, мрачное оттого, что ему приходилось силой доказывать право на свою собственность.
– Да, мэм, я буду осторожен. Я не хочу умирать.
Он отвернулся, и солнце, отразившись от его доспехов, мгновенно ослепило ее. Честно говоря, она ослепла не от солнца, а от слез, застлавших ее глаза. На какое-то мгновение Сесиль захотелось, что Иан нежно простился с ней, пусть лишь дотронувшись до ее руки. Неужели и через двадцать лет они будут так же далеки друг от друга, как сейчас!
Спустя около часа Сесиль из своего укрытия с восхищением следила за тем, как Иан и Доннчад, который присоединился к ним накануне, командовали своими войсками. Несметное число солдат окружило широко раскинувшуюся крепость Уэйтфельд, демонстрируя грозную военную силу. Сесиль подумала, что ее окружает народу не меньше, так как Иан выделил, казалось, целый отряд для ее защиты.
Сесиль была в восхищении не столько от всего происходящего, сколько от самого Иана. Она знала, что его низкий голос будет звучать спокойно и уверенно, когда он отдаст команду о штурме крепости, если кастелян станет упорствовать в своем непризнании его прав. Повсюду стояли пушки, готовые к бою, хотя они с собой не везли никаких пушек. Сесиль тронула за рукав стоящего поблизости солдата. Он повернулся. В лице его читалось раздражение, оттого что он не участвует в сражении, и одновременно гордость, что он находится среди избранных, тех, кому поручили охранять самое драгоценное сокровище Иана Гилликриста. Сесиль улыбнулась ему.
– Когда прибыли пушки? Ночью?
– Нет, миледи… Они были отправлены заранее, как и большая часть войска. – Он продолжал следить за происходящим.
Сесиль вздохнула. Солдат был вежлив, но не расположен к разговору.
– Почему вы шли не с нами? – упорствовала Сесиль.
– Лорд Гилликрист хорошо все продумал, – солдат не устоял перед искушением похвалить человека, которым он все больше и больше восхищался. – Он не хочет, чтобы его люди сражались на незнакомой местности, и потом полезно продемонстрировать противнику свою силу. Ожидание изматывает нервы и порождает страх, в то время как быстрые действия придают смелости.
– Да, здорово придумано, – сказала Сесиль с некоторой гордостью. Действия Иана могли бы предотвратить сражение, если бы люди в замке были основательно напуганы. Она по-новому посмотрела на людей, окружавших Иана.
– Глядите, миледи!
Сесиль посмотрела в ту сторону, куда показывал солдат. Хотя было трудно разглядеть то, на что он показывал, из-за большого скопления людей в шлемах вокруг, но когда она подняла глаза к зубчатым стенам замка, то увидела пожилого мужчину, одетого в лиловые одежды, он простирал свой кулак к небу в знак неповиновения. Почти в то же самое время ворота замка открылись, и оттуда хлынул поток вооруженных людей.
– Проклятый ублюдок, – выдохнул солдат, забыв о присутствии дамы. – Он решил драться.
От неожиданности и страха у Сесиль заболело сердце. Глаза ее искали Иана. Сейчас нельзя использовать пушки. Люди сойдутся один на один, и она беспокоилась, как бы Иан не присоединился к ним.
– Почему этот человек сопротивляется? – спросила Сесиль резким от страха голосом. – Это ничего ему не даст. Аласдер Гилликрист мертв, и теперь хозяин – мой муж.
– Этот человек благородного происхождения. Если он сможет победить вашему мужа в бою, возможно, даже убить его, тогда он сможет обратиться к королю с прошением отдать ему Уэйтфельд. Он присматривал за ним многие годы.
Сесиль задохнулась в гневе.
– Какой король согласится вознаградить за вероломство?
Солдат презрительно усмехнулся и напомнил.
– Король, миледи? Наш король – Арран. Сесиль посмотрела на него с тревогой и замолчала. Да, действительно, Арран.
К счастью, бой был коротким. Первый раз в своей жизни Сесиль была окружена ранеными и умирающими людьми. Она не думала, что переживет это. Страх и страдание, царившие вокруг, волнами накатывали на нее, погружая в людскую боль. Услышав первый предсмертный крик, она вздрогнула, как будто ее ударили, и так продолжалось до тех пор, пока боль павших не стала ее болью и ее страданием. Стоны умирающих стояли у нее в ушах. Задолго до конца сражения Сесиль стала задыхаться. Она цеплялась слабеющими руками за седло. Она молила Бога о том, чтобы муж не увидел ее позора и чтобы она избавилась от этой предательской слабости прежде, чем он пошлет за нею.
Иан взглянул на бледное лицо Сесиль, она, качаясь, еле сидела в седле, и обрушил весь свой гнев на стоявшего рядом с ней солдата.
– Какого черта! Почему она все еще в седле, она же едва в нем держится! – Не закончив свой вопрос, Иан стащил ее с седла и пересадил на своего боевого коня.
Солдат, глазами следивший за ходом сражения, повернулся, удивленный поведением Иана. Что могло случиться с леди? Никто ее и близко не касался. Он побледнел, когда увидел, в каком она состоянии. Опасаясь за свое будущее, он пробормотал извинение. Не могло быть и речи о том, чтобы он остался на службе у лорда Гилликриста, и он молил Бога о том, чтобы его оставили в живых.
Сесиль ухватилась за его доспехи, и Иан, вспомнив ее слова: «Иногда я чувствую то, что чувствуют другие», ругал себя последними словами. Если через нее прошла лишь половина страданий раненых, удивительно, что она оставалась в сознании. Он с чувством выругался. Ему бы следовало запрятать ее подальше от поля боя.
Солдат снова вздрогнул. Да, он был бы рад остаться в живых.
Прижав Сесиль лицом к своей груди, Иан поскакал к воротам замка, старательно объезжая места со скоплением убитых и раненых. Ворота замка были открыты. У ворот Иана и его жену окружил отряд охраны с Фрейном во главе.
– Я поеду первым, милорд.
Иан посмотрел на прижавшуюся к нему Сесиль. Они еще могут попасть в западню, и ему не хотелось оставлять ее под присмотром кого бы то ни было.
– Да, – согласился он, пропуская вперед Фрейна и нескольких человек из охраны.
Кругом было тихо. Двор замка был пуст, но Иан чувствовал сотни глаз, следивших за каждым его движением. Нигде не было видно человека в лиловом одеянии, до последней минуты оказывавшего неповиновение Иану.
Резким движением Иан велел Фрейну подняться наверх на зубчатую стену замка, на которой этого строптивца видели последний раз. Через минуту Фрейн вернулся с посеревшим лицом.
– Он мертв, милорд. Он сам наложил на себя руки.
Иан кивнул. Он не испытывал жалости. Все это время Сесиль сидела, не шелохнувшись. Наконец, она подняла голову, обвела пустым взглядом окружающих и обернулась к Иану. У него перехватило дыхание – столько страдания было в ее взгляде. В ярко-голубых глазах стояли слезы, они дрожали на ресницах, но она не плакала. В какой-то миг она не узнала его, и Иан забеспокоился, не потеряла ли она рассудок.
– Сеси?
Впервые он назвал ее именем, которым звали ее дома, и на мгновение этот звук принес с собой чувство нежной любви. Уловив беспокойство в его голосе, Сесиль попыталась ободрить его улыбкой, но губы лишь задрожали, не повинуясь ей.
– Мне лучше, милорд. Я могу ходить.
Иан не обратил внимания на ее слова и, держа жену на руках, слез с лошади с такой легкостью, как будто бы не чувствовал тяжести своих доспехов и супруги на руках.
– Фрейн, охрану для моей жены. – Не оглядываясь назад, он ступил в главный зал замка Уэйтфельд и остановился как громом пораженный. Такого богатства он не видел ни в Дейлиссе, ни тем более в Коэ: золотая посуда с вкраплениями из драгоценных металлов, богатые гобелены, старинное оружие, отполированное до блеска драгоценного металла, восточные ковры, устилавшие пол. Неудивительно, что смотритель замка не хотел отдавать все эти сокровища.
Представив себе, как кастелян обманывал его отца, утаивая значительную долю доходов, Иан почувствовал, как в нем закипает злость. Он вспомнил слова Тависа о том, что они редко посещали этот замок. Стиснув челюсти, Иан усадил Сесиль на мягкий стул, стоящий недалеко от камина на случай холодной погоды. Конечно же, старые кости покойного кастеляна давали о себе знать в зимнюю пору. Теперь они будут гнить в холодной могиле. Он бросил оценивающий взгляд на молодого человека, которого прислал Фрейн.
– Ты за нее отвечаешь головой. Удовлетворенный ответом, который он прочел в глазах солдата, Иан отвернулся. В этот момент Сесиль почувствовала, будто ее лишили чего-то очень важного. Какое-то время о ней с любовью заботились. Она усмехнулась. Наверное, это была вся нежность, на которую он был когда-либо способен.
Пристроив жену, Иан переключился на более срочные дела.
– Пришлите сюда начальника стражи. Или, если он погиб, старшего по рангу, – обратился он к Фрейну.
Начальник оказался живым, но у него было серьезное ранение руки. Лицо его стало серого цвета, когда он предстал перед законным хозяином замка Уэйтфельд, человеком, которого он изо всех сил старался сокрушить, если не убить. Он держался прямо, хотя не без усилий.
– Милорд.
Помимо боли, которую причиняла ему рана, и усталости от боя, он чувствовал стыд за то, что выполнял приказы, которые считал позорными. Но разве у него был выбор?
– Ваше имя? – бесстрастным голосом сказал Иан.
– Лиодлоу, милорд.
– Ваши люди сражались хорошо.
Иан нашел начальника охраны замка Уэйтфельд вполне оправдывающим свое звание. Это был крупный мужчина, возможно, около пятидесяти лет от роду, с мускулистым телом настоящего воина. Он спокойно встретил взгляд Иана. Глаза его засветились от гордости за своих солдат, когда он услышал похвалу из уст Иана.
– Они хорошо обучены, милорд. И храбрецы. – Гордость сменилась печалью. – Сейчас многих из них уже нет в живых.
– Вы следовали приказам своего командира, и повели их на бой.
Лиодлоу почувствовал минутную неловкость. Он не мог продолжать этот разговор в таком ключе. Новый хозяин замка разговаривал так, как будто бы ему не пришлось отвоевывать то, что ему принадлежало. Лиодлоу был готов к тому, что его будут допрашивать с пристрастием, а затем убьют.
– Да, милорд, – признался он. – Я должен был так поступить. – Он не извинялся, а просто констатировал факт.
– Кому вы служите? Лиодлоу был в замешательстве.
– Смотрителю этого замка, милорд.
– Он мертв. – Иан следил за выражением его лица.
– Сэр Амхьюин мертв, – согласился Лиодлоу, – но я служил двум другим, которые были до него.
– А сейчас?
– Как вы прикажете, милорд. – Лиодлоу прикинул, что у него, возможно, есть шанс сохранить голову на плечах. Он не заметил гнева у молодого лорда, который стоял перед ним.
Иан резко кивнул.
– Позаботьтесь о своей руке. Мы поговорим с вами попозже.
Лиодлоу поспешно удалился с чувством огромного облегчения.
Небольшой отряд, состоящий из людей Иана, с топотом спустился по лестнице, и Иан выжидающе посмотрел на них. Их начальник, по имени Гален, вышел вперед и ответил на его вопрошающий взгляд:
– Наверху никого нет, кроме женщин. Он никого не оставил для защиты замка и женщин.
Иан не был удивлен. Если бы кастелян погиб в бою, а войска его были разбиты, то не нужно было бы оборонять замок. Сэр Амхьюин знал это.
– У него была жена?
– Только любовница, насколько можно судить. – Гален переминался с ноги на ногу, вспоминая ее проклятья, которые бы сделали честь любому старому служаке.
– Тогда отведите мою жену наверх и позаботьтесь о ней. Ее жизнь в ваших руках. – Он не ожидал никаких провокаций, но кто знает, что могло случиться.
Иан уже направился к дверям, ведущим во двор замка, когда случайно оглянулся назад – в тот момент, когда Гален подошел к Сесиль, чтобы проводить ее наверх. Она явно спорила, шатаясь при этом из стороны в сторону. Она все еще была слаба. Молодой капитан неуклюже пытался ухватить ее за руку. Сдерживая проклятья, Иан направился к ней и, подойдя, услышал, как она сказала, обращаясь к капитану:
– Мне надо присмотреть за ранеными. Раздраженный, Иан подхватил ее на руки.
– Ты доставляешь много беспокойства, дорогая, – мягко сказал он, с легкостью взбираясь вверх по ступеням. Она была легкой, как перышко.
– Но раненые, – слабо протестовала она.
– Не беспокойся, я позабочусь о своих людях. И о своей жене. – Он посмотрел на нее и заметил темные круги усталости у нее под глазами. – На твое счастье, я знаю, как это делать. Боюсь, ты бы свалилась с ног, если бы попыталась заняться этим делом.
Как будто в подтверждение его слов, несмотря на все попытки Сесиль оставаться в бодрствующем состоянии, ресницы ее опустились, скрыв яркую голубизну глаз. Она невероятно устала. Казалось, ее тело никак не освободится от боли и страданий раненых и погибших на поле сражения. Где-то в глубине души она понимала, что ей нужно быть сильной и храброй, какой, конечно же, была бы ее мать. И она смогла бы быть такой, если бы не эта невероятная усталость.
Еще не дойдя до комнаты, которую им предложили для ночлега, Иан знал, что Сесиль спит. Окружив ее своей заботой, Иан испытал прилив торжества. На это время Сесиль полностью зависела от него, впервые ничего не оспаривая и не отрицая и абсолютно доверяя ему. Это опьяняло и пугало его. Одно дело, когда от тебя зависят жизни солдат, людей, которые живут одним днем. И совсем другое – отвечать за безопасность и благополучие своей жены и детей, которые могут появиться на свет в результате их союза.
Иан прижал Сесиль к себе. Хотя он не сможет полюбить ее, он сделает все возможное, чтобы она чувствовала себя в безопасности.
Сесиль проснулась от того, что ей не хватало воздуха. Она с трудом выбралась из-под тяжелых одеял, которые, казалось, цеплялись за ее конечности и тянули ее назад. Бешено колотилось сердце. Хватая ртом воздух, Сесиль пыталась успокоить сердцебиение. Ее не покидало ужасное чувство неизбежности происходящего. Снова во сне ей явился Иан, а от самого сна не осталось и следа.
