Кольцо (Звонок) (№4) - Рождение

Окружность, похожая на полную луну, если и была очертанием колодца на самом деле, в этот момент определить это было невозможно.

В самом конце снова всплыли фразы: «Каждый, кто видел эти кадры, умрет ровно через неделю в это же время. Если ты хочешь остаться в живых, то сделай так, как я тебе скажу. Ты должен...»

На этом изображение внезапно прерывалось рекламой средства от комаров, которая часто идет по телевизору. То место, где был записан способ избавления от неминуемой смерти, было стерто — поверх него записали телевизионную рекламу.

Маи дрожащей рукой нажала на видеомагнитофоне кнопку «stop».

Она клацала зубами от страха, пробовала что-нибудь сказать, но не могла произнести ни слова. Она была ночью совсем одна в однокомнатной квартирке, даже не с кем было поговорить...

Вдруг она осознала, что видеокассета, убивающая человека, который ее посмотрел, через неделю, существует.

Асакава в отношении причины смерти Рюдзи Такаямы точно спрашивал о ней.

«Вы уверены, что Рюдзи ничего не говорил вам перед смертью? Например, про видеокассету?..»

Видеокассета, без сомнения, была в комнате Рюдзи Такаямы. Рюдзи посмотрел эти кадры и ровно через неделю умер загадочной смертью.

Если ты сам не видел этого, наверно, никогда не поверишь, если тебе расскажут. Ужасающая реальность, заключенная в любой из сцен, передалась каждой клетке.

Появилась тошнота. Маи, которая испуганно сидела перед видеомагнитофоном и не знала, что делать, почувствовав надвигающийся приступ рвоты, бросилась в ванную.

...Не нужно было смотреть.

Однако раскаиваться уже было поздно. Ее охватила ужасная мысль, что она посмотрела кассету не по своей воле. Воля другого человека заставила ее. Маи вставляла пальцы в рот, пока не опустошила желудок. В этот момент ей хотелось, чтобы вышло все, что находилось внутри ее тела. Будто какая-то инородная вещь проникла в организм.

От вкуса желудочного сока у нее на глазах выступили слезы. Маи, стоя на коленях перед унитазом, тяжело дышала.

Потом возникло ощущение, что она постепенно исчезает, и Маи потеряла сознание.

После просмотра кассеты она часто неожиданно теряла сознание. Она не могла полностью вспомнить череду событий за неделю. Маи приходила в себя через несколько часов, и она даже не могла определить, где она находится. Будто у нее забирали душу.

...Забирали душу.

В самую точку. Маи заметила, что кто-то все больше и больше управляет ее телом.

После того просмотра инородное тело, проникшее в ее плоть, постепенно разрасталось. Инородное тело пробралось так легко именно потому, что она просмотрела кассету в день овуляции? Или все люди, видевшие эту видеокассету, таким же образом отправлялись в путешествие к смерти?

Маи чудилось несчетное количество сперматозоидов, направляющихся в сторону яйцеклетки во флопиевой трубе. Реальный рисунок, который она однажды видела в учебнике по половому воспитанию. Не бросились ли к трубе микрочастицы вируса, зародившиеся во множестве из-за просмотра видеокассеты? Иначе невозможно понять причину того, что она забеременела, несмотря на то что была девственницей.

В ней несомненно существует жизнь. Жизнь, которая двигает руками и ногами в растянутой матке и постоянно по ней ударяет.

6

Конец веревки щекотал согнутые в коленях ноги. Кажется, что кончик веревки опустился немного ниже, чем днем.

...Кто и зачем спустил эту веревку в шахту?

Даже сомнений не возникало. Рукам Маи вернулось ощущение того, как она привязывала к поручням на крыше другой конец веревки. Моментальные фотографии, снятые со вспышкой, вставлены одна за другой в сознание, в темноте фактически всплывала собственная фигура. Тем, кто привязывал веревку нервными движениями пальцев, управляемый чьей-то волей, несомненно, была сама Маи. Казалось, обессилишь, если бросишь это занятие; ноги тряслись, при этом Маи преследовало непонятное чувство ответственности, она сосредоточенно привязывала веревку.

Веревка была заготовлена перед выходом из квартиры. Вместе с веревкой она должна была еще что-то приготовить, но это стерлось из памяти. Что же это могло быть? Насколько она помнила, оно лежало в пакете. Осталось только ощущение склизкости.

С тех пор как она посмотрела видеокассету, жизнь, постепенно развивающаяся в матке, с какого-то момента начала оказывать влияние на организм. Когда она внезапно прислушивалась к себе ночью, до нее иногда доносились движения инородного тела. За четыре-пять дней живот вырос настолько, что достиг размера последнего месяца беременности, и молоко выступало из набухших сосков.

Почему она на дне шахты этого здания? Только сейчас Маи четко поняла причину.

...Чтобы разрешиться от бремени...

Маи ни капельки не верила, что внутри находится ее собственный ребенок. Она даже сомневалась, человек ли это.

...Зверь.

Нет, она даже не ощущала, что оно живое.

Чувство ответственности заключалось в том, что надо родить эту ни на что не похожую вещь тайно. Чувство ответственности взялось непонятно откуда, но оно навалилось, не давая возможности выбора. Оно подстрекало Маи к действию — надо сыграть роль «куколки бабочки».

Как раз вчера ночью в это же время Маи сняла и отбросила трусики, незаметно вышла из квартиры, поднялась на крышу этого здания, окруженного складскими помещениями. Это было старое здание, построенное вдоль набережной, с наступлением вечера прохожие здесь не появлялись, даже машин сюда мало заезжало.

Забравшись на решетчатую площадку на уровне второго этажа, она поднялась по спиральной пожарной лестнице на крышу, потом — по маленькой лестнице на башню и вышла на верхнюю часть здания, где находилось лифтовое отделение. Со стороны моря располагалась глубокая вентиляционная шахта, совсем как гроб, плывущий в воздухе.

Место, как раз подходящее, чтобы бабочке вылезти из кокона, чтобы оставить кожу, из которой ушла душа. И от дома Маи не очень далеко, и попасться людям на глаза довольно трудно.

Маи попыталась спуститься вниз по привязанной веревке, но упала и вывихнула лодыжку.

...Сколько сейчас времени?

Днем, благодаря движению солнечных лучей, время примерно понятно. Однако ночью, через несколько часов после захода солнца, полагаться на свет звезд действительно ненадежно, теперь не узнать, сколько времени.

После того как она вышла из комнаты, наверно, прошло двадцать четыре часа.

Неожиданно Маи стало грустно. Это время она провела здесь, а ее сознание возвращалось к ней часа на два-три, не больше. Она много раз испытывала странные неприятные чувства — изумление и страх, но печаль — впервые.

Несомненно, тело Маи знает, что ее земное существование заканчивается.

Она попробовала встать, но не смогла, попробовала крикнуть, но горло было заложено. В противоположность ее слабости движения в животе становились все более ощутимыми, сила, давящая изнутри, была полна жизни.

Происходила передача сил жизни. Она вспомнила о прожитых двадцати двух годах, и ей стало горько. Ужасно жаль себя, когда твое тело предназначено для того, чтобы в него засунули что-то непонятное, и используется, только чтобы родить.

Маи теперь понимала причину своих слез. Страх перед существом, которое старалось убить ее жизнь, породило печаль.

Середина ноября. Последние несколько дней держалась ясная и теплая погода, но, конечно, с наступлением ночи становилось прохладно. Холод цемента пронизывал до костей, делая печаль Маи все сильнее. Тоненькая струйка воды, будто что-то протекает, появилась внутри шахты. Пришли ощущения сырости и подавленности.

Маи разрыдалась.

...Помогите, помогите.

Слова не прозвучали вслух. И тут навалилась боль схваток, ассоциирующаяся с большим волнением моря, и печаль, и холод — все чувства отступили. Казалось, запах моря почувствовался сильнее. Не иначе как сейчас начинается прилив.

Мама говорила об этом, когда я была маленькой.

...Ты родилась во время прилива.

Мама утверждала, что, согласно природным ритмам, человек рождается во время прилива и умирает во время отлива.

Все сконцентрировалось, будто жизнь и смерть возникли одновременно. Если так, что это — прилив или отлив? Изменение силы тяжести, несомненно, влияет на жизнь и смерть.

Схватки немного ослабли, стали несколько реже, чем ритм набегающей волны. Слышно, будто низко звучащая мелодия заглушает их. Гудок судна, сигналы машин вдалеке эффектно расставляли акценты. Эти накладывающиеся друг на друга звуки ночных улиц создают мелодию? Или сюда случайно доносится музыка, которая плывет из квартиры дома? Или?..

Маи уже не может судить, действительно ли она слышит музыку или нет. Невозможно понять разницу между слуховой галлюцинацией и реальным звуком. Просто когда ее слышишь, на душе становится спокойнее.

Ужасная боль в теле от загадочных схваток на какое-то время стихла, и Маи в это мгновение испытала странное чувство. Она неожиданно догадалась, откуда раздается неясная мелодия. Хотя вряд ли это возможно. Стараясь отогнать внезапную мысль, она приподняла голову и пристально посмотрела на свой живот.

...Кто же поет в таком месте?

Маи представила, как жизнь, находящаяся внутри, поет песню, чтобы смягчить боль. Совершенно темная матка, наполненная околоплодными водами, сейчас похожа на окружающую среду, где находится Маи. Существо, которое нежно поет, собирается уже скоро показаться на свет.

Голос молодой девушки. Он и рядом, и далеко. Хозяйка голоса перестает петь и начинает низко или тихо говорить.

Слова женщины, которая прежде один раз умирала.

...Я раньше умерла на дне колодца!

Женщину зовут Садако Ямамура, и она просто рассказывает подробности.

Трудно было не верить. Голос говорил, что изображение на видеокассете не снималось видеокамерой, а запечатлено воздействием мысли, отображающей пять чувств Садако Ямамуры. «А, вот как», — она и сама догадывалась. Во время просмотра чувства Маи совершенно совпали с чувствами незнакомой женщины, Садако Ямамуры. Изображение только что родившегося младенца промелькнуло перед мысленным взором Маи.

Матка резко увеличилась. Маи стала тужиться в соответствии с ритмом схваток. В ушах застыл стон боли, раздавшийся в тесном пространстве. Совершенно не осознавая, что это ее собственный голос, она пыталась разобраться в нахлынувшем неприятном чувстве.

Если сравнить с самым началом, то ритм схваток стал чаще, энергия, направленная на рождение, сгустилась, еще сильнее сжимая мышцы матки и живота.

В голове Маи безостановочно разбивались гигантские волны. Согласно этому ритму она дышала полной грудью, сдерживая желание закричать от родовых потуг и сосредоточив все силы организма в нижней части живота.

Не иначе как сейчас Луна обходит Землю и медленно направляется к приливу.

Внезапно пошли сильные потуги. Энергия, став глыбой, старалась прорваться к выходу. Маи вытянула руку, чтобы опереться. Она хотела хоть что-нибудь схватить.

...Рождается!

Когда ощущение растеклось по всему телу, сознание Маи отдалилось куда-то очень далеко.

7

Наверно, потеря сознания длилась не более двух-трех минут. Придя в себя, Маи уловила маленькую тень, копошащуюся между ее бедер.

Младенец беззвучно выползал из матки, извиваясь телом и стараясь поднять верхнюю его часть, умело используя две руки. Казалось, будто он плывет. Молчаливое движение, не сопровождаемое первым криком младенца... Только одно это доказывало, что у него уже есть воля.

Грудь Маи не переполнилась радостью и волнением, которые следует испытывать от материнства. Тело смутно осознало тот факт, что наконец он родился. Наверно, победило чувство успокоения, что она избавилась от инородного тела.

Когда глаза привыкли к темноте, Маи разглядела, как маленькая фигура постепенно становилась больше и больше.

Младенец, чье тело было полностью покрыто липкими околоплодными водами, светился наготой при свете звезд и с отчаянным видом держал в руках что-то похожее на веревку. Перекрученная веревка, которая тянулась из его тела... похоже, он держал пуповину.

Хоть он и родился, но еще не был разделен с ее телом, связан пуповиной. Совсем как той веревкой, которая болталась в шахте. Захотелось быстро ее перерезать. Однако Маи не могла сделать этого сама, лежала совершенно обессиленная. Значит, придется оставить все как есть.

По сравнению с замученной Маи, младенец был очень энергичен. Он натянул двумя руками пуповину, больше похожую на канат, и захватил ее ртом, стараясь перегрызть. Конечно, это не означало, что у него уже были зубы. Красными деснами он вгрызся в центр пуповины, судорожно мотая головой из стороны в сторону. Это выглядело настолько ужасно, что невозможно было поверить, будто это младенец. Маленькое личико искривилось оскалом сатаны.

Покончив с этим, младенец достал из полиэтиленового пакета, валяющегося у ног, влажное полотенце и начал вытирать свое тело.

Это полотенце, похоже, и было именно той вещью, которую Маи сама приготовила вместе с веревкой и о которой забыла. Свалившись и подвернув лодыжку, она лежала так, что не могла увидеть его.

Наверно, она не осознавала, что ей приказали подготовиться к родам, что она подчинялась командам зародыша, развивающегося в матке. Однако Маи этот факт не мог прийти в голову.

Матка Маи продолжала сокращаться. Она попробовала немного поднатужиться, и тут же возникло ощущение, будто вышел послед. Как только это произошло, живот Маи будто сдулся.

Теперь, из-за ставшего плоским живота, она смогла разглядеть фигуру младенца.

Он вытирал свое тельце. Спокойно, будто разглаживал складки. Он знал, что надо делать после рождения, и мастерски справлялся с этим.

Закончив вытираться, младенец, присев на корточки, начал двигать ртом.

... Что он делает?

Движения, совершаемые ртом и руками, свидетельствовали о том, что он что-то ест. Вид с жадностью жующего младенца пробудил в Маи аппетит, она подняла голову.

Кровь густо-красного цвета окрасила маленькие губки. Послышалось чавканье беззубого рта, кусающего мясо.

Очень похоже, что он ел послед.

Он набивал полный рот очень питательным последом. Внезапно тело младенца начало увеличиваться, он набирал жизненные силы. Поедая часть внутренности Маи, у которой от голода и сил не осталось, младенец удовлетворенно улыбался.

В темноте их взгляды встретились. На маленьком личике в это мгновение отразилась печаль.

— Ты Садако Ямамура? — с трудом спросила Маи.

Младенец, не отводя глаз, наклонил вперед головку, ко лбу которой прилипли мягкие волоски. Это выглядело так, будто он подтверждает то, что он Садако Ямамура.

Свисающая веревка коснулась его плеча.

Младенец решительно схватился за эту веревку и бросил пристальный взгляд на Маи. В его поведении читалось желание выйти в другой мир. Младенец собирался взобраться по веревке.

Как она и думала, он начал подтягивать свое тело выше и выше. На полпути остановился, посмотрел сверху на Маи, подмигнул и послал ей осмысленный взгляд. Может, он даже взывал к чему-то? Враждебности, сострадания, ненависти не было. Может быть, невозможно прочитать порывы души по выражению маленького морщинистого личика?..

Вскоре, достигнув начала вентиляционной шахты, младенец, залитый светом звезд, приобрел контурные очертания. Перегрызенная им пуповина была четко видна в середине контура. Пуповина была похожа и на хвост зверя, и на рога черта.

Младенец стоял на краю шахты и смотрел на Маи. У нее возникла мысль уцепиться за эту черную фигурку.

...Помоги.

Кроме него никого. Остается просить помощи только у существа, которое сама родила... Защищать должна сторона, которая рожает, но они поменялись местами.

Просьба оказалась напрасной. Младенец стал втаскивать веревку наверх. Так же ловко, как отгрыз пуповину. Может, он не хотел оставлять ее привязанной, чтобы она не смогла вылезти.

Однако она мечтала о том, чтобы он хотя бы только опустил веревку. Существовала какая-то причина, по которой он специально оборвал единственную паутинку, связывающую ее с другим миром. Навечно ей теперь оставаться в аду.

Маи отчаянно взывала к нему, она была оскорблена жестокостью младенца.

Движения младенца были само спокойствие. Он вел себя так, будто совсем не слышал просьб Маи.

...Пожалуйста, не бросай.

Когда веревка была втянута наверх, личико младенца исчезло из отверстия вентиляционной шахты. Что же он теперь делает? Сверху доносился еще звук его шажков. Значит, он не ушел.

Младенец, снова заглянув в отверстие, быстро взмахнул левой ручкой и бросил что-то вниз. При слабом освещении это что-то напоминало свернувшуюся змею. Моток несколько раз спутавшейся веревки упал на живот Маи. Что это? Простое озорство? Или это злой умысел?

Младенец засмеялся и, не колеблясь, исчез в темноте ночи.

Куда сейчас он идет и что потом будет?

В глазах Маи пуповина, короткий конец которой торчал из младенца, навсегда осталась олицетворением черта.

Со стороны Токийского залива донесся гудок парохода. Звук был похож на вой волка, на крик по крайней мере живого существа. Где-то рядом, отзываясь, залаяла собака. И море близко, и улица, где живут люди, не так далеко, как она думала. Несмотря на это, здесь правят законы совершенно другого мира.

Прилив, наверно, сменился на отлив. Ничего особенного не произошло. Жизнь и смерть, не противореча друг другу, прекрасно сосуществовали в этом пространстве.

Маи беспомощно улыбнулась и сосредоточила свой взгляд на темноте в том месте, где исчез младенец, и подумала о его будущем.

Потом она пожелала, чтобы наступило утро, но ночь, похоже, будет еще долго тянуться. Маи не была уверена, что останется в сознании до рассвета.

Вдруг она неожиданно почувствовала, будто звезды спустились к ней. Или ее тело поднялось?.. Состояние не такое уж плохое.

Смерть подошла.

Лимонное сердце

1

Ноябрь 1990 года

Сценой сна был небольшой, рассчитанный примерно на четыреста человек, привычный, родной театр. Он находится не в зрительном зале, не на сцене, а в звукооператорской студии, расположенной позади зрительских мест так, что прямо напротив снизу видна сцена, а ему поручено отвечать за звук. Перед ним — освещенная стойка с микшером и бобинным магнитофоном. Сидя на стуле, он кладет указательный палец правой руки на кнопку «play» на магнитофоне и, регулируя левой рукой баланс звука на микшерской пульте, внимательно наблюдает за действием на сцене. Совершенно ясно, что это сон. И хотя он знает, что будет дальше, он не может прервать его и проснуться... его уже перестала удивлять возможность осознавать себя таким образом. Разве можно пребывать в неясном состоянии, балансируя на границе сна и пробуждения?

Звукооператорская студия, которая находилась по соседству с осветительным цехом, играла важную роль в развивающемся на сцене спектакле. Наблюдая за действием спектакля, ловя сигналы режиссера, действуя одновременно с осветителем, он в положенный срок включал музыку и звуковые эффекты, согласуясь с расписанием тайминга. Эта труппа была особенно щепетильной в отношении музыки. Движения актеров и их реплики подстраивались под ритм мелодий, и стоило выйти из тайминга, как стройность спектакля разрушалась. Следовательно, от звукооператора постоянно требовалось быть внимательным и не расслабляться до конца пьесы.

На сцене любимая им молодая актриса сосредоточенно играла долгожданную роль. Это был ее первый выход, и она была поглощена этим важным моментом, который мог повлиять на всю дальнейшую ее актерскую судьбу.

Поскольку он лично был заинтересован, приходилось быть особенно внимательным, чтобы вовремя включить звук и нажать кнопку «play», сосредоточиваясь до кончиков пальцев. От напряжения на подушечках выступал липкий пот.

Сейчас, по ходу пьесы, она должна была спеть несколько куплетов из песни. Если нажать кнопку «play», включится запись и из микрофона перед сценой должна была политься смонтированная мелодия.

Кнопка «play», включение.

Однако из микрофона вместо ожидаемой лирической песни появляется незнакомый звук. Совсем не музыка, напротив, даже для звукового эффекта это слишком жуткий звук. Его плохо слышно, но он напоминает человеческий стон. Его достаточно, чтобы разрушить спектакль.

Бобины, крутящиеся перед глазами, несомненно, были смонтированы своими руками. Он четко знал, где и какие звуки записаны.

...Кто, когда и как вставил этот звук?

Он был не в состоянии придумать, как выйти из положения, объятый ужасом и паникой. В довершение всего в зале раздался телефонный звонок, который должен прозвучать в следующей сцене... Все вышло из-под контроля.

Неопытная молодая актриса еще не умела импровизировать. Она перестала играть и смотрела вверх на звукооператорскую студию. Так как в зрительном зале отсутствовал свет, а в звукооператорской горела подсветка, со сцены она хорошо была видна.

Молодая актриса в упор смотрела на него, и постепенно ее глаза переполнились негодованием.

... Черт, ты испортил мне первый спектакль!

«Я ничего не мог поделать. Я совершенно не представлял, откуда взялся этот жуткий стон. Нечего меня обвинять. Это я пострадал».

Он хотел оправдаться, но не может сказать ни слова, и тело, затвердев, перестало двигаться. Будто в оковах.

Теперь уже все актеры на сцене перестали играть и смотрели в сторону звукооператорской, даже зрители оборачивались. Ощущать всем телом осуждающие взгляды становилось невыносимо.

...Это не моя вина, не моя.

Слова, не произнесенные вслух. Голос из глубины души, почему-то усиленный микрофоном, раздался в театре:

— Это не моя вина, не моя.

Попытка оправдаться подлила масла в огонь, и по залу пронесся ропот осуждения.

Но самый бичующий среди всех взгляд принадлежал молодой актрисе, играющей свой первый спектакль. Девушке, с которой они одновременно поступили в театральную студию, с которой вместе учились и которую за время общения он полюбил... Он хотел ей помочь, но не мог. Нет, какое там, он мешал. До зубовного скрежета обидно, что сейчас он таким образом лишал ее будущего... Даже если он скажет ей «люблю», то ничего не изменится.

Раздирая грудь, обливаясь липким потом, Тояма очнулся ото сна.

* * *

Проснувшись, Тояма сначала не понял, где находится. Переведя дыхание, он осмотрелся. Зеркальный потолок... круглая кровать, на которой невозможно привыкнуть спать... на этой большой кровати рядом сидит женщина, завернутая в банное полотенце.

Он попытался рассмотреть лицо женщины, но внезапно грудь пронзила боль, будто ее крепко стянули. Он почувствовал, как по спине пробежала дрожь и выступил холодный пот. В последнее время он слишком часто ощущал боль в груди и спине. Тояма забеспокоился — неужели снова, все-таки лучше показаться врачу.

— Ты стонал.

Женщина, словно увидев что-то забавное, насмешливо улыбнулась.

— Да...

Тояма немного полежал не двигаясь. Неосторожное движение могло вызвать головокружение. Надо подождать, пока успокоится дыхание.

Он осторожно попробовал поменять положение тела, вроде все было нормально.

Медленно отодвинувшись от женщины, он начал сопоставлять содержание сна с реальностью и потом с облегчением вздохнул. Тояма много раз мучился этим кошмаром. Он боялся одних и тех же снов и успокаивался, лишь удостоверившись, что это не была реальность.

Посмотрев на наручные часы, Тояма спросил женщину:

— Сколько я спал?

— Минут пятнадцать. После того как ты уснул, я приняла душ, а когда вернулась, ты ужасно стонал. Ты плохо себя ведешь, поэтому и наказан.

Тояма печально улыбнулся и зарылся лицом в подушку. Кажется, он понял, что она имеет в виду.

Сорокасемилетний мужчина, несмотря на то что у него есть жена и дети, не прекращает ходить по женщинам и обливается холодным потом в ужасе от того, что жена обнаружит измены и будет ругаться — скорее всего, это.

Он не был пьян. Сейчас два часа дня. Из окон отеля можно увидеть ясное голубое небо конца ноября. Уйдя с работы под непонятным предлогом, позвал пообедать старую возлюбленную, зашел с ней в отель, чувство удовлетворения от еды и секса сменилось усталостью, и его внезапно одолела дремота, отрывок сна на всего лишь десять минут... То, что имеет смысл, — просто. Двадцать четыре года назад, когда он еще был двадцатитрехлетним студентом, его много раз мучил этот же кошмар.

У сна существовали разные варианты. Бывало, когда он включал мелодию в звукооператорской студии театра, бобина, склеенная липкой лентой, с шумом рвалась, бывало, во время спектакля на сцене звучал посторонний звук. Поэтому сцена, в которой появлялась актриса, впервые играющая в спектакле, обрывалась и спектакль проваливался. Какой бы ни был вариант, их обобщал звук, запущенный его руками в важный момент, когда его самая любимая девушка первый раз выходила на сцену.

Двадцать четыре года назад Тояма страдал от таких же кошмаров. В то время у него, звукооператора театральной студии «Полет», на самом деле могла возникнуть такая ситуация и даже произошло нечто подобное.

Почему сон, который с тех пор он не видел двадцать четыре года, в последнее время снова воскрес?.. Он знал причину.

И сейчас в визитнице лежала его карточка.

"Кэндзо Ёсино, Ёкосука,

отделение газеты N"

Месяц назад ему неожиданно позвонил человек, представившийся Ёсино, корреспондентом газеты N.

Этот звонок прозвенел во второй половине рабочего дня, Тояма, вернувшийся с обеда на свое рабочее место, снял трубку. Ёсино, убедившись, что его зовут Тояма и что он действительно в 1965 году входил в театральную труппу «Полет», сделал паузу, а потом задал тот вопрос.

...Извините, я хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу Садако Ямамуры.

Тояма хорошо помнил даже интонацию корреспондента Ёсино, который, сдерживая нетерпение, хватался за него как за соломинку. Естественно, дело не в голосе, оставившем сильное впечатление, а в том, что совершенно незнакомый человек произнес дорогое ему имя — Садако Ямамура. Имя, которое он хранил в душе все эти двадцать четыре года и которое он никогда не называл постороннему человеку. Каждый раз, когда он вспоминал ее лицо, у него перехватывало дыхание и учащался пульс. Становилось ясно, что рана сердца все еще не зажила.

Удовлетворяя желание Ёсино встретиться и поговорить о Садако Ямамуре, он увиделся с ним только один раз. Тема разговора заинтересовала Тояму. Он не мог не встретиться. Тояма назначил Ёсино встречу в кафе в районе Акасака, недалеко от фирмы.

Ёсино, с виду действительно похожий на старомодного журналиста и время от времени запускающий руки в бороду, старался воскресить далекие события. Разговор вился вокруг того, что было до и после исчезновения Садако Ямамуры.

...Госпожа Садако Ямамура бесследно пропала в 1966 году после завершения спектаклей театральной студии «Полет», ведь так?

Журналист Ёсино настойчиво хотел выудить сведения о ней после ее ухода из труппы. Ёсино, не торопясь, спокойно расставляя паузы, задавал вопросы, и с его слов и по выражению лица можно было догадаться, насколько сильно он интересуется Садако Ямамурой.

...Сведения о Садако Ямамуре двадцатичетырехлетней давности.

Откуда Тояма мог о ней знать. Именно он изо всех сил искал Садако Ямамуру. Если бы он имел представление, куда она подевалась, жизнь Тоямы, наверно, была бы не такой, как сейчас.

Поэтому и ясна причина возобновления кошмаров. Потому что журналист Ёсино появился перед Тоямой и произнес имя Садако Ямамура. Другого объяснения причины, по которой воскрес кошмар, много раз мучивший его раньше, представить невозможно.

2

Когда они вышли их отеля, солнце сияло еще более ослепительно. Из-за того, что произошло за закрытой дверью, или из-за угрызений совести, он не обратил на это особого внимания. Наоборот, приятно было чувствовать повсюду последнюю свежесть осени, которая вот-вот закончится.

Они быстро шли по улице. В безлюдном месте Тояма схватил руку женщины и сказал сдавленным голосом:

— Ну что ж.

— Ты сейчас вернешься на работу?

Женщина беззаботно улыбнулась и слегка помахала рукой у пояса. Жест — до свидания.

— Да, куча работы.

— Несмотря на это, не можешь обойтись без секса. Ты не меняешься.

Женщина вдруг поступила крайне непристойно — хватила Тояма между ног.

Наверно, скоро начнется прилив, неожиданно подумал Тояма. Я уже не молод. Раз спазмы в груди, как было недавно, случаются так часто, непонятно, откуда ждать смерти.

— Я еще позвоню.

Тояма легонько, одними губами поцеловал женщину и быстро отошел. Немного пройдя, он обернулся, женщина еще смотрела на него. Помахав ей рукой, он поспешил с улицы Ногисака к Хитоцу-гидори. Он не соврал, сказав, что работы куча.

На третьем курсе университета, внезапно решив стать драматургом, он поступил в театральную студию «Полет». Однако драматургов и сценаристов, лучше и старше его, было навалом, и он не мог найти место, куда бы приложить свои силы. Понаблюдав за звукооператором, нахватался разных знаний, поработал с год, вернулся и окончил университет, после удачно устроился в звукозаписывающую фирму заведующим, где проработал двадцать три года. Ему пригодился его предыдущий опыт в театральной студии. Служба показалась ему очень интересной, почти призванием.

Общаясь с людьми, пришедшими в студию записывать музыку, он ни разу не почувствовал усталости от работы. Производственные совещания с начальниками иногда вызывали отвращение, но общение с музыкантами почти не доставляло волнений, и он действительно чувствовал, что удачно устроился на хорошую работу. Вдобавок музыкальный мир процветал как никогда раньше, находился на гребне волны. Тояма занимался чем хотел, зарплата была хорошая, недостатка в партнерах по развлечениям не было, он почти не жалел о том, как сложилась его жизнь. Работа, которая ждала его в фирме, не тяготила. Если исключить проблемы со здоровьем в последнее время, волноваться было почти не из-за чего.