Малая качурка

Что-то, подобно лавине, свергнулось с лестницы. Пара сильных рук обхватила меня сзади и поставила на ноги.

Крепко прижатая к груди шетландского свитера я перевела дух и завопила.

Руки вдруг ослабели, оттолкнули меня, и шетландский свитер резко отпрянул назад. Я упала на скамью, стукнулась локтем о резной подлокотник и набрала в легкие воздух, чтобы заорать снова.

— Не кричите! — быстро произнес Джон Пар-соне. — Пожалуйста, не кричите! Простите меня. Я думал… я не понял, что это девушка. Я и не предполагал… Ой, это вы!

Я сдержала крик. Потирая локоть, я стала задумчиво его разглядывать. Он склонился надо мной, очень обеспокоенный, даже встревоженный и совсем не опасный. Я спросила:

— Ну, и кто первый задаст вопрос?

— Какой вопрос?

— Что вы тут делаете? — Я чувствовала себя виноватой и сильно растерялась, поэтому заговорила резким тоном. — Ради Бога, вы, конечно, не поверили в ту чушь, которую он нес прошлой ночью? Я никогда прежде его не видела! Должно быть, он забрал ключ от моего коттеджа с доски у кухонной двери. Что, коттедж его дом, — это, скорее всего, правда, но не станешь же таскать с собой огромный старый ключ постоянно в кармане, поэтому я не понимаю, каким еще образом он к нему попал. Если он вломился сюда, то зачем вообще было приходить тогда в коттедж? А вы зачем пришли? Вы тоже сюда вломились, или же задняя дверь всегда открыта?

Он ответил лишь на один вопрос, но и этого ответа оказалось достаточно.

— Ни то, ни другое, — сообщил он. — У меня есть ключ.

— У вас есть ключ? — Сей повтор прозвучал глупо. Но возникшая ситуация сама по себе уже являлась повторением той, что произошла в среду. — И у вас тоже? — Я перевела дух. — Но может быть… у вас что, ордер на осмотр или еще что-нибудь?

— Не совсем. Это мой дом.

— Как, снова? Опять все сначала! — Мои крики, по-видимому, прозвучали совсем уж глупо. — Ваш?

Он вдруг улыбнулся.

— Да, мой. Не знаю, что написано в завещании, но я — единственный оставшийся в живых родственник тети Эмили, и всегда подразумевалось, что это место останется мне. Во всяком случае, надо было приехать и узнать точно. Я — Нейл Хэмилтон.

Я удержалась, чтобы не повторить и эти слова.

— Понятно. Что ж, благодарю за сообщение, мистер Парсонс.

Он виновато произнес:

— Простите, но на то были свои причины Может быть, устроимся где-нибудь поудобнее и все обсудим? Я в долгу перед вами. Сюда?

Он открыл дверь в гостиную и пригласил меня внутрь.

Глава 9

Он подошел к двустворчатому окну, доходящему до пола, и распахнул его. Освещенного светом и в свете того, что он мне рассказал, я изучала его заново.

Он был высокого роста и такой загорелый, будто совсем недавно прибыл из краев, где климат абсолютно не похож на тот, что на Гебридах. Не красавец, но с той самой вполне привлекательной внешностью, которая меня обычно отталкивает и даже вызывает чувство презрения. Меня обычно притягивают скуластые и худые лица; у него же лицо было крупное, большой рот, темные глаза с чуть опущенными вниз уголками и лохматая копна темных волос, две пряди которых падали на широкий лоб и которые он время от времени убирал нетерпеливым жестом. Я заметила, что и он, в свою очередь, изучает меня. С моей точки зрения его глазам предстала обычная молодая женщина, довольно серьезная, со слишком рано появившимися морщинками на переносице между ровными темными бровями, темно-каштановыми волосами и серыми глазами; с привлекательными носом и губами и — единственным, чем я гордилась, — хорошей фигурой и красивой светлой кожей.

— Как я понял, вы приехали сюда провести отпуск совсем одна, мисс Фенимор? Или вы предпочитаете, чтобы вас называли мс?

— Простите?

— Вы предпочитаете, чтобы вас называли мс? Так сейчас произносится это слово.

— Напоминает шипение гуся. Совершенно невозможно произнести… да и ни к чему, если только женщина не хочет, чтобы думали, что она не замужем. В этом состоянии нахожусь и я, но все равно терпеть не могу, когда так говорят.

— Вы, кажется, рассердились. Я просто не знал. Некоторые дамы настаивают на этом.

— Но не та, которая перед вами. Вот, если бы сказали, что это краткая форма от «мистресс», что звучит приятно и правильно в Шотландии. Это бы меня устроило. Или же, «Роза», так ведь проще, верно? Простите, можете ничего не говорить, я все понимаю. Но я люблю слова, а это не слово и даже не неологизм.

— Что ж, кому что нравится.

— Кому что нравится тут не при чем. Это моя работа. Я преподаю английский в Кембридже. В колледже Хэйворт. И, да, я в отпуске. Со мной должен был приехать мой брат, он врач и работает в Питерсфилде, и еще — он увлекается птицами и фотографией. Он должен был приехать на этой неделе, но с его поездом произошла авария, и брат задержался на несколько дней, так как повредил локоть. Приедет, как только сможет. Надеюсь, что в понедельник. Обо мне все. Теперь, ваша очередь, мистер Хэмилтон-Парсонс.

— Ладно. Надо сказать, Парсонса я не выдумал. Вы ведь это и сами поняли, когда пришло время подниматься наверх? Открытка на каминной полке?

— Да. Но зачем?

— Я не мог признаться сразу, кто я, пока не узнал, что было нужно тому типу. Мне следовало придумать что-нибудь поумнее, но трудно соображать при таком ветре. Когда я пытался удержаться на ногах, это было первое, что пришло мне в голову.

— Так вы знали, что ему было «что-то нужно»? То есть, вы сразу поняли, что он не имеет никакого отношения ко мне?

— Нет, нет. Я решил, что вы вместе отдыхаете. На самом деле, мне следовало тут же ретироваться и вернуться сюда, но что случилось, то случилось. Послушайте, может быть, вы лучше сядете? Тогда я смогу начать с начала, а это длинная история.

Я последовала его предложению. Он же остался стоять у окна.

— Как я уже говорил, меня зовут Нейл Хэмилтон, а миссис Хэмилтон моя двоюродная бабушка. Я геолог — это правда — и до недавнего времени работал в Сиднее. Потом я узнал о смерти тети Эмили. Это произошло внезапно, и я не успел приехать на похороны, но прилетел, как только смог, чтобы посмотреть, что можно сделать. Других родственников нет. В детстве я очень любил ее и проводил здесь каникулы… мой отец работал в консульстве, поэтому родители большую часть времени пребывали за границей. Но потом я стал редко ездить сюда, в последний раз был здесь пятнадцать лет назад. Да. я отмечал здесь свой четырнадцатый день рождения. Дядя Фергус подарил мне ружье, как я помню. Он возлагал на меня надежды, но мне не нравилось убивать животных. Да и сейчас не нравится. — Нейл улыбнулся. — Он стыдился меня. Не вышло из меня идеального шотландского парня.

Во время своего рассказа он бродил по комнате, брал в руки фотографии, рассматривал книги, расположенные напротив картин — частично рассеянное и явно бесстрастное путешествие по Долине Воспоминаний. Я резко вернула его к сути повествования.

— А что привело вас среди ночи ко мне в коттедж да еще с этой историей об улетевшей палатке? Зачем вы вообще придумали палатку? Для Ивэна Макея, но ведь вы никогда его раньше не видели?

Он повернулся ко мне.

— Ну да. Я как раз подхожу к этой части истории. Я врал, ко его я как раз знаю. Мы встречались много лет назад, когда были еще детьми. Если вы помните, он почти узнал меня. Я тоже его узнал, но прошло пятнадцать лет, и мальчик превратился в мужчину, а это огромная разница. И я сомневался, узнал ли он меня. Уверен, что нет. У вас в коттедже мы потом долго разговаривали, и он даже не упомянул о том, что мы знакомы.

— Понятно. Вернее, не понятно. Вы хотите сказать, что разыграли весь этот маскарад именно потому, что узнали его? У вас что, имеется причина ему не доверять?

Он кивнул.

— В детстве он был очень… независимым, что ли. Но не только. Мое вранье было наготове прежде, чем я узнал его. Я видел его еще раньше в ту ночь, здесь в доме, и он вел себя таким образом, что мне захотелось понять, что делает он на Мойле.

— Здесь, в доме? Так вы были здесь? А все говорят, что здесь никто не живет.

— Так оно и было. Я только приехал и в деревне еще не был, и никого не встретил. До сих пор не встретил, если уж говорить до конца.

— А как вы сюда попали?

— На судне. Взял напрокат. Тетя Эмили свою лодку продала, ею никто не пользовался в последние годы. Я приплыл из Обана, поэтому просто пришел сюда и остановился в этом доме. Было уже совсем поздно, а я устал, вот и нашел свою старую комнату и сразу лег спать. Был уже почти час ночи, когда я встал, чтобы открыть окно, и тут заметил, что кто-то пробирается через сад со стороны бухты.

Он наконец перестал бродить туда-сюда и сел на стул, не отводя от меня глаз.

— Я, разумеется, решил сперва, что кого-то на лодке занесло сюда погодой. Вы помните, что в ту ночь было очень темно, поэтому я не мог разглядеть, пришвартована ли лодка у причала. У человека был фонарь. Пришел искать приют на ночь, подумал я, но ведь мог бы и в лодке переночевать… Как я уже и говорил, пролив всегда спокойный, даже во время шторма. И я стал гадать, что ему надо, поэтому просто стоял и следил за ним. Он дошел до газона, вон там. Остановился и долго стоял, уставившись на дом. Это мне тоже показалось странным: ведь шел дождь. И я спустился вниз. Парадная дверь была заперта. Сам я вошел через черный вход, а ключи вынул. Поэтому я подошел к этому окну, чтобы раскрыть его. Свет я зажигать не стал, и, когда я сюда вошел, то был рад, что не зажег. Я обнаружил, что он пытается взломать окно.

— Ну, в такую грозу, — начала рассуждать я, — и если он полагал, что в доме пусто…

— Да, конечно. Я тоже так подумал. Но он не просто дергал окно. У него был какой-то инструмент, и он пытался взломать окно. А я стоял тут, как дурак, и просто наблюдал за ним. Знаете, не очень-то бываешь готов к подобной ситуации. Потом я пришел к выводу, что должен его каким-нибудь образом задержать. И, следовательно, — дождь там, или не дождь — надо выйти наружу через черный вход и напасть на него сзади.

— У него было оружие, — произнесла я.

Он удивился.

— Правда?

— Мне так кажется. Но, пожалуйста, продолжайте.

— Вообще-то, я человек нерешительный… нерешительный в такого рода ситуациях. Но ведь решительные попадаются только в телесериалах. В доме, конечно, оружие имеется, но мне и в голову не пришло проверить, на месте ли оно. Но, по-видимому, защищаться мне было чем-то надо, так как обнаружил, что стискиваю в руке молоток… геологический… и когда я обошел дом, он находился уже у кухонного окна.

— О Господи! И?..

— Не знаю, что было бы потом, но он почему-то сдался. Рано или поздно он бы открыл окно, да и любой мог бы это сделать, но он, по-видимому, слишком хорошо подумал о крепости этих окон. Сначала он стоял у подоконника, а затем он вдруг исчез. Я побежал наверх — оттуда лучше видно — он несся через сад, освещая себе путь фонариком, а потом пробрался по тропе между скал, причем так быстро, словно очень хорошо знал дорогу. Я, понятное дело, знал, что тропа ведет к Камас-на-Добхрейн, а нотариусы сообщили мне, что коттедж сняла девушка, поэтому мне стало интересно, что же повело его туда. Я хочу сказать, что больше ему было некуда идти. Вот я и решил последовать за ним и поглядеть, что происходит.

— Но у вас была с собой спортивная сумка. Бутафория, чтобы оправдать историю с палаткой?

— Более или менее. Вообще-то, я взял с собой сюда палатку… хочу поработать на Эйлеан-на-Роин, Тюленьем острове, там, где башня. Решил разбить там лагерь, чтобы не зависеть от приливов и отливов. Палатку я на следующее утро там поставил.

— Я знаю. Я ее видела. Но ведь вам не удалось бы все время выдавать себя за ученого? Если вы встретили Ивэна Макея, то…

— Теперь-то он меня наверняка вспомнил. Да, и тут я вас обманул. Но не об интрузии, тут я говорил правду. О ней мне рассказал мой коллега, и я намеревался поработать, пока буду на Мойле. Надо же чем-то заняться, пока не уладятся дела с поместьем.

— А ко мне в коттедж вы тоже заявились с молотком?

— Э… не помню. Кажется, нет. И когда он открыл мне дверь, я тут же его и узнал. А так как он явно не узнавал меня, я решил не говорить, кто я, пока не пойму, во что он играет.

— И я тоже?

— Ну да. И вы.

Я улыбнулась.

— Теперь все понятно. Хочу сказать, что, каковы бы ни были мотивы вашего у меня появления, я рада, что вы пришли. Если он приехал сюда вовсе не с благими намерениями, вся ситуация могла бы обернуться иначе… хотя вел он себя вежливо, и я не боялась.

— Я видел. Поэтому и подумал, не замешаны ли и вы тоже. Может, он назначил вам в коттедже встречу. Утром я выяснил, что судно его в Срединном Доме, но, когда я увидел его в первый раз, я не знал, что он с Мойлы, и до меня не дошло, что ему известны здесь все ходы и выходы. Я только предположил, что он бежит к Бухте Выдр.

Наступила пауза, во время которой он изучал пятно на ковре. Потом поднял взгляд на меня.

— А как он объяснил вам то, что не стал ночевать на судне и предпочел в такую погоду добираться до Бухты Выдр?

— Сказал, что коттедж — его родной дом и что… хотя, может, и врал… не знал, что его родители уехали. Я думаю, что он действительно не знал, что в доме теперь живу я.

Некоторое время он молчал и, нахмурившись, глядел из окна на заброшенный сад.

— И все равно, я не понимаю, какую игру он ведет, и хочу доложить вам, что мне это не нравится.

— А когда вы вдвоем отправились на поиски палатки, что тогда было?

— Ничего особенного. Мы вроде бы поискали ее по пути к бухте, но затем он отправился к своему судну, и теперь его нет. И куда оно делось, я не знаю. А вы его больше не видели?

— Нет. И что теперь вы станете делать?

— Надо надеяться, что ничего и не придется делать. Я действительно не знаю, что еще предпринять. Разве только ждать и держать уши востро. Ведь не произошло ничего особенного, чтобы сообщать об этом в полицию. В конце концов, он же ничего не сделал, лишь нарушил границы частных владений, а бродить вокруг пустого дома в грозовую ночь и дергать за окна вряд ли можно считать преступлением…

— Согласна. Никто и слушать не станет. Еще одна деталь: ключ от моего коттеджа. Я не верю, что он таскал с собой все время такой огромный старый предмет. Я вижу, что на доске у черного входа есть место для ключа от коттеджа, и оно пустое. Вы его не брали?..

Он отрицательно покачал головой.

— Значит, если его взял Ивэн Макей, то он уже здесь был. Он приходил сюда раньше, и…

— …и оставил окна открытыми, чтобы снова забраться внутрь!

— Вы правы. Окно было открытым, и я закрыл его, потому что от ветра оно все тряслось. Тогда мне и в голову не пришло, что тот, кто последний закрывал дом, проследил бы и за окнами. Да, такое очень может быть. Он вернулся, а когда обнаружил, что все снова закрыто, испугался или решил быть осторожным и сбежал.

— Он говорил мне, что был тут, — сказала я. — Объяснил, что сюда его привело чувство ностальгии, но он не упоминал, что пытался забраться внутрь или что заходил сюда еще раньше. Должна заметить, что я еще подумала, что для сентиментального путешествия он выбрал довольно скверную ночь. Он намекнул… — я запнулась.

— Да? Что?

— Нет. Это было… личное. К этому отношение не имеет.

— Пока мы не выясним, что именно «это», — произнес он задумчиво, — все может иметь отношение к этому.

— Наверное.

— Тогда продолжайте. На что он намекнул?

— Честно говоря, я сомневаюсь, что это имеет значение, и я бы не хотела… Ладно, хорошо. Он намекнул, что каким-то образом связан с вашей семьей. По крайней мере, мне так показалось.

К моему облегчению, он рассмеялся.

— Приукрашивает. Дитя любви дяди Фергуса, усыновленное по каким-то там соображениям садовником! Не волнуйтесь, я это уже слышал. И другие истории тоже, еще более дикие. Он жил в своем собственном придуманном мире, даже когда был маленьким. Врал неизвестно зачем, будто ему это просто нравилось. Я старше его всего на два года, но я много чего знал, чтобы не верить ни единому его слову. Какие еще россказни он поведал вам? Сказал он вам, где был после того, как покинул Мойлу?

— Только, что был за границей. Я решила, что он предпринял какое-то замечательное… хотя, может, он и тут меня обманул. Мог он обогнуть мыс Горн?

— Поверю, когда увижу его судно, — сухо ответил Нейл. — И только после того, как его проверят эксперты. И если речь зашла о проверке, осмотрю-ка я дом, вдруг что-то пропало. Нотариусы дали мне список вещей. Я хотел специально уделить время осмотру всего, что есть в доме, но лучше проверить прямо сейчас… хотя бы движимое имущество. А почему вы так уверены, что у него есть оружие?

— Не уверена, отнюдь. Просто он таким жестом дернул руку к карману, когда вы начали барабанить в дверь…

— Гм. Будем надеяться, что и тут он пускал пыль в глаза. Так… — Он взялся за ручку кресла, будто собрался встать. — Он уехал, так что, возможно, что на этом вся тайна и закончится. Когда приедет ваш брат?

— В понедельник, я надеюсь.

— Значит, пару дней нам остается держать уши востро, а вы не забывайте запирать все двери на ночь на засовы.

— Обязательно. А вы что будете делать?

— Как вы уже и заметили, я поставил на острове палатку. Буду там работать, а ночевать тут, в доме. Если Ивэн вернется, то увидит палатку, а ежели он считает, что Парсонс больше не стоит у него на пути, то, если дом его чем-то интересует, обязательно выдаст себя. А я буду ждать его здесь наготове, с молотком и прочим.

— А мне что делать?

— Сидите в Бухте Выдр и ждите брата. Забудьте обо всем, — твердо сказал он.

— Попытаюсь, — отозвалась я.

Он встал, я последовала его примеру. Косые лучи солнца падали в окно, и сразу стало видно, в каком убогом состоянии пребывает комната, но снаружи вершины деревьев отливали золотом и среди роз жужжали пчелы. Аромат сада, проникший через окно, полностью выветрил затхлость. Воздух стал свежим и теплым. Нейл двинулся к двери в холл.

— Может, перед тем, как я провожу вас домой, выпьем чая?

— С удовольствием. Но вам совсем не обязательно меня провожать.

— Возможно. Но я пойду, — весело заявил он. Его настроение внезапно переменилось к лучшему. Может быть, солнце подействовало.

— Сюда, мистресс Фенимор. Ах да, я совсем забыл, что вы уже ознакомились с моей кухней, я не ошибаюсь? Только после вас.

Глава 10

После чаепития мы прошли через то, что осталось от сада. Тропа тянулась сквозь сорняки, высотой по колено. По обеим сторонам дорожки росли сгибающиеся под тяжестью цветов густые кусты рододендронов, папоротник и мох. Повсюду вилась жимолость, и воздух был напоен ее сладким ароматом.

— Срежем путь. Трава уже почти высохла, — предложил Нейл и повел меня сквозь проплешину в рододендронах к широкой, поросшей травой тропе, которая вела прямо к морю. Сквозь заросли деревьев и кустов в конце тропинки виднелась площадка, оттуда можно было увидеть море и северный холм острова с башней.

Я так залюбовалась, что перестала смотреть под ноги. Ударившись носком обо что-то твердое, я выругалась, оступилась и чуть не упала. Нейл успел схватить меня за предплечье.

— Вы в порядке? — Он держал меня, пока я, стоя на одной ноге, потирала ушибленные пальцы. — Здесь так давно не наводили порядок, а еще и буря прошла. Больно?

— Нисколько. Уже прошло. Спасибо. — Он отпустил меня, и я стала потирать руку, в том месте, где он меня схватил. — Вы, наверное, знаете, как бывает больно, когда оступаешься. Но буря здесь действительно здорово потрудилась. Будто… вы только посмотрите!

Глубоко в траве, словно вкрапленная в траву, лежала обнаженная фигура. Создавалось впечатление, будто кто-то спит. Изящная статуя девушки, около четырех футов длиной, была покрыта зелеными пятнами мха. Мраморная девушка, когда-то белая. Глаза без зрачков. И почему-то приходило на ум, что она ослепла от слез.

— Я споткнулась о ее руку. Надеюсь, что не сломала ее. Нет, все в порядке. Кто она?

— Кажется, Эхо. — Нейл нагнулся и раздвинул стебли травы и жимолости. — Она стояла в этом месте, вы не видите постамент? Тут рядом еще был каменный бассейн с водой, а вот он, тоже разрушен. Помню, как ее привезли и установили. Дядя привез из Италии статуи, он так ими гордился. — Неожиданно он рассмеялся. — Не берусь судить, но, по-моему, они отличные. Добрый дядя Фергус, это единственная удачная покупка предметов искусства, которую он сделал. В живописи он ничего не смыслил. Наверное, вы это и сами заметили.

— Не хотела говорить, но да, заметила. — Я продолжала разглядывать девушку в траве. Стебли, шевелимые ветерком, отбрасывали на нее тени, и создавалось впечатление, будто она дышит. — Я тоже не эксперт, но я люблю Эхо. Вы сказали, «статуи», а что, есть еще?

— Их было четыре. Одна должна быть напротив. Да, вон он стоит.

Он пересек дорожку и раздвинул заросли кустарника. И моему взору предстала другая фигура. Она стояла на коленях. Каменный водоем остался целым и был наполовину заполнен грязной дождевой водой. Мраморный юноша, стоящий на коленях у воды, смотрел на свое отражение.

— Нарцисс?

— Скорее всего, — ответил Нейл. — Не помню. Другие у конца тропы. Дядя создал здесь небольшой бельведер с видом на море и на Эйлеан-на-Роин. Хотя, что-то я их не вижу. Все так заросло, что даже море почти не видно.

Он обернулся и посмотрел на дом. При ярком свете солнца стало видно, как обветшали и дом, и сад.

У Нейла было такое выражение лица, что я тихо произнесла: «Но красота исчезает, красота пропадает, какой бы редкой она ни была».

— Кто это сказал?

— Уолтер де ла Map. «И когда обращусь я в прах, кто тогда вспомнит ту леди из Западной Стороны?» Но видит Бог, здесь сохранилась иная красота, которую создал не человек.

Он молчал, все продолжая глядеть на дом. Наконец, он выговорил, словно самому себе:

— Я рад, что вернулся. — Потом резко мне: — Иногда мне приходит в голову мысль, что нельзя быть счастливым в детстве. Человек должен всегда хотеть идти дальше, а не возвращаться. Бедняжка Эхо. Может быть, тот, кто купит дом, снова установит ее, и она опять сможет любоваться Нарциссом… и это самое лучшее для бедняжки.

— Вы и вправду его продадите?

— А что я еще могу сделать? Жить здесь я не в состоянии.

— Ну да, дом, где можно проводить отпуск, далековато находится от Сиднея.

— Не Сиднея. Я хотел сказать раньше, но каким-то образом злодеяния Ивэна отвлекли меня от темы… в следующем полугодии я буду в Кембридже. И жить в Эмме.

— Так вот оно как! Поздравляю. Вы, наверное, дождаться не можете, когда начнете.

— Конечно. А теперь еще больше. — Он не стал объяснять, почему, а начал быстро рассказывать мне о своей работе, и некоторое время мы посвятили обсуждению Кембриджа, мест и людей, с которыми мы оба были знакомы. Он собрался сначала поселиться в своем колледже — Эмманьюэль-колледже, — но потом найти другое местожительство, по возможности за городом.

Тут мы внезапно вспомнили о доме, которым он уже обладал. Оказалось, что, несмотря на то, что Тагх-на-Туир официально не был выставлен на торги, кто-то им уже интересовался. Посредник из Лондона, очевидно, представляющий интересы кого-то, кто очень хотел иметь владения на острове, предложил выгодную сделку «за глаза», и адвокаты Нейла (которые видели дом и представляли себе, как трудно будет его продать) настоятельно рекомендовали ему принять предложение. Нейл последовал их совету, и произошел обмен официальными письмами, что в Шотландии, как я подозревала, рассматривается, как заключение договора.

— Я-то заключил договор, — заметил Нейл, — но покупатель, осмотрев дом, может и отказаться.

— Значит, есть шанс, что он останется вашим?

Он отрицательно покачал головой.

— Не совсем. У меня не получится. Даже если бы у меня и не было работы, из-за которой большую часть времени мне придется жить на другом конце страны, я бы не смог зарабатывать здесь себе на жизнь. Прежде семье принадлежал весь остров с четырьмя фермами, но они теперь все проданы, а земли осталось лишь одна полоска от Бухты Выдр до противоположного конца мачера. Ну, и Эйлеан-на-Роин. — Он пожал плечами и виновато, и решительно. — Но даже если бы поместье осталось бы в целости и сохранности, в наше время фермерством не проживешь. Во всяком случае, мне так кажется. Я так точно не сумею. Я ведь и барана от овцы не отличу. Пошли?

У причала мы задержались, чтобы бросить взгляд на островок. Над ним с беспрестанными криками кружили чайки. Тут мы услышали другой крик, и, подобно истребителю, оказавшемуся в окружении вражеских самолетов, среди кружащих чаек возник сокол.

— Эта птица гнездится на скалах, — пояснил Нейл. — Сколько я себя помню, на той скале всегда жил сокол. Однажды я попытался добраться до гнезда. Мне было одиннадцать. Они настигли меня, к счастью прежде, чем я долез до края. Вон там, видите? Белая полоска высоко на скале. — Он показывал на север, где над мачером возвышались скалы. Я еле разобрала, куда именно он показывает.

И произнесла с уважением:

— Боже ты мой!

Он засмеялся.

— Кровь холодеет при мысли, на что способны мальчишки, не подумав.

— Брату, наверное, не удастся сфотографировать его, даже с лодки и со специальными объективами. Но, если он приедет, можно я покажу ему остров и птиц? Как он называется?

— Эйлеан-на-Роин. Что означает Тюлений Остров. Они приплывают сюда кормиться. Конечно. Только следите за приливом. Лучше всего при отливе и потратить на весь осмотр два часа. Видите тот камень, чем-то похожий на башмак? — И он указал на камень близ дамбы. — Когда море подходит к его подножию, это означает, что наступила высшая точка прилива, а наступает прилив прямо-таки рысью, как здесь говорят. Кстати, вам вовсе не обязательно спрашивать у меня разрешение. Разве вы не знаете, что в Шотландии отсутствует закон о нарушении границ частных владений?

— Это касается и вашего дома?

Он улыбнулся.

— Мне было приятно. Ваше посещение доставило мне удовольствие. Я был бы рад, если бы вы подольше погостили у меня, и пригласил бы вас поужинать, но… — И пояснил жестом: пустой дом, заброшенная кухня.

— Все было хорошо, — с признательностью отозвалась я. — А вы не боитесь рисковать? Я ведь преподаватель. Что побуждает вас предполагать, что я так же хорошо готовлю, как и выбираю слова?

— То, что вы приехали на Мойлу в этот Богом забытый коттедж и что ваш брат согласился отдыхать с вами, — весело ответил Нейл. — Кроме того, когда я ночевал у вас, я заметил в буфете яйца, сыр и другие продукты. Могу я считать это приглашением, мистресс Фенимор?

— Разумеется, и, ради Бога, перестаньте заставлять меня напоминать вам, что меня зовут Роза. И давайте перейдем на «ты». И вот что… если бы мы не встретились, чем ты тогда питался? Пил яйца чаек?

— Поплелся бы снова в Бухту Выдр и стал бы молить об убежище. А что?

— Учитывая сказанное тобой, мне помнится, что в Обане ты запасся продуктами и благополучно довез их вчера до места. Следовательно, у тебя полно консервов, иных продуктов и даже бутылок…

— Бутылки! Отличная идея. Возьмем парочку с собой и… Припасы у меня есть, тут ты права. Пообедаешь завтра со мной? А если приедет твой брат, то приходите вместе.

— В дом? Горит свет, из труб. валит дым, и всем тут же становится известно, что ты приехал. Ты что, забыл обо всех своих планах, мистер Парсонс?

— А знаешь, забыл. Ты права. — И вдруг заговорил раздраженным голосом. — И зачем только играть эту чушь в плащах и шпагах?.. Да, я забыл. Ладно, провожу тебя, и не отговаривай. Я умираю с голоду. И ради Бога, зови меня Нейл.

— Хорошо.

Удивительно, но отношения наши вдруг совершенно изменились.

— Ладно, накормлю я тебя. Но только, если возьмешь с собой бутылки, и быстро. Я тоже умираю с голоду.

— Красное или белое? Джин или херес? — Он подошел к лодочному сараю и вынул из кармана ключ — Не волнуйся. Я возьму достаточно. И обещаю помочь вымыть посуду.

Глава 11

Субботнее утро, и вновь денек выдался ясный и ветреный, такой ясный, что я решила отдохнуть от сочинительства и сразу после завтрака сходить за продуктами. Миссис Макдугал обещала оставить мне хлеб и молоко. И почта, возможно, пришла с утренним паромом.

Нейл попросил меня попытаться забыть о «тайне», и, к моему удивлению, сделать это оказалось легко. Тем утром, когда небо было полно жаворонков, а по обочинам дороги цвели наперстянка и боярышник, ночные события среды стали казаться давно прошедшими и просто необычными. Поэтому я шла и думала о том, что приготовить на ужин в понедельник, когда приедет Криспин и придет Нейл, которого я пригласила.

Неподалеку от деревни я увидела на парапете мостика двух сидящих девушек. Мне показалось, что они смотрят на меня. Потом одна из них помахала, и я поняла, что это Меган Ллойд и Энн Трейси.

Энн, постоянная спутница Меган, являла собой полную противоположность темноволосой, довольно крупной валийской девушке. Она была дочерью агента по продаже земли, родом из Норфолка, высокая и светловолосая. Тяжелые золотистые кудри ее длинных волос достигали плеч, а высокая, тонкая, чуть сутулившаяся фигура отличалась изяществом. Овальное лицо с густыми светлыми бровями, маленьким ртом, выглядело обманчиво мягким. На самом деле, эта молодая женщина отличалась упрямством и тягой к феминизму. Студенческое политическое движение интересовало ее куда больше, чем учеба. В настоящее время предводителем являлась Энн, Меган же следовала за ней, но со временем все должно будет встать на свои места. Энн обладала хорошими мозгами, но Меган блестящими. После приветствий и восклицаний, они сообщили мне, что несколько дней провели на Малле и только что прибыли на Мойлу, и устроились на почте у миссис Макдугал.

— Она сказала нам, где ваш коттедж, а у нас есть карта. На Мойле она, правда, ни к чему. Мы хотели вас прямо сегодня навестить, — это сообщила Энн. Меган быстро вставила: — Мы знаем, что вы одна. Миссис Макдугал рассказала нам о вашем брате. Какая жалость. Сильно он пострадал?