На берегах Горыни и Случи

Несмотря на восточный акцент, клятва глубоко взволновала нас.

В группе все полюбили Касимова, как родного брата…

«Обмундирование» у бойцов было пёстрое. Одни были в овечьих дублёных полушубках, вывернутых овчиной наружу, и сапогах, другие — в худых шинелях и ботинках. Люди, завидев партизан в таком виде, шарахались в сторону. Лишь после знакомства проявляли сочувствие, делились последним куском хлеба.

— Чем беднее человек, тем прекраснее он душой, — откровенничал Киселев, — а чем богаче, зажиточнее, — тем черствее у него сердце. Почему так, Владимир Степанович?

— Верно подметил! Здешний народ редко был хлебом сыт. Все горе мыкал, потому и других понимает.

Узкая дорога уводила нас на север. Шагавший рядом со мной Киселев, поддавшись настроению, затянул:

Из-за острова на стрежень,

На простор речной волны,

Выплывают расписные

Стеньки Разина челны!

Его дружно поддержали, и мелодия разудалой русской песни поплыла над полями.

Появление партизанской группы в Левачах подняло дух у крестьян. С их помощью мы вывели из строя коммутатор на почте, лишив шуцманов оперативной связи с райцентром, разбили сепаратор на молокопункте, уничтожили документацию полицейского участка.

На одной из улиц вокруг партизан собралась толпа. Встреча с земляками переросла в митинг. Со страстными словами к крестьянам обратились Киселев, Ильчук, отец. Они рассказывали о борьбе советских партизан с ненавистными гитлеровцами, призывали хлеборобов оказывать всестороннюю помощь народным мстителям.

Крестьяне горько жаловались:

— Грабят гитлеровцы безбожно! Забирают хлеб до последнего зёрнышка, угоняют скот, даже кур вылавливают…

— А вы не отдавайте, прячьте все!

— Теперь, только узнаем о приближении к селу швабов, угоним скот в лес и возвратимся после того, как ироды уберутся восвояси.

МЕЧТА СБЫЛАСЬ

Ночевать расположились на окраине села. Выставили секретный пост.

Отец позвал меня:

— Идём со мной, Николай, я должен встретиться с верными людьми. Разузнаем обстановку.

У крайнего дома нас ожидали двое пожилых крестьян. Они передали нам более тысячи винтовочных патронов, капсюлей к гранатам, продукты питания. Сообщили, что жители сел Вороновки и Сивок недавно видели, как над лесом ночью кружились самолёты, которые потом сбросили «зонтики» с людьми…

— Идёт молва, будто это красные воины, да, говорят, ещё со стороны Белоруссии подходит советское войско. Не зря те, кто пакостил Советской власти, разбегаются как мыши.

Давно я не радовался так, как в тот вечер. На душе стало легко, приятно! Наконец то, о чём мечтали, на что надеялись, сбывается!…

Николай Васильевич Киселев, заместитель командира группы Н. Струтинского

Валентин Гаврилович Семёнов, командир кавалерийской разведки партизанского отряда

Борис Иванович Сухенко, был заброшен в глубокий тыл врага вместе с Н. И. Кузнецовым

Рекомендация в члены Коммунистической партии, данная Георгию Струтинскому командиром партизанского отряда Д. Н. Медведевы

На второй день группа взяла курс на села Сивки и Вороновку, надеясь встретить там посланцев Большой Земли. Переночевали на хуторе. Утром хозяйка приготовила завтрак.

— Кроме картошки и огурцов, ничего нет, — извинилась она.

— Не беспокойтесь, и за это спасибо.

Ели с аппетитом. Во время завтрака Жорж увидел, как из леса вышел человек, оглянулся по сторонам и направился к хутору.

Я выскочил во двор. Из-за кустов сирени внимательно разглядывал незнакомца. Он был выше среднего роста, с загоревшим лицом, в военной форме и пилотке с… красной звездой.

Поймёт ли читатель охватившее меня волнение?…

— Свой! — в приливе чувств воскликнул я. Незнакомец, услышав моё восклицание, кинулся в сторону леса.

— Стой! — кричал я ещё громче. — Стой!

Ко мне подбежали боевые друзья. Касимов с колена прицелился из винтовки по убегавшему. Я вздрогнул:

— Не стреляй! Отставить! Свой!

— Свой? А зачем убегает? — недоумевал Касимов.

— А ты бы не убегал? Видишь, на мне гестаповская форма! Плохо только — не поговорили…

Ростислав успокоил:

— Мы ещё обязательно встретимся с ним! Наверное, он не один в полесской глуши.

Предположения брата подтвердились. Примерно через час на опушке появилось трое военных с автоматами. Разглядывая незнакомцев в бинокль, я передавал:

— Одеты в лётные комбинезоны цвета хаки, в шлемах. Из-под расстёгнутых комбинезонов видны знаки различия на петлицах: у одного треугольники, у двоих — кубики. Передав Касимову бинокль, я сказал товарищам:— Пойду им навстречу без оружия.

Меня заметили. Двое остановились, а третий отошёл в сторону и направил на меня автомат. Я приблизился.

— Здравствуйте, товарищи!

— Здорово! — ответили. — Кто ты такой?

От моего взгляда не ускользнула любопытная деталь: незнакомцы держали в руках советские автоматы. «Где они взяли их?» — мелькнуло у меня в голове.

И я сказал правду в надежде, что передо мной советские воины:

— Командир местной партизанской группы Николай Струтинский! Моя группа в укрытии!

— Кто вас сюда забросил? Чьё задание выполняете? — спросил красивый черноглазый лейтенант, то ли грузин, то ли армянин. Его внешность вызывала симпатию.

— Выполняем задание Родины, а забросила нас сюда собственная совесть, — пытливо смотрел я на незнакомцев.

Тот, который стоял в стороне, подошёл ко мне и прикоснулся пальцами к моей одежде:

— Где отхватил такую? Подарил кто-то?

— Да. Обер-лейтенант гестапо перед уходом… на тот свет!

Шутка понравилась незнакомцам, они рассмеялись. Я обратился к ним с просьбой проводить меня к их командиру.

— А остальные? — поинтересовался лейтенант.

— Они останутся здесь!

— Хорошо.

Я побежал к хутору.

— Свои? — переспрашивали товарищи.

— Свои! Кажись, те самые парашютисты, о которых нам говорили подпольщики. Иду на переговоры к командиру. Будьте настороже. Если всё будет благополучно — скоро вернусь. Если же попадусь в руки провокаторов, действуйте самостоятельно!

Вместе с военными я обогнул село. В сосновом бору лейтенант спросил:

— Оружие при тебе есть?

— Есть! — хладнокровно вынул я из кармана пистолет.

— Хорошо! Спрячь его!

Долго блуждали по незнакомым мне местам.

— Надо бы перекусить, проголодался я! — сознался блондин с открытым русским лицом.

Никто ему не возразил, и он первым повалился на коричневый ковёр вереса. Раскрыл походную сумку, выложил на плащ-палатку пачку галет, плитки шоколада, московскую колбасу и буханку чёрного круглого хлеба.

Подкрепившись, продолжили путь. К моему удивлению, снова оказались на хуторе.

Я не удержался от смеха.

— Товарищи! Вы, наверное, заблудились. Позволите — я помогу найти дорогу. Можете мне довериться. Ведь я честно все рассказал о себе. А вот кто вы — не знаю.

Военные отрекомендовались:

— Лейтенант Саргсян!

— Сергей Рощин! Представился и третий:

— Владимир!

В честь памятной встречи я преподнёс лейтенанту скромный подарок — стальной тесак, отобранный у гестаповского офицера.

Лейтенант поблагодарил меня.

Затем я развернул карту местности.

— Вот хутор, где мы встретились. Теперь говорите, куда нам идти?

Саргсян указал пальцем на гряду.

— Дальше — дорогу знаем.

Определили по компасу азимут и собрались идти. Но я спохватился: почему бы сразу не позвать всех друзей? Ведь потом придётся специально за ними возвращаться. Зачем терять время?

Военные согласились со мной. И вот идём всей группой: впереди — лейтенант Саргсян, за ним я с товарищами, позади — Сергей Рощин со вторым автоматчиком.

С небольшой возвышенности спустились к зелёной поляне. Вблизи дорожки из-за кустов вынырнули часовые. «Секретные посты!» — догадался я.

Саргсян сказал:

— Доложу командиру. — С нами оставил своих попутчиков, а сам скрылся.

Из лесной чащи доносился приглушённый топот коней.

— Значит, не маленькая группа, а целый отряд располагается здесь, — шепнул я Киселеву. — Да и лейтенант Саргсян сказал: — «Доложу командиру!»

В ожидании встречи с командиром мы тревожились, правильно ли поступили, придя сюда без предварительной разведки? А вдруг немцы сыграли с нами злую шутку? Я призвал товарищей — до полного выяснения обстановки быть наготове.

К нам подошёл высокий стройный мужчина с автоматом наперевес. В петлицах у него красовались четырёхугольники.

— Кто здесь командир и его заместитель? — строго, по-военному обратился он. — Прошу за мной. Остальным оставаться на месте!

Я и Киселев последовали за лейтенантом. Любуясь его военной выправкой, я думал: «Вот русский богатырь! Неужели здесь все такие?»

Мы свернули на малопротоптанную тропинку и через поросль проникли в старый лес. Здесь пылал костёр, вокруг него, на брёвнах, сидели люди в форме советских военнослужащих.

«Свои!» — уверился я.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте! — ответил хор голосов.

От сидевших у костра военных отделился высокий брюнет. На его петлицах алели три шпалы.

— Будем знакомы: Медведев! — отрекомендовался он. — Кто же из вас Струтинский?

— Я, товарищ командир! — меня удивило, откуда он знает мою фамилию?

— Слыхал о вашем семейном отряде! — улыбнулся Медведев.

— Мой заместитель — Николай Киселев! — представил я своего боевого друга.

— Очень приятно. Скажите, — продолжал ровным голосом Медведев, — это ваши ребята недавно уничтожили гестаповца и сожгли автомашину на большаке Людвиполь-Костополь?

— Так точно, товарищ командир! — подтвердил я с особым удовольствием.

— Значит, наши сведения точны!

Медведев окинул нас внимательным взглядом.

— Сколько в вашей группе людей?

— Девять человек.

— Маловато. Большие операции вам не по плечу.

— Конечно!

— Так вот, товарищи, ваша группа может остаться в нашем отряде.

Я ответил без промедления:

— Мы согласны, товарищ командир!

— А что скажут остальные?

— Хотя и не советовались, но, надеюсь, все согласятся, — поддержал Киселев.

Полковник Медведев распорядился, чтобы комендант партизанского лагеря Александр Бурлатенко принял пополнение.

Бурлатенко расстелил парашюты, и мы улеглись на отдых. Я долго всматривался в чистое небо и никак не мог уснуть. Именно сейчас почувствовал, что с моих плеч снята ответственность за судьбу и жизнь боевых товарищей и, прежде всего, — отца и братьев.

Утром я спросил у Бурлатенко:

— Кто привёл нас к командиру?

— Инструктор-подрывник Константин Маликов. Памятного 17 сентября 1942 года мы, наконец, влились в большой отряд.

Постепенно привыкали к воинской дисциплине, беспрекословно выполняли приказы и распоряжения. Моим непосредственным командиром стал Наполеон Ашотович Саргсян, побратим из Армении, которого я полюбил с первого дня.

Мы вместе с ним ходили в разведку, за продуктами и выполняли другие боевые задания. Наполеон Ашотович охотно делился воспоминаниями о памятных рейдах по тылам противника, о жизни в Советской Армении. В свою очередь я рассказывал ему о тяжёлой судьбе трудового народа Западной Украины, о пережитых в 1939 году светлых днях освобождения и о том, как наша семья начала борьбу против гитлеровцев.

Однажды Медведев спросил у отца:

— Ваша жена и дети далеко отсюда?

— Не очень, их приютили добрые люди.

— Предатели могут их обнаружить?

— Всего можно ожидать.

— Надо уберечь родных от беды. Заберём их в отряд. Здесь им будет безопаснее, хотя и не легко. Сами знаете, какая жизнь партизанская.

— Спасибо, Дмитрий Николаевич, за ваше великодушие, — благодарил отец.

— Завтра же пошлём за ними бойцов, — пообещал Медведев.

В РАЗВЕДКЕ

— Седлай коней, Коля, — распорядился Наполеон Ашотович. — Я автомат захвачу, — бросил он уже на ходу и скрылся в своём «особняке».

Заброшенный на самолёте из Москвы в глубокий вражеский тыл, Саргсян командовал подразделением штабной разведки. В отряде он полюбил смелую девушку радистку Шуру Морозову, женился на ней. Молодожёны жили в отдельной палатке, которую товарищи называли в шутку «особняком».

Лихо вскочив в седло, Наполеон Ашотович махнул рукой — следовать за ним. Кони поскакали извилистой дорогой.

При первой же возможности я спросил у Саргсяна:

— Что случилось, товарищ лейтенант?

— Получены данные о появлении больших сил карателей в этих местах. Приказано провести разведку. Будь начеку! — Саргсян подстегнул коня.

Впереди показалось небольшое село. Сзади и по сторонам темнел могучий лес.

Не слезая с коня, Наполеон Ашотович раскрыл планшет с картой — и мы определили своё местонаходжение: село Карпиловка.

— Гонец сообщил, что видел гитлеровцев южнее, в десяти-пятнадцати километрах отсюда, — разъяснял Саргсян. — Может, в Карпиловке узнаем кое-что конкретное.

— В селе есть доверенные люди? — спросил я у лейтенанта.

— Нет.

— К кому же зайдём?

— К попу. Он, во-первых, должен знать, где сейчас находятся немцы, а, во-вторых, в случае какого конфликта, прихожане не выдадут попа фашистам.

Кони помчались галопом, огибая поляну. Мы въехали в село с другой стороны.

— Вот церковь, а вот здесь живёт поп, — безошибочно предположил Саргсян.

Во дворе спешились. Наполеон зашёл в дом священника.

Присев возле коней, я беседовал с деревенскими мальчишками, которые сбежались из соседних дворов.

Вдруг кто-то пронзительно крикнул:

— Немцы!

По околице села двигалась колонна вооружённых фашистов в зелёных шинелях и касках.

— Немцы! — застучал я кулаком в оконную раму.

Наполеон выбежал из дома. Вскочив на коней, мы помчались по песчаной улице к одинокому ветвистому дубу, мимо которого недавно промаршировали гитлеровцы. Слезли с коней.

Наполеон запрокинул голову, затем вопросительно посмотрел на меня.

Я понял его намерение и быстро вскарабкался на дерево.

— Ну, что там видно? — не терпелось Саргсяну.

— Фрицы, как на ладони, около сотни. Вооружены винтовками, автоматами, вижу четыре пулемёта!

Наполеон жадно ловил каждое слово, а потом, кряхтя, и сам взобрался на дерево.

— Вот теперь вижу плюгавых!

Осеннее солнце клонилось к закату. По небу проплывали сизые тучки, в степи разгулялся ветер, поднимая облака пыли.

Колонна гитлеровцев, миновав село, скрылась в лесу.

После горячей скачки по знакомой дороге мы прибыли в отряд. Наполеон доложил командиру отряда результаты разведки.

— Струтинский! К командиру!

— Есть!

Полковник Медведев приветливо встретил меня.

— Как, малыши освоились с лесом? — спросил Дмитрий Николаевич.

— Кажется, освоились. Да и нам спокойнее. Вот бы ещё сюда мать и Катю.

— Скоро вся семья будет в сборе! — Медведев усадил меня на скамейку, рядом с собой. -Есть деловой разговор… — поднял на меня свои уставшие глаза. — Как ты смотришь на то, чтобы отправиться со специальным заданием в Ровно?

Откровенно говоря, я не ожидал такого предложения и даже растерялся. Но, собравшись с мыслями, ответил:

— Я готов!

— Хорошо. Тогда иди в хозяйственный взвод, подбери костюм, у коменданта возьми браунинг. Потом ещё зайдёшь ко мне…

— Вот этот тебе подойдёт, Николай, — Александр Соколов подал мне костюм из чёрного бостона.

В обновке я явился к Медведеву. Командир остался доволен моим внешним видом:

— Выглядишь бравым молодцом! Значит, всё в порядке! А пистолет взял?

— Взял, товарищ командир!

— Теперь слушай внимательно: дорога предстоит не лёгкая. Кстати, ты её знаешь не хуже других. До Ровно, наверное, километров сто…

— Не меньше, — подтвердил я.

— В городе разведай обстановку, разузнай, кто прислуживает гитлеровцам.

…Простившись с отцом, братьями, а также близкими друзьями и товарищами, с лёгкой душой пошёл по лесной дорожке. Возле деревянного колодца совершенно неожиданно увидел полковника Медведева, его заместителей Стехова, Лукина, Кочеткова и заместителя секретаря партийной организации отряда Сашу Лаврова. Поравнявшись с ними, по-военному приветствовал их.

— Как настроение, Николай? — взял меня за руку Дмитрий Николаевич.

— Отличное!

— Другого ответа не ожидал, — похвалил Медведев. — Нам очень важно знать настроение населения, надо бы подыскать в Ровно две-три квартиры для конспиративных встреч. В общем — присматривайся к людям внимательно. Помни, ты один из первых наших разведчиков в тех краях.

Медведев задумался.

— Когда возвратишься и не застанешь нас, то здесь, — носком сапога он коснулся корневища сосны, — будет спрятан коробок из-под спичек. В нём найдёшь записку и узнаешь, где мы находимся.

— Запомнил, товарищ командир!

Медведев обнял меня, как сына. Так же сердечно попрощались остальные.

Я почувствовал прилив сил, появилась уверенность в себе.

…У первого домика незнакомого мне села в темноте замаячил силуэт. Раздался оклик:

— Руки вверх!

Хотя это не было для меня неожиданностью, всё же я вздрогнул. Но сразу нашёлся:

— Ты что, Пётр, не узнал? — с этими словами я подошёл к человеку и хотел выстрелить в упор.

К моему удивлению, передо мной стоял безоружный паренёк. Я направил на него пистолет:

— Руки вверх!…

Проверил карманы, но ничего не обнаружил.

— Опусти руки! Ты полицейский?

— Нет, что вы, дядя! — от испуга голос у парня дрожал. — Я вон там живу, — указал рукой на ближайший дом.

— А зачем угрожал?

— Я принял вас за своего товарища и хотел подшутить.

— Хороши шутки! А ты знаешь, что я чуть не убил тебя…

— Виноват, — оправдывался парень.

— Ладно, покушать найдётся?

— Поищу.

Паренёк шмыгнул во двор. Вскоре вернулся и вытащил из-за пазухи краюху хлеба и кусок сала. Он повёл меня к стогу сена. По лестнице мы взобрались наверх и удобно расположились. Долго разговаривали. Парень шёпотом рассказывал о селе, о зверствах, чинимых гитлеровцами и полицейскими.

Утром, поблагодарив парня за ночлег, я отправился в путь.

У развилки дорог остановился. Вспомнил русскую народную сказку: вправо поедешь — коня потеряешь; влево — сам погибнешь. Был озадачен и я: вправо пойти — там лес, за ним село Быстричи, контролируемое бульбашами, влево пойти — там Людвиполь, в нём крупный гарнизон гитлеровцев и шуцполиции. Впереди — протекала река Случь.

«Что делать?» — огляделся вокруг. Ни души! Стоит задумчивый сосновый бор, шевеля верхушками деревьев, как бы нешептывая: «Решай сам свою судьбу!»

Стало грустно, тяжело…

Не могу объяснить почему, но свернул вправо. В лесу увидел группу вооружённых людей. Кто они? Пока я рассуждал, группа исчезла за поворотом дороги. Но стоило мне подойти к молодой хвойной посадке, как неизвестные направили на меня стволы винтовок. Я успел спрятаться за сосной и крикнул:

— Кто вы, хлопцы? Выходи один на переговоры!

Молчание.

— Ну, чего притаились? Выходи один!

Один из них, в вышитой рубашке, поднялся, оружие он держал наготове.

— Возьми винтовку за ствол! — потребовал я.

Тот повиновался. Мы встретились.

— Что скажешь? — едва он спросил, как из кустов окликнули:

— Струтинский! Давай сюда!

Позвал бульбаш Ментачка. Мы были знакомы с довоенного времени.

Выбора не оставалось.

— Что делаешь в наших краях? — Ментачка смерил меня с головы до ног.

— Здорово, хлопцы! — вместо ответа я подал всем поочерёдно руку.

— Наверное, забрёл сюда по приказу Медведева? — не унимался Ментачка.

— Не спеши — все расскажу, — и на сей раз уклонился я от прямого ответа. А сам лихорадочно соображал. И придумал:

— Подался с ребятами за Случь, ох и хлебнули там горя! Один бог знает! Накрыли нас в лесу городницкие полицаи и немцы. Сам чёрт не знает, как спаслись. Правда, половина людей ранена, страдают, бедняги, раны загноились, а лечить нечем. Вот и послали меня за медикаментами в родные края. Может, у вас немного разживусь? Прошу, ребята, выручайте друзей!

— Ты что? — захохотал Ментачка. — Зачем нам медикаменты? С немцами и полицаями не воюем, а все болезни лечим самогоном.

— Ну что ж, на нет и суда нет! Ничего не поделаешь. Пойду!

— Не спеши, поговорим, — успокаивал Ментачка. — Ты же знаешь, с твоим отцом Владимиром я в согласии жил. Поэтому зла тебе не причиню. Но правду скажи — с Медведевым сейчас в контакте? Не хитри, знаю, ты стреляный воробей.

— С каким Медведевым? Толком скажи, кто он? — прикинулся я.

— Ну, ладно, не будем об этом. А у нас с Медведевым сейчас мир.

Я полностью вошёл в роль и продолжал в том же духе:

— С каким Медведевым? О каком мире ты говоришь?

— Да я так, между прочим, — отмахнулся Ментачка. — Наверное, проголодался?

— Если угостите куском хлеба — не откажусь!

Около десятка бульбашей достали из «плецаков» самогонку, хлеб, сало, огурцы, чеснок.

— С тебя начнём, — Ментачка поднёс мне бутылку.

— За ваше здоровье, хлопцы! — отпил я несколько глотков.

Обед длился недолго.

— Спасибо за угощение, -поднялся я. — Будем живы — встретимся!

С дороги оглянулся, помахал рукой. Бульбаши стояли на прежнем месте.

Только удалившись на приличное расстояние, облегчённо вздохнул.

По дороге встретил телегу, на которой сидел крестьянин. Он то и дело подхлёстывал кнутом быков.

— Подвезёшь?

— Садись!

Бродом переправились на противоположный берег Случи. Въехали в село Быстричи. У главного тракта крестьянин буркнул:

— Сворачиваю вправо.

— А мне прямо. Спасибо! — на ходу соскочил с телеги. Полевой дорогой пошёл к видневшемуся вдали лесу, где родилась наша боевая группа. Сколько воспоминаний навеял знакомый пейзаж! Сколько проведено в этих местах напряжённых дней и ночей, как часто наша семья и боевые товарищи подвергались опасностям!

На дороге показалась подвода с шуцманами. «Как избежать встречи с ними?» Неподалёку какой-то крестьянин сгребал сухую картофельную ботву. Я свернул к нему.

— Огонька дадите?

— Конечно. А махорки мне на сигаретку найдётся?

— Найдётся!

Пока мы крутили цигарки, телега с шуцманами проехала. Крестьянин ухмыльнулся:

— Боялся шуцманам на глаза попасть?

— Да, не совсем приятно с ними встречаться, особенно в поле…

— Ты прав, — согласился крестьянин. — А далеко путь держишь?

— Туда, где солнце садится!…

И вот, наконец, хутор Ремигюша Куряты. Но в нём нет никаких признаков жизни. Обошёл вокруг дома. Никого!…

Удручённый, побрёл в соседний хутор Броновицких. Здесь — то же самое. Добрался до дома Гальчуков. Увидел: все опустошено и разгромлено…

Охваченный тяжёлыми мыслями, я опустился на лежавший ствол дерева — и глаза застлал туман…

Зашуршали кусты. Я приподнял голову. Ко мне подбежал лохматый пёс.

— Мурза! Мурза! -ласкал я его.

А Мурза упёрся передними лапами в мою грудь и визжал, виляя пушистым хвостом.

ИСПЫТАНИЕ ВЕРНОСТИ

В самой гуще Липенского леса, у развесистого дуба, собралась группа молодых энтузиастов. Сходились они сюда по одному, насторожённо озираясь по сторонам-нет ли слежки.

Среди прибывших выделялся девятнадцатилетний белокурый парень с серыми проницательными глазами — Зигмунд Гальчук. Собравшиеся знали молодого человека. Всего три зимы ходил он в детстве в школу. Летом помогал родителям в хозяйстве, пас чужих коров. Так и рос в нужде… Несмотря на молодость и малограмотность, честный, правдивый Зигмунд пользовался среди друзей авторитетом.

На нелегальной встрече Зигмунд проявлял присущую ему настойчивость. Он не мог дальше мириться с пассивностью некоторых единомышленников.

— Друзья! Почему мы сложили руки? — В его голосе звучало не только недовольство — Зигмунд глубоко переживал. -Не для того нам вручили оружие, добытое с таким риском! Или передадим его в другие руки?

Товарищи переглянулись: Зигмунд прав.

— Оружие передавать не будем, надо действовать! — решительно заявил Станислав Броновицкий.

Станислава поддержали его братья Ян и Грациян, Ремигюш Курята.

— Что же предлагаете?

— Разгромить Вовкошевский спиртзавод!

— Дельное предложение! — одобрил Зигмунд. — На спирт выменяем в сёлах винтовки, боеприпасы. Но поджигать завод не стоит. Это мы всегда успеем.

На следующий день к спиртзаводу подкатила пароконная подвода. Ехавшие на ней вооружённые люди обстреляли полицейских, ворвались на территорию завода. Зигмунд и Ремигюш преследовали отстреливавшихся предателей, а братья Броновицкие подкатили двухсотлитровую бочку со спиртом и погрузили её на подводу. Перестрелка утихла, но Зигмунд и Ремигюш все не появлялись.

— Ян, езжай, — сказал Станислав брату.

— Подождём Зигмунда и Ремигюша, — возразил Ян.

В сарайчике, возле которого братья разговаривали, притаился полицейский. Он хорошо запомнил имена: Ян, Зигмунд, Ремигюш…

К рассвету бочку спрятали в кустах.

К месту происшествия прибыли каратели из Межирич. Гестаповцы и полицейские кинулись по следу, освещая карманными фонариками тянувшиеся по пыльной дороге две ленточки — следы колёс. Они привели фашистов к лесопильному заводу. Каратели предположили: налёт совершила «банда» Струтинских.

— Нет, господин комендант, — выслуживался полицейский, — на сей раз грабили Ян, Ремигюш и Зигмунд.

— Откуда тебе известно?

— Сам слышал, господин комендант.

— И поляк с партизанами?

— Да. Ремигюш — польское имя.

— Весьма интересно! Но такого не помню. В списках бандитов он не значится.

В Ровно готовилась карательная экспедиция, которая должна была покончить с партизанскими наскоками, беспокоившими хозяев «нового порядка» в этой местности.

Молодой гестаповский офицер вошёл в кабинет шефа.

— Хайль Гитлер! — выбросил он вперёд правую руку.

— Прошу, штурмфюрер Кашенцев, проходите сюда! — с наигранной вежливостью пригласил шеф, указав на кресло возле приставного столика.

— Вы знаете, Кашенцев, — сказал шеф после короткой паузы, — в районе, где проживает ваш отец, орудует банда большевистских преступников.

— Как же, знаю! — Кашенцев скорчил гримасу сожаления. — Я вам докладывал об этом.

— Помню, помню! — подтвердил гитлеровец. — Они ужас но обнаглели и сами, конечно, не успокоятся. Я поручаю вам ликвидацию банды. Оправдаете доверие?

— О, господин шеф, — подскочил Кашенцев, — всегда готов выполнить ваше задание. Это, прежде всего, в наших интересах. Я сделаю все от меня зависящее, можете в этом не сомневаться!

— В таком случае не будем терять дорогого времени. Готовьтесь в дорогу! В помощь выделим группы из Межирич, Людвиполя, Тучина. О ходе операции докладывайте лично мне.

Не подозревая о подлом предательстве, патриоты в селе Озирцы выменивали на спирт винтовки и патроны. Прятали их в лесу.

Ночью в имение Кашенцева прибыл большой отряд карателей во главе с сыном помещика. Сюда стекались также гестаповцы из соседних районов. Главарь местной бандитской боевки, ранее служивший в полиции, Григорий Юсенко вместе со своим братом Николаем, ровенским щуцполицейским, занялся слежкой за «подозрительными». Предатели располагались вблизи тропинок, ведущих к лесу, и наблюдали за каждым прохожим. Таким образом они узнали место хранения бочки со спиртом и оружия.

В донесении на имя шефа Кашенцев сообщал:

«Благодаря упорной работе мы выявили группу, ограбившую спиртзавод. Членами её являются: братья Ян, Станислав и Грациян Броновицкие, Курята Ремигюш и Зигмунд Гальчук. Последний возглавляет преступников. Все они проживают легально. Мы обнаружили место хранения оружия и бочки похищенного спирта. Все члены группы дружили со Струтинскими. Наши сведения точны. Жду с нетерпением дальнейших указаний».

…Зигмунд тайком добрался до места, где спрятал винтовку, и тут его внезапно окружили.

— Ни с места!

Зигмунд оторопел. Со всех сторон на него глядели дула автоматов. Фашистские холуи в ненавистных чёрных шинелях плотно сомкнули кольцо и связали руки патриоту.

Предатели ликовали. Юсенко и Косолапый хвастались «редкой удачей».

— Мне удалось узнать, — лебезил Юсенко перед Кашенцевым, — что друг Струтинских — Никифор Янчук — скрывается с семьёй в соседнем селе Гута, в доме или сарае Петра Трофимчука. Их надо захватить, тогда наверняка узнаем, где находятся Струтинские.

— Идея! — оживился Кашенцев.

— Даже очень интересная, -пресмыкался Юсенко. -Медлить нельзя, иначе они уйдут в лес, а потом ищи ветра в поле.

— Хорошо, я прикажу полицейским собраться.

Над степью повисла тёмная ночь, и под её покровом шуцманы подкрались к селу Гута. Окружив его, они схватили Ольгу и Ульяну Трофимчук, Филюна и его жену Ольгу с малолетним сыном Игорем, Федора Мельничука, его жену Харитину, жену Сергея — Анну и четверых её детей… Всех погрузили в машину и под усиленным конвоем отправили в Ровно.

Через несколько дней схваченных в Буде и в Гуте вывели на улицу Белую. Здесь их поставили у свежевырытой ямы. Два рослых гестаповца извлекли из кобур парабеллумы.

Избитый, еле державшийся на ногах Зигмунд шагнул навстречу палачам.

— За что детей убиваете, сволочи?…

Выстрел заглушил слова патриота.

Безжизненное тело Зигмунда рухнуло наземь. Палачи подходили к голосившим женщинам и малышам и, словно считая их, целились жертвам в голову, равнодушно нажимали спусковой крючок…

… Мать Ольги Конончук разыскивала дочь, зятя и детей целую неделю. Наконец она обратилась в гестапо. Упала на колени перед фашистом: