Приговоренный умирает в пять

      - Да, - хмуро отозвался Лежанвье.
      - Что он тебе сказал?
      - Не так уж много. Уверяет, что он невиновен. Откуда тебе известно, что казнь состоится в пятницу?
      - От его адвоката, мэтра Маршана... Он плакал?
      - Да. Но откуда ты знаешь?..
      - Он плакал и когда я приходила к нему. Зрелище не из приятных.,. В. Л., ты по-прежнему его ненавидишь?
      - Не знаю, - ответил Лежанвье.
      По правде говоря, признался он самому себе, он уже никого не ненавидит - как никого и не любит. Хватило одного года - хоть и не совсем обычного, - чтобы он стал стариком. Который лелеет лишь одну зыбкую надежду: в последний раз послужить правосудию.
      - И что ты собираешься делать?
      - Не знаю, - повторил Лежанвье.
      Что можно сделать меньше чем за двое суток до казни, чтобы продлить жалкое существование человека, которого ты сам отправил на эшафот, сфабриковав против него ложные улики?
      Прежде всего - найти настоящего убийцу...
      ГЛАВА III
      После смерти Дианы Билли и Дото почти перестали бывать у Лежанвье. В "Вязах" они показывались всего два или три раза, да и то мимолетно.
      Дверь адвокату открыл Билли - в блузе, заляпанной ультрамарином.
      - Какой приятный сюрприз! - воскликнул он с натужной улыбкой. - Да входите же, входите! Простите меня за этот варварский вид, но я иллюстрирую очередной лозунг фирмы "Этернум": "Линолеум "Этернум": максимум за минимум". Только не подумайте, что это мое изобретение... Выпьете чего-нибудь? Что-то вид у вас неважнецкий.
      - Не забудь, золотко, мы живем на четвертом этаже без лифта! вставила Дото. - Это и для нас высоковато. Ну а...
      Она вовремя удержалась и не добавила "для сердечника", но многоточие само по себе было достаточно красноречиво.
      Лежанвье сам скинул с себя пальто, бросил его на спинку ближайшего стула и грузно направился к камину, прекрасно отдавая себе отчет, что хозяева за его спиной обмениваются знаками: Билли, по всей видимости, призывает свою половину одеться поприличней - розовая нейлоновая комбинация мало что скрывала, -в ответ на что та, вероятно, советует ему заняться собственными делами.
      - Говорите, мэтр, излейте душу, если есть такая потребность! - без особой убежденности предложил Билли. - Вы здесь у друзей.
      А вот Дото, насколько Лежанвье мог судить по ее отражению в зеркале напротив, заметно нервничала.
      - Извините меня! - бросила она, поворачиваясь. - Только накину пеньюар и сразу приду.
      Тем временем Билли открыл бар и приготовил выпивку. Лежанвье рассеянно взял поданный ему бокал и поставил на камин, не пригубив.
      - Сегодня я навещал Лазаря. По просьбе Жоэллы. Он здорово изменился. Вы его, наверное, и. не узнали бы. - (Это было совсем не то, что он хотел сказать.) - Его... его должны казнить послезавтра, в пятницу, в пять утра.
      - В пятницу, да еще тринадцатого числа, - глупо заметил Билли, ничего лучше не придумав.
      Лежанвье упорно смотрел в зеркало.
      - Он по-прежнему настаивает на своей невиновности, утверждает, что Диану убил кто-то другой, и, боюсь, он действительно невиновен...
      Позади гулко хлопнула дверь.
      - Как бы это он ухитрился? - Дото, всегда такая кроткая, вдруг выпустила коготки. - Ведь не станете же вы... Он один - если не считать вас - имел веские основания ухлопать Диану...
      Лежанвье взял свой бокал и некоторое время печально его разглядывал, прежде чем поднес ко рту.
      - В том-то и дело, что у него их быть не могло! Диана давала ему гораздо больше денег, чем я сам. Будучи женат, он никак не мог бы жениться на Жоэлле. Так что... Кто же будет убивать курицу, которая несет золотые яйца, как сказал мне Лазарь и как наверняка сказал бы Билли.
      Но Билли явно был против того, чтобы его призывали в свидетели.
      - Да не терзайтесь вы так, дорогой мэтр!.. Предположим на секунду исключительно чтобы поддержать разговор, - что Лазарь пал жертвой судебной ошибки... Хотя это, заметьте, трудно допустить после того, как вы сами доказали его виновность... И даже в случае, если в пятницу утром он заплатит не за это убийство, так за другое, в котором он сам вам признался: за убийство Габи Конти... Одна судебная ошибка исправляет другую.
      - Сегодня Лазарь утверждал, что не убивал и Габи Кон
      ти, - ответил Лежанвье, попутно отметив про себя, что Билли привел его собственный довод.
      - Да господи, поставьте себя на его место... Еще стаканчик?
      - Спасибо, да. Кого вы, собственно, покрываете?
      И у Билли, и у Дото кровь одновременно отхлынула от щек.
      - Я... я не понимаю! - пробормотал Билли.
      - Я тоже! - вскинулась Дото. - Сами пришли тут и... Лежанвье перебил ее, покачав головой:
      - Я неудачно выразился. Что вы оба знаете и не хотите сказать?
      - Ничего! - вмиг откликнулся Билли. - Даю слово!
      - Пожалуйста, вспомните, что в тот день я ездила с вами в Париж и в "Вязы" мы вернулись вместе... - (Дото.)
      - Верно. В семь часов. Но...
      - Но что?
      - Ничего, - задумчиво протянул Лежанвье. - Ничего. Я спрашиваю себя...
      - В общем, только вы и говорите: сами задаете вопросы и сами же на них отвечаете! - (Снова Дото. Ее было не узнать -словно с цепи сорвалась.) - А я-то считала вас настоящим другом. Одно из двух!.. Или этот поганый рецидивист Лазарь навел на вас порчу... или же ваша неумеренная любовь к справедливости медленно, но верно сводит вас с ума!.. Мы с Билли все выложили на суде, под присягой... Напоминаю: под присягой! Что вы хотите услышать еще? Или вы думаете, что мы так и утремся? Что Билли побоится выставить вас за дверь?
      Лежанвье и глазом не моргнул. Два супружества - и бессчетные предшествующие приключения - сделали его неуязвимым для подобных вспышек.
      - Я только спрашивал себя... - начал он.
      - О чем? - не выдержал Билли.
      - Какая причина побудила вас в день убийства отложить работу над афишей и помчаться в парк? - невозмутимо закончил Лежанвье.
      - Ну, ведь я... Я, кажется, уже объяснял!.. - пробормотал Билли. - Я почувствовал, что устал... мне просто-напросто захотелось подышать воздухом... пособирать грибы.
      - Вы не любите грибы.
      - Их любит Дото. Их любила Диана.
      - Понимаю, - сказал Лежанвье. - Я очень хорошо понимаю.
      - Что именно вы понимаете, адвокат? - (Дото.)
      - Многое. Всякие мелочи, на которые начинаешь обращать внимание только по прошествии времени, - ответил Лежан-вье. - Любой мужчина, умудренный житейским опытом, рано или поздно проникается уверенностью, что он знает свою жену и своих друзей... Если впоследствии он обнаруживает, что жена водила его за нос, то у него неизбежно закрадываются сомнения и в друзьях. Обычная цепная реакция... И он ищет правды...
      - Какой п-правды? - (Билли.)
      Лежанвье неторопливо осушил свой бокал, повернул его так, чтобы увидеть в нем отражение Дото.
      - Простите, моя дорогая. Я бы хотел поговорить с вашим мужем наедине.
      - Еще чего! - фыркнула Дото. - Просите меня о чем угодно, но только не об этом! - Она плюхнулась в кресло, закинула ногу на ногу. - Ну-ну, давайте выкладывайте вашу очередную гениальную догадку, мэтр! Пока мы остановились на главе, в которой несчастный-вдовец-жаждущий-чтобы-свершилось-правосудие, отправив на эшафот презренного-любовни-ка-своейнедостойной-половины, терзается запоздалыми угрызениями совести и пытается, бог знает почему, спасти осужденного от гильотины... Поправьте меня, если я ошибаюсь!
      Лежанвье выразительно посмотрел на Билли, и тот потупился.
      - Хватит, лапушка. Оставь нас. Это я тебя прошу.
      Дото вмиг оказалась на ногах, словно ее подбросило пружиной.
      - Да ты что, рехнулся?
      - Хватит! - повторил Билли. - Топай отсюда! Нагреешь мне место в постели.
      - Да ведь он тебя сожрет! - не унималась Дото.
      - Между нами говоря, - начал Лежанвье, после того как она наконец ушла, - когда вы впервые переспали с Дианой! - Он поднял руку, заранее отметая возможные возражения. -То, как вы вились около нее, ничем иным не объяснишь. Заметьте, я мог бы нанять частного сыщика, чтобы он покопался в вашем прошлом, но мне претят подобные приемы. Мы только выиграем время, если вы ответите мне со всей откровенностью... И ревности во мне давно уже нет, - добавил он на всякий случай.
      Прежде чем ответить, Билли сходил к бару и вернулся оттуда со стаканом виски, по дну которого перекатывались
      кубики льда.
      - Давно, - признался он. - Раньше, чем она вышла за вас замуж, раньше, чем я женился на Дото. Я... похоже, я был у нее первый.
      - Почему же в таком случае вы на ней не женились?
      - Я... я был не совсем в ее вкусе и зарабатывал в ту пору жалкие гроши. Много лет после этого мы не виделись, и только случай свел нас незадолго до того, как она стала госпожой Лежанвье...
      - После чего вы снова с ней переспали?
      - Нет, даю слово! Она этого не хотела...
      - Тогда как вы, конечно, к этому стремились?
      - О господи, мэтр. Да тут как ни ответь - вы все равно обидитесь.
      - И вы продолжали за ней ухаживать?
      - Я... я продолжал питать к ней глубокую привязанность.
      - Более глубокую, чем к своей жене?
      - Ну, это было не одно и то же...
      - Это всегда не одно и то же... Вы, разумеется, раньше меня узнали, что она спит с Лазарем?
      - Д-да.
      - И возненавидели ее?
      - Н-н-нет, я... я пытался воззвать к ее благоразумию, всячески убеждал ее в том, что этот тип недостоин ее, но...
      - Но?..
      - Он околдовал ее.
      - Дото знает, что вы с Дианой...
      - О боже, конечно, нет! - Билли посмотрел на адвоката так пристально, словно обнаружил перед собой совершенно незнакомое лицо. - Надеюсь, вы не скажете ей? Она способна на все...
      - Нет, - заверил его Лежанвье. - Молите господа, чтобы она не подслушивала под дверью.
      "Как все сразу становится ясно, когда узнаёшь, что ты рогоносец... Все недомолвки, намеки, недоразумения... И тебе уже недостаточно задаваться вопросом, сколько раз это было, ты начинаешь подозревать своих лучших друзей... Может, и Меран тоже, кто знает? И Арну, и Соваж? Стоит только подумать об этом, как все мужчины, которые вращаются в сфере притяжения одной и той же красивой женщины, образуют большую семью, подобно тем крохотным птичкам, которые пьют нектар из одного и того же цветка...
      Но сегодня все это уже не имеет никакого значения. Главное - не дать отвлечь себя от цели".
      - Вы знали, что в день убийства Лазарь с Дианой должны были встретиться?
      - Нет. Откуда, по-вашему...
      - Давайте вспомним показания Лазаря на процессе. У них было назначено свидание в загородном ресторанчике неподалеку от "Вязов", в "Ивняке". Лазарь напрасно прождал там Диану до вечера.
      - Это он так говорит!
      - Нет, - заявил Лежанвье, сжигая свои корабли. - Я собственными глазами видел записку, бесспорно написанную рукою Дианы, где она назначала время: четыре часа. Записку, которую я уничтожил, как...
      - Как что? - живо заинтересовался Билли.
      - Как уничтожил или сфальсифицировал другие улики, - безмятежно закончил Лежанвье. - Говорящие в пользу Лазаря.
      Билли утер ладонью взмокший лоб. Быть может, правильнее было бы все отрицать, до конца стоять на том, что между ним и Дианой никогда не было никаких иных отношений, кроме дружеских? Нет, раз уж Лежанвье их заподозрил, то он докопался бы до истины в течение двадцати четырех часов... Но накануне казни и двадцать четыре часа идут в счет!
      - Как бы там ни было, а правила игры Лазарю известны! - настаивал Лежанвье. - Если бы он был убийцей, то в первую очередь позаботился бы о том, чтобы обеспечить себе алиби, каким бы шатким оно ни выглядело... Удивительно, что защита не сосредоточила на этом внимание, но в конце концов, Маршан еще сосунок.
      - Лазарь не мог предвидеть, что он поссорится с Дианой, что все это примет такой плохой оборот! - с горячностью возразил Билли. - Он же не сверхчеловек!
      Лежанвье уставился в пол. Не дать отвлечь себя от цели...
      - Если Диана не пошла в "Ивняк", как первоначально намеревалась, о чем свидетельствует собственноручно написанная ею записка, то, значит, ее задержало в "Вязах" нечто непредвиденное... а в тот день с ней там были только вы! Предположим, вы в очередной раз попытались "воззвать к ее благоразумию" - я пользуюсь вашим собственным выражением. Предположим, для этого вы прибегли к аргументам... силового характера. Предположим, это вам она угрожала своим "Лилипутом" - не для того, чтобы защитить свою честь, а чтобы сохранить за собой свободу вести себя, как
      ей нравится. Предположим, вы выстрелили в нее раньше, чем на месте оказались я и Лазарь... Предположим, вы отправились по грибы уже после убийства...
      Билли, мертвенно-бледный, осушил свой стакан, снова его наполнил.
      - Вы забываете одну маленькую деталь, мэтр! Когда раздались эти три выстрела, я находился примерно в полутораста метрах от домика...
      - Я ничего не забываю, - ответил Лежанвье. - Дело в том, что эти выстрелы - два, а не три - произвел я...
      - Чтобы свершилось правосудие?
      - Именно, - отрезал Лежанвье. Он направился к двери, но на пороге обернулся. - И вот что, господин Билли! Зарубите себе на носу: или я сам сдохну послезавтра в пять утра, или правосудие в конце концов свершится.
      ГЛАВА IV
      - Вам назначено? - осведомилась секретарша, миловидная блондинка, щедро демонстрируя свои чересчур мускулистые ноги.
      - Нет.
      - В таком случае я сомневаюсь, что мэтр Маршан сможет вас принять.
      - Дело не терпит отлагательства. Я все утро безуспешно пытался связаться с ним по телефону.
      - Мэтр был в отъезде. Кто вам ответил?
      - Какая разница? Некая госпожа Марси или Мерсье...
      - Моя коллега. - Блондинка посмотрела внушительный ежедневник, перебрала несколько лежавших на столе листков. - Я не нахожу никаких следов этих переговоров... Как, вы сказали, вас зовут?
      - Лежанвье,-ответил Лежанвье, который уже начинал терять терпение. Он чуть было не добавил: "Великий Лежанвье", но ограничился тем, что пожал плечами. - Присмотритесь ко мне получше, юное создание. Неужели вы меня раньше никогда не видели? Ну что, узнаете?
      - Ну как же... - пробормотала блондинка, явно опасаясь допустить промах. - Войдите, пожалуйста, сюда, в эту маленькую гостиную. Присаживайтесь и подождите немного. Я схожу узнаю, сможет ли мэтр Маршан уделить вам несколько минут.
      "Один год!" - с горечью подумал Лежанвье, оставшись в одиночестве. Хватило года добровольной отставки, чтобы его перестали помнить, чтобы он стал рядовым посетителем, как все, которого просят присесть и подождать. Придвигая к себе стул и грузно на него опускаясь, он вдруг испытал пронзительное ощущение, будто его вычеркнули из списка живых одновременно с Лазарем, приговор которому означал приговор и ему самому.
      Дверь в гостиную отворилась.
      - Мэтр Маршан примет вас в четыре часа, мэтр Лежанвье... А до тех пор, если у вас есть другие дела...
      Другие дела!
      Стул отлетел в сторону, и адвокат, огромный и бледный, похожий на робота, устрашающе выпрямился.
      - Посторонитесь, девушка! Дорогу я знаю.
      - Но... но это невозможно! Его ждут еще во многих местах!
      - Невозможно, говорите?
      - Что такое? - возмутился мэтр Маршан, когда тяжелая дверь распахнулась, пропуская в его кабинет Лежанвье. - Что еще за новости?
      Дама зрелого возраста, которой пришлось прервать свои сетования, из-под поднятой на брови вуалетки уставилась на пришельца с тем же негодованием, но оказалось, что инцидент далеко не исчерпан.
      Лежанвье направился прямиком к даме и кратко, но повелительно указал ей на дверь:
      - Оставьте нас, мадам, прошу вас. Придете в другой день. Завтра или послезавтра. Для вас время не имеет такой цены. Благодарю вас.
      - Это... это неслыханно! - закудахтала дама. - Кто вы такой? Что вам угодно? По какому праву вы осмеливаетесь врываться к нам и... и...
      Но Лежанвье не слушал ее, перенеся все внимание на Мар-шана.
      - Я считаю, что Лазарь невиновен. Нам остается всего лишь несколько часов, чтобы добиться отсрочки казни, которая, как вам известно лучше меня, назначена на завтра, на пять утра... В высших интересах вашего клиента соблаговолите отправить эту даму и отложить все ближайшие встречи.
      Мэтр Маршан, высокий и худой, с хмурым и недоверчивым выражением лица, по-совиному заморгал глазами под стеклами очков с двойными линзами.
      - Послушайте, мэтр!.. Несмотря на все уважение, что я питаю к вам как к старшему...
      - Оставьте свое уважение, Маршан, и отпустите своих клиентов. Дорога каждая минута.
      Лежанвье, в эту исключительную минуту вновь ставший Великим Лежанвье, изъяснялся с такой властностью, что зрелая дама, оторопев, шмыгнула в дверь, прикрывая лицо сумочкой, как щитом.
      - Поторопитесь распорядиться! - не отставал Лежанвье, видя, что Маршан все еще колеблется. - Дорога каждая минута.
      - Гм-м! - с сомнением хмыкнул адвокат защиты после того, как Лежанвье закончил свое ошеломительное признание. - Короче говоря, вы признаете себя виновным в лжесвидетельстве, на основании которого мой клиент был приговорен к смертной казни?
      - Совершенно верно. Я знал - или, во всяком случае, полагал, - что Лазарь виновен в одном убийстве, в котором его благодаря мне оправдали. Из элементарного стремления к справедливости я решил, что он должен заплатить за другое, в котором он, кстати, пытался обвинить меня самого. Мысль о том, что совершить это убийство мог кто-то третий - и ускользнуть от правосудия, - пришла мне в голову гораздо позже. Быть может, слишком поздно...
      Мэтр Маршан машинально пододвинул к своему посетителю коробку гаванских сигар.
      - Я понимаю, но обычно вы соображаете быстрее... Печальный конец госпожи Лежанвье, арест и осуждение моего клиента - все это события далеко не вчерашнего дня... Как получилось, что вы не испытывали ни малейших угрызений совести на процессе и спохватились только сейчас, накануне казни?..
      Лежанвье сотни раз задавал себе этот вопрос. Как объяснить Маршану, что после вынесения приговора он словно провалился в яму, такую глубокую, что из нее уже не выбраться, и отлеживался там подобно раненому зверю?
      - На процессе меня ослепляла страсть. Лазарь действительно появился в домике после меня, но тогда я был уверен, что он подстроил мне западню... Теперь я вижу, что он такой же убийца Дианы, как и я сам...
      - Это всего лишь субъективное предположение, основанное на вашей впечатлительности и чрезмерных угрызениях совести! - возразил Маршан. Когда вашим глазам предстало неожиданное зрелище - мертвая госпожа Лежанвье, Лазарь и в самом деле предпринял последнюю попытку шантажа... То, что вы дважды выстрелили в окно домика, чтобы поднять тревогу, по существу, ничего не меняет.
      - Прошу прощения! Я ведь еще вложил револьвер Дианы в руку бесчувственного Лазаря, позаботившись о том, чтобы на рукоятке отпечатались его пальцы...
      - А откуда известно, что на этом револьвере еще раньше, когда он валялся на полу, не было отпечатков пальцев Лазаря?
      - Будь Лазарь настоящим убийцей, он не бросил бы оружие или, во всяком случае, тщательно его бы вытер...
      - А откуда известно, что он этого не сделал и вы интуитивно не восстановили статус-кво? Да полно, мэтр! Вы только представьте себе, что было бы, если бы приходилось пересматривать дело всякий раз, когда одного из свидетелей начинали одолевать запоздалые угрызения совести!
      - Я не просто один из свидетелей, и вам это прекрасно известно. Я лжесвидетель, намеренно извративший истину, чтобы отправить подсудимого на эшафот!
      Маршан покачал головой:
      - Но неспособный существенно изменить ход событий,дорогой мэтр! Лазарь, уж простите меня, был любовником госпожи Лежанвье, и я, по правде говоря,удивлен, что вы так благодушно к нему настроены! Как явствует из записки, которую показал вам Лазарь, в тот день они с вашей женой встречались. Госпожа Лежанвье, по всей видимости, пригрозила любовнику револьвером. Лазарь вырвал оружие из ее рук и то ли нечаянно, то ли, скорее всего, сознательно выстрелил в нее... Кто убил однажды, будет убивать и дальше...
      Лежанвье провел ладонью по лбу.
      Кто теперь защищает Лазаря? Защита или oeeuHeHuel
      - Иными словами, с учетом моего почтенного возраста и запоздалых рефлексов вы полагаете, что я плету вздор?
      - Ни в коем случае, дорогой мэтр! Подобный поступок делает вам честь, и я весьма признателен вам за... - Маршан поднял сухую епископскую ладошку. - Я только опасаюсь, что предотвратить печальный исход мы не в состоянии.
      - Попытаться спасти человека от смерти никогда не поздно.
      - Но у нас так мало времени...
      - Тем более следует поторопиться.
      Под пристальным взглядом Лежанвье Маршан смешался. За кого старикан его принимает? За человека, боящегося сложностей, покорно мирящегося с тем, что дело проиграно? Он пошел на попятный:
      - Только не поймите меня превратно, мэтр! Само собой разумеется, я целиком и полностью предан интересам моего клиента. Просто из уважения к вам я счел себя обязанным высказать возражения - те же, что приведет генеральный прокурор Кассационного суда... Ну и вы ,конечно, понимаете,что подобный демарш для вас равносилен моральному самоубийству?
      Лежанвье утвердительно кивнул. Это самоубийство так и так будет уже не первым...
      - И что, помимо прочего, вы рискуете и тем, что вам предъявят обвинение в лжесвидетельстве, а может быть, и в...
      - Понимаю.
      - В таком случае - что ж... - вздохнул Маршан, давая понять, что исчерпал аргументы, и нажал на клавишу переговорного устройства. - Клара? Позвоните генеральному прокурору Кассационного суда. Если он ответит, соедините его со мной. Если его не окажется на месте, узнайте час и место, где я могу с ним встретиться. И поторопитесь, речь идет о деле чрезвычайной срочности...
      - О жизни и смерти, - подсказал Лежанвье.
      - О жизни и смерти, - послушно повторил Маршан.
      Двое мужчин молча ждали, пока из интерфона не прозвучал вызов.
      - Да,-ответил Маршан.-Вот как? Надеюсь, вы были настойчивы?.. Так... Прокурора нет на месте, - сказал он Лежанвье. - Его секретарша не знает, где его искать. Ей он сказал, чтобы она не ждала его, если к шести часам он не вернется. Она предполагает, что он собрался ужинать у друзей. Что будем делать?
      Такого поворота Лежанвье не ждал. Если придется бороться еще и с невезением... Он ослабил узел галстука, и в этот миг острая боль, словно кинжалом, полоснула его грудь.
      - Вызовите сюда вашу крашеную блондинку, - хрипло проговорил он. Пусть она запротоколирует мои показания... А потом мы отправимся к прокурору домой и будем ждать его столько, сколько понадобится... Я, нижеподписавшийся, - диктовал он минуту спустя, съежившись в своем кресле, - Лежанвье Вернер Лионель, родившийся в Кагоре первого января одна тысяча девятьсот восьмого года, адвокат, свидетель обвинения по делу Лежанвье-Лазаря, перед свидетелями со всей ответственностью заявляю...
      Телефон зазвонил, когда Жоэлла уже собиралась уходить. Швырнув свою куртку с капюшоном на стул, она сняла трубку.
      - Да?
      Это оказался мэтр Маршан. Он заклинал ее не волноваться, но был вынужден сообщить ей плохую весть:
      - Мэтр Лежанвье...
      "Это должно было случиться!" - думала Жоэлла, молча слушая адвоката. И все же теперь,когда это случилось, она испытала болезненное чувство потери. В. Л, хоть и не признавался в этом самому себе, уже год как боролся со смертью. Но почему у него не нашлось сил побороться еще несколько часов?
      - Я еду! - бросила она напоследок.
      Пять минут спустя она уже сидела за рулем "мерседеса".
      У двери стояла машина "Скорой помощи", и в кабинете мэтра Маршана пахло катастрофой. Мадемуазель Клара в панике бестолково металась из комнаты в комнату. Двое санитаров в белых халатах готовились поднять носилки, на которых неподвижно покоилось тело мэтра Лежанвье. Всем распоряжался лысый, болезненного вида доктор, приехавший по срочному вызову.
      - Скажите... он еще дышит? - спросила Жоэлла.
      - Да, - буркнул доктор. - Как рыба, вытащенная из воды. Вы его дочь?
      Жоэлла, не ответив, склонилась над носилками.
      - В. Л.! Ты меня слышишь?
      Лежанвье шевельнул веками, но тут вмешался доктор:
      - Попозже, мадемуазель! Мы будем делать все возможное, но... Несите осторожно! - повернулся он к санитарам. - Малейшее сотрясение может оказаться для него гибельным. Идите на цыпочках.
      Жоэлла без сил рухнула в кресло - может, у нее тоже больное сердце? и закурила сигарету.
      - Как это произошло?
      - Он начал диктовать показания моей секретарше, - объяснил Маршан, тщательно подбирая слова. - Она печатала на машинке. Вот...
      - "Я, нижеподписавшийся, - прочитала вслух Жоэлла, - Лежанвье Вернер Лионель, родившийся в Кагоре первого января одна тысяча девятьсот восьмого года, адвокат, свидетель обвинения по делу Лежанвье - Лазаря, перед свидетелями со всей ответственностью заявляю..." И это все? - разочарованно спросила она.
      - Да, это все, - подтвердил Маршан. - Диктуя, он морщился от боли, и приступ свалил его прежде, чем он закончил фразу.
      - Но вам известно, что он хотел сказать? Адвокат утвердительно кивнул.
      - Он рассказал мне о трагическом конце госпожи Лежанвье, собирался опровергнуть свои показания на суде. По его словам, он дважды выстрелил в окно домика, чтобы ввести следствие в заблуждение относительно времени убийства, и вложил оружие, из которого была убита ваша мачеха,в руку бесчувственному Лазарю. Сейчас он хотел как можно быстрее сообщить об этом прокурору Кассационного суда, чтобы тот потребовал отложить казнь приговоренного. Похоже, он подозревает в убийстве некое третье лицо...
      Жоэлла нервно раздавила сигарету в пепельнице.
      - И кого же, по-вашему?.. Старину Билли?,. А может, меня?.. Ведь, кроме Дианы, в тот день в "Вязах" никого больше не было!
      Маршан развел руками. Он так не любил сложностей, и вот на тебе...
      Достав из кармана куртки еще сигарету, Жоэлла принялась верить ее в пальцах.
      - Как добиться отсрочки?
      - Ну... вообще на отсрочку идут чрезвычайно редко... Тут необходимо внушить генеральному прокурору Кассационного суда серьезные сомнения в том, что соблюдены все формальности, или представить ему новые важные улики по делу, и, если удастся его убедить, он ходатайствует перед министром юстиции, который и принимает окончательное решение...
      - Что вы собираетесь предпринять?
      - Постараюсь как можно скорее связаться с генеральным прокурором хотя никто не знает, где его искать,а вернется он поздно - и передать ему признания мэтра Лежанвье. Очень жаль, что приступ помешал вашему отцу закончить показания. Ведь адвоката защиты непременно заподозрят в том, что он истолковывает все сказанное в пользу своего клиента...
      - Понимаю... - задумчиво протянула Жоэлла. - Вы позволите мне сопровождать вас к прокурору?
      - Ну разумеется, - согласился Маршан. - Но ваш отец... Уж вы меня простите, но жить ему осталось,похоже, считанные часы...
      - Лазарю тоже осталось жить считанные часы, - напомнила Жоэлла. - Так вы идете?
      Генеральный прокурор Кассационного суда вернулся домой лишь в половине двенадцатого ночи и совершенно не в духе. Он наверняка выставил бы Маршана, если бы не Жоэлла, которая наотрез отказывалась уходить.
      - Ладно, - со вздохом сдался генеральный прокурор, -Я слушаю вас.
      Когда Жоэлла умолкла - говорила преимущественно она, - он покачал седой головой.
      - Сожалею, но я не вижу в этом ничего из ряда вон выходящего. Если бы мы пересматривали дело всякий раз, когда один из свидетелей начинал терзаться запоздалыми угрызениями совести!..- (Маршан, польщенный, мысленно зааплодировал генеральному прокурору, почти дословно повторившему его собственный довод.) - Мадемуазель, я не верю в судебные ошибки. Конечно, бывает, что эксперты ошибаются, что свидетели противоречат друг другу, но это ничего не меняет в существе дела, поскольку истина порождена ошибками нашей несовершенной жизни... Вы сказали, что мэтр Лежанвье продиктовал свои показания, Они у вес с собой?
      Маршан с сокрушенным видом протянул генеральному прокурору почти чистый листок.
      - Мэтр Лежанвье - сердечник. После первых же слов его, к несчастью, свалил приступ...
      - М-да, не густо... - отозвался о прочитанном генеральный прокурор, поглаживая холеной рукой бородку. - Между нами говоря, мэтр Маршан, вы поручились бы за искренность мэтра Лежанвье?
      Подобного вопроса Маршан опасался с самого начала и потому в замешательстве заерзал в кресле. Но ведь, в конце концов, он защитник! Кто упрекнет его в том, что он до последнего мига пытался спасти своего клиента?
      - Мэтр Лежанвье поклялся мне своей честью, что считает Лазаря невиновным. Он...
      - Вы ведь знаете папу... - неосторожно вставила Жоэлла. Нахмурившись, генеральный прокурор жестом остановил обоих.
      - На процессе мэтр Лежанвье тоже клялся своей честью, что считает Лазаря убийцей...
      "Вот и все, конец", - подумала Жоэлла. Она сделала все, что могла, даже больше. Дело проиграно.
      Но она ошибалась.
      Генеральный прокурор, разглядывая свои холеные руки, размышлял.
      - Не скрою, я настроен скептически, - наконец вымолвил он. - Для меня Лазарь убийца, потому что другого убийцы не может быть, не считая мэтра Лежанвье, который уже давно бы в этом исповедался. И все же...
      Отбросив колебания, генеральный прокурор снял трубку телефона и набрал номер.
      - Я звоню министру юстиции, - пояснил он, гордый собственным великодушием.
      Министра дома не оказалось. Он улетел на Корсику вручать ленту командора ордена Почетного легиона генеральному прокурору Бастии.
      "Ну вот, теперь уже действительно все", - подумала Жоэлла. И снова ошиблась.
      Генеральный прокурор уже звонил по междугородной:
      - Дайте мне отель "Иль-де-Ботэ" в Бастии... Номер тридцать девять... Срочно...
      Пробило полночь. Четверть часа спустя телефон зазвонил.