Приговоренный умирает в пять

      - Может, нам следовало перебраться на другой континент? - вздохнул он, в сердцах бросив на стол салфетку.
      Диана тоже поняла, но досады не выказала.
      - Гостевая комната готова, - только и сказала она. - И не пытайтесь выставить его за дверь - пролезет через окно.
      У Лазаря был теперь собственный автомобиль, "кадиллак", пяти лет от роду, который выглядел, впрочем, куда моложе. Чересчур широкий для узкой дороги, ведущей к вилле, он содрал ярко-красным крылом листву с последнего куста шиповника.
      Сквозь переднюю дверцу Лазарь дружески помахал рукой:
      - Хелло, дорогой мэтр! Париж может просто убить, если изредка не подышать кислородом. Я привез ваших добрых друзей, которые уговорили меня принять ваше сердечное приглашение. Они утверждают, будто "Вязы" способны дать приют целому полку. Угадайте, кто это?
      Из "кадиллака" на гравий неуверенно ступили Билли Гамбург и Дото, на сей раз лишенные привычного апломба, хотя Дото сегодня была рыжая и в обновке - потрясающем платье в полоску, едва доходившем до колен и делавшем ее похожей на аппетитный леденец.
      - Мертвый сезон, я маялся от скуки, - пробормотал Билли, влажным взглядом заранее вымаливая себе прощение. - Бездельничать так бездельничать, и почему бы не заниматься этим под "Вязами"?
      Сверху, из-под крыши, донесся звенящий от возбуждения голосок:
      - В. Л.! Кто там?.. Случайно не Тони?
      - Ответьте, дорогой мэтр! - предложил Лазарь. - Малышка спрашивает вас, она ждет вашего родительского подтверждения!
      - Кто там? - не унималась Жоэлла - она свесилась из окна так, что, того и гляди, могла выпасть. - Случайно не Тони?
      - Он самый! - буркнул адвокат, но голос его прозвучал так глухо, что его не услышали даже стоявшие рядом.
      - Говорите громче! - дружески посоветовал Лазарь. - Представьте себе, что вы на заседании суда присяжных и требуете оправдания невиновного. Подайте голос. Мое почтение, дорогая мадам. - (На крыльце только что появилась Диана, по-прежнему с вылезшей оборкой.) - Мэтр оказался так добр, что пригласил нас, ваших старых друзей и меня, и мы имели слабость принять приглашение. Очаровательно, живописно, роскошно! - воскликнул он, обводя рукой окружающую местность. - А кто это там воркует? Голуби?
      - Цесарка, - уверенно заявила Диана.
      ГЛАВА VI
      - Дорогой, вам нехорошо?
      Лежанвье сел в постели и ошалело огляделся вокруг, не узнавая привычной обстановки спальни; далеко не сразу он вспомнил, что уехал из своего дома на авеню Ош в "Вязы".
      - Который час? - спросил он заспанным голосом. - Что?.. Что случилось?
      Диана, сидевшая в соседней постели, смотрела на него с беспокойством.
      - Вы разговаривали во сне. Вам было трудно дышать. Вы закричали, и я зажгла свет.
      На лбу адвоката выступил холодный пот.
      - Я разговаривал во сне? И что же я говорил?
      - Я толком не разобрала. Вы говорили слишком быстро и тихо. Похоже, вы выступали с речью то ли за, то ли против кого-то.
      - Выступал с речью?..
      Ну конечно же! "Процесс" вдруг вспомнился ему в мельчайших подробностях. Лазарь требовал для него смертной казни. У него, Лежанвье, адвоката не было, он защищал себя сам, боялся сказать слишком много или слишком мало, искал взглядом в зале Диану...
      - Вы переутомились, дорогой! Вам необходим настоящий отпуск, в Этрета или в Савойе, а не только выезд на уик-энд раз в две Недели... Сидите, не двигайтесь. Вы весь мокрый. Я дам вам другую пижаму.
      Наступая на кружевную оборку, она направилась к шкафу, и вот тогда-то Лежанвье в свою очередь, причем впервые, поразился тому, как она неважно выглядит. Конечно, отчасти в этом были повинны и первые проблески рассвета, примешивавшиеся к электрическому освещению, - муж редко лицезрит жену в такой час, - но это не могло объяснить всего: выцветшего рта, впалых щек. Судя по всему, Диана тоже провела плохую ночь.
      Пошатываясь, она вернулась от шкафа, как с другого конца света.
      - Вот вам другая пижама, дорогой.
      В порыве нежности Лежанвье попробовал притянуть ее к себе, но она, высвободившись, одной фразой пресекла его поползновения, и он втайне почувствовал облегчение: усталость Дианы объяснялась самым естественным образом.
      - Обещайте разбудить меня, как только услышите, что я снова разговариваю во сне, хорошо?
      - Обещаю, дорогой. Если только вы не будете рассказывать что-нибудь по-настоящему забавное.
      Диана потушила лампу в изголовье, повернулась на правый бок, и вскоре по ее мерному дыханию Лежанвье понял, что она уснула.
      Тогда как сам он, держа глаза широко открытыми и уперевшись взглядом в бледные щели ставен, боролся с усталостью и тревогой, изо всех сил старался не засыпать. А размышлять, анализировать, строить планы.
      ГЛАВА VII
      - В. Л., мы с Тони поедем обедать к мамаше Лалуэтт. - (Жоэлла.)
      - Дорогой мэтр, вы позволите похитить у вас Диану до вечера? - (Билли и Дото.)
      Вернеру Лежанвье было трудно примириться с тем, что он должен стареть, то бишь: следить за своим давлением, замедлять шаг на подъемах, ограничивать себя в еде и вместе с тем набирать вес, носить длинные кальсоны и вместе с тем мерзнуть, хрипло кашлять и благоразумно отворачиваться, когда Диана пристегивает чулки.
      Но совсем уж невыносимо было ему видеть, что его юную дочь с каждым днем все сильнее привораживает этот наглый соблазнитель - убийца и шантажист. Убийца, благодаря ему, Лежанвье, незаслуженно оправданный, и шантажист, благодаря ему же живущий на широкую ногу...
      Часами адвокат просиживал в маленькой комнатке нижнего этажа, куда не долетало ни звука. Ни дать ни взять алхимик в поисках философского камня или современный физик, стремящийся проникнуть мыслью в глубь атома. Но его интересовало другое. Проводя все эти часы наедине с красной тетрадкой и ее рецептами, он ломал голову над одной задачей: как отделаться от убийцы-шантажиста? Без скандала. Без мордобоя. И не прибегая к убийству, одна мысль о котором внушала ему ужас.
      Памятуя о том, что он взял привычку разговаривать во сне, Лежанвье засыпал прямо тут, за своим рабочим столом, уронив голову на руки, или же на диванчике, поджав ноги и во сне продолжая строить несбыточные планы. В спальню он поднимался лишь под утро, чтобы создать у Дианы впечатление, будто ночь он провел подле нее.
      Раза два-три за утро, если не чаще, ему звонили мэтры Ме-ран и Сильвия Лепаж, спрашивая у него совета или указаний, осведомляясь о его здоровье они-то знали! - и неизменно высказывая пожелание вскоре увидеть его отдохнувшим и поправившимся. Мэтр Лекутеллье просил отсрочки. Вашэ собирался пересмотреть свои показания. Лежанвье делал пометки, в телеграфном стиле отвечал на некоторые срочные письма на своем "Ремингтоне-беби", отрывал листок календаря, что, впрочем, не мешало ему то и дело спрашивать у Дианы и Жоэллы, какой сегодня день. Их это нервировало, и в их удивленных взглядах он видел себя: стареющего мужа и отца.
      В подавленном настроении Лежанвье поднялся, сделал несколько неуверенных шагов. Вот так он выныривал теперь из сна - как пробка из воды. Часы пробили не то одиннадцать, не то полночь - скорее, все-таки полночь. Он направился к окну, отодвинул кретоновую занавеску и выглянул наружу. Его внимание привлек свет. Он шел не из деревушки - для этого он был слишком яркий. И не из "Боярышника", соседней виллы, и не из монастыря - слишком близкий. Адвокат отпустил занавеску, потом спохватился, кинулся за очками. Теперь, чтобы видеть вдали, ему нужны были линзы.
      Свет шел от домика, что высился в глубине парка, от обветшалого охотничьего домика, где плесневели на стенах несколько косматых голов и куда никто никогда не заходил - разве что Жоэлла, когда была еще ребенком, по прихоти своего необузданного воображения превращала его то в осажденный форт, то в заколдованный замок, то в один из Зондских островов...
      Не колеблясь ни секунды, Вернер Лежанвье облачился в халат, брошенный на спинку стула, а в прихожей прихватил висевший справа от вешалки электрический фонарь. Снаружи его объял ночной холод, но сейчас его могла бы остановить только выросшая на пути отвесная скала.
      До домика оставалось каких-нибудь двадцать метров, когда дверь открылась, выпустив женскую фигурку, которая тотчас согнулась на ветру.
      "Жоэлла", - подумал адвокат и окликнул ее.
      Тщетно. Фигурка исчезла подобно эльфу.
      Лежанвье продолжал идти к домику - теперь он знал, кто там скрывается.
      Уже плохо сдерживая ярость, он толкнул дверь ногой и с первого же взгляда действительно обнаружил внутри Лазаря - привалившись спиной к камину, тот без всякого удивления смотрел на приближавшегося адвоката: правый глаз полуприкрыт, левая бровь вздернута.
      Одной рукой он за оба запястья держал Диану и, негромко что-то говоря, пускал ей в лицо дым от сигары. Диана вырвалась. Атласное белое неглиже разошлось на ее груди, и она выглядела почти голой.
      - Что... что вы тут делаете? - сдавленным голосом проговорил Лежанвье.
      Было непонятно, к кому из двоих обращен вопрос, так что ответы прозвучали почти одновременно:
      - У меня здесь было свидание с Жоэллой. - (Лазарь.)
      - Я знала, что они тайком здесь встречаются, я застигла их! - (Это выкрикнула Диана.) - Я отказываюсь быть гостеприимной настолько, чтобы закрывать глаза на подобного рода свидания... Отпустите меня! Вы делаете мне больно.
      Лазарь с улыбкой выпустил ее руки.
      - Должен признать, для мачехи у госпожи Лежанвье материнский инстинкт развит чрезвычайно. Как я ни тщился убедить ее, что в отношении Жоэллы имею самые честные намерения, она так и норовила выцарапать мне глаза.
      Адвокат с трудом перевел дыхание и сделал шаг вперед, помахивая фонарем.
      - Мне следовало бы набить вам физиономию.
      Лазарь щелчком отбросил сигару в сторону, не дав себе труда ее затушить.
      - Попробуйте, дорогой мэтр! А мне казалось, что на этот счет мы с вами пришли к согласию... Или я ошибаюсь?
      Диана взирала на обоих с недоумением. Подойдя к мужу, она прижалась к его плечу.
      - Дорогой, я не понимаю! Как вы можете сносить такое?.. Вы спасли этого человека, а он вас ни в грош не ставит?
      - Ошибаетесь, моя дорогая! - возразил Лазарь. - К вашему супругу я испытываю горячую признательность.
      - Тогда... в чем же дело, дорогой?..
      - Мне очень жаль, что я его защищал, - помимо воли признался Лежанвье.
      На миг Диана оторопела, потом набросилась на мужа с расспросами:
      - Почему?.. Вас же ничто не заставляло... Ведь он невиновен, разве нет?
      - В том-то и дело! Раньше я считал, что он невиновен. Но теперь...
      - Что теперь?.. Лежанвье промолчал.
      - Что теперь? - усмехнулся Лазарь. - Мэтр Лежанвье проникнут сознанием собственной невиновности... Подходящее словечко, - добавил он саркастическим тоном. - Но я держу его вот так! - Он растопырил пальцы и сжал их в кулак. -Как держал только что вас, моя дорогая!
      Лежа в одинаковых кроватях, Лежанвье и Диана никак не могли уснуть.
      Адвокат ожидал, что жена засыплет его вопросами, но она хранила молчание.
      "Я люблю вас, дорогой, но я восхищаюсь и великим Лежанвье... Если бы я перестала восхищаться одним, то, вероятно, разлюбила бы и другого..."
      - Диана!
      - Да, Вернер?
      - Теперь вы знаете все. Почему Лазарь спит под нашей крышей, почему я не могу его прогнать? Этот человек - преступник. Я имел глупость поверить в его порядочность. Сегодня он грозился, если я не выполню его требований,,заявить, что он, дескать, собирался сделать чистосердечное признание, а я его отговорил. Общественность охотно поверит подобному "раскаянию", а это будет означать крах моей карьеры и - только не надо возражать - неизбежно отвратит вас от меня.
      - Пожалуй, да... - задумчиво протянула Диана.
      - И что же теперь делать?
      - Спать, дорогой. До утра выкинуть все из головы. А потом сражаться. Правда на вашей стороне.
      - Как именно сражаться?
      - Дайте мне время пораскинуть мозгами.
      - Если случится так, что я вас потеряю...
      - Вы меня еще не потеряли.
      Лежанвье дождался, чтобы Диана уснула. Потом он на цыпочках спустился на первый этаж, зажег свет в "кабинете" и принялся листать страницы красной тетради, испещренные цитатами и адресами, и часам к двум заснул над перечнем ядов, производных от бензина...
      Уже много лет назад он раз и навсегда решил: если ему когда-нибудь и придется совершить преступление, он не попадется ни в какую ловушку и отчитываться будет только перед собственной совестью.
      Отныне же совесть его спокойна...
      ГЛАВА VIII
      - Вас к телефону, мсье... Из вашей парижской конторы. Выдернув из розетки шнур электробритвы, Лежанвье со вздохом поплелся за Сабиной.
      Звонили действительно из конторы. А именно, мэтр Сильвия Лепаж - дело Барбедьенна оказалось для нее чересчур крепким орешком. И еще: как мэтр Лежанвье чувствует себя сегодня? На пользу ли ему загородный отдых?
      Побывав в ванной, адвокат вернулся в спальню, где Диана была поглощена тем, что втирала пальцами в кожу лица тонизирующий крем.
      - Дорогой, скажите: сегодня дела не призывают вас в кабинет? сдавленным голосом, стараясь не шевелить губами, спросила Диана.
      - Да нет... Все идет своим чередом.
      - Вы не считаете, что вам не мешало бы махнуть в Париж, свозить туда Жоэллу?
      С электробритвой в руке Лежанвье удивленно обернулся, но лицо Дианы, занятой изгнанием ночных морщин, оставалось неподвижным.
      - То есть... вы хотели бы остаться одна?
      - Да, - твердо ответила Диана. - С Тони.
      Лежанвье был потрясен вдвойне. Во-первых, этим бестрепетным "да", а во-вторых, тем, что Диана назвала Лазаря "Тони".
      - На что вы рассчитываете? - скептически спросил он. - Добиться, чтобы он устыдился своего недостойного поведения, отказался от своих матримониальных планов? Боюсь, это будет напрасный труд.
      - Труд никогда не бывает напрасным, - отозвалась Диана, массируя веки. - Может быть - я говорю: может быть, - мне удастся найти какие-нибудь чисто женские аргументы, к которым он окажется более восприимчив, чем к угрозам. Осталось же в нем что-то человеческое!
      - Да услышит вас бог! А почему вы хотите, чтобы я увез Жоэллу?
      - Чтобы она не могла вмешаться в разговор. Она тотчас переметнется в противоположный лагерь.
      Добривался Лежанвье молча. Предложению Дианы он подсознательно противился. Но это, быть может, потому, что он привык сражаться один и ему, как мужчине, претит прятаться за юбкой?
      - Мне это не нравится! - заключил он вслух. - Этот тип - прирожденный совратитель, - добавил он, тщетно подыскивая более простые слова. Способный на...
      - Дорогой мэтр! Выходит, вы сомневаетесь то ли в моей добродетели, то ли в моем уме?
      - Нет, но... Как подумаю, что...
      - Успокойтесь! Я все-таки останусь с ним не совсем одна. Сабина уходит отсюда только в шесть. К тому же я могу попросить Билли и Дото сегодня никуда не уезжать.
      - Под каким предлогом?
      - Да ни под каким. Билли с Дото никогда не задают вопросов.
      - Вы уже представляете, хоть приблизительно, каким образом подступитесь к Лазарю?
      - Больше всего я полагаюсь на импровизацию. - Диана завинтила колпачок на одном флаконе, открыла другой. - Вы, конечно, знаете, что у него есть подружка, некая Кристиан Маршан, супруга господина Маршана?
      - Во время процесса он говорил мне о ней, но уверял, что со дня его ареста между ними все кончено. Но откуда вам известно?
      - Мужчина, вышедший из тюрьмы, испытывает неодолимое желание исповедоваться, и предпочтительно женщине. Поверьте, Тони не является исключением из этого правила.
      Тони! Снова она назвала его так!
      - Следовательно, на этот счет - да и не только на этот - вы осведомлены о нем лучше меня?
      - Откуда мне знать, дорогой! Думаю, нет. Но, видите ли... шантажист ведь тоже бывает не так уж уверен в себе. Дайте мне шанс. - Диана помолчала: она накрашивала ресницы. - Дайте нам шанс.
      И сколько бы потом Лежанвье ни атаковал ее вопросами, все было тщетно: Диана целиком отдалась наведению красоты.
      Он был уже на пороге, когда она окликнула его:
      - Вернер!
      - Что еще?
      - Спасибо, дорогой! Поезжайте сразу после обеда. Проявите как можно больше терпения и снисходительности к этой глупышке Сильвии Лепаж. И не возвращайтесь с Жоэллой до темноты. За два часа с такого субчика спесь не собьешь.
      Жоэлле совершенно не хотелось ехать в Париж. Ей там нечего делать, она будет чувствовать себя не в своей тарелке, куда охотнее она, чтобы прогнать мигрень, погуляла бы по лесу в компании одной лишь своей арденнской таксы по кличке Стряпчий. Адвокат продолжал настаивать, нагромождая причины одну нелепее другой. Жоэлла уже начала поглядывать на него с подозрением, когда по необъяснимой прихоти провидения конец их спору положила Дото: ей как раз нужно к портнихе и к парикмахеру, не согласится ли Жоэлла ее проводить?
      Жоэлла хмуро сдалась, но доехала с ними только до Па-лезо.
      - Дальше поезжайте вдвоем... Я возвращаюсь назад.
      - Но почему? - изумленно воскликнула Дото.
      - Все кружится, - лаконично отозвалась Жоэлла. - Укачало меня в вашей тачке. Должно быть, я заболеваю.
      Удивленный Лежанвье искоса рассмотрел дочку. Жоэлла и впрямь была бледна, завитки волос прилипли к ее необычно влажному лбу.
      - В таком случае... - начал он. Он чуть было не сказал: "Я отвезу тебя", но вовремя прикусил язык: Диана не простила бы ему столь скорого возвращения. - Может быть, вы, дорогая Дото, могли бы...
      Он обернулся, устремив на нее умоляющий взгляд, но Жоэлла перебила его.
      - Обойдусь без няньки! - зло бросила она. - Я хочу только одного: чтобы меня оставили в покое. Пропущу по-пролетарски стаканчик кальвадоса у стойки и вернусь на автобусе или по железке, как взрослая, а если не удастся - возьму такси. Денег у меня хватит, - добавила девушка, похлопав себя по карману своей куртки, чтобы предупредить очередное возражение.
      Лежанвье охотно влепил бы ей пару пощечин, но это создало бы досадный - и запоздалый - прецедент. Он не помнил, чтобы когда-нибудь поднимал руку на дочь.
      Его донимал один вопрос: в самом ли деле ей нехорошо, или же она инстинктивно стремится сделать Диане назло, спутать ей карты?
      Он увидел, как она пошатнулась, ступив на дорогу, и ухватилась за дверцу, прежде чем ее захлопнуть, и его сомнения рассеялись.
      - Прими аспирин, - посоветовал он. - И ложись в постель, как только вернешься. Не наделай глупостей.
      Страдальчески улыбнувшись, Жоэлла направилась к свежевыкрашенному бистро, террасу которого окружали кустики бересклета в ящиках.
      - Будь спок, В. Л., я не прощаюсь! - Она полуобернулась, успокаивающе помахала рукой. - Обещаю тебе, что отвергну всякое гнусное предложение.
      Дото пересела с заднего сиденья на переднее, где сидела Жоэлла, и закинула ногу на ногу, обнажив коленки и рискуя тем самым отвлечь внимание водителя.
      - Забавно, не правда ли? - заметила она, когда "мерседес" набрал скорость. - Симптомы довольно характерные...
      Лежанвье упорно смотрел на дорогу.
      - Сколько ей сейчас? Семнадцать?
      - Скоро восемнадцать, - буркнул адвокат.
      - А на вид все двадцать. Вы и впрямь думаете, что это у нее простое недомогание?
      - Ну да. У вас другое мнение?
      - Вы неисправимый оптимист, - напоследок уколола его Дото.
      В новой соломенной шляпке она впорхнула в кабинет Лежанвье вскоре после шести часов - они договаривались, что она придет в пять, - и они двинулись в обратный путь сквозь клочья вечернего тумана, такие же молчаливые, как и днем, и скрыто враждебные друг другу. Адвокат знай себе нажимал на газ, а если и отводил взгляд от дороги, то лишь для того, чтобы посмотреть на люминесцентный циферблат часов.
      Сто, сто десять, сто двадцать...
      Какое безумие - оставить Диану одну с Лазарем! Какая низость! Ведь после вчерашних скандальных откровений в охотничьем домике все стало предельно простым. Субчика надо было взять за шкирку и не раздумывая вышвырнуть за порог со словами: "Вы слишком рано выложили свой главный козырь! Теперь моя жена знает все и по-прежнему мне верит. Подите прочь или я вызову полицию!"
      Неожиданный прыжок раненого льва.
      "Правда на вашей стороне, дорогой!"
      Схватить субчика за шкирку и вышвырнуть за дверь - как лженищего, как лжеслепца...
      Нет, даже и в этом случае не все так просто. Когда Лежанвье высказал опасение, что крах его карьеры будет означать конец их любви, Диана честно ответила: "Пожалуй, да..." Против воли признавая, что сила на стороне Лазаря.
      Белый портал "Боярышника"...
      Последний поворот.
      "Вязы"...
      - Спасибо, Фанхио [Имеется в виду Хуан Мануэль Фанхио (род. в 1911 г.) - знаменитый аргентинский автогонщик, пятикратный чемпион мира], я пойду оденусь потеплее, - хриплым голосом сказала Дото. (До сих пор она никогда еще так долго не молчала.) - Только не говорите Билли, как мы провели время, а то он нас убьет!
      Все те же шутки "по-гамбургски", главное - привыкнуть к ним.
      - Диана! - позвал Лежанвье.
      На ходу стягивая меховые перчатки, пальто, вязаный шарф, он заглядывал во все комнаты.
      Дианы не было ни в гостиной, холодной и враждебной, ни в ее "келье", окно в которую было распахнуто настежь, ни в спальне, где на полу валялась одна туфля.
      Не оказалось ее и в комнате Жоэллы, куда Лежанвье бесшумно отворил дверь и где на кровати прямо в одежде лежала Жоэлла, уткнувшись лицом в подушку и время от времени испуская тяжелый вздох. На крохотном столике стоял стакан с остатками воды, замутненной аспирином.
      Лежанвье взглянул на часы - как и у автомобильных, циферблат у них был люминесцентный. Без десяти семь. Сабина, должно быть, уже давно успела добраться до деревушки и теперь готовит мужу похлебку. Валантен, старый садовник, тоже покидал "Вязы" с наступлением сумерек, никого об этом не предупреждая.
      Лежанвье наступил на что-то - это оказался Стряпчий, ар-деннская такса, умудрявшаяся быть невидимой, пока ей не отдавишь лапу; мстительный пес вцепился зубами в край штанины, и его добрых десять метров пришлось протащить за собой.
      Лежанвье бросился в парк, бегом устремился к охотничьему домику, толкнул дверь, но та не поддавалась, словно была подперта чем-то изнутри. Понадобилось высаживать ее плечом. Влетев, адвокат уже во второй раз споткнулся о неожиданное препятствие, ощупью отыскал выключатель. Между двумя оленьими головами слабо светилось бра.
      На полу, посреди обломков стула, в задравшейся на бедрах юбке, навзничь лежала Диана и смотрела на него тусклым взглядом, а под левой грудью у нее пламенела какая-то рубиновая брошь.
      ГЛАВА IX
      "Если случится так, что я вас потеряю...
      -Вы меня еще не потеряли..."
      Ошеломленный Лежанвье принялся тихонько окликать Диану. Возможно ли, чтобы она при его появлении продолжала лежать на полу, даже не попытавшись подняться, привести в порядок свой туалет? Пока он задавался этим вопросом, рука его совершенно машинально скользнула к левому карману жилета, достала оттуда пилюлю и поднесла ее ко рту.
      - Диана! - повторил он уже настойчивей. - Диана!
      Только теперь, поскольку Диана пребывала в прежней необычной отрешенности, истина забрезжила в его мозгу: Диана не слышит его, потому что с ней что-то произошло. Несчастный случай. А может...
      Ему в голову пришла мысль о самоубийстве, но он тотчас отбросил ее. Кто будет кончать с собой в темноте и холоде, да так, чтобы под тобой разлетелся стул? А главное: по какой причине? Разве что Диана вдруг лишилась рассудка... Но таких рассудительных, как Диана, еще поискать, а потом, она так любила жизнь...
      - Значит, вы все-таки сделали это?
      На пороге, держа руки в карманах куртки, полузакрыв правый глаз и вздернув левую бровь, стоял Лазарь.
      - Сделал что? - пробормотал опешивший адвокат.
      Не удостоив его даже взглядом, Лазарь обошел его, опустился на колено, склонился над телом.
      - Гм-м!.. Чистая работенка!.. Одна-единственная пуля, но дел она наделала! Должно быть, разворотила верхушку сердца... Вошла здесь, вышла там... Пуля-малютка из револьвера-игрушки...
      Он выпрямился, подкидывая пульку в руке, потом вдруг бросил ее адвокату.
      - Ловите!
      Но Лежанвье поспешно отступил, словно мертвая пуля еще могла убить. Она покатилась по полу.
      Не сводя с адвоката глаз, Лазарь полез в карман, что-то вытащил оттуда, потом между его пальцев вспыхнуло миниатюрное пламя, и по комнате разнесся аромат дорогого табака.
      - Ну, вы даете, папаша! Ладно бы еще устроили сцену, но в вашем-то возрасте укокошить жену!.. Что случилось? Вы нашли обрывок любовного послания? Подслушивали под дверью, трясли Сабину, наняли частного детектива, чтобы он выследил нас?.. Впрочем, мы и так были не особенно осторожны... Скажите, как вы узнали, что госпожа Лежанвье и ваш покорный слуга...
      Адвоката качнуло, и, чтобы не упасть, он оперся о стену.
      "Госпожа Лежанвье и ваш покорный слуга..."
      Нечаянное признание, вырвавшееся по недоразумению!
      За каких-нибудь несколько минут адвокат вторично испытал пронзительное ощущение, что потерял Диану.
      - Эй, папуля! - вдруг обеспокоенно воскликнул Лазарь. - Уж не собираетесь ли вы сказать мне, что я открыл вам глаза, что вы про нас ничего не знали?.. - Нахмурясь, он задумчиво помолчал, потом пожал плечами. - Да нет, конечно же, знали, иначе бы вы ее не кокнули!
      Лежанвье отчаянно хотел сказать что-нибудь - неважно что, лишь бы тот, другой, замолчал. Увы, голос не повиновался ему.
      Превратно истолковав его молчание, Лазарь принялся оправ дываться:
      - Заметьте, папаша, я вовсе не кидался на баб, хоть и вышел из кутузки... Я глубоко уважаю вас, дорогой мэтр, с самого начала, и я хотите верьте, хотите нет - не тот человек, который обманывает тех, кого уважает, - спросите у кого угодно, - но Диа... то есть госпожа Лежанвье подстерегала меня за каждым поворотом, с каждым днем все менее одетая, все более раздетая... Усекаете, папуля? "Коли муж не знает, то его и не печет, - сказал я себе в качестве утешения, когда произошло неизбежное. - К тому же, если учесть, что он на пятнадцать годков ее старше, ему уже,наверное, приходилось прощать ей кое-какие шалости..."
      Пот градом лил с Лежанвье. Сердце колотилось в горле, в затылке везде, вплоть до кончиков пальцев. "Вот он, ад!" - вдруг подумалось ему.
      Обнаружить, что твоя убитая жена изменяла тебе с преступником, что она и до него наверняка тебя обманывала...
      Он находился уже не здесь, а на дороге из Парижа в Шев-рез, где выжимал из машины сто десять, сто двадцать километров в час; в суде присяжных, где так настойчиво добивался оправдания Лазаря; в своей конторе, где прижимал к себе Диану, проводя своими лапищами по двойному шелку: ее платья и ее кожи, впиваясь ртом в ее покорные прохладные губы; в их спальне, где смотрел на нее, спящую, подстерегая момент, когда она во сне сбросит с себя простыни, привольно раскинув ноги. "Вы меня еще не потеряли..."
      - Обсудим ситуацию хладнокровно, дорогой мэтр... Что вы намерены предпринять? Чистосердечно признаться?
      Лежанвье по-прежнему был неспособен отвечать. Да и слышал ли он, что ему говорили?
      Лазарь помолчал, потом принялся развивать свою мысль:
      - Госпожа Лежанвье уже довольно давно наставляла вам рога, но у вас только сейчас открылись глаза? Ладно. Благодаря чему? Писульке, неосторожно оставленной в сумочке или в шкафчике? Пусть так. Вы застали ее здесь, полуодетую, принялись осыпать упреками. На свою беду, она держалась воинственно, даже заявила: ее личная жизнь вас не касается. Кровь ударила вам в голову, и, слово за слово, вы перешли к рукопашной. Она пригрозила вам пушкой - вон той пушчонкой, что валяется на полу, - и, похоже, всерьез намеревалась пустить ее в ход... Вы отвернули ее руку в сторону, чтобы она не наделала глупостей... Но вот невезение: она пальнула... Поверьте, в суде присяжных у вас не будет проблем: уж там-то вытащат на свет божий ваше безупречное прошлое и ее неблаговидные делишки... С новым Лежанвье в качестве защитника вы отделаетесь лишь надоедливыми очередями фотовспышек и вашей физиономией на первых полосах газет, если вы, конечно, из каких-нибудь загадочных побуждений не решите признаться во всем...
      Лежанвье провел ладонью по лбу.
      - В чем мне признаваться?.. Я только что из Парижа, где провел всю вторую половину дня, я вернулся в "Вязы" каких-нибудь двадцать минут назад... Я могу это доказать...
      - Но вы не сможете доказать, что не прикончили ее в течение этих двадцати минут!
      - Убийство совершено не только что, а час или два тому назад, если не все три.
      - Да что вы говорите!
      - Будет произведено вскрытие, и судебный медик...
      - ...целомудренно воздержится от категорического утверждения, учитывая, что точность должна будет измеряться минутами! Да вы дотроньтесь, труп еще не остыл...
      Лежанвье казалось, что он наяву переживает кошмарный сон.
      - Говорю же вам: я только что приехал, и вот - нашел ее здесь...
      Лазарь задумчиво наблюдал за ним.
      - Заметьте, есть и другое решение... проще... чище...
      - Какое?
      - Выстрел сделан в упор - достаточно нагнуться, чтобы подобрать оружие. Это могло бы сойти за самоубийство, при условии...
      - При каком условии?
      - При условии, что оружие будет у госпожи Лежанвье в руке, направленное ей в грудь. При условии, что мы запоем в один голос, что я буду гарантом вашей невиновности, а вы - моей.
      Лежанвье никак не мог поймать разбегавшиеся мысли.
      - А вам какой интерес?..
      Лазарь отшвырнул сигарету, помолчал.
      - Я мог бы ответить вам: "Интерес самый простой, папаша, - желание выручить вас в порядке дружеской взаимности", но я сильно сомневаюсь, что вы мне поверите... Проследите за моим рассуждением... Если вы, как обманутый и обозленный муж, естественным образом становитесь подозреваемым номер один, то не менее естественным образом я, как погнавшийся сразу за двумя зайчихами, воплощаю собой подозреваемого номер два... Подошвы с гвоздями, лампы с рефлектором, допрос третьей степени... Если вы всего этого еще не пробовали, то уж я досыта нахлебался... И вместо этого... Предположим, что мы обопремся друг о друга, как известные всем слепой и паралитик... Предположим, что...