Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Заговор Тьмы (№1) - Зло сгущается

ModernLib.Net / Ужасы и мистика / Стэкпол Майкл А. / Зло сгущается - Чтение (стр. 1)
Автор: Стэкпол Майкл А.
Жанр: Ужасы и мистика
Серия: Заговор Тьмы

 

 


Майкл Стэкпол

Зло сгущается

Глава 1

Очнуться в мчащейся «скорой помощи», с раскалывающейся от воя сирены башкой – ощущение не из приятных. А еще неприятнее обнаружить, что находишься в мешке для перевозки трупов, плотно застегнутом на «молнию», и не можешь пошевелиться.

Запертый в удушливой тьме, стянутый прорезиненным брезентом, ты понимаешь, что если это смерть, то предстоящая вечность в могиле будет подлинным адом.

Лямка поперек груди и другая, чуть выше колен, плотно притягивали меня к каталке. Они не давали мне свалиться, когда каталка стукалась о заднюю стенку, подпрыгивала и моталась из стороны в сторону на крутых поворотах. Водитель газовал немилосердно, и вой двигателя бился в окна, словно хотел разнести их вдребезги.

Мерзкая смесь резиновой вони и запаха протухшего мяса была способна свести с ума. Я попытался дышать через рот, но не смог разлепить губы. Борясь с параличом, сковавшим мои челюсти, я обнаружил, что и все мое тело находится в том же состоянии. Я чувствовал, как в меня врезаются лямки, ощущал пальцами скользкую поверхность мешка, но мускулы не работали. Больше того – я не мог даже открыть глаза.

Не требовалось особого ума, чтобы догадаться, что я попал в серьезную переделку. Похоже, ребята из "скорой помощи" решили, что я мертв, и мне тотчас представились все ужасы погребения заживо или того хуже – кремация. Я едва не впал в панику, но постарался сохранить ясную голову, ибо это было единственное, чем я располагал, чтобы выбраться из сложившейся ситуации.

И выбраться из нее было намного важнее, чем тратить силы, пытаясь сообразить, как я в нее угодил.

Сирена перестала вопить, и «скорая» начала тормозить. Под покрышками защелкал гравий, каталка стукнулась о переднюю стенку машины, и мы остановились.

Хлопнула правая дверца, оборвав шорох помех в радиоприемнике, потом я услышал, как открывается кузов.

Меня выкатили и крепко приложили о землю.

– Полегче, Джек.

– Мертвецу все равно.

– Мертвецу все равно, но Гарри вычтет с нас за поломанную каталку. – Я ничего не видел, но про себя назвал этого типа Хриплым.

Джек закашлялся.

– Не беда, хоть что-нибудь да останется. У этого парня денег – завались. Да и его кредитные карточки тоже должны чего-то стоить.

– Зачем терять деньги, если можно обойтись без этого. – Хриплый сделал пару шагов в сторону, потом я услышал, как он прошел вдоль каталки, от ног к голове. – Ну, где же они?

– Сейчас будут, – снова кашель. – Гляди, подъезжают.

Оба замолчали, и я услышал, как подъезжает другой автомобиль. Его двигатель громко стучал, а когда откатилась дверца, я понял, что это фургон или маленький грузовичок.

Джек приветствовал вновь прибывших:

– Здорово, друзья.

– Предыдущая партия оказалась неудовлетворительной, – в новом голосе не было ни малейшего намека на дружелюбие.

Джек сделал попытку скрыть нотки страха в своем голосе, но я даже через мешок чувствовал, как он напуган.

– Я знаю и прошу прощения, но вот, взгляните – это как раз то, что вам нужно.

Раздались два щелчка, давление на грудь и ноги исчезло, и я услышал треск расстегиваемой «молнии». Ворвавшийся в мешок воздух на мгновение показался холодным, но потом стал горячим и очень сухим. В ной мне ударил резкий запах выхлопных газов и кипящего радиатора; ноздри моментально забились пылью, и я почувствовал, что медленно высыхаю, пока эти ребята болтают рядом.

Хриплый тоже боялся и захихикал, пытаясь скрыть страх.

– Взгляните, ему лет тридцать пять, чистый, выглядит хоть куда! Вы сможете взять у него почки, печень и сердце. Глаза, наверное, тоже хорошие. Черт побери, мы могли бы взять его легкие и вставить их вот хотя бы Джеку.

На меня вновь накатила паника. Меня продают по частям, а я еще даже не умер! Так нельзя! Надо дать им понять, что я еще живой!

– Чего ради? Он и их точно так же угробит. – Меня ощупали, потом приподняли, чтобы осмотреть спину; моя голова откинулась, и я громко икнул. Джек и Хриплый отскочили, и кто-то из них – я слышал – стукнулся о машину.

– Господи Иисусе!

Ну вот, теперь они знают, что я живой.

Тот, что осматривал меня, резко рассмеялся.

– Спокойнее – специалисты вроде вас должны знать, что в трупах скапливаются газы. Этого покойничка вы больше не увидите, разве что в страшном сне.

У меня упало сердце.

– Э, мы не так долго вертимся вокруг них, как вы, «Жнецы». Мы же только привозим их. А потом они идут на запчасти.

– Это верно. Так. Еще теплый. Хорошо. На вид чистый. Где вы его взяли?

Я услышал, как Джек громко сглотнул.

– Час назад пришел вызов. Он валялся в берлоге скваттеров в Слаймингтоне. Честно говоря, все выглядело так, будто его туда подбросили. Но вопросов никто не задавал, люди из "Скорпионз секьюрити" еще не доехали, так что мы быстренько его сцапали и вызвали вас.

– Сколько?

– Кусок плюс десять процентов со всего, что найдем на нем помимо обычного.

– Один кусок? Вы шутите? Да я могу получить три, распродавая его по частям, и еще набегут проценты за использование ДНК.

Джек старался говорить сердито, но Жнец не дал взять себя на пушку.

– Если хочешь, попробуй. Сразу увидишь, Джек, что на этом рынке цену назначает покупатель, а не продавец. Могу пойти на полтора куска, но тогда за экзотику только семь процентов.

– И два процента за ДНК?

– Один, да и то лишь потому, что я забываю, как ты сбагрил мне двух червивых жмуриков, не годных даже на корм собакам. В буквальном смысле, между прочим, – мы бросили их в пустыне, и ни один койот к ним не притронулся.

– Его барахло оставляем себе?

– Да, Джек. Суетные дела нас не касаются. – Жнец взял меня за лоб и повернул мою голову из стороны в сторону. – Кости хорошие, черепных травм нет. Думаю, удастся сохранить мозг. Отлично. Итак, по рукам?

– По рукам. Всегда рад иметь дело со Жнецами.

– Ты жалкий лжец, Джексон, но мы тебя терпим, единственно ради твоих поставок. – «Жнец» щелкнул пальцами. – Горд, Кенни, прицепите этому красную бирку и положите его сзади. Надо поспешить с обработкой, пока не испортился.

"Молния" снова закрылась, заперев меня в душном мирке, полном резиновой и трупной вони. Двое взялись за ручки, приделанные к мешку в голове и в ногах, и я провис, перегнувшись пополам. Меня понесли, покачивая, потом я услышал, как загромыхала, сдвигаясь вверх, дверь грузовичка.

– С какой стороны положим? – неразборчиво спросил чей-то голос.

– Пристроим поближе, он скоропортящийся.

Меня качнули три раза, и я полетел в грузовик, приземлившись на что-то твердое. Дверца громко хлопнула, закашлял двигатель, заскрежетали шестерни, и мы с грохотом тронулись.

За стуком двигателя я уловил в кузове грузовичка еще один звук – ритмичное бряканье – и заметил, что оно не прерывается. Но я недолго гадал, что бы это могло быть: холод начал пощипывать мне кончики пальцев. Меня не удивило, что в грузовичке с мертвецами имеется рефрижератор, но осознание этого факта вытолкнуло мне в кровь порцию адреналина.

Холод и адреналин сделали то, чего я не мог добиться силой воли: я начал дрожать и с надеждой подумал, что больше не скован параличом.

Впрочем, когда я попытался пошевелить рукой, у меня ничего не вышло. Слишком честолюбиво, решил я. Я попробовал открыть глаза, но сообразил, что в темном мешке все равно не понять, удалось ли мне это. Сделав попытку дышать через рот, я обнаружил, что по-прежнему не могу его открыть.

Отчаяние распахнуло пасть над моей душой, но надежда, порожденная дрожью, спасла меня. Прежде чем бегать, научись ходить. Прежде чем ходить, научись дрожать. Дрожать – хорошо. Дрожь – это уже кое-что.

Думай спокойно. Пусть твое тело ЗАХОЧЕТ того, что ты не сумел ЗАСТАВИТЬ его сделать.

Я отдал себя в руки страха и холода, пресекая собственные невольные попытки овладеть собой. Я понимал, что каждый выброс адреналина в кровь помогает мне, хотя и питал врожденное отвращение к панике.

Паника означает потерю самоконтроля, а это обычно приводит к беде. У меня было такое чувство, словно в глубине души я был уверен, что, признав опасность серьезной, не смогу с ней бороться.

У меня мелькнула мысль отследить движение грузовика, но, поразмыслив, я решил этого не делать. Запомнить все зигзаги и повороты нетрудно – просто детская игра. Оценив скорость и медленно считая про себя, я мог бы потом найти точку, из которой мы выехали, – но зачем? У меня почему-то не было уверенности, что мне захочется туда возвращаться.

Тем не менее было ясно, что водитель грузовика делает все, чтобы его маршрут было как можно труднее восстановить. Он переходил с одного уровня эстакады на другой, петлял по городским улицам и автострадам.

Грузовичок больше не останавливался – я с гордостью отнес это на счет моей ценности, – и наше путешествие закончилось продолжительным спуском.

Задняя дверь открылась, и я сразу же перестал дрожать. Все мои чувства обострились, я как бы старался мысленно выглянуть из мешка и понять, куда я попал.

Конечно, ничего у меня не получилось, и мои попытки были прерваны рывком за ручку мешка у головы. Мое тело съехало по другим телам, выскользнуло из грузовика, и я крепко ударился ногами о землю.

– Горд, пьянчуга, придержи ему ноги!

– Брось, Кении, парень жаловаться не станет.

– Зато доктор станет. Повреждение мягких тканей, так она это называет.

Ничего мягкого в том, как Горд потянул меня за ноги, не было. Удар о землю оказался болезненным, и, не будь мои челюсти скованы, я бы закричал. От злости у меня скрутило живот. Я хотел было позволить ярости разгореться, как панике, но передумал и волевым усилием успокоился.

А успокоившись, заметил, что мои пальцы сжались – то ли от холода, то ли от гнева. Я по одному заставил их снова выпрямиться. Они были как деревянные, но могли шевелиться, хотя и не все. На правой руке первым отозвался мизинец, потом безымянный палец и указательный. Я возобновил попытки, и средний палец тоже послушался.

Левая рука реагировала хуже, но все же повиновалась. Я попробовал согнуть пальцы ног – они тоже работали. Старательно сосредоточившись, я заставил пальцы снова согнуться, и правая рука почти сжалась в кулак.

Левая попыталась, но неудачно. Зато пальцы правой послушно распрямились снова, и я сумел напрячь ее от локтя до кисти, чему изрядно порадовался.

Я был так поглощен восстановлением способности управлять конечностями, что, когда Горд и Кенни грохнули меня на стол, не успел подготовиться. Я ударился затылком, и перед глазами у меня заплясали звезды.

Они мелькали, словно кометы «Текниколора», а я тем временем услышал, как расстегивается «молния», и почувствовал" как меня поворачивают с боку на бок, вытаскивая из-под меня мешок.

Меня оставили лежать голым на холодном металлическом столе. Глаз я по-прежнему не мог открыть, но сквозь веки видел золотое сияние ламп и чувствовал тепло, идущее от них. Я поскреб поверхность стола пальцами правой руки и обнаружил неглубокие канавки, выходящие из-под моей спины и направляющиеся к краю.

Отворилась дверь, и я услышал женский голос:

– О, замечательный экземпляр. Благодарю вас. Андре, обмерь его. Надо его задокументировать.

– Да, доктор.

Я услышал, как к столу подкатилась тележка. Ее движение сопровождалось позвякиванием инструментов, и мне не понравилось, что этот звук раздается в излишней близости к моей голове.

Справа сверху я услышал женский голос:

– Объект – мужчина, белый, рост шесть футов, вес приблизительно сто семьдесят пять фунтов, растительность на теле умеренная, темная. Находится в отличном состоянии, следов травмы не видно. Будут сделаны пробы жидкостей для токсикологического анализа на предмет установления причины смерти.

Я не мертвый! Я сжал правую руку в кулак.

– Признаки облысения отсутствуют, и можно попытаться при извлечении мозга сохранить скальп неповрежденным.

Я вновь распрямил пальцы и шлепнул ладонью по столу. Должна же она услышать!

– Доктор, его правая рука двигается, – услышал я голос Андре. – Кажется, он еще жив.

– – Кажется, Андре, ты прав. Это осложняет дело.

Я улыбнулся бы, если бы мог.

– Скорее, Андре, вон там, в шкафчике.

Давай, парень, неси что-нибудь, что поднижет меня на ноги.

– Здесь?

Да, Андре, придурок, делай, что тебе говорят.

– Да, Андре, принеси их сюда.

– Этого хватит?

– Четыре? Надеюсь, но лучше захвати еще пару, на всякий случай. – Я услышал, как она перебирает инструменты на столике. – Положи здесь. У живых всегда столько крови… Не напасешься салфеток.

Глава 2

Пронзительное жужжание хирургической пилы, нависшей надо мной подобно злобной осе, выжало мне в кровь последние капли адреналина. Когда пила пошла вниз, мои глаза внезапно открылись. Женщина в белом опускала пилу, держа обеими руками. Я вскинул правый локоть в отчаянной попытке защититься и что было сил оттолкнул от себя ее руки.

Лезвие пилы врезалось ей между бровями, и старушечье лицо исчезло в красном тумане. Женщина опрокинулась назад и пропала; металлический табурет с мерзким стуком покатился по кафелю. Я перекинул левую ногу через правую – "ножницами", – перевалился через край стола и упал, потому что ноги подо мной подогнулись.

Не повезло, подумал я, но оказалось, что мне, наоборот, повезло, потому что, когда я свалился на пол, Андре, нацелившийся пнуть меня в голову, промахнулся вчистую. Лягнув его между ног, я сразу вышиб из него весь боевой дух. Он со стоном сложился пополам, а я поймал его за волосы и с размаху ударил лицом о кафель.

После этого подвига я осел на пол, почти такой же беспомощный, как и он. Ощущение было такое, словно из меня вынули все кости. Руки и ноги двигались, словно свинцовые болванки под легким ветерком, но все же, перебирая руками по ножке стола, я дюйм за дюймом вытащил себя в вертикальное положение. Единственным признаком жизни в палате был резак, все еще жужжавший в правой руке женщины-доктора. Андре, даже если он не упокоился навечно, можно было списать со счетов, и на некоторое время я почувствовал себя в безопасности.

Теперь мне предстояло удрать, не зная, где я и сколько народу снаружи. Как ни странно, оценив ситуацию таким образом, я нашел ее не столько неразрешимой, сколько досадной. Она отнимала время. Но кто бы ни причинил мне это неудобство, он за это поплатится.

Я сдернул брюки с Андре и натянул их на себя, хотя они и были коротки дюйма на три. Точно так же я поступил с его ботинками – мягкими кожаными мокасинами, которые налезли на меня только после того, как я распустил шнуровку, – и с белым лабораторным халатом. В карман халата я сунул четыре скальпеля и подобрал одну из салфеток, которые уронил Андре.

После этого я осмотрелся. Если не считать плесени, проступавшей кое-где в швах между плитками, помещение вполне могло бы сойти за обычную реанимационную палату в больнице. В стеклянных шкафчиках лежали маленькие ампулы с лекарствами и хромированные хирургические инструменты. На шкафчике с картотекой я увидел три больших прозрачных сосуда с человеческими органами, а на столике в углу заметил еще четыре, пустых и открытых. В задней стене имелись три ряда маленьких прямоугольных дверок, за которыми скорее всего хранились мертвецы на разных, так сказать, стадиях уборки урожая.

Я шлепнул салфетку в кровавую лужу, растекшуюся возле доктора, а потом прижал ее к своей голове. Кровь скрыла мое лицо, и теперь я мог сойти за Андре. Я прошел к двери, рывком отворил ее и остановился в дверном проеме.

– У нас сложности! Он живой! – выкрикнул я, с удивительной для самого себя точностью подражая голосу Андре.

По всему помещению, похожему на склад, зашевелились люди. Человек, стоявший шагах в четырех, вытащил пистолет и поспешил ко мне. Едва он приблизился, я швырнул окровавленную салфетку ему в лицо и вывернул руку с оружием. Отняв пистолет, я сдвинул предохранитель и в упор всадил ему пулю в живот.

Двое рослых мужчин, перегружавших на тележку тела из грузовичка для развозки мороженого, тоже побежали ко мне, но при звуке выстрела резко остановились. Они полезли за пазуху за оружием, но достать его не успели. Быстро развернувшись, я выстрелил навскидку, и один повалился наземь, схватившись за горло. Второму пуля попала в плечо, развернула, и я добил его выстрелом в грудь.

Я взглянул на пистолет, чтобы увидеть своими глазами то, что уже ощутила рука. "Кольт крайт". Десятимиллиметровый патрон, дульный тормоз, открытый прицел. Четырнадцать патронов в обойме, один – в стволе.

Я уже истратил четыре.

Над моей головой раздался гулкий топот ног по подвесному мостику. Я нырнул вперед, перекатился через голову и увидел, как какая-то женщина с автоматическим пистолетом поливает огнем то место, где я только что был. На мгновение наши глаза встретились, а потом я всадил ей пулю в грудь, и она вывалилась спиной вперед с другой стороны мостика.

Из кабины грузовичка выскочил худощавый человек в черном плаще армейского покроя. Он закричал, указывая на меня, и я узнал голос. Это был тот самый Жнец, что торговался: с Джеком и Хриплым.

– Стреляйте в него, но только не в голову! Берегите голову!

За каким чертом ему сдались мои мозги?

Я опустил «крайт» пониже, поймал его силуэт на мушку и выпустил две пули одну за другой. Обе попали в грудь и отбросили его назад. Справа из-за угла выбежали двое с автоматами, но их обманул мой белый халат. Выстрелом в голову я уложил первого, а пуля в живот сложила второго пополам, как перочинный нож, и швырнула его на скользкий бетон.

– Я рванулся к грузовичку. Ключи зажигания торчали в замке. Я упал на водительское сиденье, перебросил пистолет в левую руку и запустил двигатель. Он завелся с пол-оборота и застучал, как часы в часовой бомбе. Я выжал сцепление и включил первую передачу. Грузовичок неуверенно двинулся вперед, и я закрутил баранку, выруливая по широкой дуге к пандусу с большими воротами, который должен был вывести меня на уровень улицы.

Скорее бы выбраться из этого склепа. Свежий воздух. Небо. Жизнь!

В зеркальце заднего вида плясали трупы, беспорядочно вываливающиеся из кузова. Потом я увидел еще двоих парней с пистолетами, бегущих за грузовиком. Они открыли огонь, но я знал, что, если даже они стреляют лучше меня, им в меня не попасть. Выжав газ, я переключил передачу и направил машину на пандус со скоростью тридцать миль в час.

Внезапно дверца со стороны водителя распахнулась, и на подножке, цепляясь за зеркальце, появился давешний «Жнец» в черном плаще. Он зашипел на меня, как разозленный кот, и изо рта у него вырвалось облачко кровавых брызг. Левой рукой он ухватился за руль и рванул его на себя.

Я понятия не имел, что собирается делать этот бледнолицый полутруп, но зато хорошо представлял, как отбить у него охоту соваться ко мне. Я ткнул «крайт» ему в лицо и нажал «собачку». Он пропал в облаке огня и дыма. Его правая рука отпустила зеркальце, но левая мертвой хваткой продолжала держать баранку.

Я прижал «крайт» к его запястью и выстрелил. Тело «Жнеца» с глухим стуком вывалилось из машины, но за то время, что он провисел на руле, грузовик успело увести к левой стороне пандуса. Со скрежетом и искрами борт заскользил по ограждению, и я рванул руль вправо. Грузовик оторвался от ограждения, но его занесло, и он врезался в металлическую опору на другой стороне пандуса.

Правое крыло смялось в лепешку, и в кабине тут же развернулась предохранительная подушка. Разметав полузамороженных мертвецов по всему пандусу, машина развернулась на пол-оборота и ударилась задом о закрытые ворота. Меня швырнуло на спинку сиденья, потом – снова на руль. С душераздирающим треском раздвижные створки ворот сорвались с креплений и вывалились на улицу, покрыв мостовую ковром из металла.

Ошарашенный, весь в синяках, измазанный кровью, текущей из разбитого носа, я прополз в кузов, перелез через оставшиеся трупы и выбрался на улицу. Оказавшись на свободе, я повернулся и разрядил пистолет в бензобак грузовичка. Бурлящий оранжево-черный шар устремился к небу, но не достиг его.

В сотне футов над улицей он разбился о странную конструкцию из черных панелей, стальных балок и натянутых тросов, оставив после себя странный пылающий предмет, похожий на птичье гнездо, пристроенное под карнизом крыши дома. Только это гнездо было таким большим, что в нем запросто могли бы жить люди, а крыша простиралась над всем городом. Дым расползся по нижним панелям, как грозовое облако, а потом начал оседать на землю зловещим туманом.

Весь город был накрыт крышей! Внутри меня что-то рухнуло, и чувство, что я снова заперт в мешке для трупов, нахлынуло на меня, как возвращающийся кошмар.

Небо, солнце, луна для меня всегда означали свободу, но сейчас я чувствовал себя тараканом, которого поймали, Закрыв черной стальной чашей. Как только люди могут здесь жить?

Что-то потянуло меня за штанину, и, опустив взгляд, я увидел, что в мои брюки, снятые с Андре, вцепилась оторванная выстрелом кисть «Жнеца». Я с отвращением стряхнул ее и пинком отправил в костер, закрывший вход в святилище этих стервятников.

Вокруг задвигались тени. Из окружающих зданий, волоча ноги, выходили люди, одетые, несмотря на удушающую жару, в многослойные одежды. Они шли шаркающей походкой, загипнотизированные огнем. Его красные и желто-золотистые языки были единственными яркими цветами в этом мире, и люди смотрели на них, как на воплощение некоего загадочного божества, пришедшего освободить их из «серых» домов.

Куда, черт побери, я попал? Убийцы охотятся за людьми ради их внутренних органов. Жители воздвигли крышу между собой и небом. Эти люди безумны. Как я здесь очутился?

Изумление пригвоздило меня к мостовой, но вслед за этими вопросами возник новый – и я ощутил внутри себя пустоту. Мое сердце замерло, и я упал на колени посреди вонючей улицы.

Что толку гадать, куда я попал и зачем, если у меня нет даже малейшего намека на то, кто я такой?

Глава 3

Кошмар, от которого я, вздрогнув, очнулся, был навеян событиями дня, хотя я едва мог припомнить их. В гнетущей жаре я побрел по темным улицам.

Позади к ревущему пламени собирались пожарные, словно мотыльки, летящие на огонь. Безликий и ослабевший, с пустым пистолетом, заткнутым за пояс, я, пошатываясь, ковылял по замусоренным переулкам, с каждым шагом чувствуя, как мое тело вновь охватывает паралич. В конце концов ноги мои одеревенели, и я повалился ничком позади каких-то мусорных баков.

Но сейчас, когда я внезапно поднялся и сел, простыня соскользнула с моей мокрой от пота груди на колени, и я обнаружил, что лежу на мягкой кушетке с вытершимися подлокотниками, деликатно прикрытыми кружевными салфетками ручной вязки. В углу стоял телевизор, и я поразился, какой у него большой корпус и какой маленький кинескоп. Среди десятка черно-белых фотографий, разместившихся на телевизоре, пряталась комнатная антенна, а рядом, на столике, на постаменте из толстых телефонных книг покоился массивный черный телефон с наборным диском.

Я содрогнулся. Все выглядело так, словно я проснулся в начале фильма пятидесятилетней давности. Это ощущение усилилось еще больше, когда я оглянулся на комод, встроенный в стену, и увидел на нем огромный радиоприемник с желтым огоньком рядом с ручкой настройки. Из динамиков негромко лилась монотонная испанская мелодия, сопровождаемая металлическим призвуком духовых инструментов и щелканьем кастаньет, похожим на щелканье челюстей очень большого и очень голодного таракана.

На стене, между окнами, задернутыми шторами, я увидел часы. Прежде всего меня поразило, что они не цифровые, а стрелочные. Впрочем, с этим я справился быстро. Я взглянул на запястье, где полагалось быть моим собственным часам, и вспомнил, что всегда носил часы с комбинированным циферблатом, так что расшифровать показания комнатных часов не составило для меня особого труда. Удивительнее было другое – вместо чисел;на циферблате стояли короткие слова.

Эти слова чем-то меня обеспокоили, но лишь через секунду или две я понял, чем именно. Не тем, что они были написаны кириллицей и означали числа, которые должны были стоять на их месте, – в этом еще можно было найти какой-то смысл. Но зачем владельцу дома, кто бы он ни был, вешать на стену советские часы?

Никто не станет покупать ничего русского, если может без этого обойтись.

Часы, безотносительно к языку, показывали одиннадцать тридцать.

Негромкий смешок заставил меня обернуться и взглянуть, что делается сзади. На меня смотрела маленькая девчушка со светло-карими глазами. Удивленная и обрадованная тем, что я заметил ее, она зажала ладошками рот и убежала сквозь темный коридор в спальню. С моего места виден был край кровати; девочка вскочила на нее и запрыгала к изголовью. Я услышал голоса, но не разобрал слов.

Потом заскрипели пружины, и в дверном проеме появился худощавый мужчина среднего роста. На нем была майка, которую он заправлял на ходу в парусиновые рабочие брюки, заляпанные краской. Медный цвет лица и темные волосы давешняя девчушка наверняка унаследовала от него.

Мужчина улыбнулся мне, продемонстрировав то, что осталось от его зубов.

– Как вам спалось?

Говорил он по-испански.

– Хорошо, – быстро ответил я, тоже по-испански. – Добрый вечер.

– Добрый день. – Незнакомец поскреб скудную поросль на подбородке. – Вы проспали почти двое суток.

Сейчас одиннадцать тридцать утра, сеньор…

Я сосредоточился, но так и не сумел вызвать в памяти свое имя.

– Прошу прощения, но, боюсь, я не знаю, кто я такой. Я даже не помню, где нахожусь.

– Вы в Фениксе. – Он подошел к стулу, стоящему у стены. На нем были сложены мои брюки и белый лабораторный халат. Сверху покоился «крайт», но магазина в нем не было. – Меня зовут Эстефан Рамирес.

Эта девочка – моя дочь Мария. Моя жена, Консуэла, пока еще спит. – Он переложил одежду и пистолет на подставку для телевизора и сел.

– Феникс?

"Какого черта я делаю в Фениксе?"

В глубине души я сознавал, что существует ответ на этот вопрос, но, как ни старался, не мог его отыскать.

– Как я попал в ваш дом?

Эстефан криво усмехнулся:

– Эти Жнецы – очень плохие люди. Прошел слух, что кто-то неплохо им всыпал, и многие думали, что это был Койот. Я думал иначе, но на всякий случай пошел посмотреть и нашел вас.

– Почему вы решили мне помочь?

Рамирес пожал плечами:

– Пять лет назад, когда я приехал сюда, один человек помог мне. Не пытайтесь расплатиться со мной – сказал он, лучше заплатите следующему. Вот я и плачу.

Слева от меня, где-то напротив спальни, послышался стук в дверь. Эстефан улыбнулся, но после того, что мне пришлось пережить, я не ощущал особого оптимизма. Я потянулся за «крайтом», а Эстефан бросил мне заряженный магазин. По тому, с какой легкостью он это сделал, я понял, что этот человек мне доверяет. Вогнав обойму на место и передернув затвор, я подумал, что кем бы я ни был, мне бы хотелось быть достойным его доверия.

Эстефан вышел, а вернувшись, привел с собой самого рослого человека, какого я только видел. Чтобы пройти в дверь, огромному негру пришлось пригнуть голову.

Росту в нем было, самое малое, футов семь с половиной, а под его свободной рубашкой и вылинявшими джинсами скрывались мускулы, достаточно мощные, чтобы он не выглядел худым как жердь, какими обычно кажутся такие высокие люди. Выпрямляясь, этот бородатый, но уже начинающий лысеть гигант одарил меня широкой белозубой улыбкой и протянул мне руку, в которой свободно могла бы утонуть не только моя ладонь, но и «крайт», если бы я не переложил его в левую руку.

– Я – Хэл Гаррет. Судя по тому, что рассказывает Эстефан, вы – человек загадочный.

Что-то во мне отозвалось на это имя, но я не мог понять что.

– Вы преувеличиваете.

– Всякий, кто сумел так разозлить "Жнецов", – мой друг. – Гаррет занял стул, на котором прежде сидел Эстефан, а сам хозяин дома удалился в спальню и прикрыл за собой дверь. – Я хотел бы помочь вам, если это возможно.

Как и у Эстефана, интонации его гулкого голоса и непринужденность, с которой он держался, говорили о том, что мне доверяют и искренне хотят помочь. Это было лестно, но вместе с тем и подозрительно. Впрочем, для лишенного памяти одиночки, заброшенного в чужую страну, любой союз на пользу.

– Что вы хотите знать?

Плечи Гаррета шевельнулись, как горы во время землетрясения.

– Все, что вы сумеете припомнить, чтобы нам было с чего начать.

– Нам? Это значит – вам и мне, или в поиски будут вовлечены и другие?

– Пока только вам и мне, но у меня есть друзья, которые в состоянии помочь нам разгадать вашу головоломку. – Его голос стал жестче, и это меня обрадовало. Я решил, что Хэл Гаррет из тех людей, что гордятся своими способностями, но не настолько тщеславны, чтобы не искать содействия, если понадобится. – Не так уж много найдется тех, кто очнулся на консервной линии «Жнецов» и дожил до того момента, когда может об этом рассказать. Уже из одного этого видно, что вы человек примечательный.

– Более или менее. На самом деле я очнулся еще до разделочной. Я был в полном сознании, но при этом не мог сделать ни одного движения. Впрочем, что бы мне ни вкололи, похоже, против этого помогает адреналин, а его-то выплеснулось достаточно, когда я услышал, что меня собираются распродавать со скидкой, словно на барахолке.

Гаррет слегка кивнул:

– Могу представить.

Я прикрыл глаза и обнаружил, что воспоминания приходят легко, но, к моему разочарованию, они охватывали самое большее последние тридцать шесть часов.

– Я был в машине "Скорой помощи". Одного из двух санитаров звали Джек или Джексон. Я был не первым, кого они продавали «Жнецам». В предыдущий раз им не повезло, и два трупа оказались некондиционными. Упоминался некий Гарри, как человек, который может контролировать компанию "Скорой помощи". Санитары говорили, что нашли меня в Слаймингтоне.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18