Рука в перчатке

— Конечно есть. Та тысяча, которую ты положила в среду, — ответила Дол.

— Хорошо. Тогда порядок. Если только… да нет, порядок!

Дол взглянула на партнершу, поколебалась мгновение, повернулась к Силки и кивнула ему, что можно идти. Когда за ним захлопнулась дверь, она снова вернулась на свое место за столом. Когда она двигалась, то казалось, что скользит по воздуху, а не проходит сквозь него. Подсознательно, заметив, как она двигается, или услышав, как говорит, люди усаживались на стульях поудобнее, настолько было приятно наблюдать исходящую из нее энергию, излучаемую ею, казалось, без усилий и не без грации. Она села, держа спину прямо, дотронулась кончиком пальца до родинки на щеке и опустила руку на стол.

— Ну, наши три пункта не сработали?

— Нет. — Сильвия внезапно стиснула перчатки и швырнула их на пол, следом за ними полетела и сумочка из страусиной кожи, только в другую сторону и с большей силой. Фольц бросился поднимать перчатки, затем встал и направился за сумочкой, потом сел, держа их в руках. — Я его была готова изжевать! — с горечью добавила она.

— Но… — Дол была озадачена. — Разве может он лишить тебя… твоих собственных денег? Разве не так?

— Конечно нет. Я даже не знаю, похоже, он и сам этого не желает. Дело вовсе не в деньгах.

— Тогда, — Дол махнула рукой, — порядок, а чего он требует?

— Много чего.

— Например?

— Я должна прекратить финансовые и другие отношения с проклятым детективным бизнесом.

— Понимаю. Вот в чем дело. — Мгновение Дол сидела молча, сжав губы и настолько тихо, что казалось, перестала дышать. — Ну, тогда ты больше не детектив. Должно быть приятно, когда есть мужчина, который наставляет на путь истинный. Знаешь, вот только я не смогу вернуть тебе вложенный капитал… во всяком случае, не сейчас.

— Ох, Дол. — У Сильвии был жалкий вид.

— Если всему помехой я… — вскочил со своего места Фольц.

Сильвия успокаивающе махнула ему рукой. Дол сказала:

— Нет еще, Мартин. Еще не настал твой черед указывать ей, что надо делать. Успокойся и насладись добродетелью послушания.

— Дол Боннер! — покраснела Сильвия. — Как ты смеешь это говорить? Я не подчиняюсь ни одному мужчине.

— Я мужчин не люблю.

— Я тоже. По крайней мере многих. Но что касается Пи Эл, то он вовсе не указывал мне, что я должна делать. Он подчеркнул, что если я вопреки его воле и неодобрению поступлю по-своему, то он никак не отреагирует… а любить меня будет ничуть не меньше. Вот дьявол! — В ее голосе звучала горечь. — Он чертовски умный. Хорошо знает, что я не потерплю приказов, даже от него. Он еще сказал, что я ему ничем не обязана и не ждет от меня признательности и даже не примет ее, если у меня в душе и есть что-то подобное, хотя и сильно сомневается в этом.

Но, — тут она пришла в ярость, — он также знает, что был чрезвычайно добр ко мне все эти пятнадцать лет и что у меня достаточно здравого смысла сознавать это, и знает, что у меня доброе сердце и хорошие помыслы. Надо признать, что это его фото… этот кусок в «Газетт» для него были большим ударом.

Дол Боннер сухо спросила:

Хорошие помыслы? И в отношении меня тоже? — И тут же добавила: — Нет, этот упрек я беру назад. Хорошими помыслами вымощена дорога в ад… Я не в претензии, а если кого-то виню, так только себя, за то, что позволила тебе убедить меня… Ты же знаешь, я хотела начать детективный бизнес одна, в маленьком помещении в дешевом здании.

Тут робко вмешался Фольц:

— Можно мне… конечно, это не мое дело… но я часто размышлял… почему вы занялись детективным бизнесом? Девушка с вашими способностями… с вашими связями… вы смогли бы заняться чем угодно…

— Я знаю, Мартин, — терпеливо ответила Дол. — Я могла бы стать стилистом, секретарем-референтом или открыть шляпный магазин. Могу просто сказать, что мне не захотелось. Могу добавить: я не хочу, чтобы у меня был босс — не важно, мужчина или женщина, и даже составила целый список того, чем я смогла бы заняться. Все эти занятия казались скучными и отвратительными, кроме двух-трех. Я бросила монетку, чтобы выбрать между детективным агентством и дизайном. Пришлось поступиться гордостью и просить помощи у одного мужчины, чтобы получить лицензию.

У меня не было семьи, мой отец умер должником, и вместо того, чтобы занять у Сильвии тысчонку долларов для начала, я оказалась достаточно слабой, чтобы позволить ей войти в долю за все за это. — Она обвела рукой симпатичный кабинет, играющий красками и сверкающий хромом, пожала плечами и взглянула на прежнюю партнершу. — Все как корова языком слизнула, Сильвия, дорогая. Финал!

Сильвия горестно съежилась.

— Ох, Дол…

— О'кей, — коротко бросила Дол, — я на четыре года тебя старше, должна была знать наперед. — Тут она выдвинула ящик стола и вынула из него напечатанный на машинке лист бумаги. — Меня не застали врасплох, я такая же умная, как Пи Эл Сторс. И тебя люблю ничуть не меньше. Вот я все подсчитала сегодня утром. Мы предполагали, что ты вложишь в дело пятнадцать тысяч долларов, ты успела внести девять тысяч, которые пошли на мою зарплату, мебель для офиса, ренту, вот здесь все разложено по полочкам. Я дам тебе копию. Мы должны…

— Дол, перестань. — Сильвия покраснела. — Зачем ты сыплешь соль на рану!

— Ничего подобного, просто я отчитываюсь, как президент корпорации. Нам заплатили 712,82 доллара. Да чеков мы получили на 949,10 доллара, ни одного просроченного. Могли ускорить получение по ним денег, только вот все знают, что тебе они особенно не нужны. Наш баланс в банке 1164,35 доллара. Сейчас мы стоим 7217,86 доллара. Правда, сюда входит стоимость мебели, но когда мы ее продадим…

— Продать мебель! — возмутилась Сильвия. — Дол, продать эту прекрасно подобранную…

— Придется продать. Сильвия, дорогая, ты не знаешь счета деньгам, не представляешь, откуда они берутся. Тебе кажется, что их приносит аист и бросает в каминную трубу, только в нашем случае понадобится целая стая аистов. Ты думаешь, мне по карману содержать эту контору? Одна рента обходится в тысячу восемьсот долларов. Я, правда, не знаю, во что обойдется банкротство, но за ликвидацию корпорации придется платить нотариусу… кошмар! Убирайся вон отсюда!

Фольц с Сильвией, казалось, испугались, но тут же поняли, что последняя фраза обращена не к ним, а к посетителю. Дверь широко распахнулась, и в кабинет ввалился ни дать ни взять олимпийский чемпион, причем не негр, а белый. Был он высокий, ладно скроен, голубоглазый и загорелый, как нудист, если на того натянуть одежду. Игнорируя присутствующих, он широким шагом подошел прямо к креслу Дол, остановился и с чувством продекламировал:

Не испугался он когтей тигрицы,

Как и зубов в раскрытой пасти львицы.

Наклонился, обхватил Дол за плечи, приподнял высоко над креслом, подержал пару секунд и посадил обратно.

Она даже не пыталась сопротивляться. Сказала тихо, но весьма выразительно:

— Ты проклятый садист. Знаешь ведь, что я не терплю, когда ко мне кто-нибудь прикасается.

Молодой человек посмотрел на нее сверху вниз и сказал:

— Я садист? Знаю, откуда у тебя такие мысли.

Из-за задушенных фазанов Фольца. Клянусь, я бы мог тебя с легкостью задушить в своих объятиях, не сомневайся. Если ты так ненавидишь, когда к тебе прикасаются, то должна скрывать это, ибо так ты только усиливаешь искушение, которое и без того почти непреодолимо. Впрочем, дело в технике, я знаю, и в один прекрасный день женщина, которую ты в себе подавляешь, вырвется наружу. — Тут он соизволил обратить внимание на остальных. — Привет, Фольц. Привет, Сильвия. Будет ли тебе интересно узнать, что когда я начну душить всерьез, то первой жертвой станет твой душка опекун Сторс, — не думайте, что я шучу. Эта грязная рептилия заставила редакцию меня уволить. — Он снова повернулся к Дол. — Мне нужна работа. Я хочу работать здесь. — Тут он приметил кресло, на котором раньше сидел Силки, уселся на него и продолжил: — Мне все равно, кем быть, — сыщиком или убийцей.

— Катись отсюда, Лен. — Дол не шутила. — У нас разговор.

— Обо мне?

— Нет. Ты ко всему еще и эгоист. Убирайся.

— А куда? Только если к чертям собачьим. Или, может быть, в «Армию спасения»? Ты что, не расслышала? Меня уволили.

— Откуда?

— Из «Газетт», ясное дело. Из-за рекламы, которую я тебе сделал. Так старался…

— Из-за денег, которые ты за это получил. Так, значит, мистер Сторс нажаловался?

— Поднял страшный хай. Угрожал привлечь к суду за клевету всю нашу шайку, вот они и сделали из меня козла отпущения. — При этих словах он ударил себя кулаком в грудь. — Леонард Чишолм — козел. Я вконец убит и жажду крови гораздо сильнее, чем можно судить по моему виду.

— Да, похоже, что ты с трудом подавляешь свои эмоции. Это тебе во вред. — Дол пригладила свои волосы. — Мистер Сторс приятный старый увалень.

Мстительности у него не больше, чем у таракана.

— Конечно, — вмешалась Сильвия. — Он совсем не злопамятный. Просто он взбесился, и есть из-за чего. Ты сама, Дол, говорила, что Лену впору работать только на подземке. А между тем Пи Эл очень любит Лена. — Тут она вздохнула. — По крайней мере любил. — Она на минуту задумалась. — Послушай, Лен, мы с Мартином сегодня играем в теннис, а потом обедаем. Потом едем в Берчхевен играть в бридж. Поедем с нами, ну, если только Мартин…

Фольц закивал:

— Какие разговоры, едем с нами, Лен.

Сильвия продолжала:

— Поедем в Берчхевен, а там будет видно. Если ты сможешь выдать себя за хомо сапиенс, все обойдется. Пи Эл совсем не злопамятен.

Чишолм с сомнением уставился на нее, долго смотрел, потом покачал головой:

— Да, будет буря.

— Ну Лен! Статья в «Газетт» была просто ужасной.

— Я опозорен. Запятнал свой мундир.

— Да нет. С тебя все как с гуся вода. Кроме того, в Берчхевене не требуется мундир. — Сильвия резко встала, подошла к нему и потянула за рукав. — Сделай это ради меня, Лен. Я чувствую себя виноватой.

— То ли еще будет. Убирайся. — Чишолм с негодованием повернулся к Дол. — Боже мой, даже это не вызывает у тебя ревности? Посмотри только, как она обрабатывает и меня, и своего любезного! — Затем обратился к Сильвии: — Ладно, сядь и успокойся. Я приеду, только не мешает тебе знать зачем. Слышала, я обещал задушить старого трепача? Вот и представилась возможность. Я его пихну под карточный столик и буду использовать как подставку для ног.

— Лучше будь с ним любезен. — Сильвия, нахмурившись, снова расположилась в своем кресле. — И гляди в оба, а то как бы он сам тебя не придушил. Сегодня утром он мне сказал, что с удовольствием убил бы кого-нибудь.

— Вряд ли это буду я, — убежденно ответил Чишолм. — Он и так меня доконал. Опозорил, а это для меня хуже смерти. Неужели взаправду старина Пи Эл жаждет крови? Чьей, посыльного из офиса? Что-то не похоже на него. Скажи, бьюсь об заклад, что он охотится за Дол? Я ее буду защищать.

— Уж не знаю за кем. — Сильвия все еще хмурилась. — Разве что за Стивом Циммерманом.

Фольц удивился:

— За Стивом? При чем тут Стив?

— Да так, к слову пришлось. Ты же знаешь, Пи Эл не желает выносить Стива даже ради тебя, Мартин.

Сегодня утром я встретила Стива у кабинета Пи Эл, он странно вел себя…

— Стива? Ты встретила там Стива? — недоверчиво переспросил Фольц.

— Почему бы и нет? Я имею в виду, что наши пути-дорожки пересеклись: он выходил оттуда, куда я направлялась. Мы не могли не встретиться. Хотя, должна признаться, я тоже удивилась. Он нес какую-то чепуху, с ним это частенько случается. Чего от него ждать — настоящий ученый, помешан на своей гениальности. Мне показалось, он бредит. Все время твердил о смертельном вреде, о жертвах и преданности. И как-то сразу исчез, я так и осталась стоять с открытым ртом. А когда вошла в кабинет Пи Эл, он был чуть ли не в трансе, даже воды мне не предложил. Потом сжал кулаки и сказал, что мог бы убить человека вот этими руками.

Лен Чишолм кивнул:

— Одно из двух, либо своего рассыльного, либо Циммермана. Мартин на эту роль не подходит. Мартин для Пи Эл — все равно что пузырьки в бокале шампанского. Я тоже не гожусь: он знает, что я легко могу свернуть ему шею. Что тебя гложет, Мартин?

— Ничего. Хоть Стив мне старый друг, иногда он бывает очень странным, вот я и размышляю…

— Что тут размышлять? Он зашел к Сторсу, врезал ему как следует, вот старик и мечтает вернуть ему должок. Все правильно. Такие вещи рано или поздно достигают высшей точки. Взять хотя бы мою работу.

Целый год я из кожи лез, чтобы пробиться в «Газетт». Эх, да что там говорить! — Он повернулся к Дол Боннер. — Пошли, время подзаправиться.

Она покачала головой:

— Ты ведь банкрот.

— Ну, я малость сгустил краски. Во всяком случае, пока мне открыт кредит у «Джорджа и Гарри», а нынешним вечером мне светит выиграть в бридж целое состояние, если ты будешь моим партнером.

Она опять покачала головой:

— Я занята. Вы все можете выметаться отсюда.

Копию бумаги я пришлю тебе по почте, Сильвия.

— Ну, хватит! — вскочила с места Сильвия. — Знаешь, Дол, не будь такой эксцентричной. Как ты добирался сюда, Мартин, на поезде? Хорошо, что я на большом автомобиле. Перекусим все вместе и поедем к Мартину. Пошли, камарады!

Все встали, только Дол Боннер осталась сидеть.

— Валяйте, и жмите на всю катушку! — Она помахала им рукой.

Сильвия повернулась.

— Дол… дорогая Дол, а ты разве не поедешь с нами?

— Нет. В самом деле.

— Ты меня ненавидишь?

— Конечно нет. Я тебя обожаю. Ты мне нравишься. Я не могу поехать в Берчхевен, потому что веду Дика на дневной спектакль. Он уезжает в Грешэм в понедельник. По крайней мере… — она пожала плечами и улыбнулась, — так мне кажется. Тьфу, типун мне на язык. Конечно, он уедет.

Сильвия внезапно как бы спохватилась, она стояла поджав губы. И наконец сказала:

— Боже мой! Ну какая я дрянь! Про Дика я даже не вспомнила. Но Дик уже определенно к детективному бизнесу никакого отношения не имеет, вот и нет причины, чтобы…

— Нет, Сильвия. — Глаза у Дол вспыхнули. — Знаешь, в самом деле… нет даже от тебя.

— Ну почему нет? — потребовала ответа Сильвия. — Почему я не могу? Не будь эгоисткой! Только потому, что у тебя есть маленький брат и ты гордишься этим в пику мне, у кого вообще никого нет… ты собираешься оплачивать эту ужасную школу из своей зарплаты, так ведь теперь, когда в Грешэме все на мази, надеюсь, ясно, что я в такой же степени, как и ты, ответственна…

— Нет, — резко возразила Дол. — Нет, он мой брат и ничей больше, и определенно я эгоистка. Не стоило напоминать об этом. Управлюсь сама.

— Пожалуйста! — протянула к ней руки Сильвия. — Ну пожалуйста!

Дол покачала головой.

— Даже тебе я должна отказать, Сильвия. Ты же знаешь, какой пинок получила моя гордость два года назад, и мне надо вернуть к себе уважение. Нет и еще раз нет, Сильвия!

Похоже, это был финал. Сильвия стояла, беспомощно взирая на нее. Дол заторопилась:

— Вам, ребята, лучше поторопиться. А Сильвии, пожалуй, следует сказать последнее «прости» своему кабинету.

— Да я на него даже не гляну. Я… — Сильвия подошла к столу и долго смотрела в золотистые глаза партнерши. Потом вдруг спросила: — Дол, я стерва? — И, не дожидаясь ответа, выругалась: — Черт! — Затем повернулась и ринулась из комнаты, Фольц бросился ей вдогонку.

Дол окинула взглядом незадачливого газетчика и сказала:

— Давай, Лен! Уходи.

— Я без тебя не пойду. Поедем, ленч ждет.

— Лен Чишолм. — В голосе Дол звучала горечь. — Тебе нужна работа. Тоже мне прагматик! Догоняй.

Лен зашагал к двери, но на пороге оглянулся, протянул руку, словно нищий, и загнусавил:

— Сестрица, подайте десять центов на пропитание, — распахнул дверь и был таков.

Дверь захлопнулась за ним, и Дол едва заметно моргнула. Она сидела выпрямившись и вслушиваясь в затихающий звук его шагов в приемной, дожидаясь, когда захлопнется входная дверь.

Только тогда она положила руки на голубую лакированную поверхность стола и уронила на них голову. Но, судя по всему, она не плакала, так как ее плечи под шерстяным платьем и светло-каштановые волосы — все, что бросалось в глаза, — не вздрагивали.

Прошло десять минут, а она все еще сидела в этой позе, когда в дверь слегка постучали и стали осторожно открывать.

Дол встрепенулась:

— Войдите.

Это была девушка со Средиземноморья.

— Да? — спросила Дол.

Девушка сказала:

— Какой-то мужчина спрашивает, будете ли вы здесь в час. Сейчас уже без двадцати.

— Что за мужчина?

— Он не пожелал назвать свое имя. Голос у него… солидный.

— Может, он и сам такой. Не имеет значения. Я дождусь.

Девушка вышла. Когда дверь закрылась за ней, Дол встала и, подойдя к окну, стала смотреть вниз на крыши домов и провалы между ними. Потом она разгладила платье и стала бродить по комнате. Глядела на то, дотрагивалась до этого и наконец остановилась около картины, висевшей на стене в оконном проеме, — прекрасная гравюра с изображением скученных зданий и надписью: «НОВЫЙ СКОТЛЕНД-ЯРД». На самом деле Дол не вглядывалась в картину по той простой причине, что она не нравилась ей.

Дол считала ее претенциозной или даже нелепой, а может, и то и другое сразу, — и уж явно казавшейся здесь не у места. Это была идея Сильвии, и она настояла, чтобы картина висела здесь, как бы символизируя направление их работы. Дол придерживалась другого мнения, она просто не желала тратить время как на идеалы, так и на украшения в кабинете.

Она внезапно повернулась, направилась к двери, вышла в приемную и подошла к столу, который стоял в углу.

Дол сказала девушке:

— Марта, должна сообщить вам. Даю вам неделю на поиски новой работы. Или вам понадобится две?

— Но… — Девушка поперхнулась. — Вы хотите сказать… мисс Боннер… — Лицо ее покрылось румянцем. — Я думала…

— Мы закрываем офис. Увольняемся. Распускаем фирму. Если вам потребуется две недели, мы их оплатим. Вы хорошо работали и заслуживали большей оплаты, чем получали здесь. Да и будете зарабатывать гораздо больше в любом другом месте. У меня много знакомых, хотите, могу замолвить за вас словечко.

— О, работу я найду в любое время, — был ответ.

Значит, слезы появились на глазах у Марты по другой причине. — Мне так хорошо здесь было, с вами и мисс Рэфрей… может, вам… не понадобится ликвидировать фирму…

— Только не изойдите слезами… А впрочем, если вам от этого легче… Мне, например, такого не дано.

Как удобно, наверное, держать слезы наготове, чтобы выплеснуть вместе с ними все эмоции… Да что вы в самом деле…

Дол повернулась и заторопилась в свою комнату.

Ей стало не по себе. Она была раздражена, но до депрессии было далеко — так ей казалось. В конце концов, нет худа без добра! Ей было больно расставаться с Сильвией, она очень любила ее, но зато теперь она сама по себе, а это тоже неплохо. Дешевый и обшарпанный офис, конечно, будет не подарок. Всю свою жизнь она привыкла иметь дело с красивыми вещами, даже элегантными, но детективное агентство и не должно смотреться как салон красоты. Возможно, ей придется, прежде чем встать на ноги, занять деньги уже не у Сильвии, а у кого-нибудь еще, но если это окажется лицо заинтересованное, то не возникнет ощущения, что ты на положении бедной родственницы, кроме того, все ее обязательства прекратятся после выплаты долга и процентов. Дик должен поехать в Грешэм и находиться там на ее иждивении — этого требуют ее гордость и интересы единственного брата, который есть У Дол. Она сидела, поглощенная этими мыслями и Другими, вытекающими из них, вместо того чтобы переключиться на проблемы некоторых клиентов фирмы «Боннер и Рэфрей», как-то: о платье стоимостью в четыреста фунтов, исчезнувшем самым непонятным образом на полпути от салона Элизабет Хоус до апартаментов Аниты Гиффорд на Пятой авеню; о местонахождении призера Силихема, чье продолжительное отсутствие довело до белого каления полковника Фэтерзи; об отношениях певицы Лили Ломбард с неким юношей по имени Гарольд Ивес Битон. Но она настолько была далека от вышеупомянутых проблем и так увлеклась своими мыслями, что не услышала, как в приемную кто-то вошел.

В дверь, постучав, вошла Марта. Глаза у нее были красными.

— К вам мужчина, мисс Боннер, тот самый, что звонил.

— А он вспомнил свое имя?

— Я… я его не спросила. Может, узнать?

Дол покачала головой:

— Пригласите его сюда.

Марта вышла, оставив дверь открытой, и через минуту вошел мужчина, а Марта следом, держась за ручку двери. При виде посетителя Дол широко открыла глаза от удивления. Но голос ее оставался бесстрастным.

— Как поживаете, мистер Сторс?.. Марта, можете идти. Вы мне не понадобитесь.

— Если хотите, я могу остаться, мисс Боннер.

— Нет, не хочу. Не забывайтесь. Увидимся в понедельник.

Марта вышла, прикрыв дверь. Пи Эл Сторс подошел к столу. Он снял свое красивое пальто, положил на стул, бросил сверху шляпу, придвинул кресло и пророкотал своим басом:

— Полагаю, вы удивлены моим появлением здесь.

Я не назвался по телефону, потому что знаю ваш темперамент. Вы вполне могли сбежать.

— Сбежать? — Брови у Дол удивленно поползли вверх. — От вас?

Сторс кивнул:

— Горечь. Раздражение. Полагаю, Сильвия пришла к вам, после того как побывала у меня в офисе утром. Естественно, вы в гневе.

Дол слабо улыбнулась:

— Так уж и в гневе! Я думаю, вы вмешались не в свое дело, но это значит…

— Эта заметка в «Газетт» — не мое дело? — Сторс слегка порозовел. — Это возмутительно! — Он внезапно умолк. — Впрочем, мы только теряем время.

Я пришел по другому поводу.

Дол лукаво заметила:

— Вы сами начали. Темперамент, гнев, раздражение…

— Оставим это. Я пришел не ссориться и не извиняться. Мое отношение к Сильвии, к этому позорному пасквилю не имеет ничего общего с моим восхищением вашими способностями. Я достаточно видел вас в деле, чтобы понять, насколько вы компетентны. Я хочу нанять вас. Есть работа.

— Работа? — Тут Дол в самом деле удивилась. — Я сыщик.

— Это работа для сыщика, трудная и конфиденциальная.

Дол с подозрением посмотрела на него.

— Ничего не выйдет. — Она покачала головой. — Я вас вижу насквозь, мистер Сторс. Поверьте, я восхищаюсь, что у вас доброе сердце. Вы подумали, что слишком сурово поступили с бедной девушкой, пробивающей себе дорогу в этом мире. Решили это как-то компенсировать. Нет уж, спасибо! Я не против благотворительности, но только для тех, кто в ней нуждается. Но если я приму ее, то стану презирать себя. — Она улыбнулась ему и закончила: — Большое спасибо.

Не нужно меня благодарить, — поморщился Сторс. — И не забегайте вперед. Думаю, ваши мозги не привыкли к дисциплине. У меня и в мыслях ничего подобного не было. Даже если бы и были какие-то поползновения на этот счет, то в настоящее время мне настолько самому не до себя, что где уж там думать о других. Я никогда и ни с кем не говорил о своих личных делах, возможно зря. Не исключено, что этим я избавил бы себя от некоторых потрясений. И других тоже. Думаю, настало время для меня кое-чем поделиться… Правда, сомневаюсь, что в том, что сейчас поведаю, есть особый секрет. Например, известно ли вам, что моя жена круглая дура?

Дол холодно кивнула:

— Конечно, это все знают.

— Вот черт! — Сторс стиснул зубы, затем взял себя в руки и продолжил: — Полагаю, что это действительно общеизвестно. Мне нравится ваша прямота. Я знаю, вы умеете хранить тайны. Без всякой там благотворительности прошу вас выполнить для меня одну работу. Можно задать несколько вопросов?

Дол кивнула. Сторс спросил:

— Что вам известно о «Лиге поклонников Шакти»?

— Не много. — Дол покопалась в памяти. — Поклонение Шакти связано с почитанием одной из многочисленных богинь, жен бога Шивы. У них прекрасные имена: Дурга, Кали, Парвати. Шива — бог наивысшей триады, он олицетворяет разрушение, одновременно с воспроизведением и возрождением.

Потому что разрушение несет в себе возрождение.

Он покровитель искусств, особенно танцев. Безусловно, все это старинная восточная чепуха; деятельность «Лиги поклонников Шакти» вдохновляется человеком по имени Джордж Лео Рэнт. Вы знакомы с мистером Рэнтом?

— Да, — помрачнел Сторс. — Его я знаю. Кажется, вы мне не подойдете, мисс Боннер. Судя по вашим словам, у вас тоже рыльце в пуху?

— Пока еще нет. Мистера Рэнта я видела только у вас дома, где он объяснял свое видение жизни, вселенной и все такое.

— Вы свободны от его влияния?

— Боже мой, да. — Она слегка вздрогнула.

— Когда я говорю, что хочу нанять вас для работы, я не имею в виду пешек, которые вам служат.

Только вас лично. Вы будете работать над этим сами?

— Если я соглашусь и мне подойдет цена.

— Подойдет. Вы согласны, что сохранение в тайне информации, сообщенной клиентами, непременное условие вашей деятельности?

Она вскинула брови.

— Мистер Сторс… неужели? — И пожала плечами. — Да.

— Хорошо. Тогда я могу вам сказать о том, с чем столкнулся сегодня в полной мере. Что-то невероятное! Это заставило меня пошевелить мозгами. Меня осенило: если я хочу вычистить эту клоаку, то мне понадобится хотя бы чистая метла. Мне задали-таки встряску. Пришла моя очередь тоже кое-кого тряхануть. Вот то, что касается вас. В прошлом году этот Джордж Лео Рэнт вытянул у моей супруги порядка тридцати тысяч долларов для своей проклятой Лиги.

Жена настолько глубоко заглотила крючок с его наживкой, что теперь, иначе как вырезав крючок, ее не освободить. Я заявил ей неделю назад, что ее банковский счет закрыт и наличных ей больше не видать и что я сам буду оплачивать ее счета, но мужчина не может поступать подобным образом с женщиной, на которой женат, — черт меня побери, есть целая куча баб намного хуже моей жены, если бы только она научилась не совать нос в эту хиромантию! Я не могу приказать Рэнту, чтобы он держался подальше от моего дома, потому что в этом случае моя жена будет слушать его проповеди где-нибудь на стороне — таких дур, как она, у него хватает! Так вот, жена заявила мне вчера, что раз она не сможет давать деньги на Лигу, то облачится в сари и станет совершать паломничества в места, находящиеся отсюда за много миль, и я ни на йоту не удивлюсь, если она закажет эти тряпки у Бергдорфа Гудмена, а мне предъявят счет. Вы знаете ее достаточно хорошо, чтобы не согласиться со мной.

Дол кивнула:

— Да, на нее это похоже.

— Ладушки. Но это еще не все, только половина. — Сторс замолк на полуслове. Он пристально глянул на Дол, вздернул подбородок и, решившись, продолжил: — Я полагаюсь на вас, мисс Боннер.

Рэнт собирается жениться на моей дочери Джэнет.

Моя жена угрожала мне этим вчера вечером. Угрожала мне!

— Да?

— Да. Полагаю, я был дураком, но этого… Как будто мало мне и того, о чем вы услышали, и на тебе, чуть ли не в самый последний момент такая новость… Я бессилен что либо предпринять…

— Вы уже говорили с Джэнет?

— Она присутствовала при моем разговоре с женой… большей его части. Можно считать, что слышала. Моя жена угрожала, что свадьба может быть в следующем месяце, на следующей неделе, завтра.

Джэнет уже двадцать шесть. Она сидела и смотрела на мать с тем преданным выражением… словом, это надо было видеть! С дочерью мне толковать бесполезно — я обречен на неудачу. Мы говорим с ней на разных языках — и я только из тщеславия продолжаю убеждать себя, что она в здравом уме. А ведь ее стихи печатают в журналах и она закончила колледж… Хотя, как я замечал, и считать-то толком не умеет. Но она моя дочь, и не для этого я растил ее и воспитывал, чтобы она выскочила замуж за такого проходимца, как Рэнт. А ведь такое возможно, чуть ли не завтра! Боже правый, вполне возможно! Вы знаете мою жену. Не могу же я запереть их на пару в подвале и кормить через отдушину в двери. Ничего другого мне на ум не приходит! — Он развел руками: — Я полный пас, мисс Боннер. У меня голова разламывается — вот поэтому и пришел к вам. Хочу, чтобы вы удалили этого Рэнта. — Он сел.

Дол спросила без видимой улыбки:

— Вы хотите сказать — предложить ему прокатиться? И где-нибудь выбросить? И причем это сделать предстоит мне самой?

Сторсу было не до юмора. Он немного расслабился.

— Ну, если ему суждено быть убитым, тогда без меня никак не обойтись. — В голосе его прозвучали искренние нотки. — Готов довольствоваться меньшим — избавьте меня от него! Есть же и другие способы помимо убийства! Пусть моя жена и витает в облаках, но в вопросах морали она настоящая пуританка. В прошлом Рэнта должно быть немало грешков, откопайте что-нибудь и опозорьте его. Может, он сидел — это узнать нетрудно. Внешне он похож на грека, дай Бог, чтобы он им и оказался: моя жена считает греков негодяями — они расколошматили персов и разрушили их храмы. Все это звучит смешно, но это не так, мне это втемяшилось в голову давно, и уверяю: как один из вариантов вполне может подойти. Вот мое предложение: пусть кто-нибудь еще займется его досье, а вы выходите непосредственно на Рэнта — берите его в лоб. Вы можете это сделать.

Повесьте ему лапшу на уши, что вы заинтересовались этой, будь она неладна, Шакти, пусть он и думать забудет о Джэнет, причем в самое короткое время; скажите, что унаследовали миллион долларов, — словом, отвлеките его на себя… ну да не мне вас учить, и так знаю, что вы толковая женщина. Может, вам удастся подорвать его репутацию, независимо от того, откопаем мы на него компромат или нет. Приезжайте ко мне домой этим вечером и начинайте, он всегда у нас околачивается по субботам.

Сторс замолчал и насупился.

Дол сидела, глядя на него во все глаза. Затем он же прервал затянувшееся молчание:

— Ну… может, вам нужны наличные, задаток?

— Нет. Спасибо. — Дол еще больше выпрямилась. — Итак, Рэнт переиграл. В качестве зацепки для начала сгодится и это. Конечно, мистер Сторс, работа грязная. Но если я собираюсь остаться детективом, то на святых и праведников рассчитывать не приходится. Я сделаю для вас эту работу, но выставлю за нее крупный счет.