Рука в перчатке

В 11.50 они приехали. В комнате, где совещались, было не продохнуть от табачного дыма — у всех находящихся там глаза были измученными и воспаленными. Решено было уже устроить перерыв, когда раздался этот звонок из тюрьмы. Де Руде вошел в сопровождении охранника, окинул комнату быстрым взглядом и остановился у стола.

Шервуд потребовал у него:

— Ну, что вы забыли в тюрьме и зачем вам Фольц?

Губы у де Руде зашевелились, но слов не было слышно.

— Язык у вас есть? — рявкнул Брисенден.

Де Руде сказал:

— Я хочу его видеть. Где он?

— Спит в постельке. Полагаю, там. А с чего вы взяли, что он в тюрьме? Что за дурацкая мысль?

Де Руде сказал:

— Он у вас здесь. И я хочу его видеть.

Брисенден встал:

— Черт вас возьми, отвечайте на вопрос!

Судя по всему, тот и не собирался. Во всяком случае, пока не ответят ему. Он хотел знать, где Фольц, и рычание Брисендена, похоже, было де Руде до лампочки. Наконец Шервуд сказал ему с отчаянием в голосе:

— Послушайте, вам ясно говорят, что спит ваш Фольц, в своей постели в Берчхевене, насколько это нам известно. Когда мы уехали, он оставался там.

Может, его и стоило посадить под замок, только мы не стали этого делать. С чего вдруг вы решили, что он у нас? Кто вам сказал?

— Никто мне не говорил. — Массивная грудь де Руде вздымалась от дыхания, как у борца-тяжеловеса. — Я приехал в Берчхевен в шесть часов, привез ему кое-какие вещи. Он рассказал мне про перчатки. Тогда я понял, почему вы расспрашивали меня, что я делал днем, о его пиджаке и перчатках в нем.

Но вы не правы. — Он обвел всех присутствующих взглядом. — Вы все ошибаетесь, мистер Мартин этого не делал.

— Чего он не делал?

— Не убивал мистера Сторса.

— Верно. Ну и что?

— Вот и все. Но я видел, что он встревожен, чего-то ждет. Я поехал домой. Но в десять решил перед сном увидеться с ним. Вы, понимаете, он вырос у меня на руках. Поехал назад в Берчхевен. Патрульный сказал мне, что все поднялись наверх, кроме мистера Рэнта и миссис Сторс, они были в студии.

Я поднялся в его комнату и постучал, но ответа не получил, вошел, но его там не было. Тогда я заглянул в комнату мистера Циммермана, но мистера Мартина не было и там. Я спустился в студию, спросил миссис Сторс, но она тоже не знала. Поэтому я решил, что вы забрали его, из-за перчаток. Подумал, вы отвезли его в тюрьму, поехал туда. — Де Руде распрямил свои могучие плечи. — Где он?

— Святой Михаил и все угодники. — Шервуда трясло от негодования. — Он такой же человек, как все. Возможно, в ванной.

— Нет, я там смотрел.

— Ну, значит, где-нибудь еще. Какой вы тупой.

Я думаю, может быть… Впрочем, какое вам дело, что я думаю… — Шервуд повернулся к патрульному и сказал: — Позвоните в Берчхевен. Скажите нашему человеку, чтобы он проверил, куда делся Фольц.

И пусть немедленно даст нам знать.

Патрульный вышел. Шервуд встал, потянулся и широко зевнул:

— Поедете со мной, инспектор? Это лучше, чем трястись обратно в Нью-Йорк. Тогда вам и поспать удастся всего три часа, в восемь надо быть здесь.

Все задвигались, стали разбирать свои шляпы.

Мэгвайр шептался с человеком из тюрьмы. Генеральный прокурор что-то мрачно внушал Брисендену, а тот уныло соглашался. Инспектор Кремер подошел к столу и помогал Шервуду собрать бумаги в его необъятный портфель. Про де Руде все забыли. Громко переговариваясь, собравшиеся потянулись к выходу.

Зазвонил телефон, патрульный снял трубку. С минуту поговорил и повернулся к начальникам:

— Харли докладывает, что Фольц у себя в комнате, в постели.

— Он входил к нему? Видел его?

— Да, сэр. Он вошел, и Фольц рассердился, что его будят.

— Угу. Где этот проклятый дурак? — Шервуд повернулся и увидел де Руде. — Вы все слышали? Он спит в своей постели. И нам бы всем не мешало соснуть. Кроме вас, таким толковым парням самое место в тюрьме, она давно по вас плачет. Поехали, инспектор?

Сильвия заснула. Она не собиралась этого делать, хотя и не спала всю ночь в субботу. А теперь, в десять вечера в воскресенье, в голове у нее царила большая суматоха, чем сутки назад, и было трудно дышать. Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как нашли перчатки, которые она сама и купила. Стив Циммерман сделал свое экстравагантное предложение… его глаза она не могла забыть. Нарочитая невозмутимость Мартина, когда она рассказала ему о Стиве и его предложении, была тоже необъяснима.

Да еще эта выходка Дол, которую она не могла понять. Хотя Сильвия и пошла в комнату рано, как все остальные, но ее страшила длинная темная ночь впереди, в плену долгих и печальных раздумий о событиях, невольным участником которых она оказалась.

Но на самом деле хватило всего нескольких минут, проведенных в темноте, после того, как она надела пижаму, быстренько умылась, выключила свет и нырнула в постель, чтобы заснуть. Молодые нервы, не привыкшие к подобным испытаниям, требовали отдыха, и противиться этому было нельзя. К 10.20 она спала как убитая.

У патрульного Харли, на посту в прихожей, давно уже не было такой тяжелой ночи, если учесть, что речь сначала шла о том, чтобы просто покараулить дом, погрузившийся в сон. Сначала примчался де Руде, шмыгал взад-вперед, потом наконец около одиннадцати из студии вышли Рэнт и миссис Сторс и разошлись по комнатам, затем в двенадцать позвонили из штаб-квартиры, пришлось плестись наверх к Фольцу, проверять его. Через полчаса после этого снова здорово.

Харли только что вернулся с террасы — ходил за сигаретой, — как наверху раздался тихий стук. Он вслушался: стук повторился. Он прикинул что к чему и решил, что это его касается, раз сержант Квил вручил ему перед уходом нарисованную карандашом схему расположения комнат с гостями, и стал подниматься по лестнице.

Когда он ходил к Фольцу, то выключил свет в холле наверху. Пришлось включить его вновь. В коридоре направо не было видно ни души, тогда он свернул за угол и прошел в другой холл. Посередине находился мужчина, и Харли увидел, что это тот самый здоровенный детина, о котором сержант сказал, что он пил весь вечер напропалую, — кажется, его зовут Чишолм. Харли подошел к нему чуть ли не на цыпочках, но уверенно. Положение было щекотливое, но пьяный есть пьяный, пусть даже не на улице, а дома.

Он обратился, понизив голос:

— Кого вы ищете?

Лен Чишолм прислонился к двери, в которую стучался, и высокомерно поднял брови, но до ответа не снизошел.

— Выкладывайте: что нужно?

Лен оторвался от дверного косяка и наклонился к самому уху патрульного, прошептав с видом заговорщика:

— Садись, и я тебе расскажу. Давай сядем на пол.

Харли проворчал:

— Ну, налил зенки. Что тебе надо от Циммермана посреди ночи?

Лен пытался выпрямиться, но ноги его не держали. Он снова прильнул к косяку и повысил голос:

— Циммерман? — Тут он, похоже, врубился, что от него хотят. — Я с ним, прохвостом этим, и вовсе не собираюсь говорить. Даже если ты мне его подашь на серебряном подносе.

— А зачем к нему стучишься?

— Это не его дверь. Я шел проведать мисс Боннер, понимаешь? Только к ней!

— Это комната Циммермана.

— Ну да! — Лен повернулся и, упершись носом в косяк, стал в него напряженно всматриваться. Не поверил глазам, потрогал пальцем. — Скажи-ка, и правда. — Он зашатался. — К мужикам я посреди ночи не хожу, нет у меня такой привычки. Это уж ты мне поверь на слово. Ошибочка вышла. — Тут он оторвался от косяка и, держась за стенку, направился мимо патрульного заплетающейся походкой, но почти держась на ногах.

Харли шел за ним и бормотал:

— Слава богу, вроде правильно выруливает, не хватает еще только на себе тащить такую тушу. — Но все обошлось как нельзя лучше. Лен не промахнулся, удачно свернул за угол и проскочил по коридору прямо в свою дверь. Казалось, она сама громко захлопнулась за ним.

Полицейский скорчил недовольную гримасу, секунду подождал и спустился вниз по лестнице.

Как хлопнула дверь Лена в 12.30, могли слышать многие, кроме Сильвии, конечно, — та слишком крепко спала, — но Дол расслышала вполне отчетливо, ее комната была рядом с комнатой Лена, чуть дальше по коридору. И она не спала. Даже не раздевалась. Дол то сидела за маленьким столиком в простенке между окнами и что-то писала, то просто сидела, подтянув колени к подбородку, на банкетке у окна, то мерила комнату, расхаживая в одних чулках, и никак не могла разобраться в том хаосе, который царил у нее в голове. Никогда еще за всю жизнь ей не приходилось так напряженно думать, как в ту ночь с двенадцати до двух; мысли были обрывочными, некоторые — мучительными, и ничего конкретного. Первый час она провела с карандашом в руке и бумагой, рисовала схемы событий субботнего дня, строила теории, за и против, баланс возможного и невероятного. В конце концов ей удалось понять, что так она ничего не решит: слишком много гипотез и допущений. Дол уселась на подоконнике и стала думать о Джэнет, о том, почему та соврала. Вплоть до того, чтобы пойти к Джэнет и все выяснить.

Ее так и подмывало это сделать с тех пор, как она узнала, что Джэнет врет, хотелось предстать перед ней, потребовать правду. Желание это не утихло и сейчас. Но Дол сдержалась. Ей сначала необходимо хорошенько разложить все по полочкам, на случай, если Джэнет вновь решит прибегнуть к новой лжи, быть готовой к тому, чтобы не попасться на удочку, как в прошлый раз. Не исключалось, что Джэнет вообще упрется на своем и не захочет ничего объяснять, а при таком раскладе даже лучше, если она не узнает, что ее ложь изобличена. Да к тому же все это дело с Джэнет, и так крайне щекотливое, уже, возможно, стало непоправимым. Единственного ее козыря, больше не существовало, и Дол чуть не рвала волосы на голове, что поддалась импульсу и стерла отпечатки пальцев с арбуза. Хотя цель у нее и была благая — избавить Джэнет от неприятностей, однако стоило пораскинуть мозгами и найти более подходящий выход — например, можно было спрятать арбуз и заменить его другим, вырезав такую же дырку. Хватит и того, что Шервуд и Брисенден пришли в страшное негодование только из-за того, что она вытерла арбуз, якобы по той причине, что на нем не было отпечатков, и страшно подумать, что было бы, если бы им стало известно, что она намеренно уничтожила отпечатки пальцев того, кто спрятал перчатки.

Все это очень важно, жизненно важно, потому что Джэнет, вне всяких сомнений, ее обманула, и выводы из этого факта меняют многое. Похоже, что себе во вред она уничтожила эти отпечатки пальцев. Даже если это и не так, все равно Дол допустила ошибку.

Дол чувствовала себя некомпетентной, взволнованной, отчаявшейся и готовой на все. Она не могла заставить себя лечь и заснуть. Да, утром эти люди вернутся. Пусть им пока ничего не известно: ни про Джэнет и ее ложь, ни про то, насколько Циммерман выбрал странное и любопытное время, чтобы предать дружбу… и даже о скрытом влечении Лена Чишолма. Главное то, что они будут здесь, и если им надоест молчание Циммермана, его просто упекут за решетку. С них станется…

За эти четыре часа, с десяти вечера до двух утра, пока Дол провела в комнате, разгуливая в чулках, сидя на подоконнике или делая пометки, от нее не ускользнули шумы и шорохи притихшего в ночи дома. Шаги в холле, голос Рэнта, наверное, прощавшегося с миссис Сторс, еле слышный телефонный звонок в игральной комнате, расположенной внизу, прямо под ее ногами. Потом еще шаги, много шагов, а после некоторого затишья — еще. Громкое хлопанье дверью у Лена. Часом позже, около 1.30, она опять услышала осторожные шаги, скрип гравия во дворе. Подошла к открытому окну и высунулась посмотреть. Заметила чью-то тень на дорожке и ровный белый овал: лицо человека, смотревшего вверх, на ее освещенное окно.

— Все в порядке, мэм, патруль.

Нервы у нее были на пределе. Дол не сдержалась:

— Ну да. Обход газонов. — И ее силуэт в окне пропал.

Она пошла в ванную, слава богу, в ее комнате была своя ванная, выпила воды, вернулась и села на краешек постели. Циммермана арестуют, это точно.

И могут прихватить еще кое-кого. Она сидела опустив плечи, закрыв глаза от усталости и насупив брови, пребывая в нерешительности. Дол пыталась собраться с мыслями, и ей это никак не удавалось.

Хотя бы определиться, что делать дальше. Бросить это проклятое дело, забыть все и признать себя побежденной?

Нет. Она немного посидела и решила не отступать.

Сжала зубы и встала. Ее мозг устал, Дол действовала интуитивно. Если только она на верном пути и они заберут Циммермана утром, ей полностью перекроют кислород, и тогда только останется пойти к Шервуду и все открыть ему, включая рассказ Джэнет и ее ложь, да и выложить всю правду об арбузе тоже.

Значит, надо действовать без промедлений. Она взглянула на часы. Было два часа, полиция приедет в шесть. Можно было, конечно, попытаться выяснить все у Джэнет, но тут она упрямо потрясла головой: нет, с нее достаточно. Если Дол хотя бы наполовину права в оценке Джэнет, это будет ошибкой.

Оставался только Циммерман. У нее было два рычага, чтобы воздействовать на него. Если она не ошибается, сам факт убийства и постоянное напряжение должны были вымотать Стива. Не говоря уж об отказе, который он получил на предложение, сделанное Сильвии.

Отлично. Циммерман. Она почувствовала облегчение: у нее появилась цель. Подошла к зеркалу и решила, что никогда в жизни не выглядела хуже, не стоило даже и пытаться навести марафет, одним макияжем не обойдешься. Она подошла к двери, мягко, но резко нажала на ручку и вышла в холл.

Дверь оставила открытой, чтобы из нее падал свет, дошла до угла коридора и свернула. Здесь было совсем темно. Мгновение пришлось постоять, чтобы глаза привыкли к темноте. Как только ей удалось различить проемы дверей, она медленно двинулась дальше. У третьей слева остановилась, за этой дверью была пустая комната, раньше ее занимал Пи Эл Сторс, следующая дверь вела в комнату Циммермана. Дол прошла к ней, держась за стенку, нащупала пальцами филенку и легонько постучала, подождала.

Стояла полная тишина, в ответ не раздалось ни звука. Она снова постучала и опять не получила ответа.

У нее вовсе не было желания разбудить весь дом, а особенно патрульного в холле. Дол осторожно повернула ручку, убедилась, что дверь не заперта и подалась в ответ на ее легкий толчок, тогда открыла ее и вошла. На ее тихий шепот: «Стив! Стив!» — никакого ответа не последовало, как и на стук в дверь. Она подумала: «Ну, спать он здоров», — и закрыла дверь, замок мягко щелкнул, затем повернулась в темноте и сказала:

— Стив! Это Дол Боннер. — Ответа не было. Ей сразу показалось, что в комнате чересчур тихо. Даже для спальни тишина казалась необычной, скорее мертвой.

Комната казалась пустой. Ее сердце гулко забилось, и она облокотилась рукой на дверной косяк. Нащупала выключатель и нажала. Повернулась, чтобы посмотреть, и застыла, даже не моргнув от внезапно ударившего в глаза света.

Несколько секунд она не двигалась, а пошевелилась только затем, чтобы нащупать ручку двери у себя за спиной, та, как назло, не попадалась под руку. Дол повернулась лицом к двери, схватилась за ручку, и тут только немного опомнилась. Тихо открыла дверь и медленно закрыла за собой. Постояла, вслушиваясь в собственное дыхание, напоминавшее всхлипы, это, как ни странно, помогло успокоиться, затем тихо проскользнула по коридору, вошла в открытую дверь своей комнаты, нашла туфли, они стояли на полу у окна, с трудом натянула: никак не могла унять дрожь в руках.

Снова прошла по коридору, спустилась вниз по лестнице, в прихожую. Патрульный вскочил от неожиданности со стула, увидев в два часа ночи полностью одетую молодую женщину.

Дол сказала дрожащим голосом:

— Поднимитесь наверх. Там лежит мертвый мужчина.

Глава 15

Вот так и получилось, что большое начальство возобновило свои операции по берчхевенскому делу на пять часов раньше, чем было намечено.

Инспектор Кремер сказал:

— Ничего это не значит, ровным счетом ничего.

Можно выдвинуть три разные версии, почему у него на шее шнур, завязанный двойным узлом. Во-первых, он мог сделать это сам. Вполне мог. Во-вторых, здоровенный мужик, у которого хватило сил прижать его к кровати и удерживать коленями, тоже мог это сделать за милую душу. Только в этом случае одной рукой ему пришлось бы зажимать жертве рот, чтобы та не пикнула, а второй — вязать узлы. В-третьих, можно было накинуть шнур ему на шею и придушить, а когда он потерял сознание и затих, заняться узлами. Для верности! Не раздумывая, скажу: последняя версия кажется мне наиболее вероятной. Любой может это сделать, если очень захочет.

— Не знаю. Не вижу, каким образом. — Шервуд, не выспавшийся, с красными глазами, рассматривал тело Стива Циммермана, которое нельзя было трогать до прибытия доктора Флэннера. Стив лежал поперек постели, скорчившись, свесив голову с кровати; на шее у него был шнур от электрической лампы, затянутый двойным узлом. — Допустим, вот он лежит, спит. Как вы накинете ему на шею шнур, затянете, не дав вскрикнуть? Шнур — не проволочка, его так просто под шею не просунуть. Вы думаете, он не стал бы кричать?

— Может, у него просто не хватило на это времени. Смотрите. — Инспектор указал на стену, почти у пола, справа от изголовья постели. — Вот розетка, куда была воткнута вилка со шнуром. Больше некуда, остальные розетки слишком далеко. Обычно шнур идет к розетке за кроватью, у стены. Но, допустим, у вас хватило ума загодя все подготовить. Вы могли заранее прийти, вынуть шнур из розетки, потянуть за лампу, вытащить шнур, пропустить его поверх кровати и снова воткнуть в розетку. Потом вы пропускаете шнур под подушку, и, если постель расстелена ко сну, кто обратит внимание на шнур? Никто, разве что начать взбивать подушки. Но шанс невелик. Позже вы возвращаетесь, он спит, и ничего не надо протягивать под шею, все уже готово. Единственное, что нужно сделать, это вынуть вилку шнура из розетки, и вы его прикончили.

— Если у вас хватит силы и достаточно быстроты.

Кремер покачал головой:

Тут гигант не требуется. Если вы захлестнете шнур на шее и у вас хватит сил удерживать его в таком положении хотя бы минуту, жертва ничего сделать не сможет. Только сползет с кровати да станет цепляться за вас, а скорее за шнур. Это инстинкт — хвататься за то, что душит. А уж когда он потеряет сознание, можете вязать любые узлы.

Брисенден, стоявший в ногах у убитого, проворчал:

— Отпечатки на розетке и шнуре.

— Конечно, попробуйте. Но я сомневаюсь. Об отпечатках сейчас все наслышаны. Вот и на арбузе отпечатков… будем надеяться, не было. Есть нечто такое, что может подтвердить мои слова. — Инспектор подошел поближе к свисающей голове убитого с багровым лицом и вывалившимся языком и наклонился над ней. — Смотрите, Шервуд. Видите этот след на шее, в полудюйме от шнура? Отсюда следует, во-первых: это доказательство против самоубийства, я уж не говорю о том, что еще никому в мире не удавалось так туго затянуть узел на собственной шее, да еще умудриться сбросить подушку на пол и сбить всю постель. Во-вторых, если покойный сам завязал на себе узел, рядом с петлей на шее не осталось бы второго следа. Но если все произошло, как я предполагаю, тогда должен был образоваться след от удушившей его петли, а потом ее сдвинули, когда затягивали узел, и след стал заметен. Конечно, не обязательно, что все так и было. Сначала его могли оглушить ударом по голове. Когда приедет ваш доктор?

— Давайте выйдем отсюда. — Шервуд, наклонившийся по просьбе Кремера, чтобы взглянуть на след от удавки, выпрямился и поморщился. — Флэннер вот-вот будет. Нам ведь больше ничего не нужно здесь? — Он поднял руку ко рту, сделал пару судорожных глотков, но совладал с собой и только тогда обернулся. — Квил! Поступаете в распоряжение доктора и бригады, когда они приедут. Пусть снимут отпечатки и все сфотографируют. В холле выставьте пост. Мы будем внизу. Не возражаете, полковник?

Брисенден проворчал что-то похожее на согласие.

— Напомните им про шнур и розетку. Снимите все отпечатки в этой комнате. — Он промаршировал за Шервудом и Кремером вниз.

В коридоре их остановил патрульный. Он обратился к Брисендену:

— Миссис Сторс спустилась вниз, сэр. Как быть с остальными?

— Всем одеться. Из дома никому не выходить.

— Да, сэр.

Внизу, в приемной, ждала целая когорта полицейских, все в портупеях и при кобурах. Брисенден послал двух к Квилу, еще пару — к патрульным во дворе, сменить их и прислать к нему. Сержанта Тэлбота отрядили в игральную комнату дежурить у телефона. Разузнали, что миссис Сторс вовсе не ждет их, а вместе с Белденом, успевшим с лоском одеться всего за четыре минуты, проследовала в сторону кухни.

Большое начальство двинулось в облюбованную ими игральную комнату. Там горел свет. Тэлбот притулился на стуле возле телефона, одно из мест за столом также было занято. Брисенден, завидев это, весь передернулся. Шервуд довел Кремера до стула и уселся сам, затем вынул платок и тщательно вытер лицо; когда телефонный звонок сорвал его с постели, он настолько разозлился, что забыл даже умыться, и только затем сказал:

— Это инспектор Кремер из Нью-Йорка. Мисс Боннер.

Дол кивнула.

Та самая, что нашла перчатки в арбузе?

Кремер вынул сигару. — Не волнуйтесь, я не буду ее курить. Хорошая работа. Как я понимаю, вы детектив.

— Спасибо. У меня есть лицензия на агентство. — Дол перевела взгляд на Шервуда. — Я здесь потому, что нашла Циммермана, когда пришла в его комнату. Мне казалось, что вы захотите расспросить меня об этом.

— Естественно. — Шервуд с минуту помолчал, глядя на нее. — Зачем вы к нему пошли?

— Хотела спросить кое о чем. — Дол дотронулась кончиком пальца до родинки на щеке. — Возможно, сберегу вам время и смогу избежать многих ненужных вопросов. Я была у себя в комнате с десяти до двух, никуда не выходила, и ко мне никто не приходил. Не раздевалась, сидела и думала об этом деле, и мне казалось, что смогу разобраться в нем раньше вас. Ваши планы на утро были мне неизвестны, вы могли даже произвести арест, и я знала, что если хочу чего-то добиться, то времени терять нельзя. Мой шанс заключался в том, чтобы пойти и вытянуть из Циммермана то, зачем он в субботу утром приезжал к Сторсу и что там произошло.

Если бы стала дожидаться утра, то могла бы до него не добраться. Я пошла к нему, постучала в дверь его комнаты, затем вошла и окликнула. Ответа не было.

Я зажгла свет и увидела его на кровати. Спустилась вниз и позвала патрульного.

— Почему вы думали, что мы собираемся арестовать Циммермана?

— Потому что он отказывался говорить.

— С чего вы взяли, что можете раскрыть это дело раньше нас?

— Да просто подумалось. А может, меня просто распирало от гордости, ведь я нашла перчатки.

Брисенден громко хмыкнул. Шервуд сухо заметил:

— У вас просто дар находить трупы. Когда вы нашли Сторса, то предпочли промолчать, пошли на корт изучать человеческую природу. Сегодня ночью, надеюсь, не пытались заняться тем же? Например, нашли Циммермана, а потом отправились к себе в комнату поломать голову, как раскрыть это дело до нашего прихода? Или отправились в обход?

— Нет. — Дол снова дотронулась до родинки. — Не пойму, к чему этот сарказм. Я все рассказала патрульному через две минуты после того, как нашла тело. Но сначала действительно вернулась в свою комнату надеть туфли. Я была в одних чулках. Не могла же я спуститься вниз в таком виде.

Инспектор Кремер удивленно хмыкнул. Шервуд вопросительно посмотрел на него, но тот лишь покачал головой:

— Ничего, мне пришло в голову, что она сэкономила на нюхательной соли.

Тут дверь распахнулась, и вошла миссис Сторс. В розовом халате и шлепанцах, с волосами, собранными в тугой пучок на затылке, и жирным ночным кремом, небрежно размазанным по бледной коже лица.

Зрелище, надо было признать, впечатляющее. Она приблизилась к столу и сказала Шервуду:

— Итак, вы снова здесь. Вам были нужны факты, и вот вам факт. И опять в моем доме. — Она хрипло дышала. — Пришла сказать вам, что вчера ввела вас в заблуждение. Я блуждала в потемках. И еще хочу сказать, что Белден заварил кофе для ваших людей.

Для вас тоже, если вы желаете.

— Большое спасибо, миссис Сторс. Вы хотите сказать, что больше не верите, что мистер Рэнт убил вашего мужа?

— Я хочу сказать то, что говорю. Я ввела вас в заблуждение. Больше я не вхожу в сферу, в которой находитесь вы. Мне нечего сказать вам. Все… все это в моем доме! — Она повернулась, чтобы уйти.

Шервуд задержал ее. Но ничего не добился. Выудил у нее признание, что она вышла из кабинета с Рэнтом, поднялась в свою комнату около одиннадцати. Но он уже знал все это, перекинувшись парой слов с Харли, как только приехал. Что касается второго объекта, оказавшегося в цикле разрушения, то миссис Сторс ничего не знала, не видела, ну и конечно ничего не слышала.

Дверь закрылась за хозяйкой дома, и Кремер тут же стал жевать свою сигару, сказав Брисендену:

— Да, женщин вы тут подобрали на редкость. — Полковник согласился, вложив в свои слова всю душу.

Сержанта Тэлбота лишили телефонной синекуры и послали за Леном Чишолмом. Вошел патрульный доложить, что приехали док Флэннер с фотографом, ждут наверху. И еще прибыл человек, посланный в имение Фольца за де Руде. Шервуд велел патрульному, чтобы сначала привели де Руде, а уж потом Чишолма. Затем любезно объяснил Дол, что пошлет за ней, когда она ему понадобится.

Дол даже не шевельнулась.

Послушайте, мистер Шервуд. Одно из трех: либо я на стороне убийцы и мне нельзя доверять; либо я слабоумная девица и путаюсь у всех под ногами; либо действительно хочу помочь вам раскрыть это дело. И мне еще может повезти, как повезло с перчатками. Что вам подходит больше?

— А вам? — Шервуд зевнул.

— Я хочу решить эту задачку. Не в моих интересах вмешиваться в вашу работу. Один раз, вчера, я думала, что стоит это сделать. Но теперь так не думаю. Но у меня… есть кое-какие мысли. Может быть, дурацкие, но, возможно, они могут предотвратить ошибку.

— Что еще за мысли? Вы что, знаете, кто убил Циммермана?

— Ну, скажем так, нет. Я не уверена. Мне надо знать, зачем вы послали за де Руде… да вот и он.

Теперь я узнаю.

Шервуд весь скривился, но пожал плечами и повернулся к вошедшему. Но не успел он даже рассмотреть его, как снова произошла заминка. Вошел Белден с кофе. Он налил дымящийся напиток в чашки, придвинул гостям поднос с бутербродами, раздал всем тарелки и салфетки и вышел, не переставая кланяться. Как будто они тут в бридж резались!

— Ну что, де Руде, вы в наших руках, — сказал Шервуд.

Де Руде стоял наклонив голову, словно устал. Дол видела, как напряглись мышцы на его шее, недобро блеснули настороженные глаза, когда он посмотрел на прокурора.

— Не понимаю, что значит — в ваших руках. Вы послали за мной.

— И знаете почему? Или нет?

— Нет.

— Не знаете. В управлении вы нам говорили, что приезжали в Берчхевен около десяти часов повидаться с Фольцем. Уехали в половине одиннадцатого, верно?

— Да.

— А когда вы не нашли Фольца, то пошли к Циммерману?

— Да.

— Что вы делали в его комнате?

— Ничего не делал. Спросил Циммермана, не знает ли он, где Мартин. Он сказал, что не знает. Потом мы немного поговорили, и я вышел.

— Вы, должно быть, долго говорили, ведь вы думали, что Фольц в тюрьме. И вы очень хотели его видеть. Патрульный сказал, что вы были наверху минут двадцать — тридцать. Что делал Циммерман, когда вы уходили?

— Он был в постели.

— Что он делал? Как выглядел?

— Ничего не делал. Сидел на постели, разговаривал… но…

— Но — что?

— Ничего. Я только хотел сказать, он встал с постели. Потому что когда я вышел и стоял в холле, то с минуту размышлял, что делать дальше. Вот тогда я и услышал, как он закрыл на ключ дверь.

Брисенден с Кремером чертыхнулись. Шервуд переспросил:

— Что вы услышали? — Он явно расстроился. — Не может быть!

— Еще как может. Я слышал, как он поворачивал ключ в замке.

Шервуд вздохнул:

— В таком случае придется вас арестовать за убийство Циммермана.

Де Руде вздернул вверх подбородок:

— Он… — и замолк, его глаза впились в лицо прокурора. Голос звучал глухо. — Его не убили.

— Увы, убили. Он там наверху, в том виде, как вы его оставили.

— В таком виде я его не оставлял. Если я вышел, когда он был мертв, он не мог встать и закрыть дверь.

После того, как я вышел из его комнаты.

— Чего не мог, того не мог. И некому было войти после вас к нему в комнату и убить его. Дверь была открыта, когда мисс Боннер пришла к нему в два часа. Значит, вы не слышали, как он ее закрыл.

Итак, вы лжете. Вам это понятно? Говорите начистоту, де Руде! Зачем вы это сделали?

Де Руде не ответил. Дол видела, как напрягаются мышцы у него на шее, медленно поднимаются сильные покатые плечи, когда он медленно и глубоко вдохнул. Казалось, прошли минуты, прежде чем его плечи опустились, а когда они дошли до нижней точки, он сказал без вызова, но и не сдаваясь:

— Если вы подозреваете, что я убил его, арестуйте меня.

— Зачем вы сделали это? Потому что он знал, что вы убили Сторса? Из-за этого?

— Арестуйте меня.

— Почему вы сказали, что слышали, как он закрыл дверь на замок?

— Арестуйте меня.

Шервуд откинулся на спинку стула. Кремер пробормотал:

— Угу. Вы запечатали ему рот. Так иногда случается. — Но на экстремистское предложение Брисендена — передать ему де Руде, инспектор ответил; — Шансов нет, взгляните на его рожу, да он измотает весь отдел.

Видимо, Шервуда он уже измотал, так как тот совершенно перестал ему отвечать. Прокурор выпаливал вопрос за вопросом, пытался застать его врасплох, угрожать, взывать к его рассудку. Все бесполезно. Кремер оказался прав: де Руде запечатали рот. Он повторял только одно: «Арестуйте меня», или вовсе ничего не желал говорить. Даже головой не качал в знак согласия. Наконец прокурор приказал патрульному: