Ниро Вульф (№7) - Через мой труп

— Она без чулок.

— Вы правы.

— А что это на ней такое? Платье?

— О, нет. Скорее халат для расслабухи.

— Ты считаешь, что она притворяется?

— Уверен.

— Что ж… — Он повернулся и крикнул: — Фриц!

Фриц не заставил себя долго ждать.

— Принеси дюжину кубиков льда, — приказал Вулф.

Я склонился над пациенткой и пощупал ее пульс, потом приподнял верхнее веко, вгляделся в радужную оболочку глаза и возвестил, что все нормально — опыт можно проводить. Вулф посмотрел на меня и сурово кивнул. Фриц принес чашку с кубиками, и Вулф велел, чтобы он отдал чашку мне. Я взял один кубик и положил на щеку Зорке, но он соскользнул вниз. Я подобрал его и аккуратно положил в ямку у основания шеи, где ему лежалось вполне уютно. Потом я осторожно, но твердо приподнял ее руку, положил еще один кусочек льда в подмышечную впадину, опустил руку и крепко прижал.

Реакция последовала столь бурная и неожиданная, что я даже опрокинул чашку, и остальные кубики рассыпались по ковру. Зорка вскочила, едва не сбив меня с ног, да и сам Вулф еле успел отпрянуть, не то и его могла бы постичь та же участь. Зорка судорожно дернулась, и злополучный кубик вывалился из-под халата на пол. Она ошалело огляделась но сторонам, высмотрела кресло и плюхнулась в него.

— Что… что… — забормотала она.

— Вы неверно вжились в образ, — сказал я. — Нужно было спросить: «Где я?»

Зорка глухо застонала и обхватила руками голову. Вулф, подождав, пока Фриц собрал все кубики, вернулся к своему креслу и грузно сел. С минуту понаблюдав за Зоркой, он не выдержал и обратился ко мне:

— И что я, по-твоему, должен с ней делать? — брюзгливо спросил он.

— Понятия не имею. Вы же хотели ее видеть.

— Но не в таком виде.

— Отошлите ее домой, — посоветовал я. И тут же спохватился: — В такси.

— Мы не можем отослать ее домой. Ее разыскивает полиция, так что у ее двери наверняка выставлен пост, а я должен поговорить с ней первым.

— Пожалуйста — говорите.

— Я должен задать ей несколько вопросов. Она в здравом уме?

— Пожалуй, да. Но я сомневаюсь, чтобы она вам вразумительно ответила — со льдом или без оного.

Он посмотрел на нее в упор.

— Мадам Зорка, я Ниро Вулф. Я хотел бы кое-что обсудить с вами. Когда вы были в Югославии в последний раз?

Не отнимая ладоней от лица, она помотала головой, застонала и пробормотала что-то еще более неразборчивое, чем «грибблзук абгрындл».

— Послушайте, мадам, — терпеливо продолжил Вулф. Я вам сочувствую, но вопрос у меня очень простой.

И тут он выпалил пару фраз на непонятном языке, которые, возможно, имели какой-то смысл для Зорки, но никак не для меня. Но Зорка даже ухом не повела.

— Вы не понимаете по-сербско хорватски? — спросил Вулф.

— Нет, — буркнула она. — Этот я не понимай.

Вулф бился с ней целый час. Когда ему втемяшивало, его упорство не уступало его весу. Я исписал почти весь блокнот, но на сотне страничек не набралось бы и строчки полезных сведений. Например, Вулфу так и не удалось выяснить, была ли она хоть раз в Югославии, откуда у нее такое странное имя Зорка, где она появилась на свет, и вообще — появилась ли. Более или менее достоверно удалось установить одно — как-то раз Зорка провела по меньшей мере одну ночь в каком-то парижском отеле. И еще: в тот же самый год с помощью иностранного капитала ей удалось открыть мастерскую в Нью-Йорке на втором этаже отеля «Черчилль». А также несколько мелочей: ее родной язык был не сербско-хорватский, ни с Нийей Тормик, ни с Карлой Лофхен она не дружила, с Перси Ладлоу была знакома лишь шапочно, а уроки фехтования брала для того, чтобы не полнеть. Вот и все. Вулфу, правда, удалось вытянуть из нее признание, что она звонила к нам в контору, но торжествовать ему не пришлось: она не могла вспомнить ни слова из разговора! Ни единого слова!

В двадцать минут пятого Вулф со вздохом поднялся с кресла и сказал мне:

— Уложи ее спать в южной комнате, над моей спальней, и запри на ключ.

Зорка тоже встала, оперлась рукой о край его письменного стола и провозгласила:

— Я хочу домой.

— Дома вас ждет полиция. Как я уже вам говорил, я сообщил им о вашем телефонном звонке. Они увезут вас в участок и будут куда настойчивее, чем я. Итак?

— Хорошо, — простонала она.

— Спокойной ночи, мадам. Спокойной ночи, Арчи.

Вулф, тяжело ступая, протопал в прихожую к лифту.

Тащить Зорку вверх я не собирался, поэтому взбежал по лестнице, зашел в лифт, на котором вознесся Вулф, спустился в прихожую и отвез гостью в южную комнату. Полусонный и недовольный Фриц проверил, застлана ли постель, развесил полотенца, разложил туалетные принадлежности и поставил в вазочку наши фирменные орхидеи — каттлеи из вазы со стола Вулфа. Пусть Зорка не захватила с собой ночную рубашку, тапочки и зубную щетку, но зато могла вдоволь понаслаждаться орхидеями. Фриц отвернул одеяло, и я усадил Зорку на край кровати.

— Бедненькая, — покачал головой Фриц.

— Угу, — буркнул я. Потом спросил Зорку: — Может, вам помочь — с шубкой или еще как-нибудь?

Она помотала головой.

— Окно открыть?

Тот же ответ.

Мы оставили ее и вышли. Я запер дверь снаружи и положил ключ в карман. Когда я, наконец, улегся в собственную постель, было уже без десяти пять и в окно уныло скребся тусклый ноябрьский рассвет.

В восемь утра, умытый и одетый, но невыспавшийся и злой, я понес Зорке поднос с кофейником. Когда на мой третий и самый громкий звук никто не отозвался, я отомкнул дверь и вошел. Зорки и след простыл. Постель была в том же виде, в каком ее оставил Фриц. Окно с левой стороны, выходящее к пожарной лестнице, было поднято до самого верха.

Глава 12

Я спустился на этаж ниже, постучался в дверь спальни Вулфа и вошел. Он восседал в постели, подложив под спину три подушки и готовый наброситься на поднос с завтраком, который покоился на холме, покрытом черной шелковой простыней. Апельсиновый сок, яйца au beurre noir[3], два ломтя копченого окорока, мелко нарезанная жареная картошка, горячие золотистые пышки с черникой и кофейник с дымящимся шоколадом — неплохое начало дня, да?

Увидев меня, Вулф рявкнул:

— Я еще не поел!

— Я тоже, — грустно признался я. — И настроение у меня тоже неважное, так что давайте будем терпимее. Я только что относил нашей гостье кофе…

— Как она?

— Не знаю.

— Она спит?

— Не знаю.

— Какого дьявола…

— Я хотел вам сказать, но вы перебили. Как всегда. Прошу больше не перебивать. Она исчезла. Спать даже не ложилась. Она вылезла из окна, спустилась по пожарной лестнице и, судя по всему, выбралась на Тридцать четвертую улицу через проходные дворы, которыми и мы с вами иногда пользуемся. Поскольку она спускалась по пожарной лестнице, она должна была миновать ваше окно, — я указал, — да еще почти на рассвете.

— Я спал.

— Я так и подумал. Хотя лелеял надежду, что, когда в доме женщина, которая к тому же может оказаться убийцей, вы не сомкнете глаз, чтобы бдительно…

— Замолчи.

Вулф отпил немного апельсинового сока, с полминуты хмуро таращился на меня, потом отпил еще.

— Позвони мистеру Кремеру. Расскажи все без утайки.

— Включая путешествие в любовное гнездышко?

Вулф поморщился.

— Не пользуйся такими выражениями, когда я еще не успел позавтракать. Расскажешь ему все про мадам Зорку, мистера Барретта и мисс Рид, кроме моей угрозы мистеру Барретту.

— По поводу боснийских лесов?

— Эту тему вообще не затрагивай. Если ему потребуется письменное изложение моей беседы с мадам Зоркой, ублажи его — пусть потешится. У него достаточно сил, чтобы выяснить подноготную этих людей и разыскать мадам Зорку. Если он захочет меня видеть, пусть придет в одиннадцать.

— Но в одиннадцать придет ваша дочь.

— Тогда перенеси мистера Кремера на двенадцать, если он пожелает. — Вулф допил сок. — Позвони на радио «Севен Сиз» и спроси, нет ли для меня чего. Если нет, то пусть свяжутся со мной немедленно, как что-то получат. И договорись, чтобы в девять я смог позвонить в Лондон и побеседовать с мистером Хичкоком.

— Напечатать вам…

— Нет. Кто внизу?

— Пока никого. Но придут с минуты на минуту.

— Когда придет Сол, положи конверт в сейф. Я поговорю с ним, как только закончу разговаривать с мистером Хичкоком. Пусть первым поднимется Сол, потом Фред, а последним Орри. Ты уже позавтракал?

— Вы же сами знаете, что нет, черт возьми.

— Ах, да. Иди и поешь.

Я спустился в кухню, позвонил на радио и заказал разговор с Лондоном на девять часов. Потом позавтракал, одновременно читая «Таймс» — раздел, посвященный убийству Ладлоу. Тупица-репортер переврал мою фамилию, да и вообще для газеты, тираж которой начинают печатать в полночь, они дали совершенно устаревшую информацию; в частности, сообщили, что полиция до сих пор разыскивает меня. Как и предсказал Кремер, они уже откопали, что Ладлоу был британским агентом, но ни про Черногорию, ни про боснийские леса или балканских принцесс в газете не было ни слова. На второй полосе «Таймс» поместила набор фотоснимков и небольшую заметку про убийство в Париже, совершенное когда-то с помощью col de mort.

Когда прибыли Сол, Фред и Орри, я отправил их ждать в гостиную, чтобы не мешали мне работать. После второй чашки кофе и всего, что ей сопутствовало, я почувствовал себя гораздо лучше, а к тому времени, как мне удалось дозвониться до инспектора Кремера и поведать ему нашу душераздирающую историю, я уже вообще весело насвистывал. Поскольку выспаться этой ночью Кремеру удалось примерно так же, как и мне, выслушал он меня не слишком дружелюбно и совершенно рассвирепел, когда узнал, что целых два часа Зорка была у нас в руках, а мы ему даже не позвонили. И уж совсем мне стыдно передать, какие грубые выражения использовал этот достойный человек, услышав, что Зорка улизнула еще до завтрака. Я, как мог, попытался подсластить ему пилюлю, напомнив, сколько свежатинки скормил ему совершенно задарма, но Кремер продолжал кипеть, как чайник. У него самого никаких новостей вроде бы не было или он не хотел со мной делиться, но в двенадцать он обещал заскочить, если сумеет, а тем временем было бы неплохо, чтобы я отпечатал отчеты о встречах с Зоркой и Барреттом, а также о моей поездке на Мэдисон-авеню. Что ж, очень мило с его стороны.

Впрочем, случилось так, что много печатать мне не пришлось. Разговор с Хичкоком из Лондона состоялся, как и было намечено, в девять утра — я его не слушал. Затем я отправил Сола наверх, в оранжерею, как велел Вулф, хотя перед этим я взял конверт и упрятал его в сейф. Судя по всему, Солу досталось задание не из простых, так как спустился он только четверть часа спустя и спокойно попросил пятьдесят долларов на расходы. Я присвистнул и спросил, кого он собирается подкупить, и Сол ответил — окружного прокурора. Вулф перезвонил из оранжереи и сказал, чтобы я пока попридержал Фреда внизу, а наверх послал Орри. С Орри особых забот не было, поскольку он вернулся, не успев выйти, прошагал ко мне и потребовал:

— Выдай мне три тысячи долларов трешками.[4]

— С удовольствием. Мне некогда валять дурака, Орри. Говори, сколько тебе надо.

— Нисколько, дорогуша.

— Нисколько?

— Да, представь себе. И прошу не приставать ко мне с докучливыми расспросами. Я проведу весь день в публичной библиотеке. Будь готов…

Орри увернулся от блокнота, который я в него швырнул, и, приплясывая, выбрался из кабинета.

Я вставил в машинку лист бумаги и принялся печатать отчет для Кремера. Поскольку работа меня не слишком занимала, мысли витали где-то в стороне. Я не добрался еще до трети первой страницы, как вдруг сообразил, какая бы вышла потеха, если бы мне удалось разыскать Зорку, не вставая из-за стола. Я подтянул к себе телефон и набрал номер. Мне пришлось ждать довольно долго, прежде чем я услышал голос:

— Алло-алло-алло!

Я заговорил уверенно, но ласково:

— Алло, Белинда?

— Да. Кто это?

— Угадай.

— Я не в состоянии играть в угадайку.

— Это Арчи. Красавчик-сыщик. Я хочу предупредить…

— Как ты узнал этот номер? Он не внесен в справочник.

— Знаю. Как, по-твоему, читать я умею? Вот и прочитал на твоем аппарате, когда звонил с него. Хочу сказать следующее. Во-первых, я считаю, что ты — прелесть, поэтому, если позовешь меня почитать вслух, я приду. Во-вторых, я забыл поблагодарить тебя за выпивку. И в-третьих, хочу предупредить тебя насчет Зорки. За ней охотится около тысячи фараонов, и если ее обнаружат у тебя, то могут быть…

— Что ты несешь? С какой стати ее здесь обнаружат, если ты сам увез ее?

— Но ведь она вернулась.

— Ничего подобного. Где она?

— Примерно в пять утра она вышла в твою сторону.

— У меня ее нет.

— Занятно. Как ты думаешь, что с ней могло случиться?

— Представления не имею.

Разговор с громким щелчком оборвался. Ну и ладно. Похоже, Зорка и в самом деле не возвращалась на Мэдисон-авеню. Я напечатал еще три строчки, но в дверь позвонили. Я побрел открывать. На пороге стоял Рудольф Фабер.

Я согласен, что дом принадлежит Ниро Вулфу, а учтивость прежде всего, но тем не менее пальто свое Фабер повесил сам. Так уж я возлюбил этого субъекта. Я пропустил его вперед в кабинет, чтобы не поворачиваться к нему спиной, и неандерталец уселся в кресло, не дожидаясь приглашения. Еще в прихожей я предупредил, что до одиннадцати мистер Вулф не принимает, но, сев за стол, тем не менее позвонил Вулфу в оранжерею.

Когда недовольный голос Вулфа ворвался в мое ухо, я сказал:

— Пришел мистер Рудольф Фабер.

— Вот как? Что ему надо?

— Увидеться с вами. Говорит, что подождет.

— Сомневаюсь, что смогу поговорить с ним до обеда.

— Я ему так и сказал.

— Так. Одну минуту. — Молчание. — Поднимайся сюда. А еще лучше — позвони мистеру Грину. Прежде, чем уйти, предложи ему хорошую книгу для чтения и понаблюдай, что случится.

— По-настоящему хорошую книгу?

— Лучшую, какую только найдешь.

Я повесил трубку и развернулся на стуле лицом к гостю.

— Я нужен мистеру Вулфу наверху, и он просит меня дать вам хорошую книгу, чтобы вы без меня не скучали.

Я подошел к книжным полкам, снял «Объединенную Югославию» и протянул Фаберу.

— Думаю, что вы от нее не оторветесь, тем более…

Фабер встал, швырнул книгу на пол и зашагал к двери.

Я в три прыжка преградил ему путь и грозно проревел:

— Поднимите!

Я, конечно, понимал, что это ребячество, но уж больно у меня руки чесались вмазать ему по холеной надменной физиономии, да и просто поучить хорошим манерам такого наглеца не мешало бы. Кстати, я оставил ему лазейку для отступления, повторив, чтобы он поднял книгу, но он продолжал переть на меня, как носорог, словно рассчитывал, что я растаю и обернусь морской пеной.

Я спокойно предупредил:

— Смотрите, уже летит, — и резко выбросил вперед правый кулак.

В подбородок я метить не стал по двум причинам: во-первых, оный у Фабера отсутствовал, а во-вторых, мне не улыбалось оплачивать больничные счета. Так что удар пришелся в левую скулу.

Дверь, открывающаяся из кабинета в гостиную, чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Фреда Даркина.

— Эй, помочь не надо?

— Зайди, Фред. Как он тебе?

Фред подошел поближе и склонился над распростертым на ковре Фабером.

— Черт побери! Сколько же раз ты ему врезал?

— Один.

— Дьявольщина! И ты носишь фамилию Гудвин? Мне и раньше порой казалось… Твоя мать никогда не жила в Ирландии?

— Катись к чертям. Лучше отойди и не мешай — видишь, человек приходит в себя.

Фабер поднимался по частям. Сначала оперся на руки, потом встал на четвереньки и, наконец, с трудом выпрямился во весь рост. Медленно повернулся и одарил меня таким взглядом, что я не выдержал и посмотрел в сторону. Вот уж не ожидал увидеть такое выражение в глазах человека, которого я только что отправил в нокаут. Разумеется, первым моим порывом было потребовать от него, чтобы он поднял книгу, но я сдержался. Более того, когда Фабер двинулся к двери, я даже отступил на шаг, освобождая ему дорогу, и попросил Фреда, чтобы он проводил его. Затем подобрал книгу, поставил ее на место, потер ушибленные костяшки пальцев, несколько раз сжал и разжал кулак, позвонил наверх Вулфу и доложил сводку. В ответ услышал только хрюканье.

Размяв пальцы до рабочего состояния, я снова уселся за машинку, но день, похоже, складывался неудачно для кремеровского отчета. Мало того, что все во мне сопротивлялось необходимости переводить чистую белую бумагу ради того, чтобы обеспечить полицейских интересным чтивом, но меня еще без конца прерывали телефонные звонки. Позвонил Милтан, чемпион-фехтовальщик. Хотел знать, как обстоят дела, но порадовать его мне было нечем. Позвонил какой-то приезжий из Сент-Луиса, мечтавший поболтать с Вулфом по поводу орхидей, — провинциал удостоился аудиенции на следующий день. Звонил Орри Кэтер, который доложил Вулфу, а немного позже и Сол Пензер — в обоих случаях Вулф просил меня не слушать по параллельному аппарату.

Время шло уже к одиннадцати, когда позвонил японский император. Так, во всяком случае, была обставлена церемония звонка. Сначала женский голос попросил к телефону мистера Вулфа, я спросил — кто его спрашивает, и женщина ответила, что мистер Барретт. Я попросил передать мистеру Барретту трубку, а она сказала, чтобы я подождал. Я подождал. Наконец мужской голос произнес, что хочет говорить с мистером Вулфом; я спросил, он ли мистер Барретт, и он ответил, что нет, но, в свою очередь, потребовал, чтобы я подозвал к телефону Вулфа. Я спросил, кто хочет говорить с Вулфом, и он ответил, что мистер Барретт. Тогда я снова попросил подозвать мистера Барретта и опять услышал, что должен подождать. Так вот мы развлекались. Наконец, когда борьба пошла уже по третьему кругу, я услышал в трубке нечто более определенное — расслабленный вкрадчивый голос:

— Барретт у телефона. Мистер Вулф?

— Дональд Барретт?

— Нет, нет, Джон П. Барретт.

— А, отец Дональда. Из фирмы «Барретт и Дерюсси»?

— Да, мистер Вулф, вы…

— Минуточку. С вами говорит Арчи Гудвин, доверенный помощник мистера Вулфа.

— Я думал, что меня соединили с мистером Вулфом.

— Нет. Я всех переспорил. Мистер Вулф занят до одиннадцати часов, но я могу передать ему послание.

— Э-э… — Молчание. — Что ж, передайте следующее: я хотел бы, чтобы мистер Вулф как можно скорее перезвонил мне в контору.

— Нет, сэр, ничего не выйдет. Он никогда не звонит по телефону.

— Но у меня очень важное дело. Даже срочное. Хорошо бы, чтобы мистер Вулф…

— Нет, сэр, это бесполезно. Мистер Вулф по деловым вопросам принимает только у себя в конторе. Он не перейдет на другую сторону улицы, даже если ему посулят весь золотой запас Америки.

— Но это просто нелепо!

— Да, сэр. Я всегда так говорил. Но обсуждать это бесполезно — случай клинический.

Секунд десять трубка выразительно молчала. Потом:

— Где находится ваша контора?

— Дом пятьсот шесть по Западной Тридцать пятой улице.

— Мистер Вулф проводит там весь день?

— И ночь тоже. Контора расположена в его собственном доме.

— Что ж… я еще подумаю. Спасибо.

Вулф спустился из оранжереи несколько минут спустя, просмотрел почту, проверил, заправлена ли авторучка, позвонил, чтобы Фриц принес пива, и пробежал глазами три страницы отчета, которые я успел отстучать. Лишь тогда я поведал ему о переговорах с Барреттом. Вулф внимательно выслушал, поблагодарив меня небрежным кивком. Решив, что неплохо бы расшевелить лентяя, я заметил, что он и так уже втянут в дело из чувства семейного долга, что он сорит деньгами направо и налево, в связи с чем было бы глупо и недальновидно не заиметь еще одного клиента в придачу к мисс Тормик, тем более такого, как Джон П. Барретт, которому явно не терпится поучаствовать в общей потехе. Я также рассказал о том, что первая сотня барреттовских денег уже прошла через мои руки и было бы обидно останавливаться на достигнутом. Впрочем, пробить дырку в его броне мне помешало появление самой клиентки — Фриц возвестил о том, что пришла мисс Тормик, и ввел ее в кабинет.

На ходу поздоровавшись с Вулфом, Нийя, не замечая меня, прошагала к его столу и решительно потребовала:

— Где бумага? Вы ее получили?

— Да, она у меня, — ответил Вулф. — Сядьте, пожалуйста.

— Я… Мне нужна бумага!

— Арчи, отдай ей бумагу.

Я подошел к сейфу, открыл его и вынул конверт, адресованный Солу Пензеру. Достав из него бумагу, я протянул ее Нийе, а конверт выбросил в корзинку для бумаг. Нийя развернула бумагу и просмотрела ее.

Вулф протянул руку.

— Дайте мне посмотреть.

Мисс Тормик даже ухом не повела. Вулф нахмурился и повторил свою просьбу, уже настойчивее. Нийя неохотно отдала ему бумагу, но сама не спускала с нее глаз. Вулф быстро пробежал ее глазами, свернул вчетверо и спросил:

— Где мисс Лофхен?

— В фехтовальной школе. Сказала, что едет туда.

— Но ведь сегодня не может быть занятий.

— Не знаю. Так она мне сказала.

— Вы видели ее утром?

— Естественно. Мы живем вместе в маленькой квартирке на Тридцать восьмой улице. — Нийя протянула руку. — Отдайте мне…

— Подождите. Не знаю, почему я решил, что вы приедете ко мне вместе с мисс Лофхен — глупо, конечно, но я сам виноват. Тем не менее именно она оставила здесь документ, так что только ей я могу его вернуть. Если она…

— Я сама ей передам.

— Нет. Я не согласен. Арчи, возьми. Поезжай вместе с мисс Тормик к Милтану и отдай бумагу мисс Лофхен. Так мне спокойнее.

— Но это же дикость! — возмутилась клиентка. — Какая разница, кому отдавать бумагу — мне или Карле?

— Возможно, никакой. Но так мне удобнее. Так аккуратнее. — Вулф отдал мне бумагу и хмуро воззрился на дочь. — Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что делаете. Надеюсь также, вы понимаете, что происходит. Я не понимаю. Мистер Фабер уже дважды приходил сюда, чтобы попытаться завладеть этой бумагой.

— Вот как? — Нийя поджала губы, — Приходил к вам?

— Да. Второй раз — чуть больше часа назад, причем мистер Гудвин вышел из себя и стукнул его по лицу. Так что вы, девушки, должны понимать, чем грозит вам…

— Мы понимаем.

— Очень хорошо. И вы по-прежнему рассчитываете закончить свое… дело… сегодня?

— Да.

— Когда и где?

Мисс Тормик покачала головой.

Вулф пожал плечами.

— Вы встречались сегодня утром с мистером Кремером? — поинтересовался он.

— Встречалась, но не с мистером Кремером. Какой-то полицейский отвез меня в полицейское управление, и там со мной говорили двое. Оттуда я поехала прямиком к вам.

— Вы рассказали о том, что нашли эти штуки в своем кармане и про все остальное?

— Да.

— Они не задавали вопросов о ваших политических целях?

— Нет, конечно. С какой стати? Ведь они ничего об этом не знают.

— За вами следили, когда вы вышли из полицейского управления?

— Я… — Нийя прикусила язык. Немного помолчав, она сказала: — Не знаю. Не думаю. Если вы настаиваете… У меня нет времени. Я все равно должна повидаться с Карлой, но если он собирается…

Вулф кивнул.

— Ладно. Пф! Арчи, отдай бумагу мисс Лофхен в присутствии мисс Тормик.

Я предложил:

— Фред в гостиной. Он мог бы…

— Нет. Сам.

— Но через полчаса придет Кремер.

— Я знаю. Возвращайся как можно скорее.

Я проводил Нийю к выходу. «Родстер» стоял напротив крыльца, где я его и оставил. Мы забрались в машину, я запустил двигатель, с минуту разогревал его, потом включил передачу, и мы поехали, Нийя сидела с отчужденным видом. Не знаю, что было у нее на уме, но ко мне ее мысли определенно отношения не имели. Смирившись, я не открывал рта за все время непродолжительного путешествия на Сорок восьмую улицу.

На другой стороне улицы напротив заведения Милтана собралась небольшая толпа, а перед входом патрулировал полицейский. Пока мы шли к входным дверям, фараон придирчиво осмотрел нас, но останавливать не стал. Ни в вестибюле, ни в приемной не было ни души, но из кабинета Милтана доносились приглушенные голоса. Мы заглянули туда и увидели, что Жанна Милтан сидит за столом в кресле, а по другую сторону стола расположились двое сыщиков с блокнотами. Муж Жанны с потерянным видом и несчастной физиономией мерил шагами комнату, время от времени сокрушенно покачивая головой. Увидев нас, один из сыщиков задрал голову и рявкнул:

— Что вам надо?

— Все в порядке, — приветливо отозвался я. — Мы по личному делу.

Нийя остановила Милтана и спросила:

— Мисс Лофхен наверху?

— Никого наверху нет, — простонал Милтан. — Здесь совсем пусто. Мы разорены. Мистер Гудвин, вы можете мне сказать…

— Прошу прощения, но мне нечего вам сказать. А утром мисс Лофхен была здесь?

— Да, она заходила, но сейчас ее нет.

— А давно она ушла?

— Господи, откуда мне знать? Может, полчаса назад. — Милтан хлопнул себя по лбу и посмотрел на Нийю. — Она просила вам что-то передать, если вы придете…

Раздался голос Жанны Милтан:

— Она уехала домой, мисс Тормик.

— Да, верно, — согласился Милтан. — Это она и просила передать. Что едет домой. И больше ничего. Она уехала домой.

— А что вы от нее хотели? — спросил сыщик.

— Подсказать фаворита на предстоящих скачках, — ухмыльнулся я. — Идемте, мисс Тормик.

Мы вышли на тротуар. Я спросил:

— Значит, говорите, на Тридцать восьмой улице? Западной или Восточной?

Нийя нежно улыбнулась.

— Право, это такая глупость. Зачем вам со мной ехать? Неужели вы думаете, что я не отдам ей бумагу?

— Что вы, нет, конечно, — заверил я. Какой, скажите, смысл был мне препираться с будущей женой? — Я бы с радостью отдал вам бумагу, но мне все равно нужно ехать в том направлении. К тому же если я ослушаюсь Вулфа, он меня уволит. Какой у вас адрес?

— Дом четыреста четыре. Восточная Тридцать восьмая улица.

— Это займет всего лишь… Извините, я сейчас. — Я заметил кое-что занятное. — Залезайте в машину, а я сейчас вернусь.

Я зашагал к такси, которое стояло футах в двадцати позади нашего «родстера». Несколько секунд назад я заметил, как пассажир такси внезапно резко пригнулся, чтобы скрыться с моих глаз. Когда я всунул голову внутрь, таксист сказал:

— Занято.

— Вижу, — ответил я и вытянул шею, чтобы получше рассмотреть Фреда Даркина, съежившегося на сиденье. Стало быть, Вулф приставил «хвост» к собственной клиентке. — Просто хотел сберечь ваши нервы и время. Четыреста четыре, Восточная Тридцать восьмая улица.

Я вернулся к «родстеру», сел на водительское сиденье, запустил мотор и сказал Нийе, что обменялся парой любезностей со своим закадычным дружком, русским графом, который разъезжал в такси для поправки здоровья. Нийя промолчала. Вся в папочку. Должно быть, погрузилась с головой в балканскую историю или, по меньшей мере, — в ту ее часть, в которую сейчас влипла. В отместку всю дорогу я был нем как рыба.

Прямо напротив дома 404 оставалось свободное место, где я и остановил машину. Домик оказался довольно старым, одним из тех, которые превращали в многоквартирные, отгораживая лестницу и возводя поперечные перегородки. Крыльцо из восьми ступенек, вестибюль с почтовыми ящиками и кнопками звонков и дверь в узкий коридор. Нийе даже не пришлось доставать ключ, потому что дверь была приоткрыта. Я пропустил девушку вперед. Мы поднялись по темной лестнице на третий этаж, Нийя остановилась перед ближайшей к лестнице дверью и попыталась нащупать в сумочке ключ. Потом, должно быть, решила, что проще попытать счастья по-другому, и позвонила — звонок был громкий, я слышал, как он дребезжал внутри квартиры. Однако открывать никто не спешил, и Нийя, позвонив еще пару раз, в сердцах процедила:

— Он же сказал, что она поехала домой.

— Угу. Ключ-то у вас есть?

Она снова порылась в сумочке и на этот раз отыскала ключ. Отомкнула дверь, зашла, сделала четыре шага и остановилась как вкопанная. Я заглянул через ее плечо и увидел, что ее испугало: на полу в неестественной позе распростертое тело человека, которого пару часов назад я угостил ударом кулака.

Прежде чем я успел ей помешать, Нийя вздернула голову и завопила что было мочи:

— Карла!

Глава 13

— Вы не могли бы заткнуться? — раздраженно попросил я.

Нийя даже не пошевелилась. Я обошел вокруг и заглянул ей в лицо. Похоже, сотрясать стены она уже не собиралась, так что я оставил ее и присел на корточки перед трупом. Одного взгляда оказалось вполне достаточно. Пораскинув мозгами, я встал, посмотрел на Нийю, грудь которой судорожно вздымалась, и сказал:

— Самое неприятное, что у меня в кармане эта бумажка.

Нийя подняла голову и еле слышно прошелестела, едва шевеля губами:

— Отдайте ее мне.

— Разумеется, Блестящая мысль.

Я обогнул стол, подошел к окну, выходящему на Тридцать восьмую улицу, приподнял его, выглянул наружу и увидел как раз то, на что и рассчитывал. Я повернулся к девушке и спросил:

— У вас нервы крепкие?

— Да.

— Тогда подойдите сюда.

Она подошла, быстро и бестрепетно. Я попросил, чтобы она выглянула из окна и посмотрела вниз.

— Видите бело-серое такси возле тротуара посередине квартала?

— Да.

— Подойдите к нему и спросите у пассажира, он ли Фред Даркин. Он ответит, что да. Скажите, что он мне срочно нужен здесь, но ничего не объясняйте, чтобы таксист не услышал. Приведите Даркина сюда. Я буду следить за вами из окна на тот случай, если вам вдруг захочется сделать ноги…

— Не захочется.

— Хорошо. Только, пожалуйста, побыстрее. И знайте — вы славная и смелая девушка.

Нийя отправилась выполнять поручение. Несколько секунд спустя она уже вышла на улицу, сбежала с крыльца, быстро прошагала к такси, открыла дверцу, что-то сказала и повернула обратно уже вместе с Фредом. Не будучи знатоком повадок черногорок, оказавшихся в трудном положении, я оставался на посту у окна до тех пор, пока Фред с Нийей не вошли в комнату. При виде того, что лежало на полу, Фред остолбенел.