Майк Хаммер (№2) - Мой револьвер быстр

Поэтому я сел в одиночестве за столик у пианино и стал за ними наблюдать. От стойки оторвался один из парней и с самодовольной ухмылкой сел напротив меня.

— Не правда ли, бармен слишком старомоден?

Я хмыкнул и отхлебнул виски. Эти типы действуют мне на нервы.

— Вы не местный?

— Нет.

— Из центра?

— Да.

— А-а — Он нахмурился. — Уже... свидание?

Парень явно напрашивался на неприятности, но я передумал и объяснил:

— У меня встреча с Мюррем Кандидом. Он сказал мне, где живет, да я запамятовал.

— Мюррей? Это мой лучший друг! Но он недавно снова переехал. Джордж говорил, что теперь куда-то к бакалейному магазину, в двух кварталах к северу. Вы давно его знаете? Я на прошлой неделе... почему же вы уходите... мы еще не...

Я даже не оглянулся. Если эта гнилушка посмеет пойти вслед за мной, пусть пеняет на себя. Бармен прочирикал мне вслед, что подобная публика мешает бизнесу. Согласен.

Я медленно проехал по улице, развернулся и поехал обратно. В магазине было темно, как и в окнах наверху. У тротуара стояло несколько машин, я втиснулся между ними, и переждав, пока пара педерастов не затерялась в дожде, вошел в подворотню магазина — будто бы прикурить, но больше для того, чтобы оглядеться. Ничего не было видно. Я толкнул дверь, поддавшуюся под моей рукой. На виду висели два почтовых ящика. На одном было написано:

«Байл». это же имя на вывеске магазина. Другой был без надписи и относился к квартире наверху. Вот оно...

Через несколько минут мои глаза привыкли к темноте, и я увидел ступени, дряхлые и шаткие, покрытые вытертым ковром. Я старался подниматься как можно осторожнее, но лестница вес равно скрипела. Узкую площадку второго этажа украшала рассохшаяся дверь с табличкой «Байл».

Держась руками за стену, я стал подниматься выше. Здесь лестница была новее, и ступени не издавали ни звука. Добравшись до двери, я замер, прислушиваясь к едва уловимому шуму.

Внутри кто-то был.

Дверь открывалась на хорошо смазанных петлях. Внутри царил мрак. Из дальней комнаты доносились приглушенные звуки. Потом что-то упало на пол и разбилось, и кто-то прошептал кому-то, чтобы тот был потише из любви к богу. Итак, их двое.

Затем другой сказал:

— Проклятье, я порезал руку, — Отодвинули стул, покатилось стекло.

Раздался звук рвущегося материала. — Черт, не могу перевязать. Придется выйти.

Он пошел в моем направлении, лавируя среди мебели.

Я вжался в стену. Парень на секунду застыл в дверном проеме, темный силуэт на еще более темном фоне, затем его рука задела мой плащ, и он открыл рот для крика.

Я ударил его в лоб стволом револьвера, и его колени подогнулись, не выдержав тяжести тела. Он свалился прямо в мои объятья, со свесившейся на бок головой, и я услышал, как капает на пол кровь. Все было бы хорошо, если бы мне удалось тихо опустить тело; но оно повернулось в моих руках, и из кобуры вывалился пистолет.

Наступила тишина. Я зашаркал ногами и вполголоса выругался, как будто только что ударился об стену.

Донесся едва слышный голос:

— Рэй... это ты, Рэй?

И я вынужден был ответить:

— Да, это я.

— Иди сюда, Рэй.

Я снял с себя плащ и положил на пол — этот малый примерно моей комплекции, может, сойду за него. Нагнулся я во время — в дверях комнаты стоял парень с револьвером, нацеленным на то место, где должен был быть мой живот.

Имя его приятеля было не Рэй, а я на него отозвался.

Язычок пламени с каким-то слабосильным щелчком вылетел в моем направлении, но я уже катился в сторону, и пуля врезалась в стену. Я вскочил на ноги и задействовал свою пушку с грохотом, от которого ходуном заходила вся комната. А потом, не дожидаясь ответного выстрела, кинулся под кресло, слушая, как парень искал прикрытия поблизости.

Я не знал, видно меня или нет, и только заставлял себя лежать неподвижно и дышать тихо. Тому парню этого не удавалось. Он осторожно, с хрипом втягивал в себя воздух; потом, испугавшись, что его услышат, начал быстро двигаться. Пусть попотеет. Теперь я знал, где он, но не стрелял. Он снова переменил место, удивляясь моему молчанию и думая, не задел ли меня первым выстрелом. У меня свело ногу от напряжения затекла рука.

Парень, наконец, справился со своими нервами. Я навел револьвер в том направлении, где, по моим ожиданиям, он должен был появиться и, не фиксируя взгляда на какой-нибудь точке, стал ждать. Из-за задернутых штор еле-еле пробивался свет, углублявший тени, и на этом фоне светлым пятном вдруг выделилось лицо. Он был прямо у меня на мушке.

И тут начал возвращаться к жизни парень в передней. Его ноги засучили по стенке, ногти заскребли по полу. Он лежал несколько секунд, вспоминая, как сюда попал и что случилось, затем выругался и пополз к двери.

Это словно спустило пружину. Прятавшийся парень резко вскочил и случайно опрокинул на меня кресло — как раз в тот момент, когда я поднимал револьвер. Прежде чем я успел отбросить кресло, комната опустела. По лестнице загрохотали шаги, потом на улице взревел автомобильный двигатель, и все стихло.

Преследовать их не было смысла. Я чиркнул спичкой, нашел выключатель и зажег свет. Стоило мне оглядеться, как я понял, что они здесь делали.

Одну стену занимал большой стеллаж. Половина книг лежала на полу, в беспорядке разбросанные, часть разодрана.

Я сунул револьвер в наплечную кобуру и продолжил их работу с того места, где они остановились, При свете дело пошло лучше. Вдруг одна из книг легко раскрылась, и из вырезанной в страницах ниши выпала маленькая книжечка.

Кто-то крикнул на улице, этажом ниже хлопнула дверь. Я упрятал книжечку за ремень сзади, схватив шляпу и плащ и совершил сумасшедшую пробежку по лестнице, причем последний пролет к открытой парадной двери пронесся, перепрыгивая через две ступени.

Что-то невообразимо тяжелое ударило меня в щеку и в голове взорвался фейерверк диких звуков и вращающихся огней. Тело больше мне не принадлежало. Оно превратилось в жидкую кашицу: но боли не было, а было какое-то светло-розовое оцепенение, внезапно нарушенное другим цветом, но на этот раз ярко-красным. Я почувствовал удар в грудь и в последний момент просветления понял, что попал в ловушку — кто-то в упор влепил в меня пулю.

Сколько я лежал там, сказать не могу. Меня заставил очнуться звук высокий плачущий вой сирены. Я вскарабкался на ноги, держась за перила, машинально подобрал шляпу и, пошатываясь, вышел за дверь. На улице собралась толпа, но если меня и заметили, то виду никто не подал. Сейчас я был рад дождю и мраку, окутавшим меня непроницаемой пеленой, и поплелся на поиски машины. Найдя же ее, свалился па сиденье и из последних сил захлопнул за собой дверцу. Грудь казалась смятой в лепешку, а в голове, как в кузнице, с грохотом работали гигантские меха, раздувающие языки пламени по всему телу.

Визжали тормоза полицейских машин, слышался топот ног, возбужденно гудела толпа, разрастающаяся с каждой минутой... Терпеть больше не было сил. К дьяволу все и вся. Я позволил глазам закрыться и свалился вниз, ткнувшись носом в залежи пыли.

...Струйки дождя били в открытое окно и ручейками стекали по телу. С трудом разлепив веки, я уперся руками в пол и с грехом пополам сел за руль.

Толпа разошлась, полиции не было, улица опять опустела. Только дождь — потоки воды, омывающей тротуары, — и черные квадраты окон. Мой мозг медленно очищался от тумана. Я сунул руку под пиджак и вытащил револьвер, вернее то, что от него осталось.

Пуля угодила в спусковой механизм и сплющилась в опасную уродливую амебу. В груди горело адское пламя, но кожа не была даже поцарапана.

А кто-то думал, что мне каюк.

Я потянулся к поясу — книга была на месте. Прошло еще десяток минут, пока я не почувствовал себя в состоянии держать руль. Я врубил мотор и зажег фары.

Кольцо Рыжей не блеснуло мне в тусклом свете приборной панели. На моем пальце, откуда его в спешке содрали, красовалась свежая царапина.

Кольцо исчезло. За ним пришли раньше, чем я ожидал.

Глава 10

Время ничего не значило для Лолы. Она сказала, что будет ждать, и ждала. Во всем доме светилось только ее окно, и я видел, как дважды падала на шторы ее тень.

Я шел от машины и жалел, что на тротуаре нет ковра, который хоть немного смягчил бы боль в ногах. Каждый шаг отдавался в голове, будто горящей огнем, а когда я закурил, дым судорогой свел легкие и тысячью ножей впился в ребра.

Лестница казалось длиной в милю. Я поднимался на пару ступенек отдыхал, затем снова поднимался. Добравшись до двери, нажал на звонок и, не отпуская кнопки, привалился к косяку.

Послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась.

Я не предполагал, что выгляжу так плохо. Лола вздохнула:

— О, Майк! — и нежно погладила мое лицо. Потом взяла меня за руку и ввела в комнату.

— Я сейчас не совсем в форме.

Мне нелегко было улыбаться.

Лола посмотрела на меня и покачала головой.

— Когда-нибудь... — ты придешь ко мне... когда не будешь нуждаться в больничном уходе?

Она была прекрасна, эта женщина, почти такая же высокая, как я, в зеленом переливающемся платье под которым при каждом движении вырисовывались контуры ее тела. Я любовался ей, вдыхая запах ее духов. Ее мягкие нежные волосы волной спадали на плечи. И хотелось закрыть глаза и зарыться в них лицом. В Лоле появилась новая красота; или эта красота была всегда, а сейчас раскрылась с особой силой.

Я медленно притянул ее к себе... Ей не надо было говорить, что она моя. Я знал это.

— Майк...

— Что, милая?

— Я люблю тебя, Майк. Молчи!.. Мне предстоит большой путь...

— Нет, детка. Забудь все, что было. Кто я, черт побери, такой, чтобы поучать других? Я делал то же самое, но для мужчины это почему-то считается естественным. Главное не то, что делаешь, а то, что думаешь. Да я встречал бродяг в притонах, готовых сделать для тебя больше, чем половина прихожан в церкви!

— Но я хочу, чтобы все было по-другому. Я так стараюсь быть хорошей!

Я притянул к себе ее лицо и поцеловал закрытые глаза.

— Ты всегда была хорошей, Лола. Я знаю тебя недолго, но ручаюсь, что ты все а была хорошей.

Она сжала мою руку и улыбнулась.

— Благодарю вас, мистер Хаммер. С вами так легко... Поэтому я вас люблю. — Пальчиком она закрыла мне рот. — Но все-таки мне еще предстоит долгий путь. Я хочу быть достойной твоей любви.

Я попытался поцеловать ее в нос, но сделал резкое движение и невольно сморщился. Лола сразу все поняла. Озабоченные линии появились в уголках ее глаз. Она указала мне на кресло.

— Опять, Майк?

— Опять.

— Плохо?

— Могло быть хуже. Целились в грудь, но пуля попала в револьвер.

Теперь никогда не буду оставлять Бетси дома. Угостили меня и ударом по шее — чуть не оторвали голову.

— Кто... кто это сделал?

— Ха. Было темно, а нас в спешке забыли представить.

Лола ослабила мне узел галстука и расстегнула ворот рубашки, села на подлокотник кресла и погладила меня по шее. пальцы, длинные и прохладные, ласкали раны и убирали боль. Я откинул голову и закрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями, ее близостью. Она напевала песню, низким грудным голосом, пока я совсем не расслабился.

— Они отняли кольцо Нэнси.

— Да.

Это был не вопрос, а, скорее, утверждение, что она готова слушать меня, когда я смогу говорить.

— Я разыскал пристанище Мюррея. Двое его ребят рылись там в книгах.

Он, наверное, не успел им сказать, где это лежит.

— Нашли?

— Нет, нашел я.

Ее руки гладили мои плечи, массируя мышцы.

— Что же это?

— Книжка. Маленькая книжка, спрятанная внутри другой книги.

Не открывая глаз, я потянулся и вытащил ее из кармана. Послышался шорох страниц.

— Здесь какая-то тарабарщина.

— Не удивительно.

Я отвел с шеи руку Лолы, поцеловал ее и взял книжку.

Блокнот в кожаном переплете, как раз по размеру внутреннего кармана пиджака. Строчки шли по странице прямо, будто проведенные по невидимой линии. Почерк мелкий и аккуратный.

Буквы, числа. Заглавные буквы, маленькие буквы. Бессмысленные, на первый взгляд, знаки. И все же во всем этом чувствовался порядок. Я быстро пролистал страницы Примерно четверть книжки оставалась пустой.

Лола смотрела через мое плечо.

— Что это, Майк?

— Код.

— Ты можешь его прочесть?

— Нет, но специалисты смогут. А может и тебе удастся. Посмотри, нет ли чего-нибудь знакомого.

Прикусив нижнюю губу Лола внимательно следила за моим пальцем, скользящим по строчкам. В конце каждой страницы она качала головой, и я переворачивал на следующую.

Она знала не больше меня. Я уже собирался закрыть книжку, когда ее рука сжала мое запястье.

— Что, это? — подсказал я.

— Нет, не может быть.

Лола нахмурилась.

— Скажи мне, детка.

Ее палец дрожал, указывая на значок.

— Очень давно... я как раз зашла в контору Мюррея, когда ему позвонили. Он поговорил и что-то записал в блокноте. Мне кажется... мне кажется, вот это. — Позже он сообщил мне о «задании».

— Кто это был?

— Я... я должна?

Она молила меня не заставлять ее вспоминать.

— Только сейчас, крошка.

— Имени не помню, — быстро проговорила Лола. — Он был не из города.

Жирный и скользкий; я ненавидела его. Майк, пожалуйста, не надо больше, не надо.

— Хорошо, хватит.

Я закрыл книжку и положил ее на стол. Мяч пошел в игру; скоро покатятся головы. Я потянулся за телефоном.

Пат был в постели, но не спал. В его голосе сквозило напряжение.

— Я ждал твоего звонка. Что происходит?

— Хм, недурно бы знать. Может, поделишься?

— Конечно. В конце концов, эту кашу заварил ты.

— Осложнения, Пат?

— Еще какие. Мы допросили Мюррея. Естественно, тот ни сном ни духом.

По его словам, Энн Минор — взбалмошная истеричка. Он давно хотел ее рассчитать и уверен, что она почувствовала это и еще больше взбесилась. Не был удивлен, когда мы сказали, что она покончила самоубийством.

— Ясно.

— Конечно, Мюррей сообразил, что дело не только в Энн Минор, что здесь кроется нечто большее. Через тридцать минут после того, как мы его отпустили, как будто ад взорвался. И все шишки посыпались на меня. До сегодняшнего дня я не подозревал, что политики настолько грязны. Да, заварил ты кашу, братец.

— Я ее и расхлебаю. А в квартире Энн... никаких отпечатков?

— Практически ничего. Ванна чиста, как зеркало. Нашли несколько ее волосков, но все остальное смыто. Мы взяли пробу воды. Сработало — следы того же Мыла.

— Вы расспрашивали о предсмертной записке?

— Черт побери, у меня не было времени! Двое моих людей начали болтать кое с кем из «Зеро-Зеро», но их сразу же позвали к телефону. И посоветовали не ввязываться в это дело во избежание неприятностей.

— Ну, а они?

В тоне Пата появилась злость.

— Не испугались. Выяснили, что звонили из автомата у метро. Тогда они связались со мной, и я велел действовать смелее и напористей.

Я засмеялся.

— Ага, сердишься?

— Еще как! Люди платят за защиту. Интересно, за кого они принимают полицию? За частную прислугу?

— Некоторые, да, — раздраженно подтвердил я. — Слушай, Пат, у меня тут кое-что для тебя есть. Понимаю, уже поздно и все такое прочее, но дело важное. Приезжай поскорее, хорошо?

Он не задавал вопросов. Я продиктовал ему адрес Лолы и повесил трубку.

Лола сходила на кухню за пивом, открыла бутылку и протянула мне большой стакан.

— Что там? — спросила она, устроившись в кресле напротив.

— Думаю, кое-кого мы хорошенько потрясем.

— Мюррея?

— И его тоже.

Мы молча потягивали пиво. Лола переместилась на диван, соблазнительно свернувшись калачиком.

— Ты? пойдешь ко мне, или я пойду к тебе? — шаловливо улыбнулась она.

— Я пойду к тебе.

Лола подвинулась, освобождая для меня место.

— Одну руку мы удержим от осложнений.

— А что с другой рукой?

— Пускай попадает в осложнения..

Я рассмеялся и с такой силой прижал ее к себе, что она засопела в мое плечо:

— Майк... это довольно приятно.

Я не мог с ней не согласиться. Когда пиво кончилось, Лола принесла еще и вернулась в мои объятия. Возможно, мне следовало думать о Нэнси, что-то организовывать, куда-то спешить, но было так хорошо просто сидеть с ней рядом, смеясь над глупостями... Такая девушка может вернуть вам то, что, казалось, давным-давно потеряно.

Пат приехал слишком быстро. Лола с улыбкой открыла дверь, а я крикнул:

— Лола, познакомься с Патом Чамберсом, прекраснейшим из прекрасных.

— Привет, Лола, — произнес Пат, входя в комнату и швыряя шляпу на диван. Он не собирался тянуть время. — Выкладывай. Что там у тебя?

Лола взяла со стола книжку и я вручил ее Пату.

— Из коллекции Мюррея. Шифр. Вы сможете разобраться в нем?

Его губы сжались в узкую бледную линию.

— Код памяти. Проклятье!

— Что?

— Что код памяти, ставлю руку на отсечение. Каждый символ обозначает вещь, известную только одному человеку.

Я опустил стакан.

— Ребята в Вашингтоне ведь разгадали шифр япошек, а?

— Да, но это совсем другое дело. — Пат покачал головой. — Вот представь себе. Предположим, ты сказал мне слово, значения которого я не понимаю. Как мне догадаться? Если ты не будешь повторять его, используя различные символы и сочетания букв, которые ты держишь в памяти, я не смогу даже подступиться.

— Нужна хорошая память?

— Собственно, запоминать не так-то много. — Пат постучал по книжке. При известном усердии может каждый.

Я потянулся за стаканом и плеснул в него то, что оставалось в бутылке.

— Похоже, Лола узнала один из знаков. Мюррей употреблял его для обозначения некоего «заказчика». Эта маленькая книжица — список клиентов и здесь бюджет.

Пат вскочил на ноги, и в его глазах сверкнул огонь.

— Где ты ее достал?

— На квартире Мюррея в Виллидже. Пока вы задавали ему вопросы, он послал за ней своих ребят. А я их там застал. Из-за этого проклятого шифра они пытались меня пристукнуть.

— Можешь сказать, кто «они»?

— Нет, лиц я не видел. Но у одного должен быть порез на руке и красный синяк на лбу. Порасспрашивай в клубе. Думаю, это телохранители Мюррея.

— Я передам книжку экспертам. Если что-нибудь получится, сразу же сообщу.

— Хорошо.

— Как мне с тобой связаться?

— Я сам с тобой свяжусь.

— Не понимаю, Майк. Ты?..

Он замолчал, увидев выражение моего лица.

— Меня считают мертвым.

— Боже мой!

— Там у Мюррея было трое парней. Один — отдельно. Ему нужно было только кольцо Рыжей. Он стрелял в меня и весьма удивится, обнаружив, что я жив.

Пат сообразил сразу.

— Тот же парень убил блондинку, обыскал твою квартиру и следил за тобой, пока не представился удобный случай.

— Ага. В темном подъезде.

— И его интересовало только кольцо?

Да. У меня была эта книжка, но он даже не удосужился поискать.

— Итак, существуют две группы. Обе охотятся за тобой, однако по разным причинам.

— Возможно, причина одна, но им это неизвестно. По его лицу расплылась усмешка.

— Они желают увидеть твое тело. Они захотят узнать, что с твоим телом.

Я кивнул.

— Пусть помучаются. Пусть думают, что полиция специально держит все в тайне. Пусть решат, что у вас козырной туз в рукаве. Посмотрим, что выйдет.

Пат удовлетворенно хмыкнул и направился к двери, на ходу уже прикидывая различные варианты. Он повернулся, рассеянно махнул и вышел.

Лола взяла пустую бутылку и искоса посмотрела на меня.

— Если ты такой мертвый, то мне не терпится дождаться твоего воскрешения.

Я послал ей воздушный поцелуй, и она пошла на кухню. Вернулась Лола с несколькими бутылками пива и уже в другом настроении.

— Ты можешь рассказать мне... об обыске?

Я описал, опуская некоторые детали, самое основное, что произошло.

Она буквально впитывала каждое слово, пытаясь следовать за моими рассуждениями. Я закончил и дал ей время переварить информацию.

— Детская одежда, Майк... Сходится.

— Что сходится?

— У Нэнси на животе были следы операции. Я никогда не спрашивала ее...

— Ребенок родился мертвым.

— Отец?

— Неизвестен.

Лола о чем-то задумалась, покусывая ногти.

— Фотографии, которые были украдены...

— Ее снимки в юности.

— Не это.

— А что тогда?

— Тот тип, что тебя подстерег, такой небрежный... ты сказал, он взял только кольцо... не искал книжечку, которая была у тебя...

— Он не знал, что она у меня.

— Нет, я не то имею в виду. Может быть, он просто взял фотографии.

Взял, не глядя.

Я начал понимать, но хотел убедится.

— К чему это ты, Лола? — У Нэнси была камера — одно время она работала в фотоателье «Момент». Может, они искали карточки, которые она снимала.. А эти прихватили случайно.

Разумно. Я поцеловал ее в шею.

— Но, умница моя, ты же сказала, что Нэнси не пойдет на шантаж.

— Я сказала: думаю, что Нэнси не пойдет на шантаж. Я и сейчас так считаю. Однако, кто знает?

— Понимаешь, мы опять выходим на Финнея Ласта!

Лола накрыла мою руку своей, погладила пальцы.

— Майк, не горячись. Надо все хорошенько взвесить. Обычный головорез...

— Нет, это он. Возможно, я его недооценил. Итак, у Нэнси имелся материал для шантажа... По словам Финнея, фотографии одного типа в отеле с девочкой. Кто этот тип и кто крошка? Может, сама Нэнси? Если у нее был хороший аппарат, съемка могла вестись автоматически, через определенные интервалы времени. Финней пронюхал об этом и решил заполучить снимки. Черт побери! Они вместе могли задумать этот шантаж!

Одно мы знаем: Финней обыскал ее комнату. Ублюдок не брезговал ни малейшей возможностью. Но вот загвоздка: у Финнея есть алиби. Когда Нэнси была убита, он сопровождал Берин-Гротина.

— К тому же полиция уверена, что парень наехал на Нэнси случайно, добавила Лола. — Как ты это совместишь?

У меня снова заболела грудь, и я откинулся на спинку дивана.

— А, не знаю. Какая-то белиберда! Если это несчастный случаи, то кто и зачем снял кольцо? И почему так необходимо было получить его обратно?

Какова роль кольца?

Я закурил сигарету, глубоко затянулся и закрыл глаза... Тишину нарушила Лола.

— Майк, послушай. У Нэнси были какие-то важные снимки. Их искали в ее квартире и, очевидно не нашли. Тогда переворошили твою квартиру и забрали фотографии, которые, судя по всему, интереса не представляют. Хорошо... а где же нужные?

Боже, какой невообразимый идиот! Я смял сигарету в руке и не почувствовал ожога. Фотографии, Фотографии. — У Нэнси были снимки всех и каждого, и она была готова пустить их в ход, когда вмешался Финней Ласт.

Конечно, как может быть иначе? Дешевый бандит с большими претензиями, увидевший путь к достижению своих целей. Но Нэнси попала под машину и погибла. Возможно, Финней поставил следить за ней парня, который знал достаточно, чтобы догадаться снять кольцо и украсть документы... А зачем?

Потому что, когда ее личность будет установлена, кто-то другой может добраться до материала первым. Выходит, кольцо — случайность, а Нэнси просто шантажистка... чепуха. Она все равно была моим другом. Возможно, Финней не убивал ее, но собирался это сделать и дорого заплатит!..

Блондинка мне тоже нравилась.

— Фотоаппарат, Лола, где он может быть?

Она ответила мне вопросом:

— Разве Нэнси не жаловалась тебе? Дела шли плохо — Финней отгонял клиентов. Ей нужны были деньги. Она заложила камеру.

Каждая мысль порождала следующую. Призрачные пальцы подбирали осколки и раскладывали их по порядку. Этакая игра: сперва кладет соперник, потом я...

У Рыжей наверняка было место, где она могла спокойно оставить снимки, которые и сейчас ждали ее, пока кто-то ищет их и зря тратит время, думая, что я мертв. Финнея Ласта ждет большой сюрприз.

— Завтра начнем, Лола. Я куплю новый револьвер, и мы начнем.

— Кто это «мы»?

— Я и ты, дорогуша. Меня считают мертвым, не забывай. Покойнику не пристало бродить по улицам. Так что завтра твоим бедным ножкам предстоят тяжкие испытания — обойти все ломбарды. На квитанции на камеру должен быть адрес, а это все, что нам надо.

Лола усмехнулась, вытянула ноги и медленно, соблазнительно опустила чулки, обнажая округлость икр.

— Говоришь, ходьбы много? — лукаво произнесла она.

Я наклонился и поднял чулки, что было совсем не похоже на меня; но дело стоило того, потому что Лола откинула голову назад и засмеялась, и я поцеловал ее, прежде чем она успела закрыть рот. Ее руки обвились вокруг моей шеи, и она прошептала.

— Я люблю тебя, Майк, я люблю тебя, люблю тебя, люблю...

Я хотел сказать ей то же самое, но Лола поняла это и остановила меня поцелуем. Затем встала и разложила постель. Я сбросил туфли и швырнул галстук на стул.

— Иди спать. Отметим твое воскрешение в другой раз. Спокойной ночи, Майк.

Я лежал и думал, просто ли я устал или влюблен.

Я решил, что просто устал, и, улыбаясь, заснул.

Глава 11

Меня разбудили ароматы кофе и шипящей на сковороде яичницы с беконом.

Я зевнул, потянулся и ожил, когда вошла Лола, такая же красивая утром, как и ночью.

— Завтрак подан, мой господин.

Она вернулась на кухню, а я влез в брюки и последовал за ней. За столом выяснилось, что Лола уже звонила на работу, сказалась больной и получила разрешение несколько дней оставаться дома.

— Я вижу, у тебя там солидное положение.

Она сморщила носик.

— Им нравится моя техника моделирования.

Закончив завтрак, Лола прошла в спальню и одела костюм, уложив волосы под шляпку и решительно убрав почти всю косметику, что вовсе не портило ее вид.

— Надо выглядеть так, чтобы все решили, что я могу делать покупки только в комиссионках и ломбардах, — объяснила она.

— В это никто не поверит, милая.

— Прекрати подлизываться.

Лола стояла перед зеркалом, там и тут внося последние поправки.

— Так что мне говорить, Майк?

Я развалился в кресле и вытянул ноги.

— Возьми телефонную книгу, составь список всех магазинов и действуй.

Ты знаешь камеру... она может быть на витрине, может быть на полках. Как увидишь покупай. Помни, нам нужен адрес на квитанции. Придумай какую-нибудь историю... веди себя естественно. Я достал бумажник и выбрал несколько банкнот.

— Возьми. На такси, чаевые и камеру. Если найдешь ее.

Лола положила деньги в кошелек.

— Майк, только честно: ты веришь в успех?

— Видишь ли, это единственный шанс. Другой нити у нас в руках нет.

— Ты будешь здесь?

— Возможно, не знаю.

Я записал свой домашний адрес и адрес конторы, а затем добавил телефон Пата.

— Ищи меня в этих местах. Если попадешь в переделку, а меня поблизости не будет, обратись к Пату. Все ясно?

Она кивнула.

— Кажется, да. Должна верная жена, отправляющаяся на работу, получить прощальный поцелуй от ленивого супруга?

Я схватил ее за руку и притянул к себе, чувствуя, как по телу разливается огонь возбуждения.

— Не хочу уходить, — сказала Лола. Она улыбнулась и с порога махнула мне.

Как только она ушла, я подошел к телефону и набрал номер конторы.

— Простите, мистера Хаммера сейчас нет, — ответила Вельда.

— А где он?

— Не могу сказать. Он... Майк! Где тебя черти носят?! Почему бы тебе не заняться делом? Я никогда...

— Спокойней, цыпка. Мною интересовались?

— Еще как! Я не успевала отвечать.

— Кто звонил?

— Во-первых, человек, который пожелал остаться неизвестным; по его словам, дело конфиденциальное, обещал позвонить позже. Затем два возможных клиента; я объяснила, что ты занят, но каждый из них считал, что ради него ты бросишь все остальное.

— Они назвались?

— Да. Оба по имени Джонсон. Марк и Джозеф Джонсоны, не родственники.

Я хмыкнул. Джонсон, пожалуй, самая распространенная Фамилия в телефонном справочнике.

— Кто еще?

— Тип по имени Кобби Беннет. Я замучилась, пока записывала его имя, потому что он был почти в истерике. Кричал в трубку, что ты ему немедленно нужен, зачем — не говорил. Номера не оставил, с того времени звонил трижды.

— Кобби!.. Ладно, продолжай.

— Мистер Берин-Гротин. Хотел узнать, вовремя ли поступил в банк его чек. Я сказала, что ты с ним свяжешься. Он попросил не беспокоиться, если все в порядке. — Все не в порядке, но беспокоиться уже поздно. Сиди у телефона, детка. Отвечай в таком же духе любому. Запомни одно: ты понятия не имеешь, где я, и ничего обо мне не слышала со вчерашнего дня. Поняла?

— Да, но...

— Без «но». Говори свободно только с Патом и с девушкой по имени Лола. Если у них будут новости, попробуй найти меня дома или здесь.

Я продиктовал номер Лолы и подождал, пока она его записала.

— Майк... что это? Почему ты не можешь...

Мне уже надоело повторять.

— Меня считают мертвым, Вельда. Убийца думает, что я не ушел.

— Майк?

— Не волнуйся, я даже не поцарапан. Пуля попала в револьвер.

Кстати... надо купить новый. Пока, малышка, до встречи.

Я повесил трубку и сел на край стула, потирая руками лицо. Кобби Беннет в истерике и желает меня видеть; не говорит, зачем... Интересно, кто из звонивших был убийцей, желающим удостовериться, что я покинул бренный мир?.. По крайней мере, мне известно, кто такой Кобби.

Я надеялся, что сумею его разыскать.

Пальто помялось — лежало на стуле, — а костюм без револьвера под мышкой висел мешком. Кобура заполнила пустое пространство, но заменить оружие не могла. Я захлопнул дверь, спустился по лестнице и вышел на улицу.

На Девятой авеню я взял такси и поехал в оружейную на Ист-сайд.