Потрошитель

Охара откинул голову и тихо засмеялся.

– Конечно, я принимал участие в руководстве отделом СП и не вижу в этом ничего противозаконного.

– Не видите?

Веко Охары продолжало дергаться. Кэркленд посмотрел на него и сказал:

– В прошлый раз, когда мы с вами беседовали, а может – в позапрошлый, вы сказали, что Роберт Найман был простым исследователем до того, как вы его продвинули. Верно?

– Несомненно.

– Да, это очень мило, но я недавно просмотрел послужные документы, и они говорят о Наймане нечто другое.

– Что вы имеете в виду?

– Найман был магом.

– Это не так!

– Это именно так! – У Кэркленда были и копии личных дел, и показания свидетелей, которые удалось откопать его детективам. – У вас в Джерментауне была целая компания магов, ритуальная команда. Там вы и получали сырье для вашей серии син-тесенсорных чипов «Герметическая Библиотека». Найман был магом, а катастрофа в отделе СП привела его к таким ожогам, что он больше не мог заниматься магией. То же самое случилось с Джорджем. У него тоже были ожоги. Теперь они оба мертвы. Таким образом, из семи магов в живых остался только один. Трое погибли во время катастрофы, трое убиты. Жив только один, который как-то выпал из поля зрения. Вы знаете, о ком я говорю, мистер Охара?

Подергивание века стало настолько сильным, что Охара вынужден был потереть глаз. Но это не помогло.

– Извините, – его широченная улыбка снова исчезла. – Я не могу вспомнить имя. Да, был там еще один человек.

– Адама Малик.

– Да… Думаю, так.

Кэркленд решил покончить с вежливостью.

– Это парень, выживший в катастрофе, в которой погибли трое его коллег, а еще трое были ранены. Потом он исчез. Вам не приходило в голову, что он мог заиметь на вас зуб!

– Но почему?

Кэркленд усмехнулся. Вранье Охары становилось все более очевидным и до смерти надоело лейтенанту.

– Знаешь, приятель, в чем твоя главная проблема? Ты слишком озабочен безопасностью собственной жопы, чтобы думать о тех, кто умер из-за твоих ошибок.

Допрос окончен. Кэркленд повернулся и вышел.

В спальне Охара сорвал халат и бросил его на пол. Он чувствовал, что задыхается. Руки тряслись, чертово веко дергалось беспрерывно. Все из-за этой сволочи Кэркленда, из-за его вранья, намеков и завуалированных угроз. Но Охару так просто не одурачишь. Если бы у этого подонка Кэркленда было на него что-то серьезное, он бы пришел его арестовывать, а не запугивать. А если Кэркленд еще что-то скрывает, то нарвется на такие неприятности, с которыми не сможет справиться. А как это устроить, Охара знает. Если не законным путем, так криминальным. Не удастся убедить – придется убить. Заказать убийство бездарного толстяка полицейского недорогого стоит. Денег у Охары хватит. Денег у него выше крыши.

Одна только мысль об этом оборванце Кэркленде завязывала нервы Охары в узел. Чтобы расслабиться, чипа «Лучше, Чем в Жизни» уже недостаточно. Нужно что-то посильнее. А то, что ему нужно, уже ждет его на мраморной полочке в ванной – подарочек одной из телок.

Он прошел туда через внутреннюю дверь. Блестящая прямоугольная коробочка из золота, отделанная внутри голубым бархатом. Пневматический инъектор блистал хромировкой. Охара обычно не любил нагружаться наркотиками так рано, но сегодня был особый случай. Он вставил ампулу в рукоять инъектора, как заряжают автоматический пистолет, затем прижал ствол к левому плечу и надавил на спуск. Сначала руку закололо ледяными иголочками, но потом Охару захлестнуло потоком удовольствия.

В следующее мгновение он уже пребывал в состоянии эйфории, чувствуя себя самым счастливым человеком на земле. А еще спустя два мгновения ощутил себя твердым, как сталь, готовым протрахать всю планету насквозь.

Улыбаясь, он открыл дверь в отделанную хрусталем и мрамором ванную. Кристи и Кристал были там, где им и положено было находиться, – в огромной мраморной ванне, погруженные в пену, из которой вызывающе торчали их великолепные пышные груди. Они смотрели на него и улыбались.

Для чего они нужны, им, разумеется, ясно.

В конце концов, они только для этого и существуют.

38

На сияющей неоновой вывеске значилось «Ристоранте»[42], но изнутри заведение выглядело скорее как бар, темный и грязноватый, спрятавшийся на дальних улицах южного Филли. Дюжина сидений вдоль пластиковой стойки бара и столько же маленьких круглых столиков, застеленных скатертями, с двумя стульями у каждого. Из задней комнаты доносилась музыка из какой-то оперы.

Толстая женщина в грязном фартуке принесла чашку ароматного соевого кофе, который здесь романтично именовался «капуччино». Старики, сидящие у стойки, поглядывали через плечо в сторону Тикки. Зеркальные стекла очков позволяли ей видеть эти взгляды, но она не придавала им значения.

Она оказалась здесь потому, что в этом заведении ее вряд ли станут разыскивать. А ей нужно было хоть несколько минут отдохнуть от необходимости постоянно следить за тем, что делается у нее за спиной.

Южный Филли уже давно контролировался итальянскими бандами. Те немногочисленные контакты, в которые она вступала с ними в других городах, были, как правило, кратковременными и кровопролитными.

Здесь же никто понятия не имел, кто она такая.

Тикки нужно было поразмыслить над тем, что произошло с ней в банке, если в случившемся вообще был какой-то смысл. Такой человек» как Жирный Андрэ, не стал бы ее обворовывать, а потом сидеть и врать в глаза. Просто не стал бы. Те, кто владеет подпольными банками, недолго живут в этом бизнесе, если пускаются на такой риск. Да от Жирного Андрэ и не пахло ложью, когда он разговаривал с ней.

Единственным объяснением могло быть только то, что кто-то, обладающий магическими способностями, приходил к Жирному Андрэ и прочистил ему мозги. Заставил его стереть все записи на счете Тикки и сфабриковать видеоленту о ее приходе с требованием денег. Заставил поверить, что у нее в банке денег нет. Иначе она поймала бы его на лжи в одну секунду.

Вопрос, следовательно, состоит в том, почему кто-то проделал этот фокус с Жирным Андрэ?

На самом деле она уже знала ответ. Кто-то старается запудрить мозги именно ей. Запудрить так, чтобы она упустила момент, когда к ней приблизятся убийцы.

Ну уж черта с два!

Такое с ней уже случалось: однажды – в Хань-чжоу, другой раз – в Осаке. Люди там свихнулись от жадности и собирались ее убить. Она следила за ситуацией и, когда запахло жареным, смылась оттуда к черту. Только полный идиот будет драться, когда не теряет из-за бегства ничего, кроме денег. Потом, когда страсти остывают и люди забывают, с кем они имели дело, появляется возможность с ними расквитаться.

Конечно, она бы предпочла броситься на врага в открытую и разорвать его на части, но в данном случае прислушиваться к инстинктам было глупо.

Кто может хотеть ее смерти? Якудза? Адама? Кто-то еще? У нее нет никаких ниточек. Ясно одно: якудза не стали бы нанимать такого типа, как Молоток, а сделали бы все сами.

Что же делать? Смываться из города? Это ей не по душе, но другого выхода нет. Испытанный, надежный способ бегства – это самый скоростной мотоцикл, какой ей удастся найти. Поблизости только два серьезных аэропорта и пара железнодорожных станций – их легко проконтролировать. А вот автодороги не в силах перекрыть даже полиция. Ей надо направиться на север или на юг в гуще основных транспортных потоков северо-восточного коридора. Затеряться в толпе. Если двигаться к югу, попадешь в Балтимор, потом – в округ Колумбия. Если к северу – то в Ньюарк. Очень шумное местечко этот Ньюарк. Там затеряешься без особых усилий. К тому же самолетом из Ньюарка можно попасть в любой город мира. Как раз то, что нужно.

Выходя из ресторана, Тикки сделала последнюю затяжку и выбросила сигареты «Партагас» в мусорный ящик. Ночь была холодной. Вокруг шумел город, но Тикки слышала только те слова, которые мама прошептала ей на ухо холодной темной ночью в Гонконге: «Никогда не связывайся с драконом, врагов выбирай осторожно, ищи собственную правду…»

К этому Тикки добавила еще: «Держись подальше от магов!»

Если ее догадки верны, на тех, кто хочет ее смерти, работает очень сильный маг. Одного этого достаточно, чтобы рвать отсюда когти. Из Филадельфии, а может, и из Канадо-Американеких Штатов. Надо будет – так и с континента.

Сев в подземку на станции «Брод-стрит», Тикки доехала до «Рейс-стрит» и двинулась на восток – к чайнатауну. Переулок, отходящий от 10-й улицы, привел ее к кирпичному многоквартирному дому в четыре этажа. Дверь с улицы вела на лестницу, спускавшуюся к другой двери, металлической. Она набрала код, дверь щелкнула, и она вошла.

Комната, в которую попала Тикки, представляла собой бетонную коробку. Единственная голая лампочка в потолке включилась автоматически, когда открылась дверь. У левой стены стоял сундучок – аварийный набор Тикки. В сундучке лежал «канг» – брат-близнец того, что у нее в кобуре, и десять обойм патронов. Здесь было также несколько кредитных карточек и разнообразных идентификационных карточек – почти все, что необходимо для бегства. Тикки любит, чтобы все было готово заранее.

Но кое к чему она не была готова – на сундучке сидел человек в темном одеянии. Она выхватила «канг» еще до того, как узнала его. Что может значить сочетание аккуратно подстриженной бородки, блестящего черного костюма и таких же туфель, Тикки поняла несколькими мгновениями позже. Первая мысль была о том, что никто не знает о ее тайнике, что здесь никого быть не должно. Тикки упала на колено, уперлась плечом в дверной проем и направила на человека «канг». И только в этот момент до нее дошло, что перед ней Адама. Он снисходительно улыбался, как будто не понимал, что ему прямо в лоб целится профессиональный киллер. От лампочки на потолке в глазах его светились огоньки.

– Извини меня за вторжение, – сказал он тихо, сопровождая слова небрежным жестом, как будто отбрасывал что-то, не относящееся к делу, – ты не выходила на связь несколько дней… Я беспокоился.

Он снова улыбнулся.

Тикки опустила «канг». Десятки вопросов пронеслись у нее в голове. Как Адама прошел через двери? Откуда он вообще знает о существовании этого места? Как он догадался, что она придет сюда именно сейчас? Она открыла рот, но не издала ни звука. Тикки была настолько поражена, что не могла сообразить, какой вопрос задать первым.

Адама протянул ей руку:

– Я вижу, ты не вступила на путь зла.

Тикки покачала головой:

– А ты?

– У меня все в порядке, – ответил Адама, поигрывая своей тростью.

Тикки потерла шею, снова ощутив противный зуд.

– Твои усилия привели к устранению конкурентов, – сказал Адама. – Я весьма удовлетворен и рассчитываю на дальнейшее сотрудничество.

Единственное, что пришло ей на ум:

– Мои деньги…

– Ты хотела бы пересмотреть условия, – сказал Адама, коротко взмахнув рукой, – это вполне естественно. Я уверен, мы согласуем приемлемую оплату следующего твоего задания.

Да, правильно…

Следующее задание. Адама говорил, что у него есть еще работа. До этого момента Тикки всерьез об этом не задумывалась. Что-то другое только что ее беспокоило, но она никак не могла вспомнить – что именно. Она подумала, что, если Адама предлагает пересмотреть условия, было бы глупо сказать «нет». В конце концов, деньги важнее всего. Деньги заставляют ее смотреть на мир людей их глазами и воспринимать остальных в качестве жертв. Деньги дают ей возможность жить в городе, ни в чем себе не отказывая.

– Отчего бы нам не перекусить? Да, она бы что-нибудь съела.

Адама сделал приглашающий жест. Тикки спрятала «канг» в кобуру и шагнула к двери. Адама присоединился к ней на площадке. Тикки проверила, заперта ли дверь, и пошла впереди Адамы сначала по переулку, потом к 10-й улице. Сверкающий черный лимузин «мицубиси-найтскай» дожидался Адаму у обочины. Тикки не видела его, когда шла сюда. Наверное, он был припаркован за углом. Вслед за Адамой она села в задний салон.

Адама предложил ей сигару «Даннеманн». Она прикурила от его зажигалки.

– Я знаю одно прекрасное местечко, – сказал Адама. – Великолепная кухня. Китайская. Если ты извинишь меня за эту неосторожность.

Неосторожность? Как будто ее азиатское происхождение является тайной. Она решила, что это одна из маленьких шуток Адамы. Странно, ей захотелось улыбнуться. Действительно, шутка была такой глупой, что не улыбнуться просто невозможно.

Лимузин тем временем прокатил по Фронт-стрит, выехал на Кенсингтон-авеню и двинулся в сторону северо-восточного Филли. Вскоре они оказались перед рестораном «Хунань Мэйфер», очень симпатичным местечком. На дисплее в окне вспыхивала реклама: «Свинина My Шу! Тушенная с капустой и яйцами! Все свежее! Все настоящее! С китайскими оладьями и сливовым соусом!

Что-то связанное с этим местом беспокоило Тикки, но она никак не могла понять – что именно. Может быть, она никогда прежде не видела, чтобы Адама ел китайскую пищу? Несмотря на имя, а его все называли Адама Хо, он никогда не выказывал предпочтения какой-либо кухне, кроме обычной европейской. Тикки прошла вслед за ним в ресторанчик. Они заняли угловой столик, Тикки просмотрела меню и выбрала телятину «Кун По».

– Сделайте погорячее, – сказала она старику, принимавшему заказ.

– Да. Очень горячая! – кивнул старик и ушел. Тикки посмотрела на Адаму – тот улыбался. А Тикки задумалась, почему этот старик ответил ей на китайском? Очки скрывали глаза, наиболее явственный признак азиатского происхождения. И вообще, что за чертовщина творится?

– Все в порядке, – добродушно улыбнувшись, сказал Адама и снова взмахнул рукой. Тикки решила, что не стоит беспокоиться из-за этого старика.

– Несколько дней от тебя ничего не было слышно, – сказал Адама, все еще улыбаясь и поигрывая своей тростью. – Наверное, ты решала проблемы, касающиеся моего главного оружия?

Это про неудачное покушение на нее? С обидчиками Тикки славно расправилась. Разорвала на части и Молотка, и всю его банду жалких любителей.

– Они получили то, что заслужили.

Адама посмотрел на нее, как будто наслаждаясь ее видом.

– Ты сегодня выглядишь очень свирепо.

Эти слова снова заставили ее улыбнуться, на этот раз злобной улыбкой. Действительно, она испытывала злобу – теперь, когда Адама сказал ей об этом. И она никак не могла вспомнить, о чем размышляла до встречи с ним. Ей нет необходимости покидать город, ей нечего бояться, никто ее не остановит. Она убьет любого, кто попытается напасть на нее. Убьет, порвет на куски и сожрет. Сожрет якудза, сожрет всех этих людишек. Этих хилых людишек. Кто они, как не мясные полуфабрикаты? Да просто стадо дичи! Она разорвет их всех до последнего. Ее уже тошнит от их вони.

За обедом Адама начал готовить Тикки к следующему заданию. Более подробные объяснения он обещал дать позже. Самое главное – ее новый объект. Якудза высокого уровня, представляющий наибольшую угрозу для Адамы и его организации. Этот человек должен быть казнен самым жестоким образом.

Его имя – Беннари Охаши.

39

Раман поставил мотоцикл на упор и оглянулся на Элиану. Некоторое время она не делала ничего, только перебирала свои белые волосы, поглаживала их, взбивала, поправляла. То, что она способна растрачивать время на подобные глупости, не было для него секретом. Элиана просто помешана на своей внешности, на том, как она смотрится, на своей чистоте, помешана до такой степени, что по сравнению с ней остальные женщины кажутся жалкими неряхами. Она может часами принимать ванны, заниматься косметикой, укладывать волосы и примерять одежду.

Сегодня она была в облегающей черной блузе и такой же короткой черной юбке с широким золотым поясом вокруг талии. Черные сапоги на высоченных шпильках поднимались почти до края юбки, поверх всего Элиана набросила плащ почти до пят – снаружи черный, изнутри золотой. Десятки тоненьких браслетов скользили по ее рукам, каждый палец был украшен перстнем, шея увешана множеством тонких цепочек и ожерелий.

Вдруг она завернулась в плащ, скрывшись в нем полностью, спрятала даже руки.

– Сюда, – сказала она, мотнув подбородком.

Элиана направилась в глубь переулка, в темноту помойки. То, что она пришла в такое место, в загаженный переулок по соседству с тюрьмой, поразило Рамана. Он имел с ней дело уже почти три года, а сколько раз за это время он видел, чтобы она выходила на улицу, в темноту глухих мест города? Раза два или три? Во всяком случае – очень редко. Элиана с ее чистоплюйством и любовью к изысканности подвергает себя риску испачкаться. Поразительно!

Они свернули за угол. Элиана шла впереди. Невдалеке они заметили группку юнцов в черном, ухмыляющихся и ржущих. Когда парни начали разглядывать Элиану, их ухмылки стали еще гаже. Уж очень маленькой она казалась, совершенно не опасной. Раман взялся за нож, спрятанный в куртке, хотя в этом и не было необходимости.

– Э! Ребята, глядите, телка!

Один из юнцов подошел к Элиане и потянулся было к ее волосам. Элиана издала что-то вроде рычания, а потом выбросила из-под плаща руку, как кошка – лапу, и смазала наглеца по физиономии. Парень полетел с копыт, как от затрещины великана, грохнулся на асфальт и затих. Кровь текла из его ран на лице и на горле. Прочие сопляки остановились в нерешительности. Элиана вскинула руку к небу, щелкая пальцами, будто когтями, и воздух в переулке внезапно закружился ураганом. Юнцы сначала разинули рты, а потом бросились наутек, подгоняемые летящими им в спину помоями.

Циклон утих. Элиана пригладила и взбила волосы, снова завернулась в плащ и повела Рамана дальше. Путь оказался недолгим. Встав лицом к задней двери одного из домов, Элиана вскинула вверх обе руки, и дверь влетела внутрь дома, как от удара гигантского кулака. Поднялась и осела пыль, Элиана снова завернулась в плащ, поправила волосы и вошла в дом.

Изнутри дом представлял собой запыленную развалину, освещенную лишь светом звезд да оранжевым отблеском уличных фонарей. В стенах зияли дыры, кругом валялись обломки мебели, где-то капала вода. Воняло помоями. Элиана заворчала от отвращения. Узкий коридор вел к передней двери. Открытая дверь слева вела в среднего размера комнату, похожую на столовую.

Посреди столовой сидела черная кошка Элианы. Хозяйка постояла перед ней, потом присела, как будто хотела погладить животное или взять на руки, но когда выпрямилась, оказалось, что кошка исчезла. Ее не было на полу, не было и у Элианы на руках, при этом Раман не видел, куда она делась. Наверное, Элиана отправила ее куда-то Силой своего волшебства. Такие штучки она уже проделывала.

Что-то необычное было в отношениях Элианы и кошки. Раман подозревал, что кошка тоже балуется магией. Во всяком случае, это не обычная кошка, в этом Раман не сомневался.

Элиана объясняла что-то из своих действий только тогда, когда этого нельзя было избежать или когда ей самой этого хотелось. Вообще-то она предпочитала оставлять присутствующих в неведении.

Она отряхнула плащ, взмахнула волосами и повернулась к большому окну, стекло которого было покрыто трещинками, будто по нему саданули кирпичом, да не выбили. Элиана указала на обычный дом напротив.

– Там ты ее найдешь, – сказала она тихо, – в одной из комнат на шестом этаже. Сейчас Потрошителя нет, но она скоро придет. Это ее убежище. Там она считает себя в безопасности.

Элиана обернулась к Раману. В ее глазах отражались огоньки уличных фонарей. Высоченные шпильки настолько увеличивали ее рост, что она могла посмотреть Раману в глаза, лишь чуть-чуть приподняв подбородок. На ее губах играла слабая улыбка.

– Будь осторожен.

– Почему?

Элиана снова посмотрела через улицу:

– Потрошитель – нечто очень оригинальное. Это я разглядела в ее ауре. Она очень сильна. Очень опасна.

– В чем заключается опасность?

Элиана чуть повернула голову, посмотрела на него искоса, но ничего не сказала. Ну вот, и так – каждый раз!

40

Тикки свернула с улицы, вошла в дом в северо-восточном Филли и на мгновение остановилась в вестибюле. Стоящий на лестнице парень с ярко-оранжевыми волосами и зубами окинул ее взглядом и опустил ствол дробовика. Тикки смотрела на него еще несколько мгновений, а потом пошла к лестнице. Она не любила людей, которые наводят на нее стволы, даже если это их работа.

Вечер прошел хорошо. Адама изложил ей план предстоящего убийства якудза Беннари Охаши. План был хорош. Тикки не сомневалась, что справится с заданием без особых хлопот. А сомнения, возникшие у нее относительно самого Адамы, были самым обычным проявлением мании преследования. Адама – такой же хищник, как она, он ее не продаст. Он находит слишком большое наслаждение в убийстве, чтобы восстать против нее. Что же случилось с ее головой? Как она могла заподозрить Адаму в вероломстве? Сколько она ни думала, так ни до чего и не додумалась. Наверное, она сошла с ума. Рехнулась.

Тикки добралась до шестого этажа, открыла дверь и шагнула в холл. Странный запах заставил ее замереть на месте. Понять, что это за запах, она не успела – ее ударили сзади и сбили с ног.

Что это? На нее напали! Это засада! Ударили по затылку, и теперь какая-то невероятная тяжесть прижимала ее к полу, выдавливая воздух из легких.

Еще до того, как она попыталась оказать сопротивление, тяжкая леденящая боль откуда-то от правой почки поползла вверх по спине, все сильней и сильней. По телу разлилась слабость, от боли помутилось сознание.

Она слышала удары собственного сердца… глохнущие в тишине…

Раман вложил лезвие в ножны на запястье и поднялся на ноги. Нет сомнений, эта истекающая кровью тварь на полу – Потрошитель. На ней приметная красно-черная раскраска и одежда из синтетической кожи. Страшные раны от плеч до бедер говорили сами за себя – ей хана. Ее не оживит никакой реанимобиль, ножи Рамана наносят слишком большие, слишком опасные раны. Потрошитель мертва. Работа окончена.

Красноречивое подтверждение того, во что он всегда свято верил: невидимок не бывает. Не бывает сверхосторожных, сверхбыстрых и сверхумных. От смерти нет иммунитета. На каждого убийцу найдется свой палач. Точно так же его самого могла убить эта Потрошительница – если бы она получила такое задание до того, как Раман отправился на охоту.

Раман повернулся было к лестнице, чтобы уйти, но, услышав какой-то звук, остановился. Хриплое дыхание и скрип синтетической кожи… Он оглянулся и увидел нечто невероятное – Потрошитель стояла, опираясь на одно колено, сжимая в руке ствол тяжелого автоматического пистолета. Прежде чем Раман успел метнуть нож из-под полы куртки, пистолет грохнул, и первые пули вонзились ему в ребра.

Он отшатнулся, не веря в происходящее…

Пистолет выпускал очередь за очередью.

Ощущение было такое, будто ее спину изодрали в куски. Боль была страшная, но ей случалось справляться и с худшим. Тикки умеет быстро восстанавливаться. Силы постепенно возвращались. Мешали слезы, но и это можно пережить.

«Канг» щелкнул – опустела обойма.

Тикки прислонилась к стене, потому что ее зашатало, выбросила пустую обойму и, прежде чем та коснулась пола, свободной рукой загнала новую. Ее поведением сейчас управляла режущая боль в спине, руки действовали автоматически – она передернула затвор и снова открыла огонь. Треск выстрелов превратился в гром. Ее преследователь, здоровяк в синтетической коже, отшатнулся к стене в конце коридора. Она продолжала стрелять. Кровь брызгами заливала стены. Киллер упал на одно колено, а она все продолжала вести огонь. Опустела еще одна обойма. Тикки вбросила в рукоять новую, передернула затвор, подняла ствол и снова стала стрелять. У нее в карманах еще по меньшей мере две полные обоймы, и она, черт подери, намерена показать, что всякий, кто посмеет поднять на нее руку, будет мертв, мертв… мертв… мертв… мертв…

И тут случилось невероятное. Неужели у нее галлюцинации? Ничего подобного она никогда не видела. Это видение было настолько правдоподобным, что Тикки охватил самый настоящий ужас.

Ее убийца менялся. Тело стало содрогаться и пульсировать, лицо киллера превратилось в покрытую мехом кровавую маску, глаза – в огромные шары, горящие красным огнем. Его нос и нижняя челюсть вытянулись, зубы превратились в клыки. В промежутке между двумя плевками «канга» тело киллера вдруг вытянулось и расширилось, обрывки одежды полетели на пол. Руки превратились в массивные лапы, появился длинный извивающийся хвост. Тикки потерла глаза свободной рукой, но призрак не исчез. Она как будто стояла перед зеркалом и стреляла сама в себя, в то, как она выглядит в своем естественном обличье.

Этого не может быть!

Фантастическое существо с рычанием рванулось вперед, оно мчалось, чтобы сшибить ее с ног, и пахло от него ее собственным запахом. Больше она ничего не смогла учуять. Грохочущий пистолет внезапно смолк – обойма опустела, страшное оружие превратилось в игрушку.

Она отшатнулась, и «канг» выпал из ее рук, а зверь врезался в нее, сбив с ног.

Сумасшедшая боль привела его к еще большему сумасшествию, придавая ему иную, животную форму.

Боль выбила из головы все мысли о делах, теперь им управляли только инстинкты. Чтобы избавиться от боли, надо либо убежать, либо уничтожить ее источник. Убежать он не мог. Бегство – это капитуляция, признание поражения. Лучше умереть.

Когда он превратился, женщина, с которой он сражался, бросила пистолет и отшатнулась, но это уже не играло роли. Он поднялся на задние лапы и вонзил когти передних лап ей в грудь, валя жертву на пол. Он оказался прямо над ней. Раздирая пол, он развернулся, нацелился перекусить ее шею, но то, что он увидел, остановило его.

Ее челюсти стали увеличиваться, тело выросло чуть ли не вдвое, и ответный удар мраморных когтей, медлительный, но резкий, как его собственный, убедил Рамана в реальности происходящего.

Раман подпрыгнул вверх и рванулся к двери на лестницу, удирая от этой твари, которая вдруг оказалась такой же огромной, как он сам, если не больше. Тикки перекатилась на брюхо, вскочила и повернулась мордой к врагу, рыча громче, чем он сам, наполняя воздух запахом злобы, прижав уши и обнажив сверкающие клыки. Раман стал рычать в ответ, но внезапно замолк. Она такая же, как он! Они отличаются только цветом шерсти, но в остальном они настоящие двойники! Беспорядочные, неясные мысли пронеслись в его голове. Он прошел полмира, но не встречал существа, подобного себе. Откуда она взялась?

Может быть, они брат и сестра? Внезапно она оказалась прямо перед ним и, рыча, ударила его когтями. Они обменялись отчаянными ударами, такими неистовыми, каких Раману и не припомнить. Он отпрыгнул назад, с удивлением ощущая, что по его морде течет кровь. Он поднялся на задние лапы, взревел и прыгнул. Самка встретила его рычанием, она отбивалась, но на этот раз ей пришлось отступить.

Они остановились друг против друга в каких-то двух метрах, хрипло рыча, обнажив клыки и прижав уши. Старую боль сменила новая, по шкурам струилась кровь.

Вдруг ее уши встали торчком. Раман растерялся, не понимая, что это значит. Казалось, что с того момента, когда она стреляла в него, прошло всего одно мгновение. А все, что было до того, теперь казалось не важным.

Она рванулась мимо него, чуть не задев Рамана плечом.

Что это? Она убегает?

Нет. Раман обернулся и увидел человека, стоящего в проеме двери, ведущей на лестницу. В руках у него был дробовик. Самка подлетела к человеку и врезалась в него. Дробовик грохнул, она взревела – громче дробовика, и оба они исчезли из виду, скатившись вниз по лестнице.

Он нашел их одним пролетом ниже. Человек лежал, разорванный в клочья, истекающий кровью. Когда Раман спустился по лестнице и остановился у самой площадки, самка приоткрыла пасть, но клыков на этот раз не показала. Она приблизилась к нему мордой – нос к носу – и стала обнюхивать. Раман ее тоже обнюхал. Сильный мускусный запах. Необычный. Странный, невероятно сильный запах самки. Запах, казалось, проник ему в пах, сжимая, стискивая плоть, возбуждая… Прошло еще несколько мгновений, пока он не понял, что кровь, залившая ее шерсть на правом плече и передней лапе, течет из раны, которую ей нанес дробовик убитого. Почему она это сделала? Раман был поражен. Это не укладывалось у него в голове.

Неужели она хотела его защитить?

Никто никогда не совершал таких поступков ради него.

Если ей снится сон, хорошо бы он снился ей всю жизнь, потому что фантазии редко превращаются в реальность. Она остановилась на краю лестничной площадки, глядя вверх, напружинившись, встречая иллюзию глаза в глаза, нос к носу, будто боялась, что откроется правда, если она его обнюхает. Самец… Тигр? Тигр-оборотень? Раны на нем заживали быстро, быстрее, чем на любом человеке. Она обнюхала его морду – не то чтобы недоверчиво, но ожидая найти какую-то зацепку, которая вернула бы ее к реальности.

Нет, запах был настоящий. Как у нее.

Она не могла в это поверить.

Единственный самец такого вида, о котором она знала, был ее братец Гнао. Самец тигра-оборотня… Эта мысль вызвала в ней странное возбуждение, которое она не в силах была контролировать, а еще меньше – постигнуть. Она просто стояла и вдыхала его запах, пока вдруг не вмешалась другая реальность, тревожащая, ревущая полицейскими сиренами. Другой тигр, этот самец тигра-оборотня, смотрел на нее и утробно ворчал. И звук, и сопутствующий ему запах говорили об опасности, о тревоге. Никаких признаков агрессивности в нем больше не было. Это привело ее в чувство.

Тикки бросилась мимо самца наверх, на лестничной площадке остановилась и оглянулась. Самец встретился с ней взглядом, но не пошевелился. Как ему объяснить? Она попробовала сделать приглашающий жест, но передние лапы не подчинились ее воле. Она затрясла головой, пытаясь заставить тигра последовать за нею, но поняла, что только зря потратит время. По лестнице несколькими этажами ниже уже раздавался топот ног. Она стала превращаться в человека и через несколько мгновений предстала перед ним обнаженной.