Аркадий Ренко - Роза

Наконец в поле зрения его трубы попал холм под белыми и неподвижными, словно колонны, облаками, где ветер трепал траву вокруг расположившихся на ней участников пикника. Как и в прошлый раз, траву покрывал принадлежащий семейству Хэнни восточный ковер. Леди и Лидия Роуленд опять были разодеты так, что походили на живую выставку цветов. Ансамбль матери обыгрывал в бархате розовато-лиловые тона американской астры, а крепдешиновое платье дочери — бледно-лиловые оттенки сирени. Золотистые волосы Лидии скрывала шляпа от солнца. Приглушенные цвета отражали то двусмысленное положение, в котором пребывало теперь это семейство. Мужчины — Хэнни, Роуленд, Леверетт — были в черном. Сонные мухи лениво ползали по остаткам утки в горшочках, пикантного пирога, бисквитов и по недопитым чашкам кларета. В воздухе висел мускусный запах пороха.

При виде Блэара на лице леди Роуленд появилось раздраженное выражение, а похожая на позолоченную статую Лидия завертела головой в поисках подсказки, как ей следует себя держать.

— Только этого типа нам не хватало, — проговорил Роуленд.

Сидевший на ковре Хэнни выпрямился и прикрыл рукой глаза. Блэар обратил внимание, что внешность его носила следы некоторой подзапущенности: подбородок епископа покрывала короткая серебристо-белая щетина.

— Очень хорошо. Вот кто нас подбодрит. Мы все безутешны, а вы, Блэар, похоже, полностью пришли в себя. Выздоровели, побрились, весь розовенький.

— Больше того, получил расчет, — добавил Блэар. — Успел экипироваться, чувствую себя уже на полпути в Африку, и все это благодаря вам. Мне жаль, что так получилось с вашей дочерью.

— Это было полной неожиданностью.

— И огромным разочарованием, — добавила леди Роуленд. В голосе ее, однако, не чувствовалось признаков разочарования. А в уголках рта притаилось нечто, похожее скорее на удовлетворение.

Лидия блистала, как предназначенный для украшения торжественного стола букет, который вдруг вынесли на улицу.

— Когда вы уезжаете? — спросила она.

— Завтра. Ваш дядя любезно нанял меня завершить начатое мной исследование шахт Золотого Берега, хотя я подумывал остаться еще на некоторое время здесь, чтобы отыскать следы моей матери и ее семьи. Она была родом отсюда. Возможно, другого шанса сделать это у меня уже не будет.

— Я вообще удивлен, что вы пробыли здесь так долго, — произнес Хэнни.

— Страна хороша, и место чудесное.

— От старого убежденного «африканца» это комплимент, — заметил Роуленд. — Считайте, что вы из могилы выкарабкались. Я слышал, вы целую неделю прожили в нашем старом доме, прежде чем вернуться в «Минорку». Воистину, заполонили собой все вокруг. Так сказать, наш чернокожий родственник.

— Что, мышьяк еще не кончился?

— Аптекарь — хороший человек. Да вы его и сами знаете.

— Да, это то общее, что нас объединяет.

— Первое и последнее. Как у вас с юмором?

— Впитал с молоком матери.

— Начальник полиции Мун рассказал мне о двух шахтерах, которые свалились пару недель назад, среди ночи, в ствол шахты Хэнни. Их нашли утром, когда подняли клеть. Оба они были мертвы: если верить следователю, получили смертельные травмы от удара при падении и ударов об стенки ствола во время падения.

— Какая ужасная история, — проговорила леди Роуленд. — А зачем начальник полиции беспокоит вас подобными рассказами?

— Он знает мой интерес ко всему необычному.

— Что необычного в двух свалившихся в колодец пьяницах?

— Необычно то, что два опытных шахтера свалились в ствол той самой шахты, где они работали. И эти же два человека проявили себя героями во время январского взрыва на этой же шахте. Разве это не ирония судьбы?

— Или басня с моралью, — сказал Блэар.

— А в чем же мораль? — Голос Лидии прозвучал явно растерянно.

— Этого, дорогая, мы никогда не узнаем, — ответила леди Роуленд. — Такие люди ведут очень специфический образ жизни.

Но Роуленд еще не закончил:

— Это произошло той же ночью, когда исчезла Шарлотта, так что тут есть и ирония, и совпадение. Возможно, именно на совпадение и следует обратить внимание.

— Тогда между ними должна была бы быть какая-то связь, — вступил в разговор Леверетт. — Шарлотта не знала этих шахтеров, скорее всего, даже никогда их не видела.

— Она была знакома с шахтерками. По моему настоянию дядюшка закрывает «Дом для женщин».

— Лишь бы вы получили удовлетворение, — заметил Блэар.

— Мне ничто не даст удовлетворения. Я заработал известность и славу. У меня благородное имя; или, по крайней мере, будет. Но у меня такое ощущение, будто мне был обещан сад, в центре которого растет яблоня с известным яблоком. Всю свою жизнь я представлял себе, как вгрызусь зубами в это яблоко, а теперь мне говорят, что сад мой, но яблоко кто-то украл. Это мое удовлетворение украли.

— Уголь, по крайней мере, остался вам, — утешил его Блэар.

— Блэар сам свалился и покалечился несколько недель назад, — проговорил Хэнни. — Я тогда его навещал. Он почти все время был без сознания. Его выздоровление поразительно.

— Благодарю вас, — ответил Блэар. Епископ был прав: даже малярия как будто отпустила его. И моча была теперь не коричневой, а прозрачной, как горный ручей. — Возможно, воздух сделал свое дело.

— Вам надо бы поселиться в Уигане постоянно, — сказала Лидия.

— Я подумываю над этим. Покончить с золотоискательством и заняться поисками угля у себя под боком.

— А что именно вам известно о вашей матери? — спросила Лидия.

— Ничего. Мы плыли в Америку, когда она умерла. На корабле она говорила, что родом из Уигана. Могла быть здесь горничной, фабричной работницей, продавщицей, шахтеркой.

— Должно же было быть имя на багаже или еще на чем-то, — заметила леди Роуленд.

— У нее не было багажа. Если у нее и были какие-нибудь бумаги, она их порвала или выбросила.

— Влипла в какую-нибудь историю, — предположил Роуленд. — Или, возможно, не хотела, чтобы вы со временем вернулись и стали беспокоить родственников.

— Я тоже всегда так думал, — произнес Блэар. — И тем не менее я здесь.

Хэнни налил Блэару бокал вина, тот принял его, но остался стоять.

— Видели бы вы, какой Роуленд стрелок, — сказал епископ. — Просто поразительно. Он тут всех зверей перебил.

— Мы с ним охотились вместе в Африке. Там он стрелял и по людям.

— За ваше здоровье, — обратился к Блэару Леверетт, подняв свой бокал. — Я рад, что вы еще здесь.

Леверетт ни словом не упомянул о том, что две недели назад, когда все считали Блэара слишком больным и неспособным подняться с кровати, тот появлялся в конюшне и брал у него коляску.

— Любопытно, — задумчиво проговорил Хэнни. — Мы вечно опасались, как бы Шарлотта не появилась на обеде или на пикнике. А теперь я прихожу к мысли, что она всегда была центром любого события. Без нее все кажется каким-то бессмысленным.

— Жизнь продолжается, — заключила леди Роуленд.

— Но другая жизнь. — Хэнни наблюдал за тем, как Роуленд открывал коробку с патронами. — Племянник, у вас руки дрожат.

— Это малярия, — вмешалась леди Роуленд. — Мы уедем в Лондон, проведем там зимний сезон и походим по врачам. Роуленд будет там самым желанным женихом. Боюсь, ему придется просто бегать от женщин.

— И наоборот, — заметил Блэар.

— Без Шарлотты все будет не так, — вмешалась Лидия. — На меня ее присутствие всегда действовало подавляюще, слишком уж она умная. Но зато с ней всегда бывало интересно: я никогда не знала, что она может сказать.

— Дорогая, и о чем только ты говоришь?! — возмутилась леди Роуленд. — У тебя будет собственный великолепный сезон, а ее мы даже не вспомним. И про мистера Блэара забудем.

— Сыщики нашли что-нибудь? — спросила Лидия.

— Нет. — Мамаша бросила взгляд в сторону егерей и добавила чуть потише: — Нет. Твой дядюшка нанял лучшее в Манчестере частное агентство. Но они не нашли ничего. Пора тебе начинать думать о собственной семье.

— Блэар мог бы попробовать, — предположила Лидия.

— Да, он так преуспел в розыске Мэйпоула, — отозвался Роуленд. — Дядюшка, прочтите, пожалуйста, письмо, которое пришло сегодня.

Взгляд епископа был неподвижно устремлен на каменную стенку, как бы обозначавшую линию горизонта. Рука его машинально нащупала в нагрудном кармане пальто письмо, и он протянул его Леверетту.

— Читайте! — приказал Роуленд.

Леверетт развернул лист бумаги, проглотил застрявший в горле комок и начал читать:

«Уважаемый лорд Хэнни!

Это письмо — и прощание, и извинение за то беспокойство, какое я вам причинил. Я не прошу прощения за свое поведение; у меня, однако, были для него свои причины, которые я хотел бы объяснить в надежде, что когда-нибудь вы подумаете обо мне с пониманием и прощением. Если я разочаровал вас, то себя самого я разочаровал вдесятеро сильнее. Я не сумел стать тем викарием, каким мог бы быть; а Уиган оказался не таким простым приходом, каким я его счел поначалу. В нем сосуществуют два мира: залитый солнцем мир слуг и карет, и другой, совершенно отдельный от него мир, что трудится под землей. Чем дольше я работал, тем больше понимал, что не смогу равно чистосердечно служить как викарий одновременно обоим этим мирам. Был период, когда я, подобно преподобному Чаббу, ставил сухую ученость выше дружбы своих собратьев. Теперь я могу сказать, что нет на земле награды выше, чем доброе мнение и отношение простых мужчин и женщин — тружеников Уигана. О суетном тщеславии церкви я и не вспомню. Уиган же останется в моем сердце навсегда.

Завтра я начинаю новое, собственное служение. Благодарение Господу, я понесу это бремя не в одиночестве, потому что Шарлотта присоединилась ко мне. Я не могу открыть вам, куда мы направляемся, но знайте, что мы находимся с ней в полном согласии, как два человека, вооруженных глубокой и истинной верой в Господа. Завтра начинается великое приключение!

С уважением и любовью,

ваш смиренный, послушный Джон Мэйпоул».

Леверетт осмотрел конверт:

— Судя по почтовому штемпелю, отправлено из Бристоля три дня назад.

— Я был готов поклясться, что Мэйпоула нет в живых, — проговорил Блэар.

— Если верить этому письму, он жив, — возразил Роуленд.

— Почерк Джона, — сказал Леверетт. — И он действительно думает и чувствует так, как здесь написано. Он сам говорил мне то же самое почти теми же словами.

— За последние три дня из бристольского порта вышли сотни судов, — произнес Роуленд. — Сейчас эта парочка может быть уже где угодно в Европе, а может и разыгрывать из себя миссионеров где-нибудь в трущобах южной Англии.

— Как вы думаете, они поженились? — спросила Лидия.

— Конечно, поженились, — ответила леди Роуленд. — Но это неважно, ваш дядюшка все равно лишит ее наследства. Он просто обязан это сделать. Она наплевала на всю семью, чтобы сбежать с каким-то сумасшедшим.

— И больше Мэйпоул ничего не пишет? — спросил Блэар. — Ни слова о том, почему он исчез или куда уехал?

— Это все, — ответил Леверетт.

— Мы ведь все эти месяцы ждали от Мэйпоула какого-нибудь письма, верно? — напомнила присутствующим Лидия.

— Видимо, он все это время поддерживал тайные контакты с Шарлоттой, — заявила леди Роуленд. — Мы отозвали всех сыщиков. Какой смысл искать двух беглецов!

Леверетт снял шляпу, словно только сейчас обнаружив, какая она жаркая и тяжелая. Кожа его по линии волос была усеяна голубыми точками.

— Вам не нужен будет в Африке помощник? — спросил он Блэара.

— Нет. Извините.

— Вопрос в том, — проговорил Роуленд, — не был ли Блэар с самого начала заодно с Мэйпоулом. Я обратил внимание, какими глазами Шарлотта смотрела на него, когда я приехал с дарами для Королевского общества.

— С теми перчатками из обезьяны? — спросил Блэар.

— Эрншоу говорил мне, что Блэар увивался вокруг нее и настраивал ее против меня.

— Судя по тому, как она себя вела, она не сильно в меня влюбилась.

— Вы оба играли. Вы все это время были агентом Мэйпоула.

— Ваша Светлость?! — воззвал Блэар к епископу, как бы прося о заступничестве, но Хэнни, казалось, не слышал.

— А вы узнали что-нибудь о своей матери? — попыталась сменить тему Лидия.

— Нет, пожалуй, ничего. Наверное, в душе я предпочитаю, чтобы она была окутана тайной.

— Какая там тайна! — фыркнул Роуленд. — Обычная шлюха забеременела от какого-нибудь ученика продавца, родила щенка, теперь она уже товар несвежий, снова подзалетела на ребенке, но от человека, у которого не слишком толстый кошелек, чтобы на ней жениться. Она выклянчивает у него билет в Америку и по дороге расстается со своей короткой и безобразной жизнью. Возможно, в паре мелочей я ошибаюсь, но, по-моему, никакой тайны тут нет. И нечего пытаться сотворить из этой женщины героиню, окружая подобную историю тайной.

Блэар прикинул: до Роуленда прямо через ковер было два шага, первый пришелся бы на горчицу, второй — на пирог; но Роуленд поднял ружье и проговорил:

— Что, нет здесь пальм или туземцев, за которых можно было бы спрятаться, а? И как тебе нравится мое расследование? Кажется, наконец-то я тебя достал! Твоя мать — проститутка, сифилитичка, ничтожество, даже без имени, тот мусор, что ежедневно выбрасывают с каждого корабля за борт. И она сама все это выбрала. Верно я говорю?

— Знаешь, — пожал плечами Блэар, — я сам рассуждал так же и даже хуже. На протяжении многих лет. Поскольку, что бы она там ни сделала, осталась бы жива или умерла, но меня бросила. Хорошо, что ты сказал то же самое. Услышав это со стороны, я понимаю теперь, насколько эти слова глупы и злобны. Но прежде всего глупы. Потому что она сама была еще девочкой, и когда я думаю о том, какой одинокой и всеми брошенной она должна была себя чувствовать, без единого пенни в кармане, после того как истратила все на билет, без багажа, без друзей, обессиленная, смертельно больная еще до того, как села на корабль, зная, что, вероятнее всего, умрет в море по дороге, — я понимаю, какое мужество ей потребовалось, чтобы вырваться отсюда. Так что одно о своей матери я знаю точно: она была мужественным человеком, и, поскольку я не понимал этого, пока не приехал в Уиган, значит, стоило сюда приехать.

Он допил вино и поставил бокал. Чудесно было ощущать, что ни одна кость его не болит, словно ее грызут черви. Ружье в руках Роуленда дрожало все сильнее, лицо его залил пот.

— Ты слишком много стрелял, дорогой, — озабоченно произнесла леди Роуленд. — У тебя от этого лихорадка.

— Роуленд, — подавшись вперед, тихо, почти шепотом, но очень твердо проговорил Хэнни, — если бы ты ел меньше мышьяка, у тебя не тряслись бы руки. Если бы ты был чуть побелее, то сошел бы за снежного человека, а чуточку более сумасшедшим — то мог бы стать архиепископом кентерберийским. Мой тебе совет — женись, пока ты еще не свихнулся и не стал лазать по занавескам. Все начинается с ответственности: сумасшедших в палату лордов не принимают. Вот попадешь туда, тогда можешь свихиваться.

— Разрешите? — Леверетт перехватил ружье из рук Роуленда.

— Не хочется, но надо идти, — проговорил Блэар.

Он забросил рюкзак за плечо и двинулся назад по той же дорожке, по которой пришел. Он отошел на сотню ярдов, когда услышал, что прямо по траве кто-то с трудом догоняет его. Блэар обернулся и оказался лицом к лицу с Хэнни.

— Ваша Светлость?

— Спасибо, Блэар. Не часто бывает, что вы делаете какой-то добрый жест в мою сторону. Я имею в виду письмо.

— Да?

Хэнни держал письмо в руке. Он развернул страницу и пробежал взглядом по строкам.

— Хорошо сделано. Со всеми типичными для Мэйпоула вывертами и завитушками. Вопрос только, верю ли я этому письму.

— Верите?

— Ни секунды.

Блэар не ответил. Хэнни заморгал. На глаза его навернулись слезы. Пальто развевалось по ветру, как отвязавшийся парус.

— Не буквально, — добавил епископ.

— Что вы имеете в виду?

— Не буквально каждому слову. Меня иногда спрашивают, верю ли я Книге Бытия. В то, что земля и небо сотворены за шесть дней. Что Ева сделана из ребра Адамова. Верю, но не буквально. То и другое не факт, а откровение. Самое большее, что мы можем сделать, — это попытаться понять его.

— И вы понимаете?

— Да. — Хэнни сложил письмо и аккуратно вложил его в нагрудный карман.

Пройдя еще немного вниз по дорожке, Блэар оглянулся. Хэнни присоединился к сидящим на ковре, и пикник продолжался, слов говоривших на таком расстоянии уже не было слышно. Вся сцена снова приобрела расслабленный вид английского семейства, удобно устроившегося между английскими холмами и английскими облаками, на фоне жидкого, как вода, английского неба.

Снизу, от подножия холма, Блэар оглянулся еще раз и сидевшие наверху показались ему крошечными, будто в капельке воды.

Глава двадцать девятая

В полдень, когда все вокруг еще покрывал легкий утренний туман, пароход африканской линии «Блэкленд» [69] отошел от Северного причала Ливерпульского порта и с отливной волной направился к выходу из реки Мерси. Тяжело нагруженный и потому низко сидящий в воде, он проталкивался через скопище угольных барж и небольших двухмачтовых парусников. Путь его лежал вначале на север, потом, с поворотом реки, — на запад и, наконец, на юг, в открытое море.

«Блэкленд» представлял собой отважный ковчег цивилизации, набитый под завязку тканями из Манчестера, пуговицами из Бирмингема, библиями из Эдинбурга, кастрюлями, сковородками, пилами и гвоздями из Шеффилда. Лондон представляли на нем журнал «Панч», газета «Таймс», циркуляры министерства по делам колоний, содержавшие королевские указы, правительственные постановления, таможенные распоряжения и льготы; а также мешки хоть как-то скрашивающих службу за границей частных писем. В деревянных ящиках, обложенные мягкой древесной стружкой, плыли коньяк, шерри и предназначенный для обменной торговли джин, а также хинин, опий и лимонная кислота. Из трюма поднимался аромат пальмового масла, которое доставлял пароход обратными рейсами.

Капитану полагалась премия за экономию топлива, поэтому «Блэкленд» делал в лучшем случае восемь узлов, а поскольку он боролся со встречными течениями Северной Атлантики, то, казалось, пароход вообще стоит на месте. Но в Бискайском заливе выходящее на поверхность Канарское течение должно было подхватить его и понести его по направлению к Африке. По пути судну предстояло зайти на Мадейру, осторожно обойти по большой дуге эмираты западной Сахары — европейцы на протяжении многих веков верили, что в этом месте кончается земля и море кипит, — а дальше, влекомому теплым экваториальным течением, сделать серию заходов в африканские порты.

В четыре часа дня пассажиры собрались в кают-компании первого класса на обед, в семь часов на чай, и в первый вечер путешествия допоздна оставались на палубе, прежде чем разойтись по своим тесным каютам. Извергающаяся из трубы угольная сажа сделала судно похожим на движущийся по ночному океану паровоз.

Однако перед трубой, вперед по ходу судна, вместо рельс лежали сонмы созвездий, ярких, как только что разожженные огни. Особое внимание пассажиров приковывали к себе знакомые звезды: им вскоре предстояло уступить место созвездию Южного Креста.

Наконец пассажиры устали и, поодиночке и группами, сошли вниз. Среди них были миссионеры-веслианцы, уже приступившие к молитвам о душах зулусов. Врач, сам не совсем здоровый человек, отправленный на борьбу с эпидемией оспы в Гран-Бассаме. Коммивояжеры, большие специалисты по оловянной посуде, лекарствам, пороху и мылу. Лейтенант, направлявшийся в Сьерра-Леоне обучать жителей Ямайки, отобранных для службы в Африке. Консул, плывший в Аксим к месту своего нового назначения. Креолы в сюртуках и касторовых шляпах.

Дольше всех оставались на палубе направлявшиеся на Золотой Берег горный инженер по фамилии Блэар и его жена, которую он называл то Шарлоттой, то Розой.

Примечания

1

То есть «рай». — Здесь и далее прим. пер.

2

Жесткая мужская шляпа с узкими полями и закругленным наподобие полусферы верхом.

3

Высокие резиновые сапоги.

4

Презрительное прозвище, которое давали белые колонисты всем темнокожим.

5

Веслеянец — последователь Джона Весли (1703 — 1791), одного из крупнейших английских священнослужителей и богословов. Основал одно из наиболее ранних и существующее поныне направление в методизме, делающее упор на осознанность личной веры и необходимость ежедневно делать хоть малый шаг к самосовершенствованию.

6

На английских железных дорогах каждое вагонное купе имеет свой вход прямо с платформы.

7

Презрительное прозвище католиков.

8

Существование Лунных гор ошибочно предполагалось в истоках Нила.

9

То есть тюрьму.

10

Maypole, дословно «майское дерево». В описываемое время столб, который вкапывали, украшали цветами и лентами и водили вокруг него хороводы на деревенских праздниках весны, проходивших обычно 1 мая. Его далеким предтечей был, по всей вероятности, «майский столб» — культовый символ плодородия в виде большого деревянного фаллоса, вокруг которого устраивались праздники весны в языческие времена.

11

Найтингейл, Флоренс (1820 — 1910) — медсестра британских войск во время Крымской войны (1854 — 1856) — считается основательницей современной школы подготовки санитаров и медсестер.

12

Блейк, Уильям (1757 — 1827) — выдающийся английский поэт, живописец, гравер.

13

Стоун равен 14 фунтам. 1 фунт равен 0,453 м.

14

Ламбет — один из сохраняющих самоуправление малых городков, влившихся в разное время в состав Лондона.

15

Алая роза в гербе династии Ланкастеров — одной из боковых ветвей династии Плантагенетов, второй были Йорки, имевшие в своем гербе белую розу. В войне Алой и Белой Розы (1455 — 1485) Ланкастеры и Йорки фактически почти истребили друг друга, что облегчило установление в Англии абсолютизма Тюдоров.

16

Герои древнегреческого эпоса, олицетворение неразлучной и закадычной дружбы.

17

Герои английских ярмарочных балаганов.

18

Путь к месту казней первохристиан в Риме проходил через мост и по дороге, позднее получившей по этой причине название «via Dolorosa», то есть «дорога Скорби».

19

Боадичи (? — 62 гг. нашей эры) — королева бриттов; согласно Тациту, возглавила едва не увенчавшуюся успехом попытку восстания против римских завоевателей.

20

Оргия, вакханалия, дикий разгул.

21

Город в Шотландии, славящийся тонкими шерстяными шалями с особым, характерным только для них пестрым рисунком.

22

Рескин Джон (1819 — 1900) — английский писатель, критик и проповедник социальных реформ.

23

Эдуард, принц Уэльский (1330 — 1376). Прозвище получил за пристрастие к доспехам черного цвета.

24

Намек на то, что церковные миссионеры обычно предпочитали по возможности отставать от первопроходцев и солдат.

25

Игра слов: «firedamp» (рудничный раз) состоит из двух корней: «fire» — «пожар», и «damp» — «сырость, влага».

26

Игра слов: Джейксон ответил «Want to try them?», что может быть переведено и как «Хотите попробовать?» (то есть примерить), и как «Хотите испытать на себе?» (то есть угроза).

27

Намек на стоячий воротник одежды священника.

28

Игра слов: в ответе Леверетта слово «the pit» — «шахта» имеет и другое значение — «ад, преисподняя», и вся фраза может быть понята как «Спускался вчера с Блэаром в преисподнюю».

29

Игра слов: «pig» — «свинья» в прямом смысле; оскорбительное прозвище ирландцев; но также и «нахал, наглец», и «неряха, грязнуля», «реакционер, твердолобый». В высказывании Чабба все перечисленные значения сливаются воедино.

30

Символ Ирландии.

31

Имеются в виду две почти слившиеся воедино гражданские войны — 1642 — 1646 и 1648 гг., — развязанные королем Карлом I. В них противостояли друг другу роялисты — сторонники короля, включавшие старое феодальное дворянство и представителей господствующей церкви и так называемые индепенденты — радикальное крыло буржуазии и нового дворянства. По итогам обеих войн силы короля потерпели поражение, сам Карл I оказался пленен и 30 января 1649 г. был казнен; с 1649 г. в Англии установилась республика.

32

До денежной реформы 1971 г. английский фунт стерлингов включал 20 шиллингов, каждый из которых, в свою очередь, состоял из 12 пенсов. Таким образом, в одном фунте было 240 пенсов. В данном случае, при получаемой на руки зарплате в 5 шиллингов в неделю, квартплата за тот же срок должна была составить 60 шиллингов. В современной Великобритании действует принятая в большинстве стран десятичная система, при которой один фунт стерлингов равен ста пенсам.

33

Игра слов: «honest» означает «честный, порядочный», но в сочетании с именем перекликается с выражением «honest John» — «простофиля».

34

Намек на царицу Савскую.

35

Стандартный английский фунт (имперский) — 453,6 г; тройский и аптекарский фунт — 373,2 г.

36

То есть примерно 18 м в 1 см.

37

Фении — члены организации, ставившей своей целью освобождение Ирландии от английского владычества.

38

По Фаренгейту.

39

Мария I (1516 — 1558), правившая в Англии в 1553 — 1558 гг., дочь прославившегося многоженством и жестокостями Генриха VIII. Пережила исключительно тяжелые детство и отрочество. Прозвище Кровавой получила за то, что официально разрешила католикам неограниченно и безнаказанно преследовать.

40

Уиклиф, Джон (1330(?) — 1384) — известнейший английский реформатор, популярный и влиятельный общественный деятель, священнослужитель и богослов. Умер своей смертью; однако в 1415 г. его прах был извлечен из земли, сожжен и развеян над рекой Свифт.

41

«Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой».

42

Почетный титул в Великобритании, термин часто употребляется как равнозначный термину «джентльмен».

43

При описываемом способе шифрования в слове «cat» вместо первой буквы слова — «с» должна быть написана следующая за ней по алфавиту буква «d» («с + 1»); вместо буквы «а» соответственно «с» («а + 2»); и вместо «t» — «w» («t + 3»); в результате и получается «dcw». Такая же операция, проведенная со словом «кот», но на русском языке и в соответствии с русским алфавитом, привела бы к написанию «лрх».

44

В английском написании причина неверного прочтения понятнее: «This is the key — Вот в чем ключ»; и: «Twiss is the key — Твисс — вот ключ».

45

Подразумевается поговорка: «The bishop has played the cook», примерно соответствующая: «Беда, коль пироги начнет печи сапожник».

46

Вордсворт Уильям (1770 — 1850), выдающийся английский поэт.

47

Растение, из которого готовится ядовитое зелье.

48

Индийская кисло-сладкая приправа из фруктов и овощей к мясу.

49

В Псалме 139 Псалтыря таких или даже близких по смыслу строк нет. — Прим. пер.

50

Вильгельм Завоеватель (ок. 1027 — 1087), герцог Нормандский, возглавивший нормандское вторжение на Британские острова; после победы в битве под Гастингсом в 1066 г. становится английским королем Вильгельмом I.