Аркадий Ренко (№3) - Красная площадь

Узенькую лесенку загораживали ведра. Петер переставил их в сторону, взобрался по ступенькам и нажал на ручку дверцы на потолке. Дверца затрещала и распахнулась, подняв целое облако пыли.

Они поднялись в башенку. Оконные створки перекосились, часть крыши провалилась, из одного угла росло чахлое деревце липы, пожизненной пленницы башни. Вид изумительный: озера и холмы до самого Берлина, куда ни глянь — зеленеющие леса и луга. Двумя этажами ниже — балкон с сидевшей в инвалидной коляске медсестрой. Она сбросила туфли и спустила чулки ниже колен. Подняла повыше опоры для ног и установила кресло так, чтобы на нее падало побольше солнца, потом, словно Клеопатра, лениво откинулась назад с сигаретой в зубах — воплощение полного покоя и свободы.

Петер сказал:

— Спросите, где «осси» нашел деньги, чтобы купить восемнадцать новеньких машин или чтобы жить в Мюнхене? Для человека без биографии у Бенца довольно-таки внушительные связи.

— Но зачем ему беспокоить вашего деда? — спросил Аркадий. — Что он узнал от него, кроме военных историй?

— «Штази» были больше чем шпионами. Они были ворами. Брали на заметку состоятельных людей, которых затем арестовывали, а ценности отбирали «в пользу государства». Прекрасные коллекции картин или монет оказывались в результате в доме какого-нибудь полковника Службы госбезопасности. Не исключено, что Бенц, перед тем как исчезнуть, прихватил с собой нечто такое, о чем не имеет ни малейшего понятия. В этой стране много еще чего поприпрятано. Очень много.

Рассказ Петера был чисто немецким. Это был совершенно логичный ответ на вопрос: «Кто такой Борис Бенц?» Аркадий мыслил несколько иначе, и тем не менее он был восхищен.

Внезапно Петер спросил:

— Кто такой Макс Альбов?

— Он предоставил мне жилье в Берлине, — застигнутый врасплох, Аркадий попытался перейти в наступление. — Почему, я собственно, вам и звонил. У вас мой паспорт, а без него в гостинице не остановишься. Кроме того, я хочу продлить визу.

Петер, прежде чем прислониться к подпорке, проверил ее прочность.

— Ваш паспорт у меня вроде кнута. Если отдам, больше вас не увижу.

— Неужели так уж плохо?

Петер рассмеялся, потом взглянул на деревья.

— Могу представить, как я здесь рос. Бегал по залу, лазил на крышу, рискуя сломать себе шею. Ренко, я беспокоюсь за вас. Вчера я проследил вас до самой квартиры на Фридрихштрассе. Альбов приехал до того, как я поехал в Потсдам, и я узнал, кто он, по номеру машины. Судя по моей проверке, это скользкий тип. Дважды перебежчик, несомненно, связан с КГБ, эрзац-бизнесмен. Не представляю, что может быть между вами общего.

— Я познакомился с ним в Мюнхене. Он предложил помочь.

— А кто эта женщина? Она была с ним в машине.

— Не знаю.

Петер покачал головой:

— Правильнее было бы ответить: «Какая женщина?» Вижу теперь, что мне не следовало уезжать, надо было расположиться на Фридрихштрассе и следить. Ренко, вам ничто не грозит?

— Не знаю.

Петер удовлетворился ответом. Глубоко вздохнул.

— Берлинский воздух. Считается, что он полезен.

Аркадий закурил. Петер тоже взял одну. С балкона внизу послышался храп, сопровождаемый гудением мух в саду.

— Государство рабочих, — заметил Петер.

— Как теперь насчет дома? — спросил Аркадий. — Собираетесь переехать сюда и стать землевладельцем?

Петер оперся на одни перила, потом на другие и сказал:

— Предпочитаю арендовать.

33

День угасал, когда Петер высадил Аркадия у станции метро «Зоо». Город на короткое время затих — передышка между дневной и вечерней суетой. Аркадий пытался представить себе, что он сделал бы для того, чтобы всегда быть с Ириной. Получалось, что он был готов на все.

Она пойдет на обед с американскими коллекционерами. Аркадий купил цветы и вазу и пошел через Тиргартен в направлении Бранденбургских ворот с их колоннами и фронтонами высотой с пятиэтажный дом. Он представлял, каким впечатляющим может стать это место: бульвар, протянувшийся на всю длину западной половины города и продолжающийся далее за воротами до старых имперских площадей восточной части. Вокруг не было ни души. Когда стояла Стена, эти сто метров дороги были клочком земли, на который были устремлены самые внимательные взгляды: с одной стороны — пограничников со сторожевых башен, с другой — туристов, карабкавшихся на платформу, чтобы поглазеть.

Возле колонн стоял белый «Мерседес». Мужчина, находившийся рядом, подбрасывал головой футбольный мяч. Одетый в небрежно подпоясанное, словно домашний халат, пальто из верблюжьей шерсти, он перекатывал мяч со лба на колено, затем подъемом стопы перебрасывал его на другую ногу и снова посылал вверх. Профессиональный игрок, вроде Бори Губенко, поддерживая постоянно форму, не утрачивает мастерства. Боря продолжал перебрасывать мяч с колена на колено.

— Ренко! — не переставая играть мячом, он помахал Аркадию, приглашая подойти поближе.

Когда Аркадий приблизился, Боря послал мяч вверх. Раскинув руки, словно канатоходец, принял его ногой, подержал на подъеме и перебросил на голову.

— В Москве я не только катал мячики для гольфа, — сказал он. — Занимался кое-чем еще. Думаешь, побегу обратно и снова встану в армейские ворота?

— Почему бы и нет?

Аркадий подошел еще ближе. Боря сделал шаг назад, уронил мяч на землю, потом шагнул вперед и что есть силы ударил мячом ему в живот. Аркадий упал. Падая, он услышал, как разбилась ваза. Ноги разъехались в стороны. Земля завертелась перед глазами, и, даже лежа, он не мог сориентироваться. Предметы потеряли очертания, небо зарябило.

Боря опустился на колено и приставил к уху Аркадия пистолет. «Пистолет итальянский», — отметил про себя Аркадий.

— У меня к тебе будет счет побольше, — произнес Боря.

Пистолет оказался не нужен. Он встал, открыл правую дверцу «Мерседеса», поднял Аркадия за воротник и брючный ремень так, как поднимают пьяных, вышвыривая их с футбольных матчей, затем бросил его на переднее сиденье, положил мяч сзади и сел за руль. От рывка машины дверь со стороны Аркадия захлопнулась.

— Если бы зависело от меня, — сказал Боря, — тебе бы был конец. Из Москвы бы не выбрался. Если бы даже увидели, что мы тебя пришили, что из этого? Откупились бы. Сдается, что и Макс нарывается на это.

Аркадий еле дышал. Ему давно так не доставалось, и он почти забыл это чувство полной беспомощности. Цветы и ваза пропали. Он все еще ощущал сильную боль в желудке. Правда, отдавал себе отчет в том, что Боря выезжает на живописную дорогу, идущую вдоль реки Шпрее, придерживаясь западного направления и поддерживая достаточную скорость, чтобы Аркадий не выпрыгнул. Теперь Боря мог бы его убить.

— Иногда умники слишком все усложняют, — продолжал Боря. — Великие замыслы, и ничего для их исполнения. Где классический пример? — он щелкнул пальцами. — Ну, в той самой пьесе?..

— «Гамлет», — подсказал Аркадий.

— Совершенно верно, «Гамлет». Нельзя вечно любоваться мячом, когда-то надо бить.

— Как, например, вы ударили по «Трабанту» на шоссе у Мюнхена?

— Это решило бы все наши проблемы. Должно было бы решить. Когда Рита сказала мне, что ты все еще жив и что Макс привез тебя сюда, я, откровенно говоря, не мог поверить. Что у вас с Максом?

— Думаю, что ему хочется доказать, что он лучше, чем есть.

— Не обижайся, но у Макса есть все, а у тебя ничего, — Боря расплылся в улыбке. — А на Западе только это принимается в расчет. Значит, он лучше.

— А кто лучше — Боря Губенко или Борис Бенц? — спросил Аркадий.

Широкая Борина улыбка превратилась в жалкую гримасу мальчишки, застигнутого с рукой в банке варенья. Он выудил из кармана пачку «Мальборо» и угостил Аркадия.

— Как говорит Макс, мы должны стать новыми людьми нового времени.

— Вам нужен был иностранный партнер для совместного предприятия, — сказал Аркадий, — и оказалось легче его придумать, чем найти.

Боря погладил рукой руль.

— Мне нравится фамилия Бенц. Она уверенно звучит. Люди готовы иметь дело с Бенцем. Как ты все это раскусил?

— Ясно как день. Вы были партнером Руди, а на бумаге партнером Руди был Бенц. Как только я узнал, что Бенц существует только на бумаге, вы стали наиболее вероятным кандидатом. Мне показалось странным, что в клинике в Мюнхене мне на короткое время поверили и открыли дверь, когда я сказал, что я — это вы. Я не слишком-то хорошо говорю по-немецки. Затем вы допустили ошибку, засняв на пленку окно ресторана, когда снимали Риту. Ваше отражение не было удачным портретом, потому что загораживала камера, но на большом экране старый герой футбола все еще выгодно отличается от других.

— Пленку придумал Макс.

— Тогда я должен благодарить его.

Направляясь к югу, в сторону Ку'дамм, они проехали мимо станции техобслуживания с вывесками на польском языке. Боря рассказывал:

— Что делают поляки! Они крадут машину, хорошую машину, снимают с нее мотор, ставят какой-нибудь зарегистрированный, пусть даже старую железяку, которая еле тянет, и едут к границе. Пограничники проверяют номер мотора и пропускают. Как в той шутке: «Сколько нужно поляков, чтобы украсть машину? Если есть деньги, плати пограничнику, поезжай дальше, и машина твоя».

— А картину намного труднее переправить через границу? — спросил Аркадий.

— Хочешь правду? Мне эта картина нравится. Редкая работа. Но нам она не нужна. Мы здесь разошлись. Дела и так хорошо идут с игральными автоматами, девочками…

— А проституток из Москвы в Мюнхен поставляете через «ТрансКом»?

— Здесь все законно. Главное, удобно. Мир становится более открытым, Ренко.

— Зачем тогда переправлять контрабандой картину?

— Демократия. Я остался в меньшинстве. Максу захотелось иметь картину, а Рите понравилось быть фрау Маргаритой Бенц, владелицей галереи, а не содержательницей бардака, кем она была. Когда я промахнулся с «Трабантом», то хотел пришить тебя здесь. Снова оказался в меньшинстве. Я ничего против тебя не имею, но хотел, чтобы у меня в Москве было чисто. Когда я узнал, что ты здесь, я взорвался. Макс говорит, что ты будешь вести себя тихо, что у тебя личный интерес и ты не будешь стоять поперек пути. Что ты в деле. Мне бы хотелось поверить этому, но когда я за тобой последил, то увидел, что ты вскочил в машину с немецким полицейским и на целый день уехал в Потсдам. Забрось меня в любую страну, и я распознаю полицейского. Ты ведешь с нами двойную игру, Ренко, и здесь ты ошибся. Это новый мир для нас обоих, и мы должны брать от него, а не валить друг друга наземь. Нельзя оставаться неандертальцами всю оставшуюся жизнь. Я с радостью готов учиться у немцев, американцев или японцев. Проблема с чеченцами. Они собираются испоганить Берлин, как уже испоганили Москву. Они берут на мушку русских деловых людей. Привезли сюда своих ублюдков — смотреть стыдно. Разгуливают как у себя дома, с автоматами, врываются в рестораны, громят лавки, крадут детей — ужас! Немецкая полиция пока не знает, что делать, потому что в жизни не видела такого. Она не может внедриться, потому что ни один немец не сойдет за чеченца. Но чеченцы не видят дальше своего носа: вложи они здесь свои деньги законным образом, сразу бы стали богачами. Я мог бы им показать, как можно выгодно заняться бизнесом. Руди был экономистом, Макс — фантазер, а я — бизнесмен. По себе могу сказать, что бизнес основан на доверии. У себя на площадке для гольфа я уверен, что мои поставщики продают мне настоящее спиртное, а не какую-нибудь отраву. А поставщики уверены, что я плачу им настоящими деньгами, а не какими-то там рублями. Доверие — это наиболее цивилизующее понятие в мире. Если бы Махмуд просто выслушал меня, мы могли бы жить в мире.

— Это все, чего вы хотите?

— Это все, чего я хочу.

Они ехали мимо примелькавшихся уже толп на Ку'дамм под неоновыми названиями фирм «АЕГ», «Сименс», «Найк» и «Чинзано» на фоне бледно-голубого неба. Руины церкви Памяти кайзера Вильгельма выглядели неуместными, потому что во всей округе это было единственное довоенное здание. Позади него тяжело возвышалась стена центра «Европа». Кое-где уже засветились окна. Боря поставил машину в гараже центра.

В торговой его части насчитывалось более сотни магазинов, ресторанов, кинотеатров и кабаре. Боря повел Аркадия мимо соблазнов: экзотических баров, свежих вестернов, культивированного жемчуга, швейцарских часов и салонов маникюра.

— Махмуд тебе доверяет. Если ты будешь рядом, он, может быть, станет слушать.

— А он здесь? — спросил Аркадий.

— Одно дело, когда Макс говорит, что ты почти наш. А другое… В общем, если окажешь мне эту небольшую услугу, буду знать, что с тобой все в порядке. Он как раз наверху. Знаешь, как он бережет здоровье.

Они поднялись на три пролета. Аркадий ожидал, что встреча с Махмудом Хасбулатовым произойдет где-нибудь на заднем сиденье автомобиля или в углу слабо освещенного ресторана, но наверху, в зале, ярко горел свет, пол был устлан коврами, на длинном столе стояли бесчисленные флаконы изготовленных на травах шампуней и коробочки с витаминами, лежали защитные очки. За шестьдесят марок служитель выдал им полотенца, резиновые шлепанцы и ключи на цепочке из металлических бус.

— Это что, баня? — спросил Аркадий.

— Сауна, — ответил Боря.

В раздевалке были шкафчики для одежды, души, сушилки для волос, бесплатные губки. Аркадий повесил свою жалкую одежку, запер дверцу и надел цепочку на руку, как браслет. Борин гардероб с трудом влез в шкаф. Большинство раздетых догола мужчин кажутся бесформенными и ниже ростом. Спортсмен Боря Губенко всю жизнь раздевался перед людьми. Он был физически раскован. Рядом с ним Аркадий казался голодающим в знак протеста против чего-нибудь.

— И Махмуд ходит сюда? — спросил Аркадий.

— Махмуд помешан на своем здоровье. Куда бы его ни заносило, он каждый день по часу сидит в сауне.

— Сколько еще здесь чеченцев? — на автомобильном рынке в Южном порту вокруг Махмуда всегда было не меньше полудюжины.

— Не много. Отдыхай, — сказал Боря. — Я хочу, чтобы ты поговорил с Махмудом с глазу на глаз. Не знаю почему, но ты ему нравишься. Кроме того, я хочу, чтобы ты видел, что все, что я здесь делаю, законно.

— Это общественное заведение?

Боря распахнул дверь сауны.

— Самое что ни на есть общественное.

Аркадий был привычен к коммунальным баням, бледным русским телам и запаху выходящего вместе с потом алкоголя. Здесь было иначе. Терраса с тропическим лесом из синтетических деревьев открывалась в сторону круглого бассейна, к которому со всех сторон вели мраморные ступени. Повсюду плавали, отдыхали на воде или полулежали, развалившись в шезлонгах, голые фигуры, до того розовые, что казалось, будто они только что повалялись в снегу. Мужчины, женщины, мальчики и девочки. Если бы не серьезный вид купающихся, можно было бы подумать, что здесь собрались любители поразвлечься. Люди, пышущие здоровьем, с упругими телами олимпийцев. Единственным украшением было полотенце, а некоторые обходились и без него. Мужчина с козлиной бородкой и заросшим седыми волосами животом поднимался по ступеням с видом по крайней мере сенатора. Чеченцев было нетрудно распознать. Двое из них, опершись на перила, разглядывали медленно плававшую туда и обратно женщину, все одеяние которой состояло из купальной шапочки и защитных очков. Хотя чеченцы ни за что в жизни не позволили бы своим женам появиться обнаженными на публике, здесь они нисколько не возражали против того, что донага раздеваются другие женщины.

Из буфета, пронзительно визжа, выбежали малыши со светлыми пушистыми волосенками. Эхо их голосов отразилось от медных звукопоглотителей над бассейном. Аркадий услышал стук костяшек домино об обеденный стол: скорее всего, чеченцы.

Боря повел Аркадия в другую сторону, мимо двух небольших сидячих бассейнов. Через деревянную дверь они вошли в сухую сауну. Внутри был сенаторского вида немец. Они поднялись на верхние полки, где было погорячее. Немец не обращал на них ни малейшего внимания. Он сидел у настенного термометра и растирал, словно мыло, по телу пот, при этом каждые несколько секунд смотрел на термометр. Казалось, что все его внимание было сосредоточено на процессе потения. Металлические бусинки на цепочке Аркадия стали горячими. Сауна была хорошо изолирована. Звуков из бассейна совсем не было слышно.

— Где же Махмуд?

— Где-то здесь, — ответил Боря.

— А где Али?

«Если Махмуд поблизости, то тут же должен быть и его любимый телохранитель», — подумал Аркадий.

Боря приложил палец к губам. Он мог бы сойти за статую, если бы не капельки пота, которые стали появляться на висках, на верхней губе, в углублении, где шея погружалась в броню мышц, называемую грудью. Он шепотом сказал:

— В сухой долго. Пойдем попробуем русскую парную.

Он спустился вниз, Аркадий за ним. Снаружи чеченцы у балюстрады следили, как вытиралась стоявшая на ближнем к ним краю бассейна купальщица. Она была немолода, но если глядеть сзади, у нее была крепкая спортивная фигура, которой можно и погордиться. Она вытиралась тщательно, не спеша. Сняла шапочку, распустила густые светлые волосы и стала энергично ворошить их пальцами, потом откинула мокрые пряди с лица, которое оказалось широким, славянским, ничуть не немецким, оценивающе бросила дерзкий и одновременно подозрительный взгляд на чеченцев и Аркадия. Это была Рита Бенц.

Боря толкнул дверь с надписью «Russisch Dampfbaden» — русская парная. Аркадий вошел следом, окунувшись в ароматное облако. Полка по одну сторону была пуста. Он сел, протянул руку и потрогал край каменного кольца. Фонтан. Свет проникал сквозь клубы пара только через четыре стеклянные плитки в полу у подножия фонтана. Он не мог разглядеть Борю, сидевшего по другую сторону.

Сауна — это духовка, которая медленно выжимает пот, а русская баня до такой степени насыщена паром, что пот выступает мгновенно… Кипарисовый экстракт открывает поры. Пот струился со лба Аркадия, бежал по груди, скапливался между пальцами ног, заполнял все складки тела. Он вспомнил о Рите и о том, как впервые увидел ее в Южном порту. Брошенный на него сейчас взгляд очень напоминал тот, каким она глядела на Руди.

— Это Али? — раздался из угла голос Махмуда.

Аркадий уже направлялся к двери, когда Боря нанес ему удар. Он ударился головой о стену, повалился на скамейку и скатился на пол.

Он не то чтобы потерял сознание, а просто на короткое время отключился. Потом в глазах прояснилось, он ползком добрался до полки и с трудом примостился с краю. Если не считать того, скольких усилий ему стоило удерживать равновесие, и того, что ему заложило уши, все обошлось нормально. Обычно жертвы контузии пытаются вспомнить, что произошло. Секунду назад с Борей и Махмудом он был в русской бане. Теперь же он, судя по всему, был в парной один.

Пар был розовым. Для Аркадия это означало, что он разбил голову и кровь попадает в глаза. Он отыскал на голове шишку. Серьезной раны не было. Вытер лицо полотенцем. Баня по-прежнему была полна розового пара.

Аркадий глянул вниз. Стеклянные плитки на полу были красными. Передвигаясь вокруг фонтана, он увидел красную ногу, свисавшую с противоположной полки. Нога принадлежала маленькому усохшему телу. Он подтащил его поближе к свету.

Рот Махмуда был заткнут полотенцем. Кровь лилась из такого обилия ран на шее и груди, что казалось, будто его прошили из автоматического оружия. Однако из высохшего живота торчала обмотанная клейкой лентой рукоятка ножа. Аркадий вспомнил, что, когда они с Борей разделись, он стыдливо обмотал себя полотенцем вокруг бедер. Боря же держал свое в руках. Аркадий схватился за запястье. Цепочка с ключом исчезла.

В дверь постучали. Аркадий не откликнулся. Дверь отворилась, и в нее просунулся Али. Пар хлынул наружу. Али выглядел упитанным и крепким. Волосы кольцами вились по лбу и щекам.

— Дед, по-моему, с тебя достаточно.

Аркадий промолчал. Али вошел в парную и закрыл дверь. Он медленно продвигался вперед, шаря руками в густом пару. Аркадий стоял на полке, и его ноги не были видны на свету. Он перешел на ее противоположную сторону.

— Дед, ты где?..

Какое-то мгновение ничего не было слышно, кроме шума воды, переливавшейся через края фонтана. Потом он услышал, как Али поднял мертвое тело, услышал сосущий звук вынимаемого из тела ножа. Кровь Махмуда больше не заливала стеклянные плитки, и в парной посветлело. Аркадий определил по положению ног, что Али повернулся.

— Кто здесь? — крикнул Али.

Аркадий молчал. Он подумал о том, что двое чеченцев стоят за дверями и еще больше их в разных концах купального комплекса. Али достаточно было только позвать…

— Я знаю, ты здесь, — сказал он.

Послышалась возня, в воздух полетели водяные брызги: Али разгонял пар. Ему мешал фонтан. Аркадий попытался проскользнуть к двери и почувствовал, как по спине полоснуло чем-то горячим. Он отпрянул назад. Али тоже почувствовал прикосновение. Следующим взмахом он ударил в стену рядом с рукой Аркадия.

Аркадий нанес удар ногой, и Али покачнулся. Фонтан тоже сдвинулся с места. Рука ухватила Аркадия за ногу, повалила на полку, потом стащила на пол. Али схватил Аркадия за волосы и откинул голову назад, но поскользнулся и уронил нож. Аркадий услышал, как нож ударился об пол на другом конце парной.

Отталкивая друг друга, они поползли на звук. У Али хватило веса подмять под себя Аркадия и вырваться вперед. Словно красный Будда из облака, поднялся он на ноги с ножом в руках. Это был разделочный нож мясника с длинным узким лезвием. Аркадий ударил. Али заскользил назад и снова подался вперед. Аркадий сделал обманный выпад, и Али, чтобы удержаться, наклонился вперед. Удара не последовало, и он, поскользнувшись, стал падать. Падая, он взмахнул ножом и ухватился за Аркадия. Какое-то мгновение они неуклюже катились вместе, затем рухнули под фонтан.

Али с трудом выбрался из-под струй и сел на пол, опершись о полку. Он глянул вниз, на живот, располосованный от левого бедра до правых ребер. Попытался собрать внутренности, но они вываливались, как из разбитой чашки. Али ловил ртом воздух. Говорить он не мог. На лице было выражение, словно он добровольно прыгнул с огромной высоты и, к своему ужасу, не веря себе, обнаружил, что на этот раз он не пристегнул спасительный эластичный шнур. Он подумал, что Аркадий собирается помочь ему, но тот лишь снял с запястья цепочку с ключом.

Аркадий подобрал полотенце и шлепанцы и вышел из парной. Двое чеченцев спустились к бассейну, хотя Рита уже ушла. Понимая, что он в крови, Аркадий окунулся в ближайший сидячий бассейн — как оказалось, с холодной водой — и вышел из него, оставляя после себя расплывающиеся в воде красные завитки. Моментально ополоснулся во втором, теплом, вытерся и направился в раздевалку.

В шкафчике Али висели костюм, в котором Аркадий видел его в парке, и фирменная сумка «Луи Виттон» с пистолетом-пулеметом, тремя обоймами патронов и бумажником «Виттон», набитым марками в крупных купюрах. Аркадий, стараясь не спешить, оделся. По пути вниз прошел мимо конторских служащих, которые спешили отдохнуть после работы и не увидели ничего необычного в том, что русский был одет не по росту. Выходя, он вернул кассиру шлепанцы.

34

Открытые двери гаража на Фридрихштрассе удерживались с помощью клиньев. Аркадий поднялся по лестнице на четвертый этаж. Не включая свет, он отыскал свой саквояж и переоделся. Ботинки Али жали, необходимо было купить новые.

Теперь все зависело от случая. Если до Бори дойдут слухи, что в парной нашли два трупа, он успокоится. Если же узнает, что оба убитых — чеченцы, это послужит ему предостережением. Полиция соберет описание человека, исчезнувшего в костюме Али. Бено и его собратья уже его разыскивают.

Хотя Аркадий не был специалистом по ручному оружию, он определил, что пистолет-пулемет был чешским «скорпионом», с коротким тупым стволом, выступающим из большой каретки. В магазине двадцать патронов, которые пистолет выстреливал за две секунды. Хорошая игрушка для Али: имея «скорпион», не надо прицеливаться.

Позади него открылась дверь. Аркадий моментально вставил магазин и повернулся, готовый открыть огонь.

В дверях, на черте, разделяющей свет из прихожей и темноту комнаты, застыла Ирина. Аркадий выглянул, чтобы убедиться, что никого больше нет, втащил ее за руку и закрыл дверь.

— Я подумала, что ты у себя, — сказала она еле слышно.

— Где Макс?

— Зачем у тебя пистолет?

— Где Макс?

— Обед закончился рано. Американцы спешили на самолет. Макс пошел в галерею увидеться с Ритой. А я пришла сюда к тебе, — она высвободила руку. — Почему здесь темно?

Она попыталась дотянуться до выключателя, но он помешал ей. Попыталась открыть дверь, но он ногой захлопнул ее.

— Не могу поверить, Аркадий. Снова то же самое. Ты приехал не за мной, а за кем-то еще. И опять использовал меня.

— Нет.

— Да. Именно так. За кем ты гоняешься?

Аркадий молчал.

— За кем еще? — спросила она.

Он ответил:

— За Максом, Ритой, Борисом Бенцем, правда, по-настоящему его зовут Боря Губенко.

Он почувствовал, как она отпрянула. И услышал:

— Мне казалось, что день, когда я оставила тебя, был худшим в моей жизни. Этот день еще хуже. Ты вернулся и превзошел самого себя. За эти два дня моя жизнь пошла прахом.

— Ты…

— Пять минут назад я была твоей. Я так спешила к тебе. И кого я вижу? Следователя Ренко.

— В Москве они убили денежного перекупщика.

— Что мне до советских законов?

— Они зверски убили моего напарника.

— Какое мне дело до советской полиции?

— Они убили Томми.

— Вокруг тебя всех убивают. Макс мне вреда не причинит. Он меня любит и сделает для меня все.

— Я тебя люблю.

Она ударила его. Сначала изо всех сил ладонью, потом стала колотить кулаками. Он стоял наклонившись вперед, как если бы навстречу дул сильный ветер. Рука с пистолетом была опущена. Аркадий разжал руку, и тот, скользнув по ноге, упал на пол.

— Хочу посмотреть тебе в глаза, — сказала Ирина.

Нащупала выключатель и включила свет. По ужасу, написанному на ее лице, он сразу понял, что случилось что-то необычное. Он поднял руку и нащупал над бровью большую, до самого виска, болезненную шишку. С тех пор, как он покинул баню, она вздулась как шар.

Ирина взглянула на валявшуюся на полу рубашку Али. Сзади она насквозь была пропитана кровью. Ирина расстегнула рубаху, которая была на нем. Аркадий снял ее. Ирина повернула его кругом. Он услышал, как у нее перехватило дыхание.

— Тебя порезали.

— Не глубоко.

— Кровь еще идет.

Они зажгли свет в ванной. В зеркале шкафа Аркадий увидел, что Али полоснул его от правой лопатки до пояса. Ирина пыталась убрать кровь со спины губкой, но ей это никак не удавалось. Аркадий оставил пистолет в раковине, разделся и встал под душ. Она сделала воду похолодней и стала промывать длинный кровоточащий порез.

Его мышцы сжимались и вздрагивали под холодной водой, потом расслаблялись от касания ее рук. Ее пальцы отыскали шрам на ребрах и, словно вспоминая что-то, коснулись отметины на ноге; потом пробежали вверх по сглаженному рубцу на животе, будто он представлял собой живую карту.

Аркадий закрыл воду. Пока он выходил из-под душа, она сняла с себя юбку и в два шага освободилась от трусиков. Он поднял ее. Она обняла его за шею, обвила ногами и выгнулась, чтобы он мог войти в нее. Глаза ее были широко открыты. Он оперся спиной о стену. Они соединились. Он глубоко входил в нее, они медленно раскачивались, и было такое ощущение, будто вся Вселенная движется в одном с ними ритме.

Ирина беззвучно плакала. Он еще крепче сжал ее. Казалось, они вместе выбираются к свету из темной шахты на одной паре ног, которые никогда еще не были такими сильными.

— Аркаша!

Она откинулась назад, он был все ближе к тем прекрасным мгновениям, когда тело вдруг пронзает божественная, сладостная боль. Ирина продолжала со всей страстью, осыпая поцелуями его рот, щеку, ухо, шепча хриплым, как и у него, голосом, до тех пор, пока до конца не утихло внутреннее напряжение.

У него подогнулись ноги, и они медленно опустились на колени. Потом он, не выпуская ее, упал на спину…

Ирина через голову сняла кофточку, обнаружив округлые груди с темными твердыми сосками. Он почувствовал, что снова набирает мужскую силу.

Аркадий взял широко открытым ртом ее грудь. Она наклонила к нему лицо, и он почувствовал солоноватый вкус ее слез, падающих теплыми каплями. Слезы прощения. Ирина отпускала грехи ему и себе…

Они лежали на полу ванной, словно в постели. Она положила голову ему на грудь, нежно гладя рукой его истерзанное тело. И что с того, что они были испачканы кровью? Разве это имело какое-нибудь значение? Интересно, как бы выглядели Орфей и Эвридика, если бы они невредимыми выбрались из преисподней?

Даже в полумраке Ирина выглядела измученной.

— По-моему, ты ошибаешься. Макс не убийца. Он хитер и умен. Как только в России начались реформы, он сказал, что это не реформа, а крах. Его огорчало, что наши с ним отношения не сложились так, как он надеялся. Он хотел вернуться героем.

— Перебежав еще раз?

— Заработав денег. Он говорил, что он больше нужен москвичам, чем они ему.

— Должно быть, он прав.

«Если бы не так, Макс ни за что не вернулся бы в Германию», — подумал Аркадий.

— Он хочет доказать, что он умнее и хитрее тебя.

— Так оно и есть.

— Нет, нет, ты несравненно лучше и умнее. Я говорила, что никогда в жизни не подпущу тебя к себе, и видишь, что из этого вышло.

— Ты считаешь, что мы с Максом можем уладить наше недоразумение?

— Он помог тебе попасть в Мюнхен, помог добраться до Берлина. Поможет опять, если я попрошу. Потерпи.

Они в темноте сидели на полу у окна комнаты. «Типичные беженцы», — промелькнуло у Аркадия. Он — в брюках, Ирина — в его рубашке. Подсохший порез на спине был похож на застежку «молния».

Куда им податься? Полиция ищет убийцу Махмуда и Али. Допустим, она действует на манер милиции. Тогда немцы передадут по радио и телевидению его приметы, возьмут под наблюдение аэропорт и вокзалы, предупредят больницы и аптеки. Тем временем Борины люди и чеченцы будут обшаривать улицы. Конечно, чеченцы будут также охотиться и за Борей.