Война крыш

Выскочил Боаз-охранник.

— Ребята, не надо!

Макс только стрельнул глазом:

— Уйди — пожалеешь…

Боаз дрогнул. Макс снова врезал лежавшему под ребра. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы Гия не вмешался. Что-то сказал на грузинском. Мпкс ответил,

Стало ясно: предстоит разборка. В аллее после этого останется один хозяин. Какой-то из компаний придется искать себе для прогулок другое место…

Праздник Лаг ба-Омер затянулся за полночь.

Во всех скверах, аллеях горели костры. Израильская столица не спала, все не могла успокоиться. Разъезжали пожарные. Громкоговорители предупреждали особенно активных огнепоклонников.

Гия, Вика, Балабан с Ленкой и собакой, а за ними остальные не спеша направились в сторону арабской Бейт-Сафафа.

В обе стороны по шоссе проносились машины.

Арье дергал поводок, укрощая альбиноса-бульдога, и рассказывал:

— Днем сплю. Звонят. Женский голос. «Анкета по телефону. На русском». — «Ну!» — «Как ты относишься к современным фильмам о Франции?» Японский бог! «О ком? О ком?» — «О Франции». Я пришел с ночи, наломался, как Папа Карло… Смеется, что ли? Оказывается, их премьер приезжает. «Фильмы Франции смотрел?» — «Смотрел!» — «Отлично! Сколько ты лет в стране?» — «Два». — «Какой фильм видел последний?» — «Этот… „Фанфан Тюльпан“. — „Это же лет за тридцать до того, как ты родился!..“

Несколько пар шли по аллее. Гуляли. В основном пожилые репатрианты. Названия мест, откуда они прибыли, звучали экзотикой: Золотоноша, Черновцы, Белая Церковь. Кому не повезло там, решали начать тут сызнова. И в семьдесят пять, и в восемьдесят через бюро знакомств, радиопередачу «Любовь с первого слова» пытались найти не встретившийся в юности в России, на Украине идеал…

В компанию молодежи, двигавшуюся навстречу, старики всматривались с опаской: не привыкли, чтобы в темном месте ночью молодые парни не оскорбили, не толкнули…

Арье тем временем продолжал:

— «И чего тебе там понравилось?» — «Вот это!.. (Он дернул бульдога.) Когда Тюльпан смотрит с крыши на Джину Лоллобриджиду, видит ее грудь, а она спрашивает: „Что вам оттуда видно?“ А он: „Какая панорама… Японский бог!“ — „Да-а… Спасибо“. И положила трубку… А я уже не усну! Из-за нее, из-за суки… — Он слегка косил маленькими глазками. — А потом включаю радио, слышу: „…Большая работа по изучению адаптации молодежи и оказанию психологической поддержки наиболее проблемной ее части…“ Она!

Арье выругался.

С утра надо было снова вкалывать.

Он уставился на встречных.

— Сейчас бы на пенсию! Это дело!

Первым чувством, возникшим при виде интеллигентной пожилой пары, держащей друг друга за руку, была беспричинная злоба…

Предки создали тут удобный для себя мир, с ежемесячными пособиями, социальными надбавками, возможностью потихоньку работать — сторожить, обихаживать лежачих больных, сидеть с детьми…

Возле паба «Сицилийская мафия», закрытого по случаю праздника — особенность здешней жизни! — они развернулись в сторону лежащего на холмах района Гило.

Вдоль не затихавшего ни на минуту шоссе тянулась арабская деревня. В каменных особняках горели огни.

Такси-«мерседес» остановилось чуть впереди у ближайшей лавки. Худой, лет сорока араб вышел из машины. Оказался рядом с компанией.

Ленка рассмотрела его.

Продолговатое тонкое лицо без щек, острая бородка торчком, быстрые глаза, на голове то ли узкая чалма, то ли белый шарф вокруг лба, распущенный конец вольно отброшен на спину. Халат, белые носки, брюки. Рядом показалось существо женского рода, во всем черном шелковом, с лицом, закрытым накидкой. На ней были черные блестящие туфельки, маленькие руки облекали черные перчатки.

Два израильских араба на машине встречали приехавших — отъевшиеся, веселые. Женщина, словно не заметив их, прошла мимо к машине. Прибывшие и встречавшие радостно не менее четырех-пяти раз приложились друг к другу щеками…

Ленка на секунду прижала Борькину ладонь к груди, он ошутил почти каучуковую твердость теннисного мяча.

— Тебе интересно, какая она там вся из себя под вуалью? Как ты себе ее представляешь?

— Вроде тебя…

— Ну все же!

— Трусики, резинки.

— Небогатая же у тебя фантазия, Боря!

— Надеешься развить…

— В Кордове…

— Я тебе говорил, оставь это!

Они говорили довольно громко.

Вика шла рядом, украдкой поглядывала на часы: ей хотелось уединиться с Гией в подъезде до того, как они разойдутся. Внутри у нее все ждало…

Но, похоже, этому не суждено было сбыться.

Вика не обратила внимания на разговор, но Гия, по-видимому, понял в чем дело, взглянул косо-неодобрительно.

Ленка добавила, не понизив голоса — пусть слышит!

— А еще лучше — на Гавайях. Какие там кровати в отелях! Я видела рекламу.

Повернули назад.

У домов пышно цвела бугенвиллея — фиолетовые, сиреневые, красные цветы, совсем разные на одном дереве… Ленка сломала веточку.

— Удивительное дерево. В курсе? Растет только там, где само захочет. Где для него благоприятная аура… Обычно в монастырях, у храмов…

У Борькиного дома еще постояли, напротив окон, за которыми было совершено убийство.

— Я слышала: если человека погубили, душа несколько дней после смерти приходит на место, где это случилось… Смотри! Не заметил?! Мне показалось, мелькнул огонь внутри!

Я приехал на Кутузовский проспект с опозданием.

Марина и мой партнер Петр ждали меня. На Тушинском рынке, куда они ездили с охраной, Любка вручила им кучу денег. Оба вернулись довольные.

Марина накрыла стол в зале, под хрустальной люстрой. Цветы, свежие фрукты, торт… Крахмальная белейшая скатерть — «ретро»…

— Фирменный кофе мы, бесспорно, заслужили…

— Можно заваривать…

Я осмотрелся.

«Красиво выстроенная мизансцена…»

Безыскусно подобранные гирлянды цветов. Уходящий в глубь квартиры широкий нескончаемый коридор. Врезанная в квадрат цельного стекла панорама проспекта за окном.

— Садитесь, мальчики…

Спортивная, отлично причесанная, с шелковистыми волосами Марина — чуть в тени — выглядела моложе своих тридцати пяти…

«Ну, прямо принцесса Диана…»

Петр — в неизменном пасторском узком костюме, тесной сорочке и галстуке, затянутом морским узлом, выглядел бедно-провинциально. По пьесе он мог быть уличным филером, следившим за преступником…

Втроем мы, наверное, хорошо смотрелись — словно персонажи классического детектива. Высокий, худой, со впалыми щеками, подстриженный под киллера частный сыщик в дорогом неброском костюме, со вкусом подобранных сорочке и галстуке.

Как и многие, в той, другой, своей жизни я думал, что, когда у меня появятся деньги, я стану завзятым театралом. Любовью моей был театр Маяковского. Гам у меня даже был друг Александр Фатюшин…

Увы! Я был по-прежнему далек от сцены…

Бандит, которого наш охранник Глеб прихватил в прихожей этой квартиры на Кутузовском, оказался весьма непростым субъектом.

Никакого отношения к Любке и к Пальчику, откуда она приехала в Москву, он не имел. А был из ментов. В прошлом работал в Тувинском ОМОНе в Кызыле.

«Король Николай Алексеевич…»

В факсе из Кызыла, который по моей просьбе запросили, значилось:

«Инструктор боевой подготовки ГУВД. Зарекомендовал себя положительно. С большим рвением относился к порученному делу. Неоднократно поощрялся руководством за достигнутые успехи в работе. Награжден медалями „За безупречную службу“ и „За охрану общественного порядка“. Уволен по собственному желанию из органов. Разведен. Жена работает инспектором по делам несовершеннолетних в Абазе…»

Уехав из Кызыла, вчерашний инструктор ОМОНа попал в Москву. Случайно оказался на «Центрнаучфильме».

Мои друзья с «железки» прокачали его по всем учетам и связям.

Владимир Яцен — тогда второй оператор — взял его охранять кинопленку. Дорогую «акву» и «кодак», которую продавали на сторону. Это было незадолго до раздела Госкино СССР.

Следующая работа Короля была уже в фирме «Босса Нова» в ее первой ипостаси — посредник в продаже за рубеж картин молодых художников…

Разгадки, скорее всего, следует искать не столько в экономической истории фирмы, сколько в связях и образе жизни ее сотрудников.

Это был прием, проверенный временем.

Если верить поданным в налоговое управление декларациям, «Босса Нова» полгода посредничала в выставках-продажах художественных картин в Германии, в одной из нескольких малоизвестных картинных галерей, и едва сводила концы с концами.

Немецкие партнеры норовили не отвечать на факсы, исчезать вместе с деньгами и картинами.

Постоянный персонал фирмы кроме самого Яцена состоял из двух человек технического персонала — секретаря и секьюрити-водителя.

Короля…

Король большую часть времени проводил в разъездах.

Появление бывшего омоновца в картинных галереях должно было действовать на недобросовестных партнеров-немцев отрезвляюще.

По мнению установщиков, занимавшихся фирмой, Король выбивал деньги за картины, которые Я цен продавал за рубеж. Там он пообтерся. Не шутка: Антверпен, Франкфурт-на-«Майне, Бремен…

Секьюрити-водитель исчез из штата фирмы, как только от выставки-продажи картин фирма перешла к продаже недвижимости.

Его вытащили. Определили в фирму «Пеликан»…

«Пеликан» покупал жилье не под конкретного покупателя, а впрок, в надежде на положительную игру цен, а главным образом, по случаю. Затем на деньги пайщиков производился европейский ремонт квартир, после чего жилье как бы выставлялось на продажу.

Чувствовалось, что это все липа.

Теперь Король значился в СБ — службе безопасности «Пеликана».

Итак, Яцен скрыл от Марины свое знакомство с торгашкой, приставил к Любке известного ему бандита из СБ…

Все это внушало мне опасения.

Постепенно я отвлекся от своих тревог.

Марина вспомнила.

— Кстати! В прошлый раз кто-то обещал рассказать о моей фирме…

— Это точно.

Я был готов дать справку.

— «Босса Нова». Покупка квартир у тех, кто уезжает за границу. Пересылка денег за рубеж. Это в идеале. В повседневности — продажа недвижимости. Генеральный директор Яцен Владимир Ильич. Тут у меня есть данные, телефоны нескольких его людей. В основном крутят деньги бывшие ваши коллеги по киностудии…

— «Центрнаучфильм» — моя альма-матер!

Мы с минуту курили молча.

— Все правильно. Что ж… У меня проблема. Этот самый Яцен Владимир Ильич… Вы видели его когда-нибудь?

— Только фотографии.

— Яцена можно часто встретить в Доме кино, его там все знают. В ресторане «Бизнес-клуба». Красивый, жесткий. Из нынешних. Смешанных кровей. Там и цыганская, и еврейская, и русская. Татарская. Даже немецкая!

Марина рассказала о нем довольно подробно. В то же время явно упуская какие-то линии.

Яцен — из известной семьи киноартистов, гремевших в семидесятых, даже являлся каким-то ее родственником.

— Седьмая вода на киселе…

Ее мать, на много лет пережившая своего последнего мужа, погибшего во время ракетных испытаний недалеко от Ленинска, говорила ей об этом родстве.

«Ну, вылитый хан Батый!»

— Он мой должник. Ему благоволит Игорь Воловец. Знаете?

— Бывший зампред Госкино…

— Да.

Имя это последние годы стало весьма известным в связи с раскручиванием новой финансовой пирамиды. Тут стоило призадуматься.

— Воловца вы тоже не видели?

— Нет.

— Фигура весьма колоритная. Рост 190, вес 120 кг … Спортсмен. Занимался регби. Начал с администратора на студии. Прошел весь путь. Свой, как говорят, в доску… Любит себя показать. Не без этого… Девчонки под него стелились. Сейчас, правда, это уже совсем другой человек…

Я мог бы больше поведать об этих людях.

Однако Рэмбо не советовал с этим торопиться. Бывший зампред Госкино, в свое время самый молодой из руководителей этого ведомства, возглавил администрацию «Пеликана». Так называлась пирамида. На ее эмблеме был изображен занесенный в Красную книгу полутораметровый представитель отряда веслоногих, питающийся рыбой…

Администрация «Пеликана» жила словно в ожидании конца света.

Игорь Воловец фактически управлял самовластно и деспотично, распоряжаясь огромными деньгами, в то время как номинальный руководитель делал политическую карьеру.

Показывать себя Воловцу особенно было негде.

— Они все скрываются от держателей билетов. Все больше обитают в загородных пансионатах… — сообщил наш источник, сотрудник фирмы. — Пьют по-страшному. Раньше Воловец этого себе не позволял.

В пятницу теперь ближайшим соратникам обычно давалась команда:

— Сегодня гуляем. Заказать пять столиков в «Бристоле». С собой везем эротический ансамбль, трио цыган…

Кто-нибудь спохватывался:

— В пятницу?! Да они давно расхватаны!

— Давай, давай! Деньги им всем нужны! Разберитесь, кто за кем едет, кого кто берет…

Гуляли широко. Бесшабашно. Непутево. С бессмысленным размахом. В понедельник с утра Воловца одолевала тяжелая щемящая скупость.

Начинал постыдную разборку:

— Я не собираюсь всех вас поить за свой счет. Каждый пусть внесет свою долю…

Или вдруг все бросал.

На субботу и воскресенье приезжал в тихий маленький дом творчества «Голицыне».

Из окна была видна сельская улица с «говновозкой» на обочине — в доме существовала автономная система канализации. Дальше на проезжей части куры гоняли голубей.

Читал детективы. Политические, кондовые, покойного писателя — завсегдатая «Голицына».

Герой — убийца по кличке Апостол был совершенный изверг по самому происхождению… Потомок активного бундовца, женившегося на племяннице атамана Тютюника! К тому же прошел практику в литовском антисоветском подполье. Потому отличался особым цинизмом и жестокостью…

Неожиданно в одночасье бросал все. Детектив летел в туалет. Собирал кодлу:

— Едем, господа! Сегодня удивительно легкая рука!

Гнали в казино к южанам.

Там уже его знали, принимали с почтением. Как барина.

Охрана смотрела сквозь пальцы на сумятицу, которую он вносил своим приездом…

Конечно, оказывалось все лажей. Никакого фарта не было.

Однажды вышел из казино, подошел к амбалу, который следил за машинами, пожаловался:

— Сейчас проиграл пять тысяч баксов…

Тот не знал его, сунул на такси.

Воловец отошел к «мерседесу». Ничего он в ту ночь не проиграл, наоборот, выиграл. Наутро все повторялось… Кто-то докладывал:

— Игорь, ты вчера мне велел взять коллекционного шампанского. Двести баксов за бутылку. Я взял пять штук…

— Одну бы и взял! А то ты обрадовался: не самому платить!.. Слыхал такую фирму «Лабеан»?

— Нет…

— Прочти с конца!

Владимир Яцен был с ним всю дорогу. Правая рука, постоянный собутыльник. Много раз Яцен его подводил! Но и выручал тоже…

Однажды Воловца — тогда зампреда Госкино, находившегося в командировке в Брянске у бывших сослуживцев, хотели заловить на пьянке.

Кто-то стукнул в Москву, что Воловец в глубоком загуле. Голый гоняет персонал по гостинице, крушит мебель…

Совладать с ним никто не мог.

Два сотрудника Госкино специально приехали, чтобы взять пьяного. Запротоколировать. Сдать в вытрезвитель. Воловцу после этого был бы конец. На него давно точили зуб. Говорили, что он открыто торгует дефицитной импортной пленкой…

Спас Яцен: добавил в водку сильнейшего средства, понижающего давление. Потерявшего сознание Воловца под наблюдением врача на время закрыли в слоновозке…

Пару лет спустя в Москве, в «Босса Нове», Воловец назначил Яцена директором пункта продажи билетов, и тот вдруг исчез со всей наличностью. Проиграл в казино, пропил.

Воловец приказал отобрать у него пропуск и не впускать. Месяца два его не видели. Он возник случайно на другом конце провода, когда Воловец однажды собирался кому-то звонить:

— Игорек! Это Володя! С «Центрнаучфильма». Не забыл?

— Тебя забудешь! С тобой, как с фальшивой монетой…

— Не говори так! Полжизни вместе… Брянск помнишь? Как мы сидели тогда!..

Воловец расчувствовался.

Нигде так не пилось, как у них на студии.

— Может, поэтому многие и стали алкоголиками? Где плохо пьется — там не сопьешься…

— Где ты сейчас? — спросил Воловец.

— Я каждый день прихожу к проходной, чтобы к тебе попасть. Но твои амбалы!..

Воловец помягчал душой:

— На киностудии, говоришь, работал?

— Ты знаешь.

— Значит, пробьешься. — Бросил трубку. Приказал начальнику службы безопасности: — Этого парня пустить. Но предупреждаю. Если ко мне еще хоть одного из киношников пропустят, я лично всю смену секьюрити с лестницы спущу…

Вид у Яцена, представшего перед Воловцом, был жуткий. Опухшее одутловатое лицо, синяки.

— У меня беда…

— Опять? Я же вытащил тебя!..

— Игорь!..

— Что «Игорь»! Сколько не просыхаешь? Месяц?

— Меньше!

— Ладно. Сегодня баня. Завтра выходишь на работу в «Босса Нову»…

— Воловец поставил его во главе «Босса Новы». Выступил гарантом. Собственно, деньги, который Яцен задолжал, частично крутит Воловец…

Марина по-прежнему обходила какую-то сторону своей деловой жизни, и это чувствовалось. Зато в подробностях и деталях ее рассказа недостатка не ощущалось.

— Яцен разбогател на глазах! В последние месяцы из «шестерки» пересел в «вольво». Затем как-то подъехал на Кутузовский в новеньком «мерседесе». В данный момент я не очень хорошо знаю о состоянии его дел…

Мы обсудили ситуацию.

Возвращать долг Яцен не собирался, хотя в дни окончания очередного срока кредита без напоминания сам приезжал к ней на Кутузовский — пунктуально в назначенный час, всегда с цветами, чтобы провести переговоры.

Говорил про форс-мажорные обстоятельства. Извинялся.

Договор продлевали еще на три месяца с учетом процента. При визите присутствовал частный нотариус. Его услуги включались в дебиторский счет.

Ежеквартальная процедура, превратившаяся в пустую формальность.

Так продолжалось полгода…

Петр, однако, отметил это как положительный факт:

— Все-таки приезжает, переписывает!

— И чем он объясняет неуплату? — спросил я.

— «Пока нет денег, Марина! Как только что-нибудь…» Поймите. Мое положение весьма щекотливое. Мы все — друзья, одна компания. Вместе выплывали, когда рухнула система…

— Понимаю.

День очередного продления договора с обязательством перерасчета в последующие три месяца приближался.

— Я хочу заключить с вами официальный договор на истребование его долга… Со времени нашего знакомства у меня, может, впервые возникло ощущение защищенности…

— Это после Любки… Что ж, я — за этот заказ! — Петр был даже готов приспустить галстук, лишь мое присутствие удерживало его от этого. — Если вы решили нам это поручить, я готов работать. Как, Саша?

Я спросил:

— Большую сумму Яцен должен?

Марина помолчала.

— Полмиллиона баксов.

Это был стоящий заказ, чтобы за него взяться. Она объяснила:

— В данном случае он должен не мне, а человеку, интересы которого я представляю. Моего партнера…

— Расписка на ваше имя?

— Да.

— То есть мы можем подписать договор с вами?

— Прямо сейчас.

Петр поднялся. У него в кейсе всегда были бланки для заключения договоров.

Наши отношения с Мариной могли стать полномасштабным сотрудничеством. Со временем, можно было надеяться, наша фирма смогла бы оказывать ей и другие существенные услуги.

Судя по телефонным переговорам с Иерусалимом, можно было предположить, что ее финансовые амбиции распространяются намного дальше оптового рынка в Тушине…

Петр набросал в общих чертах пункты договора.

Мы договорились в качестве подарка от нашей фирмы оградить Марину от возможных угроз со стороны бандита, который сопровождал Любку в эту квартиру, и помочь в истребовании ее других долгов…

— Срок платежа у Яцена заканчивается не завтра?

— Через три дня.

— Есть время…

Кофе был готов.

— Ну и аромат! — Петр повел носом.

Кофе был с арабского рынка из Иерусалима, Марине его регулярно высылали — пахучий, приправленный пряным гелем— кардамоном.

Марина налила всем по полчашки. Аромат сразу исчез. Кофе содержал запах кардамона лишь в молотом виде.

— А что так мало? — Наша клиентка буквально сводила моего партнера с ума. — Дань уважения?

— Полную чашку подают последней, Петр…

Марина подвинула торт.

Больше в этот вечер к Яцену и его долгу мы не возвращались.

Откажись я с ходу от этого заказа — поверив интуиции и своему опыту, — мы с Петром не попали бы в эпицентр криминальных разборок бывших деятелей Госкино, ставших теперь очень крутыми.

Ничего бы не было, если бы в то утро, проезжая по Кутузовскому проспекту, я не положил глаз на ухоженную молодую женщину на тротуаре, останавливавшую попутный транспорт…

Президент ассоциации «Лайнс» Рэмбо ждал меня.

Накануне я позвонил ему и поставил в известность о принятом нами заказе.

С утра Рэмбо в срочном порядке уже направил своих установщиков к Яцену домой. На очереди были Левон и Воловец.

Сам я должен был навестить офис фирмы «Босса Нова».

Петр через наши связи должен был проверить данные на человека по имени Король, приезжавшего с Любкой на Кутузовский проспект…

Но сначала я заехал в «Лайнс».

Вооруженный секьюрити в прихожей наблюдал за мной на экране монитора, он открыл мне дверь раньше, чем я коснулся звонка. Мимо всегда закрытой второй двери в президентские апартаменты Рэмбо я прошел в приемную с коллекцией полицейских головных уборов, которые Рэмбо собирал по всему миру.

— Проходите, — кивнула девочка-секретарь, тоненькая смуглая змейка в шуршащем легком платье.

Когда я вошел, Рэмбо давал интервью по телефону.

— Сейчас… — Он подмигнул мне, прикрыв трубку ладонью.

Чувствовалось, что дававший и бравший интервью общались не в первый раз. Оба были довольны друг другом. Интервью заканчивалось.

— «Первый вопрос частного сыщика новому клиенту?» — Рэмбо засмеялся. — Вот он, пожалуй: «Как вы на нас вышли?»

На том и закончили.

Он положил трубку. Встал из-за стола. Высокий, скуластый, с темными глазами, в прошлом авиационный технолог, старший опер управления Московского уголовного розыска и замнач РУВД, неслышно-легко перешел в другой конец кабинета. В шкафу за стеклом стояли аккуратные папки с названиями государств, в которых «Лайнс» вел дела.

Под два метра ростом, с близко посаженными глазами, Рэмбо напоминал большого русского медведя.

— Вот… — Он держал в руках папку с надписью «Израиль». — У нас все есть. Если госпоже Курагиной необходимо, мы готовы вести работу в Иерусалиме. Тем более, что ты там уже работал…

Мы несколько дней не виделись, и я обрадовался, поймав искреннюю улыбку.

Мы пожали друг другу руки. Иногда мы встречались по нескольку раз на день и каждый раз здоровались. Я привез эту привычку из Средней Азии, с Памира, где служил. Там, даже если вы виделись час назад, обычай требовал вновь осведомиться о здоровье другого, о здоровье семьи, ближайших родственников.

Девочка-секретарь поставила перед каждым из нас кофе.

Кофе был отличный, дорогой. Другого тут не признавали.

— Итак, Яцен, — сказал Рэмбо. — Ты видел общее досье?

— Нет пока.

— Сейчас познакомишься.

Без глубокой информации о Яцене и стоявшем за ним Воловце пытаться заставить должника возвратить полученный долг было немыслимо.

Рэмбо вызвал по телефону начальника информационного центра:

— Зайди с досье на «Босса Нову»… — Тот что-то спросил, потому что Рэмбо уточнил: — Это в первую очередь…

Начальник информационного центра скоро присоединился к нам — молодой, светлоглазый, в очках. В нем с первого взгляда угадывался хакер, проникший в компьютерные тайны еще в детстве.

Игры, программы, Интернет, взломы чужих файлов…

По данным общего досье охранно-сыскной ассоциации, «Босса Нова» под руководством Яцена собирала не шибко большой урожай на обочине Большого Дела. Обходилась без рекламы, которой грешил покойный «Изра-совбанк», занимавшийся тем же и оставивший клиентов без средств.

— Я просил его заняться руководящим составом фирмы. С кем сочетались, в каких организациях прежде работали, какие фирмы учреждали…

Начальник информационного центра обрисовал картину:

— «Босса Нова» основана не Яценом. Он — подставное лицо. За ним стоит Воловец…

По его сведениям, Воловец, несомненно, заработал миллионы, ловко играя в финансовой компании типа покойных «МММ», «Чары» и «Властилины», но предпочитал не афишировать себя.

— Что касается «Босса Новы», то она практически не функционирует. Экономическая история фирмы у нас записана. Если она вам интересна…

— Нет. Что Яцен?

— Полностью неплатежеспособен. За ним кредит в не скольких коммерческих банках. Мы можем дать список с перечислением взятых сумм…

— Да.

— В большой бизнес продажи недвижимости путь Яцену перекрыт: там крутятся огромные деньги и крутые люди. Начал же Яцен с продажи картин за рубеж. Несколько раз его сильно накалывали. Дельцы в Голландии, в Италии не. возвращали ни денег, ни картин. Приходилось снаряжать гонца, а то и гонцов…

Мы выпили еще кофе. Посоветовались.

— Есть опасность ввязаться в их внутрисемейные дела. Ты понимаешь. Тут, должно быть, не все просто. Студийцы. Марина — Яцен — Воловец. Я сегодня же закажу установку на Воловца. И на другого…

— Левона.

— Да. А на Яцена установку уже везут.

— К вам Валентин и Валентина.

Я сидел в кабинете Рэмбо, когда прибыли установщики.

Никто в охранно-сыскной ассоциации, кроме Рэмбо и кадровика, не знал их настоящих имен.

Мое положение в «Лайнсе» позволяло мне оставаться во время конфиденциальной беседы.

Они уже входили.

Бывшие сотрудники КГБ СССР, веснушчатые, симпатичные, востроглазые. Оба словно сошли с агитплаката «Комсомольцы Подмосковья дают родному ЦК нерушимое колхозное слово!».

Они не выказали удивления, увидев меня.

Рэмбо поручил им сбор сведений — установку — на Яцена по месту его жительства, в Крылатском.

Установщики укатили еще до рассвета. И только прибыли.

Секретарь принесла на подносе чай.

Докладывали, сверяясь со% своими записями.

Квартира Яцена в Крылатском пустовала уже полгода, никто в ней не жил.

— Мы пропустили мимо себя почти всех жильцов подъезда, кто шел на работу. — Установщик привычно улыбался. — В последний раз Яцена здесь видели очень давно…

Они выступали под видом журналистов-молодоженов из дальнего Подмосковья, пытающихся зацепиться в столичной газете. Их ненавязчивые подробные расспросы как бы имели целью сбор оперативной информации.

В действительности их отношения были чисто деловые. У каждого была семья, дети.

— Д-да…

Установщик продолжил:

— Из Крылатского поехали по второму адресу. Чистые Пруды. Там его родители.

— Что там?

— Квартиру осаждают кредиторы. Матери при нас дважды на лестнице давали сердечное. Валентина даже сама ей накапала, у той руки дрожали…

Партнерша добавила:

— Смотреть на это спокойно невозможно. Яцен позанимал человек у пятидесяти. Все знали его, его родителей, друг друга… Всех наколол.

— Как это получилось?

Установщики довольно красочно обрисовали картину.

Деньги Яцену предоставили многочисленные, знакомые его родителей — актеры, театральные деятели.

Одних он соблазнил, другие обращались сами. Каждому обещал: «Сто пятьдесят долларов за каждую сотню на месяц… Сейчас самый момент! Сейчас или никогда! Никакого риска. Только, пожалуйста, никому ни слова!»

Каждый соблазненный тут же звонил приятелям:

— Я вам ничего не говорил…

Слух распространился немедленно.

«Кто смел — тот и съел!»

Некоторым из друзей семьи Яцен звонил, ссылаясь на родителей: «Ты ведь знаешь, как они к тебе относятся!..»

— Мы только появились… — установщица обернулась к Рэмбо, подставив взгляду многочисленные конопушки, прядь русых волос и ряд ровных белых зубов, — а один — в очках, в джинсах — увидел нас и говорит: «Разрази меня Бог, если этот подонок и их не нагрел долларов на триста…»

Установщики снова заулыбались.

Валентин выпустил вперед напарницу. В сборе этих сведений заслуга принадлежала ей.

— Начались расспросы: «Как? Что?» Мы говорим: «Дали ему сто баксов!» — «Ну, вам легче, тут люди сами залезли в долги, насобирали по десять тысяч и принесли!» Нам дали телефон адвоката, который представляет их интересы…

— Есть ли разговоры о связи «Босса Новы» с «Пеликаном»?

— Пирамидой Воловца? Нет. Если связь и есть, о ней никто не знает…

— В рапорте укажите телефон адвоката.

— Обязательно.

— Я думаю послать вас и на квартиру к Воловцу тоже. В офис к нему поедет Саша…

Я кивнул.

— На сегодня у вас еще объект?

— Да. Левон.

— Адрес у секретаря.

— Мы не прощаемся…

Установщица подарила нам с Рэмбо все ту же белозубую улыбку, которая, видимо, открывала ей сердца источников информации.

«Установка — тот же шпионаж!..»

Они укатили.

Нам предстояла в этот день еще встреча с Мариной.

Но прежде я поехал в «Босса Нову».

Время было предобеденное.

На утро некоей инициативной группой был назначен сбор пайщиков «Босса Новы».

Фирма помещалась на Новокузнецкой.

К моему приезду у одного из довоенных домов уже стояло не меньше сотни человек.

Люди все прибывали.

«Босса Нова» находилась в двухэтажном особняке внутри двора.

У подъезда двое милиционеров преграждали вход.

Никаких нарушений порядка тут не предвиделось. Несколько интеллигентного вида старичков и старушек, называвших себя представителями пайщиков, требовали, чтобы им разрешили подняться наверх, где в это время заседали прибывшие аудиторы.