Диалектика духовности

      В этой связи представляет интерес фрагмент из Евангелия, повествующий об отношении Христа к целителям, которых сегодня, кстати сказать, появилось гораздо больше, чем в двухтысячелетней давности: "При сем Иоанн сказал: Учитель! мы видели человека, который именем Твоим изгоняет бесов, а не ходит за нами; и запретили ему, потому что не ходит за нами. Иисус сказал: не запрещайте ему, ибо никто, сотворивший чудо именем Моим, не может вскоре злословить Меня. Ибо кто не против вас, тот за вас" (Мр. 9:38-40).
      Но из текстов Евангелия нам известна и другая притча о том, как изгнанный бес бродит по пустыне, собирая целую стаю более сильных, и все они дружно снова вселяются в очищенную душу человека, если он не изменил главного - своей личной этики, отношения к миру, а это и есть выброс грязи в будущее с помощью целительства, о котором пишет С. Н. Лазарев в своих книгах.
      Эта книга адресована "званым", но каждый может оказаться и в числе "избранных" - дорога на "брачный пир" открыта для всех, и помощь будет оказана. Было бы желание: "И Я скажу вам: просите, и дано будет вам; ищите и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят" (Лк. 11:9-10).
      Заканчивая эту главу, хотелось бы еще раз обратить внимание на гипотетический характер проведенного анализа текстов Евангелия Нового Завета. В ней не ставилась задача обоснования или доказательства чего-либо. Да это было бы и невозможно. Кто-то воспримет мои рассуждения с доверием, кто-то с сомнением, а кто-то, быть может, отвергнет и вовсе - это не суть важно.
      Важно, чтобы у читателей возникло желание взять в руки Библию и углубиться в чтение Вечной книги, со страниц которой обращена неизменная любовь Бога к каждому из нас - члену современной формации человеческого сообщества, неумолимо продвигающегося к новому качеству жизни на Земле - Царству Небесному.
      Глава 3
      Интеллигенция
      и православие
      "Если свет, который в тебе - тьма, то какова же тьма?"
      Евангелие от Матфея
      Действующие лица этой главы: русская интеллигенция и православная церковь. Интеллигенция - духовная элита общества, объединенная языком, культурой и историей страны. Когда-то, в XIX веке, полная сил и надежд, уверенная в себе, счастливом будущем России и перспективах человечества. Сегодня нищая, униженная и подавленная, не верящая ни во что позитивное, а уж тем более в светлое будущее. Разная тогда и сегодня, но в одном не изменившаяся богатстве духовном и любви к своей земле.
      Русская православная церковь - национально-религиозное объединение всех слоев русского общества, - возраст которой на много столетий превышает возраст интеллигенции, вобравшая в себя фрагменты русской культуры, в том числе древнего фольклора, прошедшая со своим народом крестный путь истории России, крепость и защита его духовности в прошлом и настоящем.
      Сегодня эти действующие лица расположились по разные стороны сцены жизни. Между ними нагромождены декорации эпохи научного познания мира, технического прогресса, разрушительных плодов цивилизации. Интеллигенция не в силах верить по-старому, церковь не может, да и не должна, угождать каждому - ее задачи выходят за рамки проблем развития индивидуальности.
      Объем накопленной духовности интеллектуалов не в состоянии уместиться в плоских образах древней канонической веры, им хотелось бы хоть что-то воспринять разумом. У церкви свои проблемы: ее электорат в основном не обладает развитым интеллектом. Это простой народ - евангельские "нищие духом", о которых Христос говорил своим ученикам: "Им все дается в притчах". Но все же дается, и Спаситель никогда не отворачивается от народа как стабильного источника духовности его учеников, к которым отчасти относится все та же русская интеллигенция. Народ подобен спящим, но не мертвым ученикам, в любой момент готовым очнуться от оцепенения и встать на узкую тернистую тропу диалектического движения.
      Не думаю, что духовенством и тем более его ученой элитой не читаны современные публикации из области парапсихологии, например кармические теории. Возможно, что кто-то из него, хотя бы в душе, позитивно воспринимает новую информацию, но "работать" ему приходится с аудиторией различных уровней духовности. В ней есть люди, которых подобная информация может, попросту говоря, оттолкнуть от церкви, искалечив им жизнь.
      Эта тема подробно обсуждалась в первой главе, и нет нужды повторять уже названные аргументы. Главное, что проблема эта существует, и на вопрос, как ее решать или не решать вовсе, можно ответить, только повернувшись лицом к христианской религии.
      Сегодня на карту поставлено многое, в том числе и будущее интеллигенции. Той самой духовной элиты русского общества, которая в пылу раздора с православием в начале нынешнего столетия всколыхнула историю, пытаясь изменить мировое развитие на свой лад.
      Что же произошло с духовно развитой частью русского общества во второй половине XIX века? Как могла интеллигенция превратиться из носителя позитивной идеи созидания духовности и накопления любви в генератор разрушительной ереси "революционного обновления"?
      Путь к Царству Небесному, под которым мы понимаем движение человечества к новой формации бытия, есть путь диалектического познания мира и преумножения любви к Богу по мере роста духовности общества, накопления опыта научных познаний. Поэтому вера как модель восприятия окружающего мира, неразрывно связанная с индивидуальным сознанием каждого человека, непрерывно меняется и даже трансформируется в частицу знания. Как мы уже говорили, христианская религия, проводником которой является церковь, представляет coбoй модель миропонимания более высокого уровня стабильности, которая со временем также разрушается, но со скоростью значительно меньшей, нежели наша личная вера. В частности, во весь период христианской формации религия неизменна, и это, как мы могли убедиться изучая тексты Евангелия, неоднократно определено словами Христа.
      Нетрудно догадаться, что проблемы духовного плана должны были возникнуть, и они действительно возникли, именно в то время, когда духовность общества получила кульминационное развитие, т.е. на рубеже XIX-XX веков.
      Интеллигенция почувствовала и осознала силу своей духовности, но, к сожалению, забыла о ее источниках и первопричинах. Экстремальность ситуации проявилась в нападках Л. Н. Толстого - ярчайшего представителя интеллектуальной элиты России, на православную церковь. Его противостояние, которое позже переросло в открытую конфронтацию, отражало сложившееся к тому времени несоответствие содержания - высокого уровня духовного познания мира, форме - старой канонической вере, которая оставалась и сейчас остается вполне приемлемой для абсолютного большинства представителей простого народа.
      Так было в Европе во времена средневековья, когда реакционеры от церкви разожгли костры инквизиции и жестоко расправились с проявлениями индивидуальности в духовном развитии, окрестив ее ересью. Старая форма была сохранена силой, и тем самым было заторможено развитие содержания духовности.
      В России все происходило по иному сценарию. Православная церковь всегда была гуманна и не проявляла жестокости по отношению к своим членам, поэтому самое большее, что она могла сделать, это лишить Л. Н. Толстого и в его лице всю русскую интеллигенцию своей благодати. Таким образом, форма существования духовности была ликвидирована, а содержание не может быть без формы. Тут же подвернулись представители ветви деструктивизма, которые незаметно подсунули фальшивую форму бесперспективного махрово-материалистического пути развития, назвав ее коммунизмом. Вряд ли есть смысл говорить здесь подробно о том, что идеологи коммунизма разработали свою концепцию будущего человечества, фальсифицируя информацию из Евангелия Нового Завета. Более того, идея построения "царствия небесного" в России, названного коммунизмом, принадлежала не В. И. Ленину или Л. Д. Троцкому - ее автором был Л. Н. Толстой, который определил смысл жизни каждого человека в увеличении любви, содействующей более всего установлению в мире царства Божия как нового строя. Достаточно было вычеркнуть только одно слово - любовь -, и получилась идея строительства коммунизма на Земле вне установленных правил модели Высшего Уровня христианской религии. Сделано это умами и трудами все той же высокодуховной части общества - русской интеллигенции, отлученной от церкви.
      Вспомним, что Христос вручил апостолу Петру символические ключи Царства Небесного, тем самым возложив на христианскую церковь важную миссию не только хранителя подлинных текстов Евангелия, но и проводника духовности общества на всем протяжении существования его современной формации.
      Несоответствие формы и содержания привело к тяжкому конфликту, который одним концом ударил по "малым сим", т. е. по простому, легко "соблазняемому" народу, а другим - по основному виновнику - интеллигенции времен революционной смуты, двух мировых войн и советского периода. Роковая ошибка интеллигенции была не только в том, что она повернулась к церкви и к Богу своей гордыней ограниченного познания мира, она физически, своими руками разрушила хрупкую веру простых людей и приняла за это все кары судьбы. Интеллигенция обрушилась на православие, используя мощный арсенал средств накопленной ею духовности, изначально предназначенной, как известно из Библии, вовсе не для войны с религией и верой, а для ее творческого развития и накопления любви к Богу.
      Что же произошло с Л. Н. Толстым, почему гений не разглядел за проблемами церковных ритуалов и сценариев глубинных причин, породивших кризис? Ответ на этот вопрос можно найти в третьей книге С. Н. Лазарева: "Чем выше уровень развития человека, тем глубже его претензии к Богу".
      Христианство для Л. Н. Толстого - это творческая, диалектическая модель, вместившая в себя все ценности мировых религий. Важно заметить, что писатель впервые сделал попытку осмыслить и "расшифровать" тексты Нового Завета, адресованные через тысячелетия нашим современникам. Используя свой огромный талант, он проанализировал и обобщил смысловое содержание мировых религий, философских течений, жизненный опыт и, конечно, свою величайшую духовную интуицию, постоянно подпитываемую непосредственным живым контактом с природой и простыми людьми.
      Л. Н. Толстой впервые высказал крамольную для своего времени идею о Царстве Небесном, которое нужно строить на Земле руками людей. Располагая современной информацией, с удивлением читаешь толстовские слова столетней давности о смысле бытия человека, его задачах на жизненном пути, смысле молитвы, духовном происхождении человека, исшедшего из Бога. Эти мысли не взяты великим мыслителем из воздуха, он сумел узреть их в учении Христа, объединяющем, по его словам, все лучшие идеи мировых религий.
      Претензии Л. Н. Толстого - человека величайшей духовности, не могли иметь форму противостояния христианству, поскольку писатель не только глубоко изучал и понимал тексты Нового Завета, но и принял христианский образ мыслей и жизни как наиболее удовлетворяющий его мировоззрению. Осознанная любовь Толстого к христианству не могла вызвать прямых претензий к Богу, но писатель в какой-то момент ошибочно отделил христианскую церковь от христианского учения, что и явилось первопричиной кризиса его веры.
      Обратимся к первоисточнику и попытаемся проанализировать ответ писателя на определение синода. Он пишет: "Если же это есть заявление о том, что тот, кто не верит в церковь и ее догматы, не принадлежит к ней, то это само собой разумеется, - пишет он. - Не только многие, но почти все образованные люди в России разделяют такое неверие и беспрестанно выражали и выражают его и в разговорах, и в чтениях, и в брошюрах, и книгах...
      То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо... Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я посвятил несколько лет исследованию теоретических и практических учений церкви...
      И я убедился, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения" ( Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. T. XVII, С. 199).
      Не берусь судить позиции Л. Н. Толстого, не признающего неразрывной целостности народной культуры и церкви - на это он имеет право как мыслитель, тонкий знаток и исследователь русской истории, но нельзя не видеть, что православная церковь давным-давно срослась с русской культурой. Нельзя исключить из жизни церкви живопись Рублева, Грека, других живописцев, духовную музыку Бортнянского, Рахманинова, а также языческие ритуалы, праздники, которые были приняты церковью благодаря ее высочайшей демократичности по отношению ко всем ее членам, в данном случае - русскому народу. Наверняка Л. Н. Толстой понимал это и потому отрекся не только от церкви, но и, по его же словам, от единения с народом, которое ему было так дорого.
      Удивительный парадокс: писатель, изучивший множество религий на опыте собственной жизни и принявший христианство всем сердцем, душой и разумом, объявляет войну христианской церкви, не останавливаясь ни перед чем, даже разрывая узы, связывающие его со своим народом. Что происходит с Л. Н. Толстым, который ведет себя словно неискушенный театрал, вдруг обнаруживший, что у артистов на сцене бороды накладные, а персонажи ряженые. Почему гений не хочет видеть великого, благотворного влияния церкви на души простых людей? Почему он не принимает пусть театр, но театр, сеющий добро и любовь в душах зрителей и его участников? Неужели он не знал ранее, что русская православная церковь несет в себе исторические черты и характер народа? Ведь сопротивление русских людей попыткам насаждения католицизма на Руси по сути выражало не столь религиозные - христианство не могло восстать на христианство, - сколь глубоко национальные чувства, связанные с защитой своей культуры и обычаев.
      Здесь следует вспомнить, что даже Петр Великий, полностью ориентирующий на Европу светское развитие российского общества, будучи дальновидным стратегом, никогда не помышлял о католической переориентации христианства на Руси, осознавая глубоко народные корни русского православия. Практичная Екатерина II приняла православие не только разумом, но и тонкой интуицией женщины, воспринимающей веру через настроения простолюдинов.
      Если православная церковь и использовала в своих обрядах некоторые, по словам Л. Н. Толстого, "символы суеверия народа", то это лишний раз подчеркивает ее глубоко демократические принципы. Церковь для народа, а не народ для церкви.
      Каждый может понять, что проще: объяснять ли простому народу, обладающему завидным упрямством и неповоротливостью ума сущность суеверий, передаваемых из поколения в поколение не одну сотню, а может, и тысячу лет, или воспользоваться древними, укоренившимися его привычками для приобщения к христианскому мышлению и образу жизни. Конечно, в такой ситуации мудрый воспользуется привычными образами народной старины и с большим эффектом продвинет христианскую религию в жизнь народа. Тем более что сознание простых людей гораздо более приспособлено к восприятию божественной тайны мироздания через традиционные образы, порожденные общением с непознанными, таинственными явлениями природы.
      Возмущение Л. Н. Толстого проявлениями суеверия и колдовства в церковных обрядах свидетельствует о наступлении критического момента в жизни русской интеллигенции, оторванной от природных корней народности. Подобная ситуация неизбежно должна была вызвать болезненные явления гордыни мышления представителей высокодуховного класса, и выразилось это в огульном ругательстве уклада жизни простых людей, темных сторон их бытия и сознания, а также в упреках русскому православию, как "плохому" воспитателю простолюдинов.
      Но, как бы ни возмущался Л. Н. Толстой делами, творящимися в стенах русской православной церкви, как бы ни пытался умом гиганта-мыслителя осудить все промахи ее идеологии и обрядов, он никогда не смог бы объяснить одну простую вещь: почему русские люди поднимались из окопов умирать за царя и за русскую веру, полную, по его словам, "самых грубых суеверий и колдовства"?
      Теперь о более конкретных проблемах, связанных с личным отношением Л. Н. Толстого к христианству.
      "То, что я отвергаю непонятную троицу и не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную историю о Боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо. Бога же - духа, Бога - любовь, единого Бога - начало всего не только не отвергаю, но ничего не признаю действительно существующим, кроме Бога, и весь смысл жизни вижу только в исполнении воли Бога, выраженной в христианском учении".
      Попытаемся осмыслить, что значит у Л. Н. Толстого "отвергать непонятное"? Другими словами это звучит так: я в этом не разобрался, поэтому отрицаю как невозможное. Далее вся критика православия строится на основе "я не разобрался" или "не вижу смысла". Но можно ли было судить о вещах, составляющих фундамент стабильности общества, с позиции "я не разобрался, но судить буду"?
      Наверное, не суть важно, каким образом на Землю пришел Христос, а главное в том, что он передал людям глобальную Инструкцию жизни на конкретный исторический период. Ну, а если не заниматься опровержением или доказательством каких-либо обрядовых сторон или действий священнослужителей, а посмотреть на главное - хуже или лучше становятся люди, посещающие православный храм? Чего больше в их душах и делах - любви или зла?
      Публицистика Л. Н. Толстого наносила тяжкий удар не по православной церкви, а в первую очередь по стабилизирующим основам общества. Донести же до простых людей, не читающих мудрых трудов, информацию на уровне компиляционной пропаганды было делом техники классовой борьбы революционеров-идеологов. Не случайно В. И. Ленин так высоко оценил заслуги Л. Н. Толстого перед Россией, назвав его зеркалом русской революции.
      Писатель называет учение Христа простым и легким. Но так ли это? Легко ли было простому человеку познать все тонкости Евангелия на уровне своего развития, если и сегодня мы с трудом начинаем о чем-то догадываться. Не случайно Христос говорил, что народу все дается в притчах, и часто заканчивал свои проповеди словами: "имеющий уши слышит". Если народ не готов воспринять учение разумом, то он должен быть сопричастен христианству сердцем, и именно такая задача стояла и, очевидно, стоит сегодня перед православной церковью.
      Если говорить по существу, всегда ли правильно и однозначно сам Л. Н. Толстой осмысливал и толковал учение Христа?
      Вот, например, один из фрагментов размышлений писателя: "Ужасно, главное то, что люди, которым это выгодно, обманывают не только взрослых, но, имея на это власть, и детей, тех самых, про которых Христос говорил, что горе тому, кто их обманывает".
      Совершенно очевидно, что Христос высказывает гораздо более глубокую мысль, подразумевая под детьми ("малых сих") людей с низким развитием духовности, а не возрастную категорию.
      В ответе на определение синода Л. Н. Толстой писал: "Верю, что для преуспеяния в любви есть только одно средство: молитва - не молитва общественная в храме, прямо запрещенная Христом (Мф. 6:5-13), а молитва, образец которой дан Христом, - уединенная, состоящая в восстановлении и укреплении в своем сознании смысла своей жизни и своей зависимости только от воли Бога".
      Если мы обратимся к текстам Евангелия, то увидим, что Христос говорит о лицемерах - людях, дела которых не соответствуют словам, произносимым публично, но можно ли к числу таковых отнести основную массу прихожан православной церкви - простых русских людей, мало приспособленных к лицемерию по своей природе.
      Далее, слова Христа о молитве в уединении обращены к его ученикам, т.е. к людям, обладающим яркой, индивидуальной духовностью, и к народу никакого отношения не имеют.
      Если вы внимательно прочтете тексты Евангелия от Матфея (6:5-13), то вряд ли найдете прямое запрещение Христа молиться в храме. Да и могло ли такое быть, когда он сам наводил в нем порядок, называя домом своего Отца.
      И еще одна хронологическая подробность. Христианская церковь была учреждена, как мы уже установили, по слову Иисуса, и ее основателем стал апостол Петр, а уж к этой церкви евангельские слова Спасителя никакого отношения иметь не могли.
      Далее Л. Н. Толстой пишет: "Я не говорю, чтобы моя вера была одна несомненно на все времена истинна, но я не вижу другой - более простой, ясной и отвечающей всем требованиям моего ума и сердца: если я узнаю такую, я сейчас же приму ее, потому что Богу ничего, кроме истины, не нужно".
      Очевидно, что гигантский интеллект Л. Н. Толстого не может быть эталоном для подавляющего большинства простых людей, способных чувствовать и любить Бога лишь сердцем.
      В своей полемике с синодом Л. Н. Толстой невольно признает определяющую роль церкви в становлении духовного облика каждого человека, не исключая и его самого: "Вернуться же к тому, от чего я с такими страданиями только что вышел, я уже никак не могу, как не может летающая птица войти в скорлупу того яйца, из которого она вышла".
      Но ведь единицы могут вылупиться и свободно парить в небе информации, и даже Л. Н. Толстой, человек с могучим интеллектом, прошел все стадии духовного роста. "Я начал с того, что полюбил свою православную веру более своего спокойствия, - пишет он, - потом полюбил христианство более своей церкви, теперь же люблю истину более всего на свете. И до тех пор истина совпадает для меня с христианством, как я его понимаю".
      Итак, в конце послания Л. Н. Толстого мы видим парадокс признания великой роли православия на пути его духовных исканий и осмысления истины. Так стоило ли бранить первопричину своего развития? Это напоминает речь богатого старца, ругающего свою молодость, то время, когда ему удалось создать фундамент своего теперешнего благосостояния. Так пусть и другие пройдут путь духовного развития, не ругая своих нянек, воспитателей и наставников.
      И еще один маленький штрих. Л. Н. Толстой пишет об истине, которая совпадает для него с христианством. Но диалектик, человек творческий не может оперировать понятием истины как категорией божественного знания. Христианство, судя по всему, есть свод зако-нов, данных человечеству только на определенный период его развития. Это же подтверждают слова Кольриджа, приведенные самим Л. Н. Толстым: "Тот, кто начнет с того, что полюбит христианство более истины, очень скоро полюбит свою церковь или секту более, чем христианство, и кончит тем, что будет любить себя (свое спокойствие) больше всего на свете". В этих словах как раз и выражен диалектический путь духовного развития и познания истины человечеством, в частности, на этапе христианства.
      Мысли Л. Н. Толстого по поводу православия на Руси имеют принципиальное значение, поскольку отражают состояние умов русской интеллигенции, потерявшей в своем духовном развитии исконные корни, неспособной понимать духовные потребности простых людей и реальные способы воспитания народа, соответствующих уровню его интеллекта и культурным традициям.
      Оглядываясь назад, мы видим, к чему привело "отлучение" народа от церкви революционными вождями, творчески применившими учение Л. Н. Толстого на практике, о распространении которого, как говорил сам писатель, он не заботился. Народу не было позволено "вылупиться из яйца", яйцо разбили, пустив "недоразвитого зародыша" гулять с ружьем и веревкой по русской земле, убивать своих соотечественников, грабить награбленное, творить пролетарскую волю.
      Да, церковь - это действо, пробуждающее лучшие стороны души человека, в котором участвуют не только профессионалы, но и все зрители, т. е. те, кто находится в стенах храма и составляет саму церковь. Эффект его во сто крат сильнее любого самого виртуозного театрального представления.
      Какие приемы использует этот "театр" высшего класса для благотворного влияния на души людей, какое энергетическое воздействие он имеет на процесс духовного воспитания, судить не стоит - дело это бессмысленное и, как показала история, весьма опасное. Если вы придете на новогоднюю елку с детьми, то, очевидно, не будете убеждать окружающих, что борода у Деда Мороза накладная, а Снегурочке давно перевалило за сорок. Напротив, каждый мудрый будет соучастником представления, подогревающим интерес и любовь "малых сих" ко всему, что происходит на сцене.
      Любовь может быть великой или малой, может быть и со знаком минус, а определяется это, как нам удалось установить, ключевым понятием - верой. Вера людей высокой духовности, реализованной в интеллектуальных способностях, возможности независимого анализа, активного, творческого мышления, как правило, выходит за рамки канонов, установленных церковью, и приобретает вполне индивидуальный характер с типовыми чертами общественного развития.
      Подобная ситуация сложилась в России к середине прошлого столетия в среде интеллигенции, ошибочно поверившей в возможность независимого развития духовных человеческих ценностей и, прежде всего, нравственности, культуры, а также познания законов мироздания вне Бога, т.е. изучения и создания своей модели человечества как абсолютной, конечной, не входящей на правах простейшей, в систему Высшего Уровня. История беспощадно расправилась с носителями такой мертвой идеи, унизив и растоптав их высшие ценности и идеалы. Но интеллигенция не могла погибнуть, исчезнуть с русской земли, природа и народ которой сохранили свой первозданный могучий потенциал, способный "вытолкнуть" из своей среды людей с не меньшей духовностью, социальные и политические условия реализации которой, удачно названные словом "лагерь", были воплощены с великими ограничениями господствующей материалистической идеологии. Уродливая форма отнюдь не уменьшила духовного потенциала советской интеллигенции, выбравшей вторично, вдали от шумных лозунгов приказной веры, установленной правящим режимом, свою веру в человека, в его нравственность, стремление к знаниям и просвещению, а также к самосовершенствованию. Как видим, модель изолированного от системы Высшего Уровня человеческого общества, сложившаяся к концу XIX века, сохранилась, и ее развитие происходит в более уродливых формах, теперь уже грозящих полностью уничтожить экологию и жизнь на Земле.
      Любая низшая система уровня нежизнеспособна, если не учитывает интересов высшей, которой она подчинена по законам иерархии. Она подлежит уничтожению либо "рекламации", с чем нам пришлось столкнуться в перестроечное время. Восстановление порядка вещей сейчас осуществляется не столь жесткими мерами по отношению к виновным, как это было во времена революций, гражданской войны и последующего советского периода, не исключая Второй мировой войны. Причиной этого можно считать меньшую свободу выбора, данную поколению советской интеллигенции, ее "лагерному" воспитанию и полной дезинформации об истинных человеческих ценностях, чего не наблюдалось в середине прошлого столетия. Известно, кому мало дано, с того и спрос невелик. Невелик, да все же есть. Вот мы и наблюдаем сегодня унижение и попрание всех составляющих доморощенной веры. Это попрание приоритетов ценности человеческой жизни и здоровья, законов нравственности, правовой и экономической жизни людей, а точнее, их полное отсутствие, попрание культуры, образования и просвещения, выраженное отнятием средств к существованию, но все же не жизни и свободы, у носителей ложной веры.
      Вера русской интеллигенции снова разрушена, а строить еще одну, используя понятия некоей национальной объединяющей идеи, - дело гиблое. Результат будет не лучше прежних, да и стоит ли снова разбивать лоб о бетонную стену, крепость которой неоднократно проверена на собственном опыте.
      Сегодня мы вправе спросить: давала ли православная церковь достаточную базу для истинной веры? Безусловно, и сейчас дает, но интеллект общества уже к середине ХIХ века превысил уровень древних канонов. Наступил период познания Бога не только сердцем и душой, но и разумом, и это нужно было увидеть и понять тем, кто обладал развитой духовностью. Великая духовность Л. Н. Толстого, да и всей русской интеллигенции должна была способствовать осознанию и развитию веры общества, а не разжиганию войны с церковью на самоуничтожение и разрушение основ истинной веры простого народа.
      Что бы ни говорили, что бы ни писали о вере, а у каждого человека она своя, сугубо личная. Личная вера должна соответствовать уровню развития духовности человека и степени индивидуального познания окружающего мира, но главное - не противоречить фундаментальной вере общества, и тогда она способна породить любую живую идею, в том числе объединяющую страну и народ. Если этого не происходит, то все большее число людей, преодолевая в своем духовном развитии планку, поставленную традициями и канонами, будет отходить в сторону, к своим земным делам, и медленно погибать, утопая в проблемах, порождаемых их собственной гордыней.
      Одной из главных смысловых сторон данного нам Евангелия Нового Завета является высокая степень демократичности христианского пути развития. Христос никого не принуждает выполнять данных им законов. В Библии вы не найдете темы открытой борьбы "со злом" - это добровольное дело каждого человека. Борьба сил света и тьмы есть развитие, жизнь человечества в рамках уже упомянутого диалектического закона. И в этом, наверное, сила и высокая нравственность христианской церкви, которая, подобно своему основателю, как бы отслеживает жизнь со стороны, поддерживая силы тех, кто обращается к ней за помощью, не вмешиваясь в мирские процессы, олицетворяющие постоянную борьбу в каждом человеке светлых и темных сторон его души.
      Ошибочно было бы считать, что Бог олицетворяет в мире любовь и доброе начало, а Сатана - зло, дестабилизацию и разрушение. Принимая такую позицию, мы перестаем верить в Бога, в его всесильность, первичность и надвластность по отношению ко всему им созданному. Такая точка зрения ставит дьявола в один ряд с Богом, предопределяя возможность его равносильного противостояния. Богом создан этот мир таким, какой он есть, в нем уживаются высокие чистые идеалы духовности, которые контролируются и поддерживаются церковью, с дьявольским деструктивным началом.