Джо Курц (№2) - Отмороженный

— Он из Южной Кореи. Прошел подготовку в их специальных силах — нечто вроде «зеленых беретов», скрещенных со Смершем. Я думаю, что он получил большой практический опыт, убивая агентов, засланных из Северной Кореи, людей, неугодных режиму, и тому подобное. На сегодня он, вероятно, самый квалифицированный убийца во всем штате Нью-Йорк.

— Когда вы едете на ленч, они заезжают за вами в вашу башню на побережье?

— Да.

— Вас обыскивают перед отъездом?

— Нет. У «мальчиков» оружие отбирают в проходной. Затем нас везут дальше. На входе в главный дом стоит металлодетектор — он спрятан, но он есть, — а затем меня в особой комнате обыскивает женщина, и лишь потом меня допускают к Эмилио. Я полагаю, они боятся, что я проникну к нему со шляпной булавкой или чем-нибудь еще в этом роде.

— Шляпной булавкой... — повторил Курц. — А вы старше, чем кажетесь на вид.

Анжелина как будто не услышала его слов.

— "Мальчики" сидят на диване в вестибюле, и жлобы Гонзаги следят за ними. А когда мы уезжаем, «мальчикам» возвращают оружие.

— Хорошо, — сказал Курц. Он сосредоточился и несколько минут яростно лупцевал мешок. Когда он опустил руки, Анжелина протянула ему полотенце и бутылку с водой.

— У вас был такой вид, будто вы всерьез вознамерились разделаться с мешком, — сказала она.

Курц отхлебнул из бутылки и вытер пот с век.

— Завтра я поеду вместе с вами к Гонзаге.

Губы Анжелины Фарино Феррара побелели.

— Завтра? Вы собираетесь попытаться завтра убить Эмилио? И меня заодно? Вы просто долбаный псих!

Курц покачал головой:

— Я всего лишь хочу побывать там в качестве одного из ваших телохранителей.

— Ого-го! — Она замотала головой так, что в стороны полетели капли пота. — Они позволяют мне брать с собой только двух парней, Марко и Лео, такое было условие.

— Я знаю. Я поеду вместо одного из них.

Анжелина оглянулась через плечо на «мальчиков», которые сидели в соседнем зале и смотрели телевизор.

— Которого?

— Я не знаю. Решим ближе к делу.

— Они с подозрением отнесутся к новому охраннику.

— Именно поэтому я и хочу поехать завтра. В таком случае в четверг я уже буду им знаком.

— Я... — она осеклась. — У вас есть план?

— Возможно.

— В нем предусмотрены бульдозеры и экскаваторы?

— Пожалуй, что нет.

Анжелина потерла подбородок кулаком.

— Мы должны это обсудить. Не могли бы вы прийти в пентхаус сегодня вечером?

— Завтра утром, — ответил Курц. — Сегодня вечером меня не будет в городе.

* * *

— Куда, интересно, его черти несут? — спросил детектив Майерс. Они с Брубэйкером провели скучный, бесполезный день на холоде, наблюдая за автомобилем Джо Курца и дверями его офиса, а когда этот сукин сын наконец появился и завел свою ободранную «Вольво», то ублюдок зачем-то повернул на 190-стрит, идущую в сторону южной магистрали I-90. Похоже, он направлялся к шлагбаумам платной автострады, идущей к городу Эри, штат Пенсильвания.

— Какого хрена я должен знать, куда его несет? — огрызнулся Брубэйкер. — Но если он хотя бы высунет нос за черту этого гребаного штата, это будет означать нарушение условий освобождения, и тут-то мы его и поимеем. — Следующие пять минут они ехали в молчании, а затем Брубэйкер фыркнул: — Вот дерьмо!

На последнем повороте перед шлагбаумами автострады I-90 Курц свернул на шоссе 219. Шел снег, начало темнеть.

— Что еще это значит? — скулил Майерс, пока они не спеша катились вслед за Курцем к городу Орчард-Парк. — Здесь когда-то было гнездо Семьи Фарино, но ведь они после возвращения сестрички-монашки перебрались куда-то. Скажешь, не так?

Брубэйкер пожал плечами, хотя он точно знал, где находится новая штаб-квартира Семьи Фарино — в жилом комплексе, носившем название «Прибрежные башни», — так как неподалеку оттуда он еженедельно, каждый вторник, получал жалованье, которое через своего адвоката Альберта Белла платил ему Малыш Героин. Брубэйкер понимал, что Майерс подозревает его в том, что он получает деньги от Фарино, но не знает этого наверняка. Если бы Майерс знал точно, то он захотел бы получить то же самое, а Брубэйкер не любил делиться.

— Почему бы нам не тормознуть Курца нынче вечером? — осведомился Майерс. — У меня есть, что ему подбросить, на тот случай, если он не вооружен. Брубэйкер покачал головой. Около парка «Каштановые горы» Курц свернул направо, и следовать за его «Вольво» в темноте и при сильном снегопаде по двухрядной дороге, на которой вдобавок было довольно оживленное движение и то и дело попадались различные знаки, ограничивающие проезд, стало еще труднее.

— Здесь мы за пределами нашей юрисдикции, — ответил он. — Если мы возьмем его здесь, то потом адвокат Курца может истолковать это как преследование.

— Наплевать на это. Мы найдем вполне правдоподобную причину.

Брубэйкер снова покачал головой.

— Тогда давай просто положим на все это дерьмо, — сказал Майерс. — Все это — онанизм какой-то, пустая трата времени.

— Скажи это Джимми Хэтуэю, — ответил Брубэйкер, призывая себе на помощь имя полицейского, убитого четырьмя месяцами ранее при таинственных обстоятельствах. Хэтуэй, который уже давно был сукой Фарино, накануне вечером позвонил Малышу Героину и сказал, что отправляется следить за Курцем, и в ту же ночь детектива убили. Брубэйкер знал об этом звонке. Хэтуэй тогда пытался заработать премию, назначенную за голову Джо Курца.

— Наплевать мне на Джимми Хэтуэя, — сказал Майерс. — Я никогда не любил этого зас...ца.

Брубэйкер окинул напарника яростным взглядом:

— Пойми, как только Курц выедет из штата, мы задержим его за нарушение режима условного освобождения.

Майерс ткнул пальцем, указывая на два автомобиля, отделявшие их машину от «Вольво».

— Выедет из штата? Да этот подонок не собирается выезжать даже из округа. Смотри, он поворачивает обратно, в сторону Хамберга.

Брубэйкер достал сигарету и закурил. Теперь, когда совсем стемнело, следить за Курцем стало по-настоящему трудно.

— Если ты так хочешь сделать его, — продолжал Майерс, — давай тормознем его завтра в городе. Сунем ему в карман пушку, выколотим из него все дерьмо и представим в окружной суд.

— Да, — сказал Брубэйкер. — Да. — Он развернул машину и покатил в направлении шоссе 219 и автострады на Буффало.

Глава 15

Как только Курц удостоверился в том, что автомобиль без номеров отказался от преследования, он свернул от Хамберга на боковую дорогу, выехал на автостраду, купил билет в кабинке возле шлагбаума и покатил за двести миль в Кливленд.

Приемная, кабинет и дом доктора Говарда К. Конвея находились в старом квартале неподалеку от центра города. Это был район больших старых викторианских[31] особняков, разделенных теперь на квартиры, и больших католических церквей, наглухо запертых в связи с приближением ночи или же совсем закрытых. Итальянцев и поляков, раньше обитавших в старых районах, вытесняли чернокожие, и прихожане либо умирали, либо переселялись в пригороды. Несмотря на новый стадион и музей рок-н-ролла, Кливленд, как и Буффало, представлял собой старый индустриальный город с насквозь прогнившей сердцевиной.

Если поместье Эмилио Гонзаги было крепостью, то дом Конвея представлял собой хотя и небольшой, но неплохо укрепленный форт — его окружал черный железный забор, окна первого этажа были забраны решетками. Во всем старом доме светилось одно-единственное окно на втором этаже. На табличке красовалась надпись: «Доктор стоматологии Г.К.КОНВЕЙ». Курц нажал на ручку калитки — она оказалась незапертой. Это наверняка говорило о том, что ворота соединены с домом системой сигнализации. Он подошел к парадной двери, на которой увидел кнопку звонка и динамик селектора. Курц наклонился к селектору и жалобно застонал в микрофон.

— Что надо? — Голос был молодым — слишком молодым для Конвея — и очень резким.

— У ея оят уы, — простонал Курц. — Мне ужен окъор.

— Что-что?

— Уасая жубая боль.

— Пошел вон! — В динамике щелкнуло, и селектор отключился.

Курц нажал на кнопку звонка.

— Чего еще?!

— У ея страфо оят жуы, — гораздо громче простонал Курц и принялся внятно подскуливать.

— Доктор Конвей не принимает пациентов. — Селектор снова отключился.

Курц восемь раз надавил на кнопку звонка, а потом прижал ее пальцем и больше не отпускал.

Послышался громкий топот — лестница, судя по звуку, была ничем не застелена, — и дверь резко распахнулась на длину цепочки. Стоявший за дверью мужчина был настолько громадным, что почти полностью загораживал падавший изнутри свет, — весом, по меньшей мере, фунтов триста. Он был молод, лет двадцати пяти, с пухлыми губами купидона и вьющимися волосами.

— Ты глухой, что ли, урод? Я тебе сказал, что доктор Конвей не принимает пациентов. Он больше не работает. Проваливай.

Курц держался за челюсть, пригибаясь, чтобы его лицо оставалось в тени.

— Мне оень нуен уной вач. Мне оень пъохо.

Громила взялся за ручку, чтобы закрыть дверь. Курц быстро вставил ботинок в щель.

— Пъошу ас.

— Ну, гад, смотри, ты сам напросился! — рявкнул парень. Он сорвал цепочку, распахнул дверь и протянул руку, намереваясь схватить Курца за грудки.

Курц точно пнул его в мошонку, перехватил вытянутую руку великана, завернул ее ему за спину и резким движением сломал мизинец.

Когда мужчина закричал, Курц перехватил громилу за указательный палец и отогнул его далеко назад, а руку вывернул так, что ладонь касалась того места, где под толстым слоем мускулов и жира скрывались вершины лопаток.

— Давай-ка поднимемся наверх, — шепотом приказал Курц, вступая в пропахшую капустой прихожую. Пинком ноги он закрыл за собой дверь, повернул охранника и, надавив на палец, заставил верзилу идти по ступенькам.

— Тимми? — донесся со второго этажа дрожащий голос. — Все в порядке? Тимми?

Курц окинул взглядом огромную спину трясущегося, хнычущего гиганта, вернее, сейчас это была просто куча движущегося мяса, которая неверными шагами брела по лестнице перед ним. Тимми?

Площадка второго этажа выходила прямо в освещенную комнату, где в инвалидном кресле сидел старик. Он был лыс, с головой, испещренной пятнами старческой пигментации, его расслабленные ноги покрывал плед, а в руке он держал отливавший синевой револьвер калибра 32.

— Тимми? — тем же дрожащим голосом повторил старик, уставившись на своего телохранителя сквозь очки в старомодной черной оправе с линзами, толстыми, как донышки бутылок.

Курц держал тушу Тимми между собой и дулом револьвера.

— Простите меня, Говард, — выдохнул Тимми. — Он застал меня врасплох. Он... а-а-а-а-а! — Последний звук вырвался у Тимми потому, что Курц отогнул его палец настолько, что этого никто не смог бы вытерпеть.

— Доктор Конвей, — сказал Курц, — нам необходимо поговорить.

Старик оттянул затвор револьвера.

— Вы из полиции?

Курц решил, что вопрос слишком дурацкий для того, чтобы стоило утруждать себя ответом. Тимми попытался согнуться вперед, стараясь ослабить боль в руке и пальце, поэтому Курцу пришлось упереться коленом в жирный зад, чтобы заставить верзилу выпрямиться и снова занять подобающее щиту положение.

— Вы от него? — спросил старик. Его голос дрожал еще сильнее. Рука, держащая оружие, тоже ходила ходуном.

— Да, — ответил Курц. — От Джеймса Б. Хансена.

Результат оказался таким, будто Курц произнес заклинание. Доктор стоматологии Говард К. Конвей нажал на спусковой крючок 32-дюймового револьвера один, два, три, четыре раза. В обшитой деревянными панелями комнате выстрелы прозвучали громко и резко. В воздухе сильно запахло кордитом. Дантист уставился на револьвер с таким видом, будто оружие стреляло по своей собственной воле.

— А-а-а, черт, — недовольно произнес Тимми и рухнул ничком, гулко ударившись лбом о паркетный пол.

Но еще раньше Курц успел с молниеносной быстротой нырнуть за падающее тело, перекатиться по полу, вскочить и выбить оружие из руки Конвея, прежде чем престарелый дантист смог выпустить пятую и шестую пули. Он схватил старика за отвороты фланелевого халата, поднял с кресла и дважды встряхнул, чтобы убедиться, что под свалившимся при этой процедуре с колен пледом не было спрятано никакого другого оружия.

В дальнем конце комнаты находились высокие, во всю стену, двери, выходившие на узкий балкон. Оттолкнув инвалидное кресло в сторону, Курц пронес пытавшееся отбиваться чучело по комнате, распахнул двери и поднял старика над обледеневшими железными перилами. Очки доктора Конвея сорвались с носа и канули во тьму.

— Не надо... не надо... не надо... не надо... — умоляюще повторял дантист дрожащим голосом.

— Расскажите мне о Хансене.

— Что?.. Я не знаю никакого... ради Христа, не надо. Пожалуйста, не надо!

Курц взмахнул правой рукой, делая вид, что швыряет старика через перила, а левой поймал его за халат. Фланель затрещала, но не разорвалась.

Зубные протезы доктора Говарда К. Конвея соскочили и клацали во рту. Если бы этот дряхлый кусок дерьма не был молчаливым пособником дюжины, если не больше, убийств детей, Джо Курцу, возможно, было бы немного жаль его. Возможно.

— У меня руки замерзли, — шепотом сообщил Курц. — В следующий раз я могу вас и не удержать. — Он снова толкнул дантиста к перилам.

— Все что угодно... Что хотите! У меня есть деньги. У меня много денег!

— Джеймс Б. Хансен.

Конвей с отчаянным выражение лица лишь закивал головой.

— Другие имена, — прошипел Курц. — Карты. Документы.

— В моем кабинете. В сейфе.

— Шифр?

— Тридцать два налево, девятнадцать направо, одиннадцать налево, сорок шесть направо. Умоляю вас, отпустите меня. Нет! Только не бросайте!

Курц приподнял старика и с силой стукнул его костистой и, возможно, лишенной чувствительности задницей о перила.

— Почему вы ничего никому не сказали, Конвей? Почему молчали все эти годы? Погибло столько женщин и детей! Почему вы молчали?

— Он убил бы меня. — Дыхание старика имело запах эфира.

— Да, — согласился Курц. Ему пришлось сделать усилие, чтобы подавить желание сбросить старика вниз на бетонированную террасу с высоты в пятнадцать футов. Сначала бумаги.

— Что мне делать теперь? — Доктор Конвей рыдал, одновременно громко икая. — Куда мне идти?

— Вы можете идти на... — начал было Курц и вдруг заметил, что слезящиеся глаза старика уставились через плечо Курца куда-то вниз, и в них мелькнуло выражение отчаянной надежды.

Он схватил дантиста за халат и развернул, держа перед собой, словно щит, как раз в тот момент, когда Тимми, оставляющий на паркетном полу широкий кровавый след, выпустил последние две пули из револьвера, до которого ему удалось доползти.

Тело Конвея было слишком тощим и хрупким, для того чтобы остановить пулю 32-го калибра, но первая пуля прошла мимо, а вторая угодила Конвею точно в середину лба. Курц пригнулся, но кровь и клочья мозга брызнули лишь из входной раны: навылет пуля не прошла.

Курц бросил труп дантиста на обледеневшем балконе и подошел к Тимми, который продолжал нажимать на курок, щелкая по оставшимся в барабане стреляным гильзам. Не желая прикасаться к оружию даже в перчатках, Курц наступил на руку лежавшего на полу человека так, что тот выпустил револьвер, а потом перевернул Тимми, толкнув его носком ботинка. Две пули из оружия малораспространенного 32-дюймового калибра поразили молодого богатыря в грудь, третья угодила в горло, а четвертая пробила щеку ниже левой скулы. Тимми должен был истечь кровью через считанные минуты, если ему, конечно, немедленно не предоставят квалифицированную медицинскую помощь.

Курц нашел комнату, которая, несомненно, была кабинетом доктора Конвея, не обратил никакого внимания на ряд запертых канцелярских шкафов, нашел большой встроенный в стену сейф, скрытый за картиной, изображавшей обнаженного мужчину, и набрал шифр. Он считал, что Конвей отбарабанил числа слишком быстро и испытывал в этот момент слишком сильное потрясение для того, чтобы лгать, и оказался прав. Сейф открылся с первой же попытки.

В сейфе он обнаружил несколько металлических коробок, в которых содержалось 63 000 долларов наличными, пачки облигаций, множество золотых монет, пачка сертификатов держателя акций, а также толстая канцелярская папка, набитая рентгеновскими снимками зубов, документами медицинского страхования и вырезками из газет. Курц оставил деньги на месте, а папку вынул, закрыл дверь сейфа, запер ее и покрутил наборный механизм замка, чтобы не оставить шифра.

Тимми больше не шевелился; вязкая струйка крови стекала на цементный пол балкона, сливалась с лужицей, растекшейся вокруг простреленной головы доктора Конвея, и быстро сворачивалась на морозе. Курц положил папку на круглый столик, стоявший рядом с пустым инвалидным креслом, и просмотрел ее содержимое. Он был уверен, что люди, живущие в этом районе, не станут кидаться к телефону и набирать 911[32], как только услышат звуки, похожие на стрельбу.

Двадцать три газетные вырезки. Пятнадцать фотокопий писем в полицейские управления различных городов, к которым были приложены негативы рентгеновских снимков. Пятнадцать различных идентификационных свидетельств.

— Ну-ка, ну-ка... — прошептал сквозь зубы Курц. Если здесь не окажется нынешних документов Хансена, — того «Хансена», который живет в настоящее время в Буффало, значит, вся кутерьма, которую он устроил, была ни к чему. Но с какой стати она должна здесь оказаться? Зачем Конвею знать действующий псевдоним Хансена до того, как возникнет необходимость идентифицировать его по очередному запросу детективов, расследующих следующее групповое убийство?

Потому что у Хансена должна иметься наготове «крыша» на тот случай, если старый дантист отдаст концы. После следующего «самоубийства» на запрос полиции ответил бы Тимми. Но все записи зубного врача обязаны находиться в полном порядке.

Предпоследняя бумага в папке содержала запись о посещении дантиста в ноябре минувшего года — устранение зубного камня и небольшая пломба. Никаких рентгеновских снимков. Не имелось счета за лечение, зато на полях было написано от руки: «$50 000». Неудивительно, что доктор Говард К. Конвей не принимал новых пациентов. А дальше был записан адрес в Тонавонде, пригороде Буффало, и имя пациента.

— Срань господня, — прошептал Курц.

Глава 16

— Интересно, где его черти носят? — спросил детектив Майерс у детектива Брубэйкера. Эти двое на сегодня заготовили куда более подходящее для слежки средство передвижения: серый фургон доставки на дом цветов — и приехали на стоянку к «Ройял делавер армз» в полвосьмого утра на тот случай, если Курцу взбредет в голову отправиться в офис пораньше. Они заранее обсудили, где и как задержать его. Предлогом будет замеченное ими нарушение правил движения на Элликотт-стрит, а затем последует быстрый обыск, обнаружение оружия — подброшенного оружия, в том случае, если Курц окажется не вооружен (а оба полицейских предполагали, что он будет вооружен), попытка сопротивления при аресте, подавление сопротивления, а затем арест.

Брубэйкер и Майерс были наготове. Они облачились в бронежилеты, у каждого, помимо штатного 9-миллиметрового «глока», имелась при себе тяжелая телескопическая дубинка, а у Майерса в хармане лежал еще и «тазер» — 10 000-вольтовый электрошокер.

— Где его черти носят? — повторил Майерс.

«Вольво» Курца нигде не было видно.

— Может быть, он с самого ранья уволокся в свой поганый офис? — предположил Брубэйкер.

— А может быть, он так и не возвращался из Орчард-Парка вчера вечером.

— Может быть, может быть... Может быть, его похитила какая-нибудь гребаная летающая тарелка! — прорычал Брубэйкер. — Может, нам лучше будет перестать рассуждать, пойти, разыскать его и покончить со всем этим делом.

— А еще лучше просто плюнуть на всю эту затею. — Майерс возился с Курцем без особого желания. Но ведь не Майерсу Малыш Героин Фарино обещал лишние 5000 баксов за то, чтобы Курц больше не разгуливал на свободе и вернулся в тюрьму, где с ним можно будет разделаться вглухую. Брубэйкер подумал, не стоит ли сказать партнеру о гонораре, ради которого он работает, и предложить поделиться с ним. На раздумья по этому поводу ушло около двух миллисекунд.

— А может быть, будет лучше, если ты заткнешься? — сказал Брубэйкер, включая зажигание. Через несколько секунд фургон отъехал от «Ройял делавер армз».

* * *

Джеймсу Б. Хансену пришлось подождать, пока двое его подчиненных уедут. Лишь после этого он смог поставить свой большой внедорожник «Кадиллак» на то самое место, которое занимал их фургон, и войти во вшивую ночлежку, именовавшуюся отелем, через черный ход. Он поднялся по черной лестнице на седьмой этаж и нашел коридор, которой упомянули в своем рапорте Брубэйкер и Майерс. Хансен мог, конечно, предъявить свой значок и получить запасной ключ от номера Джо Курца, но это было бы непростительной глупостью. Впрочем, легализовать осмотр комнаты Курца предстояло гораздо позже. Хансен не желал, чтобы до начала расследования убийства некоего Джона Веллингтона Фрирса между бывшим заключенным и им самим можно было бы отыскать хоть какую-нибудь связь.

Хансен заметил цементную пыль, которой была посыпана середина лестницы и коридора на восьмом этаже. Учитывая, что Курц на протяжении нескольких последних дней приходил в свой номер и уходил из него, это должно было являться чем-то вроде охранной сигнализации параноика. Хансен прошел возле самой стены, не оставив за собой никаких следов.

Дверь номера Курца была заперта, но замок оказался дешевым, и при помощи маленького набора воровских инструментов, хранившихся в аккуратном кожаном футляре — Хансен с успехом пользовался этими инструментами добрых пятнадцать лет, — он смог открыть дверь за десять секунд.

Комната оказалась холодной, по ней гуляли сквозняки, но, как ни странно, она выглядела на удивление опрятной для жилища такого подонка. Ни к чему не прикасаясь (хотя на нем, естественно, были перчатки), Хансен заглянул в смежную комнату — никакой мебели, лишь увесистые гантели и боксерская груша — и принялся за осмотр первой комнаты, где Курц, похоже, проводил большую часть времени. Удивительно: книги. И что еще удивительнее, серьезные книги. Хансен сделал мысленную пометку: не следует недооценивать интеллект этого преступника. Все остальное в комнате полностью соответствовало его ожиданиям: маленький холодильник, электроплитка для приготовления пищи, тостер, никакого телевизора, никакого компьютера, никаких предметов роскоши. А также никаких записей, или дневников, или даже чистых листов бумаги. Хансен заглянул в шкаф: несколько изрядно поношенных рубашек, несколько галстуков, вполне приличный костюм, пара прекрасно начищенных черных ботинок.

В комнате не оказалось ничего, похожего на комод, но в углу стояли коробки, в которых находились сложенные джинсы, чистое нижнее белье, еще несколько рубашек и несколько свитеров. Хансен осмотрел все места, где можно было устроить тайник, но не смог найти ни огнестрельного оружия, ни незаконных ножей. Вернувшись к коробке со свитерами, он вытащил из того, что лежал на самом верху, длинную нитку и опустил ее в чистый пакет для вещественных доказательств. В раковине лежали вымытая кофейная чашка, маленькая тарелочка и острый кухонный нож. Вероятно, Курц использовал нож для того, чтобы отрезать кусок французской булки, размазать по нему масло, а затем ополоснул лезвие. Осторожно, двумя пальцами, взяв нож, Хансен опустил его в другой пакет для вещественных доказательств.

Ванная оказалась столь же опрятной, как и главная комната. Там не нашлось ничего, кроме самых обычных средств, входящих в набор стандартной автомобильной аптечки; не было даже каких-нибудь таблеток из тех, что продаются только по рецепту. Расческа и бритвенный прибор Курца аккуратно, в линию, выстроились на краю старого монументального умывальника. Хансен заставил себя воздержаться от довольной усмешки. Подняв расческу, он обнаружил на ней пять волосков и поместил их в третий пакет для вещественных доказательств.

Осмотревшись, чтобы убедиться, что он не оставил после себя никаких следов, Хансен покинул гостиничный номер, запер за собой дверь и, держась около стены, спустился по лестнице.

* * *

Поздней ночью Курц возвратился из Кливленда, завернул в офис и, включив свой компьютер, проверил адрес капитана Роберта Миллуорта в Тонавонде. Около шести утра он подъехал к маленькому домику Арлены в Чиктоваге. Она давно уже встала, оделась и теперь пила кофе в кухне и смотрела небольшой телевизор, стоявший на кухонном столе. Кабельное телевидение передавало утреннее шоу.

— Не ходите сегодня в офис, — сказал Курц, шагнув мимо нее в кухню.

— Но почему, Джо? Мне сегодня нужно обработать более пятидесяти любовных поисков...

Курц поспешно рассказал ей о кончине доктора Конвея и о той информации, которую он обнаружил в сейфе дантиста. Арлена должна была знать об этом, чтобы иметь возможность оказать ему помощь в несколько ближайших дней. На столе лежала картонная папка.

— Это те фотографии, которые я просил вас напечатать? — В старом офисе на Чиппева-стрит, который они занимали много лет назад, было достаточно места, чтобы иметь там собственную фотолабораторию, где Арлена проявляла и печатала все фотографии, которые он и Сэм делали во время работы. После смерти мужа Арлена превратила в фотолабораторию вторую ванную у себя дома.

Она пододвинула ему папку через стол.

— Собираетесь заняться торговлей недвижимостью?

Курц просмотрел снимки поместья Гонзаги, которые сделал с вертолета. Все оказались приличного качества.

— Так, что я сегодня буду делать дома, Джо?

— Я через некоторое время вернусь и, возможно, привезу кое-кого с собой. Надеюсь, вам будет не слишком трудно занять чем-нибудь гостя?

— Но кого? — осведомилась Арлена. — И надолго ли? И с какой стати?

Курц пропустил ее вопросы мимо ушей.

— Я скоро вернусь.

— Раз уж мы не идем сегодня на работу, нет ли у нас шанса после ухода вашего гостя осмотреть новое помещение для офиса?

— Только не сегодня. — Он остановился перед дверью и постучал пальцем по папке с фотографиями. — Держите двери на замке.

— Вы имеете в виду дело Хансена?

Курц пожал плечами:

— Я не ожидаю серьезных проблем. Но если к вам пожалуют копы, сразу же звоните мне на сотовый телефон.

— Копы? — Арлена закурила сигарету. — Мне очень нравится, когда вы вот так разговариваете, Джо.

— Как — так?

— Как частный сыщик.

* * *

— Значит, его нет ни в его долбаном гниднике, ни в его долбаном офисе. Где же его черти носят? — протянул детектив Майерс.

— Томми, тебе никогда не говорили, что ты многовато ругаешься? — Брубэйкер бросил курить семь месяцев тому назад, но сейчас он глубоко затянулся сигаретой и далеко выщелкнул окурок из окна фургона. Почти девять утра, и, мало того что в переулке позади офиса не было «Вольво» Курца, там не стоял и «Бьюик» его секретарши.

— Ну, и что дальше?

— С какого хрена ты взял, что я знаю? — отозвался Брубэйкер.

— Значит, так и будем просиживать жопы и ждать?

— Я просиживаю жопу, — ответил Брубэйкер, — а ты просиживаешь свою жирную жопу.

Глава 17

Когда Курц постучал в дверь номера отеля «Шератон», было всего лишь восемь утра, но открывший ему Джон Веллингтон Фрирс оказался одетым в костюм-тройку с идеально завязанным галстуком. Хотя выражение лица Фрирса не изменилось при виде Курца, он все же выдал свое удивление тем, что на полшага отступил в комнату:

— Мистер Курц.

Курц вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Вы ожидали кого-то другого. — Это не был вопрос.

— Нет. Прошу вас, садитесь. — Фрирс указал на кресло у окна, но Курц остался стоять.

— Вы ожидали, что придет Джеймс Б. Хансен, — продолжал Курц. — С оружием.

Фрирс помолчал. В его карих глазах, которые столь выразительно смотрели с рекламных плакатов, Курц видел теперь даже больше подавляемой боли, чем на минувшей неделе в «Блюз Франклин». Этот человек умирал.

— Это единственный способ выманить его из норы, — сказал Курц. — Но вы так и не узнаете, станут ли его судить за совершенные им преступления. Вы будете мертвы.

Фрирс сел на жесткий стул возле стола.

— Что вы хотите, мистер Курц?

— Я пришел, чтобы сказать вам, что ваш план не сработает, мистер Фрирс. Да, Хансен находится в Буффало. Он живет здесь уже около восьми месяцев, переехав из Майами со своей новой семьей. Он может убить вас сегодня же, но так и не будет признан преступником.

Глаза Фрирса в буквальном смысле ожили.

— Вы знаете, где он находится? И под каким именем живет?

Курц протянул собеседнику карточку дантиста.

— Капитан Роберт Г. Миллуорт, — прочел вслух скрипач. — Офицер полиции?

— Начальник отдела по расследованию убийств. Я проверил.

Руки Фрирса задрожали, и он положил листок на стол.

— Но откуда вы знаете, что этот человек и есть Джеймс Хансен? И что доказывает эта запись кливлендского дантиста? Однако у него весьма высокие расценки.

— Это не доказывает ничего, — ответил Курц. — Но это тот самый дантист, который представил полиции для идентификации трупов зубные карты после дюжины убийств, сопровождаемых самоубийствами, полностью идентичных тому, как все было в случае с вашей дочерью. Всегда разные имена. Всегда разные карты. Но этот зубодер всегда оказывался причастным к убийствам, который совершал Хансен. — Курц положил на стол папку.

Фрирс медленно пролистал страницы; его глаза были полны слез.

— Как много детей... — И продолжил, взглянув на Курца: — И вы в состоянии связать этого капитана Миллуорта с другими именами? У вас есть его зубная карта?

— Нет. Я не думаю, чтобы у Конвея имелись какие-нибудь другие записи или рентгеновские снимки по данному посещению. Я считаю, что он собирался использовать стандартные снимки, когда труп Миллуорта — вне зависимости от того, кем оказался бы на самом деле этот «Миллуорт», — понадобится опознать.