Покойный г-н Галле

      - В гостинице "Луара" раненый. Вы сможете, доктор, сейчас туда пойти?
      - Надеюсь, по крайней мере речь идет не о преступлении?
      Через распахнутое окно Мегрэ видел, как из-за стола, где поблескивали хрустальные бокалы, поднялись трое мужчин.
      В одном из игроков комиссар узнал Сент-Илэра.
      - Именно о преступлении! Поторопитесь.
      - Жив?
      - Да. Захватите все необходимое для перевязки.
      Мегрэ не спускал глаз с Сент-Илэра. Он заметил, что хозяин Маленького замка очень взволнован.
      - У меня к вам один вопрос, господа.
      - Простите, - вмешался нотариус, - может быть, вы сначала зайдете в дом?
      Служанка, услышав эти слова, открыла наконец дверь.
      Комиссар прошел по коридору и попал в гостиную, где приятно пахло сигарами и старым коньяком.
      - Что же случилось? - спросил хозяин дома, холеный старик с шелковистыми волосами и гладкой, как у новорожденного, кожей.
      Мегрэ сделал вид, что не расслышал.
      - Я хотел бы знать, господа, как долго вы уже играете?
      Нотариус взглянул на стенные часы.
      - Добрый час.
      - И за это время никто из вас не покидал комнату?
      Игроки с удивлением переглянулись.
      - Разумеется. Нас же четверо. Ровно столько, сколько нужно для бриджа.
      - Вы в этом абсолютно уверены?
      Сент-Илэр сидел весь пунцовый.
      - Кто потерпевший? - с трудом выдавил он.
      - Сотрудник отдела идентификации. Он работал в номере Эмиля Галле. Занимался неким господином Жакобом.
      - Господин Жакоб... - повторил нотариус.
      - Вы не знаете кого-нибудь с такой фамилией?
      - Право, никого. Судя по всему, это еврей.
      - У меня к вам просьба, господин де Сент-Илэр. Постарайтесь сделать все возможное, чтобы отыскать ключ от ворот. Могу дать вам в помощь инспекторов: они обшарят весь дом.
      Хозяин замка залпом осушил рюмку. Этот жест не ускользнул от внимания Мегрэ.
      - Простите, что побеспокоил вас, господа.
      - А вы не выпьете с нами, комиссар?
      - В другой раз, благодарю.
      Он снова уселся на велосипед, свернул налево и вскоре очутился перед ветхим строением; на вывеске с трудом можно было разобрать: "Пансион Жермен".
      Все вокруг выглядело нищенским и грязным. На пороге дома ползал чумазый малыш, рядом с ним собака грызла кость, подобранную в пыли на дороге.
      - Мадемуазель Бурсан у себя?
      Из двери вышла женщина с ребенком на руках.
      - Она ушла, как обычно, в полдень. Вы найдете ее на холме, у старого замка. Она взяла с собой книгу.
      - Эта дорога ведет туда?
      - У последнего дома нужно повернуть направо.
      Поднимаясь на холм, Мегрэ пришлось сойти с велосипеда и вести его за руль. Неожиданно для себя он волновался больше, чем хотел: его не покидало ощущение, что он снова идет по неправильному пути.
      "Стрелял не Сент-Илэр, это точно. Однако..."
      Дорога проходила через городской сад. Слева на пригорке сидела девочка и стерегла трех коз, привязанных к колышкам.
      Дорога сделала резкий поворот, и он увидел, что почти на вершине холма на скамейке сидит Элеонора Бурсан с книгой в руках.
      Он подозвал девчушку лет двенадцати.
      - Ты знаешь даму, которая сидит там, наверху?
      - Да, месье.
      - Часто она приходит сюда?
      - Да, месье.
      - Каждый день?
      - Мне кажется, да, месье. Но когда я иду в школу, ее еще нет.
      - В котором часу ты сегодня пришла?
      - Уже давно, месье. Сразу, как поела.
      - А где ты живешь?
      - Вот в том доме.
      Отсюда будет с полкилометра. Дом низенький, почти деревенский.
      - Дама уже была здесь?
      - Нет, месье.
      - Когда же она пришла?
      - Не знаю, месье. Но не меньше чем два часа назад.
      - Она никуда не уходила?
      - Нет, месье.
      - Не прогуливалась по дороге?
      - Нет, месье.
      - У нее есть велосипед?
      - Нет, месье.
      Мегрэ вынул из кармана два франка и, не глядя на девочку, вложил ей в руку монету, а та, сжав пальцы, стояла посреди дороги и смотрела, как он садится на свой велосипед и направляется в сторону деревни.
      Комиссар остановился возле почты и отправил телеграмму в Париж:
      "Срочно узнать зпт где находился Анри Галле субботу пятнадцать часов тчк Мегрэ зпт Сансер".
      - Не трудитесь, старина.
      - Но вы же сами сказали, комиссар, что это срочно!
      Впрочем, у меня уже все прошло.
      Молодец Мере! Врач наложил ему такую замысловатую и плотную повязку, словно он получил по меньшей мере шесть пуль в голову. И теперь пенсне со сверкающими стеклами выглядело весьма странно среди переплетения белых бинтов.
      До семи вечера Мегрэ не беспокоил Мерса, зная, что рана не опасна, а теперь нашел его на обычном месте перед стеклянными пластинками, свечой и спиртовкой.
      - Так вот, больше я ничего не нашел относительно господина Жакоба. Я только восстановил письмо, подписанное Клеманом и неизвестно кому адресованное, где он говорит о подарке, который нужно сделать какому-то принцу в изгнании. Два раза встречается слово при не... и один раз лояльность.
      - Это не столь важно.
      Скорее всего, это имело отношение к махинациям Галле. Изучив содержимое розовой папки, а также поговорив по телефону с владельцами замков в Берри и Шере, Мегрэ убедился в этом.
      Примерно через три-четыре года после женитьбы, вероятно, через год или два после смерти тестя, Эмиль Галле задумал воспользоваться старыми документами из архива газеты "Солнце", доставшимися ему в наследство.
      Под пером Прежана эта газета, выходившая небольшим тиражом и предназначенная в основном для избранных, поддерживала в некоторых мелкопоместных дворянах надежду вновь увидеть на престоле Франции одного из Бурбонов.
      Перелистывая подшивку "Солнца", Мегрэ вдруг заметил, что половина страницы всегда отводилась для подписки-то в пользу пострадавшей старинной дворянской семьи, то в фонд пропаганды или для того, чтобы достойно отпраздновать какую-нибудь годовщину.
      Это, наверное, и надоумило Галле заняться сбором средств среди легитимистов. Он имел их адреса, знал из старых подписных листов, сколько у кого можно вытянуть и какую слабую струнку затронуть у каждого.
      - И на всех бумагах одинаковый почерк?
      - Да, один и тот же. Мой учитель, профессор Локар, сказал бы вам больше. Почерк ровный, старательный, однако с признаками волнения и душевного смятения, проявляющихся в конце слов. Графолог, несомненно, сделал бы вывод, что человек, написавший эти письма, был болен и знал об этом.
      - Черт возьми! Достаточно, Мере. Можете отдохнуть.
      Мегрэ заметил две дырки в полотняной шторе - следы пуль.
      - Встаньте-ка на минутку туда, где вы недавно стояли.
      Комиссар без труда восстановил траекторию выстрела.
      - Одинаковый угол, - заключил он. - Стреляли с одного и того же места, со стены. Что там за шум?
      Он приподнял штору и увидел на аллее садовника, который орудовал граблями среди высокой травы и крапивы.
      - Что ты здесь делаешь?
      - Мне велел хозяин...
      - Искать ключ?
      - Именно.
      - Это он послал тебя сюда?
      - Он тоже ищет. В парке. Кухарка и лакей - в доме.
      Мегрэ быстро опустил штору и, снова оставшись наедине с Мерсом, присвистнул.
      - Посмотрим... Держу пари, старина, именно он скоро найдет ключ.
      - Какой ключ?
      - Неважно! Долго рассказывать. В котором часу вы опустили штору?
      - Как только вошел в комнату, около половины второго.
      - И не слышали шагов на дороге?
      - Не обратил внимания. Я был слишком поглощен работой. Хотя она на первый взгляд и выглядит идиотской, но на самом деле очень кропотливая.
      - Знаю, знаю... С кем же это я говорил о господине Жакобе? Кажется, с садовником... А Сент-Илэр вернулся с рыбалки, пообедал, переоделся и отправился играть в карты...
      Вы уверены, что все другие сгоревшие бумаги написаны рукой господина Клемана?
      - Абсолютно уверен!
      - Значит, они не представляют интереса. За исключением письма, в котором Жакоб говорит о наличных, называет понедельник и, видимо, требует к этому дню сумму в двадцать тысяч франков, угрожая адресату судом. Преступление было совершено в субботу...
      Иногда было слышно, как грабли натыкались на камень.
      - Ни Элеонора, ни Сент-Илэр не стреляли, однако...
      - Вот-те на! - раздался вдруг голос садовника.
      Мегрэ довольно улыбнулся и пошел поднимать штору.
      - Давай сюда! - сказал он, протягивая руку.
      - Я и не ожидал найти его здесь.
      - Давай!
      Это был огромный ключ, какой можно увидеть разве только в антикварной лавке. Он заржавел, как и замок, и на нем были царапины.
      - Тебе осталось сказать хозяину, что ты отдал его мне.
      Иди!
      - Но...
      - Иди!
      Мегрэ опустил штору и бросил ключ на стол.
      - Можно считать, что, если отбросить неприятности с вашим ухом, сегодня замечательный день, не так ли, Мере?
      Господин Жакоб, ключ, два выстрела и все остальное. Ну, ладно...
      - Телеграмма! - объявил Тардивон.
      - Что я вам говорил, старина? - добавил Мегрэ, бросив взгляд на бланк. Вместо того чтобы продвигаться вперед, мы топчемся на месте. Послушайте:
      "В три часа ночи Анри Галле был матери Сен-Фаржо зпт в шесть часов находится там оке тчк"
      - Ну и что?
      - Вы что, ничего не понимаете? Остается только господин Жакоб, только он мог в вас стрелять, но этот господин Жакоб пока столь же неосязаем для нас как мыльный пузырь.
      Глава 8
      Г-н Жакоб
      - Подожди минутку, Аврора! Тебе нельзя показываться в таком состоянии.
      А в ответ раздраженный голос:
      - Я ничего не могу с собой поделать, Франсуаза. Я вспомнила, как он приходил неделю назад. И эту поездку.
      Ты не понимаешь.
      - Да, не понимаю. Не понимаю, как ты можешь оплакивать человека, который тебя ославил, лгал тебе всю жизнь и единственное хорошее, что он для тебя сделал, - это страховка.
      - Замолчи!
      - Мало того, он обрек тебя на почти нищенское существование, уверял, что зарабатывает всего две тысячи франков в месяц. А по страховке можно заключить, что зарабатывал он по крайней мере четыре и скрывал от тебя. Кто знает, может, он получал и больше? Мне, например, кажется, что он содержал две семьи - у него наверняка была любовница, а то и внебрачные дети.
      - Ради бога, Франсуаза!..
      Мегрэ сидел в маленькой гостиной дома в Сен-Фаржо, куда провела его служанка, не удосужившись плотно закрыть за собой дверь. А из столовой доносились два женских голоса: дверь из столовой, выходившая в тот же коридор, тоже была приоткрыта.
      Мебель и все мелкие предметы снова стояли на своих местах, и, глядя на большой дубовый стол, комиссар не мог отделаться от мысли, что всего несколько дней назад на этом столе, покрытом черным сукном, стоял гроб и горели восковые свечи.
      Было пасмурно и душно. Ночью прошла гроза, но небо снова заволокло тучами.
      - Почему я должна молчать? Ты считаешь, что меня это не касается? Но ведь я - твоя сестра. Жак вот-вот должен получить крупный политический пост. Подумай, вдруг узнают, что его зять - мошенник?
      - Тогда зачем ты сюда явилась? Ведь двадцать лет ты меня...
      - Да, я тебя не видела, потому что не желала встречаться с ним. Когда ты решила выйти за него замуж, я не скрывала от тебя своего мнения. Жак тоже. Если носишь имя Авроры Прежан, если один твой зять управляет крупнейшим кожевенным заводом в Вогезах, а другой должен возглавить кабинет министров, не следует выходить замуж за какого-то Эмиля Галле. Одно имя чего стоит!.. Коммивояжер!.. Я не перестаю недоумевать, как только наш отец мог дать согласие на твой брак. Между нами говоря, я догадываюсь, почему... Отец последнее время только и думал, как бы, несмотря ни на что, сохранить свою газету. У Галле было немного денег. Вот и решили привлечь его к изданию "Солнца". Попробуй только возразить! Но ты - моя сестра, ты получила такое же, как я, воспитание и похожа на нашу мать. Как ты могла выбрать это ничтожество? Не смотри на меня так. Я хочу убедить тебя, что тебе некого оплакивать.
      Разве ты была с ним счастлива? Скажи откровенно.
      - Не знаю. Я уже ничего не знаю.
      - Признайся, перед свадьбой ты рассчитывала на лучшую жизнь.
      - Я всегда надеялась, что он постарается чего-то добиться. Я побуждала его к этому.
      - Это все равно, что толкать лежачий камень. И потом ты смирилась. А ведь, наверное, ты боялась, что после его смерти тебя ждет нищета. Ведь если бы не страховка...
      - Но ведь он об этом позаботился, - медленно проговорила г-жа Галле.
      - Если бы он проворонил еще и это... Послушать тебя, можно подумать, что ты его любила.
      - Тише, комиссар услышит. Я должна его принять.
      - А что он из себя представляет? Я выйду к нему вместе с тобой. Ты в таком состоянии... Так будет лучше. Прошу тебя, Аврора, постарайся держаться бодрее. Чего доброго, комиссар вообразит, что ты была сообщницей, а теперь подавлена, потому что тебе страшно.
      Мегрэ едва успел отпрянуть назад. Женщины вошли через соседнюю дверь. Правда, выглядели они иначе, чем он себе представлял, когда стал невольным свидетелем их разговора. Г-жа Галле держалась почти так же надменно, как и при первой встрече. Ее сестра, моложе ее на два-три года, крашеная блондинка с сильно нарумяненным лицом, выглядела более нервозной и самоуверенной.
      - У вас есть новости, комиссар? - усталым голосом спросила вдова. Прошу вас, садитесь. Знакомьтесь: моя сестра; она вчера приехала из Эпиналя.
      - Ваш муж, насколько мне известно, кожевенник?
      - Владелец кожевенных заводов, - сухо поправила его Франсуаза.
      - Вы не присутствовали на похоронах, не правда ли?
      Три дня назад в газетах было напечатано сообщение, что вдова господина Галле получает страховку в триста тысяч франков.
      Мегрэ говорил медленно и, не скрывая любопытства, разглядывал все вокруг.
      Он приехал в Сен-Фаржо без определенной цели, чтобы еще раз окунуться в эту атмосферу и составить себе окончательное представление о покойном.
      Комиссар был бы не прочь встретиться с Анри Галле.
      - Я хотел бы задать вам один вопрос, - обратился комиссар к г-же Галле. - Ваш муж, должно быть, знал, что брак с ним приведет вас к разрыву с семьей?
      - Вы неправы, комиссар, - вмешалась Франсуаза. - Вначале мы его приняли. Мой муж даже неоднократно советовал ему подыскать другую должность, предлагал помочь. Мы стали избегать его только тогда, когда поняли, что он на всю жизнь останется ни на что не способным ничтожеством. Он позорил нашу семью.
      - А вы, сударыня? - тихо спросил Мегрэ, повернувшись к вдове. - Вы убеждали его поменять профессию?
      Упрекали его?
      - Вам не кажется, что это слишком личный вопрос?
      Это касается только меня.
      Когда Мегрэ слышал через дверь разговор двух сестер, у него начало складываться впечатление, что горе сделало эту женщину более человечной, что она сбросила с себя гордыню, но, увы, она оказалась такой же, как при первом знакомстве.
      - Ваш сын ладил с отцом?
      Тут снова вмешалась сестра:
      - Ну, Анри-то кое-чего добьется! Это настоящий Прежан, хотя внешне похож на отца. Правильно сделал, что сбежал отсюда, как только вырос. Сегодня, несмотря на то что ночью у него был приступ печени, он вышел на работу в банк.
      Мегрэ разглядывал стол, пытаясь представить себе, где сидел в этой комнате Эмиль Галле, но не мог, наверное, потому, что обитатели виллы пользовались гостиной, только когда принимали гостей.
      - Вы хотели мне что-то сообщить, комиссар?
      - Нет. Я ухожу и прошу прощения, что побеспокоил вас. И все-таки я задам вам один вопрос: у вас есть фотографии мужа в его бытность в Индокитае? Ведь, кажется, он жил там до женитьбы?
      - У меня нет ни одной фотографии того времени. Муж почти ничего не рассказывал об этом периоде своей жизни.
      - Вы знаете, какое он получил образование?
      - Он был очень образован. Помню, как они с отцом часами беседовали о римской литературе.
      - Но вы не знаете, какой лицей он окончил?
      - Знаю только, что он родился в Нанте.
      - Благодарю вас. И еще раз прошу прощения.
      Он взял шляпу и пятясь вышел в коридор, не понимая, почему всякий раз, когда он переступает порог дома Галле, у него возникает какое-то щемящее чувство.
      - Надеюсь, мое имя не станет пищей для газетчиков, комиссар? - с вызовом произнесла вышедшая вслед за ним Франсуаза. - Вы, должно быть, знаете: мой муж - генеральный советник. Он пользуется большим авторитетом в правительственных кругах, а поскольку вы тоже чиновник...
      У него не хватило духу возразить ей. Он только посмотрел куда-то поверх ее головы, вздохнул и попрощался.
      Пересекая крохотный садик в сопровождении косоглазой служанки, Мегрэ задумчиво произнес:
      - Бедняга Галле!
      Мегрэ заглянул на набережную Орфевр забрать почту, но ничего касающегося дела Галле не обнаружил. На всякий случай он зашел к оружейнику, который должен был произвести экспертизу - осмотреть пулю, извлеченную из черепа покойного, а также две другие, предназначавшиеся Мерсу.
      - Вы закончили?
      - Да. Составил заключение. Все три пули, несомненно, выпущены из одного ствола. Пистолет точного боя, изготовленный, по всей видимости, на херстальских {Херстал - город в Бельгии} заводах.
      Мегрэ пожал руку оружейнику и в мрачном настроении остановил такси:
      - Улица Клиньянкур.
      - Какой дом?
      - Остановитесь на любом углу.
      По дороге он пытался отогнать навязчивое воспоминание о вилле в Сен-Фаржо, выбросить из головы преследовавший его разговор двух сестер и сосредоточиться только на самых существенных моментах дела.
      Но едва он пытался сопоставить простейшие факты, перед ним возникал образ Франсуазы, жены генерального советника, - разумеется, она не преминула об этом упомянуть. Она примчалась в "Маргаритки", как только узнала, что на сестру свалилось богатство в триста тысяч франков.
      "Он позорил нашу семью".
      Сразу же после женитьбы Эмилю Галле принялись внушать, нет, просто вбивать в голову, что он должен быть достоин семьи Прежан, как другие зятья.
      Представитель фирмы, изготовляющей подарки!
      "И у него хватило мужества заключить страховку и платить в течение пяти лет! - восхитился Мегрэ, у которого противоречивый характер покойного вызывал одновременно симпатию и неприязнь. - Любил ли он свою жену, должно быть, не раз попрекавшую его унизительной должностью?"
      Странная пара! Странная жизнь! В какую-то минуту Мегрэ уловил в г-же Галле искреннюю привязанность к мужу. Да, пока она не подозревала, что ее подслушивают.
      Но как только она появилась перед комиссаром, она снова превратилась в неприятную, надменную мещанку, под стать своей сестре.
      А каков Анри, который уже после первого причастия взирал на мир недружелюбно и недоверчиво! В свои двадцать пять лет он не хотел жениться на Элеоноре Бурсан из боязни, что она может лишиться ренты за первого мужа.
      Ночью у него был приступ, но он все равно отправился на службу.
      Начался дождь. Шофёр поставил машину у тротуара и поднял откидной верх.
      Все три пули выпущены из одного пистолета. Отсюда можно заключить, что стрелял один и тот же человек. Но ведь ни Анри, ни Элеонора, ни Сент-Илэр стрелять в Мерса не могли!
      - Какой-нибудь бродяга тем более. Бродяги не убивают, они грабят. Но ничего украдено не было.
      Следствие застопорилось. Оно вертелось вокруг бледной и меланхолической личности покойного, вызывая у Мегрэ раздражение. С угрюмым видом комиссар вошел в первую попавшуюся привратницкую на улице Клиньянкур.
      - Вы не знаете господина Жакоба?
      - А чем он занимается?
      - Не знаю. Во всяком случае, письма получает на это имя.
      По-прежнему шел проливной дождь, но комиссар был даже рад этому: при такой погоде густонаселенная улица с тесными лавчонками и бедными домами больше соответствовала его настроению.
      Конечно, хождение из дома в дом можно было поручить любому подчиненному, но Мегрэ, сам не зная почему, не хотел впутывать в это дело никого из сотрудников.
      - Господин Жакоб?
      - Таких здесь нет. Спросите в соседнем доме...
      Сто раз он уже открывал двери или просовывал голову в застекленное окошко привратницких, расспросил по меньшей мере сто привратниц, прежде чем одна из них, крупная густоволосая женщина, презрительно посмотрев на него, бросила:
      - Что вам нужно от месье Жакоба? Ведь вы из полиции, верно?
      - Да, из уголовной. Он у себя?
      - Как бы не так! Что ему делать дома в такое время.
      - А где его найти?
      - Как всегда, на углу улицы Клиньянкур и бульвара Рошешуар. Но вы-то по крайней мере не будете трепать ему нервы? Бедный старик никому ничего плохого не сделал.
      Может, у него нет патента на торговлю?
      - Он получает много писем?
      Привратница нахмурила брови:
      - Ах вот оно что! Я подозревала, что тут что-то нечисто.
      Вы не хуже моего знаете, что он получал одно письмо раз в два-три месяца.
      - Заказное?
      - Нет, скорее даже не письмо, а бандероль.
      - С банкнотами, не так ли?
      - Ничего я не знаю, - отрезала она.
      - Неправда, знаете. Вы прощупывали конверты, и вам тоже показалось, что внутри лежат деньги.
      - А если и так?
      - Где его комната?
      - Вы хотите сказать, мансарда? На самом верху. Очень высоко, ему трудно каждый вечер взбираться туда на костылях.
      - Его никогда никто не разыскивал?
      - Года три назад. Господин с бородкой, похожий на кюре, только без сутаны. Я ему ответила то же, что и вам.
      - В то время господин Жакоб уже получал письма?
      - Получил одно, как раз перед этим.
      - Этот человек был в визитке?
      - Весь в черном, как кюре.
      - У Жакоба бывают гости?
      - Только дочь. Она работает горничной в меблированных комнатах на улице Лепик и скоро должна родить.
      - А сам он чем занимается?
      - Как! Вы не знаете? А еще полицейский! Да вы просто меня разыгрываете. Месье Жакоб? Да это самый старый продавец газет в нагнем квартале, старый-престарый, как Мафусаил из Библии.
      Мегрэ остановился на углу улицы Клиньянкур и бульвара Рошешуар перед баром "На закате". В глубине террасы расположился продавец арахиса и жареного миндаля, зимой он, должно быть, торговал каштанами.
      Со стороны улицы Клиньянкур на табурете сидел старичок и повторял хриплым голосом, терявшимся в утреннем шуме: "Энтран"... "Либерте"... "Пресс"... "Пари-Суар"... "Энтран" {названия парижских газет. "Энтран", сокращенное "Энтрансижан" (непримиримый), - французская газета, выходившая до второй мировой войны}.
      К лотку была прислонена пара костылей. Одна нога у старика была обута в ботинок, другая в стоптанную домашнюю туфлю.
      Увидев торговца газетами, Мегрэ сразу понял, что Жакоб - это не имя, а прозвище: старик с длинной торчащей бородкой, разделенной посередине на два клинышка, с большим крючковатым носом походил на персонаж, изображаемый на глиняных трубках, в просторечии именуемых Жакоб.
      Комиссар вспомнил несколько слов из письма, восстановленных Мерсом: двадцать тысяч... наличные... понедельник...
      И, наклонившись к хромому, резко спросил:
      - Получили последнее письмо?
      Г-н Жакоб поднял голову и поморгал красноватыми веками.
      - Кто вы? - спросил он наконец, протягивая "Энтрансижан" очередному покупателю и выбирая сдачу из самшитовой мисочки.
      - Уголовная полиция! Давайте поговорим по-хорошему, иначе мне придется вас увести. Дело грязное.
      - Ну и что дальше?
      - У вас есть пишущая машинка?
      Старик усмехнулся и выплюнул изжеванный окурок, их перед ним уже набралась целая груда.
      - Не будем стараться перехитрить друг друга, - произнес он. - Вы прекрасно знаете, что это не я. Мне, конечно, следовало бы держаться в стороне. За такое вознаграждение!..
      - Сколько?
      - Она давала по сто су за письмо. Значит, дело скверное?
      - За него можно угодить на скамью подсудимых.
      - Не может быть! Значит, там и вправду были купюры в тысячу франков? Я и не сомневался: когда щупал конверты, они издавали приятный шелест. Пробовал смотреть на свет, но бумага была слишком плотная.
      - Что вы с ними делали?
      - Приносил сюда. Мне даже не нужно было никого предупреждать. Я точно знал, что около пяти подойдет дамочка, возьмет "Энтрансижан", положит сто су в мисочку, а конверт себе в сумку.
      - Маленькая брюнетка?
      - Наоборот, крупная блондинка. Волосы с рыжеватым отливом. Хорошо одета, черт возьми! Она выходила из метро...
      - Когда она впервые попросила вас оказать ей эту услугу?
      - Года три назад... Постойте. Моя дочь родила тогда первого ребенка и отвезла к кормилице в Вильнев-Сен-Жорж. Значит, чуть меньше трех лет назад. Было поздно. Я сложил товар и собирался взвалить его на спину. Она спросила, есть ли у меня постоянное жилье и не смогу ли я ей помочь. Знаете, здесь, на Монмартре, кого только не встретишь... Речь шла о том, что на мое имя будут приходить письма, я должен был по получении приносить их сюда днем.
      - Это вы назначили цену в пять франков?
      - Она. Я ей заметил, шутки ради, что такая услуга стоит дороже. При нынешних ценах, скажем, на красное вино...
      Но тогда она пошла договариваться с торговцем арахисом.
      С алжирцем! Они-то уж вообще работают за гроши. Я и согласился.
      - Вы не знаете, где она живет?
      Жакоб подмигнул.
      - Хоть вы из полиции, вам придется хорошенько поломать голову, чтобы на нее выйти. Был тут уже один такой, тоже хотел узнать. Моя привратница вначале сказала ему только, что я здесь продаю газеты. Она мне его описала, и я решил, что это отец молодой дамы. Он стал крутиться здесь в те дни, когда приходило письмо, но со мной не заговаривал. Вон, посмотрите! Он прятался за тем лотком с фруктами. Потом мчался за ней вдогонку. Но ничего не добился.
      Кончилось тем, что он подошел ко мне и предложил тысячу франков, если я назову ему адрес этой особы. Он не поверил, что я знаю не больше, чем он сам. Кажется, ему пришлось пересаживаться с одной линии метро на другую, потом с автобуса на автобус, и наконец она скрылась в доме, где был еще один выход. Этого человека шутником не назовешь. Я понял, что он ей вовсе не отец. Он еще дважды пытался ее поймать. Тогда я решил предупредить свою клиентку и надо полагать, ему пришлось как следует за ней побегать. А знаете, что я получил от нее вместо тысячи франков, обещанных мне этим человеком? Один луидор {золотая монета, равная двадцати франкам}. Да еще мне пришлось сделать вид, что у меня нет сдачи, а то мне досталось бы только десять франков. Дамочка удалилась, недовольно бурча себе под нос что-то в мой адрес. Я не расслышал, что именно. Тонкая штучка!
      - Когда пришло последнее письмо?
      - Добрых три месяца назад... Отойдите чуть в сторону, а то клиентам не видно газет... Это все, что вы хотели узнать? Согласитесь, я поступил порядочно и не пытался вас провести.
      Мегрэ бросил двадцать франков в мисочку, слегка кивнул на прощание и с задумчивым видом зашагал прочь.
      Подойдя к метро, он брезгливо поморщился при мысли об Элеоноре Бурсан, уносившей конверт с несколькими купюрами по тысяче франков и бросавшей старому Жакобу пять; потом она делала по десять пересадок в метро и с автобуса на автобус и вдобавок, прежде чем вернуться к себе, проскакивала через дом с двумя выходами. Какое все это могло иметь отношение к Эмилю Галле, который, сняв визитку, упорно взбирался на стену?
      Растаяла последняя надежда Мегрэ - г-н Жакоб. А попросту говоря, г-н Жакоба вообще не существовало. Неужели вместо него остается парочка - Анри Галле и Элеонора Бурсан, которые открыли секрет отца и шантажировали его?
      Но ведь Элеонора и Анри не убивали!
      Сент-Илэр тоже не убивал, несмотря на явные противоречия в его рассказе, незапертые ворота и ключ, который он сам выбросил на крапивную дорогу, а потом, когда комиссар ему заявил, что обязательно распутает это дело, заставил садовника найти его.
      И все-таки две пули были выпущены в Мерса, а Эмиля Галле, который, по словам свояченицы, позорил семью, убили.
      В Сен-Фаржо утешились тем, что смерть его принесла семье триста тысяч франков.
      Анри в то же утро снова приступил к продаже ценных бумаг в банке Совринос, а также, пустив в оборот свои накопленные сто тысяч франков, скупал различные акции, чтобы накопить пятьсот тысяч и переселиться в деревню с Элеонорой Бурсан.
      Элеонора оставалась одинаково спокойной и когда в обмен на пять франков получала у продавца газет конверт, и когда следила в Сансере за каждым шагом Мегрэ, а потом невозмутимо, глядя ему прямо в глаза, рассказывала о своей жизни.
      Ну, а Сент-Илэр играл в карты у нотариуса.
      И только Эмиля Галле уже не было в живых. С продырявленным сердцем он был надежно упрятан в гроб, а пулю, которая снесла ему щеку, извлек во время вскрытия судебный врач, спешивший к своим гостям. И никто даже не побеспокоился закрыть глаза покойнику.
      - Последняя аллея слева, возле могилы бывшего мэра, вон там, где памятник из розового мрамора, - объяснил пономарь, который одновременно присматривал за кладбищем.
      Владельцу похоронного бюро в Корбейле пришлось поломать голову над таким заказом: "Очень простой строгий надгробный камень в хорошем вкусе, не слишком дорогой, но изысканный".
      Мегрэ приходилось видеть и не такое. И, однако, он внушал себе, что крупная блондинка с рыжеватыми волосами - не обязательно Элеонора Бурсан и что, даже если она была клиенткой г-на Жакоба, это еще не доказывает, что Анри - ее сообщник.
      Проще всего, показать старику ее фотографию.
      Комиссар решил съездить на улицу Тюренн, уверенный, что найдет фотографию молодой женщины у нее в квартире.
      - Мадам Бурсан нет дома, но месье Анри наверху, - сказала консьержка.
      Темнело. Мегрэ с трудом поднимался по узкой лестнице, то и дело натыкаясь на стены. Без стука открыл указанную ему дверь.