Хроники Маджипура (№3) - Валентин Понтифекс

Слит сообщил:

— Мы потеряли два флотера, а вместе с ними, как мне кажется, и многих спутников.

Валентин сумрачно кивнул.

— Боюсь, что так. Но ведь не всех же!

— Кому

— Верно, — ответил Валентин и умолк. Он уселся на землю, скрестив ноги, больше похожий на портного, чем на короля, и долго не произносил ни слова, так бездумно запустив руку в песок, что походил на диковинный снег, покрывший землю слоем в несколько дюймов. Он не решался задать один вопрос, но, наконец, не выдержал и спросил, глядя на Слита и Тунигорна: — А что с Элидатом?

— Ничего, мой лорд, — тихо ответил Слит.

— Ничего? Совсем ничего? Неужели его не видели или не слышали?

— Он был рядом с нами в воде, Валентин, — сказала Карабелла, — перед тем, как затонул флотер.

— Да, я помню. Но потом?

— Ничего, — подтвердил Тунигорн.

Валентин бросил на него испытующий взгляд.

— Может быть, его тело обнаружено, а вы не хотите мне говорить?

— Клянусь Леди, Валентин, о судьбе Элидата мне известно не больше, чем тебе! — воскликнул Тунигорн.

— Да

— Думаешь, мне нужно об этом говорить?

Валентин печально усмехнулся.

— Прости, старина. Эта ночь, кажется, выбила меня из колеи. — Карабелла положила на его ладонь свою, прохладную и влажную, а он накрыл ее другой ладонью и негромко повторил: — Прости меня, Тунигорн. И ты, Слит, и ты, Карабелла.

— Простить вас, мой лорд? — спросила изумленная Карабелла. — За что?

Он покачал головой.

— Не будем об этом, любимая.

— Ты винишь себя за то, что случилось сегодня?

— Я обвиняю себя очень во многом, — сказал Валентин, — и среди всего прочего случившееся сегодня составляет лишь малую толику, хотя для меня оно — страшная катастрофа. Целый мир был вверен моему попечению, а я привел его к бедствию.

— Нет, Валентин! — вскрикнула Карабелла.

— Мой лорд, — сказал Слит, — вы слишком жестоки к себе!

— Неужели? — он рассмеялся. — На половине Цимроеля голод, объявились три, а то и четыре, лже

— Да, — сказала Карабелла. — Мудрое решение, Валентин.

Сон не приходил. Он, Карабелла, Слит и Тунигорн лежали, тесно прижавшись друг к другу на сыром песке, а бессонная ночь ползла себе под многоголосье лесных звуков и неумолчный шум реки. Наконец над Гихорном занялся рассвет, и в сером утреннем свете Валентин увидел, какие страшные разрушения причинила буря. Все деревья на гихорнском берегу и частично на пьюрифайнском лишились своей листвы, будто ветер опалил их огнем, и остались лишь жалкие голые стволы. Земля была засыпана песком, покрывавшим ее в некоторых местах тонкие слоем, а в других — большими дюнами. Флотер, на котором вчера прибыли Элидат и Тунигорн, по

На дальнем берегу суетились то ли четверо, то ли пятеро оставшихся в живых; на том же, где находился Валентин, очутилось еще с полдесятка, в основном скандаров из личной охраны Коронала. Некоторые из них бродили примерно в сотне ярдов к северу, очевидно, разыскивая тела. Несколько мертвецов были аккуратно уложены в ряд возле перевернутого флотера. Валентин не увидел среди них Элидата, но он не надеялся, что его старый друг уцелел, и потому почувствовал лишь цепенящий холод в груди, когда вскоре после рассвета появился один из скандаров, который легко, как ребенка, нес в своих четырех руках тяжелое тело Элидата.

— Где он был? — спросил Валентин.

— В полумиле ниже по течению, мой лорд, или чуть подальше.

— Положите его и начинайте копать могилы. Мы должны похоронить всех погибших нынче утром, на том небольшом холмике, обращенном к реке.

— Слушаюсь, мой лорд.

Валентин склонился над Элидатом. Глаза того были закрыты, а губы слегка раздвинуты, словно он улыбался, хотя, вполне возможно, улыбка скрывала под собой гримасу боли.

— Вчера вечером он показался мне совсем старым, — сказал Коронал Карабелле, а затем обратился к Тунигорну: — А тебе не кажется, что он сильно сдал за последний год? Но теперь он словно помолодел. Морщины исчезли с его лица: он выглядит года на двадцать четыре, не больше. Как ты думаешь?

— Я виноват в его смерти, — проговорил Тунигорн ровным, бесцветным голосом.

— Как тебя понимать? — резко спросил Валентин.

— Это я вызвал его с Замковой Горы. Приезжай, сказал я, поспеши в Цимроель: Валентин задумал что

— Хватит, Тунигорн. Больше не надо об этом.

Но Тунигорн твердил монотонно, как во сне, очевидно, не владея собой:

— Он мог бы стать Короналом, после твоего переселения в Лабиринт, мог бы жить в Замке долго и счастливо и быть мудрым правителем, а теперь… вместо этого… вместо…

Валентин мягко сказал:

— Он никогда не стал бы Короналом, Тунигорн. Он знал о том и не возражал. Давай, старина, продолжай: пусть мне будет еще горше от твоих глупых причитаний. Этим утром он возвратился к Источнику. Мне от всего сердца хотелось бы, чтобы он прожил еще лет семьдесят, но что случилось, то случилось, и ничего уже не исправишь, сколько бы мы о том ни рассуждали. У нас, переживших эту ночь, слишком много дел. Давай займемся ими, Тунигорн. Ладно? Приступим?

— Какие дела, мой лорд?

— Сначала — похоронить. Я вырою могилу сам, собственноручно, и пусть никто не смеет возражать. А после того ты должен найти способ переправиться обратно через реку: я отправляю тебя в том маленьком флотере на восток, чтобы узнать, что с Делиамбром, Тисаной, Лизамон и всеми остальными. Если они живы, ты должен доставить их сюда.

— А ты, Валентин? — спросил Тунигорн.

— Если нам удастся привести в порядок второй флотер, я продолжу путь в глубь Пьюрифайна, поскольку мне все равно надо попасть к Данипьюр, чтобы сообщить ей то, что следовало сказать уже давно. Ты найдешь меня в Иллиривойне, куда я и собирался с самого начала.

— Мой лорд…

— Умоляю, больше никаких разговоров. Что ж, приступим, друзья! Нам предстоит выкопать могилы и оплакать погибших. А затем мы должны завершить наше путешествие. — Бросив взгляд на тело Элидата, он подумал: «Я еще не смирился с его смертью, но скоро поверю в нее. И тогда у меня появится лишний повод молить о прощении».

5

Хиссуне приобрел привычку бродить в одиночестве по утрам, до начала ежедневных заседаний Совета, по Замку, открывая для себя его многочисленные уголки и закоулки. Он уже достаточно долго прожил на вершине Горы, чтобы больше не страшиться ее, и начинал считать Замок своим настоящим домом: жизнь в Лабиринте теперь выглядела прочитанной главой из книги его жизни — книги закрытой, опечатанной и спрятанной в запасники памяти. Но теперь он понимал, что даже если проживет в Замке пятьдесят лет или десять раз по пятьдесят, то все равно так и не узнает его до конца.

Хиссуне подозревал, что ни прежде, ни теперь никому не удалось изучить Замок досконально. Говорят, в нем сорок тысяч помещений. Так ли это на самом деле? Разве кто

Замок казался Хиссуне самым чудесным местом на свете. В первые дни пребывания здесь он сосредоточился на изучении его, так сказать, сердцевины, где располагались Верховный суд, королевские службы, самые знаменитые здания, в число которых входили и Башня Стиамота, Архив Лорда Престимиона, сторожевая башня Лорда Ариока, Часовня Лорда Кинникена и громадные парадные залы, окружавшие огромное помещение, в центре которого стоял трон Короналов — престол Конфалума. Подобно провинциалам из лесной цимроельской глубинки, Хиссуне раз за разом обходил все эти сооружения, в том числе и такие, куда посторонним запрещалось заглядывать строго

Центральная часть Замка, во всяком случае, останется неизменной навеки: в ней нельзя построить ничего более

Освоив, к своему удовлетворению, внутреннюю зону, Хиссуне распространил изыскания на таинственные, едва ли не легендарные помещения за ее пределами. Он побывал и в подвалах, где размещались климатические машины, изготовленные в незапамятные времена, когда на Маджипуре лучше разбирались в столь тонких научных проблемах. С их помощью на Замковой Горе поддерживалась вечная весна, хотя гора поднималась на тридцать миль над уровнем моря, упираясь в ледяной мрак космоса. Он бродил по гигантской библиотеке, уровни которой тянулись огромной спиралью от одной до другой стороны Замка. Ему сказали, что здесь имеются все книги, которые когда

Куда бы он ни проходил, его пропускали без всяких вопросов. Ведь он, в конце концов, был одним из трех регентов государства: в некотором роде заменял Коронала или, по крайней мере, входил в число его заместителей. Но ореол власти стал появляться над ним задолго до того, как Элидат назначил его в состав триумвирата. Он чувствовал, что на него обращены все взгляды, и понимал, что они означают: вот идет фаворит Лорда Валентина, он пришел ниоткуда; он уже стал принцем; нет предела его возвышению. Уважайте его. Подчиняйтесь ему. Льстите ему. Бойтесь его. Поначалу он думал, что, несмотря на повышенное к себе внимание, останется таким же, но это оказалось невозможным. Я все еще тот же самый Хиссуне, который водил путешественников по Лабиринту, перекладывал бумаги в Доме Записей, над которым насмехались его собственные друзья за то, что он напустил на себя важность. Да, такова правда, и от нее никуда не деться, но правда и то, что ему уже не десять лет, он узнал много полезного для себя и изменился после того, как изучил множество жизней других мужчин и женщин в Считчике Душ, прошел курс обучения на Замковой Горе, принял на себя почести и обязанности — в основном, обязанности, — возложенные на него во время регентства Элидата. Даже походка у него изменилась: теперь он уже не мальчик из Лабиринта, дерзкий, но осмотрительный, вечно стреляющий глазами по сторонам в поисках сбитого с толку чужака, за счет которого можно поживиться; и не мелкотравчатый чиновник, цепляющийся за свое место, но, тем не менее, добивающийся повышения; и не застенчивый неофит, неожиданно оказавшийся среди власть имущих и чувствующий себя от того не в своей тарелке; теперь он — растущий молодой аристократ, уверенный в себе и спокойный, самая походка которого дышит достоинством, который осознает свою силу, цели и судьбу. Он надеялся, что сумеет избежать высокомерия, надменности, самодовольства; и пока у него получалось, без ложной скромности воспринимал себя таким, каким стал и каким станет.

Сегодняшний маршрут завел его в ту часть Замка, куда он заглядывал редко, в северное крыло, что спускалось по выступу у вершины Горы и выходило в сторону далеких городов Гиуна и Госсифа. Здесь находились казармы гвардейцев, несколько ульеобразных строений, возведенных в правление Лорда Дизимаула и Лорда Ариока для позабытых уже целей, а также скопление полуразрушенных временем и непогодой сооружений без крыш, о которых вообще никто не мог ничего сказать. Во время последнего посещения этой зоны несколько месяцев назад Хиссуне застал здесь археологов, двух хайрогов и вроона, наблюдавших за тем, как команда рабочих

Какие города расположены в том направлении? В пятнадцати

Тридцать миллионов жителей Сти, другие тридцать миллионов Ни

Кое

Но откуда взялись эпидемии? Хиссуне не имел ни малейшего представления. Что сделано, чтобы справиться с ними? Ясно, что недостаточно. А можно ли вообще что

Все мы очень мудрые и просвещенные люди, подумал Хиссуне. И при самых благих намерениях все делаем неправильно.

До заседания Регентского Совета осталось совсем немного. Он развернулся и вприпрыжку побежал в Замок.

Едва начав подниматься по Девяноста Девяти Ступеням, он заметил Альсимира, недавно назначенного старшим среди всех своих помощников; тот отчаянно жестикулировал и что

— Мы вас уже обыскались! — выпалил Альсимир на одном дыхании с расстояния в полдюжины ступеней. Он выглядел необычно возбужденным.

— Ну вот, ты меня и нашел, — бросил Хиссуне. — Что случилось?

Сделав паузу, чтобы перевести дух, Альсимир сказал:

— Поднялась большая суматоха. Час назад пришло сообщение от Тунигорна из Гихорны…

— Из Гихорны? — изумился Хиссуне. — Во имя Дивин, он

— Не могу сказать. Мне известно лишь то, что он прислал оттуда сообщение, а…

— Ну ладно, ладно. — Поймав Альсимира за руку, Хиссуне резко спросил:

— О чем там речь?

— Думаете, я знаю? Неужели такого, как я, подпустят к важным государственным делам?

— Значит, дело важное?

— Диввис и Стасилейн совещаются уже сорок пять минут, они разослали посыльных во все закоулки, чтобы отыскать вас, а половина высоких лордов сошлась на собрание, остальные на подходе, и…

Должно быть, Валентин погиб, похолодев, подумал Хиссуне.

— Пошли, — сказал он и яростно рванулся вверх по ступенькам.

Картина перед залом совещаний напоминала сумасшедший дом: тридцать или сорок лордов и принцев помельче со своими помощниками беспорядочно метались из стороны в сторону, и каждую минуту подходили все новые. При появлении Хиссуне они сразу же освободили ему проход, по которому он шел, как корабль, прокладывающий свой путь по морю, чья поверхность густо поросла драконьими водорослями. Он оставил Альсимира у двери, наказав ему собрать все сведения, какие только могли у них быть, и вошел внутрь.

Стасилейн и Диввис сидели за высоким столом: Диввис — унылый и мрачный, Стасилейн — угрюмый, бледный и невыразимо подавленный. Плечи его поникли, он нервно теребил свою густую шевелюру. Вокруг находилось большинство высоких лордов: Миригант, Элзандир, Манганот, Канталис, герцог Галанский, Нимиан Дундилмирский и еще пять

— Мои лорды, — сказал Хиссуне.

Диввис, сурово сдвинув брови, кинул ему через стол длинный лист бумаги.

— Прочитайте, — буркнул он. — Если еще не знаете.

— Я знаю лишь то, что пришло сообщение от Тунигорна.

— Тогда читайте.

К досаде Хиссуне, когда он взял бумагу, у него дрожала рука. Он пристально посмотрел на пальцы — те словно взбунтовались против него — и заставил их успокоиться.

Строчки прыгали у него перед глазами, складываясь в обрывки фраз.

…Валентин отправился в Пьюрифайн просить прощения у Данипьюр…

…разоблачен шпион метаморфов, состоявший в свите Коронала…

…допрос шпиона показал, что сами метаморфы создали и распространили болезни в сельскохозяйственных районах…

…большая буря… погиб Элидат и многие другие… Коронал пропал в Пьюрифайне…

…погиб Элидат…

…Коронал пропал…

…шпион в свите Коронала…

…сами метаморфы создали болезни…

…Коронал пропал…

…погиб Элидат…

…Коронал пропал…

…Коронал пропал…

…Коронал пропал…

Хиссуне в смятении поднял взгляд.

— Вы уверены, что сообщение подлинное?

— Никаких сомнений, — сказал Стасилейн. — Оно пришло по секретным каналам. Шифр правильный. То, что это стиль Тунигорна, я ручаюсь. Можете поверить, Хиссуне: оно подлинное.

— Тогда нам предстоит что

— Так и есть, — сказал Диввис. — Что вы обо всем этом думаете, Хиссуне?

Хиссуне медленно и внимательно посмотрел на сына Лорда Вориакса. Его вопрос, кажется, не содержал насмешки. У Хиссуне сложилось впечатление, что зависть Диввиса и его презрение к нему слегка уменьшились за несколько месяцев их совместной работы в Регентском Совете, и что Диввис в какой

Хиссуне заговорил, тщательно взвешивая слова:

— Первым делом нам следует признать, что мы столкнулись не просто со стихийным бедствием огромных масштабов, а с мятежом. Тунигорн сообщает, что во время допроса метаморфа по имени И

— Тем не менее, — заметил Диввис, — Тунигорн утверждает, что в ответ на это Коронал отправился в Пьюрифайн, чтобы принести свои королевские извинения Данипьюр за все зло, которое мы причинили ее подданным на протяжении веков. Все мы отдаем себе отчет, что Валентин считает себя миролюбцем: доказательством того послужило для нас его мягкое обращение с теми, кто когда

— Я считаю, что вы неправильно истолковываете факты, изложенные Тунигорном.

Во взгляде Диввиса промелькнуло удивление и что

— Да? Вы так думаете?

Хиссуне опустил ладонь на лист с донесением.

— Тунигорн сообщает, что Коронал в Пьюрифайне и что пойман и допрошен шпион. Я не вижу никаких намеков на то, что Лорд Валентин направился в Пьюрифайн после того, как услышал признания шпиона. Полагаю, имеются основания утверждать совсем противоположное: Лорд Валентин решил предпринять миссию примирения, разумность которой мы можем оспаривать, но она вполне отвечает его характеру, насколько мы его знаем; а второе обстоятельство выяснилось, когда он уже находился в пути. Возможно, Тунигорн не смог из

— Ничего, — пробормотал Стасилейн.

Глаза у Хиссуне широко раскрылись.

Ярко

— Свет погас, — сказал Хиссуне. — Что это значит? Что он мертв?

— Может быть, и так, — ответил Стасилейн. — А может, всего лишь потерял или повредил передатчик, который находится при нем.

Хиссуне кивнул.

— А там была большая буря, которая нанесла значительный урон. Хотя сообщение не слишком внятное, я вполне могу предположить, что Лорд Валентин сам попал в бурю по пути в Пьюрифайн, он двигался со стороны Гихорны, оставив за собой Тунигорна и кого

— Но мы никак не можем узнать, погиб ли он во время бури или потерял передатчик, — перебил Диввис.

— Будем надеяться, что Дивин пощадила юную жизнь Валентина, — заявил вдруг престарелый Гизмейл сухим и вялым голосом, едва напоминавшим голос живого существа. — Но есть один вопрос, которым мы должны заняться независимо от того, жив он или мертв, а именно: выборы нового Коронала.

Хиссуне поразили слова самого старшего из лордов Замка.

Он обвел взглядом зал.

— Я не ослышался? Сегодня мы обсуждаем свержение короля?

— Слишком сильно сказано, — произнес Диввис ровным голосом. — Мы обсуждаем лишь одно: уместно ли Валентину исполнять обязанности Коронала ввиду ставших нам известными враждебных намерений метаморфов, а также давно нам известных методов Валентина бороться с любыми неприятностями. Если мы находимся в состоянии войны — а в этом уже никто не сомневается, — тогда можно достаточно обоснованно утверждать, что он — не тот человек, который способен руководить нами в такое время, если даже он жив. Но заменить его — не значит свергнуть. Существуют вполне законные, конституционные средства, которыми мы можем сместить Валентина с Трона Конфалума, не ввергая Маджипур в междоусобицу и не выказывая к нему недостаточную любовь и уважение.

— Вы имеете в виду — позволить умереть Понтифексу Тиверасу.

— Именно так. Что на это скажете, Хиссуне?

Хиссуне ответил не сразу. После непростых размышлений он сегодня пришел к тому же вынужденному заключению: Лорда Валентина должен сменить кто

Но преданность Хиссуне Лорду Валентину — его опекуну, наставнику, создателю его карьеры — была велика и имела глубокие корни. Кроме того, он знал, возможно, лучше, чем кто бы то ни было, какой страх испытывает Лорд Валентин при одной мысли о том, что ему придется попасть в Лабиринт, что он рассматривает это не как возвышение, а как падение в темную бездну. И жестоко, чудовищно жестоко было бы проделать такое за его спиной как раз в тот момент, когда он совершает героическую, пусть даже и ошибочную, попытку восстановить мир на планете, не прибегая к оружию.

Но того требовали интересы государства. А способны ли вообще интересы государства оправдать жестокость? Хиссуне знал, как ответил бы на этот вопрос Лорд Валентин. Но вот в своем ответе он вовсе не был уверен.

После некоторой паузы он произнес:

— Возможно, Лорд Валентин и не самый подходящий Коронал в нынешних условиях: у меня пока еще не сложилось определенного мнения на этот счет, и я бы предпочел узнать побольше, прежде чем дать ответ. Но могу вам сказать одно: я возражаю против его насильственного смещения, — разве такое хоть раз случалось на Маджипуре? Думаю, что нет. Но, к счастью, как мы все понимаем, в столь суровых действиях нет необходимости. Впрочем, я считаю, что вопрос о соответствии Валентина занимаемому им месту следует обсудить как

При этих словах по залу прокатилась волна возбуждения. Диввис впился в Хиссуне столь пристальным взглядом, будто хотел заглянуть к нему в душу. Герцог Галанский побагровел; принц Банглекодский застыл в неестественной прямой позе; герцог Хоргский резко подался вперед; лишь двое старейших, Канталис и Гизмейл, сохранили невозмутимость, словно проблема выбора будущего кандидата в Короналы не являлась предметом забот тех, кому жить осталось недолго.

Хиссуне продолжал:

— Во время обсуждения мы предпочли не затрагивать один из важнейших пунктов послания Тунигорна: смерть Элидата, который долгое время считался преемником лорда Валентина.

— Элидат не хотел становиться Короналом, — сказал Стасилейн еле слышно.

— Возможно, — откликнулся Хиссуне. — Он явно не проявлял ни малейшего желания занять трон после того, как стал регентом. Но я хочу подчеркнуть лишь то, что в лице трагически погибшего Элидата мы потеряли человека, которому наверняка была бы предложена корона, если бы Лорд Валентин перестал быть Короналом. С его гибелью мы утратили четкое представление о преемнике Коронала, а ведь завтра мы можем узнать о смерти Лорда Валентина или Тивераса, или нам придется организовывать смещение Лорда Валентина. Мы должны во всеоружии встретить любые неожиданности. Именно нам предстоит выбирать нового Коронала, а знаем ли мы, кто им станет?

— Вы предлагаете прямо сейчас проголосовать за порядок престолонаследования? — резко спросил принц Манганот Банглекодский.

— Мне представляется, что особых сложностей у нас не возникнет, — заметил Миригант. — Перед началом великой процессии Коронал назначил регента, а регент, покидая Замок, оставил за себя троих лиц, как я догадываюсь, с одобрения Лорда Валентина. Эти трое правили нами в течение нескольких месяцев. Если уж мы должны выбирать нового Коронала, то разве не из их числа?

— Вы меня пугаете, Миригант, — сказал Стасилейн. — Когда

— Короналом ни в коем случае не должен стать тот, кто слишком сильно желает заполучить корону, — высказался герцог Хоргский. — Но, я считаю, и не тот, кто боится ее надеть.

— Благодарю вас, Элзандир, — сказал Стасилейн. — Всем понятно, что я не претендент?

— А что скажут Диввис и Хиссуне? — поинтересовался Миригант.

Хиссуне ощутил, что у него подергивается щека и странно цепенеют руки и плечи. Он посмотрел на Диввиса. Тот улыбнулся, пожал плечами и промолчал. У Хиссуне зашумело в ушах, застучало в висках. Должен ли он что

Тишина казалось нескончаемой.

Потом он услышал свой собственный голос — спокойный, ровный, размеренный:

— Думаю, что на этом мы можем остановиться. Выдвинуты два кандидата: теперь на очереди обсуждение их качеств. Но не здесь и не сегодня. На данный момент нами сделано достаточно. Вы хотите что

— Вы говорите мудро и с глубоким пониманием дела, Хиссуне. Как обычно.

— Тогда объявляется перерыв, — объявил Миригант. — Тем временем мы обдумаем все сказанное здесь и дождемся дальнейших сведений о Коронале.

Хиссуне поднял руку.

— Прошу еще минуту внимания.

Он дождался тишины.

— С недавнего времени мне хочется съездить в Лабиринт, навестить семью, повидаться с некоторыми из друзей. Я также считаю, что было бы полезно, если бы кто

— Поддерживаю, — сразу же откликнулся Диввис.

Далее последовали рутинные процедуры обсуждения и голосования, потом проголосовали за объявление перерыва, и все собрание распалось на круговерть небольших групп. Хиссуне остался в одиночестве и судорожно пытался опомниться. Несколько мгновений спустя над ним навис высокий светловолосый Стасилейн, который одновременно и хмурился, и улыбался.

Стасилейн тихо сказал:

— Возможно, Хиссуне, вы допускаете ошибку, покидая Замок в такой момент.

— Может быть. Но мне кажется, я поступаю правильно. Рискну.

— Тогда провозгласите себя Короналом перед отъездом!

— Вы это серьезно, Стасилейн? А если Валентин еще жив?

— Если он жив, вы знаете, как сделать его Понтифексом. Если же он погиб, то вы, Хиссуне, должны занять его место, пока это в ваших силах.

— Я отказываюсь.

— Вы должны! Иначе по возвращении вы можете обнаружить на его троне Диввиса!

Хиссуне усмехнулся.

— Тут все просто. Если Валентин погиб, а Диввис занял его место, то я позабочусь о том, чтобы Тиверасу, наконец, позволили умереть. Диввис незамедлительно станет Понтифексом, и ему придется отправиться в Лабиринт. Тогда нам понадобится новый Коронал, а кандидатов — один

— Вы неподражаемы, клянусь Леди!

— Вы так думаете? Для меня все вполне очевидно. — Хиссуне крепко пожал Стасилейну руку. — Благодарю вас за поддержку и уверяю, что в конечном итоге все будет хорошо. Если мне суждено стать Короналом при Понтифексе Диввисе, так тому и быть: я думаю, мы с ним сработаемся. Но пока вознесем молитву за благополучие и успех миссии Лорда Валентина и оставим домыслы при себе. Ладно?

— Конечно.

Они обнялись, и Хиссуне вышел из зала совещаний. В коридоре творилось то же самое, разве что добавилась сотня с лишним мелких лордов. При его появлении они уставились на него во все глаза, но он никому не сказал ни слова, и лишь встретился взглядом с некоторыми из них, когда пробивался через толпу, на краю которой обнаружил Альсимира, который, разинув рот, с глупым видом вытаращился на него. Подозвав его, Хиссуне распорядился готовиться к поездке в Лабиринт.

Юный рыцарь смотрел на Хиссуне чуть ли не с обожанием. Он сказал:

— Должен сообщить, мой лорд, что по толпе прошел слух, будто вы станете Короналом. Есть ли тут хоть доля истины?

— Наш Коронал — Лорд Валентин, — грубо отрезал Хиссуне. — Иди, готовься к отъезду. Я собираюсь выехать на рассвете.

6

Когда Милилейн находилась еще в нескольких кварталах от дома, до ее слуха донеслись ритмические выкрики на улицах где

Действительность напоминала послания Короля Снов с той лишь разницей, что сумятица продолжалась часами, днями, месяцами, тогда как даже худшее из посланий, пускай даже потрясшее тебя до глубины души, длилось всего ничего. Но происходившему сейчас не было конца. К тому же, положение усугублялось.

Все время волнения и грабежи. Вместо еды — какие

Что бы то ни было, ей не хотелось подходить ближе. Скорее всего, очередной Коронал с толпой истеричных последователей. Милилейн опасливо огляделась, прикинув, сможет ли она пройти по улице Дизимаула и выйти задними дворами на шоссе Маламола, которое пересекает ее улицу в нескольких кварталах от дамбы Вориакса. Сомнения вызывали лишь задние дворы — недавно ей поведали о том, что на них творится…

Приближалась ночь. Закапал дождик, немногим отличавшийся от густого тумана. У Милилейн, хоть она уже и привыкла к такому состоянию, от голода слегка кружилась голова. С южной стороны, из окрестностей Горячего Кинтора, где находились все геотермальные источники, раздался глухой грохот гейзера Конфалума, который, как всегда, точь

А Леди? Наблюдает ли она за Маджипуром? Куда подевались ее добрые послания, содержавшие хорошие советы и наполнявшие душу теплом? И где, кстати, Король Снов? Когда

Я

А с другой стороны:

— Семпетурн! Лорд Семпетурн! Слава, слава, слава Лорду Семпетурну!

Дождь припустил сильнее. Ступай, приказала она себе. На площади горцы, и одной Дивин известно, что тебя ждет впереди, а позади беснуются Рыцари Деккерета — куда ни посмотри, кругом беда. И даже если среди Рыцарей сейчас Кристофон, она не хотела его видеть, ей надоели выпученные от усердия глаза, руки, поднятые в новом жесте звездного огня. Она побежала — через Малибор к Дизимаулу, по Дизимаулу к маленькому переулку, выходящему на Маламола — неужели не хватит храбрости?

Я

Вдруг навстречу ей появилась колонна, что маршировала по улице Дизимаула! Впереди шли девять или десять человек, похожих на бездушные машины: руки, как деревянные, размеренно ходили вверх и вниз — левой

Западня! Сегодня на улицах одни сумасшедшие!

Оглядевшись, Милилейн заметила слева от себя полуоткрытую дверь и в отчаянии бросилась в нее. Она оказалась в темном коридоре. Из комнаты в дальнем конце доносилось приглушенное пение и исходил резкий запах какого

Осторожно прокравшись по коридору, она заглянула в комнату. Темнота. Запах фимиама. У стены какой

Некто с запахом хайрога и в плаще с капюшоном приблизился к ней и шепнул:

— Ты пришла к причастию, сестра. Добро пожаловать, и да пребудет с тобой благодать водяных королей.

Водяных королей?

Хайрог мягко взял ее за локоть и так же мягко провел в комнату, чтобы она нашла себе место среди коленопреклоненной, бормочущей молитвы паствы. Никто не взглянул на нее, и вообще никто не смотрел друг на друга: взгляды всех были устремлены на лиимена, стоявшего между двумя чучелами морских драконов. Милилейн тоже посмотрела на него. Она не осмелилась оглядеться, так как опасалась встретить знакомых.

— Возьмите… выпейте… соединитесь… — распорядился лиимен.

Между рядами стали передавать кубки с вином. Краешком глаза Милилейн заметила, что каждый из молящихся, когда к нему попадал кубок, делал большой глоток; кубки приходилось наполнять заново по мере того, как они передавались из рук в руки. Ближайший из кубков сейчас находился в четырех или пяти рядах от нее.

Лиимен произнес:

— Мы пьем. Мы сливаемся. Мы устремляемся в объятия водяного короля.

Водяными королями лиимены называли морских драконов. Теперь Милилейн вспомнила. Она слышала о драконопоклонниках. Что ж, подумала она, может, в этом что

— Мы приходили к водяным королям, охотились на них и извлекали их из моря, — говорил лиимен. — Мы поедали их плоть и пили их молоко. И это было их даром нам, великой добровольной жертвой, поскольку они боги, а отдавать свою плоть и свое молоко низшим существам, вскормить и сделать их самих подобным богам, вполне достойно богов. Теперь же наступает время водяных королей. Берите. Пейте. Соединяйтесь.

Кубок пошел по ряду Милилейн.

— Они — великие мира сего, — нараспев продолжал лиимен. — Они — хозяева. Они — владыки. Они — истинная Власть, и мы принадлежим им. Мы и все остальные, живущие на Маджипуре. Берите. Пейте. Соединяйтесь.

Сейчас из кубка пила женщина слева от Милилейн; последнюю же охватило дикое нетерпение — она такая голодная, ей так хочется пить!