Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Приключения Томека Вильмовского (№4) - Томек ищет Снежного Человека

ModernLib.Net / Путешествия и география / Шклярский Альфред / Томек ищет Снежного Человека - Чтение (стр. 11)
Автор: Шклярский Альфред
Жанры: Путешествия и география,
Детские приключения,
Детская образовательная
Серия: Приключения Томека Вильмовского

 

 


— Да, заметил, — подтвердил боцман.

— Я ничего не видел, потому что резидент был повернут ко мне боком, — сказал Вильмовский, насупив брови. — Интересно, в чем тут дело? Неужели... нет, это невозможно, чтобы Смуга решился на такой сумасшедший шаг!

— В чем ты его подозреваешь, папа? Скажи нам, пожалуйста!

— Мне показалось, что я угадал планы Смуги, но, так как это совершенно невозможно, лучше оставить пустые домыслы. Смуга сам расскажет нам обо всем.

— Выпить бы по чарочке. У меня здесь под рукой бутылочка ямайского рома, давайте выпьем по глотку для бодрости, — предложил боцман.

— Я предпочитаю выпить чашку кофе, которого не пил с самого отъезда из Бомбея. Выпьешь кофе, папа? — спросил Томек.

— С удовольствием выпью и чашку кофе, и рюмку рома, — согласился Вильмовский.

— Раз так, то и мне приготовь чашечку кофе, — добавил боцман. — Эх, чувствую я, что Смуга влез в какие-то темные дела, черт бы их подрал! И все же я буду рад увидеть его.

Вернувшись в караван-сарай, Пандит Давасарман застал своих спутников, ведущих мирную беседу за чашкой кофе. Он принял любезное приглашение Вильмовского и уселся рядом с ними за стол. Томек приготовил индийцу кофе и стал расспрашивать его о празднествах в монастыре Кими, о которых упомянул резидент.

— Это действительно весьма оригинальная буддийская мистерия, — ответил Давасарман. — Переодетые в наряды чудовищ ламы стараются так показать потустороннюю жизнь, чтобы их последователи привыкли к ужасам, которые встретятся им после смерти.

— Видимо, это интересное представление, раз люди приезжают даже из Тибета, — заметил боцман.

— Ты сказал правду, сагиб, — согласился Пандит Давасарман. — Кроме того, монастыри в Кими, в Спиттуге и в Сакаре — это настоящие бастионы буддизма в Ладакхе, причем монастырь в — Кими самый богатый из них. По мнению столь известного исследователя Средней Азии, как сэр Янгхазбенд, этот монастырь построен по образцу монастыря Далай-ламы в Лхасе.

— Сэр Янгхазбенд? — удивился Томек. — Вы говорите об английском резиденте в Лех?

— Да, именно о нем. Это один из немногочисленных европейцев, побывавших в Лхасе, — ответил Пандит Давасарман.

— Значит, мы познакомились со знаменитым английским путешественником? — недоверчиво спросил Томек.

— Ты угадал, сагиб! Это и был сэр Френсис Янгхазбенд[108]. Он уже целый год состоит в Кашмире в должности английского резидента.

Удивленный Вильмовский взглянул на Пандита Давасармана и сказал:

— Ах, ведь вы представили мне резидента, назвав его сэром Янгхазбендом? Как могло случиться, что я не обратил внимания на столь хорошо известную мне фамилию!

— А что в этом удивительного? — спросил боцман Новицкий, пожимая плечами.

— Янгхазбенд играет немалую роль в тайных делах англичан в Средней Азии, — ответил Вильмовский.

— Вот, значит, как обстоят дела, — буркнул моряк. — Ну и ну!.. Интересно, какое участие во всем этом принимает Смуга.

— Ничего, вскоре мы все узнаем, — сказал Томек, делая боцману знак, чтобы тот не сболтнул чего-нибудь лишнего.

Моряк понял взгляд приятеля. Он сразу же переменил тему беседы:

— Жаль, что мы так поздно узнали, что познакомились с такой важной персоной. Я охотно побеседовал бы с сэром Янгхазбендом о здешних краях, раз он так прекрасно разбирается в политике. Ведь хорошо знать, что, где и как происходит.

— Я тоже весьма сожалею, что по какому-то странному затмению не обратил внимания на фамилию резидента, — сказал Вильмовский.

— Да, мы не сумели воспользоваться таким великолепным случаем, — с сожалением подтвердил Томек. — Думается, однако, что вы, уважаемый Пандит Давасарман, тоже хорошо знакомы со Средней Азией. Ведь вы совершали опасные поездки в разные страны. Мы, наверное, можем многое от вас услышать.

— Святая правда, будьте столь любезны, расскажите о здешних путешественниках. Мы всегда охотно слушаем такие рассказы, — присоединился к просьбе Томека боцман.

— По-видимому, вас больше всего интересуют экспедиции сэра Янгхазбенда, — сказал Давасарман.

— Мы хотели бы услышать об известных исследователях Средней Азии, — ответил Томек. — Мы кое-что знаем о сэре Фрэнсисе Янгхазбенде и Свене Гедине[109], но на этом и кончаются все наши познания.

— Очень трудно рассказывать о научных экспедициях людей, деятельность которых еще продолжается, — начал Пандит Давасарман. — Средняя Азия до середины XIX века была почти совершенно неизвестна, как неизвестны были и пограничные горы. Впрочем, мы еще и теперь очень мало знаем о некоторых землях Средней Азии. Итак, например, недоступным оказалось Тибетское нагорье, отрезанное от нас самыми высокими горами мира, отличающееся к тому же суровым климатом и недоверием местных жителей к чужестранцам. Жители Тибета окружают необыкновенной таинственностью свой священный город Лхасу.

Первые вести о некоторых странах Средней Азии были получены в Европе в XIV веке от таких путешественников как: Рубруквис, Марко Поло[110] и Одорик из Порденоне. Позднее, из Китая в Тибет проникли иезуиты. Их донесения собрал в одно целое Клапрот. В начале XIX века Маннинг, Гюк и Габет исследовали отдельные подходы к Тибету, но тайн этой страны раскрыть им не удалось. В Тибете каждому европейцу угрожала смерть. Поэтому англичане решили подготовить ряд индийских топографов. Эти последние в обиходе называются «Пандитами». Пользуясь своим знанием местного языка и обычаев, они стали постепенно проникать в негостеприимную страну. И хотя большинство из них погибло или пропало без вести, некоторым счастливчикам удалось проникнуть в Лхасу. Один из Пандитов, под видом благочестивого паломника, жил в этом священном для буддистов городе длительное время. Пандиты Наин Синг и Кришна Угиен Гьятсо прославились своими исследованиями Тибета.

— Ах, как это похоже на англичан, ведь они всегда любили загребать жар чужими руками, — перебил боцман рассказ Пандита Давасармана. — А о себе, милостивый государь, вы не упоминаете?

— Я путешествовал не только с научной целью. Кроме того, как солдат, я обязан соблюдать тайну относительно выполняемых мною задач, — ответил Пандит Давасарман. — Моя деятельность, в основном, проходит в странах Средней Азии, непосредственно примыкающих к границе Британской Индии. Сагибы, пожалуй, согласятся, что чем меньше человек посвящен в дела пограничных территорий, тем лучше для него, когда он путешествует по диким пустыням. Однако разрешите, я вернусь к вопросу о географических открытиях. В начале XIX века братья Адольф и Герман Шлагинвейт организовали вылазку на северную сторону хребта Каракорум. После них в Яркенде и Кашгаре в Восточном Туркестане побывали Хейуорд и Шоу, а Кэри достиг западного Тибета, дойдя до Таримской котловины. Всего лишь семнадцать лет назад нынешний английский резидент в Кашмире, сэр Фрэнсис Янгхазбенд, впервые пересек всю Среднюю Азию и дошел до Пекина с запада. В 1903-1904 годах Янгхазбенд вместе с генералом Макдональ-дом совершили поход в Тибет и впервые в истории этой страны принудил тибетцев впустить европейцев в Лхасу.

— Извините, пожалуйста, если я вас перебью. Неужели генерал Макдональд, с которым мы познакомились на охоте в Алваре, сопутствовал Янгхазбенду во время его похода в Тибет? — спросил Вильмовский.

— Вы, сагиб, не ошиблись, — ответил Пандит Давасарман.

— Сюрпризы на каждом шагу, — буркнул боцман. — Еще немного, и по ниточке мы дойдем до клубка...

Вильмовский с укором взглянул на моряка, и тот умолк. А Пандит Давасарман продолжал:

— В конце XIX века Капю и Бонвало первыми перешли через Памир, потом последний из них совершил путешествие через весь Тибет, направляясь из Ташкента в Ханой. В это же время англичанин Рокхил проник в глубину Тибета, но не дошел до Лхасы. Весьма значительные научные плоды принесли экспедиции Детрейля, Риннса и Гренера. Наконец в 1894 году ряд научных экспедиций организовал Свен Гедин. В последнее время, как я слышал, ему удалось, несмотря на бдительность Янгхазбенда, тайком пробраться из Леха в Южный Тибет, где он, вероятно, находится и сейчас[111]. Несколько лет назад в Северном Тибете находилась экспедиция Фильхнера и Тафеля. Всего лишь год прошел с тех пор, как исследователи Брюс и Лайар отправились из Лех в Пекин через Тибет, горы Кунь-лунь и пустыню Гоби. Так, европейцы медленно, но упорно проникают в таинственные края Азии, но Тибет все еще остается почти неисследованным.

— Из вашего рассказа можно заключить, что англичане не поощряют деятельности Свена Гедина, хотя они и заинтересованы открытиями в Тибете, — заметил Томек.

— Все это не так просто, мой дорогой. — вмешался Вильмовский. — Свен Гедин не работает на англичан. Поэтому они стараются помешать его деятельности, как и деятельности путешественников из других иностранных государств, которые, в свою очередь, пытаются укрепить свое влияние в странах Средней Азии. Ведь недаром именно в то время, когда англичане исследовали среднеазиатские возвышенности с юга, с севера начали работу экспедиции, снаряженные русскими. Например, в середине XIX века Петр Семенов-Тянь-Шанский[112], один из самых выдающихся исследователей Азии, впервые изучил горы Тянь-Шань, которые отделяют русские владения от Афганистана. Кроме того, исследования вели Венюков в Восточном Туркестане и Северцов[113] в Тянь-Шане и на Памире. Особое значение получили четыре крупные экспедиции Николая Пржевальского[114], который впервые основательно исследовал почти неизвестные до него территории Таримской котловины и северного Тибета. Пржевальский продвинулся далеко в глубину Тибета, перешел через хребет Марко Поло и был остановлен тибетскими властями всего лишь на расстоянии двухсот пятидесяти километров от Лхасы. Он произвел топографическую съемку маршрута около 30 000 км, открыл дикого верблюда и дикую лошадь, получившую название лошади Пржевальского. Кроме Пржевальского два раза посетил восточный Тибет русский исследователь Потанин.

— Папа, ты ничего не сказал о генерале Брониславе Громбчевском, — напомнил Томек.

— Я сейчас скажу и о нем, ведь поляки, находившиеся на русской службе, сделали крупный вклад в исследование Средней Азии. К числу самых выдающихся из них принадлежит Громбчевский[115]. Он исследовал Туркестан, Кашгар, Тянь-Шань, Памир, горы Гиндукуш в Афганистане и северо-восточные области Тибета. Во время своих экспедиций он собирал образцы минералов, предметы обихода жителей, составлял карты, проводил маршрутную съемку в странах до него совершенно неисследованных, и тем самым значительно продвинул вперед изучение Средней Азии. Думаю, что сэр Янгхазбенд знает генерала Громбчевского, потому что, как я слышал, их экспедиции в свое время встретились на Памире.

— Экспедиции Громбчевского чрезвычайно обеспокоили англичан. И поэтому его знает не только сэр Янгхазбенд, — ответил Пандит Давасарман, загадочно улыбаясь.

— В то время, как Громбчевский вел свои исследования, второй поляк, геолог Кароль Богданович[116], находился в составе исследовательской экспедиции Певцова, — продолжал Вильмовский. В 1888 году Богданович первый произвел геологическую съемку восточной части Тянь-Шаня, в горах Куньлунь и Алтынтаг на границе с Тибетом.

Пока Вильмовский набивал табаком трубку, Пандит Давасарман сказал, улыбаясь:

— Русские экспедиции всегда не нравились англичанам. Горы Гиндукуш — это естественная граница между Индией и Россией, между Индией и Китайским Туркестаном. Население пограничной полосы Кашмира не слишком любило англичан. Хунзы и нагары, эти разбойничьи жители Канджута, всегда считали Китай и Россию самыми мощными странами мира. Весьма хорошие отношения они поддерживают с властями Китайского Туркестана, потому что хан хунзов получил в районе Яркенда ягир, то есть личное имение за помощь Китаю, оказанную во время подавления восстания в Туркестане в 1847 году. Когда Канджут был занят англичанами, хан бежал в свое имение в Китайский Туркестан.

Англичане весьма опасались русского влияния в пограничных с Индией странах, население которых совсем не сочувствовало Англии. Англичане понимали, что туземное население, возглавленное русскими офицерами, представляло бы из себя мощную силу. Поэтому они поспешили захватить пограничные с Индией страны и направили туда своих посланцев для наблюдения за действиями русских.

— Ах, значит, вы один из таких посланцев? — спросил Томек.

— Отсюда, наверное, и это переодевание, — добавил боцман. — Ну, ну, я и не думал, что вы такой храбрец!

— По внешности судить трудно. Однако нам уже пора спать. Спокойной ночи, — заключил беседу Пандит Давасарман и стал готовиться ко сну.

— Птичка невеличка, да коготок востер, — буркнул моряк, подмигивая Томеку.

— Да, да, все свидетельствует о том, что эта птичка рядится в чужие перья, — прошептал про себя Томек.

— Ну, раз беседа закончена, давайте спать. Так быстрее настанет время встречи со Смугой, — громко сказал боцман.

XIII

Ночь тайн

Путешественники сорвались с постелей еще до рассвета. Вскоре они были готовы в дорогу. К своему удивлению, на дворе возле вьючных лошадей они увидели трех новых индийских служителей. Их военная выправка выдавала в них переодетых солдат, товарищей Удаджалака. Они были вооружены карабинами, за поясом у каждого торчала рукоятка кинжала.

— Ого, как видно, нашего полку прибыло, — воскликнул боцман, подходя к Пандиту Давасарману. — Если и дальше так будет, то вскоре в нашем распоряжении окажется целая индийская армия!

— Армия — это слишком громко сказано, благородный сагиб. Мои товарищи по прежним экспедициям будут сопутствовать нам, только и всего, — спокойно ответил Пандит Давасарман. — Если мы хотим добраться до Кими еще до наступления ночи, нам надо спешить.

Мягкий грунт широкой торговой улицы заглушал топот конских копыт. Несмотря на раннюю пору, на улице царило оживление. Купцы раскладывали свои товары под сенью домов, либо прямо на улице. Наряду с кирпичным чаем, мешками соли, риса, тюками шерсти и шкур, они торговали великолепными кашмирскими коврами, красивыми шалями, серебряными украшениями, ценными камнями из Ладакха и мешками голубовато-зеленой бирюзы из китайского Тибета. По стенам лотков купцы развешивали войлочную одежду, обувь, глиняную посуду, на полках ставили бидоны с керосином, фонари, свечи, на прилавках — лук, овес и другие продукты. Улица была заполнена толпой покупателей из соседних местностей и даже стран.

Караван медленно подходил к городским воротам. Путешественники охотно отвечали на сыплющиеся со всех сторон «селями» и «джуле». По головным уборам, Пандит Давасарман узнавал жителей различных уголков Азии. Например, ладакхи и тибетцы носили суконные шапки с наушниками. Их женщины, отличающиеся грубыми, монгольскими чертами лица, покрывали головы пейраками[117], усеянными бирюзой.

Кашмирцы и индийцы носили чалмы или красные фески, балтиев можно было узнать по конусообразным войлочным шапкам, а туркестанцев — по меховым папахам. Пестрая, красочная толпа расступалась перед караваном белых сагибов, встреченные пешеходы любезно кланялись им. Вскоре путешественники выехали из города и очутились в пустыне.

Пандит Давасарман направил караван к северу вдоль каменных столбов, указывающих благочестивым паломникам путь к чтимому буддистами монастырю Кими в Ладакхе. Дорога крутой, извилистой линей поднималась в гору и вела вдоль русла одного из притоков Инда. Белые сагибы обгоняли по пути многочисленные караваны паломников, обмениваясь с ними приветствиями.

Видимость постепенно ухудшалась. Стелющийся по земле туман придавал голубому небу желтоватый оттенок. Это ветер нес песок из далекой пустыни.

Лошади с трудом взбирались вверх и часто останавливались, чтобы передохнуть. Сухой, разреженный воздух сильно досаждал усталым путешественникам, и они не подгоняли лошадей, оберегая их силы[118]. Когда к вечеру вдали показались белые постройки древнего монастыря Кими, путешественники с облегчением вздохнули. На плоских крышах многоэтажных строений колебались на ветру почетные зонты и хлопали молитвенные ленты. У подножия монастыря стояли многочисленные палатки паломников.

— Этот монастырь напоминает скорее крепость, чем храм, — воскликнул Томек, рассматривая мощные стены.

Караван въехал на узкое подворье монастыря, украшенное высокими мачтами, на которых висели черные хвосты яков и молитвенные флажки. Обширные постройки с плоскими крышами возвышались одна над другой, лепясь по склону горы, подобно пуэбло[119] северо-американских индейцев, но отличались от последнего многочисленными галереями, балконами и наружными лестницами, соединяющими отдельные этажи сооружения.

Это был настоящий лабиринт из домов, дворов, галерей и темных коридоров, внутри которого находились шесть храмов и множество монашеских келий.

Путешественников встретил громкий лай черных цепных собак. На двор вышли несколько лам, одетых в красные юбки и шали, закрывающие только правое плечо. На головах ламы носили маленькие красные шапки с наушниками. Держа в руках молитвенные мельницы, ламы бормотали молитвы, прерывая их только для того, чтобы кратко ответить на вопросы путешественников.

Красношапочные ламы, по-видимому, хорошо знали Пандита Давасармана и отдавали ему «почетные джули», не обращая внимания на различие в религии; буддисты вообще скорее сочувствовали иноверцам, чем порицали их, так как были уверены в том, что во время будущих воплощений еретиков ждут ужасные муки.

Рядом с караваном словно из-под земли выросли ламы-рабочие, которые помогли снять вьюки с лошадей и отвести животных в конюшни. Один из монахов показал путешественникам дорогу в предназначенные для них помещения. Весь багаж уложили в большой комнате, в стенах которой находились двери, ведущие в небольшие монастырские кельи. В этих комнатах путешественников ждали постели на циновках.

Очутившись в своей комнате, Вильмовский задержал ламу-проводника за руку, говоря:

— Достопочтенный лама, мы прибыли сюда издалека, чтобы увидеть нашего друга, шикарра Смугу. Можешь ли ты сейчас отвести нас к нему?

— Нет, лучше ему теперь не мешать. Он сам придет к своим друзьям, когда окончательно убедится в том, что никому не дано избежать того, что предопределено ему судьбой. Жди терпеливо, благородный сагиб, шикарр Смуга придет к вам еще до того, как солнце рассеет ночной мрак, — загадочно ответил лама.

— Неужели уже настало время? — спросил Пандит Давасарман.

Лама кивнул головой и, продолжая вертеть ручку молитвенной мельницы, исчез в глубине мрачного коридора.

— Что это значит? — обратился Вильмовский к Пандиту Давасарману. — Я не люблю когда со мной играют в прятки. Что вы скрываете от нас?

— Говори лучше прямо, потому что я тоже теряю терпение. Я ничего не понял из того, что говорил здесь этот мельник господен, — возмутился боцман, тяжело опустив руку на плечо Пандита Давасармана.

Индиец продолжал колебаться. Насупив брови, он серьезно всматривался в лица белых сагибов, но через минуту сказал:

— Я могу лишь пояснить вам слова ламы. Дело в том, что шикарр Смуга находится сейчас у одра тяжело больного и, может быть, даже умирающего человека. Лама убежден, что этот человек не доживет до рассвета. Когда он умрет, шикарр Смуга придет сюда.

— Ах, вот как обстоят дела! — воскликнул боцман.

— Кто этот тяжело больной? — спросил Вильмовский, не спуская глаз с индийца.

— Это белый сагиб, но я вас прошу, не спрашивайте меня больше ни о чем, потому что только шикарр Смуга может удовлетворить ваше любопытство, — твердо ответил Пандит Давасарман.

— Эх, милостивый государь, так быстро вы от меня не отделаетесь, ведь дело здесь не в простом любопытстве! Я буду преследовать вас, пока не увижу Смугу, — с нескрываемой угрозой сказал боцман.

Давасарман с укором посмотрел моряку в глаза, но быстро овладел собой.

— Хорошо, сагиб, я не покину тебя ни на секунду, но ты вскоре сам убедишься, что я не имел права разглашать чужие тайны, — ответил он.

— Не обижайтесь на нас, пожалуйста, — вмешался Томек, — мы встревожены судьбой нашего друга.

— Раз уж мы ждали столько времени, то можем подождать еще несколько часов, — добавил Вильмовский. — Надо, пожалуй, подумать об ужине. Я порядком проголодался.

Они поужинали молча. Окончив еду, закурили трубки. Никто не стремился продолжать беседу. Трое белых путешественников вслушивались в звуки, доносившиеся из коридора. Встревоженные и взволнованные, они думали о Смуге.

Бросая на своих спутников сосредоточенные взгляды, Пандит Давасарман тоже покуривал трубку. Докурив ее, он вытряхнул пепел, кивнул всем головой и стал готовиться ко сну. Томек первый последовал его примеру. Он быстро разделся и уложил верхнюю одежду рядом с постелью. Потом лег на циновку и укрылся теплым одеялом. Повернувшись лицом к стене, Томек притворился спящим. Он терпеливо ждал, пока в комнате не погаснет свет.

Томек внимательно прислушивался к дыханию спящих спутников и одновременно улавливал звуки, доносившиеся из коридора. То были тихие, крадущиеся шаги лам, вертящих ручки молитвенных мельниц. По мере того, как время уходило, шаги в коридорах становились все реже, и вот прекратились совсем.

Томек осторожно выскользнул из-под одеяла. Сидя на постели, стал одеваться. Он весь вечер думал о Смуге, который бодрствовал у ложа тяжело больного человека. Кем был этот несчастный? Несомненно, он был близок Смуге, раз тот находился при нем в эту минуту. Томек искренне сочувствовал Смуге, стремился ему помочь и утешить его. Особую тревогу вызывало у Томека воспоминание об убийце из Бомбея — человеке со шрамом на лице. Может быть, он и теперь притаился где-то поблизости Смуги, желая его убить, как убил Аббаса? А может быть, умирающий человек тоже был его жертвой?

Если Смуга в самом деле находился в монастыре и сидел у ложа больного, найти его было нетрудно. Размышляя так, Томек решил поискать Смугу в темных закоулках монастыря.

Тревожные мысли не давали юноше покоя.

Ведь Смуга чувствовал опасность, раз вызвал их на помощь и просил как можно скорее приехать в Индию. А они вот уже несколько недель идут по его следам, которые привели их под сень мрачного буддийского монастыря. Возможно, Смуга укрылся здесь от каких-либо врагов? А может быть, Пандит Давасарман и все остальные индийцы не говорили им правды?

Вскоре Томек оделся. Он засунул револьвер за пояс брюк и бесшумно подошел к циновке, которой был закрыт дверной проем. Осторожно высунул голову наружу. Блеск искрящихся звезд несмело пробивался в темный коридор сквозь узкие окна.

Где-то в глубине коридора мигал масляный светильник.

Томек тихо шагнул в коридор. Шаг за шагом он подходил к горевшему светильнику, ощупывая рукой стены. Останавливался перед каждым проемом, ведущим в кельи и прислушивался. Везде царила глухая тишина. Вот до горящего светильника осталось всего несколько метров. Вдруг Томек услышал шаги. Он прижался к холодной стене и сообразил, что коридор, по которому только что шел, выходит на поперечную галерею, освещенную колеблющимся светом факелов. Какие-то люди приближались к месту, где стоял Томек. Он лихорадочно оглянулся. На расстоянии вытянутой руки заметил вход в одну из келий. Недолго думая, Томек скользнул за завесу. Остановился у входа, приподнял конец циновки и выглянул наружу.

Красноватые блики факелов стали отбрасывать на стены большие, бесформенные тени. В соседней галерее показались ламы, шедшие по двое в ряд. Одни из них несли горящие факелы, другие вертели ручки молитвенных мельниц, бормоча под нос священные буддийские изречения. В коридоре, как эхо, раздавались монотонные звуки молитв.

Желая осмотреться в случайном убежище, Томек приоткрыл завесу. Оглянувшись, он замер на месте. Рядом с ним на циновке спал человек, укрытый одеялом. Томек машинально отступил назад, и вдруг его лица коснулось что-то жесткое. Томек с трудом подавил испуг. Быстро обернулся и с облегчением вздохнул. Свет факелов осветил висящую на гвозде одежду спящего монаха. Томеку пришла в голову блестящая идея. Он быстро снял с гвоздя одежду, дождался, когда ламы исчезнут в глубине галереи, и вышел в мрачный коридор. В полумраке Томек надел на себя красную юбку, набросил на плечи широкую шаль и натянул на голову шапку. Переодетый буддийским монахом, он смело направился за удалившейся процессией лам. Миновав галерею, повернул во второй коридор. Через несколько шагов остановился. Прямо за поворотом послышались звуки колокольчика. Они повторялись через короткие, правильные промежутки.

«Видимо, где-то вблизи находится храм, — подумал Томек. — Именно туда шли ламы».

Томек неподвижно стоял, вслушиваясь в доносившиеся звуки. Серебристый звон все еще раздавался через равные промежутки времени. Томек подкрался к повороту стены. Услышал плеск быстро текущей воды. Заглянул в соседний коридор. В нескольких шагах от него, в углу, стояла большая молитвенная мельница, снабженная с одной стороны колесом с поперечными лопатками, которые погружались в струю воды, текущей по каменному каналу. Ударяя в лопатки колеса, вода поворачивала мельницу, барабан которой вращался на поперечной оси.

После каждого полного оборота барабана раздавался звон колокольчиков, прикрепленных к водяному колесу.

Томек подошел к молитвенной мельнице, освещенной факелом, торчавшим в отверстии, проделанном в стене. Весь барабан мельницы был испещрен священными письменами. По верованиям буддистов, непрерывно вращающийся барабан передавал богу все человеческие пожелания и благодарности.

Увидев проявление столь необыкновенной наивности, Томек улыбнулся. Он пошел дальше и углубился в еще одно ответвление коридора. Вскоре до него донесся шум человеческих голосов. Сгорбившись в подражание постоянно молящимся ламам, Томек смело направился вперед. Через минуту каким-то боковым ходом он вошел в обширный храм. Остановился в тени блестевшего серебром и золотом столбика.

Украдкой Томек рассматривал храм. У алтарей горели бесчисленные масляные светильники. Воздух был насыщен тошнотворным запахом благовоний. Ламы молились перед изваяниями Будды, одним огромным и многими меньшими. Где-то в глубине храма раздавался звон колокольчика и гудение барабана. Эти звуки смешивались с молитвами монахов. Потолок тонул в полумраке. Развешанные на нем изображения чудовищ и драконов, казалось, плыли в туманах клубящегося дыма благовоний.

В этом странном храме Томек почувствовал себя совсем неуверенно, и, как только несколько монахов вышли из храма через боковой выход, Томек последовал за ними. Никто не обратил внимания на идущего в конце шествия сгорбленного «монаха».

«Они возвращаются той же дорогой, по которой я пришел в храм, — подумал Томек, стараясь приободрить себя. — Вот сейчас за поворотом покажется водяная молитвенная мельница».

Томек с удовольствием установил, что он не потерял ориентировки в лабиринте монастырских коридоров. Вслед за монахами он очутился в галерее. Теперь они шли по какому-то новому коридору. Вдруг шествие остановилось; один из монахов приподнял тяжелую завесу и молча кивнул головой. Четверо его спутников исчезли в келье, тогда как четверо других вышли из нее, присоединившись к шествию. Как только ламы исчезли в глубине коридора, Томек тихонько скользнул за завесу.

В обширной келье, на циновках, лежал странного вида человек. Вся голова и лицо его были покрыты длинными седыми волосами. Сложенные на груди руки белели на фоне красной шали, которая покрывала его плечи. Однако не только это придавало ему странный вид. Мягкое одеяло, которым был прикрыт человек, опадало на циновку так, словно мужчина был лишен обеих ног. Присмотревшись к неподвижному лицу, освещенному масляными светильниками, стоявшими у изголовья, Томек понял, что мужчина мертв.

Томек различил фигуры четырех лам, сидевших на корточках с одной стороны мертвеца. Они вертели ручки своих молитвенных мельниц и бормотали священные изречения. В глубине кельи, с другой стороны умершего, сидел на подушках белый мужчина. Головой и плечами он опирался о стену, причем закрытые веки его глаз создавали впечатление глубокого сна.

Томек вздрогнул. Он прекрасно знал это красивое, мужественное лицо! Нет, Томек не мог ошибиться, несмотря на длинную черную бороду, которую носил мужчина. Это был его любимый друг, Ян Смуга, по призыву которого они прибыли в глубины Азии, в этот мрачный буддийский монастырь. Глубоко взволнованный, Томек медленно подошел к другу. Пораженный неожиданной встречей, он не мог выговорить ни слова и только рукой коснулся плеча Смуги.

Смуга приоткрыл глаза. Он, видимо, очень устал, потому что бросил взгляд на стоявшего перед ним «ламу» и произнес несколько слов на незнакомом Томеку языке.

«Не узнал меня?» — подумал Томек и, наклонившись над Смугой, воскликнул:

— Это я, Томек, разве вы меня не узнаете?!

Услышав голос Томека, Смуга вскочил с сидения. Он смотрел на юношу пронзительным взглядом.

— Неужели вы меня не узнаете? — повторил свой вопрос Томек.

— Черт возьми, это невероятно, но у этого монаха голос Томека, — пробормотал Смуга.

Внезапным движением он сорвал с головы мнимого монаха шапку. Увидев русые волосы, Смуга схватил Томека в объятия. Они долго молча обнимали друг друга. Наконец Смуга овладел собой и сказал:

— Я узнал тебя только по голосу. С каких это пор ты стал буддийским монахом? Где твой отец, где боцман и Пандит Давасарман?

Томек облегченно вздохнул.

— Сегодня вечером мы приехали в Кими. Ламы не хотели сообщать вам об этом. Они говорили, что вы находитесь у ложа умирающего человека. Когда все заснули, я украдкой вышел на поиски, потому что решил, что смогу вам пригодиться. По дороге я взял у спящего ламы его одежду и до тех пор бродил по монастырю, пока не попал сюда.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21