Самозванцы - Пророк

Дмитрий ШИДЛОВСКИЙ

ПРОРОК

Открылся лик. Я встал к нему лицом.

И он поведал мне светло и грустно:

«Пророков нет в отечестве твоем,

Но и в других отечествах не густо».

В. Высоцкий

Пролог

Тот день начался весьма удачно. Я, как обычно, встал около двух часов дня и, перекусив, укатил к Ягужинскому. С отцом мне увидеться не удалось. Дворецкий сказал, что рано утром князь уехал по делам и собирался вернуться только к вечеру. Меня это устраивало. Неделю назад, изрядно напившись, я разбил свою «Феррари», подарок родителей на восемнадцатилетие, и при этом здорово помял чей-то «Ситроен». Прибывшая полиция составила акт, и спасибо нашему адвокату Морозову, что я не остался без прав на год или даже больше. Отец устроил мне тогда страшную головомойку. Да и сейчас все еще сердился. Лишний раз выслушивать его нотации у меня не было никакого желания. Впрочем, я знал, что старик отходчив, и рассчитывал уже через пару недель подкатить к нему насчет деньжат на новую тачку. На «Феррари» рассчитывать не приходилось, но получить спортивный «Мерседес-купе» я надеялся.

До Сержа Ягужинского добирался на такси. Водителем был флегматичный негр, ехавший весьма неспешно и строго по правилам. Как я ни подбивал его поддать газу, пойти на обгон или проскочить на желтый, он не реагировал. Терпеть не могу неспешную езду. Пока мы доехали до Литейного, где квартировал Ягужинский, я весь извелся.

Сержа я застал с дикой головной болью. Мне-то хорошо. Когда перепью, меня просто рвет, и потом я как стеклышко. А Серж, бедолага, каждый день головой мучается. Мы тут же заказали пива в близлежащем магазине, и Ягужинский с ходу высосал две бутылки. Когда ему полегчало, мы пошли в ресторан «Палкин» пообедать, а после обеда пора уже было ехать на стадион «Петровский», где в этот вечер выступали «Ролинг Стоунз».

Концерт был великолепен. Мы с Сержем отрывались по полной: орали во всю глотку, танцевали (если танцами можно назвать безумную тряску, в которую мы ударились), сосали «Совиньен» из горлышек прихваченных с собой бутылок. Ближе к концу высмотрели в беснующейся у сцены толпе двух классных девчонок. Обе высокие, стройные, длинноногие, в мини-юбках, просвечивающих блузках и туфлях на высоких каблуках. Одна длинноволосая блондинка, другая брюнетка с короткой стрижкой.

Мы подошли и представились. Услышав наши фамилии, девушки просияли, и мы поняли, что нас ожидает бурный вечер и не менее бурная ночь. Я сразу нацелился на блондиночку, а Серж принялся клеить брюнетку.

После концерта мы поехали в «Метрополь», заказали ужин, вино дамам и водку себе. Вечер сулил множество приятных развлечений. Девчонки обворожительно улыбались нам, громко смеялись. Я приобнял блондинку и украдкой ощупал ее пониже спины. Серж тоже начал украдкой лапать брюнетку.

Внезапно мы обнаружили, что рядом с нашим столом стоит какой-то мужчина во фрачной паре, лакированных туфлях и белых перчатках и зудит, что мы-де непристойно себя ведем, слишком громко разговариваем и мешаем отдыхать господам за соседними столиками. Мы послали его подальше, но он пригрозил полицией. Это стало последней каплей. Серж оторвался от брюнетки, поднялся из-за стола и с размаху залепил зануде кулаком в челюсть.

Девушки завизжали. Сообразив, что из «Метрополя» пора сматывать, я бросил на стол две сторублевки, поднялся и дал знак девчонкам следовать за нами. Кто-то схватил меня за левый рукав. Повернувшись, я увидел армейского полковника: вцепившись в меня как клещ, он орал что-то о нашей наглости. Я со всей силы двинул ему в глаз и, схватив за руку почему-то упиравшуюся блондинку, рванул к выходу. За мной устремился Серж со своей девицей.

На лестнице нас перехватила полиция. Почувствовав, как защелкнулись наручники на запястьях, я закричал, что я Александр Юсупов, что полицейские будут иметь дело с моим отцом и что им лучше уже сейчас отпустить меня. Когда нас вытащили на улицу, я предложил офицеру взятку. Ротмистр лишь брезгливо поморщился и не сильно, но умело ударил меня в солнечное сплетение.

Уже в полицейской машине я понял, что с надеждами на феерическую ночь придется расстаться, да и спортивного «Мерседес-купе» мне, пожалуй, еще месяца два не видать как своих ушей.

Выпустили меня только после полудня. В участок за мной, как обычно, заехал наш адвокат Морозов. Когда железная решетчатая дверь, отделявшая меня от Морозова, открылась и полицейские вернули мне часы, деньги и студенческий билет, я спросил адвоката:

– Залог или штраф?

– В этот раз при задержании полиция допустила несколько серьезных процессуальных нарушений, – сухо ответил Морозов. – Ваше освобождение стоило дешевле, чем обычно.

Вместе мы вышли на Гороховую, где прямо на отгороженной стоянке для полицейских автомобилей стоял «Мерседес» Морозова с включенной аварийной сигнализацией. Адвокат сел за руль, я плюхнулся на пассажирское сиденье рядом с ним.

– Батюшка сильно сердится? – осторожно поинтересовался я, когда машина свернула на Большую Морскую.

– А как вы думаете? – вопросом ответил Морозов.

– Может, мне лучше уехать на лето в какое-нибудь имение? – предположил я.

– Я думаю, так было бы лучше для всех, – согласился со мной адвокат.

Через несколько минут мы подъехали к нашему дворцу на Мойке. Распрощавшись с Морозовым, я прошел через тройные двери парадного подъезда и нос к носу столкнулся с дворецким.

– Петр Феликсович просили вас переодеться и быть к столу сей же час, – официальным тоном сообщил мне старик. – У их сиятельства важный гость.

Я кивнул и пошел на свою половину. Быстро скинув кроссовки и джинсовый костюм, пропахшие вонью «обезьянника», я принял душ, надел белую рубашку, костюм, туфли и завязал галстук. Наскоро расчесав непослушную шевелюру, я критически осмотрел себя в зеркале и направился в столовую.

Когда я вошел, отец с гостем уже обедали. Старший брат Виктор, сидевший возле отца, неодобрительно покачал головой, сестра Ирина даже не взглянула на меня, а лишь брезгливо поджала губы. Два лакея – один с подносом с гигантской супницей из голландского сервиза, другой с бутылкой мозельского – молча поклонились. Поздоровавшись, я сел за стол и оказался прямо напротив гостя. Это был пожилой седовласый китаец, маленький, как и все азиатское племя, одетый в строгий деловой костюм. Я подумал, что он один из партнеров отца: в последние годы наша семья все активнее вкладывала деньги в Азию. Но этот китаец не был похож на обыкновенного дельца. По тому достоинству, с которым он держался, я заключил, что гость принадлежит знатному роду. Вежливо кивнув мне в знак приветствия, китаец продолжил трапезу.

Один из лакеев поставил передо мной тарелку ухи и отошел к стене, покрытой затейливой резьбой.

– Познакомьтесь, господин Ли, – произнес мой отец, обращаясь к гостю, – мой сын Александр.

– Очень приятно, – китаец снова легко поклонился.

Он говорил по-русски весьма четко, с еле заметным акцентом.

– Александр, – в голосе обратившегося ко мне отца звучало легкое раздражение, – перед тобой господин Ли Ван Лунг, личный советник Императора Поднебесной. Он прибыл в Петербург на три дня по делам и хотел встретиться со всеми членами нашей семьи... хотя я не видел необходимости, чтобы ты присутствовал при этом.

– Очень приятно, – я привстал, приветствуя Ли Ван Лунга.

В комнате снова воцарилась тишина.

– Князь, – прервал затянувшуюся паузу гость, – мне показалось, что вы гневаетесь на сына.

– Да, – подтвердил отец, – он, увы, позор моего рода. Бездельник и гуляка, вечно доставляющий мне неприятности. К сожалению, прежде я уделял недостаточно внимания его воспитанию, а сейчас, боюсь, уже поздно. Время упущено.

Китаец пронизал меня внимательным взглядом, из-за которого я непроизвольно потупился в тарелку.

– Мне кажется, вы излишне строги к своему сыну, – заметил господин Ли после непродолжительной паузы. – Он сильный и неглупый человек. Просто не знает, как правильно использовать свою энергию. Я думаю, что он еще сможет найти свой путь в жизни.

Я с удивлением посмотрел на гостя.

– Видит бог, я бы ничего не пожалел, если бы кто-то сумел наставить его на путь истинный, – проворчал отец.

– Ловлю вас на слове, – мягко улыбнулся господин Ли. – Думаю, я знаю, как помочь молодому человеку найти себя.

– Сделайте такое одолжение, расскажите, – отец с интересом подался вперед.

– Ему нужен опытный и мудрый наставник.

– Еще пять лет назад ему был нужен ремень, – проворчал отец, – но сейчас уже поздно. Ему нужны ежовые рукавицы, и я, право, не знаю, где их можно найти для отпрыска знатного рода в нашем гуманном обществе. Такого оболтуса из любого военного училища выгонят с треском в первый же месяц. Да и я не хотел бы краснеть за его проделки перед военным министром.

Я почувствовал, что кончики ушей у меня краснеют.

– Дисциплина – залог хорошего обучения, – наставительно сказал китаец. – Но главное – это мудрый наставник. Полагаю, в Китае юноша сможет обрести и то и другое.

– Что вы предлагаете? – с явным интересом спросил отец.

– Я мог бы устроить вашего сына в обучение к одному очень большому мастеру ушу, – улыбнулся Ли. – Его зовут Ма Ханьцин. Мастер Ма родился в крестьянской семье и с раннего детства воспитывался в монастыре Шаолинь. Сейчас он известен по всему Китаю как великий мастер боевых искусств, знаток традиционной китайской медицины и мастер чань. Чань, – сказал Ли, обращаясь ко мне, – это одно из направлений буддизма, о чем вам, возможно, известно. Мастер Ма уважаем в Поднебесной настолько, что его даже неоднократно принимал император. В доме мастера царит поистине монастырская дисциплина. Она, безусловно, благотворно скажется на вашем сыне. Я думаю, что смогу уговорить господина Ма не только принять вашего сына в ученики, но и поселить его в своем доме. Один из моих сыновей сейчас живет и обучается у него. Разумеется, обучение у мастера Ма не будет похоже на обучение в вашей военной академии. Ученики, живущие в доме мастера, выполняют роль прислуги: занимаются домашними работами, ухаживают за учителем.

Я похолодел. Меня, потомка князей Юсуповых, хотели сделать слугой какого-то китайского крестьянина! Это было уже слишком.

– Неужели вы позволяете, чтобы ваш сын был слугой? – удивленно спросил отец.

– Как вы справедливо заметили, Петр Феликсович, молодому поколению нужна дисциплина, – степенно ответил господин Ли. – И она должна быть тем строже, чем выше положение и достаток семьи молодого человека, ведь представители высших сословий избавлены от многих тягот и невзгод, на которые обречены бедняки. Только тому, кто познал тяжкий труд и научился подчиняться, могут быть вверены большие капиталы и руководство людьми.

– Извините, что вмешиваюсь, – подал голос Виктор. – Как я понял, мастер Ма буддист. Не потребуется ли от моего брата выполнять чужие ритуалы?

– Веру менять не требуется, – заверил господин Ли. – Необходимо лишь с уважением относиться к учению Будды.

– А университет? – предпринял я отчаянную попытку избежать страшной участи.

– Закончите Пекинский, – повернулся ко мне китаец. – Одно другому не мешает.

– Папа, а это хорошая идея, – заметил Виктор. – Ведь если Шурка получит образование в Китае, нам будет проще вести дела в Азии.

– Да, я видела фильм про буддийских монахов, – добавила Ирина. – Дисциплина у них дай бог. Думаю, Александру она пойдет впрок.

Отец задумался, а потом наконец проговорил:

– Я полагаю, в ваших словах, господин Ли, есть здравое зерно. Когда мы сможем отправить Александра к мастеру?

– Когда угодно. Рейс на Пекин отправляется через четыре с половиной часа. Вы еще можете успеть. Пока юноша будет в пути, я свяжусь с наставником Ма. Я уверен, что он согласится, но даже если и откажет, то непременно порекомендует другого учителя. Я думаю, не имеет смысла подписывать контракт менее чем на пять лет. Я бы порекомендовал семь. Для вас это не будет слишком дорого.

– Деньги не имеют значения, – отмахнулся отец. – Решено: семь лет.

– Минутку, – воскликнул я, – а мое мнение вы узнать не хотите?

– Нет, – отрезал отец.

Он нажал кнопку вызова дворецкого и, когда тот появился в дверях, объявил:

– Соберите чемодан Александра Петровича и отрядите «Руссобалт» в Пулково к сегодняшнему рейсу на Пекин. Мой сын покидает нас.

Так, двадцать пятого июня тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, моя жизнь сделала крутой поворот.

Часть 1

Крадущийся тигр

Глава 1

ПРОСЬБЫ

За окном кабинета продолжал моросить мелкий питерский дождь. Начало мая в этом году выдалось холодным и дождливым. Вдоволь насмотревшись на мокрую молодую листву деревьев и пасмурное небо, я вернулся за рабочий стол и снова взял в руки отчет аналитического отдела. Решение надо было принимать быстро. Заключение экспертов не оставляло сомнений: Николаевские верфи в ближайшее десятилетие прибылей не принесут, а скорее всего, затребуют дополнительных вложений. Есть покупатель, готовый заплатить за них хорошие деньги и обеспечить выход из инвестиций с солидной прибылью. Логика требовала заключить сделку... а интуиция советовала не продавать верфи.

Я еще раз пробежал глазами отчет, стремясь найти в нем хоть какую-то зацепку, которая позволила бы мне отказаться от продажи, но тщетно. Приговор аналитиков был окончательный: продажа – оптимальное решение.

На столе запел телефон. Я взял трубку.

– Ваша светлость, звонок из Китая, от господина Ма, – доложил секретарь.

– Соединяй, – приказал я.

Через секунду в трубке раздался надтреснутый голос наставника.

– Здравствуй, маленький дракон, – произнес он по-китайски. – Как дела?

– Все хорошо, сифу, – ответил я на том же языке. – Чему обязан честью...

– Это для меня честь говорить с одним из самых богатых и влиятельных людей самой богатой и влиятельной страны, – прервал он меня.

– Умоляю вас, сифу, не надо. Чем я могу вам помочь?

– Мне? Если только порадуешь старика и наведаешься в Пекин.

– Увы, сифу, в ближайшие месяцы буду страшно занят. Но, как только освобожусь, непременно приеду.

– Я понимаю, дела. Но я бы хотел, чтобы ты помог одному молодому человеку. Он мой ученик и живет в Москве. Его имя И Манхо, хотя в России он представляется Иваном Хо.

– Ради вас сделаю все, что смогу, сифу.

– Он приехал в Москву из Поднебесной в надежде обрести славу киноактера, но никак не может пробиться в сложном мире кино. Как всегда, нужны деньги. Уверяю тебя, он отдаст.

– Еще одному не дают покоя лавры покойного Брюса Ли, – вздохнул я. – Конечно, помогу, сифу. Тем более если вы считаете, что он заслуживает поддержки.

– Заслуживает. Он умный и сильный молодой человек, но не знает, куда себя приложить. Думаю, в кино он найдет себе место.

– Разумеется, я помогу ему. Не обещаю вложить деньги семьи: мы избегаем вложений в предприятия, связанные с развлечениями. Но необходимую протекцию я ему организую, не сомневайтесь.

– Спасибо, я в тебе не ошибся. Что ж, не смею тебя дольше отрывать. Звони, а лучше приезжай.

– Что вы, сифу, ваш звонок – всегда радость для меня.

– Конечно. Но, с твоего позволения, я должен вернуться к ученикам.

– Разумеется, сифу. Всего вам доброго.

В трубке послышались длинные гудки. Я вернул ее на аппарат и, нажав кнопку селектора, распорядился:

– Анатолий, в ближайшие дни может позвонить некий Иван Хо. Он может представиться еще как И Ман Хо. Запишите на прием безотлагательно.

– Слушаюсь, – ответил секретарь.

Я откинулся в кресле. Звонок наставника навеял воспоминания о годах, проведенных в Китае. Сердце заныло от тоски. «Уж не старею ли? – подумал я. – Рановато для сорока пяти лет».

Снова зазвонил телефон.

– Слушаю.

– Ваша светлость, вас спрашивают из Царского Села, – доложил секретарь.

– Соединяй, – велел я, прикидывая, с чем может быть связан звонок из царской резиденции.

Пока секретарь переводил звонок, я пришел к выводу, что министр двора хочет узнать, прибуду ли я сегодня на прием в Екатерининский дворец, куда получил приглашение пару недель назад. На прием я не собирался и приготовился придумать убедительную версию о своей занятости.

– Ваша светлость, – услышал я в трубке незнакомый и очень торжественный голос, – с вами желает говорить Его Величество Император Всероссийский Павел Второй.

– Я слушаю, – произнес я, немало обескураженный.

– Здравствуйте, Александр Петрович, – услышал я вскоре голос государя. – Рад вас приветствовать.

– Здравия желаю, ваше величество.

– Как здоровье? Как дела?

– Благодарю вас, ваше величество. Все превосходно.

– Я вот, князь, звоню, чтобы справиться, не намерены ли вы сегодня прибыть на прием в Царское, – светским тоном осведомился государь.

От изумления я чуть не потерял дар речи. Личный звонок императора подданному империи, даже такому, как князь Юсупов, – вещь вообще неординарная, а уж с таким вопросом...

– Вообще-то, я не планировал, – пробормотал я. – Много дел, знаете ли.

– Вы совершенно напрасно сторонитесь общества, – августейший голос был серьезен. – При дворе вас даже называют затворником.

– Уж таков я есть, государь.

– И все же сегодня я бы просил прибыть вас на прием, – в тоне императора зазвучали нотки приказа, – мне совершенно необходимо с вами поговорить. Я могу на это рассчитывать?

– Разумеется, – сказал я.

– Тогда всего доброго и до встречи, – государь повесил трубку.

Я немедленно вызвал секретаря.

– Анатолий, – сказал я ему, – сегодня к восьми вечера мне надо быть на приеме в Царском Селе. Распорядись, чтобы приготовили фрак, и позвони в гараж. Поеду на «Руссобалте». За рулем пусть будет Федор.

– Хорошо, ваша светлость. С вашего позволения, хотел бы напомнить, что совет директоров Николаевских верфей ждет вашего решения о продаже предприятия.

– Продавать Николаевские верфи не будем. Передайте им мое поручение подготовить бизнес-план развития предприятия. Я думаю, что буду готов вложить в них до трех миллиардов рублей и привлечь кредитную линию Имперского Сберегательного банка.

Глава 2

ПРИЕМ

Прием был самым обычным. Его организовали в честь визита наследницы датского престола принцессы Биатрикс, прибывшей в Петербург, кажется, на конференцию по экологии Балтийского моря. Император появился в самом начале, произнес несколько дежурных фраз о российско-датской дружбе и удалился со своей высокой гостьей, предоставив остальным приглашенным танцевать и осаждать праздничный стол.

Больше двух часов я слонялся по залам Екатерининского дворца, то и дело останавливаясь, чтобы с кем-нибудь поболтать. Изредка поглядывая на часы, я прикидывал, сколько времени мне еще вот так надлежит без толку болтаться среди великолепных интерьеров восемнадцатого века и выслушивать светские сплетни. Наконец передо мной предстал гигантского роста поручик лейб-гвардии, облаченный в парадную форму, и, церемонно отдав честь, произнес:

– Вас ожидает его императорское величество.

Я кивнул и последовал за гвардейцем.

Кабинет государя был оформлен в полном соответствии со вкусами восемнадцатого века. Я сел в кресло времен Людовика Шестнадцатого, мельком подумав, что, может, когда-то в нем сиживал Григорий Потемкин, Александр Первый, а то и вовсе сама Екатерина Великая, и принялся рассматривать изящную позолоту и картины, украшавшие комнату. Через пару минут двери, ведущие в личные покои государя, распахнулись, и в кабинет вошел государь. Его величеству было уже под шестьдесят. Высокий и грузный, осанистый и моложавый, он напоминал Александра Третьего. На нем был мундир полковника Семеновского полка, чрезвычайно шедший к его фигуре. Я встал и поклонился.

– Рад вас видеть у себя, князь, – произнес государь, протягивая мне руку.

– Ваше приглашение – большая честь для меня, – ответил я на рукопожатие.

Император жестом пригласил меня садиться и сам опустился в соседнее кресло, закинув ногу на ногу.

– Как вам сегодняшний прием? – осведомился он.

– Великолепен, как всегда.

– В вашей фразе, как я понимаю, ключевыми являются слова: «как всегда», – усмехнулся император.

Я сдержанно улыбнулся.

– Простите, государь, я не любитель светской жизни.

– Это свойственно философам.

– Вы мне льстите.

– Нисколько. Все, кто имел удовольствие общаться с вами достаточно близко, характеризуют вас как человека с философским складом ума, весьма глубокомысленного и проницательного.

– Не смею опровергать мнение света, – ответил я, усиленно соображая, куда клонит император.

– Вы в последнее время слишком редко бываете при дворе, и я, увы, не могу сказать, что хорошо знаком с вашими воззрениями, – сокрушенно покачал головой император. – Впрочем, когда вы вернулись из Поднебесной, как я помню, вы высказали несколько дельных соображений относительно политики империи на Дальнем Востоке и в Северной Америке. Не многие знают, какое влияние они оказали на дальнейшие события и насколько были полезны для нас.

– Я всегда к услугам вашего величества. Как только вам снова будут необходима моя помощь...

– Уже необходима, – неожиданно прервал меня император. – А именно, ваше знание Востока. В данном случае восточной философии и религии.

– К вашим услугам, – повторил я. Ситуация, кажется, начала проясняться.

– Скажите, что вы знаете о так называемом учении «Небесного предела»? – осведомился государь.

– Чрезвычайно мало, – развел я руками. – Читал, не то в «Коммерсанте», не то на одной из страниц Интернета. Кажется, это учение некоего китайца, переехавшего в Калифорнию и объявившего себя пророком. Писали, будто он создал не то философскую школу, не то религию, тут же обросшую большим количеством последователей. Вот, собственно, и все.

– Но, возможно, даже по этим обрывочным сообщениям вы сумели составить определенное мнение?

– Да как сказать... Судя по всему, это смесь буддизма и даосизма с доброй примесью восточной мистики.

– Вам не показалось, что речь идет о новой тоталитарной секте?

– Вряд ли, государь. Отсутствуют основные признаки: безоговорочное подчинение лидеру и предсказание скорого конца света. Впрочем, однозначно отвергать такое предположение я бы не стал.

– А сам этот новоявленный пророк, кто он? Жулик, помешанный... или святой?

– Боюсь, что не готов ответить, ваше величество. Но, может быть, я попытался бы сделать предположение, если бы знал подробности, известные вашему величеству.

– В Северной Америке учение «Небесного предела» имеет уже более полутора миллионов последователей, в Китае – более тридцати миллионов, во Франции – сто семьдесят тысяч. Это только люди, вступившие в секту официально. А сколько сочувствующих? В границах Евразийского союза «школы небесного сознания» – так они это называют – растут как грибы. Одна такая есть уже и в Петербурге. Их влияние ширится.

– Вот как? – удивился я. – Должен признаться, в последнее время я следил только за новостями, связанными с деловой жизнью. Влияние новейших философов на современность мне казалось преувеличенным.

– И совершенно напрасно. Познакомьтесь с его учением поближе, – не то попросил, не то приказал государь. – Виктор Гюго сказал: «Можно сопротивляться вторжению армий, но вторжению идей сопротивляться невозможно». На Земле нет сейчас такой силы, которая могла бы бросить вызов военной мощи Российской империи, однако армии не в состоянии сопротивляться вторжению идеологий. Мы с вами знаем, к чему привела эту страну восемьдесят восемь лет назад коммунистическая доктрина. Революция семнадцатого года стала следствием не плохой работы полиции и не просчетов армии, а закоснелости империи, ее привязанности к устаревшим догмам. Николай Второй так и не понял, что с идеологией должна бороться идеология, а не жандармерия и казаки. За это он и получил свою пулю в Екатеринбурге. Когда я восходил на престол, то поклялся, что не допущу повторения ошибок прошлого. Мои возможности вмешиваться в политическую жизнь страны ограничены конституцией, но обязанности заботиться о процветании империи с меня никто не снимал. Впрочем, мировое положение обязывает нас думать и о спокойствии и процветании всего мира. После развала США мы – единственная сверхдержава и оплот стабильности. Кризис у нас будет означать общемировой кризис. И если я увижу, что где-то на земле снова зреет идеология, грозящая ввергнуть Россию и мир в пучину бед, я сделаю все, чтобы воспрепятствовать ее распространению.

– А вы уверены, ваше величество, что здесь мы имеем дело именно с опасной деструктивной идеологией?

– Нет, – покачал головой император. – Является учение «Небесного предела» опасным и деструктивным или это просто новое философское течение, я хочу узнать от вас. Но я не могу оставить без внимания столь стремительно набирающую популярность философию.

– Хорошо, ваше величество, я выясню это.

– Благодарю. Я попрошу директора Имперского Комитета Государственной Безопасности навестить вас завтра же и предоставить вам всю необходимую информацию.

– Умоляю, не надо. Пусть ко мне приедет тот сотрудник аналитического управления, который занимался этим делом.

– Почему? – император был заметно удивлен. – Ведь генерал Шебаршин весьма информированная личность.

– Безусловно, но все же он администратор и глава спецслужбы, а значит, так или иначе вовлечен в политику. Я хотел бы поговорить с экспертом, который рассматривал проблему, не заостряясь на вопросах внешней или внутренней политики.

– Хорошо, – согласился государь. – Не смею вас более задерживать.

– Благодарю вас, ваше величество, за аудиенцию. Всего доброго, – я встал из кресла.

– До свидания, князь.

Я поклонился и направился к выходу, но император окликнул меня:

– Князь, а все-таки, почему вы так легко согласились? Ведь вы чрезвычайно занятой человек. На вас одна из крупнейших в мире корпораций, на государственной службе вы не состоите. Зачем вам это?

– Меня попросил сам император. Это ли не причина?

– Для вас, полагаю, нет, – государь внимательно посмотрел мне в глаза. – Предыдущие мои просьбы, включая и предложение занять пост министра иностранных дел, вы неизменно отклоняли под разными предлогами.

– Но я неоднократно выполнял отдельные поручения, которые имели значение для империи и Евразийского союза. Сейчас, по просьбе господина Вольского, я участвую в переговорах с правителями германских государств по вопросам торговых отношений в Европе.

– Согласитесь, это непосредственно касается деятельности вашей корпорации.

– Пожалуй. Но в случае с сектой «Небесного предела» речь идет о безопасности моей страны. Как русский дворянин я обязан сделать все, что в моих силах.

– Хорошо, – император тепло улыбнулся, – я не ошибся в вас. – Неожиданно улыбка слетела с его лица. Император подошел ко мне поближе и заглянул в глаза. – В декабре тысяча девятьсот шестнадцатого года, накануне великой смуты, ваш дед, Феликс Юсупов, и мой дед, великий князь Дмитрий Павлович, убили человека, назвавшегося пророком и ведшего страну к катастрофе. Увы, они опоздали, и революцию в тот момент это уже остановить не могло. Мы с вами не должны опоздать.

Я молча поклонился и покинул кабинет.

Глава 3

ЗНАКОМСТВА

– Ваша светлость, – голос секретаря заставил меня оторваться от монитора ноутбука, – там, в приемной, вас ожидает полковник Мамин. Осмелюсь напомнить, что через четверть часа к вам на прием назначен Иван Хо.

– Ах, да, – я схватился за голову, – я и забыл про Хо. Когда он придет, проводи его в Мавританскую гостиную, предложи чай или кофе. Извинись от моего имени. А полковника зови.

– Слушаюсь, – Анатолий распахнул дверь кабинета и пропустил в него невысокого полноватого человека лет сорока пяти, в гражданском костюме и мягких кожаных туфлях. Под мышкой он держал папку.

– Здравия желаю, ваша светлость, – поприветствовал он меня.

– Здравствуйте полковник, садитесь, – указал я ему на стул. – Вот, второй день собираю материалы на этого вашего пророка.

– Какой он мой? – полковник скривился, но тут же опомнился и изобразил на лице. – Нашли ли что-нибудь интересное?

– Данных много, – сказал я, складывая ноутбук. – Кстати, менее всего информативен их сайт. Опубликованные речи самого «пророка» весьма безлики. Нейтральные какие-то. Ничего нового, хотя, вроде как, и спорить не с чем. Весьма известные и достаточно банальные истины. А вот статьи о секте очень показательны. Кажется, на всех произвело большое впечатление, когда он предсказал землетрясение в Турции. Забавно и то, что нет ни одной нейтральной публикации: «Небесный предел» либо яростно ругают, либо расхваливают на все лады. Я уже успел выяснить, что это и исчадье ада, чуждое духу православия, и тоталитарная секта, и школа аутотренинга и релаксации, и великое учение, объясняющее все события в этом мире. По фотографиям и видеороликам тоже ничего особенного не могу сказать. Обычный китаец средних лет. Похоже, не страдает никакими серьезными заболеваниями. Двигается плавно. Полагаю, серьезно занимался тайчи. Вот, собственно, и все. А что у вас есть для меня?

– Материалов море, ваша светлость, но, если после ознакомления с ними вы сможете сформировать окончательное мнение... я сниму перед вами шляпу.

– Что же, – улыбнулся я, – давайте начнем с биографии основателя.

– Извольте, – Мамин ловким движением извлек из папки листок бумаги. – Ди Гоюн. Родился четырнадцатого августа тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в Нанкине, в семье мелкого торговца. Окончил среднюю школу и Пекинский университет по специальности «теоретическая физика».

– Ого, однокашники, – вставил я. – Только я учился на юридическом.

– С семьдесят восьмого года работал в одном из научно-исследовательских институтов, – продолжил полковник, – откуда уволился в восемьдесят шестом. В этом же году открыл свою школу ушу. Этим боевым искусством он начал заниматься в шестьдесят пятом году под руководством мастера Ма Ханьцина...