Монах (№1) - Монах: время драконов

В глазах Юкио появился блеск.

– Насколько большим?

– На полный тумен, – сказал Аргун, чуть заметно улыбаясь. Он поклонился и вышел.

Оставшиеся в юрте долго молчали. Дзебу рассматривал Юкио в мерцающем свете лампы. Глаза того сверкали от предвкушения будущей победы и мести. Его невозможно будет переубедить, но Дзебу должен попытаться. Он подождал, пока Юкио не заговорил первым.

– Десять тысяч всадников, – едва слышно прошептал Юкио.

– Тебе нужно было спросить, – мягко произнес Дзебу, – будут ли они теми же самыми, что пытались перебить нас на границе Гоби.

Юкио вскочил на ноги и навис над Дзебу, сжав кулаки.

– Ты хочешь лишить меня победы? Если рядом со мной будут драться десять тысяч монголов, у Согамори не будет ни малейшего шанса.

– Почему ты думаешь, что твои самураи будут сражаться бок о бок с монголами, которые совсем недавно пытались убить их?

– Мои самураи дерутся бок о бок с монголами вот уже четыре года. – Юкио сел на скамью рядом с Дзебу и обнял его за плечи. – Я понимаю, что ты чувствуешь. Это идет со времен твоего отца. Но я не знал твоего отца. Ты сам никогда не видел его. Подумай, какой подарок преподнес нам Аргун. Неужели ты не можешь отбросить эту старую вражду?

Дзебу повернулся и посмотрел прямо в глаза Юкио.

– Так же легко, как тебе вступить в союз с Согамори.

Юкио замолчал и тяжело задышал. Наконец встал, походил по толстым китайским коврам и сказал:

– Согамори – враг всего королевства, а не только лично мой. Я сражаюсь с ним не ради личной мести, а чтобы спасти Священные Острова от хаоса.

– Если ты высадишься с туманом монголов под командованием Аргуна, то тем самым начнешь завоевание монголами Священных Островов. Люди Аргуна будут настолько численно превосходить твоих, что тебе не удастся управлять ими.

Юкио снова сел.

– Дзебу, когда мы покидали родину, народ страдал под гнетом Такаши. Прошло еще пять лет страданий. Как только я ступлю на берег и разверну знамя Белого Дракона, самураи слетятся ко мне из всех провинций. Скоро туман Аргуна будет только малой частью моего войска. Я использую эти десять тысяч, чтобы нанести первый, разрушительный удар, от которого Такаши не смогут оправиться. – Юкио снова встал, вышел в центр помещения и повернулся к Тайтаро. – Сенсей, вы ничего не сказали. Я знаю, что к своему искусству зиндзя всегда добавляют благоразумие. Вы понимаете, чего я могу достичь при помощи Аргуна и его армии? Или разделяете слепую ненависть к Аргуну вашего сына?

Тайтаро улыбнулся.

– Как говорится в игре го, у меня есть преимущество зрителя, и я могу видеть то, что не очевидно игрокам. Хотя однажды мне пришлось драться с Аргуном, я не испытываю к нему злобных чувств. Но даже я считаю, что вы совершите ошибку, приняв на службу Аргуна, господин Юкио. Он наиболее опасный из всех людей, с которыми мне доводилось встречаться. Я предвидел ваше триумфальное возвращение на Священные Острова. Но полагаю, что ваша победа будет запятнана горем и горечью поражений, если вы не будете действовать абсолютно чисто.

Юкио нахмурился.

– Чисто? Вы имеете в виду, что я должен высадиться на Священные Острова без чужеземных солдат?

Тайтаро сложил руки на коленях и посмотрел на них.

– У вас есть более двух тысяч воинов, которых вы сами собрали, обучили и водили в бой. Они верны вам. Большинство из них – чужеземцы, но все равно они представляют собой силу, которая является чисто вашей. Их обучали самураи, самураи ими командовали. С другой стороны, десять тысяч Аргуна представляют собой одолженную чужеземную силу. Они не являются истинно вашими, и вы не сможете управлять ими. Спустив на народ Священных Островов орду варваров, вы не завоюете ничего, кроме бесчестия.

Юкио покачал головой.

– Вы думаете так же, как ваш сын.

– Наоборот. – Тайтаро встал, подошел к Дзебу и посмотрел на него сверху вниз. – Дзебу-сан, сегодня в разговоре с Аргуном я слышал в твоем голосе ненависть и мстительность. В твоих чувствах к нему ничего не изменилось за все эти восемнадцать лет, прошедшие с того времени, как ты дрался с ним в Храме Водной Птицы.

– Твои намерения невозможно понять, сенсей.

– Они не стоили бы ничего, если бы были легкими для понимания. – Тайтаро повернулся к Юкио. – Я знаю, что вы тоже считаете трудным для себя последовать моим советам. Но если вы так не поступите, все закончится для вас крахом.

Юкио пожал плечами.

– Я говорил вам несколько лет назад, что полководец, черпающий свои силы только из предзнаменований и видений, обречен на поражение. Мне очень жаль, сенсей, но ваши слова не изменили моих намерений. Я вступаю в сделку с Аргуном, а вам придется привыкнуть к этому, если вы хотите остаться со мной.

Сердце Дзебу замерло.

– Юкио, ты выбираешь вместо меня Аргуна?

Юкио повернулся к нему спиной.

– Да, – прошептал он, – потому что он приведет мне десять тысяч воинов. – Он резко повернулся к Дзебу и Тайтаро. – Снова и снова вы, два монаха, пытались думать за меня. Настало время узнать вам, что в армии может быть только один командир.

– Когда высадишься на Священные Острова со своим туменом, убедись, что ты, а не Аргун, являешься этим единственным командиром, – сказал Дзебу.

– Я хочу остаться один, – хрипло произнес Юкио.

Дзебу и Тайтаро поклонились и пожелали ему доброй ночи.

Когда они шли под звездами, Дзебу произнес:

– Случилась большая беда. Я надеялся, что мне удастся убедить его, сенсей.

– Я знал, что мне не удастся, – сказал Тайтаро. – Мое видение в храме Цзинь-ча в Сычуане предупредило, что я потерплю неудачу. У триумфа Юкио будет темная сторона, и ничто не может предотвратить это.

Глава 29

Двадцать морских джонок стояли у причалов города Хайцин на северном побережье Китая, в двух днях пути от Хан-Балига. Каждое судно могло перевозить двести солдат и столько же лошадей. На побережье не нашлось достаточного количества судов, чтобы перевезти всю армию Юкио разом, поэтому она была разделена на пять частей, каждая из которых должна была отправиться в плавание из различных портов в различное время. Первые корабли выходили из Хайцина на пятый день Третьего месяца.

За день до отплытия Юкио устроил для своих офицеров пир в лучшем в городе постоялом дворе.

– Скажи ему, что я отправился воскурить фимиам ради благополучного завершения плавания в храм Нянь-нянь, – сказал Тайтаро. – Мне уже вполне достаточно этих монгольских пиров. – Нянь-нянь была местной богиней, появившейся на свет в облике дочери морского капитана. Моряки Хайцина каждую весну приносили ей модели своих кораблей.

Постоялый двор представлял собой трехэтажное здание, выходящее на большую рыночную площадь Хайцина. Когда Дзебу подходил к нему, на балконе второго этажа он увидел двух дерущихся монгольских офицеров. Один перебросил другого через перила, и он упал прямо в толпу зевак. «Этот завтра не доберется до судна», – подумал Дзебу.

Младшие офицеры ели и пили на нижних этажах. Один из людей Юкио проводил Дзебу на верхний этаж, где собирались все, кто был рангом не ниже командира сотни. Дзебу вошел в золоченую дверь и чуть не закашлялся от запаха жареного мяса. В ушах звенело от голосов и песен.

Офицеры Юкио сидели на скамейках вдоль длинных столов, залитых вином. В толпе танцевали куртизанки, некоторые были уже совершенно голыми. Воины тянулись к ним, лапали их и громко хохотали.

Дзебу разглядел Юкио за столом, стоящим на помосте в дальнем конце комнаты. Юкио был одет, как все монголы, в халат из расшитого китайского атласа. За его спиной на стене висело знамя Белого Дракона. «Стыдно выставлять фамильный герб Муратомо на подобной попойке», – подумал Дзебу. Если бы все это происходило в Стране Восходящего Солнца, в комнате было бы тихо, быть может, чуть слышно играла бы музыка. Хозяин поднялся бы и вежливо проводил гостя на его место. Более того, не было бы этой вони и голой плоти. Неужели Юкио забыл все это? Неужели именно это он хотел напустить на свой народ? Дзебу стал сквозь толпу пробираться к Юкио, тот заметил его и помахал рукой.

Когда он подошел к столу, двое из сидящих рядом с Юкио мужчин подняли головы. Одним из них был Аргун Багадур. Вторым – тумен-баши Торлук. Дзебу почувствовал, как запылало его лицо. Он ожидал увидеть здесь Аргуна, но не подозревал, что Торлук тоже входил в число наемников Юкио. Единственное, что он мог вспомнить, был Торлук, сидящий на лошади перед своим безмолвным туменом и отдающий приказ стрелять в самураев.

– Дзебу, садись рядом со мной, – крикнул Юкио.

Вынести это было невозможно, Дзебу развернулся и стал пробираться к выходу.

Пересекая рыночную площадь, он почувствовал, что кто-то идет следом. Портовые города, подобные этому, кишели ворами. К тому же существовали тайные общества китайцев, не дающие монголам покоя. Дзебу прошел в боковую улицу, и чья-то рука схватила его за правую руку. Думая, что на него напали, Дзебу крутанулся и поднял руку для смертельного удара.

Человеком, схватившим его за руку, был Юкио. Его карие глаза горели огнем.

– Ты публично оскорбил меня своим грубым поведением, – прорычал он.

– Разве можно показаться грубым во время подобного буйства?

– Ты намерен разрушить все, что я создаю. Для тебя существует только твоя ненависть к Аргуну.

– Для меня существуешь ты, Юкио, – печально сказал Дзебу. – Я по-прежнему думаю, что ты совершаешь большую ошибку, взяв в союзники Аргуна.

Юкио заговорил более спокойно:

– Я понимаю, что это должно беспокоить меня в той же степени, что и все остальное, заставляющее поступать тебя подобным образом. Если это может тебя успокоить, я знаю, что Аргун и его монголы очень опасны. Просто полководец должен рисковать в определенной степени, если он хочет выигрывать войны.

Они вместе пошли в сторону доков на набережной. Только красные и зеленые лампы на мачтах джонок освещали им путь. Дзебу шагал осторожно, держа руку рядом с рукояткой меча.

– Быть может, тебя чересчур тревожит, выиграешь ты или потерпишь поражение, – сказал Дзебу.

– Эту часть философии зиндзя я никогда не мог понять до конца, – сказал Юкио. – Какой смысл драться, если ты не пытаешься победить.

– Мы сражаемся, потому что выбрали сражение. Мы надеемся достичь состояния проницательности, которое соединит нас с Сущностью.

– Это лучше, чем победа?

Дзебу рассмеялся.

– Это нечто, что ты получаешь вне зависимости от того, проиграл или выиграл. Это очень удобно иногда.

Юкио рассмеялся вместе с ним.

– Ты понимаешь, Дзебу-сан, что я выгляжу дураком, выскочив следом за тобой, когда мне следовало остаться с гостями? – Юкио подошел к кромке воды, сел и стал смотреть на нее. – Ты очень важен для меня. Настолько важен, что я серьезно подумывал отказаться от десяти тысяч воинов, чтобы доставить тебе удовольствие.

– Ты не думал об этом ни одно мгновение.

– Дзебу, я знаю тебя пятнадцать лет. В ту ночь, когда я бежал из Рокухары, мне, вероятно, не удалось бы добраться до ближайшей деревни без твоей помощи. Ты поклялся тогда служить мне. Ты протянул мне свой меч. С того времени ты постоянно спасаешь мою жизнь. Ты дал мне силы, когда я был убежден, что с Муратомо покончено и был готов вскрыть себе живот. Ты поддерживал меня все эти годы изгнания. Ты обучил меня своему мастерству, давал мне добрые советы, был моим другом. Я положил все это на одну чашу весов, а Аргуна с его туманом – на другую, и ты один почти перевесил десять тысяч воинов.

Дзебу молча сидел рядом с Юкио на берегу реки. Он почувствовал, как его глаза стали влажными. Яркие отражения ламп в реке расплылись. Скрипели якорные канаты, перекликались китайские матросы.

– Почему ты не слушаешь меня, если так высоко ценишь?

– Потому что в самые критические моменты своей жизни я не могу слушать никого, кроме себя.

– Быть может, это твой способ достижения соединения с Сущностью.

Юкио повернулся к Дзебу с мольбой во взгляде.

– Ты говоришь, что человек делает то, что, по его мнению, он должен делать, а страсть к успеху должна быть вторичной. Именно так я и поступаю. Я могу проиграть эту войну с Согамори, если приведу с собой Аргуна и его людей. Но именно это я должен сделать – привести с собой Аргуна, Торлука и их десять тысяч воинов. Это возможность, от которой я не могу отвернуться. Монголы могут предать меня, но только после того, как мы победим Согамори. Тогда я буду непобедим. Дзебу-сан, если ты полагаешь, что я отправляюсь на опасное дело, иди со мной. Ради всего, что было между нами, не настаивай на разрыве. Ты нужен мне как никогда. Я на грани победы. Всю свою жизнь я шел к этому моменту. Останься со мной.

После того как Юкио объявил, что Аргун отправляется с ними, Дзебу задумался о том, что ему уже за тридцать, а если точнее, то ближе к сорока. Зиндзя обычно прекращал сражаться, уходил на покой и женился после тридцати. Он снова нашел Танико. Если им удастся преодолеть препятствие – смерть Кийоси, почему бы им с Танико не поселиться в одном из храмов зиндзя и жить, как жили Ниосан с Тайтаро? За исключением того, что он никогда не покинет Танико, как Тайтаро покинул Ниосан.

Дзебу тщательно обдумывал свою мечту. Он посмотрел в широко раскрытые глаза Юкио и увидел в них мольбу о помощи. Он потянулся и взял Юкио за руку.

– Когда я впервые встретился с тобой, я поклялся служить тебе и предложил свой меч. Я не возьму назад ничего – ни обещание, ни меч.

На следующее утро самураи встали раньше всех. Никто не предлагал этого, но все, не сговариваясь, вышли на набережную, чтобы наблюдать за восходом солнца. Свежий, пахнущий морем ветерок дул с побережья вдоль реки, ласково покачивая стоявшие на якорях джонки.

Юкио стоял на кормовой башне джонки, расположившейся ближе всех к морю, которая первой должна будет отойти от причала. Это был огромный, внушающий страх корабль с семью наклонными мачтами и с плоским дном. Он был некрашеным, не имел никаких украшений, что было обычным для Северного Китая.

Дзебу стоял рядом с Юкио и смотрел на самураев, из которых менее трехсот смогли пережить эти годы в Китае. Большинство из них давно перестали носить доспехи Священных Островов. Они должны были перерыть все свои пожитки, чтобы отыскать в них каждый шлем, каждую нагрудную пластину, каждую перчатку и юбку.

Юкио обратился к ним. Позже он будет говорить со всеми подчиненными ему воинами, но день он хотел начать с особого слова самураям. Схватившись за леер, он наклонился вперед, к ним.

– Пять лет назад мы покинули Священные Острова разоренными и разбитыми. С той поры мы одерживали победу за победой. Мы остановили монгольскую армию у Гуайлиня. Мы помогли Кублай-хану одержать победу над Ариком Букой. Мы обучились новым методам ведения войны, использованию нового оружия. Великий Хан монголов щедро наградил нас, и богатство, которое мы привезем назад, купит нам власть.

За своей спиной, в этой чужой земле, мы оставляем прах многих храбрых воинов. Сакамото Мичихико… Имай… Кийовара… Тадзима… Дзомио… Оба… Сайто… и многие другие, назвать которых я не могу. Их имена занесены в почетный свиток, который мы везем с собой на Священные Острова.

Все эти годы мы воевали не только за себя, но и за династию Муратомо. Сейчас мы возвращаемся на Священные Острова, чтобы свергнуть Согамори и его семью, и мы призовем храбрых мужчин из всех провинций сражаться за наше дело. Мы избавим королевство от тирана Такаши. Мы восстановим священные традиции, извращенные или уничтоженные Такаши. Мы завоюем себе и нашим предкам еще большую славу, чем завоевали своими подвигами здесь, в Китае. Сегодня мы отплываем, чтобы войти в историю.

Он поднял над головой руки, и все самураи троекратно прокричали: «Муратомо!»

Пока Юкио произносил свою речь, на берегу собрались остальные воины. Юкио сошел с корабля, сел на лошадь и вместе с Аргуном и Торлуком провел смотр своим войскам. Монголы, сидевшие на лошадях, которые отправлялись с ними в плавание в трюмах джонок, выстроились полукругом, лицом к судам. Перед каждой тысячей воинов стоял офицер, державший знамя на длинном древке. Самураи заняли свое место в строю, перед ними затрепетал на ветру Белый Дракон Муратомо. В стороне от них в ожидании стояли гражданские люди, отправлявшиеся в путь вместе с воинами Юкио. Среди них были Моко, Тайтаро и застенчиво укрывшаяся в паланкине Танико.

Взревели рожки. Офицер привязал длинные полоски белой ткани к каждому знамени. Концы полосок он собрал вместе в центре полукруга. Юкио, Аргун и Торлук слезли с лошадей и наступили на концы полосок. Шаман добавил еще одну полоску к тем, что были под ногами полководцев. Он привязал второй ее конец к бедренной кости быка и, размахивая ею, начал серию заклинаний на монгольском языке.

В этот момент церемония была прервана. Группа всадников в шубах из черных соболей появилась на другом конце улицы, ведущей от окраин Хайцина к порту. Удивленный Аргун потянулся к сабле, когда всадники понеслись, с грохотом копыт, прямо на них.

– Будьте готовы! Великий Хан приближается! – крикнул один из всадников, офицер с золотой табличкой на груди.

Дзебу ожидал увидеть Кублай-хана в установленной на слонах башне. Вместо этого к ним рысью приближалась маленькая группа всадников. Он мгновенно узнал Кублай-хана – человека в центре группы, который был выше и смуглее остальных. Дзебу никогда не видел Великого Хана на лошади, но, как все монголы, он ехал с легкостью человека, рожденного в седле.

Кублай-хан проехал прямо в центр собравшихся. Он был одет в длинный атласный белый плащ для верховой езды и сидел на спине безукоризненной белой лошади. Монголы одного из племен – прославленные коневоды – поставляли ему по тысяче голов таких лошадей каждый год.

Юкио, Аргун и Торлук мгновенно упали на колени. В наступившей тишине все воины слезли с коней. Они падали на колени и вставали девятикратно, по-монгольски выражая почтение.

Дзебу неловко было видеть Юкио, стоящего на коленях перед Великим Ханом именно в такой момент. Несомненно, Юкио все еще находился на службе хана, но, когда он пересечет море, он станет другим человеком. Он не будет более воином Великого Хана, а станет главой рода Муратомо.

Кублай-хан заговорил, и его голос далеко разносился по берегу:

– Охота привела меня в эти места, и я вспомнил, что мои отважные бойцы из Страны Восходящего Солнца как раз сегодня покидают меня. Я пришел, чтобы добавить свои благословения к словам шамана. Пусть церемония не будет прервана моим присутствием. Муратомо-но Юкио, пусть Вечные Небеса даруют тебе успех в войне за морем. Пусть враги твои будут раздавлены тобой, чтобы ты увидел их поверженными у своих ног. Пусть ты узнаешь великое счастье завоевателя.

Юкио казался крошечным, когда смотрел снизу вверх на Великого Хана на его белой лошади. Дзебу мог видеть, что его лицо раскраснелось от возбуждения. Чаши с кобыльим молоком были поднесены Кублай-хану и трем лидерам экспедиции. Они опустили в молоко пальцы и побрызгали им в сторону знамен. Взвыли трубы, загрохотали барабаны. Все воины – и монголы, и самураи, и другие, из чужих стран, – троекратно издали боевой клич, сотрясая стены складов.

Кублай-хан, прощаясь, махнул рукой и шагом направил свою лошадь через открытое пространство перед строем всадников. Он улыбнулся и кивнул, проезжая мимо Дзебу, как и всем другим воинам, знакомым ему.

Он проехал совсем рядом с паланкином, в котором ждала Танико. Дзебу почувствовал, как в его груди сердце сбилось с ритма. Он услышал, как Великий Хан тихо спросил о чем-то стоящего на коленях слугу. Тот ответил. Кублай направил лошадь к паланкину, наклонился и отдернул занавеску. «В нашей стране такое оскорбление заслуживает смерти», – подумал Дзебу. Весь покрытый холодным потом, он услышал, как Кублай обменялся с Танико несколькими словами. Потом Великий Хан опустил занавеску.

Через мгновение Кублай и его свита скрылись из вида. Воины слезли с коней и оставили их слугам, которые поведут их по широким трапам в трюмы джонок. Люди выстроились в колонны и начали погрузку на суда.

Юкио стоял рядом с Дзебу на палубе джонки.

– Великий Хан говорил о счастье. Тот день, когда мы ускользнули от флота Такаши в бухте Хаката, был счастливым. Но сейчас, несомненно, самый счастливый день моей жизни, – день, когда я возвращаюсь домой.

Хотя люди Юкио грузились на суда с быстротой монголов, солнце было уже в зените, когда флот приготовился отойти от берега. Корабль Юкио первым отплыл от причала. Кормчий выкрикивал приказы, барабанщик на палубе выбивал четкий ритм, гребцы напрягали мышцы. Медленно джонка вышла на середину течения, где отлив и ветер вынесут ее в море. Матросы повисли на вантах, и паруса с треском расправились на всех семи мачтах.

Позднее Дзебу стоял один на носу джонки. Юкио, как всегда неугомонный, отправился на лодке инспектировать другие суда. Воздух был пропитан сильным соленым запахом, морские птицы парили рядом с джонкой. Дзебу ощутил рядом чье-то присутствие и повернулся. Рядом стояла Танико.

– Домой, – сказала она. Глаза ее искрились. – Я думала, что нам уже не удастся отведать пищи Страны Восходящего Солнца.

– Что он сказал тебе? – прервал ее Дзебу. Ее взгляд затуманился.

– Мне не хочется вспоминать то, что он сказал, Дзебу. – Она устремила свой взгляд не на Хайцин, теперь уже серое пятно на берегу, а вперед, на голубой горизонт. – Он сказал: «Не забывай меня, маленькая. Скажи людям своей страны, что знаешь меня и мою империю. Мы еще увидимся». Дзебу, быть может, мы не правы, что возвращаемся. Мы несем с собой пламя. Когда Юкио ступит на берег, запылает вся страна, от берега до берега. Мы не знаем, уничтожат ли нас Такаши, или мы победим их. Но из всех воинов Страны Восходящего Солнца – и Муратомо, и Такаши – не собрать и одного крыла армии Великого Хана.

Она знала, что она права, по крайней мере, в одном – они направляются от одной войны к другой. Он взял ее за руку и сказал;

– Мы должны действовать, как приказывает наше предвидение, Танико. Мы не можем избежать выбора. А в каждом действии есть две стороны – сверкающая и мрачная.

– Но, Дзебу… – Он почувствовал, как задрожала ее рука. – Он сказал, что еще увидит меня.