Великая война (№1) - Холоднее льда

— Пятнадцать минут. У тебя будет пятнадцать минут.

Голос повторил это снова. И в третий раз. На четвертом повторении небо и ландшафт Европы исчезли, и Камилла ускользнула в странное внутреннее царство волнистой плазмы, ее собственные владения, куда больше никто не мог за ней последовать.

Лишенный всего вспомогательного оборудования, «мобиль» казался удивительно мал для своей пятидесятигигаваттной мощности. Ярко-голубой округлый цилиндр не более двух метров в длину и всего полметра в поперечнике, он располагался в вертикальной раме широким концом книзу. Открытую решетку его держателей, установленную на точную центровку посредством пары гироскопов на самом его верху, аккуратно поместили в самый центр Вентиля.

Дэвид Ламмерман в третий раз проверял силовые регулировки и диаметры сопел. По поводу одного-двух наиболее тонких пунктов ему очень хотелось проконсультироваться с Камиллой, но ее, бледную и близкую к обмороку, увели, как только ее перечисление параметров для «мобиля» было закончено. Камилла неподвижно простояла двадцать пять мучительных минут — двадцать пять, не пятнадцать, — и даже Хильда Брандт не отваживалась прервать ее сосредоточение. В конце концов она запросила аудиосвязь и принялась как можно быстрее уточнять регулировки «мобиля».

Дэвиду оставалось только установить эти регулировки и тревожиться о том, что ответы Камиллы могли оказаться катастрофически неверными. Что, если неизвестные факторы местной гравитации или температуры оказались важнее, чем кто-либо ожидал? Изучал ли кто-нибудь когда-нибудь подобное прямое взаимодействие плазмы со льдом? Дэвиду хотелось спросить Камиллу об эффектах, оказываемых на «мобиль» окружающим потоком частиц большой энергии, о скрытой теплоте, о проводимости, о радиационных потерях в открытом космосе над поверхностью Европы. Короче, обо всем.

Но время уже вышло. Где-то под ногами у Дэвида — хотел бы он знать, как далеко; если «мобиль» сработает как планируется, эта глубина станет критической переменной — где-то там, внизу, в любой точке от пятидесяти до ста километров, Джон Перри и Вильса Шир либо уже погибли, либо умирали от кислородного голодания.

Никаких заминок быть не могло.

Дэвид приготовился включить «мобиль». Неподалеку от него Сайрус Мобилиус наблюдал за своим сыном, пока тот занимался калибровкой. Трижды он протягивал руку, чтобы вмешаться, и трижды ее отводил. Солнечный Король упорно сопротивлялся побуждению взять власть в свои руки и устроить собственную проверку регулировок «мобиля». Единственным исключением стал самый конец, когда Мобилиус понял, что Дэвид через считанные секунды включит «мобиль», и принялся в темпе отгонять всех от Вентиля.

Хильда Брандт отказалась тронуться с места. Она так и стояла на самом краю ледяного круга, пока сам Дэвид, выполнив свою задачу, не схватил ее за руку и не оттащил подальше от периметра.

Пятнадцать бесконечных секунд все смотрели и ждали. Дэвид, уверенный, что с одной из регулировок наверняка что-то не так, устремился было вперед по льду. Однако могучая рука Сайруса Мобилиуса тут же опустилась Дэвиду на плечо и удержала его на месте.

— Нет, — хриплым, гипнотизирующим голосом пробормотал Солнечный Король. — Переходный процесс низкого порядка. Задержка термоядерного цикла.

Дэвид не ответил. Он уже в этом не нуждался. Ибо хотя на самом «мобиле» нельзя было ничего разглядеть, лед в пятнадцатиметровом кружке вокруг него вдруг зашипел и задымился. Секунду спустя начала образовываться густая полусфера водяных паров. Расположенный в самом центре белого облака «мобиль» скрылся из вида.

— Он работает? — Голос в наушниках скафандра принадлежал Тристану Моргану, однако его тут же заглушили с полдюжины других голосов, которые дружно воскликнули, когда облако пара сделалось голубым у своего расширяющегося основания. Все инстинктивно сделали шаг назад. Лед у них под ногами задрожал, откликаясь на высвобождение чудовищной энергии. На мгновение «мобиль» снова появился в поле зрения, приподнятый на столбе лилового пламени. Затем он двинулся вниз и стал опускаться с отмеренной для него скоростью, делая пару метров в секунду.

Дэвид подался вперед, считая секунды и ожидая. Он не обладал тем количественным пониманием процессов, какое имелось у Камиллы, но в целом знал, что первая критическая точка должна подойти через семнадцать секунд. Четыре концентрические зоны активности должны были стабилизироваться вокруг «мобиля». В самой внутренней из этих зон, где находились плазменные реактивные движки «мобиля», адово пламя при температурах в сотни миллионов градусов било прямиком в замерзшую поверхность Вентиля. Лед под этим пламенем не таял и не кипел. Он сразу распадался на мономолекулярный водород и мономолекулярный кислород. Эти элементы распространялись наружу и рекомбинировали во второй зоне куда более неистово, чем при обычной химической реакции. Лед в этой точке также распадался, но уже на обычный кислород и водород, которые в свою очередь сгорали при температуре в несколько тысяч градусов. Теплота от этой реакции конвертировалась в следующей зоне Вентиля в перегретый пар. Именно этот пар в четвертой зоне наконец-то плавил наружный периметр колонны.

Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать. Дыра во льду, если Камилла не ошиблась, была теперь близка к своему максимальному диаметру. «Мобиль» начал опускаться с постоянной скоростью, рассекая тридцатиметровую в ширину оболочку и пробиваясь сквозь верхний уровень ледяного покрывала Европы.

Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять. Громадное коническое облако, вырвавшееся прямиком из Вентиля, оказалось подожжено инфернальным пламенем плазмы при температурах, близких к звездным. Наблюдателю на орбите прямиком над Вентилем он мог показаться крошечным источником жесткого рентгеновского излучения.

Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать. Ровно на тридцатой секунде произошла внезапная перемена. Облако вдруг взорвалось и за какой-то миг рассеялось по сторонам. Дэвид сделал пару шагов вперед. «Мобиль» не мог отключиться — ему предполагалось это сделать еще через десять секунд. Значит, он должен был достичь открытой воды и теперь перешел к свободному падению по первоначальному незамерзшему стволу Вентиля.

Это были скверные новости. Лед оказался менее толстым, чем они прикидывали. Если «мобиль», по-прежнему работая на полных оборотах, ближе к концу льда встретится с «Данаей»…

Дэвид уже определил для себя сорок секунд как нижний уровень безопасности и был твердо настроен ждать не меньше. А вот Тристану Моргану, сидящему внутри «Капли», такого самоконтроля недоставало. Как только облако пара разлетелось, он отправил погружаемый аппарат катиться по спуску. На мгновение судно застыло на краю, безумно накренилось, а затем с гигантским всплеском вошло в Вентиль.

Тристан пилотировал «Каплю» с удовлетворенного одобрения Хильды Брандт. А вот сидящая у него под боком Нелл, хотя и попросила подобного благословения, его не удостоилась. Тогда она сама себя пригласила и в темпе забралась на борт, пока все остальные были по горло заняты неистовым прохождением «мобиля» в Вентиль.

На сей раз система мягких привязных ремней, что окружила Нелл, когда крен судна превысил допустимый, удивления у нее не вызвала. Нелл вглядывалась в бурные воды, пытаясь уяснить для себя курс «Капли», пока та скакала и покачивалась в яростных восходящих потоках. Менее чем в сотне метров внизу «мобиль» разлагал ледяную воду на составляющие ее элементы.

«Мобиль» уже сделал свою работу. Теперь ему лучше всего было с Божьей помощью отключиться.

Нелл все записывала, но вода вокруг погружаемого аппарата оставалась бессмысленным хаосом залитых голубым светом, отчаянно булькающих восходящих потоков, диких как земное моретрясение.

Тогда Нелл повернулась к Тристану. Ему явно недоставало неестественного спокойствия Джона Перри в экстремальной ситуации. Рот Тристана был разинут, а глаза вылезли на лоб, пока он силился удержать «Каплю» на стабильном курсе погружения. А самое главное — он старался не напороться на плотную стену Вентиля.

И все-таки напоролся.

Судно задрожало и заскрипело, когда его швырнуло на незримый и неподвижный барьер льда. Корпус сбоку от Нелл загудел как колокол. Индикаторы напряжения по всей контрольной панели дружно вспыхнули, указывая на опасный уровень, а затем вспыхнули снова. Второе столкновение, через считанные секунды после первого, исторгло визгливый вой из гнущихся опор.

Судно перекатилось на сто двадцать градусов. Нелл вдруг поняла, что висит лицом вниз и вглядывается в булькающую тьму. Далеко-далеко внизу виднелась блестящая лилово-голубая точка.

— Не могу ее удержать! — Но стоило только Тристану выдохнуть эти слова, как вся сумятица прекратилась. «Капля» внезапно выровнялась, перекатилась обратно на ровный киль и стала мирно спускаться по темной и словно бы бесконечной трубе.

Нелл уставилась вниз сквозь прозрачное дно погружаемого аппарата. Огни судна не высвечивали внизу ничего, кроме прозрачной, успокаивающейся воды. За пределами радиуса обзора теперь уже пассивный «мобиль» должен был направляться все ниже и ниже — к далекому океанскому ложу. Задолго до того, как он туда доберется, его внутренние камеры коллапсируют под чудовищным давлением. Океанская бездна сожмет его в компактную, бесполезную массу. Долгое время спустя эту массу наверняка обнаружат будущие поколения европейских исследователей и, надо полагать, не на шутку удивятся.

Впрочем, Нелл с Тристаном не помянули исчезнувший «мобиль» в своих дальнейших раздумьях. Ультразвуковой локатор «Капли» уже был включен, и теперь его программа поиска по форме обшаривала темный внутренний океан на предмет объектов, чей внешний профиль соответствовал профилю «Данаи».

Погружаемый аппарат все падал и падал, пока не приблизился к нижнему краю ледяного покрывала. Сканирующий имиджер оставался безмолвен.

Тристан переключил «Каплю» на погружение под углом.

— Может показаться лишней тратой времени, но Хильда сказала, что мы должны это проделать — иначе верхняя часть снова начнет замерзать.

Он подвел «Каплю» к стене Вентиля и приблизился к первому из трех нагревательных блоков, прикрепленных прямо ко льду. Два гибких механических манипулятора двинулись вперед из наружных пазов, управляемые Тристаном.

Схватить выключатель манипуляторами погружаемого аппарата оказалось достаточно легко, но для Нелл на это ушла целая вечность. У нее самой руки зачесались это проделать. Тристан был опытным пилотом в атмосфере Юпитера, однако и «Капля», и европейская окружающая среда пока еще оставались для него незнакомы.

«Для меня, впрочем, тоже, — подумала Нелл. — Я к ним еще меньше привыкла». С великим трудом она заставила себя сидеть тихо. Тристан делал все, что мог. Если бы Нелл стала его отвлекать и предлагать помощь, все бы только еще больше замедлилось.

Операция по включению первого нагревательного блока заняла пару минут — часов для Нелл, пока она не сверилась с хронометром. С двумя другими блоками вышло еще быстрее. Тристан удовлетворенно крякнул, когда третий блок завибрировал.

— Теперь мы, по крайней мере, уверены, что вернемся назад, — сказал он. — Мы сможем оставаться внизу, сколько захотим, и отправиться, куда захотим.

Тристан закачал балласт, и теперь они быстро падали в тихий мрак. Но куда они направлялись? Нелл снова вгляделась вниз. Имея под собой целый Европейский океан, как они могли надеяться найти жалкую песчинку погружаемого аппарата, даже если превосходное оборудование «Капли» им в этом поспособствует?

Ответ: ничего они не найдут. Не желая обратиться лицом к реальности гибели Джона и Вильсы, они с Тристаном бросились в бесполезный поиск. Обследование миллионов кубических миль океана займет многие месяцы. Чувствуя острую душевную боль, Нелл заставила себя отключить запись и бросить надежду в тот самый момент, когда от ультразвукового имиджера донесся громкий писк.

— Что-то есть, — сказал Тристан. — Движущийся объект. Держится ровно.

Именно этого не хватало его голосу.

— Это они? — спросила Нелл и тут же подумала: «Боже мой! Я уже как старая жаба квакаю».

Тристан не ответил. Во всем Европейском океане находился еще только один погружаемый аппарат. На самом деле вопрос Нелл следовало перевести так: «Они живы?»

Однако на него невозможно было ответить, имея одну лишь информацию от имиджера. Дрейфуя с выключенной энергией примерно в трех километрах под ними, «Даная» казалась неповрежденной. Похоже, она направлялась назад к Вентилю. Но это ровным счетом ничего не говорило о состоянии ее пассажиров.

Тристан послал на «Данаю» звуковой сигнал, и они, затаив дыхание, стали ожидать ответа. Хотя бы одно человеческое слово — любое, какое угодно.

Не было ничего. Лишь фиксированное сообщение от бортового компьютера «Данаи», пославшего в ответ сигнал о своем статусе: «Все функции в норме».

Тристан бросил «Каплю» в отчаянное погружение. Они неслись к изображению на экране, пока Нелл не обрела уверенность, что два судна неизбежно столкнутся. Однако в последний момент Тристан осадил назад, пристраивая погружаемый аппарат прямо перед «Данаей». Плывуны «Капли» отправились прямиком к переднему окну другого погружаемого аппарата и засияли еще ярче, чтобы осветить то, что находилось внутри. Нелл увидела две фигуры в скафандрах, привалившиеся друг к другу. Их головы были запрокинуты, лиц разглядеть не удавалось.

— Это они, — сказал Тристан. — Они без сознания.

Или мертвы. Нелл вовсе не требовалось, чтобы ей озвучивали другую возможность.

— Как быстро мы сможем доставить их на поверхность?

— За несколько минут. Я могу зайти им под низ и выполнить прямой подъем. Хотя это будет неудобно. Нам придется подниматься вперед ногами, лежа на спинах.

Впрочем, согласия Нелл Тристан не просил. Пока «Капля» падала, подавалась вверх, цеплялась и начинала свое восхождение к поверхности, Нелл терзало искушение запросить компьютер «Данаи». Он мог сообщить о содержании в кабине кислорода и углекислого газа, а по этой информации легко можно было понять, способны ли системы «Данаи» поддерживать в своих пассажирах жизнь.

Нелл потянулась к пульту… и передумала. Она не была экспертом по параметрам жизнеобеспечения. Так или иначе, очень скоро она все узнает.

Или не очень скоро. Нелл стала смотреть в переднее окно. Казалось, они уже целые века шли вверх, но пока что находились всего лишь у нижнего края ледяного щита. Тогда она закрыла глаза и пожелала «Капле» лететь вверх вместе со своей ношей. Скорее!

Вершина конуса жидкой воды, неистово созданная всего лишь немногими минутами раньше, была широка как раз настолько, чтобы неуклюжая комбинация «Капли» и «Данаи» туда прошла. Тристан еще больше усугублял ситуацию, делая подъем слишком быстрым. Нелл чувствовала, как погружаемые аппараты трясутся и трутся об лед, а затем последовала самая серьезная, но зато финальная встряска, когда оба судна пробили что-то твердое. Дальше «Капля» выскочила на поверхность и принялась проталкивать другой погружаемый аппарат вверх по скату. Только тут Нелл впервые по-настоящему осознала всю убийственность холода Европы. Зона, по которой оба судна теперь продвигались, менее получаса назад подверглась воздействию температур в миллионы градусов Цельсия. Однако она уже успела покрыться новым слоем льда. Эффект от нагревательных блоков, которые снова оказались в работе, но находились одним километром ниже, сюда еще не дошел.

Нелл почему-то воображала, что группа людей у Вентиля будет стоять там же, где и в тот момент, когда они с Тристаном ее покинули. В конце концов, зная, что они могут найти подо льдом, кто мог заставить себя отвлечься на что-то другое?

Однако вся эта зона казалась безлюдной. «Даная» и «Капля» равномерно ползли вверх по скату. Только когда первый погружаемый аппарат приблизился к комковатой европейской поверхности, Нелл осознала свою ошибку. Невдалеке от конца ската над «Данаей» навис самый громадный вездеход, какой Нелл в своей жизни видела. Он был так огромен, что поначалу она даже приняла его за одно из окружающих Вентиль строений. Он составлял по меньшей мере тридцать метров в длину и двадцать в ширину. Прямо на глазах у Нелл один конец вездехода раскрылся. Протянувшиеся изнутри манипуляторы схватили «Данаю» и затянули ее в колоссальный грузовой трюм. Конец вездехода закрылся. Менее чем через минуту он раскрылся снова.

— Европейская передвижная лаборатория, — пояснил Тристан, когда «Капля» в свою очередь оказалась захвачена и втянута в трюм. Громадная дверца снова герметично закрылась. — Она защищена от потока частиц, и там есть воздух, как только вы проходите внутренний шлюз. Нормальная окружающая среда. С них уже сейчас могут снять скафандры и дать медицинской бригаде поработать. Кто-то очень здорово это придумал — Хильда, не иначе.

«Даная» исчезла. Тристан уже наполовину снял свой скафандр, нетерпеливо ожидая, пока шлюз завершит свой цикл и наружное давление выровняется. Как только люк «Капли» удалось открыть, он выпрыгнул наружу и направился к внутренней дверце.

Нелл последовала за ним, хотя и куда медленней. Она боялась того, что может увидеть по ту сторону дверцы. Только воображаемый голос Глина Сефариса подгонял ее вперед: «Делай свою работу, Нелл. Ты репортер. Не затем ты прошла весь этот путь, чтобы теперь назад осаживать».

«Даная» находилась в центре следующего помещения. Люк погружаемого аппарата был открыт, и над ним роились люди. Слева, на длинном верстаке, сидел сгорбленный Свами Савачарья. Несмотря на лютый мороз, он уже разорвал свой импровизированный скафандр. И теперь, подобно кошмарной пародии на какого-то экзотического танцора, его разбухшее тело частично проглядывало сквозь пышные складки полупрозрачного зеленого пластика. Хильда Брандт сидела с одного бока от него, Сайрус Мобилиус — с другого. В паре шагов перед ними стоял Габриэль Шуми. Никаких признаков Дэвида Ламмермана или Камиллы Гамильтон не наблюдалось.

Тристан силился прорваться к открытому люку «Данаи». Его удерживали трое мужчин в форме местного персонала общего назначения. Медленно, но верно они оттирали Тристана от погружаемого аппарата. Вместо того, чтобы последовать его примеру, Нелл направилась к высокой, угловатой фигуре Габриэля Шуми.

— Они живы, доктор? — Только этот вопрос сейчас что-то и значил.

Главный медицинский специалист Европы уставился куда-то сквозь Нелл, после чего подошел к столу, чтобы сесть рядом с Сайрусом Мобилиусом. Там он обхватил руками голову и принялся усиленно тереть виски, пока его аккуратно причесанные волосы не превратились в спутанную массу.

— Пожалуй, — пробормотал он, — самое время мне на Каллисто возвращаться. Знаете, у меня там подземная ферма. Большая.

На вопрос Нелл Шуми, похоже, отвечать не собирался. Она поняла, что он обращается не к Мобилиусу, и не к кому-то еще. Доктор просто молол языком.

Тогда Нелл подошла к Габриэлю Шуми, встала прямо перед ним и вплотную к нему нагнулась.

— Как там Джон Перри и Вильса Шир? Те люди в погружаемом аппарате — они живы?

Доктор гневно взглянул на нее в ответ.

— Живы ли они? Черт возьми, разве по нынешним временам можно убить визитера в Европейский океан, если просто заморозишь его в твердый кусок льда или отрежешь ему подачу воздуха? Я уже начинаю сомневаться, что этого можно достичь, если возьмешь скальпель и постругаешь его на мелкие кусочки. Но если вы хотите меня спросить, как люди могут выжить, когда все медицинские учебники хором кричат о том, что они должны были умереть сутки тому назад… — Он скорбно уставился на «Данаю».

Пожалуй, Шуми выбрал наихудшее время, чтобы взять паузу.

— Так вы говорите, они живы, да? — Нелл схватила медика за плечи и отчаянно затрясла, пока он снова смотрел сквозь нее. — Доктор Шуми! Вы должны мне ответить!

Шуми рассеянно закивал.

— Знаете, когда я открыл люк, они вообще-то были мертвы. Оба. Ни пульса, ни сердцебиения. Ни малейших признаков жизни. Воздух внутри был чистой отравой. Слишком мало кислорода, слишком много углекислого газа — дышать абсолютно невозможно. Я объявил их мертвыми. Черт побери, они же и впрямь были мертвы. Мы стали их поднимать, чтобы вытащить наружу. И в ту самую секунду, как мы их подняли, их обоих затрясло, а потом они задышали. Сначала мужчина, затем женщина. И теперь…

Дальше Нелл слушать не стала. И ждать тоже. Она обежала вокруг погружаемого аппарата, оказываясь по другую сторону от Тристана, сумела поставить ногу на держатель одного из плывунов и подтянулась к переднему окну. Один из мужчин, что держали Тристана, пустился за ней. Нелл взобралась еще выше, на самую крышу, где ему было сложно до нее добраться, и свесилась головой вниз, чтобы вглядеться в кабину и позволить своей ручной миникамере заснять интерьер.

Джон и Вильса по-прежнему находились на своих сиденьях. Их лица были любопытного лилово-красного оттенка, а глаза полузакрыты. Свисая вниз головой, Нелл не смогла разобрать выражений их лиц, зато она определенно увидела, что они дышат. Кроме того, понукаемые медицинской бригадой, они усердно двигали руками и ногами.

— Убирайтесь оттуда. Немедленно. — Мужчина, погнавшийся на Нелл, добрался до крыши и схватил ее за руку. Она покорно позволила ему спустить ее вниз и отвести к группе, что сидела на верстаке. Эта группа теперь включала в себя и Тристана Моргана.

Присев к Тристану под бок, Нелл схватила его за руку.

— Я их видела. Они живы и даже руками-ногами шевелят. Все у них будет хорошо. Это самое главное.

Она говорила очень тихо, однако Габриэль Шуми невесть как ухитрился ее расслышать.

— Это для вас главное, — скорбно произнес он. — А меня обяжут представить рапорты, детально описывающие случившееся. Обяжут дать всему этому объяснения. Тогда как никаких объяснений здесь дать невозможно.

— Ах, да. Объяснения. Самое своевременное слово, — Свами Савачарья сидел неподвижно, глазея прямо перед собой. Казалось, он находился еще дальше от реальности, чем Габриэль Шуми. Однако теперь он встряхнулся. — В настоящий момент, когда Джон Перри и Вильса Шир спасены и восстанавливаются, пора подумать об объяснениях. Они определенно запоздали. Но здесь для них не место.

Сова повернулся к Хильде Брандт:

— Если бы вы были так любезны, что нашли бы мне какой-то более теплый отсек внутри этой машины, а также менее экстремальную и откровенную форму телесного чехла, я бы весьма высоко оценил и то, и другое. Ибо хотя теперь я готов признать, что составил о вас неверное мнение… — тут он охватил взглядом и Хильду Брандт, и Сайруса Мобилиуса, — я считаю, что нам следует очень многое друг другу сказать. Сейчас самое время… переговорить.

24. МОНСТРЫ

Самым большим свободным помещением, какое Европейская передвижная лаборатория смогла им предоставить, оказалась лаборатория обработки данных, площадью примерно три квадратных метра — грубо говоря, размером с постель Свами Савачарьи.

Сова обвел взглядом шестерых человек, что теснились вокруг него — а по Совиным меркам, сидели прямо у него на шее, — и решил, что это худший день в его жизни.

Дело было вовсе не в его отбытии от сокровищ и безопасности Совиной Пещеры, хотя Сова начал о них тосковать, не сделав и трех шагов от входной двери. Дело было не в перелете с Ганимеда на Европу, хотя Свами Савачарья битых семь часов ерзал на сиденье, сконструированном для какой-то козявки втрое меньше его по размеру. Дело было не в том унижении, которому его подвергли, ведя по смутной перспективе европейской поверхности — почти голого, продрогшего, близорукого и похожего на чудовищную зеленую колбасину. Дело было даже не в столь близком присутствии такого большого числа других людей и не в узком, неудобном сиденье, на котором Сова теперь с великим трудом размещался.

Дело было кое в чем гораздо худшем. Оно было в ясном сознании того, что он, Свами Савачарья, совершил элементарную ошибку.

Первый намек на проблему со своей логикой Сова получил, когда его прибытие на Европу не вызвало никаких вопросов и задержек; колоссальный промах он заподозрил уже в то время, когда вглядывался сквозь изолирующий зеленый пластик своего импровизированного скафандра и изучал состав группы, собравшейся вокруг Вентиля. Ошибка еще ярче высветилась, когда Сова заметил, как Хильда Брандт командует Камиллой Гамильтон, и пронаблюдал за сонным трансом последней.

И все же, пытался утешить себя Свами Савачарья, он также мог быть по крайней мере отчасти прав. Безусловно, существовали пределы тому, как далеко логика, строгим образом приложенная, могла завести его по неверной дороге.

Сова оглядел теснящихся вокруг него людей: вот Дэвид Ламмерман и Камилла Гамильтон, близкие физически, а теперь, как он заподозрил, еще более близкие душевно; вот Нелл Коттер, чьи глаза подмечают решительно все; вот Тристан Морган с откровенным нетерпением на лице — ерзает, в любую секунду готов заговорить; вот Сайрус Мобилиус, неотрывно и вполне бесстрастно глазеющий на Сову, — тем не менее, по-прежнему Торквемада, чьи позы никогда нельзя принимать за чистую монету.

И вот, наконец, Хильда Брандт. Она кивнула Свами Савачарье, словно предлагая ему начинать.

Она была права. Наступил час Совы. Однако он не вполне был уверен, откуда ему начать. Впоследствии Сова мог вообще не восстановить свою самооценку, но если бы он напортачил сейчас, все для него сложилось бы еще хуже.

«Тогда поспешай медленно», — сказал себе Свами Савачарья. Отчаянная гонка от Ганимеда закончилась. Никто никуда не уходил, и не было нужды торопиться.

— Я бы хотел рассказать вам одну историю, — темные глаза Совы перескакивали с одного человека на другого, а голос был самую малость громче шепота. — По меньшей мере для одного из вас эта история будет уже знакома. Другим она может показаться непостижимой. Остальные вполне могут счесть ее скучной. Ибо это не просто история, а история времен давнишних. По сути, история военных времен. Рассказ о последних днях Великой войны.

Сова заерзал в своем жестком кресле. Его обеспечили вполне адекватным одеянием: просторным цилиндром из ткани, в которым было прорезано пять дырок для конечностей и головы. Но здесь было совсем нечего есть; Сова по-прежнему мерз и отчаянно тосковал по своей кухне, своей мантии и комфорту мягкого кресла глубоко в Совиной Пещере.

— Обе стороны в течение всей войны занимались разработкой оружия, — продолжил он. — Это общеизвестно. А новое оружие почти по определению является оружием секретным. Невозможно получить преимущество от использования такого оружия, если враг знает о его существовании, ибо тогда против него можно выстроить соответствующую защиту. Одно такое секретное оружие разрабатывалось на маленьком астероиде под названием Мандрагора…

Сова оглядел группу. На всех лицах читалось либо выражение умеренного интереса, либо вежливого непонимания. Решительно никакой информации.

— С точки зрения его разработчика, это оружие было практически идеальным. Однако когда его описали лидерам Пояса, те решили, что оно создает две большие проблемы. Первая проблема — для них менее существенная — состояла в том, что создание этого оружия включало в себя проведение особых биологических экспериментов, строго запрещенных всеми гражданскими и военными конвенциями. Вторая проблема, с точки зрения лидеров Пояса куда более важная, заключалась в том, что этому оружию еще много лет не могло найтись практического применения. Война для Пояса складывалась достаточно скверно, а это было не то сверхоружие, которое способно разом обратить поражение в победу.

Теперь позвольте мне поделиться с вами одним общим наблюдением: в течение всей Великой войны Земля и Марс безусловно проигрывали с точки зрения количества жертв, однако именно другой стороне — колониям Пояса — пришлось безоговорочно капитулировать. Пояс проиграл войну. Его производственные мощности были разгромлены, его народ изголодался до полной покорности, его правители оказались под угрозой предстать перед послевоенным трибуналом в качестве военных преступников. После войны популярное мнение гласило, что правители Пояса были монстрами в человеческом обличье. Они полностью заслужили свою смерть в последних баталиях. Все жалели лишь о том, что их уже нельзя было привести на трибунал.

Таково типичное послевоенное поведение победителей. Военная история пишется именно победителями. Но что, если в данном случае написанная военная история оказалась правдой? Что, если правители Пояса были людьми по-настоящему холодными, безжалостными и корыстными?

Сайрус Мобилиус кивал.

— Именно такими они и были. Я там находился и прекрасно помню всю ситуацию. Вы делали то, что вам велели, иначе вам тут же приходил конец.

— Очень хорошо. Итак, те правители, ни секунды не колеблясь, использовали бы самое ужасное оружие, не уклонились бы от уничтожения бесполезных разработок — особенно таких, которые после войны могли доставить им массу неприятностей. Разумеется, правители Пояса никого на Мандрагоре в свои планы не посвятили. Они просто организовали полномасштабную атаку на астероид — такую атаку, которая обратила бы все свидетельства об экспериментах в пепел и безжизненный камень.

Однако невесть каким образом, в самый последний момент, научный руководитель тех биологических экспериментов — которому в то время случилось быть вдали от Мандрагоры, — узнал о плане уничтожения астероида. На Мандрагору тайно была послана весть. Несколько ученых сумели найти корабль, переоборудованный рудовоз под названием «Океан». Они бежали, забрав свои эксперименты с собой. Но они опоздали. Ракета типа «искатель» уже была послана, чтобы уничтожить все, что попытается спастись бегством с Мандрагоры. Она последовала за «Океаном» и разнесла его на куски. Все, кто был на борту, погибли.

Здесь бы этой истории и конец. Все политические и военные вожди Пояса погибли в последние дни войны. Безусловно, счастливое избавление — для всех в Солнечной системе. Лаборатории на Мандрагоре были уничтожены. Отчеты о проведенной работе, хранимые на Палладе, уже были стерты. «Океан» обратился в пар. Разработчик уничтоженного биологического оружия по-прежнему оставался в живых, но он не больше кого бы то ни было желал быть обвиненным в военных преступлениях и предстать перед трибуналом в качестве козла отпущения. Лучше всего было покинуть Пояс, залечь поглубже, а немного позднее начать новую карьеру где-то еще.