Гении власти - Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»

Кстати, Столыпин показал ему рукопись, и генерал Хрулев сделал на полях несколько замечаний и дополнений. В рассказе описан таинственный монах, внезапно возникший из темноты. Он тоже имеет своего прототипа – это протоирей Иоанникий (Савинов), чье сложное имя матросы любовно сократили до Аники. Он стал третьим в истории русской армии и флота священнослужителем, награжденным Георгиевским крестом. В рассказе Хрулев и Столыпин спрашивают монаха: «Что это у вас за трофеи?» – «Два штуцера, вырвал я из рук зуавов, спас их, может, быть от греха; а вот это ружье принадлежало злому человеку, он хотел меня убить, видите, и рясу всю прорвал». – «Да как же вы уцелели?» – «На мне была эпитрахиль», – отвечал он спокойно. Мы невольно преклонили перед ним головы».

Сравнивая «Ночную вылазку в Севастополе» с «Севастопольскими рассказами» Льва Толстого, публикацию которых в скором времени начал журнал «Современник», нельзя не заметить разницы в таланте авторов. Столыпину было далеко до одного из величайших писателей, которых знает мировая литература. Вместе с тем рассказ Столыпина представляет собой добротную прозу, написанную в лучших традициях реализма. «Ночную вылазку» можно назвать не столько художественным произведением, сколько великолепным образцом военной журналистики, написанным с большим знанием дела и вниманием к деталям окопной жизни. При этом Столыпин не был полностью свободен в изложении материала, о многом пришлось умолчать по цензурным соображениям. Наконец, следует принимать во внимание, что рассказ сочинялся не за письменным столом, а в траншеях Малахова кургана под непрерывным обстрелом. Ежедневно гибли товарищи Толстого и Столыпина, и писать в такой обстановке было равносильно подвигу. Осадное положение сказалось на качестве рукописи Столыпина. Посылая рассказ в редакцию «Современника», Лев Толстой счел нужным просить Некрасова: «Несмотря на дикую орфографию этой рукописи, которую вы уже сами распорядитесь исправить, ежели она будет напечатана без цензурных вырезок, чего старался всеми силами избежать автор, вы согласитесь, я надеюсь, что статей таких военных или очень мало, или вовсе не печатается у нас и к несчастию». Возможно, Столыпин, как многие аристократы, свободно писал на французском языке, но не был тверд в русской орфографии.

Литературный дебют Аркадия Столыпина оказался очень удачным. Его рассказ опубликовал журнал «Современник», что само по себе являлось честью для начинающего писателя. Так получилось, что Аркадий Столыпин вошел в литературу рука об руку со Львом Толстым, чей талант был окончательно признан после появления очерков из осажденного Севастополя. Для читающей России рассказы, подписанные «Ст» и «Л.Т.», стояли в одном ряду, как произведения, впервые раскрывшие правду о Крымской войне.

Лев Толстой писал из Севастополя, что «Столыпин уже начал рассказ бывшего дела, я тоже напишу его, может быть». Речь шла о деле на Черной речке, в котором Аркадий Столыпин участвовал, так же как Дмитрий Столыпин. Но рассказа он не закончил. Впоследствии Лев Толстой упоминал, что Столыпин «сжег все свои писаные воспоминания о войнах… потому, что пришел к убеждению, что война зло…»[77]. Сам Толстой написал об этом сражении не рассказ, а солдатскую песню «Как четвертого числа нас нелегкая несла горы отбирать». Он обвинял бездарных генералов, по вине которых погибли тысячи солдат. Солдатская песня заканчивалась непечатными словами:

И пришлось нам отступать,

Р… ...же ихню мать,

Кто туда водил.

Льву Толстому пришлось держать ответ за солдатскую песню. Полагают, что она положила конец карьере многообещающего артиллерийского офицера, после чего начался путь великого писателя. Аркадий Столыпин выбрал прямо противоположную дорогу. Он посвятил себя военной карьере и покончил с литературой. Если у него имелось свое мнение о приказаниях начальства, то он держал его при себе. Отчасти это объяснялось тем, что в конце войны он состоял при главнокомандующем сухопутными и морскими силами в Крыму князе М.Д. Горчакове. Князь не снискал лавров полководца, тем не менее после заключения мира был назначен наместником Польши. Столыпин намеревался просить руки его дочери Натальи. Согласно семейной легенде, однажды Столыпин улучил удобную минуту после своего доклада и, собрав бумаги, начал: «Ваше сиятельство, теперь у меня еще есть…» Но главнокомандующий недовольно перебил его: «Нет, я устал, довольно, завтра доложишь». Сконфуженному Столыпину пришлось ретироваться. Но все-таки разговор состоялся и имел благоприятный исход. Комментируя семейную легенду, добавим, что Столыпины, конечно, не были ровней князьям Горчаковым. Но княжна Наталья Горчакова по меркам того времени слишком долго пробыла в невестах, а достойного претендента на ее сердце все еще не находилось. Вероятно, по этой причине наместник Польши дал согласие на брак.

В этом браке родился Петр Аркадьевич Столыпин.

Глава 2

Становление реформатора

В дворянском роду Столыпиных было немало храбрых воинов и государственных деятелей. В предыдущей главе рассказано не обо всех Столыпиных, служивших Отечеству. За рамками нашего повествования остались Столыпины-дипломаты и Столыпины-придворные, а среди них также были весьма видные фигуры. Но все-таки самым знаменитым представителем этого рода, носившим фамилию Столыпин, был, безусловно, Петр Аркадьевич Столыпин.

Детство и юность

Петр Аркадьевич Столыпин родился 2 апреля (15 апреля по новому стилю) 1862 г. в семье Аркадия Дмитриевича и Натальи Михайловны Столыпиных. Он был потомком двух старинных родов: дворянского и княжеского. О роде Столыпиных говорилось в предыдущей главе. Род Горчаковых возводил себя к князю Михаилу Черниговскому, убитому в Золотой Орде по приказу хана Батыя за отказ поклониться идолам и причисленному к лику святых. В апологетической литературе о Столыпине можно встретить подобное утверждение: «Петр Аркадьевич Столыпин – по матери Рюрикович – принадлежит к потомству св. равноапостольного князя Владимира, Столыпин был потомок свят. Ольги, бабки св. Владимира, и потому не мудрено, что душа его так горела любовью к России»[78]. Однако еще в позапрошлом веке большой авторитет в области генеалогии Г.А. Власьев, написавший трехтомное исследование «Потомство Рюрика»[79], выразил обоснованные сомнения в родстве Горчаковых с князем Михаилом Черниговским: «Родословие князей Горчаковых, как оно изложено в Бархатной книге, должно быть признано положительно ошибочным» из-за несоответственно большого количества поколений между Родоначальником и потомками, а также из-за отсутствия каких-либо подробностей об их жизни и службе. На самом деле Горчаковы получили свое имя по карачаевскому наместнику Горчаку, а четырнадцать колен до Рюрика крайне сомнительны. Но даже без мифических предков Горчаковы были знаменитым родом, давшим множество военных, государственных деятелей и дипломатов, среди которых выделялся канцлер А.М. Горчаков, лицейский товарищ А.С. Пушкина и многолетний руководителю российской внешней политики.

Наталья Михайловна Столыпина (1827 – 1889), рожденная княжна Горчакова, принадлежала к высшей аристократии. О матери П.А. Столыпина сохранилось несколько красивых легенд, преданных Марией Бок, дочерью премьер-министра. Она написала интересные воспоминания об отце[80]. Ее мемуары представляют ценность прежде всего массой бытовых деталей, которые обычно не сохраняются в официальных документах. В целом сведения дочери П.А. Столыпина соответствуют истине, за исключением мелких частностей. Разумеется, семейные легенды, как всякие легенды, требуют сопоставления с фактами и зачастую нуждаются в уточнениях и пояснениях. Судя по семейным преданиям, княжна Горчакова не имела сословных предрассудков. Рассказывали, как однажды на заграничном курорте она долго беседовала со скромно одетым человеком. Когда он откланялся, к ней подошла подруга и сделала выговор: «Как можно показываться с мужчиной, настолько плохо одетым и такого вида, как тот, с кем ты сегодня долго ходила по парку?» – «Друг мой, это ведь Гоголь», – удивилась княжна.

Мария Бок писала, что ее бабушка «была известна своим умом и добротой». Внучка деликатно не упомянула про красоту, а вот сама Наталья Михайловна подшучивала над своей внешностью и говорила, что хотела бы выглядеть красавицей хотя бы на смертном ложе. По сравнению с высоким и красивым мужем она выглядела невыигрышно. После Крымской войны карьера Аркадия Столыпина складывалась очень удачно. Повлияло ли на это женитьбу на племяннице канцлера и дочери наместника Польши, сказать трудно. Впрочем, мужественный офицер, награжденный золотым оружием за оборону Севастополя, был на хорошем счету у императора Александра II и мог рассчитывать на блестящую карьеру без родственной протекции.

В 1857 г. А.Д. Столыпин был утвержден наказным атаманом Уральского казачьего войска. В должности войскового атамана полковник Столыпин был произведен в генеральский чин и, что особенно важно, одновременно получил почетное звание генерал-майора свиты его императорского величества. Но карьерный взлет был сопряжен с переездом в оренбургские степи. Особенно резкой была перемена жизненного уклада для его жены Натальи Столыпиной, привыкшей к замку в Варшаве, пышным празднествам и иллюминациям. Чету Столыпиных ждал Уральский (бывший Яицкий) городок с пыльными улочками и покосившимися домишками. В городке не было и помину светской жизни, там царили допетровские традиции. Уральское казачье войско имело особенность, отличавшую его от других казачьих войск. Едва ли не половина казаков были старообрядцами. Атаману приходилось считаться со старообрядческим укладом. Он принял облик казака, опустил окладистую бороду и посещал службы в единоверческой Никольской церкви, которая «в народе считалась истинною, имела священников, совершающих правильно все службы, народ привык чтить ее как самую святую и уподобленную древним храмам; сам атаман посещал ее и молился истово и руку на себя так накладывал, чтобы сзади его стоявшие видели двуперстное сложение»[81]. Столыпин предостерегал епископа Оренбургского и Уфимского Антония от увещевания старообрядцев: «С казаками, Ваше преосвященство, надо быть очень осторожным: гнуть надо, но надо и парить, возбудить пугачевщину очень и очень легко!» Он писал об уральских казаках: «Действительное приобретение для православия произойдет только в следующем поколении, которое не останется некрещеное».

Вместе с тем Столыпин попытался по мере возможности внести перемены в жизнь степного захолустья. По его инициативе улицы уральского городка были вымощены булыжником. В городе разбили бульвар и парк, который местные старожилы долго называли Натальинским по имени супруги войскового атамана. При отце П.А. Столыпина в Уральске была основана войсковая типография, открыто около ста школ, издавались учебники для казаков. Атаман завел театр и сам увлеченно расписывал декорации. В городке появилась музыкальная школа – предмет особой гордости меломана Столыпина. В оренбургские степи попить кумысу приезжал Лев Толстой. Он сообщал в письме: «Я нашел приятеля Столыпина атаманом в Уральске и ездил к нему и привез оттуда писаря, но диктую и пишу мало. Лень одолевает при кумысе». Писарь из войсковой канцелярии понадобился, потому что Толстой завершал десятилетнюю работу над повестью «Казаки». Пребывание на территории Уральского казачьего войска дало ему несколько штрихов, внесенных в повесть.

В 1859 г. в семье войскового атамана Столыпина родился сын Михаил, за ним в 1861 г. дочь Мария, в 1862 году третий ребенок – Петр, а еще через год младший и последний сын – Александр. Интересно также, что на памятнике П.А. Столыпину, воздвигнутом в Киеве, местом его рождения была указана Москва. По всей видимости, при увековечении памяти убитого первого министра показалось неудобным, что русский патриот и государственный деятель родился за границей. Тем не менее документы свидетельствуют, что местом рождения П.А. Столыпина является город Дрезден. В метрической книге Дрезденской православной церкви была сделана следующая запись: «Время рождения 1862 года апреля 2-го. Время крещения того же года мая 24-го. Имя родившегося Петр. Родители Свиты Его Величества генерал-майор войсковой атаман Уральского казачьего войска Аркадий Дмитриевич Столыпин и законная его жена Наталия Михайлова дочь (Горчакова). Восприемники: генерал от инфантерии князь Петр Дмитриевич Горчаков и вдова действительного тайного советника графа Кутайсова Парасковея Петрова. Таинство св. крещения совершал Дрезденской церкви священник Николай Юхновский с псаломщиком Никандром Яцковским»[82].

Появление на свет в Германии привело к неожиданным коллизиям. Через много лет, когда отец П.А. Столыпина стал оформлять бумаги о причислении сыновей к дворянству Пензенской губернии, возникли бюрократические проволочки по поводу метрического свидетельства, выданного Дрезденской православной церковью. Хотя оно было по всем правилам заверено в Русской дипломатической миссии, чиновники-крючкотворы требовали метрику, заверенную Духовной консисторией в Петербурге. П.А. Столыпину пришлось писать заявление с объяснением, что данное требование относится к церквям, расположенным на территории Российской империи, тогда как город Дрезден находится в Саксонии. Семья генерала Столыпина имела достаточно веса и влияния, чтобы убедить в этом чиновников, а вот удалось бы это человеку без придворных чинов – большой вопрос.

Отъезд родителей П.А. Столыпина за границу был связан с особенными обстоятельствами. Административная карьера его отца совершенно неожиданно прервалась. В те годы началась подготовка военной реформы. Отец П.А. Столыпина воспринял долгожданную реформу с энтузиазмом, который его и подвел. В 1862 г. главный вдохновитель реформы военный министр Дмитрий Милютин разослал войсковым атаманам программу реформирования казачьих войск. Далее, по словам Милютина, произошло следующее: «Атаман Уральского войска генерал-майор свиты Аркадий Дмитриевич Столыпин еще ранее получения программы министерства составил свой проект для этого войска и даже отпечатал его; но проект его оказался крайне своеобразным, так что не было возможности дать ему ход. Обиженный этой неудачей, генерал Столыпин подал прошение об увольнении от должности (в апреле) и уехал за границу»[83].

Отставной атаман уехал за границу с женой, у которой в Дрездене жили родные. По некоторым сведениям, она имела там небольшую усадьбу, доставшуюся ей в приданое. Метрика о рождении П.А. Столыпина не совсем точна в том отношении, что в мае 1862 г. его отец уже не был наказным атаманом. Согласно его послужному списку, в апреле он был отчислен от этой должности «с оставлением в свите Его Величества и по полевой конной артиллерии». Оставаясь генерал-майором свиты, отец П.А. Столыпина не выполнял каких-либо конкретных обязанностей в Петербурге. Он перевез семью в свое подмосковное имение Середниково.

Подмосковная усадьба Середниково сейчас находится практически в черте Москвы в Солнечногорском районе. Усадьба здесь появилась в XVII в., сменила многих владельцев. В 1820 г. она была приобретена у графа Григория Салтыкова дедом П.А. Столыпина, героем Отечественной войны 1812 г. генералом Д.А. Столыпиным. Он начал обустраивать усадьбу, но не успел завершить намеченного из-за своей внезапной и породившей столько толков смерти. Имение перешло по наследству к его малолетнему сыну и до его совершеннолетия управлялось опекунами. После отставки наказного атамана его семья жила в усадьбе и зимой, и летом. Детство П.А. Столыпина, его братьев и сестры прошло в старинном барском доме с колоннами, представляющем собой прекрасный образец классической архитектуры. На фотографии, сделанной в 1866 г., мы видим Петра и Александра Столыпиных, которых можно принять за девочек. Так наряжали всех детей до четырех-пяти лет, независимо от пола, в том числе и в царской семье. Младший из братьев Александр писал о своем детстве: «Едва ли не одно из самых первых воспоминаний моих это колонна, прислонившись к которой я горько плакал: какой-то старик дразнил меня «Александрой Аркадьевной», потому что по моде того времени совсем маленьких детей одевали девочками».

На следующей фотографии П.А. Столыпину семь лет и они с младшим братом одеты уже мальчиками в одинаковых русских рубашечках с вышитым воротом и нарядным пояском. К этому времени игры братьев были вполне мальчишескими, причем генеральские сыновья вовлекали в них свою сестру. В одной из таких военизированных игр пострадал П.А. Столыпин. Его младший брат вспоминал: «Однажды играли в войну. Старший брат Михаил поставил мою сестру на часы и дал ей охотничью двухстволку, которую она держала наперевес, стоя в темном коридоре. Брат мой Петр с разбегу наткнулся носом на дуло ружья и, весь окровавленный, упал в обморок. Можно себе представить волнение нашей матери, пока, в трескучий мороз, за тридцать верст, привезли из Москвы доктора. Горбинка на носу брата Петра осталась навсегда следом этого происшествия»[84].

В усадьбе все напоминало о Михаиле Лермонтове. В Середниково поэт провел три подряд лета, когда учился в Москве. Однако в 1868 г. Середниково, хранившее память о поэте, было продано. Вряд ли отец П.А. Столыпина с легким сердцем расстался с родовым гнездом. Очевидно, его вынудили на этот шаг два обстоятельства, одно личного характера, а другое – касавшееся российского поместного дворянства в целом.

Личные причины были связаны с уходом отца П.А. Столыпина из императорской свиты. По выслуге лет он был произведен в генерал-лейтенанты, но Александр II не сделал его генерал-адъютантом. По правилам генерал-лейтенант не мог быть генерал-майором свиты и должен был покинуть свиту. Между прочим, через некоторое время в подобной ситуации оказался Михаил Скобелев. Когда его поздравили с производством в генерал-лейтенанты, он с досадой ответил: «Чем тут быть довольным? Я был в свите, а теперь потерял аксельбанты». В самодержавной России погоны с вензелем царствующего монарха и золотые аксельбанты, свидетельствующие о принадлежности к свите и близости к императору, означали неизмеримо больше, чем классные чины по Табели о рангах. Отец П.А. Столыпина разрешил это противоречие, уйдя с военной службы и доказав, что он унаследовал независимый характер своих предков. Отец П.А. Столыпина был причислен по гражданской ведомству, получив чин тайного советника, равный его прежнему военному званию. Он исполнял необременительные обязанности почетного мирового судьи. Но эта должность действительно была почетной и не предусматривала денежного жалованья.

Вторым обстоятельством, подорвавшим благосостояние семьи, стали последствия отмены крепостного права, провозглашенной за год до рождения П.А. Столыпина. Крестьянская реформа была проведена сверху с максимальным учетом дворянских интересов. При окончательном обсуждении реформы в Государственном совете император Александр II заявил: «Все, что можно было сделать для ограждения выгод помещиков, сделано». Крестьяне освобождались за выкуп, и, как все помещики, Столыпины получили «выкупные свидетельства» – государственные ценные бумаги, которые должны были помочь поместному дворянству перестроить свое хозяйство на новый лад. На деле этого не произошло. В подавляющем большинстве случаев средства, полученные за освобождение крепостных, были растрачены непроизводительно. Начался затяжной процесс «оскудения дворянства», упадка и продажи «дворянских гнезд», описанного в произведениях Тургенева, Салтыкова-Щедрина, Чехова и других русских писателей. Продажа родового Середникова являлась частью этого печального процесса. После отмены крепостного права расходы семьи Столыпиных существенно превышали доходы с имений, а пополнить дефицит генеральским жалованьем после ухода со службы представлялось невозможным.

На самом деле подмосковное Середниково представляло собой золотое дно, что доказал его новый владелец купец И.Г. Фирсанов. Один из современников, хорошо знавший российский купеческий мир, вспоминал: «Фирсанов от кого-то узнал, что помещик Столыпин тяготится своим подмосковным имением и готов продать его. Имение находилось в тридцати верстах от Москвы, имело более тысячи десятин лесу, в нем был большой дом-дворец, роскошно обставленный мебелью, картинами, гобеленами, бронзой, дорогими вазами с большим количеством фамильного серебра. Покупка состоялась за 75 тысяч рублей. Сейчас же после совершения купчей крепости Фирсанов продал антикварам за 40 тысяч рублей только очень небольшую часть недвижимости из дома. В том числе продал этрусскую вазу за 5 тысяч рублей, а купивший ее антикварий перепродал в свою очередь за границу за 15 тысяч рублей. Узнав об этом случае, Фирсанов сильно негодовал на антиквария и всю жизнь не мог забыть о своей оплошности, даже винил антиквария в обмане его, говоря: «Мошенник, ни за что ни про что в один день нажил 10 тысяч рублей». В этом же году он продал московским дровенникам на сруб часть леса, разбив ее на отруба, и выручил за нее 75 тысяч рублей. И таким образом имение ему досталось задаром, и сверх того он получил 40 тысяч рублей. Имение это оценивалось потом в миллион рублей. На земле этого имения был выстроен Николаевской железной дороги полустанок Фирсановка»[85].

Продажа Середниково показывает, что отец П.А. Столыпина не унаследовал даже частички той хватки и оборотливости, которой обладал его прадед, сделавший состояние на винных откупах. Впрочем, история усадьбы, очень напоминающая «Вишневый сад» А.П. Чехова, имела продолжение. Перед смертью все помыслы купца сосредоточились на ключе от несгораемого шкафа, он оберегал его от близких и в агонии пытался засунуть себе в нос. Его капиталы достались дочери Вере Фирсановой, которую отец долго держал в черном теле. Наследница развернулась во всю ширь, устраивая, как говорили, афинские ночи в дворянской усадьбе. Она развелась с мужем, заплатив миллион рублей отступного, снова вышла замуж и опять скандально развелась, заплатив еще один миллион. Вместе с тем она прославилась меценатством. Фирсанова сохранила дом, где гостил Лермонтов, и поставила в парке обелиск в его честь с надписью «Певцу печали и любви…». После Октябрьской революции имение было конфисковано, в августе 1919 г. в нем отдыхал Владимир Ленин, в советское время там был устроен противотуберкулезный диспансер «Мцыри». Наверное, этим хотели отдать память Лермонтову, не подумав, что его герой умер мальчиком. Сейчас садово-парковый ансамбль восстановлен, и в его интерьерах любят снимать исторические сериалы.

Отец П.А. Столыпина несколько раз пытался проявить предприимчивость, например завести фабрику висячих ламп, но каждый раз прогорал. Не дворянское это было дело. Зато генерал сумел пополнить семейный бюджет счастливой карточной игрой. Имение, куда он перевез семью после продажи Середникова, было получено им за карточный долг. Об этом сообщает дочь П.А. Столыпина: «Колноберже было получено дедом моим, Аркадием Дмитриевичем Столыпиным, за карточный долг. Его родственник Кушелев, проиграв ему в яхт-клубе значительную сумму денег, сказал: – Денег у меня столько сейчас свободных нет, а есть у меня небольшое имение в Литве, где-то около Кейдан. Я сам там никогда не был. Хочешь, возьми его себе за долг?»[86]

Свидетельство дочери П.А. Столыпина нуждается в некотором пояснении. Петербургский яхт-клуб являлся аристократическим заведением, который посещали великие князья и высшие сановники. В яхт-клубе не столько плавали под парусами, сколько вели светскую жизнь на берегу. Непременной частью светской жизни была крупная карточная игра, в которой из рук в руки переходили и не такие имения. Колноберже (Калнаберже) находится на территории Литвы. Три столетия оно принадлежало графам Радзивиллам, а после – графам Чапским. В 1863 г., уже после князя М.Д. Горчакова, деда П.А. Столыпина, который был последним наместником Царства Польского, вспыхнуло Польское восстание. После подавления восстания Царство Польское, имевшее определенные автономные права, было ликвидировано и превращено в Привисленские губернии. Владение участников восстания были конфискованы. Граф Э. Чапский за участие в восстании был сослан на каторгу в Сибирь. Конфискованные имения продавались лицам русского происхождения по бросовым ценам. Генералу-адъютанту С.Е. Кушелеву, командиру гвардейского Измайловского полка, была предоставлена льготная ссуда для покупки Колноберже. Фактически оно досталось ему даром, поэтому он так легко с ним расстался[87]. Красивая легенда гласит, что отец П.А. Столыпина якобы возместил сосланному на каторгу владельцу стоимость конфискованного имения. Сведений об этом нет. Известно только, что отец П.А. Столыпина впоследствии приобрел для сестры соседнее имение, владелец которого тоже был сослан на каторгу за восстание.

Колноберже было средним, скорее даже небольшим помещичьим имением площадью 835 десятин земли. Господский дом был выстроен в голландском стиле и использовался бывшими владельцами как охотничий домик. Он был небольшим по размерам, весь уместился бы в один флигель барского дома в Середникове. Слуги, сопровождавшие Столыпиных, говорили, что они словно перебираются из дворца в хижину. П.А. Столыпин и его брат вряд ли испытывали столь острое разочарование, как взрослые. Писатель Александр Солженицын в «Августе четырнадцатого» посвятил детству П.А. Столыпина следующие строки: «Главный узелок нашей жизни, все будущее ядро ее и смысл, у людей целеустремленных завязывается в самые ранние годы, часто бессознательно, но всегда определенно и верно. А затем – не только наша воля, но как будто и обстоятельства сами собой стекаются так, что подпитывают и развивают это ядро. У Петра Столыпина таким узлом завязалось рано, сколько помнил он, еще от детства в подмосковном Середникове: русский крестьянин на русской земле, как ему этой землею владеть и пользоваться, чтобы было добро и ему, и земле». Трудно поспорить с тем, что ранние годы многое значат для человека. С другой стороны, П.А. Столыпину было всего шесть лет, когда семья навсегда уехала из подмосковной усадьбы.

Следует признать, что для П.А. Столыпина родовым гнездом стало не подмосковное Середниково и не принадлежащие ему имения в Саратовской, Пензенской, Нижегородской губерниях, а литовское Колноберже. Он жил здесь с шести лет и потом приезжал почти каждое лето. Когда П.А. Столыпин стал главой правительства, жизнь в деревенской глуши изменилась. Рядом с домом размещалась охрана, сюда приезжали с докладами министры и другие высокопоставленные чиновники. В имение были проведены телеграфная и телефонная линия. Из Колноберже П.А. Столыпин отправился в свою последнюю поездку в Киев. Судьба имения оказалась куда печальнее, чем судьба усадьбы Середниково. В 1918 году националистическое правительство Литвы конфисковало Колноберже, очевидно, только по той причине, что оно принадлежало первому министру Российской империи. В имении размещалась колония для малолетних преступников. При советской власти там был детский дом, а сейчас имение находится в частных руках. От обстановки времен Столыпина ничего не сохранилось.

По соседству с Колноберже были владения польских помещиков, избежавших конфискации имений. Родители П.А. Столыпина не имели конфликтов с поляками, хотя еще до начала восстания в Польше генерал А.Д. Столыпин написал мелодраму «Софья», в которой все злодеи и негодяи были сплошь поляками. Цензор Иван Гончаров, автор «Обломова», запретил постановку этой пьесы за «чрезмерную патриотичность».

Петр Столыпин и его братья и сестра получили отличное домашнее образование. Александр Извольский, сверстник Столыпина, ставший министром иностранных дел в его кабинете, писал о домашнем образовании в дворянских семьях: «Как только я начинаю помнить себя, в доме моих родителей было постоянное пребывание самых разнообразных иностранных воспитателей: англичанок и француженок, английских и немецких учителей и гувернанток. Это являлось правилом для домов известного круга, и этим объясняется, что большое количество моих соотечественников, принадлежащих к этому классу, свободно говорит на иностранных языках. Французский язык был в употреблении не только при императорском дворе (в высшем обществе Петербурга и в кругах русской дипломатии вплоть до царствования императора Александра III вся дипломатическая корреспонденция велась на французском языке), но также и среди русского поместного дворянства. Я не вспоминаю даже, чтобы я писал когда-нибудь своим родным иначе, как по-французски». Характерно, что это был французский язык со старинными оборотами, который принесли в Россию эмигранты, бежавшие от Великой французской революции. Позже в гимназии Петр Столыпин имел «три» по русскому языку и «отлично» по французскому. Кроме французского он свободно объяснялся на немецком и английском.

Первый учитель Петра Столыпина был вполне благонамеренным человеком, который наставлял своего воспитанника «любить больше всего… Бога, потом царя, а уж потом кого хочешь – маму или папу». Но с другими учителями были сложности. Учителя принадлежали к разночинцам и проповедовали радикальные взгляды, в связи с чем от их услуг приходилось отказываться. Впрочем, влияние учителей на Петра Столыпина и его братьев было ничтожным. Воспитанием детей в основном занималась их мать. Петр Столыпин находился под ее сильным нравственным влиянием.

В дворянских семьях умение играть на музыкальных инструментах являлось неотъемлемой частью воспитания. Однако в этом отношении родителей П.А. Столыпина ждало разочарование, особенно печальное для отца-меломана. Петр Столыпин и его братья были лишены музыкального слуха. В связи с этим дочь П.А. Столыпина со слов деда поведала несколько комических эпизодов из семейной хроники: «Когда мой отец был маленьким, зашел как-то за столом разговор о том, что он абсолютно ничего в музыке не смыслит и что никогда он даже не оценит выдающееся музыкальное произведение. Вдруг раздается обиженный голос моего отца: «Вы ошибаетесь: мне третьего дня очень понравился прекрасный марш». Дедушка и бабушка с радостью переглядываются: слава Богу, наконец! «Где ты его слышал, этот марш? Это когда ты был в опере?» – «Нет, в цирке, когда наездница прыгала через серсо». Александр Столыпин в этом отношении соответствовал старшему брату. По просьбе генерала его слух проверял сам Антон Рубинштейн, но после первого же опыта воскликнул: «Ну, действительно, вам медведь на ухо наступил!»