Камни Митуту - Провидение зла

От больших закопченных чанов, в которых варились восхитительные тянучки, поднимался медовый аромат. Визжала детвора, щебетали торговки, довольно крякали, опрокидывая кубки с вином, ветераны ардуусской дружины. Закручивались собранные из жердей карусели, взлетали устроенные в проулках качели. Взбирался по намазанному маслом столбу какой-то отчаянно рыжий руф за призовым кувшином с тиморским квачем.

– Сюда! – потянула подруг за руки в узкий проход между домами Фламма. – В торговых рядах шумно, но на Северной улице в этом году вовсе можно оглохнуть! И держитесь за кошельки! Ардуусские мальчишки ужас какие шустрые!

Ремесленная улица, которая, в отличие от Северной, поднималась к Торговой площади и башням королевского замка не ступенями, а плавно, была ничуть не менее многолюдна и шумела не меньше, но ее шум был иным. Так шумели те, кто занимался делом. Кто продавал и покупал, присматривался, приценивался, строил планы или отказывался от них, или просто давал отдых голове и пищу торговому любопытству. Над Ремесленной улицей, а особенно над начинающимися от нее, украшенными круглыми остроконечными башнями торговыми рядами, которые в Ардуусе называли городом в городе, стоял степенный гул. Кама никогда не была на берегу моря, но Игнис, который однажды сопровождал отца в блистательный Самсум, рассказывал, что примерно так шумят морские волны, накатываясь на берег и с ворчанием возвращаясь в пучину.

– Ну что? – обернулась Фламма, сверкнув зелеными глазами в прорезях маски. – Куда пойдем? Лошадей смотрели вчера, да и народу многовато во внешних рядах. Я там в дерьмо вчера наступила! На посуду и деревяшки насмотреться успеем. Наряды и кожаные ремешки?

Кама и Лава переглянулись и дружно замотали головами.

– Отлично! – расплылась в улыбке Фламма. – Как-нибудь в другой раз. Тогда – оружие и доспехи! Только не застывать на месте, через час уже лучники выходят на помост! А я еще хочу и по магическим рядам пробежаться!

По магическим рядам пробежаться не удалось. Куда там, если оружейный ряд тянулся аж до самой Храмовой площади и на каждом его шагу не только всякий уважающий себя воин, но и любой, кто хоть однажды держал в руках меч, мечтал бы остаться не менее чем на половину дня. Мечи, кинжалы, ножи, копья, алебарды, самострелы, луки, стрелы, доспехи, щиты, пращи, легкие кольчужницы, браслеты, которыми в уличной драке можно уложить разбойника, кольца с шипами, булавы, боевая упряжь, все виды шлемов, посохи со скрытыми в них клинками, сумки, застежки которых способны почти перерубить кисть, капканы, крючья, стальные нити – чего там только не было! Не Фламме пришлось торопить подружек, которые по праву лаписского родства в оружии уж точно разбирались лучше нее, а Лава и Кама хватали ее за руки и тянули за собой. Не было лучших оружейников в Анкиде, чем лаписские мастера. И сталь из Лаписа была лучшей сталью. Так что, к возмущению продавцов, сестры то и дело объясняли рыжеволосой принцессе, что удивительной работы топоры из Араманы выполнены из бронзы и, несмотря на всю свою красоту, ничего не стоят против железного оружия. Что ардуусские мечи проигрывают рядом с лаписскими, но имеют одно преимущество – они все-таки неплохи и сравнительно недороги и могут послужить первым оружием едва ли не каждому искателю испытаний для собственного мужества. Что не следует оценивать клинок по красоте его эфеса. Что дакитские мечи порой приближаются по качеству к лаписским, но они непривычны из-за того, что имеют длинную рукоять и часто одностороннюю заточку. И что северные мечи и топоры достаточно остры, но быстро ржавеют, к тому же они слишком тяжелы для атеров, и поэтому нечего на них пялиться!

– Действительно, рыжая красавица, – с северным акцентом прогудел великан, стоявший перед свейским оружейным прилавком, – нечего пялиться. Нужно покупать и дарить своему избранному. Если надорвется, туда ему и дорога. А нет – позволишь ему любить себя и родишь ему сына, который не заставит краснеть своих родителей. Да хоть молодца, вроде меня!

Кама даже рот открыла от удивления. Свей, который обратился к девчонкам, не был ни рефаимом, ни этлу, и тех, и других ей приходилось встречать в Ардуусе, но он был выше на голову всех вокруг и в полтора раза шире в плечах, чем самый крепкий из дозорных Малума!

– А что топоры? – Великан подхватил самый тяжелый топор, который Кама с трудом могла бы оторвать от стола, подбросил его перед собой, повертел, как тростинку, перебирая топорище двумя руками, бросил еще раз и не глядя поймал за спиной. – Топоры летают сами по себе, было бы желание! Появится – обращайтесь. Продам самые быстрокрылые! Стор Стормур – мое имя!

– Пошли! – скомандовала теперь уже Лава, утаскивая за собой вытаращивших глаза подруг. Разве только Фламма смотрела на свея, а Кама – на трезубцы, торчащие из кадки за спиной продавца. Ни у одного из них зубцы раздвинуты не были.

…Через магические ряды, на которых задавали тон седобородые торговцы из Бабу и Эбаббара, пришлось почти бежать. Амулеты, обереги, накопители мума, ожерелья из наговоренных камней, колдовские посохи, чаши, короба, стопки древних глиняных табличек, испещренных письменами, словно следами птичьих лап, снадобья, минералы, травы, перья так и мелькали вокруг. Даже возле заморенного сэнмурва, попыхивающего слабым пламенем в железной клетке, не удалось остановиться. Бой часов на ардуусской ратуше предупредил о близости полудня, а до амфитеатра, который выделялся белой каламской кладкой между орденскими башнями и королевским замком, еще следовало пересечь Торговую площадь, да не поперек, а вдоль! Хорошо хоть холодный весенний дождь пока не начинался, хотя тучи над Ардуусом клубились.

– Почему башен семь?! – на ходу крикнула в спину Фламме Кама. – Магических орденов же шесть? Орден Воды, Орден Воздуха, Земли, Огня, Солнца и Луны! Почему построены семь башен?

– Седьмая башня чуть в стороне, – обернулась на ходу Фламма. – Она не для магов. Для порядка. Это для Ордена Тьмы.

– А разве такой орден есть? – не поняла Кама.

– Говорят, что есть, – пожала плечами Лава. – Где-то в Эрсет. Да, его колдуны почитают науку черного колдовства, но магия требует полноты. К тому же, если верить древним сказаниям, и черная магия имела силу. Разве не она обрушила башни Бараггала полторы тысячи лет назад? Так что, если есть семь орденов, значит, должны стоять семь башен. Просто одна будет закрыта. Прогуляйся как-нибудь на Храмовую площадь. Там четыре храма стоят квадратом, почти так же, как в Бараггале на священном холме, а между ними маленький храм – храм единого творца, в котором нет ни настоятеля, ни служки. Но храм есть.

– А Храма Света там нет? – усмехнулась на ходу Кама. – Я слышала, что в Эрсет есть и такой, и его послушники молются о возвращении того, кто сгинул в центре Светлой Пустоши. Отчего бы не построить и его на Храмовой площади? И закрыть на замок. На всякий случай.

– Я бы посоветовала это своему отцу, – расплылась в улыбке Фламма. – Если бы все еще думала, что он мой отец.

Чем ближе к амфитеатру, тем гуще становилась толпа. Для большинства горожан ярмарка была временем страды, но тех, кто собирался поразвлечься, тоже хватало. Каменные скамьи амфитеатра могли вместить двадцать пять тысяч зрителей. На первом ярусе, прикрытом навесом, располагалась знать, причем отдельная трибуна была выделена королевским семействам, а еще на одной могли расположиться те вельможи, кто не хотел показывать свое лицо. Но больше двадцати тысяч мест на верхних трибунах заполняли простые горожане, хотя и не каждый мог себе позволить отсыпать приличное количество монет за право наблюдать, как отпрыски знатных семейств меряются ловкостью, доблестью и силой. Или способностями и старанием, если речь шла о магическом турнире. К счастью для трех подруг, вход на нижние ярусы для знати был устроен отдельно. Поэтому им не пришлось пробиваться к южным воротам, достаточно было подойти к одной из башен ратуши, показать страже вельможные ярлыки и выйти на отдельную галерею, с которой спускалась лестница к трибунам и открывался чудесный вид на чашу амфитеатра. Возвышаясь над Вирской площадью Ардууса на высоту двухэтажного дома, арена напоминала утопленную в древнюю каламскую землю раковину с резным краем – вдоль верхних скамей высились колонны и каменные собачьи головы. Один из предшественников нынешнего короля Ардууса даже собирался было их срубить, сетуя, что уж больно они похожи на морды даку, но так и не собрался. Наверное, помешало то, что, скорее всего, они все-таки больше напоминали головы калбов, а на красном полотнище стяга ардуусского королевства был изображен белый силуэт калба. К тому же всем было известно, что и эти головы, и эти колонны были вырублены из мрамора задолго до того, как образовалась Сухота, где вирские псы наводили ужас на дозорных Раппу и Араманы, и даже задолго до знаменитой битвы у Бараггала, когда народы Анкиды впервые узрели даку и дакитов. Но главным все же был ардуусский стяг. Правда, некоторые пеняли ардуусскому символу, что белых калбов, в отличие от белых воронов, не бывает вовсе, но кто ж мог знать точно? Да, белые калбы не попадались охотникам, но ведь нельзя было исключать, что это охотники попадались белым калбам?

Кама встала на краю галереи, обхватила плечи так, словно собралась вознести хвалу Энки, но молиться не стала. Закрыла глаза и вдохнула холодный ардуусский ветер. Странно, но вся эта возня с участием в турнире настолько захватила ее время и мысли, что мечты о встрече с красавчиком Рубидусом словно рассеялись, а между тем ярмарка близилась к концу. Или ей предстояла слишком сложная задача, чтобы разменивать ее на девичьи грезы? Так не ради ли грез она ввязалась в турнир? Или все-таки что-то шло не так? Но ведь она победила в первых схватках? Не без труда, но победила!

К своим почти семнадцати годам Кама привыкла к празднеству и ждала его каждый год с нетерпением, в том числе и тогда, когда никакой Рубидус ей даже и в голову не приходил. Ардуусская весенняя ярмарка ей нравилась куда больше, чем осенняя в Фиденте с обилием крестьян и купцов с юга и запада, во всяком случае, именно в Ардуус собирались правители девяти королевств со свитами и кроме них правители Кирума, Бэдгалдингира, Даккиты и в последние годы – Эбаббара. Случались и более дальние гости, но не в этот раз. На столетие Ардуусского договора не все собрались и из девяти. Не прибыли с севера король Тимора Вигил Валор и король Обстинара Аггер Кертус. Хотя их дети были и даже участвовали в турнире. Король Эбаббара вместо себя прислал бастарда Литуса Тацита и племянника Сигнума Белуа. Хотя, по слухам, сам Флавус Белуа посещал короля Ардууса месяц назад. Но даже те, кто приехал, явно намеревались не разделять радость встречи и упиваться празднованием и угощениями, а делиться опасениями и тревогой. Напряжение повисло над городом. Во всяком случае, это не пригрезилось Каме, если как раз об этом и щебетала Фламма, выглядывая с галереи места на трибуне для себя и двух спутниц.

– Кто-то шел за нами? – прошептала она на ухо Каме, когда почтенное хонорское семейство покинуло галерею и отправилось вниз на трибуну.

– Скольких ты видела? – так же тихо ответила ей принцесса Лаписа.

– Двоих! – показала два пальца Фламма.

– Один лысый здоровяк с пустыми глазами в серой хламиде мытаря, другой коротышка в коричневом плаще и черном колпаке? – уточнила прильнувшая к Каме с другой стороны Лава.

– Точно так, – кивнула Фламма. – Правда, мне показалось, что следят за нами четверо, но я разглядела только двоих. Я, правда, не сочла ардуускую стражу, да еще парочка свеев пялилась в нашу сторону. Это вас так охраняют, недотроги мои?

– Меня охраняет только мой наставник по фехтованию и борьбе, – заметила Кама. – Ну и Лаву вместе со мной. Сор Сойга. Дакит. Ты его не видишь. Я его тоже не вижу. Но он всегда недалеко.

– Однако у короля Лаписа пятеро детей, не считая племянников и племянниц, – удивилась Фламма. – Отчего наставник следит именно за тобой?

– Не знаю. – Кама задумалась. – Во всяком случае, здесь нас двое, да еще и принцесса Ардууса, что бы ты там о себе ни думала. Игнис участвует в турнире. Лаус всегда с матерью. Нукс и Нигелла с отцом. И за тем, и за другими следят стражники. Наверное, Сор не надеется, что им так же просто будет уследить и за мной.

– А за мной никто не следит, – поежилась Лава. – Ну, конечно, кроме твоего Сора, Кама. И эти двое, которых и я заметила, не мои. С чего бы это меня охранять? Я же не принцесса? И ни Сора Сойга, ни еще кого-то я не чувствую. И этих бы не почувствовала, если бы вы не сказали. Просто приметила.

– А я чувствую, – заупрямилась Фламма.

– Подождите.

Кама оглянулась. В арке, ведущей на площадь, между стражниками мелькнула фигура одного из соглядатаев и тут же исчезла. Принцесса наморщила лоб, вспоминая уроки Окулуса, пробормотала заклинание, щелкнула пальцами, извлекая наброшенную на себя еще при утреннем умывании насторожь. Однако Фламма оказалась способной удивлять. Даже если бы Кама не брала в расчет свеев и ардууских стражников, а последние тащились за подругами от самого дома, насторожь была потревожена еще четырьмя неизвестными. Впрочем, один из них был Сор Сойга, значит – известный. Кама снова закрыла глаза и попыталась расплести заклинание. Да, это не было случайным вниманием. Следили и вправду как будто четверо, хотя четвертого она чувствовать перестала. Разве только след от его внимания. Словно он вначале ослабил поводок, а потом и вовсе его отсек, разорвал, испепелил. Отошел на шаг и стал наблюдать издали. Вблизи остались трое. Сор Сойга и два чудака. Интересно, они будут ждать Каму у выхода или пойдут на верхние трибуны? Фламма и тут ничем ей не уступила.

– Трое осталось, – прошептала она на ухо Каме, засмеялась так, словно делилась девичьим секретом, и добавила: – И тот, что сбросил дозор, очень опасен. Поверь мне. Я чувствую! А ты неплохо управляешься с заклинаниями! Хочешь, я попрошу мастера стражи Муруса, чтобы он отловил этих двоих?

– Нет, – задумалась Кама. – А вдруг их сменят те, кого мы не заметим? Вот если бы он разыскал того, кто уже сбросил дозор?

– Шутишь! – хихикнула Фламма. – Он все-таки мастер стражи, а не мастер заклинаний!

– Ну, мы займем места или будем смотреть с галереи? – заныла Лава, которая предпочитала ходить, бегать, подпрыгивать, приседать или сидеть, но уж только не стоять на одном месте. – Холодно же!

– Непременно, – успокоила ее Фламма. – Я просто хочу выбрать такое место, чтобы не только лучше разглядеть Игниса, но чтобы и Кама могла обернуться на трибуны и… рассмотреть того, кого ей хочется рассмотреть! Посмотри, не принц ли Кирума стоит вон в том проходе?

– А кто бы ни стоял, – как можно холоднее ответила Кама, хотя нутро ее мгновенно сжалось, а щеки запылали.

– Именно это я и хотела услышать! – воскликнула Фламма. – Тем более что возле него уже топчется ваш мерзкородственный Палус. Интересно, он так и отправился на турнир, не умывшись? Судя по тому, как движутся его челюсти, ест он на ходу!

Не прошло и пары минут, как подруги уже управлялись с подхваченными при входе на трибуны войлочными подушками: все же было не лето, чтобы сидеть на холодном камне. Лава кроме подушек прихватила еще и три теплых войлочных одеяла.

– От Обстинара прибыли два принца, – щебетала Фламма, поглядывая на ползущие над ареной облака. – Вон они, готовятся к финалу. Тот, что повыше, Аэс. Ему двадцать. А сутулый и чернявый – Тенакс, ему восемнадцать. Впрочем, что я рассказываю… Жаль, что третий не приехал. Нитенсу всего шестнадцать, а красавчик – каких поискать. К сожалению, все трое – мои двоюродные братья. По матери, если что, не сомневайтесь. Но зато все они недурно владеют луками. Если Нитенс будет выпускать стрелы так же, как два его старших брата, через год-два в стрельбе будут меряться между собой силой только принцы Обстинара!

– Однако и в этом году победителем станет Вервекс Скутум, – фыркнула Лава. – Он, конечно, не такой уж красавчик, и некоторые говорят, что нос у него клубеньком, да и ростом не вышел, но стреляет из лука он лучше принцев Обстинара. А до него победителями были его старшие братья. Так что ничего странного.

– А что ему еще остается? – развела руками, но тут же прыснула Фламма. – У короля Араманы – семь детей. Вервекс – пятый. Только стрелять из лука.

– Не самое плохое умение! – надула губы Лава.

– Вот и увидим, – напряженно прошептала Кама, стараясь даже взгляда не бросить на королевскую трибуну, в проходе которой, скрестив руки на груди, стоял принц Кирума. Ничего, когда-нибудь она откроет Рубидусу глаза, что представляет собой крутящийся вокруг него Палус.

Трое претендентов на победу стояли в центре арены, а на ее краю, у деревянного щита, слуги под надзором старшего мастера ардуусской стражи Муруса укрепляли на веревках выкрашенные алой краской деревянные круги – в локоть, в половину локтя, в ладонь шириной. Не слишком легкие цели даже для стрельбы с полусотни шагов. Тем более что перед стрельбой Мурус, чуть ли не единственный в атерской дружине короля Пуруса широкоплечий лаэт, должен будет качнуть каждую из целей в сторону. Непросто попасть в качающийся круг, к тому же и весенний ветер не только пригнал тучи, но и принялся кружить над ареной. И времени на каждый выстрел отпускалось всего пять секунд, а от попадания того, кто выпускал стрелу первым, мишень могла и закрутиться, и вовсе повернуться к стрелку ребром. Так что умение умением, а удача в стрельбе на арене ардуусского амфитеатра тоже была не лишней. Кама могла судить об этом по собственному опыту. Ей приходилось натягивать тетиву, и хотя стрелком на крепостные стены Лаписа ее бы взяли без разговоров, вряд ли бы она поднялась высоко в соперничестве с такими лучниками.

– Увидим, – повторила Кама и добавила: – Вот уж кто умеет устраивать детей, так это князь Араманы. Семь детей – это не два и не три. Но оба старших сына уже женаты. И две старших дочери пристроены.

– Так что пусть стреляет из лука и пятый араманский отпрыск, – подмигнула Каме Фламма. – И нос клубеньком ему не помеха.

– Они все семеро хорошо стреляют, – повысила голос Лава. – Даже мальчишка Аласер. Так ему всего двенадцать! А старший из принцев, Келлер Скутум, был пять лет подряд победителем фехтовального турнира! А араманская принцесса – Лацерта Скутум – кроме всего прочего, еще и колдует. И, кстати, она участвует завтра в магическом турнире! Жаль, что к другим турнирам женщин не допускают…

– К борьбе нас надо допустить, к борьбе! – вытаращила глаза Фламма. – А ведь против Субулы Белуа в таком турнире мало кто выстоял бы! Слышали? У нее живот уже, что тыква! Возможно, скоро родит наследника для королевства Раппу!

– Я тоже могу бороться, – процедила сквозь зубы Кама. – И колдовать. Но колдовать слабее, чем бороться. Хотя себя защитить сумею и так, и так.

– Представляю, – хихикнула Фламма. – Достанется кому-то такая жена, вот уж он будет остерегаться. А что касается участия в схватках, сама думаю, что девчонки могли бы проявить себя не только в магии. Но пока есть эти глупые запреты… С ними только в фехтовании может проскочить девчонка, в борьбе и стрельбе лица открыты!

– Если бы во всех остальных турнирах могли проскочить девчонки, то везде бы побеждала дочь короля Даккиты, – уверенно заявила Лава. – Я однажды видела, как принцесса фехтует, да и с луком управляется так, что вряд ли кто с нею сравнится.

– Чтобы сравниться, надо сравнивать, – пробормотала Кама.

Она не была знакома с дакиткой, но примерно представляла себе, что та должна уметь. Времени у дакитов было больше. В свои двадцать три года Эсокса Гиббер казалась подростком, младше Процеллы.

– А чего тут сравнивать, – не поняла Фламма. – Хочешь сравнить, бери меч и вызывай ее. Да хоть во дворе Ардуусского замка. Я договорюсь с Софусом, он наложит на обеих турнирный панцирь, Мурус посмотрит, чтобы все было честно, заодно и развлечемся?

– Как-нибудь после, – покачала головой Кама. – К тому же я не жажду утвердиться лучшей фехтовальщицей. Да и чего стоят эти победы? В ардуусском турнире участвуют только члены королевских домов. Конечно, почти все они умельцы, но их не так много. А вот на ярмарке в Фиденте в турнире участвуют все желающие. Думаю, что немногие принцы добрались бы там до финала.

– И думать нечего, – хмыкнула Фламма. – Почти никто. Поэтому и не участвуют. Хотя я слышала, что Фелис Адорири там был из первых?

– А вот сама у него и спроси, – засмеялась Лава и побежала вниз, к краю арены, на которую выходили трубачи и где служки разбрасывали льняные мешочки с леденцами.

Кама прекрасно помнила Фелиса Адорири. На первый взгляд ничто не отличало его от простолюдина, кроме имени. Одевался принц Утиса просто, соблюдением этикета не утруждался, умудряясь при этом не терять достоинства, а умножать его, хотя на вид был обычным стражником и только, особенно если не вглядываться в гордое и всегда спокойное лицо. Пожалуй, он и в самом деле был сильнее Рубидуса в фехтовании, видела Кама, как легко он разделывался с любым в тренировочных схватках, но в турнирах Фелис не участвовал. Наверное, если бы не Рубидус, она могла бы мечтать и о внимании Фелиса. Или не могла и мечтать о внимании принца Утиса? И что такое Утис? Небольшое королевство между Фидентой и Хонором. Граничит с Тиреной. Ну, не такое уж и небольшое, народу-то в два раза больше, чем в Лаписе. И в Кируме столько же. Хотя Кирум граничит не с Тиреной, а со Светлой Пустошью. Тоже не плошка меда. Вот только Рубидус ее заметил, а Фелис всегда смотрел мимо, если он вообще на кого-либо смотрел. Он всегда был будто не здесь. Или старался оставаться незаметным, вовсе не стараясь при этом? Но уж не для Камы. Она всегда все замечала. Вот и теперь сидит среди нескольких десятков королевских дочерей, племянниц, тетушек, сестер, двоюродных сестер, укрывших лица под масками, а также некоторого количества опять же королевских сыновей, братьев и племянников, не пожелавших оставить без присмотра своих женщин, и видит не только натужно надутые щеки праздничных трубачей, но и неуверенность сутулого уродца Тенакса, и досаду Аэса, который словно уже распрощался с надеждою на победу, и уверенность… Да нет, вовсе не уверенность сквозила в движениях Вервекса Скутума, который участвовал в финале стрельбы уже второй год подряд и в прошлом году остался победителем. Вервекс Скутум боялся! От ужаса у него сводило колени и тряслись плечи! Кама готова была побиться об заклад, что капли пота выступили у него на лбу! Перепуганный отпрыск княжеского дома Араманы занимался как раз тем, что боролся с охватившим его ужасом и нервной дрожью. Он беспрерывно покачивался с ноги на ногу, поводил плечами, подергивал головой и даже то и дело разворачивался вокруг себя.

«Танцует», – поняла Кама. Ну, точно, Вервекса еще в прошлом году обозвали танцором, вот только никто так и не понял, зачем ему эти па, эти вращения, не лучше ли было бы сосредоточиться на луке, стреле, собственных руках, цели? Значит, не лучше, решила Кама, если в прошлом году это помогло Вервексу победить в стрельбе. Так может, только этот танец, эти движения, каждое из которых словно закручивалось внутрь, к телу, к сердцу, именно они и помогали неказистому Вервексу Скутуму, пятому ребенку князя Силекса Скутума, собрать себя, побороть ужас и справиться наконец с проклятой дрожью? «А в постели, первый раз в постели, он тоже будет пританцовывать, чтобы справиться с волнением?» – усмехнулась про себя Кама, и в это мгновение состязание началось.

Первая мишень была самой большой. Мурус качнул ее, поспешил отойти: разные стрелки случались, кто-то мог и на пару десятков шагов засадить стрелу в сторону, и ударил молотком по бронзовому диску. Гул разнесся над притихшими трибунами. Примолкли торговцы едой и питьем, приподнялись, вытянули шеи мальчишки, сдвинули брови бывалые воины, прикусили языки ардуусские тетушки. Стрелки уже стояли с наложенными на тетиву стрелами, но первым должен был выпустить ее Тенакс, который вышел к последнему турниру с худшими результами.

«Пять секунд», – прошептала про себя Кама.

Мастер стражи уже занес молоток для следующего удара, когда Тенакс наконец отправил стрелу в цель, и гулкий удар по диску совпал с попаданием стрелы в круг. Стрела воткнулась в мишень с краю, закрутила ее, и Аэс отпускал тетиву как будто наудачу, но тем не менее вонзил стрелу почти в центр круга, чуть замедлив его вращение. И одновременно с третьим ударом молотка распорядителя выстрелил продолжающий пританцовывать Вервекс. Он попал точно в центр мишени, но с ее обратной стороны, и когда круг повернулся, то разразившаяся довольными криками публика увидела наконечник стрелы, прошедший насквозь.

– Только так! – крикнула, чтобы перекричать гам, Каме Фламма, словно та была незнакома с правилами. – Если попадаешь с обратной стороны, только насквозь! Иначе считается промахом!

– Я знаю! – буркнула Кама, выглядывая Игниса и не решаясь даже скосить взгляд в сторону Рубидуса. Сразу за стрелками на помост должны были выйти борцы.

– Сегодня интереснее! – прокричала на ухо Каме вернувшаяся с леденцами Лава. – Вчера и позавчера мишени были неподвижны. Кто промахнулся – выбывает! Если никто не промахнулся, тогда повторяется упражнение с малой мишенью, но все отходят на десять шагов.

– Ага! – повысила голос Кама. – И если стрелки хороши, то будут отходить, пока не упрутся в трибуны.

– Так не бывает! – махнула рукой Фламма. – Всегда кто-то промахивается. Во втором упражнении промахнется Аэс. Вот увидишь! Он слишком спокоен! Слишком!

Аэс действительно промахнулся. И ведь Тенекс положил стрелу почти в центр второй мишени. Она не начала крутиться, только добавила к раскачке в стороны колыхание вперед и назад, именно это и подвело Аэса. Его стрела пролетела под мишенью в тот самый миг, когда та отклонилась к щиту. Принц Обстинара скривился на мгновение, затем опустил лук, поклонился на три стороны публике, которая принялась свистеть, и с достоинством покинул арену.

– Если Вервекс промахнется, тогда Тенекс победитель! – хихикнула в наступившей после очередного удара молотка тишине Фламма.

Вервекс не промахнулся. Его стрела пронзила мишень с такой силой, что красный круг раскололся и его часть, с сидевшей в ней стрелой Тенекса, упала на помост. Стрела Вервекса задрожала, воткнувшись в щит, что отгораживал помост от основания ратуши.

Восторженные крики и свист затопили площадь мгновенно, словно таились за деревянным щитом и именно стрела Вервекса вызволила их из неволи.

– Десять секунд! – растопырила пальцы Фламма. – Десять секунд каждому на попадание в малую мишень!

– А если не попадет никто, так ведь бывало? – спросила Кама.

– Бывало, – чихнула Фламма. – Эти проклятые маски! Неужели я не могу быть сама собой?

Рыжеволосая непоседа сдвинула маску на шею и с облегчением вздохнула.

– Я читала прошлые уложения турнира. Такое случалось, хотя и редко. Наверное, потому, что редко кто добирается до самой крохотной мишени. Обычно отсеиваются уже на второй, а то и на первой. Не попадут оба, продолжат состязаться, подойдя к мишени на десять шагов ближе. И будут подходить, пока не упрутся в нее. И ты права, хороший лучник даст фору любому из принцев. Редко кто, вроде того же Фелиса, может тягаться с настоящими воинами. И народ приходит подивиться не на мастеров, а на вельмож, которые пыжатся, стараясь отметиться в доблести. Но… Но иногда…

Снова ударил молоток Муруса, по лицу которого нельзя была даже и подумать, что он симпатизирует кому-либо из стрелков, и в наступившей тишине Тинекс выпустил стрелу почти сразу. Она не попала в цель, но зацепила веревку, на которой раскачивалась мишень, отчего та подлетела, а затем заплясала перед щитом. Тинекс расправил сутулые плечи и шутливо поклонился Вервексу, который так и не прекращал свои танцы, словно подчинялся только для него звучавшей музыке. И когда молоток ударил в последний раз, Вервекс уже был готов. Он отпустил тетиву, и на мгновение Каме показалось, что его стрела продолжила танцы даже в полете, хотя, конечно же, никакой стрелы она рассмотреть не могла, и только, как все на площади, вытаращила глаза, когда стрела пятого ребенка князя Араманы, неказистого горца с носом клубеньком, воткнулась в деревянный щит, и маленькая красная мишень закрутилась на ней, словно кусок мяса на вертеле. А затем оглушительный рев толпы заставил Каму зажать уши.

– Об этом будут помнить долгие годы! – прокричала на ухо сестре Лава и тут же потянула Каму с собой за руку. – Пошли, выпьем легкого вина! Борьба не скоро! Смотри! Вервексу вручают серебряный рог! И если у него есть избранница сердца, он может подарить его ей! Пошли! У нас есть время! Пока будут мыть помост, потом воины главной цитадели Ардууса исполнят атерский гимн, затем маг проверит соискателей на то, что они не используют магию. Жребий. Еще почти час!

– Нет, – мотнула головой Кама и поправила маску и платок, скрывающий ее теперь уже короткие, словно у мальчишки, пряди. В груди у нее опять проснулось что-то ледяное, и она изо всех сил прятала это. Тем более что тот, четвертый соглядатай снова набросил на нее петлю внимания, и ей казалось, что он жаждет не ее саму, а именно этот лед у нее в груди. И Кама вновь стала прятаться, как пряталась у магической ловушки, вот только лошади под нею не было, чтобы отвести удар, ну так и удара пока что не намечалось. Хотя ведь и не молния могла протянуться к ее груди, а самая обычная стрела. И Кама, которую, фыркнув, оставили и Фламма, и Лава, подняла руки к вискам и медленно поправила маску. Сор Сойга должен был понять, вот только зайти на эту трибуну он не мог, ну да мастер всегда был горазд на выдумки. Теперь, главное, закрыть глаза и успокоиться. Пусть шумят трибуны. Для Камы никого вокруг нет.

Глава 4

Дождь

Мальчишка Ассулум – лаписский стражник – появился на трибуне, когда помост уже был вымыт, на мокрых досках десяток широкоплечих стражников Ардууса исполнили строгий воинский гимн, а слуги начали раскатывать большой войлочный круг для состязания по борьбе. У Ассулума в руках была лента вестника, поэтому стража у трибуны пропустила его, но выглядел он испуганно и смешно. Особенно без шлема, который хоть как-то приглаживал его торчащие во все стороны вихры.