Сердце дьявола

      – Пойдемте. Они вышли на улицу, остановились рядом с «четверкой». Телохранитель через стекло осмотрел салон, усмехнулся.
      – Что вы искали у меня в машине?
      – С чего вы взяли, будто мы что-то искали?
      – Бросьте, Волин. Я же бывший мент. Неужели вы всерьез думали, что ваши люди сумеют перетрясти мой рыдван и я этого не замечу? Что вы искали? Следы крови? Нож? Лоскутья одежды? Женские волосы? Волин смотрел на телохранителя и молчал. То, что этот парень знал, с кем имеет дело, и ничем не выдал этого на протяжении ночи, явилось для него, Волина, полной неожиданностью. Откуда он знал фамилию, понятно. От тех же сыскарей с Петровки. О машине либо догадался, либо у него действительно имелся в загашнике ловкий фокус. Волоски между сиденьями и прочая ерунда. Это значения не имело. Но вот то, что он пошел на разговор…
      – Вы думаете, что этих девушек убил я? – продолжал телохранитель.
      – Ну зачем же так сразу?
      – Думаете, думаете. Не тратьте понапрасну время. Я их не убивал.
      – У вас есть алиби?
      – На какой день? На вчерашний – нет.
      – Вечер понедельника.
      – На какой час?
      – С десяти до двенадцати вечера.
      – Понедельник, с десяти до двенадцати вечера… – Телохранитель прищурился. – Где же я был-то? Ах, да. В понедельник я весь вечер просидел в гостях у одного из бывших коллег.
      – Он может это подтвердить?
      – Надеюсь. Мы не слишком много выпили. Телохранитель продиктовал телефон и фамилию приятеля. Волин записал в ежедневник.
      – Что искали ваши друзья в квартире погибшей алкоголички Веры и ее сожителя? – поинтересовался он.
      – А, – он безнадежно махнул рукой. – Ничего не искали. Хотели задать ей пару вопросов. Но опоздали.
      – Относительно чего? Телохранитель задумчиво пожевал губами.
      – Мне кажется, справедливости ради, вопросы должны быть обоюдными. И вообще, вы передо мной в долгу.
      – Это еще почему?
      – Ничего себе! Ни за что ни про что продержали всю ночь в клетке, в компании каких-то дегенератов, и еще спрашиваете?
      – Но существует такое понятие, как тайна следствия. Я не могу отвечать на ваши вопросы.
      – Да? Ну как знаете. В таком случае, и я не могу отвечать на ваши. – Телохранитель обошел машину, забрался за руль, опустил стекло. – Вас подвезти? Волин покачал головой:
      – Я на служебной.
      – Тогда всего хорошего.
      – И вам всего доброго. «Четверка», презрительно фыркнув бензиновым выхлопом, покатилась по узенькой улочке. Волин несколько секунд смотрел ей вслед. Странная складывалась ситуация. В принципе он был заинтересован в сотрудничестве. Телохранитель что-то знал. Обмен информацией мог оказаться полезен, но Волин сначала должен был проверить алиби этого человека. Почему-то же телефонная незнакомка назвала именно телохранителя Борей. Какие-то причины должны быть. Подобными обвинениями просто так не бросаются. Волин посмотрел на часы. Начало девятого. Он прошел к микроавтобусу, забрался на переднее сиденье. Шофер сопел сладко, привалившись головой к стеклу. Волин намеренно сильно хлопнул дверцей. Шофер мгновенно выпрямился, залупал глазами.
      – Поехали, – сказал Волин и вздохнул.
 

***

 
      «Четверка» свернула с проспекта во двор. Телохранитель поспешно выбрался из салона и побежал к нужному подъезду. Хорошо еще, что жильцы не успели обзавестись домофоном. Никого он еще не спасал, но хлопот… Он вбежал в подъезд, помчался вверх по лестнице. Несколькими секундами позже телохранитель уже стоял перед дверью и давил на звонок.
      – Кто? – донесся из динамика гундосый голос Миши. Телохранитель поднял голову, давая возможность миниатюрной телекамере запечатлеть свое лицо.
      – А, это ты… – Щелкнули замки. Миша, прижимая к переносице мокрый платок, шагнул в сторону, пропуская телохранителя в квартиру. – Заходи.
      – Где она? – спросил тот.
      – Кто?
      – Марина.
      – Хрен ее знает. Посмотри, что эта полоумная дура сделала с моим лицом. Миша повернулся к свету, убрал от лица мокрый платок. Переносица его превратилась в плоскую лепешку, глаза заплыли. Вокруг них наливались благородной чернотой внушительные синяки.
      – Солидно, – оценил «моральный и материальный ущерб» телохранитель. – Чем это она тебя? Кастетом, что ли?
      – Ногой врезала, стерва, – буркнул Миша, снова пряча разбитое лицо под платком.
      – За что?
      – Да так, поскандалили малость.
      – По причине?
      – Ты в кухню загляни. Телохранитель прошел в кухню, остановился на пороге, присвистнул.
      – Это серьезно. И куда она пошла?
      – Черт ее знает. – Миша поморщился от боли. – Я даже ничего сделать не успел. Собрала вещи, хлопнула дверью, и все. Сказала, если я еще раз к ней подойду, она меня убьет.
      – Ты ее ударил? – Телохранитель посмотрел на Мишу в упор.
      – Что?
      – Я спросил, ты ее ударил?
      – Слушай, не лезь не в свое дело. Я твой начальник и не обязан перед тобой отчитываться. К тому же это наши проблемы.
      – Ты ударил ее? Миша смутился и, старательно скрывая свое смущение, принялся промокать платком все еще слегка кровоточащий нос.
      – Ну, переборщил немного. Но ты меня-то тоже пойми, я возвращаюсь от знакомого, вхожу в квартиру, в пепельнице дымится сигарета. «Прима», представляешь? В кухне все кровищей забрызгано, и Маринка с тесаком посреди комнаты. Нож весь в крови, у нее глаза квадратные, несет что-то… Я думал, она меня хочет порезать. Струхнул маленько, вот и сорвался. Дал пощечину. Тоже мне цаца, уже и по щеке шлепнуть нельзя. Телохранитель поджал губы, произнес медленно, с расстановкой:
      – А ты помнишь, как в позапрошлом году пошел слушок, что кто-то тебя «заказал»? Помнишь?
      – Ну и что? – проворчал Миша. – Это же совсем другое дело.
      – Ты прав, это совсем другое дело, – прошипел вдруг охранник, меняясь в лице. – Ты помнишь, как звонил мне среди ночи, умолял привезти побольше людей и рыдал, когда я сказал тебе, что троих парней вполне достаточно? Помнишь, как ты собрал вокруг себя роту здоровенных «быков» с пушками и все равно боялся из дома даже нос высунуть? Помнишь? – С каждым сказанным словом голос телохранителя набирал силу, становился все громче и злее. – А помнишь, как ты орал, если кто-то обращался к тебе с вопросом? Как ты жрал водку литрами, сидя на этой самой кухне, чтобы заглушить страх, и вопил, что лично «завалишь» этого парня, если он хотя бы на километр подойдет к твоей квартире, а потом обмочился в штаны, когда один из моих ребят слишком сильно хлопнул дверью? Ты это помнишь?
      – Меня «заказали» профи, – тоже повысил голос Миша и старательно захлюпал носом. – А тут какой-то мозгляк…
      – Не было никакого «профи»! Никто тебя не «заказывал»! Это ты тоже помнишь, надеюсь! А «мозгляк», охотящийся за твоей подругой, уже отрезал головы троим женщинам, убил квартирную хозяйку и ее кавалера. А сегодня ночью он перерезал горло здоровому бугаю в «777» и едва не добрался до Марины! Если бы ты видел, в каком она была состоянии, когда я привез ее домой, то не посмел бы ее и пальцем тронуть! Мишка помолчал, утирая кровь, пробормотал угрюмо:
      – Я же не знал. Телохранитель прошелся по комнате, присел в могучее кресло, посмотрел на стоящего у дверей Мишу:
      – Тебе хоть известно, куда она могла пойти?
      – Понятия не имею. Просто хлопнула дверью, и все.
      – Подруги какие-нибудь у нее есть? Знакомые, у которых она может переночевать?
      – У нее сегодня рабочий день. То есть ночь. Она две через две работает.
      – Это я знаю. – Телохранитель выглядел хмурым, как грозовая туча. – Только боюсь, что «Боря» доберется до нее раньше, чем она – до работы.
      – Вас послушать, так этот Боря прямо гений злодейства. Откуда ему знать, куда она пошла? Даже я этого не знаю.
      – Поверь, «Боря» знает о ней гораздо больше нас. И куда она пошла, ему тоже известно, уверяю тебя.
      – Ты-то откуда знаешь, что ему известно?
      – Чувствую. Я всегда чувствую.
 

***

 
      Боря, прямо в куртке и кроссовках, плюхнулся на скрипучий ветхий диванчик, с наслаждением вытянул руки вдоль тела. Он слышал, как ходит по квартире Володя. Слоняется от нечего делать из кухни в комнату и обратно. Вот подошел к дивану, остановился, посмотрел на лежащего Борю. Нервно поинтересовался:
      – Ты уверен, что она придет?
      – Уверен, – ответил Боря равнодушно.
      – Ты попадешься, – вдруг сказал Володя, развернулся и снова пошел в кухню. – Там слишком много народу.
      – Не каркай. Вчера не попался и сегодня не попадусь. Ты ведь все хорошо продумал. Или нет? Боря даже головы не поднял, просто чуть заметно повысил голос, придал ему угрожающие интонации. Володя вернулся, снова подошел к дивану.
      – Я-то хорошо все продумал. А вот ты подведешь нас под монастырь. Что ты все время лезешь на рожон? Зачем ты убил этого охранника вчера?
      – Он мне мешал.
      – Теперь там постоянно будет крутиться милиция.
      – Ну и что?
      – Ты сорвешь нам весь план. В конце концов, это не только твое дело, но и мое. Эта шлюха мешает мне не меньше, чем тебе.
      – Тебе, – брезгливо протянул Боря. – Ты – никто. Урод. Если бы не я, до сих пор бы сопли по роже размазывал. Ты ничего не можешь. Сколько там времени? Володя послушно метнулся в кухню, посмотрел на часы-ходики, так же трусцой вернулся обратно.
      – Десять минут девятого. Тебе не пора?
      – Успею. Боря еще немного полежал с закрытыми глазами. Ему действительно было пора, но он не спешил, чтобы этот мозгляк, Володя, понял, кто тут старший. Временами он становился слишком уж самостоятельным. Борю это раздражало. Посчитав, что в достаточной степени проявил твердость характера, Боря открыл глаза и сел. Володя стоял рядом и выжидательно смотрел на него.
      – Где моя сумка?
      – Вот, – Володя указал на лежащую у дивана сумку.
      – Червяк, – раздраженно сказал Боря. – Ты – червяк, Вовчик. Первый раз он назвал своего сожителя по имени. Володя вздрогнул и посмотрел на него, пытаясь понять, что скрывается за этим обращением. Боря равнодушно зевнул, наклонился, подхватил сумку, похлопал по карманам, пробормотал:
      – Куда я ключи задевал? А, вот они. Достал связку – на тонкий кожаный ремешок были нанизаны ключи самого разного профиля и размера. Небольшой английский – от первой квартиры, которую снимала эта шлюха, четыре внушительных, сейфовых, – три от квартиры педика Миши и один от этой, среднего размера – от машины… Боря встал, потянулся, привычно забросил сумку на плечо и вдруг подмигнул Володе.
      – Сколько осталось? Всего-то навсего четыре. Четыре поганые сучки. Было бы о чем говорить. Какие-то ср…е три дня, и все. – Володя улыбнулся, Боря улыбнулся тоже. Впрочем, улыбка тут же сползла с его губ. – Я пошел, – сказал он. – Через сорок пять минут эта шлюха будет у банка. А ты никуда не выходи. Будь здесь.
      – Хорошо, – пробормотал Володя.
 

***

 
      Наум Яковлевич Чигаев, психиатр, дожидался Волина в дежурной части. Саша и Лева стояли по другую сторону окошка и разговаривали негромко, обсуждая вчерашний обыск в квартире Баева. Судя по всему, к единому мнению относительно наиболее вероятной кандидатуры убийцы они так и не пришли. Лева настаивал на версии «сотрудник «777», Саша же утверждал, что наиболее вероятный кандидат – Баев. Чигаев с серьезным видом слушал доводы обеих сторон, вникая в ситуацию. Волин вошел в фойе, впустив волну холодного воздуха. Лева, Саша и Чигаев дружно повернули головы.
      – Здравствуйте, – кивнул им Волин. – Пойдемте в кабинет. На ходу он взглянул на электронные часы, висящие над конторкой дежурного. Двадцать восемь минут девятого. Если бы не чертова пробка у Маяковской, удалось бы приехать минут на пятнадцать раньше. Волин терпеть не мог опаздывать. Войдя в кабинет, он сразу направился к столу. Чигаев и Лева устроились на стульях, Саша привычно взгромоздился на подоконник. Достав из шкафа посмертные фотографии трех убитых девушек, Волин протянул их психиатру.
      – Меня очень интересует ваша оценка происходящего. Попробуйте дать психологический портрет этого человека. Не просто заключение относительно его психического состояния – оно уже не вызывает сомнений, – а полную, развернутую оценку. Насколько это возможно, конечно.
      – Разумеется, – кивнул психиатр, рассматривая снимки. Тем временем Волин повернулся к оперативникам:
      – Значит, так, парни. Нам удалось установить возможный признак, по которому психопат отбирает жертв. Голос. Низкий грудной голос. Контральто с легкой хрипотцой. Лева, пока мы побеседуем с Наумом Яковлевичем, ты свяжись с родителями Пашиной и с радиостанцией… как ее?… «103.3» и выясни, какие голоса были у Пашиной и Галло. Затем позвони в «777». Нас интересуют все девушки с контральто. Узнай, кто и в какую смену работает. И запроси межведомственную базу. У кого из пятерых наших подозреваемых есть дача или дом в деревне. Все. Можешь приступать. Телефон в соседнем кабинете.
      – Хорошо, Аркадий Николаевич, – Лева вышел из комнаты.
      – Теперь ты, Саша. Возьми список женщин Баева и обзвони всех. Проверь голос. Тех, у кого нужный нам голос, спроси: не звонили ли им в последнее время незнакомые мужчины. Может быть, ошибались номером или представлялись знакомыми Баева, а потом вовлекали в беседу с целью знакомства. Если такие случаи обнаружатся, записывай адрес и сразу сообщай мне. Нужно отправлять туда наших ребят из «вспомогательной группы». Все равно проверять алиби автовладельцев теперь уже незачем. Саша, ты меня слышишь? Казалось, до оперативника не сразу доходят слова Волина. Он витал где-то в собственных мыслях. Но после оклика вздрогнул:
      – Что? А… Насчет обзвона… Да, я все понял. Сейчас займусь.
      – Что с тобой, Саша? О чем ты думаешь?
      – Извините, Аркадий Николаевич. Просто…
      – Что?
      – Да, в общем-то, ничего особенного, наверное, но… у одной девушки… Она есть в баевском списке… как раз такой голос. Низкий, грудной. Все, как вы говорили.
      – Что это за девушка? – насторожился Волин.
      – Наташа, подруга Ладожской.
      – Подруга Ладожской? Где она работает? В «777»?
      – Нет, в «Кредитном».
      – Понятно, – Волин кивнул. Для него в этом сообщении действительно не было ничего особенного. Девушек с похожими голосами наберется наверняка никак не меньше десятка. Эта ничем не отличалась от остальных. – Надо ее проверить. Свяжись с ней, узнай насчет звонков. В случае чего, отправь кого-нибудь из ребят. Пусть присмотрят.
      – Ладно. Саша устроился за столом, снял трубку телефона. Волин же повернулся к Чигаеву, придвинул стул.
      – Ну как, Наум Яковлевич. Есть соображения?
      – О «подделке» уже речь не идет. Убийца-маньяк. Мужчина в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет. – Чигаев, откинувшись на спинку, перебирал фотографии. – Либо единственный, либо младший ребенок в семье. В последнем случае, рано потерял обоих родителей и воспитывался под присмотром старшего ребенка, скорее всего сестры. В детстве он постоянно подвергался издевательствам и насмешкам. Подобные патологии чаще всего возникают еще в раннем детстве. Очевидно, не женат. В обычном общении может быть мягок и даже податлив – следствие приученности к постоянному давлению со стороны доминирующего лица, но это ощущение обманчиво. Время от времени он становится демонстративно властен и даже жесток. Любит риск. Возможно, убийца – брокер. Финансист. Что-нибудь, связанное с риском. Удачлив.
      – Может быть, бандит?
      – Нет. Для бандита он слишком неуравновешен. Это первое. Второе: будь убийца бандитом, у него не было бы нужды в этих убийствах. Он мог бы удовлетворять свои психопатологические потребности иными способами. Далее. Предпочитает все броское. Машина, обстановка в квартире, одежда.
      – Свидетели говорят, что убийца был одет неприметно.
      – Во время совершения преступления – очень может быть. В жизни же он одевается иначе.
      – Скажите, а зачем ему звонить и рассказывать о совершенных преступлениях?
      – Кто звонит? Чигаев заинтересованно посмотрел на Волина. Саша тоже обернулся.
      – Сегодня ночью мне позвонила девушка, близко знавшая Ладожскую, и сказала, что этот человек звонит ей после каждого убийства и предупреждает о том, что убьет ее седьмой. Причем убийца сказал, что они знакомы.
      – Он рассказывает этой девушке о совершенных преступлениях во всех подробностях?
      – Насколько я понял, нет. Только об отрезанных головах.
      – Хм, – Чигаев отложил снимки, скрестил руки на груди. – Ну что же, это только подтверждает мои предположения. Он покорно сносил издевки матери или старшей сестры. Именно тогда зародилась и начала развиваться его патология. Повзрослев, этот человек скорее всего попытался найти противовес собственной слабости. Патология требовала выхода, и он женился, но брак просуществовал недолго. Жена подала на развод из-за жестокого обращения. Возможно, после развода убийца прибегал к помощи продажных женщин. Он либо убивал их, либо калечил. В любом случае, это продолжалось недолго, поскольку не приносило ожидаемого облегчения, – психиатр поерзал, устраиваясь поудобнее. – Убийца начал подбирать жертвы, обладающие максимальным сходством с сестрой или матерью. Разъезды, поиски, знакомства требовали немалых сумм. Да и не все выбранные женщины шли на контакт. Полагая, что все дело в отсутствии средств, он начинает усиленно зарабатывать деньги. В силу своей внутренней жестокости и склонности к риску ему удается заработать большую сумму и в довольно короткие сроки. При этом убийца продолжает убивать, но ведет себя крайне осмотрительно и не оставляет следов. Вся его жизнь подчинена только одной цели – мести. Практически со стопроцентной уверенностью можно сказать, что личность-доминант уже умерла, иначе он попытался бы убить ее. Ввиду же отсутствия данной личности психопат ищет кого-то, способного заменить ее. Девушка, которая вам звонила, и есть такой лжедоминант. Очевидно, она обладает не только похожим голосом, но и ярко выраженным сходством с той самой личностью. Скорее всего убийца уже абсолютно соотносит эту девушку и доминанта. Маньяк мстит ей. Хочет, чтобы она пережила то же, что пришлось пережить ему.
      – И все это вы узнали, рассматривая фотографии? – изумленно спросил Волин.
      – Не все. Только отправные и ключевые точки. Построить же всю цепочку, с определенной долей вероятности, разумеется, не так уж сложно, – улыбнулся не без удовольствия Чигаев. – Скажем, неудачный брак встречается практически в ста случаях из ста. Психопат пытается обрести собственность, игрушку для удовлетворения своих патологических наклонностей. Вещь, с которой можно делать все, что вздумается. Проститутки в качестве жертв – тоже довольно стандартный ход. И, надо заметить, последовательный. Вспомните хотя бы Чикатило. Он так же выбирал в качестве жертв девушек и женщин, готовых пойти на половой контакт. Не всегда, конечно, но ведь у Чикатило и патология имела иную форму. Он был старше и воспитывался в иной среде.
      – А рисковость? Жестокость? Бизнес? – поинтересовался Волин.
      – Поиски порождают нехватку средств. Но убийца не работал, иначе его слишком частое отсутствие заметили бы и рано или поздно сопоставили бы с датами убийств. Но он не берет у жертв даже денег. Если бы оставлял только ценные вещи, это можно было бы объяснить осторожностью, но деньги… И посмотрите на убитых девушек. Во всяком случае, Ладожская и третья… Галло вряд ли приняли бы ухаживания рядового инженера. Посмотрите, как он совершил третье убийство. Налицо явный вызов, риск на грани фола и в то же время точный расчет. У него острый аналитический ум.
      – Может быть, в таком случае, вы знаете, почему он выбрал именно этих девушек? Ведь контральто – не так уж и мало.
      – Конечно, – согласился Чигаев. – Я полагаю, что убийца «собирает» нужный образ. Понимаете? Один признак обязателен у всех – голос. Но помимо голоса каждая из убитых девушек обладает еще каким-то внешним признаком личности-доминанта. У одной – ноги, у второй – грудь. У третьей – руки, цвет волос, форма лица и так далее. Хотя это – не более чем предположение.
      – А места убийств? – спросил Саша. – По какому признаку он выбирает место? Чигаев повернулся к оперативнику, посмотрел на него, пожал плечами:
      – Юноша, я все-таки психиатр, а не волшебник, ясновидящий или господь бог. На ваш вопрос могу ответить лишь одно: не имею понятия. Но подумаю, подумаю. – Психиатр снова взглянул на Волина: – И кстати, могу сказать вам с достаточной долей уверенности: он не остановится даже после того, как расправится с лже-доминантом. Убийство уже стало его вторым «я». Это засасывает хуже наркотика. Правда, маньяк изменит «почерк». Он найдет иную систему отбора жертв. Будет убивать уже не ради мести, а ради чистого психического допинга. Кстати, вполне возможно, что он и раньше менял «почерк». Не для того, чтобы запутать следствие, а пытаясь получить наибольшее моральное удовлетворение от процесса казни.
      – М-да, хорошая перспективка. Значит, нам придется начинать все заново, – пробормотал Волин.
      – Не обязательно вам. Между циклами убийств должно пройти какое-то время, прежде чем этот человек осознает, что необходимость убийства сохранилась и продолжает развиваться в нем. Но до этого он будет испытывать определенный психологический комфорт.
      – И каков может быть этот отрезок времени?
      – Месяц, полгода, год, два, три. Сколько угодно. Все будет зависеть от внешних факторов.
      – Понятно. «Седьмая жертва» сказала мне, что убийц двое.
      – Сомневаюсь, – покачал головой Чигаев. – Это практически невозможно. Два человека с абсолютно одинаковым психическим отклонением, да еще и выполняющие одну задачу… Нет. Она что-то путает.
      – Я тоже так думаю. – Волин вздохнул. – Звонившая девушка назвала мне имя убийцы – Боря. Оно даже совпадает с именем одного из подозреваемых – Бориса Газеева. Но описанный вами человек не имеет с ним ничего общего. А брат Бори Газеева – Михаил – вовсе не самый младший ребенок в семье. – Телефонная трубка глухо стукнулась о стол. Волин посмотрел на побледневшего вдруг Сашу. На лице оперативника застыло мертвое выражение осознания смерти. – Да что с тобой сегодня, Саша? Оперативник медленно поднялся:
      – Боря? Вы сказали, его зовут Боря? Волин пожал плечами:
      – Во всяком случае, так утверждает звонившая мне девушка. А что? Саша опрометью бросился к выходу. Чигаев, проследив за ним взглядом, спросил озадаченно:
      – Что это с ним?
 

***

 
      Сегодня предстояло много работать. Все уже почти закончилось, и от одной этой мысли Боря чувствовал небывалый подъем. Он ни на секунду не усомнился в том, что дело завершится именно так, как запланировано. И все же старался соблюдать максимальную осторожность. Как и напутствовал сожитель. Самое смешное, что в какой бы момент ни закончилась эта история, финал не менялся ни на йоту. В любом варианте Боря добивался своего. Однако ему хотелось довести этот элегантный, чертовски красивый и изящный план до самого конца. Не от необходимости, а просто ради удовольствия. Ему нравилось убивать шлюх. От чужой смерти Боря получал наслаждение не только моральное, но и физическое. Чувство, близкое к оргазму, только гораздо насыщеннее, острее и сильнее. Эту серую «копейку» он присмотрел давно, еще когда выбирал девиц. Машина была идеальной. Есть «колымаги» и «развалюхи», «рыдваны» и «тачки». Эта умудрялась сочетать в себе все насмешки и презрение, вложенное в смачные жаргонные словечки. Она выглядела настолько похабно, что на нее было больно смотреть. Хотелось отвернуться, если уж нельзя пристрелить ее сразу и окончательно. По воскресеньям машина всегда стояла в углу зачуханного грязноватого двора, загнанная за солдатскую шеренгу «ракушек», впритык к помойке. Соседи должным образом оценили ее внешний вид и отвели самое подходящее место. Хозяин «копейки» – узколицый, бледный, похожий на ожившую поганку дохляк, очевидно, стыдясь этого уродца цвета «плохо отстиранной белой ночи», все выходные сидел дома. Поэтому-то Боря и не боялся, что машины хватятся. Вскрыть дверцу и запустить движок оказалось плевым делом. Никаких тебе сигнализаций и прочих премудростей. Узколицый хозяин здраво рассудил, что его «шикарный «Кадиллак» никому не нужен и задаром. Боря выехал со двора. Времени у него оставалось впритык. С другой стороны, не придется слишком долго «светиться» у банка. Все должно выглядеть максимально естественно. Омерзительно-серая «копейка» влилась в поток машин. Никому и в голову не придет разглядывать водителя. Перед тем как забраться за руль, Боря натянул старенький потертый плащ и замызганный берет. Вкупе с очками наряд его вызывал примерно те же чувства, что и автомобиль. Сумка лежала на заднем сиденье. Остановившись на светофоре, Боря повернулся и расстегнул «молнию», запустив руку внутрь. Перчатки мешали чувствовать. Вот под руку ему попался свернутый полиэтиленовый лист, тряпка. Наконец он нащупал то, что нужно. Рукоять ножа. Достав «орудие казни», Боря спрятал его под сиденье. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что эту суку ему придется убить быстро. А Боря так хотел насладиться ее смертью. Эта Наташа была слишком красива и слишком женственна. Таким везет всю их ср…ю жизнь. К тому же она здорово походила на ту, к которой Боря испытывал настоящую ненависть. Серые «Жигули» двигались к банку «Кредитный».
 

***

 
      Саша вылетел из кабинета и побежал по коридору к выходу. Кто-то шел ему навстречу. Оперативник оттолкнул человека, врезался в дверь плечом, распахнув ее настежь. Волин крикнул ему вслед:
      – Саша, ты куда? Что случилось? На объяснения времени не было. Саша взглянул на часы. Без двенадцати девять. Скатился по ступенькам во двор. Здесь стояло несколько машин, принадлежащих сотрудникам прокуратуры. Но в них, конечно, нет ключей, а на то, чтобы запустить движок «напрямую», уйдет несколько минут драгоценного времени. Эх, не мог Волин сказать, что убийцу зовут Боря? «Какой-то Боря», – прозвучал у него в голове голос Наташи. «Какой-то Боря». «Какой-то Боря». Водитель дежурного «РАФа» сидел за рулем, почитывая книжку. Дверца машины была открыта, двигатель работал. «Какой-то Боря». Саша подбежал к микроавтобусу. Водитель косо глянул на него, стал опускать книгу, явно намереваясь спросить, что случилось. Оперативник не стал пускаться в объяснения. Просто коротко и резко ударил его в шею. Не слишком сильно, чтобы не убить и не покалечить, но вполне достаточно, чтобы вывести из строя минут на десять. Водитель обмяк, опрокинулся на соседнее сиденье. Саша ухватил его за шиворот, рывком вытащил из салона и уложил на припорошенный сухим снегом асфальт. Сам забрался на водительское место и ударил по газам, одновременно выворачивая «баранку». Микроавтобус, фыркнув, развернулся почти на месте и, повинуясь сидящему за рулем человеку, рванул вперед, рыча захлебывающимся от ярости двигателем. Распахнулась дверь прокуратуры. Волин выбежал на крыльцо. За ним показались Чигаев и Лева. Микроавтобус, истошным ревом оглашая окрестности, уже вырвался из капкана двора и, визжа колодками, свернул на кольцо. Наглый маневр прошел под клаксоновое «браво».
      – Черт! Волин в сердцах плюнул под ноги и коротко, но увесисто выматерился. Чигаев хмыкнул. Лева поморщился. Он терпеть не мог мата.
      – Угон служебного автотранспорта, – прокомментировал мрачно Волин и выматерился еще раз.
      – Может, обойдется? – спросил Лева. – Вы же знаете Сашку. Наверное, стряслось что-то серьезное.
      – Да. Я знаю Сашку, – прежним могильным тоном ответил Волин. – Я-то его знаю. Но вот наш «Главный» о нем понятия не имеет. К сожалению.
      – Саша сможет объяснить свой поступок, я уверен, – продолжал настаивать Лева.
      – Да смочь-то он сможет. Насчет этого я не беспокоюсь. Но захотят ли слушать его объяснения?
 

***

 
      Наташа остановилась у самой кромки тротуара и оглянулась. Здание банка с золотой надписью «Кредитный» и роскошной красно-золотой эмблемой на фронтоне маячило метрах в ста. Мимо проходили сотрудники. Спешили на работу. Кто-то здоровался, кто-то интересовался, как дела, и Наташа честно отвечала, что замечательно. Кто-то просто немо кивал, проходя мимо. Наташа вспомнила о словах Саши по поводу сегодняшней «росписи». Забавный парень. Она снова увидела его стоящим посреди прихожей, в пальто, кашне и носках. Усмехнулась. Бывает же так. Этот компанейский опер понравился ей сразу, как только она его увидела. Только виду не подала. Странная штука жизнь. Кто бы мог подумать, что они встретят друг друга благодаря такому мрачному поводу, смерти Аллы, царствие ей небесное. При мысли об Алле у Наташи вдруг испортилось настроение и отчего-то защемило под сердцем. Алка, безумно одинокая, страдающая дефицитом общения в этом… гм… банке, где многие посматривали на нее искоса и здоровались сквозь зубы. Почему? За что? Наташа никогда этого не понимала. Может быть, из-за странной Алкиной молчаливости, за которой скрывались расчетливость и ум? Но чем эти качества плохи? Странно, подумала Наташа, почему я вспомнила об Алле? В такой день? Нехорошие мысли. Не надо бы об этом. Сегодня ей стоит быть счастливой и беззаботной. Хотя возможно ли это, работая в банке? Не «Скорая помощь» все-таки. Из-за поворота показалась серая «копейка». Наташе довелось повидать много машин, но эта выглядела как-то на редкость уродливо. Гротескный персонаж разношерстного автомира. «Копейка» притормозила у обочины рядом с Наташей. Неужели это и есть Боря? О, Господи, лучше бы никакой посылки не было. Вчера Наташа не стала говорить Саше о том, что посылка была от ее странного «любовника». Владимира Баева. В свое время тот сделал не одну фотографию Наташи, и ей вовсе не улыбалось, чтобы эти снимки попали в руки кого бы то ни было. И в руки Саши особенно. Учитывая же, что милиция почему-то заинтересовалась Владимиром, последний исход казался наиболее вероятным. В принципе Наташе было наплевать на то, что ее обнаженное тело увидит десяток «сурово-героических» мужчин в «мышиной» форме, но ей не хотелось, чтобы это происходило при Саше. А ведь так оно и будет, можно не сомневаться. Потому-то она и согласилась на эту встречу. Теперь же пожалела. Надо было послать и Борю, и Баева, и эти снимки подальше. Пусть себе разглядывают, коли неймется. Саша понял бы все правильно. Сидящий за рулем «копейки» мужчина наклонился и, опустив стекло со стороны пассажира, спросил: