День джихада

Финансовые трудности в России, внезапное падение русского рубля открыло перед «Укосом» широкое поле улаживания конфликтных ситуаций. Конечно, главные обязанности лежали на плечах костолома Гоги Кудидзе, но иногда, когда дело касалось перспективных случаев, в него вмешивался и сам Патриций.

Уладить конфликтную ситуацию в интересах заказчика Бадришвили не удалось всего однажды. Произошло это тогда когда сам Патрик начал испытывать трудности в реализации чеченской нефти. Российские военные, ответившие на вторжение отрядов полевых командиров Басаева и Хаттаба в Дагестан, направили свои удары не только против боевиков, но и против их экономической базы.

Генерал Шалманов, едва приняв командование, отдал приказ группам спецназа выводить из строя и уничтожать действующие нефтяные скважины и бесчисленные нефтеперегонные заводики.

Случилось так, что один грузинский предприниматель, некто Анзор Нодаришвили, строивший бизнес на ввозе в Россию контрабандного спирта через Северную Осетию, полностью разорился, как только российские пограничники задержали десяток «пьяных» караванов на пути из Грузии и конфисковали товар.

Кредиторы Нодаришвили обратились в «Укос плюс» с предложением уладить конфликтную ситуацию. Заказ был принят и уже на другой день в офис предпринимателя явился Гоги Кудидзе.

Он приехал во всем блеске своего могущества. На небольшой улице, убегавшей от проспекта Руставели вверх по склону горы Мта Цминда, появились три «мерседеса-600». У нужного дома «крутой» кортеж остановился. Разом открылись дверцы всех машин и на булыжную мостовую вышли крутые ребята с бычьими шеями, в черных кожаных куртках. Все разом повернулись лицами к дому. После этого из средней машины вылез Гоги Кудидзе.

Охранник, стоявший у входа в офис Нодаришвили, предусмотрительно отступил в сторону. Он знал, что за ребята к ним пожаловали. В Тбилиси их знали все — от карманного вора на базаре до начальника столичной полиции. Но последний знал еще и то, что поделать что-либо с людьми Гоги Кудидзе у него не хватит ни сил, ни влияния, а самое главное — решительности.

Батоно Гоги пребывал в офисе всего несколько минут. Он прошел в кабинет бизнесмена, положил ему на стол визитную карточку «Укоса» и сказал строго:

— Долги ждем завтра. Советую не тянуть.

После этого повернулся и вышел.

Анзор тут же вызвал начальника охраны Шалико Рухадзе.

— За что я тебе плачу? — закричал он. — Ко мне врываются всякие личности! Открыто угрожают!

— Это не какие-то личности, — ответил угрюмый Шалико. — Это люди Бадая.

— Почему они вошли сюда совершенно свободно? — Анзор задавал вопросы, ответы на которые и сам уже прекрасно знал, но дать выход раздражению можно было только перевалив ответственность на чужие плечи. — Куда смотрела охрана?

— У меня нет возможности вести перестрелку в центре города. Это от Бадая…

— Хорошо, может, ты скажешь, что мне теперь делать?

— Босс… — Шалико смотрел на Нодаришвили исподлобья, словно буравил его взглядом. — Надо платить.

— А если у меня нет денег?

— Аргумент на телохранителя впечатления он не произвел.

— Продайте машину, дом… и расплатитесь.

— Пхе! — сказал Анзор брезгливо. — Ты же прекрасно знаешь: у меня нет машины и дома. Все это принадлежит жене.

— Босс, это — аргумент для налоговой инспекции. Бадай на него не обратит внимания.

Анзор задумался.

— А если мне уехать на время?

— Босс, это ничего не изменит. Им нужны не вы, а деньги. Вы уедете, тогда вашей жене придется продать «мерседес» и дом. А потом она будет рожать детей, которые не будут на вас похожи…

— Ты выбирай выражения! — вспылил Анзор, понимая, что Шалико прав. — Я тебе за что плачу? За физическую защиту! Вот и думай, как ее обеспечить.

— Тогда, — сказал Шалико упрямо, — самоубийством я кончать не хочу и потому выхожу из вашего поезда, босс.

— У тебя контракт!

— Верно, но где сказано, чтобы я защищал вас от Бадая? Там есть такое?…

В тот же вечер Анзор улетел в Москву. Он поднимался по трапу в самолет, низко опустив голову и надвинув на глаза шляпу: наивная уловка человека, смотревшего детективные фильмы. Небольшой черный кейс с документами и деньгами он нес, прижимая обеими руками к груди.

Поднявшись на верхнюю площадку трапа, перед тем как сделать шаг в открытый люк, Анзор бросил быстрый взгляд на летное поле. Ничего подозрительного не заметил. С облегчением вздохнул и вошел в самолет.

Молоденькая и черноволосая бортпроводница приветливо улыбнулась ему и вежливо предложила:

— Я проведу вас к месту. Прошу, пожалуйста.

Анзору это понравилось, и он, преисполненный чувства достоинства, двинулся по проходу за стюардессой с удовольствием наблюдая, как у той аппетитно покачиваются широкие бедра.

— Вот сюда, — предложила проводница, показав Анзору на место. — Здесь вам будет очень удобно.

Рядом, у иллюминатора, кресло уже было занято. В нем сидел широкоплечий блондин, читавший московскую «Независимую газету».

То, что он русский, Анзору тоже понравилось. От соотечественников он ничего хорошего не ожидал.

— Здравствуйте, — сказал Анзор соседу и опустился в кресло.

Сосед, не отрываясь от чтения, буркнул нечто невразумительное. Он явно не собрался заводить беседу, и это Анзору понравилось еще больше…

Они прилетели в аэропорт Внуково в сумерках. Еще в самолете Анзор надел шляпу и надвинул ее на глаза. Вслед за ним по трапу спустился его сосед. При выходе из аэропорта, он неожиданно прибавил шагу и взял Анзора под локоть.

— Спокойно, Нодаришвили. Пойдешь со мной. И без шума.

Что-то жесткое, похожее на металл, уперлось в правый бок Анзора. И в то же мгновение с другого бока к нему пристроился мощный грузин с фигурой борца. Анзор узнал его -это был Гоги.

Сжав Анзора плечами, они провели его к черному «мерседесу», стоявшему прямо под знаком «Остановка запрещена».

Анзор бросил взгляд на номер машины. На белой табличке с большим прямоугольником, раскрашенным в цвета российского флага — белый, синий и красный, четко смотрелись буквы и цифры: «В-018 АА». Запомнить их было совсем нетрудно.

— Садись, садись, — блондин подтолкнул Анзора к машине и профессиональным ментовским движением попытался придавить ему голову вниз, чтобы пассажиру было проще пролезть в салон. Именно в тот момент Анзор пошел на рискованный шаг. Согнутым локтем он ударил блондина под ложечку, вырвался и кинулся к милиционеру, стоявшему неподалеку.

— Товарищ! Меня захватили!

— Стоять! — выкрикнул блондин, оказавшийся рядом. И ударил кулаком Анзору поддых.

Анзор согнулся в поясе и захрипел.

— Федеральная служба безопасности! — объявил блондин милиционеру и протянул удостоверение.

— Нет проблем, товарищ полковник! — усмехнулся милиционер даже не взглянув на документ.

Прямо из машины Гоги позвонил Бадришвили по сотовому телефону.

— Бадай, посылка прибыла. Она с нами. Куда везти?

— Остановишься на Университетском проспекте. На старом месте. Я там буду вас ждать.

— Бадай! — голос Гоги завибрировал. — А ты знаешь, что у этого поца шикарная баба? Красавица княжеских кровей. И все остальное — тоже!

— Это намек? — Патриций хихикнул.

— Бадай, это просто предложение от нашего стола — вашему.

— Спасибо, дорогой, я понял.

Улаживать некоторые конфликты Бадай любил лично. Ему доставляло огромное удовольствие видеть, как при разговоре с ним слетает спесь с людей, считающих себя крутыми дельцами, деловыми авторитетами, как они утрачивают гонор, начинают трястись и теряя, когда начинают понимать, что из их рук уплывает все — власть, деньги, положение в обществе, а возможно, и сама жизнь.

К бульвару, разделявшему две полосы движения на Университетском проспекте Бадришвили подъехал, когда Москва утонула в глубоких сумерках.

— Здесь, — сказал хозяин водителю и тот плавно притормозил. Машина дважды мигнула подфарниками и погасила огни. Сразу же кто-то из людей, стоявших плотной группой на бульваре, сделал в воздухе круг горящей сигаретой.

— Я выйду, — сказал Бадришвили. — Пойду посмотрю, что там у них…

Минуту спустя, он уже объяснял земляку положение, в которое тот сам себя поставил.

— Ты дурак, Анзор! Высшее образование тебе не пошло впрок. Тебе нужны репетиторы. Ну, что молчишь?

Гоги толкнул рукой Анзора в плечо.

— Тебя спрашивают или меня?

Нодаришвили гордо молчал.

— Знаешь, в чем твоя ошибка? — продолжил Бадри. — Деньги можно скрывать только от налоговой инспекции. А вот личный долг для коммерсанта при капитализме — дело святое. Э-э… Ты эту святую идею опорочил. Теперь тебя ждет строгая кара. Эти ребята могут убить тебя прямо сейчас, но я решил иначе. Э-э… Они отвезут тебя домой. Там ты объяснишь супруге, что ей придется расстаться с домами в Тбилиси и в Москве, с дачей в Каджори и с обеими машинами. Добровольно расстаться… э-э… чтобы спасти жизнь. И не пытайся бежать. Мои люди тебя будут стеречь, пока мы не уладим конфликт. Ты понял? Завтра я приеду к вам в гости. Встречай. С женой познакомишь заодно. Там все и решим. Э-э, ты понял?

10

Анзор Нодаришвили спустился в метро на станцию «Тверская». Потолкался на перроне у поездов, идущих к центру, пропустил два состава и быстрым шагом направился к переходу на «Пушкинскую». Там он снова потолкался на линии в сторону «Баррикадной», но опять не сел в поезд, а быстро перешел на «Чеховскую». Войдя в один из средних вагонов состава, который следовал в Чертаново, перебежал на «Боровицкой» в первый вагон и доехал до станции «Полянка». За все это время он не заметил за собой никакой слежки, однако настороженность его не оставила.

Потолкавшись у торговых киосков на Большой Полянке, Анзор перешел на противоположную сторону и двинулся к красно-голубой удивительно красивой церквушке Григория Неокесарийского. С видом любителя старины и архитектуры прошелся вдоль фасада храма, осмотрелся и круто повернулся в сторону голубой церкви Успения в казачьей слободе. Ничего подозрительного заметить не сумел. И тогда он свернул в Первый Казачий переулок.

Шел, с подчеркнутым интересом рассматривая шикарные особняки с зеркальными окнами, отгороженные от тротуаров литыми решетками красивых заборов. Читал надписи на вычищенных до солнечного блеска табличках: «Банк Австрия. Кредитанштальт», «Немецкий торгово-промышленный центр». Неторопливым шагом вышел на Большую Ордынку.

Несколько раз, в одну и в другую сторону прошелся мимо Израильского посольства. И окончательно убедившись в отсутствии слежки, уже от храма Святой великомученицы Екатерины, перебежал проезжую часть и двинулся в сторону посольского комплекса.

Он подошел к окну раздачи паспортов и постучал. Амбразура открылась, и Анзор подал туда записку, написанную им заранее.

"Прошу кого-то из дипломатов посольства принять меня срочно. Хочу сообщить сведения, касающиеся безопасности государства Израиль.

Рабинович".

Форточка тут же захлопнулась. Анзор замер, не сходя с места. Спустя некоторое время со стороны ворот посольства к нему приблизился мужчина в черном строгом костюме. Тронул за рукав. Спросил негромко:

— Это вы сейчас передали записку? Пойдемте со мной. Я вас провожу.

Они прошли заветную калитку и оказались на охраняемой территории двора.

Только здесь вежливый сопровождающий поинтересовался, что привело господина Рабиновича в посольство.

— Мне необходимо побеседовать с кем либо из офицеров военного атташата, — торопливо изложил свою просьбу Анзор, и боясь, что его примут за психа или провокатора, тут же пояснил. — Дело касается безопасности вашего государства.

— У вас есть документы? — спросил сопровождающий. Когда и кому он подал знак, Анзор не заметил, но рядом с ними тут же оказался еще один человек — спокойный, однако предельно настороженный. Он пристально следил за тем, как посетитель полез в карман и вытащил паспорт.

— Моя фамилия Нодаришвили, — предупредил Анзор, передавая документ в чужие руки.

— Почему вы назвались Рабиновичем?

— Я считал, что своего вы примите быстрее, — честно признался Анзор.

— Вот как? — усмехнулся сопровождающий. — Пройдемте в приемную.

Десять минут спустя туда же вошел высокий моложавый мужчина.

— Моя фамилия Бен Ари, господин Нодаришвили.

Он увел Анзора в комнату, предназначенную для конфиденциальных бесед.

Анзор не удивился, что собеседник так легко запомнил и произнес его достаточно трудную фамилию.

— Вы просили о встрече с кем-либо из военного атташата? Я именно оттуда. О чем вы собирались поставить нас в известность?

Анзор устало вздохнул.

— Прошу прощения, но мне нужны гарантии, что все, о чем расскажу, не станет известно за стенами посольства.

— Гарантии — это что? Письменное обязательство?

— Мне хватит вашего слова.

— Хорошо, я его дам, но при одном условии. Если вы собираетесь изложить мне план подрывных действий против России и ее правительства, ни о каких гарантиях речь идти не может.

— Нет! — Анзор возбужденно замахал руками. — Ничего такого!

— Тогда говорите. Из этих стен информация бесконтрольно не утекает.

— Один вопрос, мистер Бен Ари. Можно ли выяснить, является ли гражданином Израиля некий Патрик Бадришвили, еврей по матери, грузин по отцу.

— Простите, господин Нодаришвили, вы заявили, что готовы сделать сообщение, касающееся безопасности государства Израиль. Но оказывается, вдруг у вас другие интересы?

— Прошу прощения, это был попутный вопрос. Если вы против, я его снимаю. Хотя именно господин Бадришвили наносит ущерб безопасности государства Израиль.

— Давайте так, господин Нодаришвили, начните с начала. Кто и какой ущерб наносит Израилю?

— Мистер Бен Ари, я читаю газеты и знаю о том, что некий исламский террорист эмиссар известного Бен Ладена, некий шейх Абу Бакр причинил большой вред вашему народу. Так вот, недавно я выяснил, что исключительно благодаря помощи гражданина Грузии Патриция Бадришвили этот убийца нашел убежище на территории Чечни. Сперва по документам, которые были оплачены Бадришвили, под фамилией Ирзаева через Турцию и Аджарию шейх Абу Бакр приехал в Грузию. Затем через села Ардати и Муцо чеченцы-кистинцы переправили террориста в Чечню. Там он сейчас и находится.

Бен Ари — офицер «Моссада» — прекрасно знал, что спецслужбы Израиля уже длительное время пытаются обнаружить следы террориста Абу Бакра, но до сих пор это сделать не удавалось. И вдруг появился Нодаришвили со своим сообщением.

Бен Ари представлял, какой интерес вызовет это известие в Тель-Авиве, но сделал все, чтобы скрыть свою реакцию. Прежде всего он решил выяснить, насколько точно известно грузину о месте пребывания Абу Бакра. Затем надо было понять, какие мотивы побудили Нодаришвили явиться именно в Израильское посольство со своим заявлением. Что это — желание поставить израильские спецслужбы в известность о том, где укрылся террорист, или скрытая попытка чем-то насолить какому-то еврею Бадришвили. Только понимание истинного мотива сообщения позволяло точно определить его ценность.

— Я вас благодарю, господин Нодаришвили, — сказал Бен Ари. — Мне трудно судить, насколько ваше сообщение заинтересует правоохранительные органы моей страны. Оценивать содержание такой информации — дело специалистов. Тем не менее, выражаю вам официальную признательность за искреннее желание содействовать борьбе израильского народа и мировой общественности с терроризмом.

Анзор почтительно склонил голову.

— Кстати, — сказал Бен Ари, — в самом начале беседы вы спросили является ли Патриций Бадришвили гражданином Израиля. Чем был вызван ваш интерес?

— Мне хотелось привлечь внимание посольства к связям Бадришвили с преступным миром.

— Это личное?

Анзор скорбно вздохнул.

— Мужчине стыдно в таком признаваться, но я и моя семья стали жертвами гнусного насилия и преступного рэкета со стороны Бадришвили. В Грузии он известен как видный член преступного сообщества, имеющий клички Бад, Бадри, Бадай и Патриций…

— Сейчас он в Москве?

— Где же ему быть, мистер Бен Ари? Москва — отстойник преступников для всех стран бывшего Советского Союза. Здесь эта публика неплохо устраивается. Надо ли еще что-то добавлять?

— Еще раз благодарю вас, господин Нодаришвили. Ваша информация останется в тайне. Мы проведем проверим вашу информацию. И, даю вам слово, если Бадришвили связан с Абу Бакром, вопрос о его гражданстве и месте пребывания будет рассмотрен в законном порядке.

— Это я и хотел услышать.

Анзор встал, полез в боковой карман и вынул оттуда плотный конверт, в котором обычно хранят фотографии.

— Здесь шейх Абу Бакр. Фото из Грузии. Во время пересечения границы в Батуми. А также в гостях у кистинцев, которые поддерживают чеченских сепаратистов. На них вы найдете и Патрика Бадришвили…

11

Мембрана в телефоне дрожала, не в силах вместить всю ярость, которую выплескивал голос генерала Лапшина.

— Ярощук! Ты окончательно охренел или как?

Ярощук ответил бодро, с подчеркнутым рвением старого служаки:

— Или как, Иван Константинович!

— Я те поострю, поострю! Ты опять схватил этого чеченца?

— Товарищ генерал! — голос Ярощука трепетал от верноподданнических чувств. — Как вы приказали, я вашего Исрапилова тут же под зад коленом!

Лапшин, которому не так давно в министерстве намекнули, что возможно у него не получится дослужить до конца года, если он немедленно не умерит несанкционированное рвение, бушевал:

— Какой на хрен Исрапилов?! Ты о ком вспомнил?! Мне доложили, что ты, блин ухапил Удугова?

— Иван Константинович! Клевета! Господин Мовлади Удугов сидит в Грозном в каком-то бункере и носу на свет не кажет. Любая газета…

— Ты умник, я знаю! Ну, оговорился! Повторяю по буквам: Алексей, Дмитрий, Ульяна, Григорий… Адугов. Теперь до тебя дошло? Ты его взял? Где он?

— Адугова брал, Иван Константинович. Честно говорю. Но как взглянул в его документы, тут же и отпустил. Оружие у него было, так и его отдал. Пара фальшивых паспортов на разные фамилии — и эти вернул. Я чеченцев теперь брать боюсь. Знаю, вы же за них горой! Зачем мне лишние неприятности?

— Ярощук! — трубка телефона казалось, раскалилась и жгла руку. — Где он, если ты его отпустил?

— А-а, вон вы о чем, Иван Константинович! В Москва реке. Я его сразу отпустил, а он, видно, на радостях и угодил в воду. Недавно из гибэдэдэ докладывали.

— Где это произошло?

— У поворота улицы Девятьсот пятого года на Краснопресненскую набережную.

— Выезжай туда немедленно! Я еду!

Когда Ярощук приехал на Краснопресненскую набережную, генерал Лапшин был уже там.

— Товарищ генерал, — Ярощук отдал честь, — по вашему приказанию прибыл!

Два офицера дорожно-патрульной службы с растянутой рулеткой в руках замеряли тормозной след, а точнее искали его признаки.

У чугунной ограды, отделявшей реку от узкой пешеходной дорожки, стоял автокран.

Ярощук с генералом подошли к вышибленной в реку чугунной секции парапета и заглянул вниз. Увидел черную крышу автомобиля, торчавшую из воды. На ней стоял дорожный рабочий в сапогах и красной куртке и махал рукой крановщику.

— Извлекают, — сказал офицер дорожной службы, скручивая ленту рулетки. — Отойдите в сторону, а то обольют грязью.

Генерал свирепо посмотрел на Ярощука:

— Почему ты отпустил задержанного?

— Какого? — удивился Ярощук. — У меня их за день набегает десятка два.

Ярощук понял: Лапшин не хочет раскрываться, называя фамилию. Он перекладывал ответственность за происшествие на чужие плечи. Так он будет чувствовать себя спокойнее перед собственным начальством, а также перед теми, кто на это начальство давил сверху, понуждая выпустить преступного сына Ичкерии без всяких процессуальных формальностей.

— Нет, если вы имеете в виду Адугова, так я его выпустил по вашему приказанию. Вернул машину и ключи. Куда он поехал — следить не мое дело. Вам, может быть, об этом известно больше?

— Да? — Лапшин рассвирепел окончательно. — Да! Мне известно больше! Вот он где! Вот! — Генерал указал рукой на реку. — А виноват ты! Я так и буду докладывать.

В это время двигатель автокрана заурчал, тросы натянулись и черная машина начала медленно выдираться из скрывавшей ее воды и грязи. Мутные струи хлынули наружу из всех щелей. Левая — водительская — дверца машины оказалась распахнутой и свободно болталась над пустотой, то прикрываясь, то открываясь во всю ширь.

— А это его машина? — спросил вдруг Лапшин.

— По номер — его, — спокойно ответил Ярощук.

— А как он в реку заехал?

— Кто? Не вижу пострадавшего.

— Вот я и хочу спросить у тебя. Водолаз-то осматривал кузов еще на дне. Там никого не было.

— Чему тогда удивляться, — хмыкнул Ярощук. — Значит утоп. Унесло его течением. Как говорится, концы в воду и в деле точка.

— А кто эти концы в воду сунул?

— Скорее всего, так я думаю, это было выгодно тем, кто просил вас его выпустить. Абрек наверняка что-то знал и вот…

Такая версия очень не понравилась Лапшину. Он знал, что по факту происшествия гаишники заведут расследование, а приплетать свою фамилию к происшествию со неясными и скользкими обстоятельствами ему не хотелось. Это только кажется, что генералы сидят в своих креслах уверенно и твердо. Нет, никто из лиц номенклатурных такой уверенности не испытывает. Каждого прикрывает кто-то другой, сидящий этажом выше. Поэтому суть тактики подковерной борьбы заключается в том, чтобы замарать поначалу звено низовое, а уже потом выставить начальника в роли покровителя дураков.

— Можешь быть свободен. Уезжай, — Лапшин устало махнул рукой, всем видом показывая, что подполковник ему настолько надоел, что на него и смотреть не хочется.

Ярощук козырнул и пошел к машине.

— И напиши на мое имя докладную! — крикнул вдогонку генерал. — Изложи подробно: где, как и почему этот тип был задержан, где, как и когда ты его отпустил. Ты меня понял?

12

Ранним утром Ярощук выехал на своем незаметном «жигуленке» за город. На двадцатом километре, свернул с магистрали на узкую лесную дорогу под знак «кирпич», который запрещал въезд на нее, и минут через пять оказался у зеленых железных ворот, перекрывавших проезд на территорию, огражденную таким же зеленым высоким забором.

Ярощук притормозил и стал терпеливо ждать.

Два прибора наружного наблюдения, укрепленные на столбах ворот, бесшумно сдвинулись с места и нацелили свои объективы на стоявший внизу автомобиль.

Минуту спустя сработала автоматика и ворота бесшумно открылись.

Миновав их, Ярощук предъявил документы охранникам, один из которых подошел к машине слева, второй страховал его с автоматом в руках. Убедившись, что все в порядке, охранник отдал честь и разрешающе махнул рукой:

— Проезжайте.

Ярощук тронул «Жигуль» и на втором ответвлении центральной дороги лесного городка свернул направо. Подъехал к двухэтажному коттеджу. Вокруг мирно шумел девственный, не тронутый рукой человека березняк.

Сюда, на одну из загородных резиденций военной разведки еще вчера полковник Бойко привез чеченца, который по документам выступал как Джунид-Башир-Руслан.

Сам Бойко встретил Ярощука на крыльце. Протянул руку.

— Салам, мохтарам амер, — поздоровался он с ним на дари. — Привет, уважаемый командир.

— Алейкум ассалам, ман дагарвал, — ответил Ярощук на том же языке. — И вам мир, мой полковник.

Боль и горечь Афганистана до сих пор жили в их душах.

Руслана Адугова привели в небольшую светлую комнату на втором этаже. Старший прапорщик, или как еще говорят «ночной генерал-полковник» с тремя звездочками в один ряд на погонах, снял с задержанного наручники. Адугов сразу стал растирать запястья, натруженные металлом.

Ярощук смотрел на Адугова внимательно и вдруг сказал:

— А ведь я, Жора, всю ночь пытался вспомнить, откуда мне знакомо это лицо. И только сейчас понял.

Он еще раз вгляделся в лицо чеченца и неожиданно по-арабски произнес обращение к аллаху, просящее защиты от шайтана:

— А узу би-Лляхи мин аш-шайтани-р-раджими! Старый знакомый! Вот радость какая! Господин Абдурахман Усманов из Бухары, в которой он никогда не бывал! Он же Давлатмирзаев, Абу Маджид и Адугов. Вот так встреча!

В глубине темных глаз чеченца сверкнули искорки гнева. Или страха.

— Значит, не узнаешь? — спросил Ярощук.

Чеченец старательно избегал острого взгляда Ярощука, что указывало определенно: он вспомнил их первую встречу, но боится в этом признаться.

— Хорошо, — сказал Ярощук. — Сними рубаху. Хочу взглянуть на твое плечо. Помнится, я пометил того Абдурахмана своим тавром.

Злая гримаса перекосила лицо Адугова.

— Зачем снимать? — сказал он. — Это я. Тебе станет легче?

— Мне не легче, а вот тебе — тяжелее.

Ярощук обернулся к Бойко, который внимательно наблюдал за ними.

— Жора, ты сможешь срочно навести справку?

— Попробуем.

Бойко вышел к дежурному, где стоял телефон закрытой связи. Связался с военной контрразведкой. Коротко объяснив ситуацию, попросил своего старого знакомого полковника Михайлова:

— Будь добр, Андрей, просмотри две позиции по афганской войне. Сперва дезертиров чеченцев. Затем чеченцев-военнопленных.

— Тут, — коротко ответил Михайлов.

Несколько минут спустя он сказал в трубку — Слушай, Георгий. Среди военнопленных лиц искомой национальности не обнаружено. А дезертиров двое.

— Фамилии назовешь?

— Погоди, дослушай. Итак, их было двое. Один погиб в бою, а второй вероятно жив.

— Кто?

— Припекает?

— Потому и беспокою.

— Муса Хорхороев. 1968 года рождения. Место рождения — город Кустанай. Военно-учетная специальность — водитель. Осужден военным трибуналом Туркестанского военного округа.

— Фото имеется?

— У нас, как в Греции — есть все…

— Андрей, кинь на мой факс.

— Нет проблем. За тобой бутылка.

— Пива?

— Да, от вас благодарности дождешься, как же…

Факс зашипел, оживая. Наружу поползла распечатка.

Бойко с листом бумаги в руках вернулся в комнату, где Ярощук оставался с Адуговым.

— Так вот, Алексей, господин Давлатмирзаев, Абу Маджид и Адугов это одно лицо — дезертир Муса Хорхороев. Можешь его не любить, но жаловать придется. Как считаешь, Муса?

Хорхороев упрямо поджал губы:

— Отвечать не буду. Требую прокурора и адвоката.

— А, ты сразу требуй сразу все, — сказал Ярощук серьезно. — Чтобы потом не отвлекаться на мелочи. Я запишу. Значит, тебе прокурора, адвоката? Пить предпочитаешь коньяк или виски? Апельсиновый сок надо?

Хорхороев набычился, опустил голову и смотрел на Ярощука исподлобья.

— Я думал, Муса, что ты умнее и сам догадаешься, в чем дело. Увы, придется объяснить. Ты газеты читаешь? Вот просмотри. Материал для размышления.

Он положил перед Хорхороевым свежий номер «Московского комсомольца» и ткнул пальцем в заметку под рубрикой «В номер. Срочно».

"Смерть на вираже.

Искусство проезжать крутые повороты никак не дается столичным водителям. Вчера ночью при выезде с Улицы 1905 года на Краснопресненскую набережную водитель черного «Гранд Чероки» не справился с управлением. Машина сбила чугунный парапет, отделяющий Москву-реку от дороги и с ходу влетел в реку. Судя по силе удара, машина летела со скоростью свыше ста двадцати километров в час. При ударе о преграду дверцы салона распахнулись, водителя выбросило наружу. Несмотря на то, что река здесь не очень глубокая, тело водителя найти не удалось.

Как нам сообщили в Государственной инспекции безопасности дорожного движения, машина зарегистрирована на имя президента мелкооптовой торговой фирмы «Кизлярка» г-на Руслана Адугова…"

Хорхороев прочитал заметку и молча отодвинул газету.

— Думаю, — сказал Ярощук, — теперь тебе не надо объяснять, что мы сейчас беседуем с покойником? Тебя нет физически. Ты утоп. А у тех, кого нет, не имеется и прав. Ни на прокурора, ни на адвоката.

— То, что вы делаете, незаконно.

— Догадливый, — сказал Ярощук, — но из этого ничего не вытекает. У меня при взрыве дома в Печатниках погиб старый знакомый. Как думаешь, та акция была законной? Время расплаты всегда наступает.

— Думаешь, испугал?

— И не пытался. Просто проинформировал.

— Тогда все, что я предложу сейчас, пришло в голову не от страха. Просто я трезво оцениваю реальность и считаю, что лучше с вами пойти на сотрудничество. Но на моих условиях.

— Вот как? И что за условия?

— Прежде мне ответьте, кто будет принимать решение, как со мной поступить? Ваш генерал?

— Тебе трудно поверить, но решения принимаю я, — сказал Бойко и вздохнул. — Каким бы оно ни было, отвечаю за все я.

— А что, над вами уже нет генералов?

— Есть, но с мертвыми душами они предпочитают не связываться. Зачем высокому начальству отвечать за людей, которые утонули?

— Мне нужны гарантии. Пусть вас не смущает, если я скажу, что и сам давно уже сыт играми, в которые так долго играл. Вот так сыт, — Хорхороев ребром ладони провел по горлу. — Я всегда был вашим врагом. Это вы знаете. Но иногда интересы врагов могут совпадать. Я дам важные сведения, а вы меня отпустите под мое обязательство больше никогда не выступать против России. То, что в глазах своих я мертв, дает мне возможность выйти из игры. У меня есть заграничный паспорт на другую фамилию. Я исчезну с горизонта навсегда. С вашего и с нашего — чеченского.

— Договор такого рода возможен, если он будет подкреплен действительно серьезными сведениями, которые вызовут наш интерес.

— Сведения серьезные.

— Например?

— Могу указать места расположения секретных арсеналов, заложенных в Урус-Мартановском, Веденском и Итум-Калинском районах на случай ведения партизанской войны.