Срочная доставка

Смотав веревку, он положил ее на песок и посмотрел по сторонам — не видно ли игроков в карты? Их не было, как не было и никаких признаков того, что они здесь побывали. Об этом — потом, сказал он себе. Сейчас нет времени об этом думать. У него есть задание, и он должен выполнить его как можно скорее.

Нужно вернуться к поющей башне. Туда, где осталась Мэри и погруженная в забытье транса Сандра.

25

Он медленно шел назад, по следам, которые они с Юргенсом оставили, двигаясь в противоположном направлении. Местами их следы уже занес песок, но пока Лансингу удавалось находить их. Он все еще слышал за спиной утихающий грохот Водопада Черноты — Хаоса. И что это было, этот Хаос? — спрашивал он себя. Особого значения это теперь не имело. Имело значение только возвращение к Мэри.

Надвинулась ночь, на небо выползла луна, засверкали первые звезды. Он упрямо шел на юг. Теперь должно быть легче, повторял про себя Лансинг. Теперь он идет под уклон. Хотя почему-то легче идти не было.

Он упал и остался лежать на песке, не в силах заставить себя подняться.

Потом перекатился на спину, нащупал флягу. И пока он ее искал, внезапно провалился в тягучую трясину сна.

Он проснулся, освещенный ослепительным солнцем, и в первую секунду не мог вспомнить, где находится. Он приподнялся на локте, огляделся по сторонам — вокруг ничего не было видно, кроме слепящего глаза песка, отражавшего лучи солнца. Лансинг протер глаза кулаком — теперь он вспомнил, где он и что должен делать.

Он вскочил на ноги, встряхнулся. Потом, покачнувшись — он еще не проснулся полностью — вытащил флягу, отвинтил крышку и сделал несколько глотков невкусной теплой воды. Спрятав флягу на место, он двинулся в путь, который они с Юргенсом проложили в обратном направлении.

Сунув руку в рюкзак, Лансинг наугад вытащил что-то из еды и принялся жевать, не останавливаясь. Нельзя было терять ни минуты. Ноги, затекшие за ночь, болели, не хотели работать, предчувствуя изнурительный дневной переход. Но он заставлял их делать шаг за шагом, и постепенно мышцы разогрелись. Горло пересохло, но он экономил воду — в его фляге оставалось меньше половины. (Несколько часов спустя он сообразил, что в кармане его рюкзака оставлена и вторая, полная фляга). Впереди, над песком плясали призрачные миражи раскаленного воздуха, поднимавшегося над дюнами. Он проспал дольше, чем следовало, потеряв драгоценное время, и теперь эта мысль подгоняла Лансинга словно плеть.

Иногда он вспоминал Юргенса, но не очень часто. Это тоже придется отложить на потом. Он старался сосредоточиться на мысли о Мэри, ждущей его у поющей башни. Но даже эта мысль иногда ускользала, и он брел сквозь мысленный вакуум, помня лишь об одном — он должен дойти до поющей башни.

Дюны кончились, след, по которому он шел, был теперь виден хуже, но Лансинг все еще мог идти по нему, а значит, в верном направлении, потому что грунт был песчаным. Солнце пересекло точку зенита и начало спускаться к западному горизонту. Идти стало легче — не было дюн и местность стала ровнее, — и Лансинг попробовал прибавить шагу, но почувствовал, что не в состоянии передвигать ноги быстрее. Он брел медленно, но равномерно, и это было все, на что он был теперь способен. Ничего удивительного, здраво размышлял Лансинг, третий день мучительного перехода. И продолжал упрекать себя в том, что не может двигаться быстрее.

Солнце закатилось, на востоке загорелись первые звезды, потом на небо взошла луна. Он заставлял себя идти вперед. Если он будет идти, если он заставит себя не останавливаться, то к рассвету будет на месте.

Но тело подвело Лансинга. Ноги отказались служить и, в конце концов, ему пришлось сделать остановку. Он заполз за небольшую дюну, дававшую защиту от ветра, отстегнул рюкзак. Потом нашел запасную флягу и от души напился, не забывая при этом об экономии. Потом нашел колбасу и сыр и проглотил еду почти не жуя.

Он просто посидит, отдохнет, но спать не будет — так пообещал Лансинг сам себе. Через час он снова будет в состоянии идти. Он задремал, а проснувшись, обнаружил, что восток розовеет зарей.

Выругав себя за слабость, он поднялся, забросил за спину рюкзак и зашагал на юг. Опять на юг. Он обещал Мэри, что вернется через четыре дня, и он сдержит обещание.

Впереди показались дюны — конец легкому пути. Значит, пока он не достиг дюн, нужно успеть наверстать упущенное. Пока местность удобна для ходьбы. Потом, среди дюн, темп неизбежно замедлится.

Но почему он так отчаянно спешит? — задавал Лансинг вопрос сам себе. Особой причины не было. С Мэри все в порядке. Она его ждет, с ней все в порядке. Эти попытки успокоить самого себя не дали никаких результатов — он не замедлил шага.

Вскоре после полудня он миновал дюну, у которой была погребена шагающая машина со своим скелетом-водителем. Череп скалился сквозь шлем, блестя идиотским золотым зубом. Лансинг не остановился ни на секунду.

Когда начались дюны, он атаковал их, словно древний викинг-берсеркер.

Всего несколько часов, сказал он себе, и он будет возле башни еще до заката солнца и обнимет Мэри. Час спустя он заметил верхушку башни, когда переваливал через особенно высоченную дюну. И это заставило его прибавить скорости.

За все время сумасшедшей гонки через пески он туманно представлял себе картину — Мэри бежит ему навстречу. Радостно окликает его, распростерши руки. Этого не было. Она не выбежала ему навстречу. Вообще никого не было видно. И не поднимался дым от костра. Не было никого, даже Сандры.

И когда он бросился к тому месту, где был их лагерь, он вдруг увидел Сандру. Она лежала почти у самого основания поющей башни. Ветер теребил концы ее шарфа — и все. Полная неподвижность.

Лансинг остановился, словно остолбенел. Холод вдруг внезапно проник в его сердце, ужасное предчувствие потрясло его. Его охватила паника.

— Мэри?! — крикнул он. — Я вернулся! Где ты?

Мэри не ответила. Над лагерем нависла тишина.

Сандра должна знать, сказал он себе. Кажется, она спит. Он ее сейчас разбудит.

Он присел рядом с девушкой и тронул ее за плечо. Странно — она словно стала невесомой! Он осторожно потряс ее, потом чуть-чуть посильнее — толчок заставил тело Сандры перевернуться и он увидел ее лицо. На него смотрела сморщенная коричневая мумия.

Он отпустил ее плечо и тело перевернулось обратно. Мертва, подумал он, уже не видя ужасного лица. Словно прошла тысяча лет! Ссохшееся внутри собственной одежды тело, иссушенное ветром, лишенное всех соков жизни…

Он поднялся, посмотрел вокруг. Потом наклонился над костром, протянул к углям ладони. Он не почувствовал тепла. Костер погас уже давно, под слоем золы не таились тлеющие угольки. Рядом лежал рюкзак, всего один рюкзак, очевидно, Сандры. Рюкзак Мэри исчез.

Он сел. Он ничего не мог понять. Его сознание находилось в состоянии полного шока. Онемение ужаса и горя. Умственный паралич…

Сандра умерла, а Мэри… Костер погас уже много часов назад. Значит, Мэри ушла отсюда уже давно.

Шок частично прошел, его место занял ужас, но теперь Лансинг мог думать.

Нет времени поддаваться панике. Нужно думать, спокойно и быстро думать. Рассмотреть ситуацию трезво, оценить, сделать единственно верный вывод. Сложить части головоломки вместе и посмотреть, что получается.

Лагерь пуст. Юргенс и он ушли на север. Йоргенсон и Мелисса — на запад. Они договорились не задерживаться в пути, вернуться через четыре-пять дней к башне. И четвертый день еще не кончился.

Сандра мертва, и, если судить по ее виду, мертва очень давно, что, конечно, невозможно. Всего четыре — даже меньше того — дня назад она была еще жива. Башня, с горечью сказал себе Лансинг. Ее выпила башня. Иссушила ее жизнь до дна. Возможно потому, что сама Сандра того хотела. Это была ее плата за ту красоту, которую она нашла в музыке башни.

Мэри ушла. Она не убежала в панике, вопя, в пустыню. Она забрала свой рюкзак. Но почему она не оставила какой-нибудь знак, записку? Чтобы он мог знать, куда и когда она ушла?

Он встал и обыскал всю площадку лагеря и башни. Потом, чтобы не сомневаться, обыскал второй раз. И опять ничего не нашел.

Она могла пойти на север, рассчитывая встретить их на обратном пути. Или пошла на запад, надеясь отыскать Йоргенсона и Мелиссу. Хотя это маловероятно — ни тот, ни другая не слишком ей понравились. А может, она вернулась в таверну и ждет его там?

Начнем с начала, именно с начала, сказал он себе, удивляясь, что рассуждает так хладнокровно. Сначала вернемся к дюнам, сделаем круг, проверим, нет ли следов Мэри. На север она не пошла — тогда бы он ее встретил на обратном пути, потому что шел по их собственным следам до конца.

Но он сделал круг, не найдя других следов, кроме своих и Юргенса. Он внимательно изучил эти следы — вдруг окажется, что тут оставил отпечатки ног кто-то третий. Никаких признаков третьего путешественника не оказалось. Два следа, ведущие к северу, и третий след — его собственный, по пути назад. Больше в этом направлении никто не ходил.

Когда он вернулся в лагерь, опускалась ночь. Он стоял и думал, пытаясь принять какое-то решение. Потом принял его, хотя и это было ему нелегко. Но, сказал он сам себе, стараясь заглушить чувство вины, это единственное, что он может сейчас сделать.

Он утомлен. Он похож на загнанную лошадь. И этим он не помогает ни себе, ни Мэри. Он должен снова стать человеком. Полумертвым от недосыпания не стоит рваться вперед, сломя голову.

Нужно сделать небольшую передышку. Ведь он постепенно теряет способность ясно думать, его восприятие затуманенно. А утром могут вернуться Йоргенсон и Мелисса, и они могут помочь ему в поисках Мэри. Хотя надежда на этих двоих слабая.

Он нашел хворост, развел костер, залез в спальный мешок.

Издалека до него донесся вой. Он вскочил, прислушиваясь.

Когда вой утих, Лансинг снова лег, закутавшись в спальный мешок. Прежде, чем заснуть, он услышал сопение. Это пришел старый приятель Сопун. Лансинг тихо его позвал, но тот не ответил, хотя продолжал кружить около костра, громко нюхая воздух.

Через несколько секунд Лансинг уже спал.

26

На утро второго дня пути к таверне появился Плакальщик. Он показался на вершине холма, параллельно дороге, и по мере того, как шагал Лансинг, Плакальщик шел наравне с ним. Если Лансинг отставал, то Плакальщик тоже замедлял свой неторопливый бег, задумчиво присаживаясь и поджидая человека. А когда один раз Лансинг оказался впереди, Плакальщик несколькими ловкими прыжками догнал его.

Это как минимум выводило из себя, но Лансинг изо всех сил старался не подавать виду, что он боится. У могучего зверя был вид заядлого бродяги. Пока что он не выявлял каких-либо враждебных намерений по отношению к человеку. Возможно, игра скоро ему надоест и он отстанет, убеждал себя Лансинг.

Мэри, подумал он. Не потому ли Мэри покинула лагерь? Из-за этого зверя? Вблизи вид у бестии был еще более волкоподобный, чем тогда, на фоне луны, на вершине утеса. Вдруг он прогнал ее из лагеря? И поигравшись, как сейчас играл с ним, напал, в конце концов?

Если она бежала от зверя, то, несомненно, направилась к гостинице! Это единственное убежище. Боже, подумал Лансинг, помоги ей добраться туда.

Зверь подходил все ближе, спускаясь по склону, помахивая хвостом — а волки никогда хвостами не машут, вспомнил он — ухмыляясь, растягивая рот и показывая белоснежные костедробительные зубы. Лансинг взял немного к югу, чтобы увеличить интервал между ними. Плакальщик пересек дорогу и продолжал двигаться параллельно. Но постепенно уменьшал интервал. Он оттеснял Лансинга на юг и восток.

Игра эта продолжалась несколько часов. Солнце уже начало спускаться к закату. Где-то впереди, понимал Лансинг, должна быть река, текущая с запада в Бесплодный Край. На месте слияния двух рек стояла таверна. Нельзя позволить зверю оттеснить его от реки. Тогда он не доберется до таверны, и Плакальщик будет гнать его до тех пор, пока человек не упадет на землю от изнеможения.

К вечеру, поднявшись на небольшой холм, он увидел впереди реку. Лансинг спустился к берегу, преследуемый зверем. У воды он остановился и обернулся лицом в сторону приближающегося Плакальщика. Тот остановился в пятидесяти ярдах, не больше. Лансинг снял с пояса нож.

— Итак, — сказал он Плакальщику. — Что теперь?

Плакальщик был здоровенным зверем. Он опустил башку и медленно двинулся к Лансингу. Он был весь грязный, шерсть свалялась. Он напоминал неубранную кровать. Но каким он был большим, боже, каким громадным!

Лансинг крепче сжал рукоять ножа. Но не поднял его. Он стоял неподвижно, словно пустил в этом месте свои корни. Зверь приближался шаг за шагом, очень осторожно. Он пригнул голову, вытянул морду, и рыкнул.

Сделав над собой усилие, Лансинг остался стоять. Что бы произошло, мелькнула мысль, если бы он шевельнулся?

Зверь сделал еще один шаг. Его пасть была всего в футе от Лансинга. На этот раз он уже не рычал. Продолжая сжимать нож, Лансинг свободной рукой дотронулся до головы Плакальщика. Бродяга-зверь заурчал от удовольствия и придвинулся ближе. Теперь его огромная голова находилась близко и упиралась в грудь Лансинга. И тому пришлось сделать шаг назад. Он погладил Плакальщика, почесал за ухом. Зверь наклонил голову, чтобы было удобнее чесать.

Лансинг почесывал ему ухо, зверь держал голову так, чтобы ее можно было чесать. Он тихо порыкивал от наслаждения и радостно напирал на Лансинга, оттолкнув человека еще на один шаг.

— Хватит, — сказал ему Лансинг. — Я не могу ласкать тебя целый день. Мне нужно спешить.

Словно поняв его слова, громадный зверь недовольно заворчал. Лансинг сделал еще один шаг назад, и вошел в воду. Потом осторожно убрал руку с головы Плакальщика, повернулся и начал переходить поток.

Вода была ледяная. Он обернулся, только достигнув середины потока, когда вода дошла до колен. Тогда он оглянулся. Плакальщик одиноко стоял на берегу, глядя ему вслед. Он потрогал лапой воду, потом отступил и потряс лапой.

— Прощай, друг, — сказал Лансинг.

Когда он вышел на противоположный берег, он снова посмотрел назад. Зверь все еще стоял на другом берегу. Увидев, что Лансинг смотрит, он сделал два шага вперед, в воду, потом выскочил обратно, отряхиваясь.

Лансинг засмеялся, помахал рукой и быстро зашагал вниз по реке. Пройдя полмили, он оглянулся в последний раз. Плакальщик стоял на другом берегу. Он явно не любил холодную воду.

Лансинг спешил. На всякий случай, сказал он себе, не мешает увеличить расстояние между ним и зверем. Такой громадной зверюге все же не стоит доверять. Да еще если у нее есть такие клыки…

Солнце село, но он не стал делать остановку для ночлега. Он продолжал идти, время от времени переходя на быстрый шаг.

Луна бросала на пустынную местность холодный синеватый свет. Где-то на востоке журчала река. На рассвете он остановился, развел костер, сварил кофе, приготовил легкий завтрак. Никаких признаков присутствия Плакальщика не было.

Он устал, хотелось спать. Но через короткое время он снова пустился в дальнейший путь, упорно двигаясь вниз по течению реки. Солнце уже клонилось к закату, когда Лансинг достиг таверны.

Комната была пуста, погружена в темноту и зябкий холод. В очаге не горел огонь, игроки в карты исчезли, их столик сиротливо пустовал.

Лансинг позвал, но ответа не было. Лансинг двинулся через комнату и споткнулся о стул перед холодным очагом. Он поднял опрокинувшийся стул и рухнул на сидение, совершенно обессилев.

Через несколько минут из кухни показалась луноликая женщина в клетчатом переднике.

— О! — удивилась она. — Это опять вы?

— Приходила ли сюда молодая женщина? — хрипло, словно каркая, спросил Лансинг. — Вчера или позавчера?

— Да, в самом деле, приходила.

— А где она сейчас?

— Она ушла этим утром. Рано утром.

— А вы не заметили, куда? В каком направлении?

— Нет, сэр. Я как раз была занята в кухне.

— Она не оставляла записку? Ничего не просила передать?

— Кажется, что-то было, — вспомнила хозяйка. — Сейчас, найду.

Она отправилась искать записку, а Лансинг принялся ждать. Через некоторое время она вернулась, неся поднос с бутылкой и кружкой, который она поставила рядом с Лансингом на стол.

— Не понимаю, что произошло, — удивленно сказала она. — Я не могу найти эту бумажку. Наверное, я забыла, куда ее сунула.

Лансинг вскочил со стула:

— Как вы могли потерять ее! — взревел он. — Ее вам дали всего лишь этим утром!

— Ума не приложу, как это получилось, сэр.

— Ну, хорошо. Тогда поищите. Как следует поищите записку.

— Я уже везде искала и смотрела, — сказала хозяйка. — Там, где я вроде бы ее клала, ее нет. И вообще нигде нет.

Лансинг рухнул на стул.

Хозяйка налила ему кружку:

— Я разведу огонь, чтобы вы согрелись, — сказала она. — А потом приготовлю вам ужин. Вы, наверное, голодны?

— Да, — проворчал Лансинг.

— У молодой леди, — пробормотала хозяйка, — не было денег…

— Проклятье! — заорал Лансинг. — Я вам и за нее заплачу. Вы уверены насчет записки?

— Вполне, сэр, — сказала хозяйка.

Он угрюмо сидел на стуле, отпивая из кружки и наблюдая, как она разводит огонь в очаге.

— Вы останетесь на ночь? — спросила она.

— Да, останусь. Ухожу завтра, рано утром.

Куда она могла направиться? Куда пошла Мэри? Обратно к поющей башне, зная, что Лансинг обязательно там появится? Или к городу, через Бесплодный Край? Нет, решил он, наверняка не к городу. Впрочем, почему нет? Вдруг она решила, что необходимо кое-что получше осмотреть, подумать, взвесить? Вдруг у нее появились новые идеи относительно их находок в городе? Но вопрос заключается вот в чем — почему она не подождала его здесь? Она ведь не могла не понимать, что он последует за ней.

Он обдумал возможность за возможностью, предположение за предположением. К тому времени, когда хозяйка принесла еду, он уже принял решение. Он вернется к поющей башне, и если ее там не будет, то пойдет к городу. Если в городе Мэри тоже не будет, то он вернется к кубу. Он помнил, что Мэри всегда считала именно куб скрытым ключом ко всем загадкам их приключений.

27

До башни оставалось несколько часов пути, когда он встретил Йоргенсона и Мелиссу. Они шли навстречу. Никаких признаков присутствия Плакальщика заметно не было.

— Бог мой! — воскликнул Йоргенсон. — Как я рад, что вы нашлись. Возле башни никого не было.

— Только Сандра, но она умерла, — добавила Мелисса.

— А где остальные? — спросил Йоргенсон.

— Юргенс попал в Хаос, — объяснил ему Лансинг. — А я ищу Мэри. Вы уверены, что не встретили ее следов по пути?

— Абсолютно, — покачал головой Йоргенсон. — А где она, по-вашему, может быть?

— Она возвращалась в таверну. И я подумал, что она могла бы снова отправиться к башне. Поскольку она туда не пошла, следовательно, нужно идти в город.

— Она могла бы оставить записку в таверне, — предположила Мелисса. — Ведь вы с ней… были близки.

— Записку она оставляла, в самом деле. Но хозяйка не могла ее найти. Утверждала, что потеряла записку. Я перед уходом помогал ей искать.

— Это странно, — задумчиво сказал Йоргенсон.

— Да, очень странно. Все, как специально, складывается против нас.

— А что случилось с Юргенсом? — спросила Мелисса. — Он мне понравился. Такой милый.

Лансинг коротко рассказал обо всем, что произошло с ними на севере, потом спросил:

— А как запад? Вы что-нибудь нашли?

— Ничего не нашли, — сказал Йоргенсон. — Мы задержались на пару дней сверх срока, думали, что-нибудь обнаружится. Земля очень пустынная, засушливая, хотя это еще не совсем настоящая пустыня. Было плоховато с едой и водой, но мы выдержали.

— Просто пустынная равнина, — сказала Мелисса. — Во все стороны, до горизонта.

— Наконец, — продолжал Йоргенсон. — Мы подошли к краю эскарпа, по которому двигались все это время. Хотя мы и не знали, что это эскарп. В этом месте эскарп резко обрывался, местность уходила вниз длинной линией утесов и обрывов, а дальше начиналась настоящая пустыня, насколько хватало глаз. И мы вернулись.

— Хаос на севере и пустота на западе, — подвел итог Лансинг. — Остается юг, но на юг я не пойду. Я пойду в город. Я думаю, что Мэри там.

— Уже почти вечер, — заметил Йоргенсон. — Почему бы нам не разбить лагерь? В путь отправимся утром. Решим, что нужно делать и двинемся.

— Я согласен, — сказал Лансинг. — Нет смысла возвращаться к башне, если вы оттуда. Вы видели Сандру? Вы ее похоронили?

Мелисса покачала головой:

— Мы обсудили… и не смогли ее тронуть. Мне показалось, что если мы ее похороним, то это будет… не совсем правильный поступок. Мы решили оставить ее там, где она лежала. Ведь она уже почти мумия. Я уверена, что она умерла именно той смертью, какой хотела бы умереть.

Лансинг кивнул:

— Я подумал примерно то же самое. Мне даже показалось, что она умерла не совсем в привычном смысле этого слова. Ее дух, жизнь, покинули бесполезную телесную оболочку, покинули и перешли в какое-то новое существование.

— Мне кажется, вы правы, — согласилась Мелисса. — Я не могу сформулировать, как… но думаю, вы правы. Она всегда стояла немного в стороне от нас всех. То, что было хорошо для нас, не обязательно было хорошо для нее.

Они развели костер, приготовили ужин, заварили кофе. Потом, поев, расселись поближе к огню. Поднялась луна, уже начавшая превращаться в месяц, высыпали звезды. Ночь была какая-то одинокая.

Держа обеими руками кружку с кофе и отпивая время от времени, Лансинг вспоминал встречу с Мэри и то, что случилось с Юргенсом. Мог ли он спасти робота? Может, если бы он смог сообразить достаточно быстро, то нашелся бы способ его выручить? Но даже сейчас он не мог вообразить такого способа. И все же он не мог избавиться от душащего чувства своей вины. Нет, наверняка он мог что-то предпринять. Он пытался, конечно, он сам бросился на скользящий склон и едва не погиб — если бы не эти загадочные игроки в карты… Он пытался, и потерпел неудачу, и неудача сама по себе означала его вину.

А что теперь с Юргенсом? Куда он попал? Где он сейчас? Он, Лансинг, не отдал своему другу даже последний долг, даже не посмотрел, что случилось с роботом, куда он попал. Он был занят собственным спасением. Похоже, заметил Лансинг, вина не имеет конца. Что бы он ни сделал, а чувство вины обязательно останется.

Следует предположить, что Юргенс продолжал катиться до тех пор, пока не оказался у того места, где черная ревущая стена Хаоса встречалась с песком скользящего склона. И что произошло тогда? Что сказал Юргенс перед тем, как упал? КОНЕЦ ВСЕМУ, КОНЕЦ ВСЕЛЕННОЙ, Еп ПОЖИРАЕТ ТЬМА. Неужели Юргенс знал? Или просто предполагал, размышляя вслух? Теперь было невозможно понять, что произошло на самом деле.

Очень странно, подумал Лансинг, что все они погибли каким-то очень лично соответствующим для каждого способом. Пастор вошел в дверь. Бригадира унесли — унесли? — поющие сами по себе машины. Сандру досуха иссушила поющая башня. Юргенс соскользнул в Хаос. И Мэри — Мэри просто ушла. Пока нельзя считать, что Мэри погибла или исчезла, как остальные члены экспедиции. В том смысле слова, что и остальные. Для Мэри все еще была надежда.

— Лансинг, что с вами? — спросил Йоргенсон. — Вы так глубоко задумались.

— Да, я думал, — сказал Лансинг, — о том, что мы должны делать утром.

Думал он совсем о другом, но это было первое, что ему пришло в голову в ответ на слова Йоргенсона.

— Очевидно, отправимся обратно в город, — сказал Йоргенсон. — Вы об этом говорили.

— А вы пойдете со мной?

— Я в город не хочу, — запротестовала Мелисса. — Я там уже была один раз…

— На север ты не хочешь, в город не желаешь! — раздраженно сказал Йоргенсон. — Никуда ты не хочешь идти. Нет, Бог свидетель, еще немного, и я тебя брошу. Ты все время ноешь.

— Наверное, мы могли бы сэкономить время, — предложил Лансинг, — если бы мы пошли напрямик.

— Что это значит?

— Смотрите, — он отставил кружку и ладонью разгладил песок. Потом начал набрасывать указательным пальцем карту. — Когда мы покинули город, мы двигались через Бесплодный Край по дороге. Преимущественно на север. Потом, когда покинули таверну, то взяли направление на запад, к башне. Следовательно, должен быть более короткий путь к городу.

Он прочертил линию, обозначавшую дорогу через Бесплодный Край, потом, под прямым углом представил путь к башне. Потом провел третью сторону образовавшегося треугольника, соединив башню и город.

— Если пойдем вот так, то сократим путь. Видите, получился треугольник. Вместо того, чтобы преодолевать две его стороны, мы пройдем всего одну. Направление — юго-восток.

— Но мы окажемся в неисследованной и неизвестной нам местности, — воспротивился Йоргенсон. — У нас не будет ориентиров, дороги, которой мы могли бы придерживаться, чтобы не сбиться с пути. Мы заблудимся.

— Можно ориентироваться по компасу. А вдруг нам удастся миновать Бесплодный Край. Он не может простираться так далеко на запад.

— Не знаю, — сказал Йоргенсон.

— А я знаю. И этим путем я пойду. Вы со мной?

Йоргенсон колебался несколько секунд, потом сказал:

— Да, мы с вами.

Ранним утром они вышли в путь. Примерно час спустя они пересекли речку, которая бежала на восток. Через несколько часов своего пути речка сольется возле таверны с другой такой же речушкой.

Они пересекли ее в самом мелком месте, едва намочив ноги.

Характер местности начал меняться. От речки она начала плавно повышаться, изобилуя каменистыми гребнями, и каждый следующий гребень был выше предыдущего. Травы становилось больше, чем песка. Появились первые деревья; постепенно, по мере того, как путники взбирались на чередующиеся гребни, их становилось все больше. Кое-где каменистые гребни образовывали долинки, поросшие деревьями, где весело журчали по камням ручейки.

К концу дня, когда они взбирались на особенно высокий гребень, властвовавший над всеми остальными, перед ними открылась долина, более богатая растительностью и больше по размерам, чем встречавшиеся им на пути в этот день. Ее пересекала речка уже довольно значительной ширины. Неподалеку от того места, где остановились путешественники, поднималась в небо тонкая струйка дыма.

— Люди, — сказал Йоргенсон. — там должны быть люди.

Он двинулся вперед, но Лансинг протянул руку, остановив его.

— Что случилось? — удивился Йоргенсон.

— Не стоит бежать, сломя голову.

— Но там же люди!

— Не сомневаюсь. Но мы не будем слишком спешить. И подкрадываться тоже не будем. Дадим им знать заранее, что мы здесь, пусть понаблюдают за нами.

— Все-то вы знаете! — скривился Йоргенсон.

— Не все, — равнодушно сказал Лансинг. — Только то, что отвечает здравому смыслу. Или мы дадим им возможность сначала посмотреть на нас, или проскальзываем мимо.

— По-моему, мы должны с ними познакомиться, — предложила Мелисса. — Там может быть Мэри. Или кто-то что-нибудь о ней слышал.

— Это маловероятно, — сказал Лансинг. — Я убежден, что она ушла в город. И сюда она просто не имела возможности попасть.

— Все равно мы к ним выйдем, — воинственно заявил Йоргенсон. — Вдруг они знают, что, в конце концов, со всеми нами происходит? Тогда нам в первый раз хоть что-то станет понятно.

— Ладно, — согласился Лансинг. — Пойдем.

Они начали неспешно спускаться по склону холма, достигли долины, так же неспешно двинулись, ориентируясь по струйке дыма. Кто-то из обитателей долины заметил их, криком предупредив, чтобы они остановились. Тройка путешественников замерла на месте. Несколько минут спустя небольшая группа людей, приблизительно человек в десять, показалась со стороны, где поднимался дым. Не доходя до них, эта группа людей остановилась и вперед вышли трое.

Лансинг, стоявший немного впереди Йоргенсона и Мелиссы, наблюдал за приближающимися. Один из них был уже старым человеком. Двое других — помоложе. Один из них — светловолосый, с бородой, с волосами до плеч. Второй — мрачный, с темными волосами, смуглый. Бороды у него не было, хотя он явно не брился уже много дней — скулы и подбородок жутко заросли щетиной.

Одеты они были в сущие лохмотья — штаны на коленях и одежда на локтях протерты до дыр, кое-где пришиты заплаты. Старик щеголял в жилетке, кажется из кроличьего белого меха.

Тройка остановилась в нескольких шагах от Лансинга. Светловолосый молодой мужчина заговорил на непонятном языке.

— Варварское бормотание, — недовольно сказал Йоргенсон. — Он что, по-английски не может?

— Не варварский, а иностранный язык, — поправил для справедливости Лансинг. — Кажется, немецкий. Кто-нибудь из вас может говорить по-английски? — обратился он к тем троим.

— Я говорю, — сказал старик. — И еще пара человек в лагере. И вы угадали правильно. Мой молодой друг в самом деле обратился к вам по-немецки. А вот Пьер — француз. Я довольно прилично знаю и тот и другой языки. Мое имя — Аллен Корри. Предполагаю, что вы пришли от башни. Очевидно, заблудились?

— Собственно, — объяснил Лансинг, — мы идем к городу.

— Но зачем? — удивился Корри. — Там ничего нет, там нечего искать. Мы все это уже знаем.

— Он ищет пропавшую девушку, — объяснил Йоргенсон. — И у него идея — эта девушка направилась к городу.

— О, тогда я искренне желаю вам найти вашу девушку, — сказал Корри, и, повернувшись к Лансингу: — Вы знаете, как туда добраться?

— Да, нужно держать на юго-восток, — сказал Лансинг. — Мы не должны пропустить такое обширное место, как город.

— Да, не думаю, чтобы вы миновали его, — согласился Корри.

— И какая местность лежит впереди? Вы с ней знакомы?

— Мы разведали только небольшой отрезок, несколько миль. От лагеря мы далеко не уходим. Зачем нам бродить?

— Подозреваю, что вы — люди из компаний, подобных нашей. Не знаю, как вас и назвать… Никогда не думал о подходящем названии, в общем, люди, перенесенные сюда из разных времен и миров?

— Да, мы тоже из этих людей, — подтвердил Корри. — Возможно, существуют и другие группы как наша, но мы об их существовании ничего не знаем. Ведь вы сами, конечно, уже поняли, что далеко не все члены в каждой группе выживают здесь. Мы — те, кто выжил и объединился в одну большую общину. Тридцать два человека. Двенадцать мужчин. Остальные — женщины. Кое-кто здесь живет уже годами.