Черный Корсар (№3) - Иоланда — дочь Черного корсара

Морган как адмирал флибустьерской эскадры, которая должна была быть немалой, чтобы выдержать натиск крупных испанских кораблей, задержался на Тортуге и занялся обдумыванием всех деталей, чтобы обеспечить успех великого и дерзновенного предприятия.

Однако на Тортуге в то время не хватало продовольствия, и сразу после отплытия корвета Морган послал в ближайшие испанские порты четыре корабля, поручив командовать ими Броудли, который пользовался славой бесстрашного моряка.

Подгоняемый попутным ветром «Васкес» сразу же взял курс на юго-запад, торопясь побыстрее добраться до Панамского перешейка.

Наутро пятого дня экипаж быстроходного парусника с радостью приветствовал появление высокой вершины Кастелло де Чико и зубчатых цепей Сиерры де Верагуа, которые видно с моря на большом расстоянии.

Пьер Пикардец вызвал на палубу Кармо и Ван Штиллера, которые все это время провели за вином и картами, невзирая на то, что распорядком на корабле запрещались азартные игры во время военных походов.

— Становись к штурвалу, Кармо, — сказал Пьер. — И веди корабль в порт.

— Сеньор Пьер, — попросил француз, — а вы постарайтесь, чтобы все было чин по чину. Пусть дудят в дудки, бьют в барабаны и палят из пушек, когда мы будем подходить к форту. Остальное я беру на себя. Пойдем, куманек, будь начеку и держи язык за зубами.

Пользуясь попутным ветром, «Васкас» двинулся к небольшой излучине на берегу, различимой уже простым глазом.

Это была Шагрская бухта. Небольшой город, стоявший в глубине, имел в то время большое значение: к нему выходила дорога, которая вела к Панаме — жемчужине Тихого океана. Постепенно стали вырисовываться форт и маленькие одноэтажные домики с террасами, полными цветов.

Кармо, бывавший здесь, как мы говорили, несколько лет назад, ловким маневром успешно миновал южный мыс, защищавший рейд от сильных северо-восточных ветров, и направил корвет в гавань, где встал на якорь между двумя кораблями, предназначенными на слом.

Услыхав салют с корабля, входившего в порт с развернутым испанским флагом, все население, состоявшее из двух— или трехсот человек, не считая двух отрядов солдат, высыпало на пристань, в то время как из форта раздался ответный салют.

По знаку Пьера дудочники и барабанщики грянули что-то похожее на испанский марш.

Не успели якоря опуститься на дно, как от берега отделилась шлюпка, на которой сидели представители высшей власти в городе — алькальд и командующий гарнизоном да полдюжины гребцов.

— Сеньор Пьер, — сказал Кармо, облаченный в блестящую форму с длинным палашом на перевязи. — Не выдайте себя языком. Одно слово по-английски — и пиши пропало.

— Не бойся, — успокоил его корсар, вышедший к трапу для встречи властей. — С этого момента я — дон Хуан Перредо, кавалер ордена святого Якова...

Алькальд и командующий гарнизоном поднимались тем временем по трапу. Первый из них был толстяк лет пятидесяти, круглый, как дон Рафаэль. Второй, напротив, был с виду настоящим служакой и, несмотря на более пожилой возраст, держался прямо, гордо упирая руку в бок.

— Дон Хуан Перредо, кавалер ордена святого Якова, командир «Васкеса» имеет честь приветствовать вас на борту корвета, — отчеканил Пьер, пожимая руку сначала алькальду, а затем командующему. — Вас предупредили о моем прибытии?

— Нет, капитан, — ответил алькальд, еще не отдышавшийся после крутого восхождения. — Больше того, мы страшно удивились, увидев ваш корабль, и чуть было не приняли вас за этих сволочей флибустьеров.

— Как! — воскликнул Пьер, притворно всплескивая руками. — Граф Медина не сообщил вам о нашем прибытии?

— Сеньор губернатор Маракайбо прибыл сюда вчера утром и тут же отбыл в Панаму. Он ничего не говорил о вас. Граф очень торопился.

— Не понимаю, почему он не подождал, — сказал Пьер, прикидываясь весьма обиженным таким ответом.

— Вы должны были сопровождать его до Панамы, капитан?

— Да, — ответил флибустьер.

— Я выделил для него хороший эскорт. Это — отважные и надежные люди.

— С ним была девушка? — спросил Пьер.

— Да, — ответил алькальд, — очень красивая сеньора.

— Долго они здесь пробыли?

— Не более получаса, чтобы раздобыть лошадей.

— А где его корабль?

— Думаю, ушел в Коста-Рику.

— Может, граф пришлет мне свои указания, — сказал Пьер.

— Вы останетесь здесь? — спросил алькальд.

— Мне приказано не вставать под паруса.

— Чем мы можем быть вам полезны?

— Предоставьте нам помещение и помогите раздобыть продовольствие.

— Дворец правительства к вашим услугам, капитан.

— До свидания, сеньор. Спасибо, — поблагодарил Пьер, помахав рукой в знак прощания.

Поняв, что беседа окончена, оба представителя городских властей спустились в шлюпку и вернулись на берег.

— Не повезло нам, Кармо, — проронил Пьер, когда они остались одни.

— Я тоже это сказал Ван Штиллеру, — ответил француз. — Но вряд ли граф далеко уехал.

— Не броситься ли за ним в погоню?

— Я уже об этом подумал, но вспомнил о замке Сан-Фелипе, — без пропуска королевского аудитора из Панамы нам через него не проехать. Но, может, граф до него еще не добрался!.. Неплохо бы справиться. Ведь у нас есть еще баск, если он жив. Я лет десять здесь не бывал.

— Трактирщик, ты говорил?

— Да, сеньор Пьер.

— Ты, я вижу, дружишь со всеми трактирщиками мира.

— Среди бочек я у себя дома, — со смехом сказал Кармо. — Хотите, я его отыщу?

— Делай, как знаешь, но будь осторожен.

— Не беспокойтесь, я буду говорить только по-испански. Пошли, Ван Штиллер.

Шлюпки были уже спущены на воду. Оба неразлучника прихватили с собой пару пистолетов и попросили высадить их сразу за первыми домами.

— Давай оглядимся, — сказал Кармо гамбуржцу. — За десять лет городок изменился.

Предстояло выбрать между двумя-тремя узкими и грязными улочками, открывавшимися пред ними. Выбор пал на ближайшую, и друзья шумно проследовали по ней, громыхая палашами.

Узнав в них моряков с корвета, местные жители приветливо улыбались, приглашая к себе на чашечку какао, напиток весьма распространенный в испанских колониях в Америке, в то время как кофе был еще неизвестен.

Расспрашивая то одного, то другого, через добрую четверть часа оба корсара оказались наконец перед таверной весьма сомнительного вида, на пороге которой стоял худой, как глиста, человек с отливающей желтизной кожей.

— Черт меня побери, если это не мой баск! — воскликнул Кармо. — И не так уж он постарел.

— Еще бы: живет среди бутылок! — ухмыльнулся Ван Штиллер. — В погребках не стареют, дружок.

Подойдя к человечку, смотревшему на них с любопытством и не перестававшему кланяться, они втолкнули его в таверну.

— С каких это пор ты перестал узнавать друзей? — подкольнули они его.

— Господи! — подскочил от неожиданности баск. — Флибустьеры!..

— Прикуси язык или мы его отрежем, — пригрозил Кармо. — Мы не водимся больше с этим отребьем, а завербовались к испанцам. И от этого нам вовсе не хуже.

— Вы бросили Лорана? С которым приезжали лет десять назад, чтобы пограбить город?

— Город, но не твою таверну. Мы ее грудью отстояли от наших товарищей.

— Я никогда не забуду вашей доброты.

— А мы и зашли проверить, насколько ты благодарен, — сказал Ван Штиллер.

— Считайте, что мой кошелек и погреб в вашем распоряжении, — подобострастно откликнулся трактирщик.

— Принеси чего-нибудь выпить и не бойся, — сказал Кармо. — Мы тебя не ограбим и не опустошим твои бочки.

Не успел Кармо еще кончить, как трактирщик мигом обернулся, неся в руках пару запылившихся бутылок, обещавших доброе вино.

— Баск, — изрек Кармо, отпив глоток вина, — твой погребок достоин короля. Держу пари, что великий Карл V, будь он жив, не отказался бы выпить здесь с нами.

— Это не последнее, пейте и ни о чем не заботьтесь.

— Можно на тебя положиться?

— Если бы не вы, я давно бы был разорен. Я вам уже говорил.

— Ты видел корабль, который вчера утром заходил в порт?

— Я был на пристани, когда он встал на якорь.

— С него сошел один сеньор с девушкой, верно?

— Мне сказали, что это — граф Медина, губернатор Маракайбо.

— И он тут же отправился в Панаму?

— Примерно через полчаса.

— Этот сеньор задолжал нам крупную сумму, и мы никак не можем ее получить назад. Неплохо бы поскорей его догнать. С нами поедут еще несколько человек, у которых тоже счеты с этим скрягой, который не любит расставаться с деньгами. Как ты думаешь, где он сейчас?

— Не так уж близко. Он забрал лучших лошадей и, должно быть, уже проехал через замок Сан-Фелипе.

— И мы проедем: это далеко?

— Всего три мили, но без пропуска там делать нечего. У вас он есть?

— Постараемся раздобыть.

— Гм! — хмыкнул трактирщик, качая головой.

— А что это за замок?

— Крепость на вершине горы. Она перекрывает дорогу, ведущую в Шагрскую долину.

— По-твоему, там нельзя проскользнуть?

— Ночью проход закрыт и охраняется часовыми.

— Плохо дело, — сказал Кармо. — Граф не заплатит нам ни полушки. Проклятый скопидом! Обобрать честных моряков! Добраться бы нам до Панамы! Кстати, ты бывал там?

— Да, в прошлом году.

— Испанцы действительно его укрепили?

— Он сплошь опоясан стеной с несметным числом дозорных башен и пушек. Говорят, его охраняют не менее восьми тысяч человек.

— Вот бы куда попасть, — сказал Кармо. — Ну, да ладно! Как-нибудь в следующий раз. Пей, куманек.

Выпив со смаком остатки вина, друзья побрели восвояси, расстроенные своей неудачей.

Не успели они сообщить Пьеру о разговоре с баском, как к кораблю причалила шлюпка с офицером и несколькими гребцами.

«Известия от графа?» — подумал Пьер Пикардец, идя навстречу офицеру, поднимавшемуся на палубу с письмом в руках.

— Проходите, сеньор.

— Я от алькальда, капитан, — сказал посланец, ступив на палубу.

В письме оказалось приглашение офицерам и морякам на ночное фанданго в честь прибытия корвета.

— За неимением другого, повеселимся на вашем вечере, — пробормотал флибустьер. — До прибытия эскадры делать все равно нечего. Передайте алькальду, — сказал он, повышая голос, ждавшему ответа офицеру, — что мы благодарны за приглашение и примем участие в вашем вечере.

— Захватите побольше моряков, сеньор, — сказал посланец.

— На борту останутся только вахтенные.

— До чего любезны местные граждане, — сказал Пьер, обращаясь к Кармо, когда офицер спустился в шлюпку. — Знали бы они, с кем имеют дело! Что ты хмуришься, Кармо?

— Я не очень-то верю в любезность испанцев, — проронил наконец француз.

— Чего ты боишься? Ах, да! Ты предпочел бы укрыться в каком-нибудь погребке. Но и на балу, старина, хватит хорошего вина.

Кармо не ответил, а только покачал головой.

Глава XXXII

Западня

Едва село солнце, как десятки лодок с офицерами испанского гарнизона и знатными гражданами города пристали к корвету, чтобы составить почетный эскорт для приглашенных на бал.

Пьер Пикардец, желая отплатить добром за радушие, выказанное горожанами, не имея никаких оснований для опасений, отобрал шестьдесят моряков, полагая, что остальных двадцати достаточно для охраны корабля. Из предосторожности он никому не велел расставаться с холодным и огнестрельным оружием.

Алькальд поднялся на борт с десятком гребцов, которые втащили наверх корзины с тортильяс — сладкими лепешками — и бутылками, предназначавшимися для людей, остававшихся на корабле.

— Ждем вас, капитан, — сказал он, отвешивая поклон.

С корвета были уже спущены шлюпки, на которых были зажжены фонари и факелы. Шестьдесят корсаров, вырядившихся ради праздника в нарядные костюмы, оставили по команде боцманов корабль, и маленькая флотилия двинулась к пристани, заполненной людьми, горячо приветствовавшими смелых моряков испанского флота.

Все корсары, не чувствуя ни малейших подозрений, были на верху блаженства, радуясь приему, к которому они не привыкли в испанских колониях, где вместо аплодисментов их встречали градом пуль и картечи.

Один лишь Кармо выглядел против обыкновения озабоченным и хмурым.

— Эй, куманек, — сказал шагавший рядом Ван Штиллер, — о чем ты задумался?

— Не знаю отчего, дружище, но кошки скребут на сердце.

— Чего ты боишься? Нас достаточно много, и никому в голову не придет, что мы не те, за кого себя выдаем.

— Надеюсь, я неправ, — сказал Кармо.

Вечер был организован во дворце правительства, двухэтажном прочном сооружении с массивными решетками на окнах и окованной железом дверью. В случае необходимости дворец использовался, видимо, как крепость.

Обширные залы были щедро освещены и переполнены офицерами, гражданскими лицами, а также молодыми девушками.

Встреченные приветственными криками, корсары рассыпались под звуки полдюжины гитар по залам, где музыканты играли болеро и фанданго — два танца, весьма распространенные в то время.

Кармо и Ван Штиллер, предпочитавшие возлияния танцулькам, быстро пробрались в угол большого зала, где стояли столы с графинами «мескаля» и другими сортами испанского вина.

— Пусть молодежь веселится, — сказал Кармо. — А мы пока оглядимся.

Праздник обещал удастся на славу. Каждую минуту прибывали все новые люди, и девушки, горожане, офицеры и солдаты наперебой спешили угодить корсарам.

Особенно распинались алькальд и командир гарнизона, братавшиеся со всеми, а не только с Пьером Пикардцем.

Они снизошли даже до крепких рукопожатий с Кармо и Ван Штиллером, любезно указав им на графины с лучшим вином.

К полуночи праздник был в разгаре, повсюду царило буйное веселье. Кармо начал было уже успокаиваться, как вдруг в глубине зала послышался чей-то возглас, и два человека поспешно двинулись к двери, прокладывая путь среди танцующих.

Француз вскочил из-за стола.

— За мной, Ван Штиллер! — воскликнул он.

— Чего тебе неймется?

— Пойдем, говорю, — повторил Кармо.

Пораженный тоном Кармо, а также его возбужденным состоянием гамбуржец поднялся с недовольным ворчанием.

— Неужели оставлять этот портвейн?

Кармо быстро обошел зал, отыскивая взглядом Пьера Пикардца. Увидав, что тот спокойно беседует с алькальдом, он вышел в надежде нагнать человека, поразившего его своим возгласом. Но это было не так просто.

Переполнявшие зал гости были столь многочисленны, что двигаться быстро не было никакой возможности.

— Да что с тобой? — спросил Ван Штиллер, которому наконец удалось догнать друга, несмотря на нетвердость походки.

Вместо ответа Кармо отвел его к окну и опустил за собой шторы.

— Ты слышал какой-то странный возглас? — спросил он его.

— Да.

— Этот голос тебе ничего не напомнил?

— Совсем ничего, тем более что мы пили портвейн. До остального мне не было дела.

— И все же вряд ли я ошибся.

— Так в чем дело?

— Клянусь тебе, это кричал капитан Валера.

— Гром и молния! — воскликнул Ван Штиллер мрачнея. — Значит, он здесь! Тогда нам хана!

— Давай его отыщем и не дадим ему смыться.

Оба друга вышли из-за штор и принялись бродить среди танцующих парочек. Затем спустились вниз, где корсары, испанцы и девушки с большим упоением отплясывали то болеро, то фанданго.

Проходя мимо какой-то двери, они внезапно столкнулись с командиром гарнизона. Пронизывающим взглядом тот хмуро посмотрел на них исподлобья.

— Похоже, вы скучаете, — сказал испанец, изображая на устах улыбку. — Я что-то не видел вас среди плясунов.

— Мы слишком стары, командир, — ответил Кармо.

— Закажите вина и закуску в верхнем зале и постарайтесь развеселиться.

— Спасибо, командир, — ответили кумовья, поднимаясь по лестнице, которая вела на второй этаж.

— Видел, как он на нас посмотрел, — спросил Кармо, когда оба снова уселись за стол.

— Да, кум, — ответил гамбуржец. — Вид у него был хмурый и несколько смущенный.

— Давай предупредим Пьера. Мне что-то не по себе.

Оба уже было поднялись, как вдруг в зале возник неожиданный переполох, тут же перекинувшийся в соседние помещения.

Девушки внезапно оставили своих кавалеров и беспорядочной толпой бросились к лестницам, за ними последовали горожане, офицеры и музыканты. Отовсюду слышались крики:

— Западня! Нас заманили в ловушку!..

Моряки с корвета, пораженные неожиданным бегством хозяев, спрашивали, что случилось.

— Друзья!.. — вскричал Кармо, обнажая шпагу. — К оружию!

В тот же миг снаружи донеслись пушечные и ружейные выстрелы. Стреляли в сторону рейда.

Придя в себя от изумления и поняв, что попали в ловушку, корсары собрались было броситься вниз, чтобы присоединиться к нижним товарищам, как вдруг появился Пьер со шпагой в руках.

— Мы опоздали!.. — крикнул он изменившимся голосом. — Нас окружили войска, а на улицах — уже баррикады.

— Я вам говорил, сеньор Пьер, — посетовал Кармо. — Я так и думал, что это он кричал.

— Кто он? — спросил флибустьер.

— Капитан Валера.

— Опять этот негодяй.

— Это он заманил нас в ловушку. Я в этом уверен.

— Сто чертей!.. — выругался Пьер.

— Попробуем выбраться отсюда, — сказал гамбуржец.

— Испанцы поставили четыре пушки у входа да два отряда аркебузиров, — сказал Пьер. — От нас не останется мокрого места.

— Значит, мы в западне? — спросило несколько голосов.

— Не падайте духом, друзья, — ответил Пьер. — Здание из крепких и выдержит долгую осаду. К тому же скоро подоспеет эскадра Моргана.

— А корвет? — спросил Ван Штиллер, слыша, как нарастает гул орудий.

— Боюсь, он нам не подмога, — ответил Пьер. — Двадцать человек, которых мы там оставили, надолго не хватит. Из окон не видно мола?

— Нет, — ответил Кармо — Его закрывают дома.

— Организуем оборону, — сказал Пьер. — Забаррикадируем лестницу и входы и перейдем все вниз. Посмотрим, хватит ли испанцам духу напасть на нас здесь.

Пока корсары бегали помогать товарищам, заваливавшим двери мебелью из нижних залов, Кармо и Ван Штиллер осторожно подошли к окну.

Дворец стоял посреди городской площади, и отсюда было видно, что делают испанцы и каковы их силы.

Гарнизон принял меры, чтобы полностью отрезать корсаров. Два отряда аркебузиров целиком перегородили все выходы с площади, где поспешно воздвигались баррикады из повозок, бочек и столбов, а напротив входа, в нескольких шагах от них, были установлены четыре пушки.

Однако испанцы, похоже, не торопились приступать к штурму, собираясь, возможно, взять корсаров измором.

— Скверное дело, — сказал Кармо гамбуржцу. — Они уверены, что возьмут нас голыми руками. А на корвете-то знают, что Морган решил послать передовой отряд на остров святой Екатерины?

— Морицу, который командует сейчас на корвете, это должно быть известно. Он тут же постарается узнать, не подошли ли корабли. И если они там, осада долго не продлится.

— Слышишь?

— Да, стреляют все реже. Должно быть, встают под паруса.

— Хоть они спасутся.

— Да и мы не лыком шиты, кум.

Друзья собрались было отойти от окна, как вдруг увидели, что на площади вспыхнули костры, а к дворцу двинулся офицер, размахивая белым платком на конце шпаги. За ним шел трубач.

— Парламентер, — сказал Кармо.

При первом же звуке трубы Пьер Пикардец бросился к окну, возле которого стоял Кармо с гамбуржцем.

— Сейчас потребуют от нас сдачи, — сказал флибустьер. — Скажите нашим, чтобы не стреляли.

Офицер остановился в десяти шагах от входа, а трубач еще сильней затрубил в трубу.

— Чего вам надо? — крикнул Пьер, высовываясь в окно.

— По приказу командира гарнизона и алькальда города приказываю вам сдаться, — крикнул офицер, задирая голову.

— За кого вы нас принимаете? — крикнул флибустьер, притворяясь рассерженным. — Разве так обращаются с моряками испанского флота? Что за глупые шутки?

— Вы полагаете, что это шутки?.. — воскликнул офицер. — Зря упорствуете. Мы-то знаем, кто вы такие.

— И кто же?

— Флибустьеры с Тортуги.

— Вы с ума сошли! — крикнул Пьер. — Кончайте или мы нападем на вас и сожжем город. Мои моряки рассержены, и я не смогу их удержать.

— Бросьте ломать комедию!

— Скажите хотя бы, какой дурак сказал, что мы не уважаемые моряки испанского флота, а последняя сволочь в Карибском море?

— Ваш бывший пленник — капитан Хуан де Валера.

— Провались он пропадом... — пробормотал Кармо. — Так я и знал...

— Передайте вашему капитану, что он дурак! — крикнул Пьер. — Никакие мы не корсары.

— Мне приказано требовать от вас капитуляции. А там разберемся, испанцы вы или разбойники с Тортуги.

— Моряки не уступают наглым требованиям.

— Не забудьте, у нас пятьсот солдат, а ваш корабль ушел, оставив вас на произвол судьбы.

— Мы продержимся здесь до последнего. Суньтесь, если посмеете! Моряки покажут, на что они способны.

— Посмотрим, — ответил офицер, удаляясь с трубачом.

— Были бы у нас аркебузы, я бы ни о чем не беспокоился. И пятьсот человек одолели бы, если их действительно столько.

— Вряд ли их так много, — ответил Кармо. — Хотя и немало, к тому же у них аркебузы и пушки.

— Попались на удочку, как мальчишки. Остается только надеяться на подмогу Моргана. Первые корабли должны были выйти в море на заре после нашего отплытия. А если они уже прибыли на остров святой Екатерины, то осада долго не продлится. Как у нас с продовольствием, Кармо?

— Выпивка есть, сеньор.

— Тогда давай выпьем, — спокойно предложил Пьер, который никогда не падал духом. — Стены здесь крепкие, окна внизу зарешечены, дверь и лестница забаррикадированы, с нами наконец шпаги и пистолеты. Испанцам нелегко придется.

Осаждавшие, даже после возвращения парламентера, не обнаруживали, однако, большого желания идти на штурм.

Пока что они довольствовались наблюдением за дворцом, но передышка вряд ли могла затянуться надолго — в этом корсары были уверены.

И правда, едва забрезжил рассвет, как раздался пушечный выстрел и одна из створок двери разлетелась вдребезги. Это был сигнал к сражению. За ночь испанцы окопались у выходов с площади и возвели бруствер для защиты пушек и пушкарей.

— Начинается, — сказал Кармо. — Постараемся подороже продать свою шкуру, дружище.

— Мы все готовы, — ответил гамбуржец.

За первым пушечным выстрелом последовал второй, затем третий... А там пошли в ход мушкеты.

Пока пушки терзали дверь, аркебузиры палили по окнам, чтобы помешать корсарам вести ответный огонь.

Пьер Пикардец не хотел подвергать своих людей опасности.

К тому же надо было сохранить припасы на крайний случай. Он приказал поэтому не реагировать на стрельбу. Массивные стены и так служили хорошей защитой, а баррикада, воздвигнутая между выходом и лестницей, не позволяла противнику немедленно пойти на приступ.

Ураганный огонь длился не меньше часа, но не дал испанцам ничего, кроме напрасной траты пороха. Лишь дверь, разбитая вдребезги четырьмя пушками, соскочила с петель и рухнула на баррикаду, но там и без того было достаточно материала, чтобы помешать наступлению.

Вражеские саперы сунулись было разгребать громадную кучу сломанной мебели, но были встречены таким пистолетным огнем, что более половины из них остались лежать — мертвыми или ранеными — перед дворцом. Остальные, несмотря на ругань офицеров, сразу же отказались от опасного предприятия и залегли в укрытия.

— Крепкий орешек достался испанцам, — заметил Кармо, наблюдавший сбоку из окна за передвижением нападавших. — Они не посмеют сунуться сюда. Как ты думаешь, кум?

— Так же, как и ты, — ответил Ван Штиллер. — Они слишком боятся флибустьеров.

— Жаль, что не видно проклятого капитана!

— Уж он-то не высовывается. Интересно, почему он не уехал с графом Мединой в Панаму.

— Граф почуял, видно, беду и оставил друга следить за побережьем. Ну и лиса!.. Здорово он нас провел. Попадись он мне снова, я уж не сглуплю, как в прошлый раз в Маракайбо.

— Смотри-ка, перестали стрелять!..

— Надеются взять нас голыми руками, — сказал Кармо. — Посидят, мол, без воды и пищи да и вылезут на свет божий. Если послезавтра никто не придет нам на помощь, придется решаться на вылазку или подыхать с голоду.

— До этого дело не дойдет, — успокоил гамбуржец. — Будем сражаться, пока руки целы.

Глава XXXIII

Между пулями и огнем

Потерпев неудачу, испанцы поняли, что овладеть зданием, в котором засели шестьдесят отчаянных людей, будет нелегко, и не возобновляли больше наступления.

Первый день прошел относительно спокойно, но противник явно решил взять корсаров измором. Делалось все, чтобы помешать им разжиться по соседству, если не продовольствием, то хотя бы водой.

Осаждавшие и ночью разжигали множество костров, чтобы дать понять осажденным, что за ними ведется неотступное наблюдение.

Второй день тоже прошел без перемен. Несколько выстрелов из пушки по баррикаде, редкая пуля, пущенная в направлении окон, и больше ничего.

Пьер Пикардец начал беспокоиться. Корвет должен был уже добраться до острова святой Екатерины. Его задержка свидетельствовала скорей о том, что он не нашел там кораблей флибустьеров.

Как действовать дальше?

Испанские лепешки кончились, фляги опустели, и жажда при царившей вокруг жаре давала знать о себе гораздо больше, чем голод.

— Плохо дело, — ворчал Кармо, выглядывавший в окно в надежде увидеть, что испанцы снимают осаду. — Надо же было так вляпаться. Если не сообразим, что делать, то сдохнем от голода и жажды.

Пожилые и наиболее авторитетные флибустьеры уже предлагали предпринять вылазку, но Пьер, все еще не терявший надежды, решительно воспротивился, считая эту затею слишком рискованной.

— Шестьдесят человек без пушек и аркебуз ни за что не одолеют пятьсот вооруженных солдат, — сказал он в ответ. — Подождем еще. Может, нам придут на подмогу.

С наступлением сумерек Кармо и Ван Штиллер, следившие за осаждавшими, заметили среди них какое-то необычное движение.

Число солдат, особенно аркебузиров, увеличилось и к четырем пушкам была добавлена еще одна.

— Гм!.. — пробормотал француз, покачивая головой. — Боюсь, что ночь будет беспокойной.

Вызвав Пьера Пикардца, Кармо поделился с ним своими опасениями.

— Да, готовятся к решительному штурму, — сказал флибустьер, отметив в свою очередь оживление, царившее среди осаждавших.

— Сеньор Пьер, — сказал Кармо, — у меня есть одно подозрение.

— Какое?

— Не кажется ли вам, что испанцы пронюхали, что к нам идут на помощь. Не может быть, чтобы передовые корабли, которые через двенадцать часов после нас должны были отплыть с Тортуги, до сих пор не добрались еще до святой Екатерины. Уже прошло три дня, и я не удивился бы, если бы прибыл весь флот во главе с Морганом.

— Ты случайно не провидец, Кармо?

— Я просто так думаю, сеньор Пьер.

— Я тоже. Тогда будем готовиться к отчаянному сопротивлению.

Предупрежденные о готовящемся нападении корсары дружно взялись за работу, чтобы как можно лучше укрепить свою оборону.

При свете светильников, которых осталось еще немало, они, как могли, поправили баррикаду, затем из остатков мебели соорудили еще одну на верхней площадке, перед самым входом в большой зал второго этажа, где намеревались дать последний бой.

Едва они закончили приготовления, как разом грянули все пять пушек, разнеся вдребезги остатки дверей главного входа.

Пьер Пикардец разделил своих людей на два отряда: один должен был заняться обороной лестницы, другой — открыть огонь по окнам, если испанцы попытаются проникнуть через них в помещение.

Пушки грохотали беспрерывно, разрушая с каждым выстрелом заграждение на лестнице.

Адский концерт продолжался с четверть часа, затем, когда преграда рухнула, отряд алебардщиков, поддержанный крупным подразделением аркебузиров, с криком «ура» решительно бросился на штурм лестницы.

Флибустьеры отстреливались из пистолетов, но, несмотря на это, нападающие довольно быстро проникли в вестибюль, прочно в нем засели и, очистив его от обломков баррикады, освободили место для других солдат, которые должны были приступить к решающему штурму.

Собравшись на последнем этаже, флибустьеры ждали их с клинками в руках.

Пьер Пикардец находился в первых рядах.

— Держитесь, ребята! — подбадривал он своих людей. — Скоро придет подмога.

Штурмовой отряд, уже проникший внутрь, залпом уложил довольно много флибустьеров, а затем с пиками наперевес бросился вверх по лестнице.

Флибустьеры только этого и ждали, чтобы взять реванш. Общими усилиями они столкнули на лестницу тяжелую мебель, которую подтащили к двери большого зала, и, воспользовавшись замешательством и испугом испанцев, не ожидавших обрушившегося на них «оползня», набросились на врагов и стали рубить их налево и направо.

Налет флибустьеров оказался столь молниеносным, что аркебузиры, оставшиеся в вестибюле, не успели даже открыть огонь. Противник оказался перед ними, когда штурмовой отряд, деморализованный мебельным обвалом, унесшим и искалечившим немало жизней, задал тягу.

Испанцы и в те времена были не из тех, кто легко идет на попятную. Они встретили грудью нападавших и оказали отчаянное сопротивление.

Сражение длилось уже несколько минут с большими потерями для обеих сторон, как вдруг раздался отчаянный крик:

— Горим!.. Горим!..

Загорелась, а может, специально была подожжена баррикада, и яркие языки пламени, вырывавшиеся из кучи обломков, образовали преграду, разделившую сражающихся.

— Назад!.. — крикнул Пьер Пикардец, вышедший невредимым из кровавой схватки.

Флибустьеры, окутанные дымом, поспешно бросились наверх по лестнице, а в это время огонь уже перебросился на ковры и портьеры ближайших дверей.

Клубы дыма вперемежку с искрами потянулись из вестибюля по всей лестнице.

— Мы сгорим живьем! — закричал Кармо. — Закройте дверь в залу или мы задохнемся.