Пираты Малайзии - Сандокан - Два тигра

— Значит, ты присутствовал при кончине этого несчастного капитана? — спросил Сандокан.

— Да, сударь, — ответил сипай взволнованным голосом. — Он умер у меня на руках.

— Тогда ты знаешь в лицо Суйод-хана, — сказал Сандокан.

— Я видел его, как вижу вас сейчас. Когда он выстрелил в моего бедного капитана, он был в десяти шагах от меня.

— А как же ты сам избежал смерти? Мне рассказывали, что туги уничтожили всех, кто был там.

— По счастливой случайности, господин, — ответил сипай. — Меня ударили кинжалом по голове, в то время как я пытался приподнять капитана, получившего две пули в грудь. Я упал без сознания, а когда я пришел в себя, была ночь. Я лежал среди груды трупов. Туги не пощадили никого из наших. Моя рана оказалась не очень тяжелой. Я остановил кровь и бросился к реке в надежде найти канонерку, на которой мы прибыли в Сундарбан. Но я не увидел ничего, кроме обломков и плавающих на воде трупов: Суйод-хан, расправившись с сипаями, захватил и корабль. Он взорвал и потопил его на месте стоянки.

— Да, мы знаем об этом, не так ли, Тремаль-Найк? — сказал Сандокан.

Бенгалец с грустным видом сделал головой утвердительный знак.

— Продолжайте, — попросил Янес, повернувшись к сипаю. — Эти подробности меня интересуют. Значит, на Мангале больше не было никого из ваших?

— Никого, господа, потому что экипаж канонерки, который при первых ружейных выстрелах бросился нам на помощь, был тоже уничтожен тугами.

— Значит, их было много, этих негодяев? — спросил Сандокан.

— В пятнадцать или двадцать раз больше, чем нас, — ответил сипай. — Я две недели скитался в джунглях, питаясь дикими плодами, рискуя быть растерзанным тиграми, переходя с одного острова на другой, пока не достиг наконец берега океана.

— Бедар, — сказал Тремаль-Найк после недолгого молчания. — Ты видел с тех пор Суйод-хана?

— Никогда, сударь.

— Однако мы знаем из верного источника, что он находится в Дели.

Сипай подскочил от удивления.

— Он здесь! — воскликнул он. — Я знаю, что к нам примкнуло много тугов, большие отряды пришли из Бенгалии, из Бунделкханда и даже из Ориссы, но я никогда не слышал о прибытии самого главаря.

— Мы приехали, чтобы найти его, — сказал Тремаль-Найк.

— Хотите свести старые счеты? Если так, можете рассчитывать на меня, господин Тремаль-Найк, — сказал Бедар. — Я тоже хочу отомстить за моего капитана — я любил его, как отца, хоть я индиец, а он англичанин, — и за моих товарищей, павших в болотах Сундарбана.

— Да, — продолжил бенгалец мрачным голосом. — Я приехал сюда, чтобы убить его и вырвать у тугов мою дочь, которую они похитили несколько месяцев назад.

— Ваша дочь похищена!

— Я расскажу тебе это позже. Сейчас мне важнее узнать от тебя, сможем ли мы войти в Дели, или, вернее, даст ли нам Абу-Хассам разрешение?

— Я не сомневаюсь в этом, господа, у него нет никакой причины видеть в вас английских шпионов. Кто мог бы подтвердить это? Вы уже видели генерала?

— Еще нет: мы знаем, что командир, который привел нас сюда, предупредил его о нашем прибытии.

— И давно вы здесь?

— Час.

— И он еще не прислал за вами?

— Нет.

— Это странно, — сказал сипай. — Обычно он не медлит. Позвольте, я схожу к командиру. Это, должно быть, тот же самый, что поручил мне отнести сюда ужин.

Едва он поднялся и собрался выйти, как увидел, что командир сам входит в сопровождении двух индийцев, лица которых были спрятаны под кусками ткани, свисавшими с их огромных тюрбанов.

— А я собрался искать вас, — сказал сипай. — Эти люди торопятся в Дели.

— Я пришел как раз для того, чтобы попросить их потерпеть еще четверть часа, потому что генерал в этот момент очень занят. Ты отведешь их, Бедар.

— Хорошо, — ответил сипай.

Сказав это, командир удалился, сделав знак двум людям следовать за ним.

— Кто эти два индийца в огромных тюрбанах? — спросил Сандокан у сипая, который провожал их взглядом. — Его адъютанты?

— Не знаю, — ответил Бедар, несколько обеспокоенный. — Мне кажется, это шейхи.

— А почему они прячут свое лицо?

— Они, наверное, дали какой-нибудь обет.

— А есть другие шейхи в лагере? — спросил Тремаль-Найк.

— Немного. Большинство объединились с англичанами, забыв, что они индийцы, как и мы.

— У вас есть надежда выстоять перед англичанами?

— О-о!.. — сказал сипай, поникнув головой. — Если бы все индийцы поднялись с оружием, сейчас не было бы ни одного англичанина в Индостане. Но они боятся, а мы остались одни, и будем расплачиваться за всех. Англичане не дадут нам пощады. Что же, мы покажем им, как умеют умирать индийцы.

Прошло еще четверть часа, Бедар поднялся со словами:

— Следуйте за мной, господа. Абу-Хассам не любит ждать.

Они покинули хижину и в сопровождении отряда кавалеристов направились к центральной площади, где Абу-Хассам расположил свой штаб.

Все улицы были заполнены повстанцами, никто в эту ночь не спал. Они болтали, сидя вокруг гигантских костров, держа оружие в руках, готовые вскочить по первому сигналу трубы.

Тут были сипаи, которые все еще носили свои живописные костюмы, приверженцы Тантия Топи и Рани, бородатые шейхи с огромными тюрбанами и тяжеленными саблями, отряды из Ориссы и даже маратхи, стройные и неподвижные, которые казались бронзовыми статуями.

Отряд, возглавляемый Бедаром и охраняемый кавалеристами, скоро достиг широкой площади, тоже наводненной повстанцами и освещенной огромными кострами из цельных стволов горящего дерева, и, перейдя ее, остановился перед постройкой довольно жалкого вида, со стенами, пробитыми снарядами и пулями, которая раньше, наверное, была элегантным бенгали какого-нибудь богатого индийца из Дели.

— Вот здесь живет генерал, — кивнул Бедар.

Он сказал часовым пароль и ввел мнимых повстанцев в первую комнату, где находился знакомый командир, который разговаривал с несколькими людьми высокого роста, вооруженными до зубов.

— Положите свои пистолеты и сабли, — сказал он, обращаясь к Сандокану и другим.

Те повиновались.

— Теперь следуйте за мной, — продолжал командир. — Генерал ждет вас.

Их ввели в другую комнату, довольно просторную, с поломанной мебелью и хромыми стульями, на которых виднелись еще следы крови — верный знак, что здесь была ожесточенная схватка.

Четыре шейха атлетического сложения сторожили две двери, держа обнаженные сабли.

За столом сидел старый человек, с почти седой бородой, загнутым черным носом, похожим на клюв попугая, и черными глазами, блестевшими из-под чалмы.

Увидев Сандокана и других, он поднял голову и прищурился, как если бы свет лампы мешал ему; несколько минут разглядывал их, а потом спросил сиплым голосом:

— Это вы просили разрешения войти в Дели?

— Да, — ответил Тремаль-Найк.

— Чтобы сражаться и умереть за свободу Индии?

— Против наших извечных врагов, англичан.

— Откуда вы пришли?

— Из Бенгалии.

— А как вам удалось пройти через вражеские линии? -спросил старый генерал.

— Мы воспользовались ночью, которая была очень темной вчера, потом спрятались в разрушенной хижине, пока не увидели ваш отряд.

Старик помолчал еще несколько мгновений, особенно пристально глядя на Сандокана и его малайцев, потом снова спросил:

— Ты бенгалец?

— Да, — ответил Тремаль-Найк без колебаний.

— Но другие, мне кажется, не индийцы. Цвет их кожи не такой, как в нашей стране.

— Это правда, генерал. Этот человек, он указал на Сандокана, — малайский князь, ярый враг англичан. Он много раз сражался с ними на берегах Борнео. С ним его воины.

— Так, — сказал генерал. — А зачем он приехал сюда?

— Он приехал в Калькутту навестить меня. Сам я несколько лет назад был его гостем. Узнав от меня, что индийцы восстали, он решил примкнуть к нашему делу.

— Это так? — спросил Абу-Хассам, обращаясь к Тигру Малайзии.

— Да, мой друг сказал правду, — отвечал пират. — Я долгие годы был самым страшным врагом англичан на Борнео. Я много раз сражался с ними в Лабуане, и именно я сверг Джеймса Брука, могущественного раджу Саравака.

— Джеймс Брук! — воскликнул генерал, кладя руку на лоб, как бы пытаясь вызвать старые воспоминания. — Да, да, это тот самый лейтенант Индийской компании, которого я знавал в молодости. Да, мне говорили, что он стал раджой на каком-то малайском острове. Он был англичанин, и, стало быть, твой враг. А этот, с лицом европейца, откуда приехал? — спросил он, указывая на Янеса.

— Это друг князя.

— Он тоже ненавидит англичан?

— Да.

— Только ли англичан? — спросил генерал, вставая и резко меняя тон.

— Что вы хотите сказать, генерал? — с беспокойством спросил Тремаль-Найк.

Вместо ответа старик сказал:

— Хорошо, через два или три часа вы отправитесь в Дели с сопровождающими, которые привели вас сюда. Но оставьте свое оружие: его вам возвратят у стен города.

— А куда нас поведут?

— В вербовочный пункт, — ответил генерал, делая знак выйти.

Тремаль-Найк и его товарищи вышли и снова оказались среди всадников во главе со знакомым им командиром.

— Следуйте за мной, — сказал тот, делая знак своим людям окружить их. — Все в порядке.

Бедар приблизился к Тремаль-Найку и шепнул ему на ухо:

— Не доверяйте им: ваши дела плохи, но мы скоро увидимся.

Отряд отправился в путь, когда два человека с лицами, полускрытыми огромными тюрбанами, вошли в комнату генерала.

— Это они? — спросил генерал.

— Да, мы их точно узнали, — ответил один из них. — Это те, что ворвались в пагоду Кали, что затопили подземелья и перебили множество наших. Они сторонники англичан.

— Это тяжкое обвинение, — сказал старик.

— Раз они явились сюда, у них одна цель: захватить нашего главаря и убить его.

— Так чего же вы хотите от меня?

— Или ты обойдешься с ними, как с предателями, или все туги, которые есть в Дели и которые готовы умереть за свободу Индии, покинут завтра ваши ряды.

— Люди сейчас слишком ценны для нас, чтобы мы решились их потерять, — сказал старик после минутного размышления. — Нас и так слишком мало, чтобы защищать этот город. Идите. Я согласен на все.

Глава 30

ПРЕДАТЕЛИ

Вместо того чтобы отправиться к хижине, где Сандокан и его товарищи оставили своих лошадей, отряд двинулся по другой дороге, которая проходила среди полуразрушенных бенгали и разоренных садов.

Тремаль-Найк, который был настороже после предупреждения сипая и очень обеспокоен, боясь чего-нибудь непредвиденного, попробовал расспрашивать командира, но тот вместо ответа сделал ему знак продолжать путь.

— Дружище, — сказал ему Янес, — мне кажется, что дела идут не слишком гладко. Так что же случилось?

— Не знаю, — ответил бенгалец. — Но думаю, они нас не впустят в Дели.

— Неужели они приняли нас за английских шпионов? — спросил Сандокан.

— Это было бы самое скверное, — отвечал Тремаль-Найк. — Шпионов расстреливают и с той, и с другой стороны, не особенно разбираясь с ними.

— Но ведь они ни в чем не могут нас обвинить, — сказал Янес.

— У меня возникло одно подозрение, — вдруг сказал Сандокан.

— Какое? — в один голос воскликнули Тремаль-Найк и португалец.

— Кто-то видел, как мы разговаривали с де Люссаком.

— Если это так, то беда, — сказал бенгалец. — Не знаю, сможем ли мы выкрутиться.

— И у нас в руках нет оружия! — воскликнул Сандокан.

— Даже если бы и было, что нам с ним делать? Вокруг тысячи повстанцев, и большинство из них — солдаты.

— Верно, Тремаль-Найк, — сказал Янес. — Но, может, все кончится хорошо.

— Куда нас ведут? — спросил Сандокан.

Отряд остановился перед массивной постройкой, которая когда-то была пятиугольной башней. Но большая часть ее обрушилась, и обломки кучами валялись вокруг.

— Неужели это и есть вербовочный пункт? — спросил Янес.

Командир обменялся несколькими словами с двумя часовыми, стоявшими у ворот, потом сказал Тремаль-Найку и его товарищам:

— Входите, там вы получите пропуск для прохода в священный город.

— А когда мы сможем отправиться? — спросил Сандокан.

— Через несколько часов, — ответил офицер. — Пойдемте, господа.

Он зажег факел, который принес с собой, велел открыть массивную дверь и начал подниматься по узкой лестнице, полуобвалившиеся ступеньки которой были покрыты слоем грязи.

— И здесь выдают пропуска? — удивился Тремаль-Найк.

— Да, на верхнем этаже, — отвечал офицер.

— Это скорее напоминает тюрьму.

— У нас здесь нет более подходящего помещения. Быстрее, господа, я спешу.

Оказавшись на втором этаже, он толкнул тяжелую металлическую дверь и отступил, чтобы пропустить Сандокана и его друзей. Но едва они очутились внутри, как быстрым движением с лязгом захлопнул ее, оставив их в глубокой темноте.

Сандокан издал крик ярости:

— Каналья! Он нас обманул!

Тяжелое молчание было ответом ему. Даже Янес, которого нелегко было вывести из себя, казался ошеломленным.

— Кажется, мы попались, — сказал он наконец. — Черт возьми, неприятный сюрприз! Я этого не ожидал, ведь мы не сделали повстанцам ничего плохого. Что ты об этом скажешь, друг Тремаль-Найк?

— Этот мошенник генерал просто обманул нас, — ответил бенгалец.

— Тремаль-Найк, — неожиданно сказал Сандокан. — А нет ли здесь лапы Суйод-хана?

— Невероятно, чтобы он оказался здесь именно в момент нашего прибытия.

— И все-таки у меня есть такое подозрение.

— Скорее какой-нибудь туг узнал нас и донес генералу, будто мы шпионы, — высказал предположение Янес.

— Вполне возможно, — ответил Сандокан. — Я даже уверен, что здесь рука душителей.

— Давайте посмотрим, что можно сделать в этой ситуации, — предложил Янес. — Нас семеро, и мы смогли бы кое-что предпринять.

— У тебя есть огниво и трут? — спросил Сандокан.

— И даже веревка, которая послужит нам, как факел, — отвечал португалец. — И потом у наших малайцев найдется еще в глубине их карманов.

— Зажигай! — сказал Сандокан. — Мы как слепые.

Янес высек огонь и поджег трут, а затем и веревку. Сандокан поднял ее повыше и огляделся кругом.

Они находились в просторной комнате, без всякой обстановки, с четырьмя окнами продолговатой формы, забранными толстыми железными решетками.

— Это настоящая тюрьма, — заключил он.

— Они выбрали для нас подходящее место, — ответил Янес. — Стены толщиной с добрый метр, и решетки что надо. Хотелось бы знать, чем кончится это приключение. Неужели эти ребята решили пустить нас в расход? Не слишком веселая перспектива.

— Подождем, пока кто-нибудь придет, — сказал Сандокан. — Не оставят же они нас надолго без известий и без еды.

— Есть еще Бедар, сипай капитана Макферсона, — вспомнил вдруг Тремаль-Найк. — Этот парень сумеет связаться с нами. По крайней мере на это можно надеяться.

— Верно, — ответил Янес. — А я уже и забыл о нем.

— Он мало что может сделать, — сказал Сандокан. — У него нет здесь власти.

— Но у него, наверное, есть друзья, — заметил Тремаль-Найк. — Я доверяю ему.

— Постараемся получше устроиться на ночь, — сказал Янес, бросив на пол догоревшую веревку. — До завтра никто не появится.

Не имея ни постелей, ни соломы, все семеро растянулись на голом полу; впрочем, достаточно чистом и сухом. Все были так утомлены, что несмотря на свое беспокойство, вскоре уснули.

Когда они проснулись на следующий день, солнце уже начало заглядывать через толстые железные решетки окон.

— Подъем, — скомандовал Сандокан. — Оказывается, даже без постелей выспаться можно вполне прилично.

— Ничего нового? — спросил Янес, потягиваясь.

— Пока ничего. Они просто на нас наплевали. Не очень-то любезны эти повстанцы. Посмотрим, куда выходят окна.

Он подошел к одному и выглянул. Окно выходило на полуразрушенную каменную ограду, заваленную обломками, рядом с которой возвышался густой и тенистый тамаринд. Сандокан уже собирался отойти от окна, когда его внимание привлекла одна ветка на дереве, которая раскачивалась сильнее других.

«Обезьяны там, что ли?» — подумал он.

Но, вглядевшись получше, понял, что обезьяна не может раскачивать такую толстую ветку, и заметил среди густой листвы что-то бело-красное, похожее на одежду человека.

— Там человек, — сказал он. — Неужели он следит за нами? Эй, Тремаль-Найк!

Бенгалец, который болтал с Янесом, подошел на зов.

— Ты был прав, когда говорил, что этот сипай не оставит нас, — сказал ему Сандокан. — Смотри, он спрятался на этом тамаринде и подает нам знаки, которые я не могу понять. Кажется, он хочет что-то сообщить.

— Слава богу! — воскликнул Тремаль-Найк. — Это в самом деле Бедар. Если он не осмеливается приблизиться, значит, за нами следят.

— Ты понимаешь знаки, которые он делает?

— Похоже, он просто советует нам набраться терпения.

— Мне всегда не хватало именно этого, но я предпочел бы что-нибудь посущественнее, — проворчал Сандокан. — Дай понять ему, чтобы он как-нибудь достал нам оружие.

— Поздно: Бедар уже спрятался. Кто-то, видимо, приближается к башне.

Они посмотрели на ограду и увидели двух повстанцев, которые перелезли через нее и спрыгнули среди обломков.

— Мне кажется, я уже видел эти два огромных тюрбана, — сказал Сандокан.

— Да, вчера вечером, после ужина, — отвечал Тремаль-Найк. — Эти люди сопровождали командира, спрятав лицо.

Оба индийца посмотрели снизу на окна, внимательно оглядели стены башни, затем снова перебрались через ограду и исчезли с другой стороны.

— Они пришли убедиться, что мы не вырвали решетки и не проломили стены, — сказал Сандокан. — Дурной знак.

В этот момент послышался лязг замка, потом железная дверь со скрежетом повернулась на своих петлях, и появился вчерашний офицер в сопровождении четырех шейхов, вооруженных карабинами, и двух солдат, которые несли корзины.

— Как провели ночь, господа? — спросил он с насмешливой улыбкой, которая не ускользнула от Сандокана.

— Прекрасно, — ответил тот. — Смею, однако, заметить вам, что у нас с пленниками обращаются если и не столь любезно, то более заботливо. Если для нас нет постелей, то можно принести хотя бы сухих листьев. Надеюсь, война еще не истребила все ваши деревья?

— Вы тысячу раз правы, господа, — ответил офицер. — Но я не думал, что вам тут придется провести всю ночь. Я полагал, что вас расстреляют еще до рассвета.

— Расстреляют нас!

— Я так думал, — сказал индиец с натянутым смешком. Он, кажется, уже пожалел, что у него вырвались эти слова.

— По какому праву здесь расстреливают иностранцев, ни в чем не замешанных? — спросил Сандокан. — Какие обвинения выдвинуты против нас?

— Я не могу ответить вам, господа. Здесь командует генерал Абу-Хассам. Мне кажется, есть люди, которые подталкивают его к тому, чтобы вас расстреляли как можно быстрее.

— Кто эти люди? — спросил Тремаль-Найк, подойдя ближе.

— Я не знаю.

— Тогда я тебе скажу: это презренные туги, эти подлые сектанты, которые бесчестят Индию и которых вы совершенно напрасно привлекли под свои знамена.

Офицер не ответил; однако по его взгляду было видно, что ему нечего возразить.

— Правда, что именно туги требовали нашей смерти? -спросил Тремаль-Найк.

— Не знаю, — пробормотал он.

— И вы объединились с этими убийцами? Мы уничтожили их логово в болотах Раймангала и тем сослужили Индии великую службу. А вы за это хотите нас расстрелять? Иди и скажи своему генералу, что он не солдат, который сражается на свободу Индии, а убийца.

Офицер нахмурился и сделал нетерпеливый жест.

— Хватит, — сказал он. — Это не моего ума дело. Мой долг — повиноваться и больше ничего.

Он приказал своим людям поставить на пол обе корзины и вышел со своим эскортом, не добавив ни слова, с громким лязгом захлопнув дверь.

— Черт возьми! — воскликнул Янес, когда они остались одни. — Этот бедняга слегка лишил меня аппетита. Он мог бы сказать нам это и немного позднее. Решительно, этот человек плохо воспитан.

— Они собираются расстрелять нас! — воздел руки к потолку Тремаль-Найк.

— Не очень-то приятная новость, не так ли, мой бедный друг? — изрек португалец, к которому уже возвращалось его обычное хладнокровие. — Что ты скажешь об этом, Сандокан?

— Что эти канальи туги сильнее, чем я предполагал.

— А мы-то думали, что перебили их всех!

— А вместо этого оказались у них в руках, друг Янес, — ответил Сандокан. — Если мы не найдем способ выскользнуть отсюда, не знаю, чем кончится эта остановка, которую я не предвидел.

— Да, поищем способ уйти, — сказал Янес. — Но только плотно позавтракав. На полный желудок идеи приходят быстрее.

— Удивительный человек! — воскликнул Тремаль-Найк. — Ничего его не выбивает из колеи!

— Нужно смотреть на вещи философски, — ответил португалец, смеясь. — Разве на нас уже навели ружья? Нет еще. А значит…

— Янес — мой предохранительный клапан, — сказал Сандокан. — Сколько раз я обязан был даже своей жизнью его рассудительности и хладнокровию.

— К дьяволу болтовню! — воскликнул Янес. — Посмотрим лучше, что нам принесли эти мошенники. Черт побери! Вот еще одна мысль, которая лишает меня остатков аппетита.

— Какая? — спросили в один голос Сандокан и Тремаль-Найк.

— А что, если эти продукты отравлены?

— Какая странная мысль! — воскликнул Сандокан. — Если бы они захотели избавиться от нас, кто бы им помешал расстрелять нас?

— Наверное, ты прав, — ответил Янес.

Он открыл корзины и извлек оттуда лепешки, жареную антилопу, рис, приправленный рыбой, бутылку пальмового вина и даже сигареты.

— Они довольно щедры, — сказал он. — Неплохое меню для приговоренных к расстрелу.

И, забыв о своих страхах, он с аппетитом вонзил зубы в лепешку.

— Канальи! — заорал он тотчас, скривившись. — Они положили туда камней. Я едва не сломал зуб.

— Камни? — воскликнул Сандокан.

— Там внутри что-то твердое.

— Посмотрим.

Он взял лепешку и разломил ее надвое. С удивлением он увидел внутри патрон, торчащий в ней среди мякиша.

— Ого! — воскликнул он. — Что это такое?

Янес проворно завладел патроном, разглядывая его с живейшим любопытством.

— Внутри должно что-то быть, — сказал он.

— Я тоже так полагаю, — ответил Сандокан.

— Может, это положил Бедар? — спросил Тремаль-Найк.

— Посмотрим, посмотрим, — пробормотал Янес.

Он вынул патрон и достал из гильзы маленькую бумажную трубочку.

— Так, так, — пробормотал он.

И осторожно, чтобы не порвать бумагу, развернул записку. В ней было всего несколько слов, написанных голубыми чернилами.

— Это по-индийски, — сказал он. — Возьми, Тремаль-Найк, ты скорее прочтешь.

— Здесь только три слова, — ответил бенгалец.

— Читай.

— «Ждите сегодняшнего вечера».

— И больше ничего? — спросил Сандокан.

— Нет.

— Даже подписи нет?

— Ничего, Сандокан.

— Кто бы мог прислать нам эту записку?

— Только один человек: Бедар.

— Ждите сегодняшнего вечера, — повторил Янес. — Он что, решил перепилить решетки на наших окнах?

— Как бы то ни было, у нас есть надежда, — ответил Сандокан. — Великая удача, что мы его встретили. Я щедро вознагражу этого человека, если он поможет нам.

— Ждите вечера… Лишь бы нас не расстреляли до вечера, — с сомнением сказал Янес.

— Обычно это делается по утрам, — заметил Тремаль-Найк. — Наверное, они решили повременить с нами.

— И все же не верится, что они расстреляют нас, даже не выслушав доводов в нашу защиту, — сказал Сандокан.

— Им некогда разбираться с нами, мой дорогой Сандокан. Чего ждать от людей, которые пару недель назад жестоко расправились с европейцами, не пощадив ни женщин, ни детей? Кто мы для них? Шпионы, а значит, люди, которых в военное время ставят к стенке без церемоний даже и в более цивилизованных армиях. Но пока мы все-таки еще живы, воспользуемся этим, чтобы прикончить мой запас сигарет.

И этот храбрец, не беспокоясь больше о завтрашнем дне, неторопливо, со вкусом, раскурил сигарету, наслаждаясь изысканным ароматом манильского табака.

В течение дня не произошло ничего особенного. Никто не входил в тюрьму: только за оградой опять появились два индийца в огромных тюрбанах, которые произвели столь же тщательный осмотр, как и утром.

Солнце уже заходило, когда вошел офицер в сопровождении своей охраны и двоих индийцев, которые принесли ужин.

— Ну что, они убедились наконец, что мы не английские шпионы? — спросил его Сандокан, как только тот вошел.

— Боюсь, наоборот, — ответил офицер, потемнев лицом.

— Значит, нас расстреляют завтра на рассвете? — осведомился Янес совершенно спокойным тоном.

— Не знаю, впрочем…

— Не стесняйтесь, продолжайте. Мы люди не очень впечатлительные.

Офицер посмотрел на пленников с удивлением. Это спокойствие людей, уже приговоренных к смерти, изумляло и озадачивало его.

— Вы думаете, я просто пугаю вас? — спросил он.

— Ни в коем случае, любезный, — ответил Янес.

— Вы военные?

— Мы не женщины, вот и все.

— Если бы я был генералом, то, клянусь, пощадил бы вас, — сказал офицер искренне. — Жалко убивать таких храбрых людей…

— Скажите, — перебил его Сандокан, — нас расстреляют без суда?

— Кажется, так.

— Какие же улики имеет генерал, чтобы не верить тем, кто пришел сражаться бок о бок с ним?

— Кажется, кто-то предоставил ему доказательства.

— Что мы шпионы?

— Я этого не знаю, господа. Лучше отдохните пока и окажите честь этому ужину. Тут есть даже пирог, который вам посылает один сипай. Он знает одного из вас по прежней службе.

— Бедар? — спросил Тремаль-Найк.

— Да, Бедар.

— Поблагодарите его от нашего имени, — сказал Янес, — и передайте ему, что пирог обязательно будет съеден.

Офицер сделал знак своей охране и вышел с грустным лицом. Ему и в самом деле было не по себе от сознания, что таких людей собираются расстрелять без суда и следствия.

— Пирог, посланный Бедаром! — воскликнул Янес, когда дверь закрылась. — Посмотрим, что в нем такого, что может нам пригодится.

Он осторожно открыл корзину и вытащил аппетитный пирог в форме башни, с блестящей золотистой коркой, украшенный засахаренными ананасами.

— Черт побери! — сказал португалец, вдыхая его запах с видимым удовольствием. — Вот не думал, что индийцы такие искусные кондитеры и что мы найдем здесь подобный шедевр.

— Он, должно быть, куплен в городе, — сказал Тремаль-Найк.

— Однако любезный человек этот Бедар!

— Скорее хитрый, чем любезный, — сказал Сандокан, беря вилку и собираясь приподнять верхнюю корочку пирога. — Тут наверняка что-нибудь запрятано.

Он осторожно снял корочку и тут же издал возглас удивления и радости.

— Ого! Так я и думал.

Башня была пуста, но на дне виднелись какие-то предметы, которые Сандокан поспешил извлечь.

Это был большой моток шелковой веревки, не толще простого шнура, но очень прочной, способной выдержать человека, четыре пилки и, наконец, три ножа.

Последним он достал листок бумаги, на котором по-индийски было написано несколько слов.

— Читай, — сказал он, передавая листок Тремаль-Найку.

— Это от Бедара, — ответил бенгалец, — что за парень! Ну и молодец!

— Что он пишет? — спросили нетерпеливо Янес и Сандокан.

— Что ночью придет к башне, где будет ждать нас и держать наготове слона, чтобы облегчить нам бегство.

— Как он смог найти слона? — воскликнул Янес.

— Вероятно, нанял его в Дели, — ответил Тремаль-Найк. — Это дело несложное, если есть несколько сот рупий, сумма небольшая, которой может владеть и сипай.

— И которая принесет ему в сто раз больше, если ему удастся спасти нас, — заверил Сандокан. — К счастью, генерал не велел нас обыскать.

— У тебя достаточно алмазов? — спросил Янес. — В резерве у нас есть и мой запас.

— Резерв держи при себе, — сказал Сандокан. — Я еще могу заплатить сорок тысяч с закрытыми глазами. Но хватит болтать. Солнце зашло, а дела впереди еще много.

— Индийские пилы стоят английских, — пробуя их ногтем, заметил Янес. — Решетки падут часа через два.

Они подошли к окну и внимательно посмотрели, не наблюдает ли за ними кто-нибудь со двора.

— Никого, — сказал Сандокан. — Они нас даже не подозревают.

— Перекусим и за работу! — весело воскликнул Янес. — Воздадим-ка честь этому роскошному пирогу. Надеюсь, изнутри он не сильно пропах железом. За стол, друзья, а затем к решеткам.

Глава 31

ОХОТА НА ТИГРОВ МОМПРАЧЕМА

Через четверть часа, снова убедившись, что никто не следит за ними со стороны ограды, малайцы энергично атаковали толстые решетки одного из окон, неутомимо и с яростью перепиливая их.

Сандокан, Янес и Тремаль-Найк, чтобы снаружи не было слышно визга железа, принялись петь и громко разговаривать — предосторожность, может быть, и излишняя, поскольку башня казалась совершенно необитаемой.

Конечно, у входа стояли часовые, но едва ли оттуда они что-то могли услышать.

Бедар, видимо, был неподалеку. Уже три раза легкий свист доносился в молчании ночи со стороны тамаринда. Возможно, храбрый сипай, как и утром, притаился там среди густой листвы, чтобы наблюдать, и помочь заключенным в случае надобности.

К одиннадцати часам уже два прута были вырваны, и не хватало еще одного, чтобы образовалось достаточно широкое отверстие.

Сандокан, Янес и бенгалец сменили уставших малайцев, чтобы ускорить работу.

Оставалось четверть часа до полуночи, когда мощным усилием Сандокана был вырван последний прут.

— Путь свободен, — объявил Тигр Малайзии, полной грудью вдыхая свежий ночной воздух. — Нам осталось лишь бросить веревку.

— И вооружиться этими прутами, которые пригодятся в случае чего, — добавил Янес. — Одним ударом такого можно убить человека.