Гарри Поттер - Гарри Поттер и Орден Феникса

      — Перси поссорился с папой, — начал рассказывать Фред. — Я никогда не видел, чтобы папа с кем-нибудь так ругался. Это, знаешь, у нас мама любительница покричать…
      — Это случилось сразу после окончания учебного года, — продолжил Рон. — Мы уже собирались ехать в Орден. Перси приехал домой и сообщил, что его повысили…
      — Шутишь? — воскликнул Гарри.
      Он, конечно, знал, что Перси — человек в высшей степени амбициозный, но считал, что на своей первой работе тот проявил себя не самым лучшим образом, обнаружив изрядную непрозорливость. Перси не сумел понять, что действиями его начальника управляет лорд Вольдеморт (правда, в министерстве магии в это не верили — считалось, что мистер Сгорбс просто потерял рассудок).
      — Да, мы тоже удивились, — кивнул Джордж, — ведь у Перси была масса неприятностей из-за Сгорбса, расследование и всё такое прочее. Говорили, что Перси сразу должен был распознать, что у начальника свезло крышу, и доложить в вышестоящие инстанции. Но вы же знаете Перси, Сгорбс оставил его у руля, он и не жаловался.
      — Но как же он получил повышение?
      — Вот и нам было интересно, — сказал Рон, явно очень радовавшийся тому, что Гарри больше не кричит и с ним можно вести нормальную беседу. — Он явился домой чрезвычайно довольный собой — даже больше обычного, если такое можно себе представить — и сказал папе, что ему предложили должность в кабинете самого Фуджа. Должность младшего помощника министра. Для человека, год назад окончившего школу, это суперкарьера. И Перси, видимо, ждал, что папа упадёт в обморок от восторга.
      — Только этого не случилось, — хмуро пробурчал Фред.
      — Почему? — спросил Гарри.
      — Понимаешь, Фудж только и делает, что носится по министерству и следит, чтобы никто не общался с Думбльдором, — ответил Джордж.
      — В министерстве теперь и имени его нельзя произнести, — сказал Фред. — Там считают, что Думбльдор своими рассказами о том, что Сам-Знаешь-Кто вернулся, просто мутит воду.
      — Папа говорит, Фудж ясно дал понять, что те, кто заодно с Думбльдором, могут собирать манатки, — добавил Джордж.
      — И беда в том, что Фудж подозревает папу, он знает, что папа всегда был с Думбльдором в хороших отношениях, и потом, Фудж всегда считал, что папа слегка того, из-за его любви к муглам.
      — Но какое отношение это имеет к Перси? — ничего не понимая, спросил Гарри.
      — Я к этому и веду. Папа думает, что Фудж решил взять Перси к себе в кабинет только для того, чтобы шпионить за нашей семьёй — и, соответственно, за Думбльдором.
      Гарри тихо присвистнул.
      — Да, Перси это должно было понравиться.
      Рон безрадостно рассмеялся.
      — Он чуть с ума не сошёл от счастья. Но он сказал… ну, в общем, он наговорил кучу всего. Что с тех пор, как он пришёл в министерство, ему без конца приходиться страдать из-за плохой репутации папы, что у папы нет честолюбия и поэтому мы всегда были… ну, ты понимаешь… ну, то есть, что у нас было мало денег…
      — Что?! — Гарри не поверил своим ушам. Джинни зашипела, как рассерженная кошка.
      — Да, — подтвердил Рон тихо. — И хуже того. Он сказал, что папа как идиот носится с Думбльдором, а Думбльдор скоро полетит вверх тормашками, и папа полетит вместе с ним, а он — Перси — должен соблюдать лояльность по отношению к министерству. И если мама с папой собираются быть предателями, то он позаботится, чтобы все знали, что он больше не имеет ничего общего со своей семьёй. И в тот же вечер собрал вещи и ушёл. Теперь он живёт здесь, в Лондоне.
      Гарри тихо выругался. Ему никогда особенно не нравился Перси, но он не мог и вообразить, что тот способен наговорить такое мистеру Уэсли.
      — Мама страшно горюет, — без выражения продолжил Рон. — Ну, знаешь… плачет и всё такое. Она ездила в Лондон, хотела с ним объясниться, но Перси хлопнул дверью прямо ей в лицо. Уж не знаю, что он делает, когда встречает в министерстве папу… наверно, не замечает.
      — Но Перси же должен понимать, что Вольдеморт и правда вернулся, — медленно проговорил Гарри. — Он ведь не дурак и не думает, что родители будут всем рисковать просто так, без доказательств.
      — Да, кстати, в разговоре упоминалось и твоё имя, — Рон украдкой посмотрел на Гарри. — Перси сказал, что никаких доказательств, кроме твоего слова, нет и что… ну, я не знаю… в общем, что ему этого недостаточно.
      — Перси ведь верит «Прорицательской газете», — ядовито заметила Гермиона. Все закивали.
      — О чём это вы? — спросил Гарри, обводя глазами всех по очереди. Они ответили беспокойными взглядами.
      — Ты что… не получал «Прорицательскую»? — заволновалась Гермиона.
      — Почему, получал, — сказал Гарри.
      — А ты её… э-э… внимательно читал? — ещё тревожнее спросила Гермиона.
      — Ну, не от корки до корки, — уклончиво ответил Гарри. — Ведь если бы они сообщили о Вольдеморте, это было бы на первой странице, правда?
      При звуке страшного имени все вздрогнули. Гермиона торопливо продолжила:
      — Понимаешь, чтобы это понять, надо именно что читать от корки до корки, но твоё имя… м-м… упоминалось раза два в неделю, не меньше.
      — Но я не видел…
      — Нет, конечно, если ты читал только первую страницу, — Гермиона покачала головой. — Я говорю не про большие статьи. Понимаешь, они просто вставляли твоё имя там и сям, как какую-то расхожую шутку.
      — Что ты этим хочешь?…
      — Хочу сказать, что всё это довольно противно, — подчёркнуто спокойно произнесла Гермиона. — Как бы в продолжение статей Риты.
      — Но она же больше не пишет?
      — Нет, нет, она держит своё обещание… не то чтобы у неё был выбор, — удовлетворённо улыбнулась Гермиона. — Но она, так сказать, заложила фундамент того, что сейчас творится.
      — А конкретнее? — нетерпеливо спросил Гарри.
      — Помнишь, как она писала, что ты без конца падаешь в обморок из-за болей в шраме и всё в таком роде?
      — Разумеется, — ответил Гарри, который едва ли мог скоро забыть мерзкие пасквили Риты Вритер.
      — Понимаешь, они теперь пишут про тебя так, как будто ты сумасшедший, который считает себя трагическим героем и постоянно пытается привлечь к себе побольше внимания, — сказала Гермиона очень быстро, словно могла таким образом сделать свои слова менее неприятными для Гарри. — Они постоянно вставляют в текст разные ядовитые замечания по твоему поводу. Если появляется какая-то безумная история, они пишут: «сказочка, достойная Гарри Поттера», а если с кем-то что-то случается, то пишут: «будем надеяться, у него не останется шрама, а то не успеем оглянуться, как будем вынуждены его боготворить»….
      — Мне не нужно, чтобы меня боготворили… — вскипел Гарри.
      — Я знаю, — испуганно перебила Гермиона. — Я знаю, Гарри. Я просто пытаюсь дать тебе представление о том, что они делают. Их цель — чтобы тебе никто не верил. За этим — голову даю на отсечение — стоит Фудж. Министерство хочет, чтобы обыкновенные люди считали тебя глупым, смешным мальчиком, который специально рассказывает таинственные истории, потому что ему нравится быть знаменитым и он хочет оставаться в центре внимания…
      — Я не хотел… я не просил… Вольдеморта убивать моих родителей! — заикаясь от гнева, выкрикнул Гарри. — Я стал известен из-за того, что он убил мою семью, но не смог убить меня! Кому нужна такая известность? Им не приходило в голову, что я бы с большим удовольствием…
      — Гарри, мы это знаем, — серьёзно сказала Джинни.
      — И, разумеется, в газете не было ни слова о нападении дементоров, — продолжила Гермиона. — Им велели об этом молчать. А ведь это могла бы быть сенсация, подумай, вышедшие из-под контроля дементоры! Они даже не сообщили, что ты нарушил Международный Статут Секретности. Мы были уверены, что уж этого-то они не упустят, это очень вписывалось в образ на всё готового позёра. Мы думаем, сейчас они выжидают время. Вот когда тебя исключат, история сразу выйдет наружу — то есть, разумеется, я хочу сказать, если тебя исключат, — торопливо добавила она. — А это просто невозможно, если они хоть как-то соблюдают свои же собственные законы. У них против тебя ничего нет.
      Вот опять они вернулись к слушанию, а Гарри не хотел о нём вспоминать. Он задумался, как бы переменить тему, но был избавлен от необходимости что-то изобретать, потому что в это время на лестнице послышались шаги. Кто-то поднимался наверх.
      — Ой-ёй.
      Фред с силой дёрнул к себе подслуши. Раздался громкий хлопок, и они с Джорджем испарились. Пару секунд спустя на пороге появилась миссис Уэсли.
      — Собрание закончилось, пойдёмте ужинать. Гарри, все просто сгорают от желания тебя увидеть. Кстати, кто это набросал перед кухней навозных бомб?
      — Косолапсус, — не краснея, соврала Джинни. — Он так любит с ними играть.
      — А, — сказала миссис Уэсли, — я подумала, может, Шкверчок, он всё время что-то чудит. Так. Не забудьте, что в холле нельзя громко разговаривать. Джинни, какие у тебя грязные руки! Что ты только с ними делала? Будь добра, вымой их перед ужином как следует.
      Джинни, незаметно для миссис Уэсли, скорчила рожицу и, следом за матерью, вышла из комнаты. Гарри остался наедине с Роном и Гермионой. Оба глядели на него с опаской, точно опасаясь, что теперь, когда все ушли, он опять раскричится. При виде их испуганных лиц Гарри стало немного стыдно.
      — Слушайте… — пробормотал он, но Рон затряс головой, а Гермиона тихо сказала: — Мы знали, что ты будешь сердиться, Гарри, и мы на тебя не обижаемся, но только ты должен понять, что мы пытались переубедить Думбльдора…
      — Да, я понял, — коротко ответил Гарри.
      Он стал лихорадочно искать тему, которая не затрагивала бы директора их школы, потому что при одной мысли о нём душа Гарри начинала гореть от злости.
      — Кто такой Шкверчок? — спросил он.
      — Здешний домовый эльф, — ответил Рон. — Придурок. Никогда такого не встречал.
      Гермиона нахмурилась.
      — Никакой он не придурок, Рон.
      — А кто же он, если цель всей его жизни — чтобы ему, так же, как его мамаше, отрезали голову и прилепили её на тарелку над лестницей? — раздражённо бросил Рон. — Это что, нормально?
      — Ну… Да, он немного странный, но он в этом не виноват.
      Рон, повернувшись к Гарри, выкатил глаза:
      — Так. ПУКНИ. Давно не слышали.
      — Сам ты ПУКНИ! — взвилась Гермиона. — Сколько говорить: П. У. К. Н. И.! Против угнетения колдовских народов-изгоев! Девиз фронта освобождения домовых эльфов! И потом не только я, Думбльдор тоже говорит, что мы должны быть терпеливы со Шкверчком.
      — Да, да, — без интереса согласился Рон. — Пошли, я умираю от голода.
      Он первым вышел за дверь, но, раньше, чем они начали спускаться…
      — Замри! — выдохнул Рон, выбрасывая руку в сторону, чтобы задержать Гарри и Гермиону. — Они ещё в холле, давайте послушаем.
      Все трое осторожно перегнулись через перила. В тёмном холле толпилось множество колдунов и ведьм, среди которых был и весь авангард. Все возбуждённо о чём-то шептались. В самом центре Гарри заметил чёрную голову с сальными волосами и выступающим вперёд носом. Это был самый нелюбимый его учитель, профессор Злей. Гарри сильнее перегнулся через перила. Ему было очень интересно, чем занимается Злей в Ордене Феникса…
      И тут, прямо перед носом у Гарри, вниз поползла телесного цвета верёвка. Подняв глаза, он увидел на площадке верхнего этажа близнецов, осторожно спускающих подслуши к тесной толпе колдунов. К сожалению, через секунду толпа двинулась к выходу и скрылась из виду.
      — Блин, — донёсся до Гарри шёпот Фреда, вздёрнувшего подслуши обратно.
      Внизу открылась и закрылась дверь.
      — Злей никогда не остаётся ужинать, — тихо поведал Гарри Рон. — И слава богу. Пошли.
      — Гарри, не забудь, что в холле нужно приглушать голос, — шёпотом напомнила Гермиона.
      Они прошли мимо голов домовых эльфов и увидели у входной двери Люпина, миссис Уэсли и Бомс, волшебными палочками запиравших многочисленные замки и засовы.
      — Мы ужинаем на кухне, — прошептала миссис Уэсли, встречая ребят у подножья лестницы. — Гарри, детка, пройди, пожалуйста, на цыпочках, вон к той двери…
      БУМ-М!
      — Бомс! — в отчаянии всплеснула руками миссис Уэсли, оборачиваясь назад.
      — Простите! — застонала Бомс, лежавшая на полу. — Дурацкая подставка! Второй раз об неё спотыкаюсь…
      Но всё прочее, что она собиралась сказать, потонуло в невероятном, леденящем кровь, ужасающем вое.
      Проеденные молью портьеры, мимо которых Гарри проходил раньше, распахнулись, но за ними оказалась не дверь. В первую секунду Гарри подумал, что за ними окно — окно, из которого высовывается старуха в чёрном чепце и орёт, орёт, так, как будто её пытают — но потом он осознал, что это всего-навсего портрет в натуральную величину, самый живой и самый неприятный портрет из всех, которые он когда-либо видел.
      Изо рта старухи капала слюна, глаза закатились, желтоватая кожа натянулась от крика, разбудившего все остальные портреты в холле. Проснувшись, они принялись орать так, что Гарри пришлось зажмуриться и зажать уши руками.
      Люпин с миссис Уэсли кинулись и попытались задёрнуть портьеры, но те не хотели закрываться, и старуха вопила всё громче. Она потрясала руками и царапала острыми когтями воздух, словно желая выцарапать глаза всем вокруг.
      — Грязь! Гнусность! Порождение мерзости и скверны! Прочь, полукровки, мутанты, полоумные! Как вы осмелились осквернить порог дома моих отцов…
      Бомс, тащившая на место тяжеленную троллиную ногу, бесконечно извинялась; миссис Уэсли оставила попытки задёрнуть портьеры и бегала по холлу, утихомиривая волшебной палочкой другие портреты; а в конце холла вдруг распахнулась дверь и из неё стремительным шагом вышел мужчина с длинными чёрными волосами.
      — Тихо, старая ведьма, тихо! — проревел он, хватаясь за портьеры, с которыми не справилась миссис Уэсли.
      Лицо старухи побелело.
      — Ты-ы-ы-ы! — взвыла она, и её глаза выкатились из орбит. — Осквернитель семейных традиций, позор нашего рода!
      — Я — сказал — тихо! — грозно зарычал мужчина и, с помощью Люпина, невероятным усилием сумел задвинуть портьеры.
      Вопли прекратились, и в холле воцарилась звенящая тишина.
      Откинув со лба длинные чёрные пряди и немного задыхаясь, Сириус повернулся к Гарри, чтобы поздороваться с крестником.
      — Привет, Гарри, — мрачно проговорил он. — Вижу, ты уже познакомился с моей мамочкой.

Глава 5
ОРДЕН ФЕНИКСА

      — Твоей?…
      — Да-да, моей милой доброй мамочкой, — кивнул Сириус. — Вот уже месяц пытаемся её снять, но, кажется, она наложила на задник холста неотлипное заклятие… Пойдём скорей вниз, пока они все снова не проснулись.
      — Но откуда здесь портрет твоей мамы? — спросил ничего не понимающий Гарри, когда они вышли из холла и стали спускаться по узкой каменной лестнице. Остальные шли сзади.
      — Разве тебе никто не сказал? Это дом моих родителей, — ответил Сириус. — А поскольку из Блэков остался я один, дом теперь мой. Я предложил Думбльдору устроить здесь штаб-квартиру — единственно полезное, что я мог сделать.
      Гарри, ожидавший более тёплого приёма, обратил внимание на горечь, прозвучавшую в словах Сириуса. Следуя за крёстным, он спустился в подвальный этаж, прошёл в дверь и оказался на кухне.
      По мрачности это помещение — почти пещера с грубыми каменными стенами — мало отличалось от находившегося прямо над ним холла. Свет исходил главным образом от большого очага в дальнем конце зала. В воздухе висели клубы табачного дыма, отчего кухня напоминала поле брани, а сквозь дымную пелену проглядывали грозные силуэты свисавших с потолка громадных чугунных котлов и сковород. Для собрания сюда принесли множество стульев; они в беспорядке теснились вокруг длинного деревянного стола, заставленного кубками вперемешку с пустыми винными бутылями и заваленного пергаментными свитками. Посреди стола лежала гора каких-то тряпок. В торце сидели мистер Уэсли и его старший сын Билл. Склонив друг к другу головы, они о чём-то тихо разговаривали.
      Миссис Уэсли негромко кашлянула. Её муж, худой, лысеющий, рыжеволосый человек в роговых очках, обернулся и тут же вскочил.
      — Гарри! — воскликнул он, заторопившись навстречу. Он энергично пожал Гарри руку. — Рад тебя видеть!
      За его спиной было видно, как Билл, по-прежнему носивший собранные в хвост длинные волосы, спешно сворачивает оставленные после собрания свитки.
      — Гарри, как добрались, нормально? — крикнул Билл, пытаясь ухватить дюжину свитков разом. — Шизоглаз, надеюсь, не заставил вас лететь через Гренландию?
      — Хотел, да не вышло, — сказала Бомс, подходя к Биллу с намерением помочь и первым делом опрокидывая свечку на последний лист пергамента. — Ой, только не это!… Простите…
      — Ничего, милая, — безнадёжно вздохнула миссис Уэсли и поправила всё одним взмахом палочки. От её заклятия над пергаментом на мгновение вспыхнул яркий свет, и перед глазами Гарри мелькнул рисунок, очень похожий на план здания.
      Миссис Уэсли заметила его взгляд. Она схватила план со стола и пихнула его Биллу в и так переполненные руки.
      — Такие вещи следует убирать сразу после собрания, — сурово сказала она, после чего направилась к антикварному посудному шкафу доставать тарелки.
      Билл вынул волшебную палочку, пробормотал: «Эванеско!», и свитки исчезли.
      — Садись, Гарри, — сказал Сириус. — Ты уже знаком с Мундугнусом?
      То, что Гарри вначале принял за гору тряпок, со вкусом всхрапнуло, вздрогнуло и проснулось.
      — Га? Хто'мня зовёт? — невнятно пробурчал Мундугнус. — П'солютно согласен с Сириусом… — Он, словно голосуя, вытянул вверх ужасно грязную руку. Его красные глаза скорбно смотрели в разные стороны.
      Джинни захихикала.
      — Собрание давно закончилось, Гнус, — сообщил Сириус. Остальные в это время рассаживались за столом. — Смотри, Гарри приехал.
      — Га? — печальные глаза уставились на Гарри сквозь нечёсаные рыжие пряди. — Мать честная, и правда! М-да… Ты как, Гарри? Нормалёк?
      — Да, — кивнул Гарри.
      Мундугнус, не сводя глаз с Гарри, лихорадочно зашарил в карманах, вытащил грязную чёрную трубку, сунул её в рот, прикурил от волшебной палочки, жадно затянулся и в мгновение ока скрылся в клубах зеленоватого дыма. Скоро из вонючего облака глухо послышалось:
      — Ты уж не серчай на меня, старика.
      — Мундугнус, сколько раз говорить, не кури на кухне, особенно перед едой! — закричала миссис Уэсли.
      — Ой! — ойкнул Мундугнус. — Забыл. Прости, Молли.
      Он сунул трубку в карман, и облако исчезло, но запах горелых носков надолго повис в воздухе.
      — Если вы хотите сесть ужинать до полуночи, мне нужна помощь, — объявила миссис Уэсли, не обращаясь ни к кому в отдельности. — Нет, Гарри, дорогой, ты с дороги, ты сиди.
      — Что надо делать, Молли? — с охотой откликнулась Бомс, подавшись вперёд.
      — Э-м-м… нет, Бомс, тебе тоже нужно отдохнуть, с тебя на сегодня тоже хватит, — после короткого раздумья опасливо ответила миссис Уэсли.
      — Но я с удовольствием помогу! — Бомс, опрокинув стул, вскочила и бросилась к шкафу, возле которого стояла Джинни и доставала столовые приборы.
      Вскоре набор тяжёлых ножей под надзором мистера Уэсли уже рубил мясо и резал овощи, миссис Уэсли, склонясь над огнём, помешивала что-то в котле, а остальные доставали из шкафа тарелки, кубки, вынимали припасы из кладовой. Гарри остался за столом рядом с Сириусом и Мундугнусом. Тот, часто моргая, по-прежнему взирал на него с похоронным видом.
      — Видел потом нашу старушенцию? — поинтересовался он.
      — Нет, — ответил Гарри. — Никого не видел.
      — П'маешь, я бы не ушёл, — склонившись к Гарри, с мольбой в голосе проговорил Мундугнус, — но такой шанс!… Бизнес, куды денешься…
      Что-то мазнуло Гарри по коленкам и он вздрогнул, но это оказался всего лишь Косолапсус, рыжий кривоногий кот Гермионы. Он обошёл вокруг ног Гарри, мурлыкнул, а затем вспрыгнул на колени к Сириусу и свернулся клубком. Сириус рассеянно почесал кота за ухом и повернулся к Гарри. С его лица не сходило мрачное, угрюмое выражение.
      — Ну как каникулы? Нормально?
      — Наоборот, отвратительно, — сказал Гарри.
      Тут, впервые за всё время, на лице его крёстного мелькнуло что-то похожее на улыбку.
      — Лично я не понимаю, чем ты недоволен.
      — Что? — не поверил своим ушам Гарри.
      — Вот я был бы только рад, если бы на меня напали дементоры. Смертельная борьба за душу хоть как-то нарушает монотонность существования. По-твоему, это тебе было плохо? Да у тебя была возможность выйти на улицу, размять ноги, опять же, подраться… А я вот уже целый месяц сижу под замком!
      — Как это? — наморщил лоб Гарри.
      — А так. Во-первых, я в розыске. Во-вторых, Вольдеморт наверняка теперь знает от Червехвоста, что я анимаг, — значит, от моего маскарада больше никакого проку. Вот и получается, что для Ордена я почти ничего не могу сделать… по мнению Думбльдора, по всяком случае.
      В невыразительном тоне, которым было произнесено имя Думбльдора, прозвучало нечто такое, отчего Гарри стало ясно, что и Сириус не слишком доволен тем, как к нему относится директор «Хогварца».
      — Но зато ты был в курсе дела, — попытался утешить он.
      — О да, — саркастически отозвался Сириус. — Будешь тут в курсе дела, выслушивая рапорты Злея вместе с его бесконечными ядовитыми намёками: он, дескать, рискует своей жизнью, а некоторые в это время прохлаждаются дома… Всё интересуется, как дела с уборкой…
      — Какой уборкой? — удивился Гарри.
      — Мы же пытаемся сделать этот дом пригодным для жизни, — объяснил Сириус, небрежным жестом показывая, в каком ужасном состоянии находится кухня. — Здесь ведь со смерти моей дражайшей матушки, то есть целых десять лет, никто не жил, не считая, конечно, её старого домового эльфа — но и тот съехал с катушек и совершенно перестал убираться.
      — Сириус, друг, — неожиданно вмешался Мундугнус, явно не вникавший в их разговор, но с интересом изучавший пустой кубок, — это чего, чистое серебро?
      — Да, — Сириус с отвращением смерил кубок глазами. — Серебро чистейшей пробы. Пятнадцатый век, гоблинская ковка. Тиснение — родовой герб Блэков.
      — Чего-то оно быстро сходит, это тиснение, — пробормотал Мундугнус, полируя кубок рукавом.
      — Фред! Джордж! НЕТ! НЕСИТЕ РУКАМИ! — раздался вопль миссис Уэсли.
      Гарри, Сириус, Мундугнус обернулись и… в полсекунды оказались под столом. Дело в том, что Фред с Джорджем заколдовали котёл с рагу, железный кувшин усладэля и тяжёлую деревянную хлебную доску вместе с ножом, подняли их в воздух и манили к себе от стола. Котёл приземлился на большой скорости, проехал по всей поверхности, оставив за собой чёрный выжженный след, и замер на самом краю; кувшин, сильно стукнувшись о столешницу, расплескал половину содержимого; хлебный нож соскользнул с доски лезвием вниз, вонзился в то место, где секунду назад находилась правая рука Сириуса и угрожающе завибрировал.
      — РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО! — возопила миссис Уэсли. — ЭТО ЕЩЁ ЗАЧЕМ? НЕТ, С МЕНЯ ХВАТИТ!… ЕСЛИ ВАМ РАЗРЕШИЛИ КОЛДОВАТЬ, ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО НАДО ПО ЛЮБОМУ ПОВОДУ ХВАТАТЬСЯ ЗА ПАЛОЧКИ!
      — Мы хотели сэкономить время! — крикнул Фред, подбегая, чтобы выдернуть нож из стола. — Сириус, дружище… Прости… не хотели…
      Гарри с Сириусом хохотали; Мундугнус, который вместе со стулом повалился на спину, жутко бранясь, поднимался на ноги; жёлтые светящиеся глаза Косолапсуса, с сердитым шипением улетевшего под шкаф, неподвижно глядели из темноты.
      — Мальчики, — сказал мистер Уэсли, с усилием переставляя рагу в центр стола, — мама права. Теперь, когда вы уже взрослые, вы должны проявлять больше ответственности…
      — Ни от кого из ваших братьев не было столько беспокойства! — выкрикнула миссис Уэсли, шлёпая на стол новый кувшин с усладэлем и расплёскивая примерно столько же, сколько расплескали близнецы. — Биллу почему-то не нужно было аппарировать через каждые два шага! Чарли не зачаровывал всё, что попадается под руку! Перси…
      Она запнулась и, оборвав себя на полуслове, испуганно поглядела на мужа, лицо которого внезапно окаменело.
      — Давайте есть, — поспешно предложил Билл.
      — Выглядит изумительно, Молли, — сказал Люпин, ложкой накладывая рагу на тарелку и передавая ей через стол.
      Несколько минут, пока все рассаживались, в кухне стояла тишина, нарушаемая лишь скрипом стульев, звяканьем тарелок и стуком приборов. Затем миссис Уэсли обратилась к Сириусу.
      — Давно хотела тебе сказать, в письменном столе в гостиной что-то заперто, оно грохочет и трясёт ящик. Это почти наверняка вризрак, но, по-моему, прежде чем выпускать, надо бы на всякий случай показать Аластору.
      — Как скажешь, — равнодушно пожал плечами Сириус.
      — И ещё. В занавесках полно мольфеек, — продолжала миссис Уэсли. — Я подумала, может быть, завтра ими и займёмся?
      — Жду не дождусь, — ответил Сириус. Гарри уловил в его тоне сарказм, но не был уверен, что остальные тоже обратили на это внимание.
      Сидевшая напротив него Бомс забавляла Джинни и Гермиону, меняя форму носа после каждой ложки рагу. Всякий раз на её лице появлялось то же напряжённое выражение, какое было тогда, у зеркала в комнате Гарри. Нос то сильно выдвигался вперёд и становился похож на орлиный клюв Злея, то сморщивался до размеров крохотной грибной шляпки, а то вдруг из каждой ноздри вырастала густая щётка волос. Видимо, так они развлекались далеко не в первый раз, потому что скоро Джинни и Гермиона стали просить показать их любимые носы.
      — Бомс, а давай свиной пятачок!
      Бомс послушалась, и Гарри, подняв глаза, увидел перед собой улыбающуюся девичью версию Дудли.
      Мистер Уэсли, Билл и Люпин жарко обсуждали гоблинов.
      — Они пока никак не отреагировали, — говорил Билл. — Я не могу понять, верят они, что он вернулся или нет. Конечно, они вообще могут предпочесть остаться в стороне.
      — Но к Сами-Знаете-Кому они не перейдут, я уверен, — покачал головой мистер Уэсли. — Они ведь тоже понесли потери. Помните, он убил целую семью гоблинов, ещё тогда? Где-то возле Ноттингема?
      — Думаю, всё будет зависеть от того, что он им предложит, — сказал Люпин. — Я не о деньгах. Но если он предложит им те свободы, в которых мы им отказываем вот уже много веков, они могут на это купиться. Кстати, Билл, как твои переговоры с Рагноком? Есть хоть какой-то успех?
      — В данный момент у него настоящая колдофобия, — ответил Билл, — никак не может успокоиться после того дела с Шульманом. Говорит, всё подстроено министерством, потому что те гоблины так и не получили от него своего золота….
      Конец фразы Билла потонул в громком хохоте. Близнецы, Рон и Мундугнус, сидевшие в середине стола, пополам сгибались от смеха.
      — …и тут, — давясь и обливаясь слезами, говорил Мундугнус, — тут, хошь верьте, хошь нет, он ко мне подваливает и говорит: «Слыш, Гнус, у тебя откуда эти жабы? А то тут один нападалий сын взял всех моих да и попятил!» А я ему: «Всех?! Да ты чё, Уилл?! Что ж теперь делать-то? Новых покупать?» И верите ли, парни, эта тупая горгулья скупила у меня своих же жаб, да ещё за огромные деньги!…
      — Довольно, Мундугнус, мы достаточно наслышаны о твоих деловых способностях, — оборвала миссис Уэсли. В её голосе слышался металл. Рон без сил повалился на стол, завывая от хохота.
      — Миль пардон, Молли, — тут же сказал Мундугнус, утирая слёзы и подмигивая Гарри. — Только, знаешь, Уилл их и сам спёр у Прыща Харриса, так что вообще-то я ничего плохого не сделал.
      — Не знаю, Мундугнус, где тебя учили тому, что хорошо, а что плохо, но ты явно пропустил пару самых важных уроков, — холодно процедила миссис Уэсли.
      Фред с Джорджем уткнулись в кубки с усладэлем. Джордж икал. Миссис Уэсли по каким-то ей одной известным причинам недобро посмотрела на Сириуса, а потом встала из-за стола и принялась натирать ревень для пудинга. Гарри повернулся к крёстному.
      — Молли не любит Мундугнуса, — тихонько объяснил ему Сириус.
      — Как он вообще оказался в Ордене? — тоже очень тихо спросил Гарри.
      — От него довольно много пользы, — пробормотал Сириус. — Он знаком с преступным элементом… впрочем, как может быть иначе, если он и сам… Потом, он чрезвычайно предан Думбльдору, тот его когда-то вытащил из очень крупной передряги. Такого человека всегда полезно иметь под рукой — он знает всякие вещи, которые нам узнать неоткуда. Но Молли считает, что оставлять его ужинать — это слишком. Так и не простила его за то, что он удрал с дежурства и бросил тебя без присмотра.
      После трёх порций ревенёвого пудинга с заварным кремом пояс джинсов стал врезаться Гарри в живот (что говорило само за себя — джинсы раньше принадлежали Дудли). Гарри отложил ложку. В застольной беседе наступило затишье: сытый и довольный мистер Уэсли откинулся на спинку кресла, Бомс, уже с нормальным носом, отчаянно зевала, а Джинни, сумевшая выманить Косолапсуса из-под шкафа, сидела на полу скрестив ноги и играла с котом пробками от усладэля — тому нравилось за ними гоняться.
      — Кажется, пора спать, — зевнув, сказала миссис Уэсли.
      — Ещё нет, Молли, — отозвался Сириус, отодвигая пустую тарелку и поворачиваясь к Гарри. — Знаешь, я на тебя удивляюсь. Почему ты ничего не спрашиваешь о Вольдеморте?
      В мгновение ока атмосфера в кухне коренным образом изменилась. У Гарри в голове сразу возникла ассоциация с внезапным появлением дементоров: там, где ещё секунду назад царила сонная безмятежность, повисло тревожное, испуганное напряжение. При упоминании Вольдеморта по столу пробежал ропот. Люпин, собиравшийся отхлебнуть вина, замер и медленно, с настороженным видом, отпустил кубок.
      — Я спрашивал! — возмутился Гарри. — Спрашивал Рона и Гермиону. Но они сказали, что нам пока нельзя принимать участие в работе Ордена, и…
      — И они были совершенно правы, — перебила миссис Уэсли. — Вы ещё слишком малы.
      Она сидела, выпрямив спину, впиваясь пальцами в подлокотники. На её лице не осталось и следа дремоты.
      — С каких это пор для того, чтобы задавать вопросы, необходимо быть членом Ордена? — осведомился Сириус. — Гарри целый месяц, буквально как в тюрьме, сидел у муглов. Казалось бы, он имеет право знать, что произошло за это время…
      — Минуточку! — завопил Джордж.